Глава 7-11, План барона

ГЛАВА VII.ПЛАН БАРОНА ДЕ БАЦА


"Если бы мы только могли найти кого-нибудь среди санкюлотов, где они
мог бы спрятаться на одну ночь - кто-то, кто в глубине души сочувствует! Это
все хотят усовершенствовать план! "

Двое мужчин в костюмах-кюлотах сидели за маленьким столиком в
ресторане "Пер Лефевр". Оба были лицами, доселе незнакомыми в
таверне. Один из них был молодым человеком, смелым, проницательным и отважным. Его Товарищ постарше принадлежал к более распространенному типу, но отличался добрыми голубыми глазами. Они перегнулись через стол и заговорили тихим шепотом. склонив головы друг к другу. В остальном маленькая комната была пуста,потому что папаша Лефевр клевал носом на утреннем солнце. Он позаботился о том, чтобы удовлетворить потребности двух своих клиентов, часто вполголоса жалуясь на "этого праздного, ни на что не годного бродягу в джинсах, который, вероятно, спит где-нибудь!" Затем он вернулся к своему сну.

Молодой человек, говоривший последним, нетерпеливо постукивал пальцами по столу ожидая ответа своего товарища.

"Я не знаю сейчас никого, кто был бы в безопасности, - ответил другой, - но
подождите несколько дней, и, возможно, мы найдем кого-нибудь вовремя". Внезапно они оба вздрогнули, увидев тело мальчика, бесшумно извивающееся из
за старую ширму и подполз к ним. Он был покрыт пылью и
паутиной, и его глаза возбужденно сверкали.

"Граждане, - прошептал он, - я знаю того, кто сослужит вам хорошую службу!
Поверьте мне!" Мужчины посмотрели друг на друга с удивлением и тревогой. Неужели значит, их заветные планы были подслушаны этим свирепым маленьким
Республиканцем, который танцевал карманьолу и пел ";a ira!" с таким
мрачным восторгом? Если так, то все пропало! Но Жан поспешил успокоить их.:
"Я прошу вас довериться мне, друзья-граждане! Это правда, что я не роялист,
но мы любим малыша и его добрую маму. Однажды она оказала нам
ниспосланную небом помощь, и мы поклялись помочь ей, если сможем. Для этого я
нанялся на службу в таверну. Для этого я прослушал каждое слово из
разговоров, которые мужчины ведут здесь вполголоса, когда отец Лефевр
думает, что я сплю. Об этой возможности я молился... О, долго, очень долго
месяцы! Поверьте мне, джентльмены!" Слова и взгляды мальчика были такими серьезными и искренними, что двое мужчин почувствовали уверенность, что ему можно доверить их секрет, и так и должно быть, поскольку он так много узнал. Тот, что помоложе взял его за плечо:"Поклянись Богом и покойным королем-мучеником, что ты будешь верен!" приказал он. И Жан поклялся быть верным.
"Теперь," сказал человек, "как вы думаете, вы можете помочь нам, так как у вас столько обнаружен?" -"Матушка Клуэ, с которой я живу, - заявил Жан, - с радостью откроет свой дом для особ королевской крови и надежно приютит их. У нее репутация одной из самых стойких санкюлотов на Лилльской улице, и
никто никогда не заподозрит ее!" -"Это то самое!" - воскликнули двое мужчин. "Это дар божий!" Затем шепотом они изложили Жану все детали плана по
побег из Королева, ее сестра и двое детей от башни.
Это сюжет о том, что у мальчика не было обнаружено, и в которых он должен был
взять столь важную часть.Был в Париже верный и смелый роялист барон де Батц, кто интриги так же ловко освободить своего государя, что он никогда не был
обнаружен, даже если случилось так, что его планы провалились. Оказалось, что он был младшим из двух мужчин, которых подслушал Жан. Он ухитрялся
присутствовать везде, нигде его не видели, и у него на службе были самые надежные агенты и шпионы. У него также было много убежищ и надежных укрытий
в Париже, главная из которых в доме бакалейщика по имени Cortey,
кто был в магазине на башне, и в глубине души симпатизировал с
королевский несчастью. Через него Де Бац обнаружил другого роялиста, некоего
Мишониса, солдата Храмовой гвардии. Втроем они разработали смелый план побега.Они договорились, что первый Cortey время должна быть на службе у
комиссаров, он должен записаться де Бац, как и его коллега в течение дня,
под именем гражданина забыть, и, следовательно, увеличение его поступления в
Башня храма. Это уже было сделано, и Де Бац, или Забыть, как он
теперь был призван, изучал ситуацию в течение нескольких дней, обнаружив
около тридцати человек среди солдат, которые были бы верны делу.

Затем план состоял в том, чтобы дождаться дня, когда Кортей должен будет заступить на дежурство в качестве
комиссара, а Михонис также будет дежурить среди часовых, оба в
одно и то же время. Вероятно, им пришлось бы довольно долго ждать
этого, поскольку очереди двух мужчин не часто совпадали. В тот день все
мужчины по часовой у лестницы башни были носить длинные, военный
мысы выше их форму. Когда же наступил тот час, поздно вечером, Michonis
я должен был взять эти накидки у некоторых из них и надеть их на трех женщин королевской крови. В этом обличье принцессы с пистолетами в руках будут
включены в состав патруля, и среди них они окружат
ребенка-короля. Кортей должен был командовать патрулем и под предлогом
расследования какого-то воображаемого беспорядка на улице приказал бы
открыть для них большие внутренние ворота внутреннего двора. Как только за окном стены, их безопасность будет почти наверняка.

Одна карета ждала на улице Шарло. Жан был разрешен
сесть за руль и отвезти беглецов поближе к Лилльской улице. Затем
они выйдут и незаметно проберутся к дому
Гражданки Клуэ. Здесь они в безопасности проведут ночь, а утром
в костюмах-кюлотах сбегут на корабль, который следующей ночью покинет
Гаврский порт. План выглядел идеально продумано, и
Жан оказалось, что успех был уверен.

В то время как три заговорщики шептались за столом, вдруг
тень упала на пол из открытой двери. С легкой дрожью
охваченный недоверием, Жан обернулся и встретился взглядом с крысиными глазами Ла Суриса!
Однако у него хватило присутствия духа, чтобы казаться совершенно беззаботным, и пригласил Кудера сесть за другой столик. Двое мужчин поднялись, чтобы уйти, и, прежде чем они ушли, Жан заметил вслух:
"Граждане, вы очень развлекли меня сегодня своими рассказами
о Гильотине! Надеюсь, вы придете снова, чтобы помочь мне скоротать скучный
час! Что вы возьмете, гражданин Кудер? Но, несмотря на его кажущуюся
беззаботность, сердце его несколько тревожило, ибо, хотя Ла Сури сказал
ничто не могло его встревожить, он наблюдал за мальчиком еще более подозрительно, чем когда-либо. Он
поспешил домой к матери Клуэ и Ивонн, с радостью и страхом
смешались в его сердце, и сказал им, что все эти замечательные новости, и два
После этого Clouets провели несколько счастливых дней, готовясь к приему своих королевских гостей.Время шло, пока они ждали благоприятного дня, и
заговорщики были осторожны, чтобы их не слишком часто видели в обществе друг друга. Однако однажды, когда Форгейт и Мишонис случайно встретились и
обменялись несколькими словами шепотом во дворе, если бы они посмотрели
позади себя они бы заметили маленькое жилистое существо со злобным лицом.
крадущееся за углом здания, возле которого они стояли. Жан,
с глазами рыси, со своей выгодной позиции в дверях таверны, заметил
подозрительные маневры Ла Суриса. Он вышел за дверь и
небрежно прошествовал мимо своих друзей, громко распевая: "Allons,
enfants de la patrie!" Поравнявшись с ними, он пробормотал
сквозь зубы: "Берегись Суриса!" - и побрел дальше. Двое мужчин
расстались и постарались больше не встречаться.
Наконец настал долгожданный день. Мишонис и Кортей были оба
на дежурстве, а также двадцать восемь верных солдат, среди которых был Забудь.За весь день не произошло ничего, что могло бы помешать их планам, и Жан обнял себя за плечи
и захихикал от удовольствия. Наступила ночь, и все было хорошо. Михонис
был на своем посту в квартирах заключенных, в то время как его коллеги
отдыхали, бездельничали или играли в триктрак в зале заседаний внизу. Симона
среди них не было ни одного, так как он отсутствовал в Башне несколько
часов. Это было воспринято как благоприятное предзнаменование.

В десять часов Жан поспешил домой на Лилльскую улицу, надел
костюм кучера, который, поскольку он стал удивительно высоким и
рослым, плохо сидел на нем и вызывал у матери Клуэ и Ивонны трепет
сдерживая волнение, поспешил на одну из темных и пустынных
близлежащих улиц. Как и было условлено, там стояла карета, управляемая
кучером в ливрее. Услышав произнесенное шепотом слово "Де Бац", мужчина слез,
помог Жану забраться на его место, пообещал быть на том же месте
через два часа и исчез. Жан уехал, не предприняв
прямо на улице Шарло, но широким и окольный маршрут, который взял
сначала он пересек большую часть этого района Парижа. Когда он вошел в
на улицу Шарло в назначенное время, в половине двенадцатого, было тихо и
темно.

