Письма и дневники великих

"Я сам — вот та особа, у которой я бываю с наибольшим удовольствием; правда, по приезде я выезжал довольно часто к родным, с которыми должен был познакомиться, но в конце концов нашел, что лучший мой родственник — это я сам..."

–Михаил Лермонтов, из письма Марии Лопухиной, 1832 год.

«Я — глубоко религиозный неверующий. Можно сказать, что это своего рода новая религия».

–Альберт Энштейн, из письма Хансу Мюзаму.

«Опять глубокая ночь, — я никак не выйду из этих глу­хих и поздних ночей, опять синеет за окнами рассвет, и кажется, что этот рассвет — единственный в мире, самый томительный, самый прекрасный, потому что вот в это сто­летие, в этот год, в эту ночь и на этом рассвете живете Вы...»

–Константин Паустовский, из письма супруге Татьяне.

«Я устал от его имени. Я не могу пройти по улице без того, чтобы ко мне не обратились «мистер Холмс». Женщины падают из-за него в обморок, мужчины дерутся, а меня от него тошнит».

–Из писем Артура Конан Дойла

«Была репетиция оперы, и я увидел на репетиции, что артисты не симпатизируют мне и здесь тоже. О зависть, зависть — она не дает никому спать, мне кажется.

Когда я показал Шуйскому, как нужно воплощать этот персонаж, остальные артисты говорили между собой: "Шаляпин приехал сюда, чтобы давать нам уроки..." Какие дураки!! Мне, естественно, ничего не говорят, так как, наверное боятся. Все ничтожные выскочки кусаются, когда никто не видит...»

–Федор Шаляпин, из письма жене Илоне.


«Сразу после симфонии я на радостях пошел в Пале Ройяль, взял хорошего мороженого, прочел все молитвы, как я дал себе зарок, и пошел домой, потому что дома мне всегда лучше, чем где-либо...»

–Вольфганг Амадей Моцарт, из письма отцу, 1778 год.

«Поймите, во всех своих рассказах я пытаюсь передать ощущение настоящей жизни — не просто описывать или критиковать жизнь, а перенести ее на бумагу. Так, чтобы, прочитав мой рассказ, вы действительно пережили все сами. Это невозможно, если писать только о прекрасном, опуская плохое и уродливое. Когда все прекрасно, то в это невозможно поверить. В жизни иначе. И только показав обе стороны — три измерения, а если удастся, то даже четыре, — можно писать так, как хотелось бы мне.

Вот почему, если что-то из моих вещей вам не понравится, помните, что я хотел остаться правдивым до конца и пытался создать нечто стоящее».

—Эрнест Хемингуэй, из письма доктору К. Э. Хемингуэю. 1925 г.

«Когда тоскую об утрате себя, это значит, что стихи лучше напишу, а когда доволен собой — обречен на бесплодность...»

–Александр Блок, из письма Валентине Веригиной, 1906 год.

«Есть люди, которые по глупости либо от отчаяния утверждают, что и без Родины можно. Но, простите меня, все это притворяшки перед самим собой. Чем талантливее человек, тем труднее ему без России».

–Александр Куприн, из интервью французской прессе, 1927 год.

«Пишу, не отходя от режиссерского стола. Орал я или нет — не помню, но я кричал с 11 часов утра и до 11 вечера, у меня больше не хватало ни голоса, ни нервов, чтобы поддержать порядок. Кто сидел за режиссерским столом, тот должен простить, если в эти минуты человек, отдающий и не жалеющий самого себя, неприлично ведет себя. Я один думаю и отдаю волю всем актерам, я живу за всех за своим столом.

Простите, может быть, я виноват, но заслуживаю снисхождения».

–Константин Станиславский, из письма Леопольду Сулержицкому, 1908 год.

«Как там у вас погода? Правда, что есть такая штука — снег? И что он холодный? И что, когда его возьмёшь в руку, он тает? Чудно всё это! А мы, понимаешь, ходим в рубашечках, и нам ещё — представь себе, жарко! Во. 20 градусов, как одна копейка».

–Роберт Рождественский, из письма жене Алле из командировки в Кишеневе.

«Бабуся моя, если хочешь прислать конфект, то пришли не абрикосовских, а от Флея или Трамбле — и только шоколадных. Пришли также 10, а если возьмут, то и 20 селедок, которые купи у Белова. Видишь, дуся моя, сколько я закатываю поручений! Бедная моя, хорошая жена, не тяготись таким мужем, потерпи, летом тебе будет награда за все».

