Про рыбалку

                Про рыбалку

         Основным способом любительской ловли рыбы, как известно, является ловля «на крючок и червячок», а также на спиннинг. В моих родных краях на реке Печоре во времена СССР разрешался также любительский лов в отведенных для этого местах сетями оговоренной : длины, высоты, размера ячеи сети и количества сетей- не более 2х.   
 Основным орудием  промыслового и браконьерского  лова был и, наверное, остался невод. 
 В старые добрые времена для промысла семги в низовьях  Печоры использовали ставные невода (установленные на колья, вбитые в дно реки), а в пору «развитого социализма» даже полностью перекрывали одно из русел реки сетями, заставляя семгу идущую вверх по течению реки заходить в ловушки, из которых ее и вычерпывали.
 В среднем течении реки семгу и крупную белую рыбу ловили поплавями.
 Белой рыбой на Печоре называли  рыбу с белым мясом  из семейства лососевых, такую как: нельма, сиг, чир, пелядь, зельдь и другие. Остальная рыба  щука, окунь, сорога, язь, карась и т.д.  пренебрежительно называлась серой рыбой.   
 Поплавью называют на Печоре крупноячеистую сеть с хоботом ( высотой) в несколько метров и длиной порядка 100 метров, которую забрасывают с лодки поперек реки, затем какое- то время плывут с нею вниз по течению и в конце рыбалки выбирают в лодку.
     Но самым распространенным и универсальным является, пожалуй, невод, состоящий из двух сетей - крыльев и матицы – мешка между ними. Размеры такого невода могут быть самыми различными: длиной  20 – 40 метров и высотой 1- 1.5 метра – у браконьеров на малых реках,   сотни метров и более - длиной, высотой 2 метра и более – у профессионалов, занятых промысловым ловом рыбы.   
   Впервые мне довелось принять участие в ловле рыбы неводом в возрасте 10 – 12 лет. В первой половине лета, до начала сенокосной поры в родном Нарьян – Маре, я гостил у тети Степаниды (сестры моей матери) в Усть – Цильме. Помимо меня в доме у тети было еще пятеро ее сыновей, самый старший из них Виктор был на пару лет младше меня.
 Семья тети занимала одну половину родового дома Левкиных, а во второй половине жил родной дед Виктора и его братьев по линии отца Василия Петровича Носова - Петр Осипович. Дед, как и вся наша родня, был из староверов,  крепкого здоровья и крутого нрава.  Помимо окладистой бороды, обязательной для всех староверов его возраста, он имел густую шевелюру на голове и насупленные брови над грозно сверкающими глазами. Работал Петр Осипович ночным сторожем продовольственных складов Потребкооперации.
 Однажды тетя с дядей куда-то  уехали. Дед, уходя на работу, предупредил нас, что ночью придет проверить, не набедокурили ли мы чего. Спали мы  в санях - розвальнях, служивших нам кроватью, под огромным одеялом из овчины в темных поветях их дома.
 Придя ночью с проверкой, дед решил не заходить в дом, а проверить нас, поднявшись по взвозу прямо на повети. Но, мы, опасаясь цыган, которые в те годы наведывались в наши края, ворота поветей на ночь заперли.    Петр Осипович постучал и сказал громко : «Ребята, откройте». Не знаю, услышали его или нет мои двоюродные братья, но я услышал. Только в этот момент мне как раз снились цыгане, и я принял деда за цыган. И чем он громче требовал открыть ворота, тем я больше сжимался от страха и прятался под одеяло. Кончилось тем, что дед побежал на свою половину дома, оттуда проник на повети и в ярости разбросал всех нас, как щенят, за то, что мы ему не открыли дверь.
   К утру он остыл и решил нас задобрить, предложив поехать на лодке за Печору закинуть пару раз неводок.
 Рыбинспекции в те годы в Усть – Цильме, наверное, еще не было. Поэтому мы не таясь, сложили небольшой невод в ушат, продернули через его уши подходящую жердинку и отправились на берег Печоры. 
 Помимо меня дед взял на рыбалку двух старших внуков Витьку и Кольку. День был солнечный и безветренный. Мы, где бечевой, где на веслах, поднялись вверх по Печоре на несколько километров и затем переехали  через реку. Конечной точкой нашего плавания оказалась мелкая курья, в которую  Петр Осипович и решил забросить невод. Расчет его оказался верным.  Мелкота из Печоры от ершей и окушков до сорожек и подлещиков весом  100 – 500 граммов, видно, зашла в курью погреться на мелководье и попала в наши сети. В результате  двух заметов невода наш ушат был наполнен этой мелкотой.
 Дед довольный количеством, но не очень довольный качеством улова (отсутствием белой рыбы), сначала с иронией приговаривал: «Окушки, сорожки - все бела рыбка», а затем стал хмуриться и с опаской поглядывать на темень, появившуюся,  на до того безоблачном небе.
 Не дав нам выкупаться в теплой воде курьи, он приказал трогаться в обратный путь. Мы с Витей уселись за передние весла, а дед на корму за руль и заднее весло. Сначала для сокращения пути до дома Петр Осипович направил лодку не поперек, а  наискосок по реке. Но, увидев, что темень стремительно приближается и стали налетать первые порывы ветра, крикнул нам, гребите шибче, и направил лодку поперек Печоры, чтобы как можно скорей добраться до противоположного берега.  Гребцы мы с Витей были малосильные, поэтому до прихода темени и сопровождающей ее бури наша лодка достичь родного берега не успела. Витя пару раз не сумел в конце гребка поднять лопасть весла из набегавшей на лодку волны. В результате чего лодку развернуло и стало захлестывать волнами. Деду  пришлось срочно пересесть за передние весла,  мне  - на корму. А Виктору -  начать ведром вычерпывать воду из лодки.
 Когда мы,  приложив героические усилия для своего спасения, добрались, в конце концов, до берега, то наша одежда была мокрая насквозь от пота и сильного дождя, а ладони и задняя часть моего тела оказались покрыты  кровавыми мозолями от соприкосновения с намокшими   вальками весел (ладоней) и сидением лодки (пятой точки).
      