Здесь он остановился и просидел почти полчаса, охваченный лихорадкой.
он с нетерпением ждал прибытия королевской свиты. Вскоре он услышал тихие шаги, приближающиеся по улице, и его сердце сильно забилось. Но когда
шаги приблизились, он увидел маленькую, сморщенную фигурку, в которой было
что-то странно знакомое, и его сердце забилось сильнее
и все же, когда он узнал своего старого врага, Ла Суриса! Все ближе и ближе он дрю в своей странной, мышиной манере резко поглядывал направо
и налево, и Джин начала надеяться, что он проедет мимо ожидающего экипажа
, не обратив на него особого внимания. Но нет! -- гражданин Кудер остановился
прямо перед ним, смерил кучера хитрым взглядом и осведомился:

"Эта карета нанята?" Жан поблагодарил звезды за широкополой шляпе, что
заслонил лицо, и платок, который заглушал его к подбородку. Он
голос как можно более глубоко и ответил:"Да, гражданка! На вечер назначено!
- Ах! Значит, вы не можете отвезти меня на улицу Сен-Дени?
"Нет, гражданин! Извините!"
"Тогда спокойной ночи!" - проворчал Кудер, удаляясь, и Жан ответил
дрожа от дурного предчувствия. Манеры этого странного человека были настолько
своеобразны, что никто никогда не мог догадаться, каковы были его настоящие мысли.Что-то во всем этом заставило мальчика быть совершенно уверенным, что Ла Сурис не хотел, чтобы его куда-то вез экипаж. Но зачем ему было спрашивать, и насколько сильно он подозревал и подозревал ли вообще, Жан не мог ни за что на свете не смог бы определить! Прошло еще четверть часа.
Наконец ночная тишина была нарушена суровым приказом одного из
стражник и лязг открывающихся огромных ворот. И в самом деле, сердце Жана
подпрыгнуло к горлу, и он почувствовал уверенность в успехе. Но вместо
группа из пяти человек, один человек бежал на максимальной скорости вниз по улице. Когда он был достаточно близко, Жан признал Барон.
"Быстрый!" - прошептал де Бац. "Гони со скоростью ветра!"
"Куда?" В отчаянии спросил Жан.
"К барьеру Сен-Дени! Я должен уехать из Парижа!" - и Де Бац прыгнул внутрь.
он тихо закрыл дверь.Поездка через Париж к въезду под названием Барьер Сен-Дени была самой ошеломляющей из всех, которые когда-либо совершал Жан. Всю дорогу он был гадая, что могло произойти, как был раскрыт заговор,
и повлияет ли это на благополучие и безопасность всех, кого это касалось.
В том, что Ла Сурис каким-то образом стоял за всем этим, он не сомневался. Но
ничего нельзя было выяснить до того, как карета достигла места назначения. Когда барон, наконец, вышел, он пожал руку Жану и поблагодарил его за спокойную и эффективную службу."Для меня это загадка!" - сказал он в объяснение. "Казалось, все шло хорошо почти до полуночи. Затем этот дьявол Саймон вошел в в караульное помещение со своим обычным адским шумом, и потребовал, чтобы мы провели перекличку охранников. Он повернулся к Кортею и прорычал: "Я особенно рад видеть вас здесь, гражданин Кортей! Мне было бы нелегко без _ тебя_!" И тут я ясно увидел, что все раскрыто.
Ах! но на мгновение я испытал дикое желание задуть, что угрюмого прохвоста
мозги! Но разум подсказывал мне, что это отнюдь не исправит ситуацию,
только послужит обвинению нас всех. Поэтому мне удалось сохранить полное спокойствие. пока объявлялась перекличка. Затем Саймон поднялся наверх, вероятно, чтобы побеседуйте с Мичонисом и оставьте Кортея за нас отвечать. Пока его не было, Кортей притворился, что услышал шум на улице, организовал
патруль из восьми человек (включая меня), и мы вышли на разведку.
Таким образом, я сбежал. Cortey храбрый человек, и правда! Его патруль число
всего лишь семь, когда он вернется! Ну, это горе для меня, что она не удалась
но Мужайся, отрок! Я буду жить, чтобы люк больше участков, и, поверь
меня, вы будете принимать участие! Я молюсь, чтобы никто из вас не пострадает за это, но Я думаю, у вас не будет, так как наши следы были хорошо прикрыты. Я не могу остаться дольше! Да благословит вас Бог, и до свидания!" Смелый человек не ускользнул в
тьма, оставив Жана езды устало вернулся туда, где он должен был доставить
перевозки на кучера, а потом тащиться домой пешком по Рю де Lille.
На сердце у него было слишком тяжело, чтобы беспокоиться о том, что с ним станет, и он ненавидел столкнуться с разочарованием матери Клуэ и Ивонны. Их скорбь по поводу крушения их надежд была больше, чем он себе представлял. Но
через некоторое время, когда они все обсудили и готовились к
отходу ко сну, Ивонна сделала знак своей матери, а затем повернулась
к Жану:"У нас есть сюрприз для вас!"
"Что это?" он спросил без особого энтузиазма, ибо он был слишком утомлен и
претит заботиться о менее важные вещи. Мер Клуэ скрылся в
другую комнату на минуту и, вернувшись, с быстрым движением
что-то оседает у него на коленях. Жан чуть не упал со стула!
- _муффлет! _ - выдохнул он. - Как?..когда?-- где?-Маленький зверек
буквально задушил его ласками, и свет счастья вернулся в глаза мальчика.

"Послушай!" - воскликнула Ивонна. "Сегодня вечером, около одиннадцати часов, мы были сижу здесь, как вдруг услышала странное царапанье в дверь. Я
думал, может быть, вы вернулись с королевской, и нам стали давать
сигнал, поэтому я побежала открывать дверь, когда оттуда выскочили прямо мне
оружие этого маленького Moufflet! Он задыхался от бега и был весь покрыт
грязью. О, как он, казалось, был рад нас видеть! Я искупала его
и хорошо накормила, и с тех пор он спит. Как _ вы_ думаете,
как он сюда попал?
"Должно быть, он каким-то образом сбежал из Ла-Сури, хотя я не могу себе представить, как!" - ответил Жан. "И, бог знает! он сбежал, подальше от
на другом конце Парижа! Удивительно, что он вообще нашел нас снова! Но мы должны теперь быть с ним очень осторожны. Если Ла Сурис снова обнаружит его здесь он поклянется, что я украл его!
"Но, о! - подумал он, - если бы только малыш мог прийти сюда
сегодня ночью и застать здесь своего питомца!"


ГЛАВА 8.САПОЖНИК ПРИНИМАЕТ КОМАНДОВАНИЕ


Никто так и не узнал, как именно получилось, что план барона Де
Батца провалился. Все твердо верили, что Ла Сурис был тем, кто это сделал.
обнаружил это, хотя действительно ли он познакомился с
факты или только подозрения в заговоре установить не удалось. Все, что удалось выяснить заговорщикам, это то, что днем один из
гренадеров, не участвовавших в заговоре, нашел сложенную бумагу, лежащую за пределами внутреннего двора. В ней было всего одно предложение: "Осторожно! Мишонис предаст тебя сегодня ночью! Солдат передал это Симону, который немедленно предпринял шаги, чтобы предотвратить все действия, и доставил Мишониса в Коммуну.
Но осторожный Михонис умело замел свои следы! Не было найдено никаких
доказательств вины ни его, ни кого-либо из его товарищей. Он ответил
открыто и спокойно отвечал на компрометирующие вопросы и казался таким серьезным и искренне заинтересованным в благополучии Республики, что Коммуна
решила, что Саймон, должно быть, ошибся, несмотря на записку.

Это, однако, разозлило Саймона сверх всякой меры! Он удвоил охрану.
в Тауэре. Затем он пошел жаловаться великому лидеру республиканцев,
Робеспьеру, жалуясь, что раскопал доказательства множества заговоров с целью
похитить королевского ребенка, провозгласить его королем Франции и свергнуть
республика. Между этими двумя они так лавировали, что в результате
на основании этих слухов Комитет общественной безопасности издал постановление:
мальчик должен быть разлучен со своей матерью, содержаться в квартире один,
и поручен какому-либо воспитателю, которого выберет Конвент.

Затем возник вопрос, кто должен взять на себя ответственность за него, на кого следует возложить
важную задачу по воспитанию его королевских идей в принципах
Республики? Кто, как не Саймон, ревностный комиссар, который был так
активен в пресечении всех схем освобождения! Да, пусть Саймон возьмет на себя ответственность за
эту нежную жизнь, и пусть его жена будет рядом, чтобы помогать ему и
позаботьтесь о телесных потребностях этого тщательно воспитанного, нежно лелеемого маленького сына монарха! Так было решено!

Было около десяти часов вечера третьего июля 1793 года. Людовик XVI
умер почти шесть месяцев. В своей комнате в башне сидела королева,
Мадам Элизабет и маленькая Мари-Терез. Две пожилые женщины
шили, или, скорее, тщетно пытались заштопать и залатать свою сильно поношенную одежду, поскольку Республика не сочла нужным снабдить их новой.
белокурая пятнадцатилетняя девушка читала вслух. Все были одеты в аккуратные
черные платья, траурные костюмы по покойному королю.