–Антон Чехов, из письма супруге Ольге Книппер-Чеховой, февраль 1903 года.

«Милый цыпленок, я буду очень строго следить за тем, чтобы ты сделала все, что нужно сделать. Пожалуйста, напиши мне подробно, что ты прочла по-французски. Очень хорошо, что ты себя чувствуешь совсем счастливой, но ты знаешь, что я не особенно верю в счастье. И в несчастье тоже. И то и другое бывает только в спектаклях, в кино и в книжках, а в жизни ничего этого на самом деле нет».

–Фрэнсис Скотт Фицжеральд, из письма дочери Скотти.

«Утром по радио передавали фортепьянный концерт Моцарта, и тут я подумала об ужасающей угрозе, нависшей надо всем человечеством, у нас есть такое оружие, которым можно полностью уничтожить землю. И я подумала: "Представить только, что все исчезло, музыка Моцарта исчезла навеки, не осталось никого, кто мог бы ее вспомнить, нет больше ни единой ноты". Под конец я расплакалась. <...> Подумала, может, нам хватит ума избавиться от всего оружия — хотя физически это невозможно, куда его девать-то?»

—Астрид Линдгрен, из письма Саре Швардт.

«Короче говоря, я, наконец, поиграл на убогом жалком фортепиано. Самым же неприятным было то что мадам и все господа ни на мгновенье не прерывали своего рисования, а продолжали им заниматься, так что получалось, что я играл для кресел, стола и стен... Дайте мне лучший клавир Европы, но слушателей, которые ничего не понимают или не хотят ничего понимать и которые не чувствуют того, что я играю, и я потеряю всякую охоту».

–Вольфганг Амадей Моцарт, из письма отцу, 1778 год.


«Hикому, кроме искусства, до человека нет дела. Государству нужны coлдаты, рабочие, служащие и т.д. И, чтоб был порядок. И все. A ведь люди должны быть добрыми. Кто же научит их этому, кроме искусства. Kто расскажет, что простой добрый человек гораздо интереснее и лучше, чем какой-нибудь дубина-генерал или высокостоящий чиновник».


–Василий Шукшин, из письма Ивану Попову.



«Люди относятся к моим детективным историям как к простым приключенческим книгам, как если бы это была литература для мальчиков. В то время как я действительно стремился нарисовать точные типы живших тогда людей и потратил на это много труда и стараний, которые до сих пор совершенно не оценены критиками».


–Из писем Артура Конан Дойла.


«Письма твои получил я, будучи в Чикаго. Пел там пять спектаклей «Мефистофеля» Бойто, и должен сознаться, что публику привел в состояние обалдения. Там, кажется, сейчас происходят какие-то специальные заседания по трактованию моего таланта. Во как!.. Ну, пускай их. Это занятие хорошее, а то они все здесь такие бизнесмены, что просто в горле першит, того и гляди вырвать может».


–Федор Шаляпин, из письма дочери Ирине, 1923 год.


«Вы пишете, что "меня, будто, любят" — ах, нет: терпеть никто не может, и я это вполне заслуживаю своею нелюдимостью и нетерпимостью. А теперь, на 75-летнем возрасте — я окончательно стал старым брюзгой, почти как барон Вольф. Этот маленький, чем-то озлобленный старичок в одиночку бегает по лесу и притворяется, что голос пропал от бронхита, чтоб с ним не заговаривали. А я просто махаю знакомым рукой, иногда и палкой, чтоб шли прочь».


–Иван Гончаров, из письма Анатолию Кони, 1886 год.


«Нет, я зимой — никуда. Доктор спросил меня при моих 15 градусах в комнате: "Какую Вы себе старость готовите?" Я отвечал: "Теплую"».


–Афанасий Фет, из письма Льву Толстому, 1878 год.


«Глупцы захотели сейчас же вывести какие-то законы и общие правила, чтобы объяснить мне, как нужно писать, в то время как каждая картина является для меня не концом, не достижением, а счастливым случаем или опытом. Кубизм объяснили математикой, геометрией, психоанализом — все это только литература! Кубизм никогда никакой программе не соответствовал».


–Пабло Пикассо, из письма в журнал «Огонек».