В углу, на маленькой кровати без занавесок, спал
маленький Луи Шарль. Его мать заботливо повесила темную шаль, чтобы
защитить его глаза от света и не допустить сквозняков. Однажды он
пошевелился во сне и тяжело вздохнул. Мария-Тереза перестала читать,
и все посмотрели на кровать."Бедный малыш!" - вздохнула его мать. "Его жизнь не очень счастлива сейчас!"- Но какой он храбрый! - воскликнула мадам Элизабет. "Он никогда ни капельки не жалуется,
он так старается быть веселым и поддерживать нас всех в хорошем настроении, и как нежно он всегда говорит о своем отце!"
"Не странно ли, - добавила Мария-Тереза, - что он теперь никогда не говорит о
нашей счастливой жизни в Версале (каким далеким все это кажется!), А он
никогда даже не упоминает Тюильри, опасаясь, что это нас огорчит! Для одного
такой молодой, он очень, очень умно!"
"Дай бог, что он может быть счастливее лет, обернется для него в
будущее!" - вздохнула Мария-Антуанетта. "Но, что бы ни случилось, я молю, чтобы он возможно, никогда не сядет на трон Франции! Ничего, кроме горя я
он!" Она вздрогнула, и после минутного молчания они все продолжали
их работа. Внезапно снаружи, на лестнице, раздался громкий звук:
тяжелый топот ног, отвратительный лязг отодвигаемых засовов и решеток.
Три женщины в смятении посмотрели друг на друга. Но они думали, что это было
всего лишь еще одним из оскорбительных обысков, которым они были вынуждены подвергаться так часто и в такие неурочные часы. Открылась последняя дверь,
и вошли шесть муниципальных служащих."Мы пришли с приказом Комитета общественной безопасности", - сказал их представитель громко и грубо. "Сын Людовика Капета должен быть разлучен со своей семьей. Немедленно отдайте его нам!" Бедная Мари Антуанетта не могла поверить своим чувствам. Его разлучили с матерью! Маленькому ребенку всего восемь лет! Они не могли быть такими жестокими!"Это невозможно!" - воскликнула она, дрожа. "Вы поняли приказ
неправильно! Этого не может быть! Он так молод, так слаб! Он нуждается в моей заботе!" Ее тоска смягчается на мгновение даже сердца грубый
муниципалов."Вот этот указ", - говорили они, более мягко. "У нас не получится,--это был Конвенции. Мы здесь только для того, чтобы выполнить это, и мы ничего не можем с этим поделать сами ". Три женщины встали перед кроваткой ребенка.Они защищали это своими телами, они рыдали, они молились, они умоляли, они унижали себя до предела. Все напрасно!
"Ну же, ну же!" - наконец запротестовал глава группы. "Прекратите!
эти беспорядки! Они не собираются убивать ребенка! Он будет
в безопасности и в хороших руках. Он подошел к кровати и схватил тяжелую
шаль, которая упала на мальчика, разбудив его внезапно и окончательно
окутав его. Он громко вскрикнул от внезапного испуга и прижался к матери, крича "Не дай им забрать меня!:О, мама, мама!" - Кричал он. "Не дай им забрать меня!"Но муниципалы устали от этой сцены. "Если вы не отпустите
его мирно, - предупредили они, - мы вызовем охрану и заберем его
силой!" Тогда королева стала умолять, чтобы его оставили хотя бы на эту ночь
чтобы ей разрешили видеть его за едой каждый день. Тщетно!
В отчаянии три женщины начали одевать его. Никогда еще туалет не занимал так много времени! Они задержались на каждый предмет одежды, сдал свою обувь из рук в руку, надел их и взял их снова, думая, таким образом, чтобы задержка
время расставания несколько минут.
"Быстрее, быстрее!" - скомандовали чиновники. "Мы не можем ждать всю ночь!"
Наконец все было завершено. Королева взяла своего сына, всего дрожащего и
испуганного, усадила его на стул, опустилась перед ним на колени и сжала
обе его руки в своих.
"Дорогое мое маленькое дитя, мы скоро расстанемся! Я не знаю, когда мы
увидимся снова, но когда меня не будет с тобой, помни всегда
о своем долге. Никогда не забывай, что это добрый Бог подвергает тебя
этому испытанию! Будь добрым и терпеливым, смелым и прямолинейным, и твой
отец благословит тебя с Небес, куда он ушел! Затем она поцеловала его.
и отдал его муниципальным служащим. Но малыш вырвался от них,
снова бросился к ней и обхватил руками ее колени. Слезы
текли по ее щекам, и она отпустила его руку. "Иди, сын мой! Ты должен
повиноваться мне!" Схватив его за руку, главарь потащил его, все еще оглядываясь назад, из комнаты. Женщины напрягали зрение до тех пор, пока не смогли его больше не видеть, и дверь была закрыта!
Внизу, в комнате, которую раньше занимал Людовик XVI,
по комнате расхаживал коренастый смуглый мужчина, покуривая дурно пахнущую трубку.Дверь открылась, и вошли несколько муниципальных служащих с рыдающим мальчиком. Они сказали мужчине несколько слов, а затем вышли, оставив Людовика XVII наедине с его наставником. Он сразу узнал сапожника Саймона, которого часто видел раньше и к которому питал непреодолимое отвращение.

"Садись на этот стул, маленький Капет!" велел сапожник, без
вынимая трубку изо рта. Мальчик повиновался.

"Теперь есть несколько вещей, которые я хочу, чтобы ты понял", - сказал Саймон, расхаживая перед ним взад и вперед, выпуская огромные клубы дыма, "и
с таким же успехом мы могли бы прояснить их с самого начала. Во-первых,
тебя следует называть не иначе, как Маленький Капет! Ты понимаешь это?
Мальчик ничего не ответил, но подавился и закашлялся, для
дым с непривычки чуть не задушил его. Саймон громко смеялись над его
бедственное положение."Далее, ты должен беспрекословно подчиняться каждому моему приказу. Теперь я хозяин! Ты понял?" По-прежнему никакого ответа.
"Наконец, ты должен забыть о своих королевских последователях и внимательно учиться у меня, как вести себя как добропорядочный гражданин этого
великая и славная Республика. Я тебя научу! О, я тебя хорошо научу!
Продолжающееся молчание мальчика раздражало его сверх всякой меры.
- Отвечай мне, маленький поросенок! - закричал он, хватая его за воротник. И
впервые в жизни, сын короля, нежно любящий
ребенок, который никогда до этого был тяжелый возложил руку на него, был потрясен до взад и вперед по мышечной сапожника руку. Он всхлипнул и задержал дыхание, но по-прежнему хранил упорное молчание. Теперь Саймон понял, что в
этом хрупком маленьком теле у него была железная воля, с которой он мог справиться, и морально собравшись с духом, он поклялся сломать его или погибнуть при попытке.Затем последовала ужасная борьба! Сапожник бранился, угрожал, бесновался, расхаживал по комнате и, наконец, перешел к побоям. Маленький король стиснул зубы и терпел до последнего, но он не разжимал своих
губ. Была глубокая ночь, когда Саймон, разъяренный, но измученный, бросил
мальчика на кровать в темном углу и оставил его выплакивать свое горе,
боль и отчаяние до утра.На следующий день на сцене появилась мадам Симон, жена сапожника.Она была очень маленькой, очень толстой и очень уродливой. Ее лицо и руки были коричневая, как у Саймона, и она всегда носила чепец, перевязанный красными лентами, и синий фартук. Она была грубой, с грубыми манерами и заурядной, как и ее муж но, в отличие от него, она была склонна быть немного добрее к их пленнице.Молодой король обращал на нее внимания не больше, чем на Саймона. В течение двух дней он не прикасался ни к еде, ни к питью, неизменно сохраняя свое упорное молчание. На третий день несколько муниципальных служащих пришли с визитом инспекции. Подбежав к ним, ребенок потребовал с горящими глазами::"Где закон, по которому вы держите меня вдали от моей матери? Покажите мне закон!Я хочу это увидеть! Мужчины только рассмеялись, но Саймон оттащил его прочь, воскликнув:
"Замолчи, Маленький Капет! Что ты знаешь о законе, юный глупец?"
Когда гости ушли, он продолжил::"Теперь, когда я вижу, что вы не разучились говорить, я научу вас кричать "Да здравствует Республика!" и танцевать Карманьолу. Мы сделаем из тебя маленького храброго патриота!"
Время шло, и постепенно бедный ребенок понял, что упрямство
ни к чему не приведет, поэтому он подчинился своему жестокому хозяину
со всей возможной любезностью. Однако он никогда не забывал, что был
король, и его поступки всегда были достойными и мужественными. Его мать,
не выполнив своего требования увидеться с ним, отправила ему книги и игрушки
чтобы он мог как развлечься, так и продолжить учебу.
Все вещи были свалены в кучу в углу. Саймон "фыркнул" на
книги и использовал их страницы, чтобы раскурить трубку. Игрушки, которые он как наступали и бросали прочь, как фантазии взял его.
"Я дам тебе кое-что, что позабавит и научит тебя!"
однажды он вызвался и подарил своему подопечному маленькую гармошку.
"Теперь трубку на что! Волк твоя мать может играть, и собака твоя в
тетя умеет петь. Ты будешь учиться, чтобы сопровождать их! Это будет нормально ракетка!" Луи Шарль отодвинул прибор в сторону от него. Грубый
высказывания о его матери и тети задело его за живое. "Я не желаю
она!" - сказал он негромко. Саймон был в ярости! Он взял на себя труд
сделать маленькому негодяю подарок, и это было отвергнуто!
"Peste! Ты поплатишься за это! - пригрозил он. И страдал бедный ребенок.
Из-за этого отказа ребенок страдал много долгих дней. И все же нет
жестокость когда-либо заставляла его прикасаться к ненавистному инструменту. В конце концов Саймон сдался.Когда маленький король попал под ярмо сапожника, он был одет в черный костюм в память о своем отце. Ревнивый взгляд Саймона был таков: вскоре он понял, что ребенку нравится эта одежда, поскольку
ее сшила его мать."Пришло время тебе снять это!" однажды он объявил. "Я никто
обо мне траур по старой Капетингов! У нас будет гей маленький новый костюм
для вас!" Луи умолял безрезультатно. Через несколько дней после этого он был
одетая в курточку и брюки революционный красный цвет, и
ярко-красный Либерти-кэп. Мальчик надел костюм с грустью, но без
сопротивление. Но когда дело дошло до кепки свободы, ничто не могло заставить
его позволить надеть ее на голову. Он боролся и яростно сопротивлялся
против ношения головного убора убийц его отца. Это было только
через мадам Симон вмешательства, что сапожник отказался от
конкурс."Давай, давай!" - сказала она. "Пусть! В другой раз, возможно, он будет слушать причина!" Ребенок бросил на нее благодарный взгляд, который она никогда не забудет.В дополнение к своим прочим трудностям, молодой король был обязан ждать на двух своих похитителей, и бегать в них на побегушках, как подлым слуга. Он справлялся со своими задачами безропотно, и причислял себя
счастье, если он не был вознагражден пинком, или манжеты на ухо.
Однажды утром, когда еще было темно, Людовик XVII проснулся на жестком
раскладушка-кровать. Теперь все дни были плохие и достаточно печально, но он как-то предчувствовал, что это будет хуже, чем остальные. Он встал
дрожа, разжег маленькую ножную печку и отнес ее к мадам Симон
лечь в постель, как ему было велено. Она ругала его спросонья не
доведя его раньше, и его сердце болело, когда он вспоминал, каким он был раньше лежит букет из своего сада в Версале на постели его матери каждый
утро. О, отвратительные разница! После его скудным завтраком, он
попалась на глаза Симона устремлены на него, с какой-то новой, злокачественные интерес в его взгляде.
"Ты bewigged как королевский придворный!" проворчал сапожник, передает
своею грубою рукою по шелковистым локонам. "'Это не хорошо
Глава республиканцев. Это должно исчезнуть!" Огромными ножницами он взломал
вотрите в густые волосы сильными, неровными движениями. Через несколько мгновений все локоны лежали на полу, а Луи Шарль стоял, как остриженный ягненок, убитый горем, но без слез, перед своим мучителем. Затем сапожник вывел своего подопечного во двор подышать свежим воздухом, как обычно. Некоторые солдаты при виде бедной, плохо остриженной головы безудержно расхохотались. Только один комиссар, Менье, сказал с сожалением:

"Зачем ты обрезал все волосы, которые так шли тебе, Саймон?"

"О, разве ты не понимаешь! Мы играем в игру по ограблению королей!"
Саймон усмехнулся. Солдаты снова засмеялись. Ребенок, всегда особенно
чувствительный к насмешкам, опустил голову и отвернулся, потеряв всякое желание бегать со своим футбольным мячом. Он был рад, когда Саймон снова взял его к себе.
В тот вечер сапожник заставил его выпить два бокала плохого вина. Как и раньше, до сих пор он никогда не прикасался ни к чему, кроме воды, это сделало его глупым и тяжелым. Возможно, он не совсем понимал, что происходит. Возможно, его дух наконец начал сдаваться. Но, во всяком случае, когда Саймон
сказал ему:"А вот и твоя красивая красная шапочка! Надень ее!" мальчик, измученный
сопротивлялся, наконец уступил.

- Ах! Теперь ты настоящий санкюлот! - торжествующе воскликнул Симон. И он
увенчал остриженную голову Людовика XVII знаком Коммуны!

КАК ИВОННА УВИДЕЛА КОРОЛЯ . ГЛАВА IX

Тем временем, Жан в таверне не было простоя. Его быстрые глаза, острый
уши и ум оповещения были когда-нибудь на часы. За последний месяц он
завел друга и разработал собственный небольшой план. Этим другом был
Гражданин Барелль, один из многих и постоянно меняющихся комиссаров Башни
. Барелль часто заходил в маленькую таверну после выполнения своих обязанностей в течение
день подходил к концу, и Жан нередко слышал, как он говорил с
искренним сожалением о нынешнем положении несчастного маленького монарха
и его жестокого наставника. Эти замечания убедили Жана в том, что Барелль
обладал не только добрым сердцем и быстро вызывал симпатию, но и
что он также будет легко расположен оказать необходимую помощь. Он
решил хотя бы частично довериться этому человеку.

Поэтому при благоприятной возможностью, предоставленной одним днем себя
и он Barelle к себе в мало едят-номер, он открыл тема осторожно.
"Гражданин Барелль, я вижу, вы друг вон того малыша
вон там! Я тоже!" Барелль выказал некоторое удивление этим открытием.
Он ответил:"Если это так, мой мальчик, тебе лучше не говорить об этом публично! Но почему ты говоришь об этом со мной?" Тогда Жан рассказал ему, как королева однажды оказала им помощь в их бедственном положении и как они скорбели о несчастье своих королевских благодетелей. Он ничего не сказал о его решимость помочь им бежать, если он мог, но он подсказал это:
"Мер Клуэ был бы очень рад стирать работы на вышке. Я
видим, что эта должность вакантна с гражданочка Pataud вчера уходить
неделю. Возможно, вы могли бы ее назначил. И потом, не было бы
возможно, когда она и маленькая Ивонна придут с одеждой, чтобы
Ивонну время от времени брали поиграть с малышом? Ты говоришь
он такой одинокий, и у него нет удовольствий. В Этом, конечно, не может быть ничего плохого! Барелль некоторое время серьезно размышлял.

- Ты добрый малыш! - сказал он наконец. - и к тому же благодарный!
Да, нам позарез нужна прачка, и, без сомнения, они будут рады заполучить тебя.нашел так быстро. Я воспользуюсь тем влиянием, которое у меня есть. Но насчет малышки Ивонн, - посмотрим позже! На следующей неделе все было улажено.Мать Клуэ уведомили о ее назначении прачкой в Тауэр,
и Барелль шепнул Жану, что, по его мнению, они могли бы справиться с этим примерно Yvonne.Жан был в восторге от успеха своего плана! Как и добрая Мама.
Клуэ, а Ивонн, - она никогда не спал в ночь перед ее
зашел в первый раз, так рада была она за перспективу! Жан
рано утром дал ей длинный список инструкций, прежде чем он
отправились на Пер Лефевр Это. Среди них таковы были основные из них:

"Не позволяй никому видеть твои слова или действия, что ты его знаешь или нет
видел его раньше! И _don't_ пусть кто-нибудь подслушать, о чем ты скажи ему!"
Ивонна обещала, глубокое понимание необходимости особой
осторожно. Они с матерью сложили одежду в большую корзину, наняли
за франк экипаж и поехали в Тампль. На внешнем дворе
дежурный часовой остановил карету, и им пришлось
донести тяжелую корзину до двери внутреннего двора.
внутренний двор. Ивонна увидела Жана, стоявшего в дверях таверны, но
с благоразумием, не свойственным ее годам, она не обратила на него никакого внимания. как и ее мать.У внутренних ворот их снова остановили. Здесь гражданке Клуэ пришлось остановиться. поскольку ей не разрешили идти дальше. Каждую статью одежды должны быть взяты из корзины и стал внимательно его рассматривать, чтобы увидеть, что они содержащиеся никаких скрытых письма или сообщения из внешнего мира. Это был долгий и утомительный процесс. Пока это заканчивалось, гражданин Барелль позвал Ивонну:
"Пойдем со мной и немного поиграем с малышом наверху! Ты ведь
не боишься, правда?"

"Думаю, что нет!" - ответила она, вложив свою руку в его. И они вместе поднялись по
мрачной, охраняемой лестнице. У двери комнаты на
втором этаже Барелль отдал команду часовому, лязгнули засовы
и цепи были задвинуты, дверь открылась, и они предстали перед
о Людовике XVII, короле Франции! Ивонна едва могла поверить своим глазам! Если бы она
не знала, кого увидит, она бы никогда не узнала
его. Вспомнив красивого мальчика в саду Тюильри, девушка
смеющееся лицо с ямочками, длинные золотисто-каштановые кудри, округлые формы.
изящные конечности, милые, доверчивые голубые глаза - она отпрянула и втянула воздух.
у нее перехватило дыхание, она почти всхлипнула.

На стуле в углу сидел несчастный монарх. Его маленькое тело, выросшее
худое и истощенное пленом и жестоким обращением, было облачено в поразительный красный костюм. На его коротко остриженных, неровных волосах покоилась бейсболка. Его щеки были впалыми и бледными, а глаза красными от слез. Над ним возвышалась дородная фигура сапожника.
"Спой эту песню об "Австрийском волке", ты, жалкий маленький волчонок, или
Я тебя задушу!" - пригрозил он.
"Я никогда не спою ничего подобного о своей матери, даже если ты забьешь меня до смерти!" - тихо, но твердо ответил ребенок.
"Я никогда не буду петь ничего подобного о своей матери, даже если ты забьешь меня до смерти!" Саймон протянул свою
большую волосатую руку, чтобы схватить мальчика за воротник.

- Ну, ну, Саймон! - вмешался Барелль. "Оставь на время свои инструкции
и сыграй со мной в бильярд. Смотри, я привел
этого маленького мальчика, чтобы он поиграл с мальчиком и дал тебе немного свободы!У тебя сейчас не так много свободного времени. Саймон, чрезвычайно польщенный тем, что, по его мнению, Барелль проявил к нему заботу, сразу согласился. Вдвое мужчин отправились в бильярдный стол в другой конец комнаты, оставляя дети вместе.
"Ты прав, о моем времени!" - проворчал сапожник, как они списали их
Киев. - У меня нет ни минуты наедине с собой. Я привязан к этому детенышу каждую минуту. Я такой же пленник, как и он. Говорю тебе
Я не могу долго это выносить! Это вредно для моего здоровья! Это сводит меня с ума! Да посмотри ты! Я не смог пойти на похороны Марата, и я даже
пропустил грандиозный юбилейный праздник на Марсовом поле десятого августа!
Я устал от этого!"
Но как обстоят дела с Ивонной и маленьким королем? Мгновение спустя
Саймон оставил его, ребенок оставался неподвижным, уронив голову ему на грудь. Из груди вырывались едва сдерживаемые рыдания. Затем он поднял
голову и посмотрел на Ивонн. Он сильно вздрогнул от неожиданностигнев и
восторг, и она издала бы радостный возглас, если бы Ивонна не приложила свой
палец к губам, взглянула на двух мужчин и покачала головой. Мальчик
понял, что происходит. Невзгоды слишком хорошо научили его
необходимости осторожности. Ивонн смело взяла инициативу в свои руки. Подойдя к нему вплотную она сказала так, чтобы сапожник мог ее услышать::

"Маленький Капет, не хочешь поиграть со мной в пятнашки? Ты должен
попытаться поймать меня. Я не думаю, что ты сможешь! Она отскочила от него, и
он с новой и непривычной легкостью вскочил со стула, чтобы догнать
ее круг за кругом по комнате. В настоящее время она позволила себе быть
поймали. Под покровом столько громкие крики и смех, ей удалось
шепот:

"Мне есть что вам рассказать! Вы помните Муфлета?