«Гриша, в настоящее время я читаю Евангелие и нахожу очень много для меня нового… Христос для меня совершенство. Но я не так верую в него, как другие. Те веруют из страха: что будет после смерти? А я чисто и свято, как в человека, одаренного светлым умом и благородною душою, как образец в последовании любви к ближнему. Жизнь… Я не могу понять ее назначения, и ведь Христос тоже не открыл цель жизни. Он указал только, как жить, но чего этим можно достигнуть, никому не известно».


–Сергей Есенин, из письма Григорию Панфилову, 1913 год.


«У нас все хворают. Жена, теща, сын, племянник, кухарка — брр! Госпиталь! Жаба, инфлюэнца, лихорадка и еще что-то никому неведомое. Два раза в день бывает доктор и говорит глупости и прописывает кучу лекарств. Все с жадностью едят пилюли и микстуры и порошки, а я и мой друг, мрачный Скиталец, декламируем стихи и поем ирмосы. Первого мы не умеем, а второе выходит очень громко.


Но — ничего! Да, жизнь хороша, Вы правы, и за это я Вас еще больше уважаю. Люблю людей, которые любят жизнь. Пускай болит голова и даже сердце, если хочет, — боль сердца — жизнь в сердце! Вот и все».


–Максим Горький, из письма Ольге Книппер-Чеховой.


«Ты-ж, мой воробышко, не слишком сердись на дождь. Понимаешь, ему нужно итти, он не может удержаться, — это не его вина; ведь падать вверх — он не умеет».


–Владимир Набоков, из письма жене Вере, 1926 год.


«Кстати, 1 сентября мне так и не удалось сдать на права, потому что я не смогла правильно повернуть за угол задним ходом. Как следствие — прощай, права (ты не могла бы волшебным образом передать мне немножечко твоей виртуозной способности водить автомобиль?). Теперь буду тренироваться ездить по Стокгольму, если успею разде­латься со всей работой, которую Бог послал и за которую я не бралась вот уже три месяца».


–Астрид Линдгрен, из письма Луизе Хартунг, 1954 год.


«Есть известного рода потребность в ласке и уходе, которую может удовлетворить только женщина. На меня находит иногда сумасшедшее желание быть обласканным женской рукой. Иногда я вижу симпатичные женские лица (впрочем не молодых женщин), к которым так и хочется положить голову на колени и целовать руки их. Впрочем мне трудно это выразить».


–Петр Чайковский, из письма брату Анатолию, 1882 год.


«Нам прислали много хохлацкого сала и колбас. Вот блаженство!»


—Антон Чехов, из письма Алексею Суворину. 1893 год.


«Что до танцев, моя дорогая, то я никогда не танцую, если мне не разрешают следовать своей особой манере. Пытаться описать её бесполезно — это надо видеть собственными глазами. В последний раз я испробовал её в одном доме — так там провалился пол…»


—Льюис Кэрролл, из письма Гейнор Симпсон. 1873 год.


«Есть у русского человека враг, непримиримый, опасный враг, не будь которого он был бы исполином. Враг этот — лень».


–Николай Гоголь, из письма Константину Аксакову.


«Как видите, я в Чугуеве, "на самом дне реки"... Действительно, тишина здесь баснословная — это спящее царство. Не угодно ли Вам пройти по улице среди бела дня — все спит: ставни забиты, ворота покосились в дрему. Домики и заборы точно вросли в землю от глубокого сна, крыши обвисли и желают повернуться на другой бок. Не спят только эксплуататоры края, кулаки! Они повырубили мои любимые леса, где столько у меня детских воспоминаний... Взгляните с горы на деревянную церковь, прежде она рисовалась на фоне темного леса, в котором местами мелькал Донец; там весною мы рвали чудесные ландыши, там звонко раздавалась песня Малиновской дивчины, а в жаркий день в самой глуши аукала черепаха — теперь все это голое пространство, покрытое пнями.


Жаль, Вы не поймете моей досады — Вы не любите пейзажей».


–Илья Репин, из письма Владимиру Стасову.


«Простите, Антон Павлович, — я заболтался и только сейчас вспомнил о главной причине этого письма. Видите ли: мне, кажется, удастся издать книжку моих рассказов (именно тех, что были в толстых журналах). Скажите, очень ли вы рассердитесь, если на первой странице будет напечатано, что книжка эта посвящена вам?»


–Александр Куприн, из письма Антону Чехову.