"Да", - ответил он. "Он потерялся, мертв!" Ивонна заметила, что сапожник
подозрительно смотрит на них.

"Сейчас я тебя поймаю!" - громко крикнула она. И Луи Шарль послушно.
сорвался с места, она следовала за ним, пока они оба не запыхались. Затем
она догнала его.

- Муфле не умер! - прошептала она. - Жан нашел его в Тюильри.
в ту ночь, когда ты оставил его." Вопрос за вопросом слетали с губ мальчика.
но он не решался удовлетворить свое любопытство сразу.

"У тебя нет какой-нибудь другой игры, в которую мы могли бы поиграть?" - спросила Ивонна. "А! вот и
шахматная доска. Я устал бегать, так что давайте сыграем в это!" Они разложили
доску на стуле и начали передвигать фигуры, каждую минуту или две громко переругиваясь
друг с другом. Под прикрытием этого шумного разговора
Ивонн короткими фразами рассказала мальчику историю о том, как
Жан спас Муфле из Тюильри, как Ла Сурис несправедливо убил его.
увели его, и как он вернулся. Она заверила ребенка
что они скрывают от меня зверек с надеждой в один прекрасный день
возвращение его к своему хозяину. Она также рассказала ему, как Джин работала в
таверне, чтобы быть поблизости, как ее мать работала в прачечной для
королевских заключенных, и как ей разрешили приходить и играть с
время от времени, благодаря доброте гражданина Бареля.

Маленький мальчик с больным сердцем засиял от восторга, который он не осмеливался показывать
, чтобы это не обнаружил его бдительный мучитель. В
за короткое время он задал много вопросов о своей матери, сестре и тете.
На них Ивонн отвечала, улыбаясь и указывая на комнату наверху, чтобы
показать, что у них все хорошо. Он справлялся о Жане и его
любимой собаке и отправил множество сообщений своему верному другу. Но времени
было слишком мало.

"Пойдем, нам пора!" - предупредил Барелль.

- Минутку! - только минутку, пока мы не закончим эту игру! - взмолился Луи.
Шарль. Добродушный комиссар согласился и снова повернулся, чтобы
привлечь внимание Саймона.

- Ивонна, - прошептал мальчик, - я люблю тебя, и Джин, и твою маму. Скажи
передайте им это от меня, и я благодарю их! Ивонна дала понять, что согласится,
и сунула ему в руку маленький пакетик.

"Спрячь это!" - приказала она. "Это локон волос Муфлета. Я подумал, что ты
возможно, захочешь взять его". Он сунул его под блузку с
благодарным взглядом.

"Я спрячу это в свой матрас, и я благодарю тебя за это. До свидания,
Yvonne! О, приходи скорее снова!"

"Я так и сделаю, - пообещала она, - как только мне позволят. Прощай, бедняжка!
маленький король!" И когда Барелль уводил ее, она крикнула в ответ: "До свидания,
Маленький Капет! Но ребенок услышал только ее последний шепот: "Бедный маленький
Король," и он с благодарностью прижал пакет Moufflet волосы его
сердце.

Прошло четыре недели, за которые Мария-Антуанетта не услышала ни слова
о благополучии своего маленького сына, - недели страха, неуверенности,
и дурных предчувствий, ужасных своей протяженностью. Каждый день она с нетерпением
допрошенный посещающих муниципальные власти, а они ответили только, что он был
ну так и изучение с преподавателем.

В длину обстоятельства благоприятствуют ей, и прибыла помощь из
неожиданной стороны. Это было не что иное, как удивительное изменение
расположение духа у шпиона Тизона и его жены. Мадам Тизон внезапно заболела
тяжело, и во время болезни просила прощения у королевы за всю свою
прежнюю подлость и злобу. Мария-Антуанетта охотно простила ее, но
сознание бедной женщины настолько помутилось от раскаяния, что ее пришлось
перевести из Тауэра в больницу. Потом сам Тисон умолял
королевы прощение:

"Я никогда не знал вас, пока вы не пришли сюда. Я никогда не думал, что благородный, истинный
герои вы все были, пока я был в качестве шпиона на вас! О,
прости и меня!" Именно тогда Тисон пришел на помощь королеве в ее
час. Сам познакомиться со всем, что он мог собрать
о благополучии ее сына, он не устроил ей ежедневный учет всех, что он
казалось бы заинтересовать ее. Более того, он показал ей лазейку в
стене, правда, крошечную, но через которую она могла иногда мельком увидеть
своего мальчика, когда он ежедневно поднимался по лестнице подышать свежим воздухом.
башня.

Она была глубоко потрясена, когда узнала, на чье попечение было передано ее нежное дитя
, и пришла в ужас, когда увидела его появление через свою
лазейку, одетого в красный костюм Коммуны. Но однажды, когда он проходил мимо,
она услышала, как он тихонько напевает колыбельную песенку, которую она когда-то пела ему.
:

 "Спи, дитя мое, и перестань плакать!
 Спи, дитя мое! на сердце у меня печаль".

Этим она поняла, что его мысли все еще были с ней, и ее сердце
немного успокоилось.

Но грядут большие перемены. В два часа ночи
первого августа 1793 года королеву разбудили и сказали, что она должна
приготовиться покинуть башню Храма. Ее перевели в тюрьму в
Консьержери , где ее продержали два с половиной месяца в маленьком,
сырой камере. После этого она была вынуждена пройти испытание, даже
скорее надуманные издевательство, чем уделять Людовика XVI. "Все, что угодно,
что угодно, лишь бы избавиться от нее!" - такова была единственная идея этого ужасного трибунала.
Конец, как и у ее мужа, был предрешен. Шестнадцатого октября
она смело, спокойно, гордо рассталась со своей жизнью, счастливая оттого, что
воссоединилась наконец со своим любимым мужем, сожалея только о том, что
она должна оставить своих детей на произвол судьбы.

В Башне Темпла плакала и ждала бедная мадам Элизабет и
Мария-Тереза, пребывающая в полном неведении о судьбе королевы. И на полу
ниже, и ждали гонимого ребенка, который даже не подозревал, что его
мать ушла из комнаты наверху, где он любил думать о ней, как
наблюдая за ним.




УДАР ПАДАЕТ




ГЛАВА X

УДАР ПАДАЕТ


На ночь ближе к концу октября, 1793, Жан шел медленно и
задумчиво домой из таверны на Рю де Лилль. Его рабочий день
закончился, и было уже далеко за десять. Он не особенно торопился,
потому что ему нужно было многое обдумать, и он чувствовал, что сможет это сделать
лучше на себя и в открытую. Ни одной своей мысли были
особо радует. Прошла всего неделя с тех пор, как королева рассталась со своей жизнью.
жизнь на гильотине, и его сердце разрывалось от жалости и ужаса за нее.
печальный конец. Маленький Король, несомненно, совершенно не подозревавший о своей потере,
постоянно подвергался все более и более жестокому обращению со стороны сапожника, чей
и без того злой нрав теперь был полностью деморализован его собственным принудительным заключением
.

Тогда состояние Парижа тоже было ужасающим. Террор был в самом разгаре.
Тюрьмы были переполнены "подозреваемыми", а гильотина
ежедневно приносил отвратительное количество жертв. Робеспьер правил
Конвентом железной рукой и безжалостно приносил в жертву Лос-Анджелесу
Гильотинировал всех, кто стоял у него на пути.

Жан не слышал никаких новостей от своего друга Бонапарта, кроме короткой записки
некоторое время назад он сообщал, что находится в Марселе со всей своей семьей.
(который навсегда покинул Корсику), и что он снова в армии. И
была еще одна проблема, которая не давала мальчику покоя. Тисон, с
которым он подружился после странного
обращения шпиона, пришел к нему два дня назад с просьбой. Это казалось
что королева, прежде чем ее увезли в Ла Консьержери, поручил
чтобы Тисон маленький молитвенник, что она хотела в чем-то быть
передал ее сыну. Тайсон честно пообещал выполнить это задание
, если это будет возможно, но пока не смог этого сделать, поскольку его
так и не впустили в комнату Саймона.

Затем он вспомнил об Ивонне и о том, как она время от времени приходила сюда, чтобы
поиграть, и он вспомнил, что Джин однажды рассказала ему
историю своего первого приема. Вот тогда и пришло решение! Он пришел к
Жану и умолял его позаботиться о том, чтобы книга была каким-то образом доставлена, и
только что утром положил драгоценную посылку в соответствии мальчика.
Джин чувствовал, чтобы быть священными, более чем когда-либо ранее
Королева была мертва. Он решил, что Ивонн должна забрать его завтра.
когда она пойдет с матерью в прачечную. Барелль будет дежурить в тот день.
и, скорее всего, добьется ее прихода.

Его беспокоил еще один смутный страх. Ла Сурис никогда ни словом, ни жестом не показывал,
что он хоть в малейшей степени беспокоится о мальчике, начиная с
той памятной ночи, когда провалился заговор барона де Баца. Но
в последнее время мужчина постоянно слонялся по таверне, и
сам факт, что он, казалось, намеренно избегал разговоров с мальчиком, заставлял
Джин чувствовать себя очень неловко. Это было так, как будто меч был занесен над его головой
и мог упасть в любой неожиданный момент.