«Да, друг, идеализм здесь отжил свой век, и с кем ни поговори, услышишь одно и то же: "Деньги — главное дело", а если будешь возражать, то тебе говорят: "Молод, зелен, поживешь — изменишься". И уже заранее причисляют к героям мещанского счастья, считая это лучшим блаженством жизни. Все погрузились в себя, и если бы снова явился Христос, то он и снова погиб бы, не разбудив эти заснувшие души.»


–Сергей Есенин, из письма Георгию Панфилову.


«Еще в раннем детстве я приобрел порочную привычку считать себя не таким, как все, и вести себя иначе, чем прочие смертные. Как оказалось, это золотая жила!»


–Сальвадор Дали, из дневников художника.


«Квартира средненькая, как выражается Сергей, она нам мала, конечно, но после Пироговской блаженствуем! Светло, сухо, у нас есть газ. Боже, какая прелесть! Благословляю того, кто придумал газ в квартирах.


Каждое утро воссылаю моленья о том, чтобы этот надстроенный дом простоял бы как можно дольше — качество постройки несколько смущает».


–Михаил Булгаков, из письма Николаю Булгакову, 1935 год.


«Живи! Не растрачивай себя! Не давай обрезать себе крылья! Домохозяек и без тебя миллионы. Из бархата не шьют кухонных передников. Ветер не запрешь. А если попытаться, получится спертый воздух. Не волочи ноги! Танцуй! Смейся! Салют, салют!»


–Эрих Мария Ремарк, из письма Марлен Дитрих.


«Костя! Дорогой Костя! Как ты меня обрадовал, мой дорогой друг, твоим письмишком. Тоже, братик, скитаюсь. Одинок ведь!.. Как бы хотел тебя повидать, подурачиться, спеть тебе что-нибудь отвратительное и отвратительным голосом (в интонации). Знаю и вижу, как бы это тебя раздражило! А я бы хохотал и радовался — идиот!.. Ведь я бываю иногда несносный идиот — не правда ли?»


–Федор Шаляпин, из письма художнику Константину Коровину.


«Ты что же думаешь — я нарочно перепутал конверты и сконфузил тебя перед Оречкиным? Поцелуй своего Оречкина в спину. Я имею право быть рассеянным — потому что я поэт! А кругом дураки…»


–Аркадий Аверченко, из письма Аркадию Бухову.


«В последнее время я стал чертовски мнителен. Мне все кажется, что на мне штаны скверные, и что я пишу не так, как надо, и что даю больным не те порошки. Это психоз, должно быть».


—Антон Чехов, из письма Алексею Суворину, 1891 год.


«Ах, боже мой, неужели не все мы, люди, живущие на земле, — люди?»


–Евгений Леонов, из письма сыну.


«Скоро начну работать. Весь кошмар этого несчастного, ужасного 1907 года исчез, остался сзади, И это ужасное, отвратительное пьянство. Скольких людей я обидел пьяный, но не жалею об этом. Разве они понимают, что значит отчаяние? Маленькие, злые и глупые люди;—;вот что я видел в жизни, куда вошел так пьяно, так шумно и неосторожно. И немного, очень немного;—;хороших.


Напишите мне. Я теперь серьезный, непьющий, работаю. Только сердце вот никуда не годится».


–Леонид Андреев, из письма Алисе Коонен, 1908 год.


«Уведомьте меня, милая Софья Михайловна, о вашем здоровье и пожалейте о вашем Дельвиге. Он проснулся нынче с огромною губою, проклятая муха поцеловала его сонного. Вы не можете себе представить, как мне больно от такой безделицы сидеть дома и только в воображении целовать ваши ручки. Кстати о ручках: возвращаю вам кольцы, нечаянно мною вчера похищенные».


–Антон Дельвиг, из письма Софье Салтыковой, 1825 год.


«Господи боже, ну и генералы тут у нас! Можно подумать, что они нарочно созданы для того, чтобы все больше и больше укреплять во мне отвращение, которое питаю я к чинам и высоким званиям».


–Александр Грибоедов, из письма Прасковье Ахвердовой, 1827.


«Мне подари грибов: белых, маринованных по-христиански и небольшого роста, рыжиков соленых, груздей тоже и огурцов. Клянусь — я заслужил это!»


–Максим Горький, из письма супруге, 1904 год.


«Отчего люди пьют? Оттого, что после выпивки всё наполняется смыслом, всё достигает высшего накала. Вывод: люди пьют от беспомощности или в знак протеста».


–Из писем Альбера Камю.


«Думала ли ты когда-нибудь о том, как странно, как легко сошлись наши жизни? Это, вероятно, у Бога, скучающего в раю, вышел пасьянс, который выходит не часто».


–Владимир Набоков, из письма жене Вере.


«Я заведываю хроникой "Торг. Пром. Вестн.", и если сойду с ума, то именно из-за него. Представляешь, что значит пустить частную газету?! Во 2 № должна пойти статья Бориса об авиации в промышленности, о кубатуре, штабелях и т. под. Я совершенно ошалел. А бумага!! А если мы не достанем объявлений? А хроника!! А ценз.!!! Целый день как в котле».


–Михаил Булгаков, из письма Надежде Булгаковой-Земской.


«Объявляю вам, что я выдержал экзамен из философии блестящим образом — то есть наговорил с три короба разных общих мест — и привел профессоров в восторг…»


–Иван Тургенев, из письма Алексею Бакунину, 1842 год.


«Неужели свет сошелся клином и на этом клину только один человек! Мне-то со стороны видно, что этот один человек заслоняет от тебя мир, и, чем скорее он устранится, тем тебе будет светлее и лучше. И не думай, чтобы я это говорил потому, что он мне неприятен. Если бы ты вышла за него замуж, это не отдалило бы тебя от меня. Но тебе я желаю лучшего».


–Лев Толстой, из письма дочери Марии о её женихе, 1892 год.


«Душенька, разчванист ты очень. Изволишь ли быть сегодни и играть на бильярды? Прошу прислать сказать на словах — да или нет, для того, что письма в комедьи без очков прочесть нельзя. Мррр, разчванист ты, душенька...»


–Екатерина Вторая, из письма Григорию Потемкину, 1775 год.


«Дорогой и необыкновенный Лиленок!


Не болей ты, христа ради!

Если же твой градусник будет лазить дальше, чем тридцать шесть градусов, то я ему обломаю все лапы.


Обнимаю тебя до хруста костей».


–Владимир Маяковский, из письма Лиле Брик, 1918 г.


«Наши соотечественники во множестве едут за границу; там они воспитывают детей и прилагают все старания, чтобы заставить их забыть русский язык.


Есть такие, которые живут здесь подолгу, например Тургенев. Он мне напрямик заявил, что не хочет больше быть русским, что хотел бы забыть, что он русский, что он себя считает немцем и гордится этим. Я его с этим поздравил и расстался с ним...»


—Фёдор Достоевский, из письма Степану Янковскому. 1867 год.


«Как я хорошо веду себя! Как ты была бы мной довольна! За барышнями не ухаживаю, смотрительшей не щиплю, с калмычками не кокетничаю — и на днях отказался от башкирки, несмотря на любопытство, очень простительное путешественнику. Знаешь ли ты, что есть пословица: "На чужой сторонке и старушка божий дар." То-то, жёнка. Бери с меня пример».


–Александр Пушкин, из письма супруге, 1833 год.


«Я мог бы получать большие деньги, пойди я в Голливуд или сочиняя всякое дерьмо. Но я буду писать как можно лучше и как можно правдивее, пока не умру».


–Эрнест Хэмингуэй, из письма Ивану Кашкину, 1939 год.


«Ну-с, что касается моих денежных делов, то они весьма плохи, ибо расходы по имению вдесятеро превышают доходы. Вспоминаю Турнефора: родить надо, а свечки нету. Так и я: сеять надо, а семян нету. Гусям и лошадям кушать нада, а стены дома не помогають. Да, Сашечка, не одна Москва деньги любить».


–Антон Чехов, из письма брату Александру, 1892 год.


«Я устал, ничего не знаю и хотел бы лишь уткнуться лицом в твои колени, чувствовать на волосах твою руку и остаться так навеки».


–Франц Кафка, из письма Милене Есенской.


«Михайло Петрович! Бог мне помог написать хорошую комедию; но Вам я ее прочту только тогда, когда совершенно отделаю. Я дней 5 посижу дома и займусь ей; а Вы мне, Михайло Петрович, пришлите деньжонок, мне очень нужно».


–Александр Островский, из письма Михаилу Погодину, 1852 год.