Все эти мысли угнетали настроение этого обычно веселого парня
. Он трезво шел, склонив голову, не глядя ни направо, ни
слева, руки, застрявшие в карманы брюк. Улица, по которой он шел,
была полна людей и ярко освещена витринами многих магазинов.
Но в настоящее время он превратился в один, что было довольно пустынно, и почти
темно наоборот. Он не зашел далеко, в этой черной полосе
прежде чем он осознал скрытый шагов вслед за ним. Его первым порывом
было броситься наутек и бежать со всех ног, но он поступил мудро
решил этого не делать. Вместо этого он резко остановился и потребовал::

"Кто преследует меня? Чего ты хочешь? Крадущиеся шаги прекратились.
На мгновение из тени выступила огромная фигура.

"Не бойся!" - прошептал голос, когда фигура приблизилась. "Я такой и есть
Гражданин Прево, копейщик, который помогал обыскивать ваш дом больше года назад
! Жан был поражен и немало встревожен. Он знал, что Прево был
почти постоянным спутником его врага, Ла Сури, и он не мог
представить, чего ожидать от этого гиганта - нападения или дружественного наступления
. Прево поспешил успокоить его:

"Я следую за вами с самыми дружескими намерениями, поверьте мне! Мне
Ты всегда нравился за то, что с умом научил этого маленького пса его трюку
, и у меня есть новости, которые заинтересуют тебя сегодня вечером. Я следил за тобой
из таверны, но я не осмеливался обратиться к тебе, пока мы не оказались на этой темной улице
из страха перед..._хим_! Он прирожденный шпион! Это единственная цель его жизни
доставить кому-нибудь неприятности, - вы знаете, кого я имею в виду! - и я ненавижу
его, как ненавижу дьявола! Но я должен служить ему, - это мой заработок, а также
безопасность моей шеи! Теперь, во-первых, позволь мне спросить тебя
твоя маленькая собачка когда-нибудь возвращалась к тебе?"

"О да, да!" - ответил Жан. "Но как он пришел в себя, я не знаю".

- Ну, я так и делаю, - ответил Прево, - потому что я выпустил его из дома, чтобы
ночь. Бедный маленький зверек чах неделями.
Он почти ничего не ел, а когда мы пытались заставить его проделать этот трюк.
хитрый трюк, он только ложился и скулил. Было ясно, что его
сердце разрывалось. Итак, однажды ночью, когда _ он_ был в какой-то шпионской
экспедиции, я тихонько открыла дверь, и маленькое животное сорвалось с места и
исчезло с быстротой молнии. Я предполагал, что он вернется к тебе. Душа моя! Но мне
пришлось выслушать тираду от _him_, когда он вернулся, потому что я представил
ему, как зверь, должно быть, ускользнул врасплох!"

"Я никогда не смогу отблагодарить вас как следует!" - радостно сказала Джин. "Мы все так любим эту
маленькую вещицу!"

"Но это не все, что я могу сказать", - продолжал Прево. "А остальное - это
более серьезно! Ты знаешь, что _he_ присматривал за тобой в течение
долгого времени? Что ж, у него были подозрения, что вы были замешаны в одном
или двух делах, касающихся тех, кто был в Тауэре, но он никогда не мог быть полностью уверен в этом.
до сегодняшнего утра, когда он застал вас за общением с
Тайсон, и видел, как Тайсон что-то тайно передал тебе. Затем он сложил два и
два вместе и убедился, что ты участвовал в каком-то заговоре с целью помочь
эти капеты. Мой мальчик, сегодня он донес на тебя властям!
Завтра утром тебя арестуют и отправят с тобой в Лос-Анджелес.
Консьержери... и вы можете себе представить остальное! Тисону будет оказано такое же внимание.
только он, вероятно, отправится в какую-нибудь другую тюрьму. Тогда
сказал я себе, что этот парень слишком смышленый молодой человек, чтобы позволить себе
полный рот Гильотины, и я собираюсь хотя бы предупредить его!
Отправляйся сегодня же, юный Жан! Если ты отправишься сейчас же, даже не заходя домой
, к завтрашнему дню ты можешь быть далеко от Парижа и недосягаем для него!

Сердце Жана почти перестало биться при этой новости, но, как ни странно,
он так долго ожидал удара, что, когда он обрушился, его единственной
мыслью было: "Наконец-то это произошло!" Он даже не мог подобрать слов,
чтобы поблагодарить этого добросердечного санкюлота за своевременное предупреждение.
Но Прево понял и пожал ему руку:

- Не пытайся благодарить меня, парень! Поскорее убирайся отсюда, и завтра утром
слава богу, одной жертвой будет меньше! Я должна вернуться
немедленно, потому что _ он_ будет скучать по мне и, конечно, что-то заподозрит
! Adieu!" И он исчез прежде, чем мальчик успел открыть рот.

За несколько минут Жан стоял там в темноте, стараясь собрать
его мысли. Что _was_ ему делать! Обстоятельства, таким образом, открыли ему путь
сочетая его безопасность с одним из его самых заветных желаний,
это было почти непреодолимое искушение бежать из Парижа, искать
его герой и друг в Марселе, и он становится солдатом Франции. Это
была такая ситуация, что бы испытанное мужество и лояльность многих
старший и более опытный ум. Но повернуться и покрутить его так, как он хотел,
положение допущен только один исход для него. Хорошо ли он воспринял
Каков был бы совет гражданина Прево и побег до наступления утра?
неизбежный результат? Просто это... что мать Клуэ и Ивонн будут
заподозрены в соучастии с ним, и _they_, без сомнения, займут
его место в одной из переполненных тюрем. То, что они должны страдать
пока он оставался безнаказанным, было немыслимо. И, конечно, они не могли
все попытаться сбежать, - это означало бы определенные опасения с их
неизбежными результатами. С другой стороны, он стоять на своем, идите о
его обычные обязанности, завтра и принимать его ареста, а если невиновен, нет
был один шанс из ста, что с ним так посчитают и
в конечном итоге освободят. И даже в худшем случае, что бы ни случилось с
ним, матерью Клуэ и Ивонной, вероятно, избежали бы подозрений.

Потом был один нюанс, маленькая книга ... мертвые королевы
молитвы, которые он провел умолчали, что в трастовый фонд для ее сына неправильно. Это должно быть
доставлено любой ценой, и, чтобы облегчить это, он должен идти дальше
на Лилльскую улицу и доверить это Ивонне. Нет! - чем дольше он думал
об этом, тем яснее становился его долг. Он должен смириться с наилучшим
смилуйся над тем, что уготовила ему судьба, выполни миссию, которая
была возложена на него, и проследи, чтобы он не причинил вреда
тем, кто стоял за всей семьей, на которую он мог претендовать в этом мире.
Однажды пришла к такому выводу, его сердце действительно стало легче. С
при всем благодарность Prev;t, он поспешил домой, решив действовать по
завтра как бы в полном неведении, что его ожидает.

Но когда он добрался до Лилльской улицы, лицо у него было очень серьезное. Он был настолько
непохож на своего обычного весельчака, что матушка Клуэ встревожилась. Жан,
однако ничего ей не сказал. Он съел свой поздний ужин, покормил маффлет и
изо всех сил старался вести себя так, как будто все было как обычно. Но когда гражданка
Клуэ вышел из комнаты на некоторое время, Жан обратил Ивонн в сторону и взял ее
в своей уверенности.

"Не говорите, хорошо мер Клуэ тем не менее," он закончился. "Она должна уйти завтра
с бельем, и я хочу, чтобы она ничего не знала, до потом!" Бедные
мало Ивонн стало белым от ужаса.

"О, Джин, - прошептала она, - с тобой ничего не должно случиться! Мы так любим тебя!
Как бы мы могли жить без тебя!"

"Возможно, ничего более серьезного, чем несколько дней задержания, не произойдет,
малышка, - ответил он, - но мы всегда должны быть готовы. Теперь позвольте мне
скажу вам, что вы должны сделать. Вот пакет. Вы не можете сделать это из
руки, слишком скоро! Они когда-нибудь обыскивают вас, когда вы приходите к малышу
?

"Нет", - ответила Ивонна. "Гражданин Барелль всегда говорит им, что в этом нет
необходимости".

- Тогда ты, вероятно, сможешь доставить его ему в целости и сохранности. Слава богу, он небольшой!
и его легко спрятать. Немногие в этом месте связывают меня с вами
и вашей матерью, поэтому, если меня схватят, не наводите никаких справок, кроме как о
Бареле или Менье, - он тоже мой друг, - потому что ваши собственные головы этого не сделают.
тогда будет безопасным! На Бога надейся, Ивонн, чтобы спасти меня! Я не думаю, что он будет
позволь мне вреда. Береги Маффлет и передавай привет от меня
Маме Клуэ. Спокойной ночи, Ивонна!" Едва ли необходимо добавить
то, что два человека в количестве 670 Рю де Лилль, но спал мало в эту ночь!

На следующее утро Жан поспешил на работу, как будто ничего важного
был произойти в этот день. Тяжело тянулись утренние часы, и
его сердце замирало при каждом необычном звуке. Он увидел, как мама Клуэ
и Ивонна прибыли с бельем и ушли после своего обычного пребывания.
Ивонна выглядела испуганной и явно дрожала, но по
едва заметному кивку, который она ему дала, он догадался, что ее миссия была
выполнена. Наступил полдень, а по-прежнему ничего не происходило. Но около часа дня
в таверну вошли трое жандармов и заказали вина.
Едва они покончили с угощением, как один из них
положил тяжелую руку на плечо Жана.

"Я арестовываю вас именем Республики!" - вот и все, что он сказал, но Жан
понял, что удар наконец нанесен. Удивленная и опечаленная группа
собравшаяся, чтобы увидеть, как этого любимца уводят неизвестно куда, но только
слишком хорошо воображаемая судьба. Даже папаша Лефевр расстался со своим маленьким официантом
с явным сочувствием. Казалось, в долгое путешествие от Храма
до Дворца правосудия, и жандармы не сказал ни слова всю дорогу.
Процессия не вызвала особого интереса у прохожих, поскольку аресты
в те дни были слишком обычным делом, чтобы вызывать какой-либо ажиотаж. Прибыв к
Дворцу правосудия, они вошли через большую дворцовую площадь и провели
мальчика в большой офис, где сидело за работой множество клерков. Его
Было внесено имя, и жандарм заверил клерков, что обвинение предъявлено.
уже было отмечено, так что оставалось только засунуть его в
стены тюрьмы. Без дальнейших церемоний, он был отведен мрачный
лестница, ворота были открыты и закрыты, и Жан был быстро в Ла
Conciergerie!

Он оказался в просторном дворе, до отказа заполненном
толпой беспомощных людей всех степеней, от низшей до высшей
. Среди них были дворяне, писатели, священники, банкиры, торговцы,
пекари, фермеры, механики, даже санкюлоты и бродяги, все
трущиеся локтями, живущие в ежедневном страхе и дрожи и почти умирающие с голоду
о недостаточной пайки они получали. В тот день глашатай пришел к
ворота и прочитать вслух список того дня жертв
Гильотина. Под рыдания и вопли эта группа заключенных покинула темницу
навсегда, только для того, чтобы быть замененной новой партией до
вечера.

Не узнавая никого из своих товарищей по заключению, Жан устроился в
удобном уголке и развлекался, отмечая огромную разницу в
том, как разные классы жертв вели себя в своем
ужасном заключении. Как ни странно, класс, который казался наиболее
знать была беззаботна. Небольшая группа из них сгруппировалась.
вместе в углу, и, судя по их действиям, они могли быть в безопасности.
дома, наслаждаясь обществом друг друга без малейшей мысли о страхе. Четверо из
были заняты величественной игрой в карты. Когда глашатай "
the afternoon" среди прочих прочел имя одного из этих игроков, Джин
был поражен, увидев, как мужчина встал и вежливо извинился перед остальными за
его вынужденное отсутствие и попросить другого друга занять его место на время его отсутствия.
он отсутствовал. Затем он поклонился и удалился, как будто смерти не было рядом.
ждут его вне, что роковые ворота! Другим не менее собираются.
Эти аристократы, казалось, с гордостью обращая внимания на отвратительный
опасности своего положения.

Люди из других слоев общества не всегда были такими замкнутыми. Здесь
и есть женщины, и даже мужчины рыдали и дрожали в течение нескольких часов
стрейч, а следом крик боли от некоторых обреченной жертве было необычным
происшествия. Другие, казалось, оцепенели от дурного предчувствия, в то время как все же
другие смеялись, пели и играли в шумные игры, стремясь
безрассудно забыть о своей опасной близости к неприятностям.

Когда наступил вечер, и заключенных должны были запереть в их
переполненные камеры на ночь, вошли четверо шумных, глупых, полупьяных тюремщиков
в сопровождении нескольких свирепых собак, и там было много работы
в то время как составлялся список жертв. Неправильно написанный,
неправильный список переходил из рук в руки среди тюремщиков, было названо неправильное
имя, на которое, конечно, никто не отреагировал. У вертухаев все
клялись хором, и попробовала еще раз с тем же успехом!

"Вот, граждане", - предположил Жан неугомонный, "дайте мне этот список,
и я помогу тебе разобраться в этом!" Они были только рады некоторой помощи
и охотно передали ее ему. Жан назвал имена,
в то время как человек, которому принадлежало каждое из них, прошел перед стражниками и
заверил их в своей личности. Когда это представление было просмотрено
четыре раза, сбитые с толку смотрители наконец убедились, что
все они надежно заперты.

"Спасибо, крысеныш!" - сказали они Жану. "Мы вспомним тебя в другой раз!"
и огромные ворота закрылись на ночь. Жан
оказался в узкой камере в компании еще семи человек.
совершенно незнакомый ему, и они все спали вместе на грязном
соломенном матрасе. Однако на следующий день Жана вывели из общего
зала и поместили в крошечную, неудобную камеру в одиночестве.

"За что это, друг мой?" спросил он надзирателя.

"Это потому, что ты опасный заговорщик, и было приказано
держать тебя в одиночной камере!" ему объяснили.

"Здесь довольно пройдет!" - подумал Жан. "Как ясно мы видим перст
Отель La Souris в этот пирог!" И он сел на своем соломенном тюфяке, думать
это конец.




ВЫЙДИТЕ ИЗ САПОЖНИКА




ГЛАВА XI

ВЫЙДИТЕ ИЗ САПОЖНИКА


Луи-Шарль Капет села на грубый деревянный стул у стола, с тревогой
разглядывая дверь, и нервно прислушиваясь к малейшему шуму. Симон
не было с ним, поднявшись на платформу сам, для маленьких
проветривание. Мадам Симон сидел Вязание в другом углу комнаты. Просто
какое-то время ребенок наслаждался одним из своих редких периодов покоя,
свободным от насилия, оскорблений и террора.

Один следил за ним, он вскоре стало очевидно, что он был
чего-то ждут, - ждать, тоска, когда каждый нерв напряжен, для
какое-то желанное событие. Это был день, когда белье должно было вернуться,
и ребенок знал это. Поэтому всем сердцем он надеялся на
один из тех нечастых визитов с женой, единственной радостью в его
усталый маленький существования. Это было давным-давно она в последний раз пришла к нему.

Некоторое время в комнате не было слышно ничего, кроме щелканья вязальных спиц мадам
Симон и чириканья пяти или шести порхающих птиц
канарейки в большой позолоченной клетке на столе. Именно благодаря доброте
добросердечного Менье, другого комиссара, ребенок был
разрешил эту игрушку. Жалея о своей несчастной и пустой жизни, Менье
получил разрешение поставить в комнате позолоченную клетку, которую он
нашел в кладовой Темпла. В этой клетке содержалась искусственная
канарейка, которая, будучи заведенной, свистела в воздухе: "О Ричард! О, мой
король!"

Сначала Луи Шарлю очень понравилась эта игрушка, он подумал
что птичка живая и находится в плену, как и он сам. Но когда он
обнаружил, что это всего лишь автомат, он потерял всякий интерес и
апатично отказался от развлечения. Затем добродушный
Менье прочесали окрестности и принес ему жить канареек
ставят с механической.

"По крайней мере, это настоящие птицы!" - радостно воскликнул ребенок и поцеловал
каждую птичку, когда ее сажали в клетку. "Я попробую их приручить!" С тех пор
у него всегда было приятное занятие со своими пернатыми
пленниками. Он их кормил, чистил клетку, и хлопнул в ладоши с
восторга, когда они все начали петь, аккомпанируя этой игрушки в его
мелодия марша "короля". Один малыш казался более ручным, чем остальные
он никогда не упускал случая подойти, когда мальчик щебетал ему, и даже усаживался на
бесстрашно сидела у него на плече. Эту он назвал "La Petite" и повязал
крошечную розовую ленточку вокруг ее ножки.

Но сейчас птицы вели себя довольно тихо, прыгали и щебетали
тихо. Внезапно в тишине комнаты раздался скрежет отодвигаемых засовов
, лязг цепей и хриплая команда
часовых. К двери выстроилась очередь. Сердце мальчика почти стояло в
интенсивность его ожидания. Это она заявилась? Ивонн была только за
дверь? Со сдавленным криком радости он узнал звук ее голоса.
и понял, что его желание исполнится. Когда она вошла, он
думал, что она выглядела серьезной, и не столь бурный, как было у нее заведено.
Бедная Ивонна! В этот момент она была больна от страха за то, что Жан еще
неизвестная судьба.

Желая немедленно избавиться от пакета и считая, что
отсутствие Саймона - самый благоприятный момент, она сунула его ему в руку под
столом.

- От твоей матери! Спрячь это быстро! - прошептала она. Наблюдая за Барелле и
Они с мадам Симон разговаривали, он скользнул к своей кровати и
сунул пакет в маленькую дырочку в матрасе, бесшумно вернувшись
к Ивонне. Затем он сказал вслух:

- У меня есть кое-что для тебя, Ивонна. Это немного, но я хочу, чтобы ты взяла.
Возьми и насладись! И он протянул ей маленькую сморщенную грушу. Маленькая
Ивон был искренне тронут таким подарком. Она знала, как малая сумма
бедный ребенок должен поесть, и она не могла лишить его даже
этот несчастный маленький кусочек фрукта.

"О, я не должна брать это!" - сказала она. "Тебе это нужно больше, чем мне!" Но
Луи Шарль горячо настаивал, чтобы она согласилась, и даже мадам Симон
повернулась, чтобы вмешаться:

"Возьми это! возьми это, малышка! Малыш берег это для
в неделю, чтобы дать вам. Он будет очень огорчен, если ты откажешься!" С
слезы в ее глазах, Ивонн приняла жалкий подарок.

"А теперь покажите мне ваших птиц! Какие они красивые!" - сказала она. Но мальчик
хотел задать вопрос. "Моя мама! Как она?" Прошептал он. Бедный
малыш! Он и не помышлял, что его мать, давным-давно сняты с
башня, недавно вскружил ей вечный покой. Даже
жестокосердный сапожник избавил его от этого удара, а Ивонна скорее бы
дала отрезать себе язык, чем стала бы той, кто сообщил такую новость. Поэтому она
только улыбнулась и указала на потолок. И Луи Шарль, успокоенный,
повернулся, чтобы показать ей своих птиц.