«Вот уж точно, я ожидал чего угодно, по только не такого успеха! Вообразите себе, меня вызывали такими неистовыми криками, что я убежал совершенно растерянный, словно тысячи чертей гнались за мною, и мой брат сейчас рассказал мне, что шум продолжался добрую четверть часа и прекратился только тогда, когда Щепкин вышел и объявил, что меня нет в театре. Я очень сожалею о своем бегстве; —;поскольку могли подумать, что я притворяюсь».


–Иван Тургенев, из письма Полине Виардо после оглушительного успеха комедии «Провинциалка».


«Вы знаете, что я думаю, что деньгами нельзя сделать добра. Я не могу иначе думать. Но, может быть, я и ошибаюсь; и может быть еще то, что есть такие случаи, в которых деньги могут понадобиться для скорейшего осуществления доброго дела. <...>


Мне кажется, что хорошо и можно бы было заброшенных детей — сирот брать и раздавать людям, хорошо живущим в деревнях, между прочим учителям и учительницам, с тем, чтобы они воспитывали их, приготавливая к крестьянской жизни так, чтобы мальчиков охотно брали бы в зятья, а девочек в невестки крестьянские семьи».


–Лев Толстой, из письма Александре Калмыковой, 1890 год.


«Где найти хоть наполовину бескорыстных капиталистов, которые могут дать денег взаймы под обычные проценты без конфискации человеческой головы и рук?»


–Зигмунд Фрейд, из письма Марте Бернайс, 1886 год.


«Прелесть жизни совсем не в том, чтобы кататься круглый год по заграницам, а в том, чтобы у себя дома иметь было кого любить, кем интересоваться, за кого страдать и радоваться».


–Петр Чайковский, из письма Анне Мерклинг, 1890 год.


«Тамара! С работой ничего не получается. Попросил халтуру в "Звезде", но это черт знает когда оплатят. Единственная радость — не пью. Это одна из наших скромных ленинградских сенсаций».


–Сергей Довлатов, из письма Тамаре Зибуновой, 1976 год.


«О, как живительны Ваши краткие письма, дорогой моей душе Лев Николаевич. Знаете ли, какое доброе дело Вы ими делаете? Вы меня всякий раз подымаете с земли, на которой я иногда лежу, скорбный, одинокий, как расслабленный у овчей купели. Знаете ли, как я облизываюсь от предвкушения наслаждения, когда сажусь писать Вам?»


–Афанасий Фет, из письма Льву Толстому, 1878 год.


«Телеграмму я получил. Целую тебя тоже. Ты, наверно, уже потолстела. Я еще не потолстел, потому что на праздниках много шлялся. Я был в Зоологическом саду и видел: слона (серого), львов (персиковых) и леопарда (ситцевого). Кроме того, 1000 зверей, птиц и гадюк. Мы с тобой пойдем вместе».


–Илья Ильф, из письма жене Марии Тарасенко, 1925 год.


«Вот Вы говорите — роскошный живой город Париж. А я бы теперь охотно сидел в Ревеле или Гельсингфорсе. Да, Париж прекрасен, и — здесь есть Лувр, с Венерой Милосской, Рафаэлем, Боттичелли, Леонардо да Винчи... Но это не наше. И, если нас прежде просили туда, широко отворив двери, теперь смотрят: "Ох, русский! Не сделал бы какой-нибудь неприятности или неловкости. Да и вообще, зачем он тут!"


Эмиграция — дерьмо. Писательская — собачье. Я уныл, беден и зол».


–Александр Куприн, из письма Владимиру Гущику, 1927 год.


«Какова погода в Москве, сказать не умею, ибо, как схимонах, сижу в четырех стенах и не показываю носа на улицу».


–Антон Чехов, из письма Николаю Лейкину, 1888 год.


«Что это значит, жена? Вот уж более недели, как я не получаю от тебя писем. Где ты? Что ты? в Калуге? в деревне? Откликнись. Что так могло тебя занять и развлечь? Какие балы? Какие победы? Уж не больна ли ты? Христос с тобою. Или просто хочешь меня заставить скорее к тебе приехать. Пожалуйста, женка, брось эти военные хитрости, которые не в шутку мучат меня за тысячи верст от тебя».


–Александр Пушкин, из письма Наталье Гончаровой.


«Уважаемый товарищ Литвинов! Будьте добры, если можете, то сделайте так, чтоб мы выбрались из Германии и попали в Гаагу, обещаю держать себя корректно и в публичных местах "Интернационал" не петь».


–Сергей Есенин, из письма Михаилу Литвинову, 1922 год.


«Сначала я безумно любила твои стихи, потом — свои стихи к тебе — потом свои возвраты к тебе, а сейчас, кажется, просто тебя».


—Марина Цветаева, из письма Борису Пастернаку. 1928 год.


«Люди вышли из того возраста, когда прав был сильный. Для этого на свете слишком много слабых. Единственная правота — доброта. От зла, от гнева, от ненависти — пусть именуемых праведными — никто не выигрывает. Мы все приговорены к одному и тому же: смерти. Умру я, пишущий эти строки, умрете Вы, их читающий. Останутся наши дела, но и они подвергнутся разрушению. Поэтому никто не должен мешать друг другу делать его дело. Условия существования слишком тяжелы, чтобы их усложнять».


–Иосиф Бродский, из письма Леониду Брежневу, 1972 год.


«Когда любимая становится еще и другом, это лишь возвышает её. Было бы ужасной потерей для нас, если бы я, например, вздумал видеть в тебе лишь возлюбленную. Содержание наших отношений в таком случае намного обеднилось бы. В человеческих взаимоотношениях прекрасна лишь правда без всяких прикрас и утаиваний».


–Зигмунд Фрейд, из письма Марте Бернайс.


«Я не осуждаю, конечно, можно прожить жизнь, не имея понятия о Достоевском или Стейнбеке, действительно не любя или даже просто не слышав Второй концерт Рахманинова, можно ничего не знать о Гойе и не подозревать о существовании Джойса, но при этом быть хорошим человеком. Но если есть возможность, то почему бы не почитать или не послушать?»


–Мэрилин Монро, из дневников актрисы.


«Все, что я помню насчет того, откуда пошел "Хоббит", — я сидел, проверяя школьные экзаменационные работы, во власти непреходящей усталости этого ежегодного труда, каковой ложится на плечи безденежных многодетных преподавателей. На чистом листке я нацарапал: "В земляной норе жил себе хоббит". Почему — я сам не знал; не знаю и сейчас».


–Джон Толкин, из письма господину Одену.


«Смотрю на сегодняшний мир как на сумасшедший дом, как на скверную сенсационную пьесу, нередко вызывающую гадливость, но смотрю с таким чувством, как смотришь порой на сумасшедших и пьяных; как же им будет стыдно, когда в один прекрасный день они опомнятся и придут в себя!»


–Герман Гессе, из письма Руфольду Хумму, 1938 год.


«Милая, дорогая мама. Сегодня мне исполнилось 52 года. Новость не особенно приятная... Если бы мне предложили еще раз появиться на свет, я самым бы вежливым образом отказался».


–Дмитрий Мамин-Сибиряк, из письма матери.


«Я всегда любил солнце, но свет его страшен для одиноких, как свет фонаря над бездною. Чем ярче фонарь, тем глубже пропасть, и ужасно было мое одиночество перед ярким солнцем. И не давало оно мне радости — это любимое мною и беспощадное солнце».


–Леонид Андреев, из письма Александре Велигорской, 1902 год.


«Посылаю вам мои бессарабские бредни и желаю, чтоб они вам пригодились. Кланяйтесь от меня цензуре, старинной моей приятельнице; кажется, голубушка еще поумнела. Не понимаю, что могло встревожить ее целомудренность в моих элегических отрывках…»


–Александр Пушкин, из письма Александру Бесстужеву, 1822 год.


«Совершенно другие я понятия имею о действительности и реализме, чем наши реалисты и критики. Мой идеализм — реальнее ихнего. Господи! Порассказать толково то, что мы все, русские, пережили в последние 10 лет в нашем духовном развитии, — да разве не закричат реалисты, что это фантазия! А между тем это исконный, настоящий реализм! Это-то и есть реализм, только глубже, а у них мелко плавает.»


–Федор Достоевский, из письма Аполлону Майкову, 1868 год.

«Ты сделался аристократом; это меня рассмешило. Тебе ли чваниться пятисотлетним дворянством? И тут вижу маленькое подражание Байрону. Будь, ради бога, Пушкиным. Ты сам по себе молодец».

–Кондратий Рылеев, из письма Александру Пушкину, 1825 год.

«У нас не только в критике, но в литературе, даже просто в обществе, утвердилось мнение, что быть возмущенным, желчным, злым очень мило. А я нахожу, что очень скверно».

–Лев Толстой, из письма Николаю Некрасову.