Он свистел и пел им, и игрушечная птичка заиграла свою мелодию.
Это побуждало все пернатые слетаются трель, и вскоре там был
гей небольшой концерт в убогой тюремной комнате. Дети хлопали их
руки и радостно засмеялась. Посреди всего этого дверь внезапно
открылась, и вошел Саймон, сопровождаемый несколькими новыми муниципалами, которые
совершали свой первый инспекционный обход.

"Что это? Что это?" - воскликнул один из них, более свирепый, чем
остальные, когда он приблизился к клетке. Все живые птицы умолкли.
музыка, но злополучный автомат продолжал свою песню: "О, Ричард!
О, мой король!"

"Короли! короли! Вот прекрасное положение дел! Как такое могло случиться
здесь? Королей больше нет!" Затем он заметил ленту вокруг
ноги любимицы мальчика. "А это что? Вот _украшенная_ птица!
Вот _привилегированный_ персонаж! Вот _аристократ_, я полагаю!" Он
распахнул дверцу клетки и, схватив провинившегося певчего,
грубо сорвал "Орден". Затем яростно отшвырнул его от себя. Бедный
Луи Шарль наблюдал за лечение своего питомца. Он сидел как прикованный
его стул с испуганными глазами, и немного всхлип вырвался у него, когда в
мужчина бросил птицу от него. Но он знал, что лучше не произносить ни слова в
защиту своего любимца. Опыт научил его, что такой ход событий
еще раньше приведет к срыву любого желания, которое он
мог бы выразить.

"Уберите это!" - приказал новый муниципал, и Саймон быстро
вынес клетку из комнаты. Затем муниципал обратил свое внимание
на Ивонну.

"Кто это, и почему, скажите на милость, она здесь?" он бушевал. Барелль объяснил
Присутствие Ивонны.

"Долой ее! Это все против правил!" он закричал, и бедняжку
Ивонну увели, прежде чем она успела попрощаться со своей подругой.
В своем сердце она знала, что ей никогда не будет позволено приходить снова.

Луи Шарль плакал, пока не заснул в ту ночь, в агонии
двойное разочарование дня. Быть ограбленной сразу его и птиц
Ивон был сокрушительный удар. Но он проснулся ночью, вспомнил
пакет его мать отправила его, вытащил ее и открыл его. Хотя он
ничего не мог видеть, на ощупь он узнал молитвенник, который так долго держал в руках.
его часто видели в руках его матери. Успокоенный ее любовью и заботой о нем.
он благоговейно поцеловал его. После этого он засунул его обратно в его
потайное место и заснул, успокоенный и утешенный.

Он больше никогда не видел своих птиц, и Ивонна так и не переступила порог его ненавистной тюрьмы.
проходили мрачные недели, а между тем происходили странные события.
готовились события, которые должны были радикально изменить жизнь Людовика XVII.
Эти события касались главным образом сапожника Саймона. Долгое заключение
сказалось на его крепком здоровье и до предела растянуло нервы.
раздраженного напряжения. Для замкнутых он был, как уверенно и внимательно, как
и сам немного царь. Он был там, чтобы охранять "Маленького Капета" каждую минуту
того времени, и ему за это щедро платили. Поэтому каждая просьба
выйти на некоторое время, сменить сцену и эфир или стать свидетелем какого-нибудь
фестиваля Республики, была категорически отклонена Генеральным советом.
Мадам Симон тоже стала беспокойной, хотя ей было позволено больше свободы, чем
ее мужу.

Наконец пришло время, когда сапожник почувствовал, что больше не может этого выносить
. Ему нравилась его работа, - ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем жестокое обращение
этот маленький принц крови... и его жалованье нравилось ему еще больше. Но
больше всего на свете он хотел свободы, а ее он не мог получить с
должностью наставника "Маленького Капета". Следовательно, пятого января
1794 года он подал в отставку и был освобожден от
ситуации, которая теперь стала для него ненавистной.

Несколько дней спустя в Тауэре поднялся сильный шум и неразбериха.
Сапожник и его жена собирались покинуть его. Ребенок-узник
едва мог поверить своим чувствам! Неужели его ужасный мучитель действительно
уходит? Неужели его действительно оставят в покое? Он сидел неподвижно и
молча, наблюдая за их деятельностью, а безумной радости хлынули в
его. Наконец все было готово, и не было никакого повода для дальнейшего
задержка. Мадам Симон, которая никогда не разделяла недобрых чувств своего мужа
к ребенку, подошла к нему, ласково пожала ему руку и сказала:

"Я не знаю, когда я увижу тебя снова, маленький Капет, но до свидания!"
Саймон слышал, как она, и добавила свою Прощай, что было довольно
характерный для него.

"Ах ты, маленькая жаба! Я полагаю, ты рад избавиться от меня, не так ли?
Но ты не выберешься из этой дыры, я могу тебе сказать, и ты можешь это сделать
хуже, чем если бы рядом с тобой был сапожник Саймон! С этими словами он сильно надавил своей
рукой на голову ребенка, едва не вырвав у него крик боли.
Затем дверь захлопнулась, и сапожник Саймон ушел из жизни
Людовик XVII навсегда!

Весь этот день мальчик был предоставлен самому себе, чтобы развлекаться по своему усмотрению, не видя
никого, кроме Кэрон, кухарки, которая приносила ему еду. Затаив дыхание
он ждал, что произойдет дальше. Кто мог сказать! Его
возможно, даже отправят к матери! Однако на следующий день его ждал еще один сюрприз
.

Генеральный совет, похоже, столкнулся с большими трудностями при замене
Саймон. Фактически, они заявили, что его двойник не может быть найден,
и поэтому у него не должно быть преемника. Вместо этого они решили испытать
эффект абсолютного одиночества на некоторое время на маленьком монархе.

Возможно, мы задаемся вопросом, почему, поскольку существование ребенка было для них таким тяжелым испытанием
, они не убили его сразу, как это сделали его родители королевской крови.
Но нет! Такое преступление не подобало бы Республике, "всегда великой и
великодушной!" Они не убивали невинных детей, чьим
единственным преступлением было то, что они родились в пурпуре! Ни в коем случае!
Они бы отличный вид, уход за ним и охраняли его, но в
время он должен просто исчезать, исчезнуть, быть утеряны общественным интересам.
Или, проще говоря, он должен умереть естественной смертью, вызванной
систематическим жестоким обращением и пренебрежением. Первый этап сапожником уже был
завершен. Вот-вот должен был начаться второй.

Утром следующего дня в комнату вошли плотники и
рабочие. Что они собирались делать, гадал мальчик? Вскоре ему предстояло
узнать. Сначала они перенесли его кровать в маленькую темную заднюю комнату , которая
примыкал к большому. Затем они срубили дверь между ними примерно до
высоты груди и перекрестили открытую верхнюю часть тяжелыми железными прутьями
. В середине этого они сделали калитку или отверстие, закрытое другими
подвижными прутьями и запертое огромным висячим замком.

Затем Луи Шарлю было приказано войти. Он так и сделал, и дверь была
закрыта и надежно заперта с помощью всех приспособлений, какие только можно было придумать.
И так он остался, не имея никакой связи с внешним миром, кроме
маленькой калитки. Через это передавалась его грубая пища, и
все необходимое, что они сочли нужным ему позволить. Через это он также
отправил все, что пожелал убрать. Камера освещалась только одним
фонарем, висевшим в комнате снаружи, слабые лучи которого едва проникали
сквозь прутья двери. Ему было разрешено ни книг, ни игрушек, ни
оккупация каких только содержать в чистоте свою камеру с собой старый веник.

В течение первых нескольких дней, несмотря на запустение его
окрестности, мальчик был доволен, даже счастлив. Его молодая жизнь в течение
последних шести месяцев постоянно подвергалась нападкам со стороны жестокого сапожника и
безжалостные муниципалы, что он был искренне благодарен за мир и
остаток своего одиночества. Одна из первых вещей, которые он сделал, чтобы привлечь его
молитвенник матери из своего укрытия, и попробовать в тусклом свете, чтобы
расшифровать некоторые молитвы, которым она так часто повторяется и с ним. Этого он
никогда не осмеливался делать, когда сапожник заботился о нем. Затем он
осмотрел блестящий завиток шерсти Муфлета и подумал, увидит ли он
когда-нибудь своего любимца еще раз. Когда ему не хватало другого занятия,
он снова и снова подметал свою камеру, застилал и переделывал постель.

Еду ему приносили два раза в день. Это была грубая, плохо приготовленная еда
и совсем немного: немного водянистого супа, маленький кусочек мяса,
буханка черствого хлеба и кувшин воды. Он никогда не видел никого, кто
принес его, за калиткой были установлены таким образом, чтобы скрыть лицо.
Судейства меняются ежедневно, и их визиты были всегда после
сумерки. Они подходили к его калитке и громко звали: "Маленький Капет,
ты здесь?" "Да!" - отвечал он. "Ну, тогда иди спать! Вам нельзя!
больше света!" - кричали они и гасили лампу в
соседней комнате.

И так время пролетело! Луи Шарль вскоре потеряли след
волоча дни и недели, но в этом одиночестве начал рассказывать ужасно на
его сила, и он становился слишком слаб, чтобы двигаться. Наверху, просто
над ним, его сестра и тетя ничего не знала о его проблемах. Они только
знали, что Саймон ушел, потому что больше не слышали ни ужасных криков и
брани, ни жалобного детского голоса, поющего песни о
Революции по команде своего тюремщика. Но однажды темной ночью мадам Элизабет
получила повестку предстать перед ужасным трибуналом. И она также
вышла из Храма, чтобы никогда не возвращаться, ибо вскоре ей предстояло отправиться в путь
тем же темным путем, которым прошли король и королева до нее. Маленькая
Мария-Тереза тоже осталась в одиночестве.

И так на пространстве нескольких месяцев мы должны оставить троих детей,
каждый в одиночной камере, в Консьержери, и две в храме
Башня.