       Через много лет, в начале августа1969 года, совершая плавание по Печоре с женой и литовскими друзьями, приглашёнными мной в  поездку, мы остановились на несколько дней в Усть – Цильме у тети Степаниды и дяди Василия Петровича. Встретив нас, он стал сокрушаться, что кроме картошки ему гостей и попотчевать больше нечем.  Ни у него, ни в магазинах  села печорской рыбкой даже не пахнет.
   В тот же день он предложил мне, пойдем, племяш, на берег, может что – нибудь скумекаем. В то время на берегу Печоры стоял домик рыбинспекции и возле него пара  катеров, принадлежащих ей. Дядя был уже на пенсии, но как к бывшему руководящему работнику района  жители Усть – Цильмы и инспектора, в том числе, относились к нему уважительно.
 Дядя подошел к одному из работников рыбнадзора и посетовал на свою беду. Дескать, приехали  к нему такие гости из Литвы, а ему даже нечем их угостить. Затем спросил инспектора, вы ночью- то куда поедете дежурить, вверх или вниз по реке? Если вниз, то может быть мне съездить  вверх, забросить  пару раз неводок, чтобы показать гостям какая рыба водится еще в матушке Печоре.
 Судя по всему, страж порядка на реке  особо возражать не стал, потому  вечером мы: дядя, я и два гостя из Литвы на моторке отправились вверх по реке, чтобы продемонстрировать гостям процесс ловли неводом и заодно - испытать свое рыбацкое счастье. Достигнув тони в укромном месте (за островом от основного русла Печоры), Василий Петрович провел с нами вводный инструктаж и распределил роли. Одного из гостей Римаса высадили на берег и дали ему в руки конец бечевы (веревки), которая привязана была к первому  концу невода, приготовленного в лодке для забрасывания в реку. Я сел за весла и стал грести в реку. А дядя со вторым гостем – Петром стали  осторожно (чтобы не запутались поплавки, привязанные к верхней тетиве,  и грузила, привязанные к нижней тетиве) выметывать невод в реку.  После того, как забросили невод в форме полукруга, я стал грести к берегу, а дядя - стравливать  бечеву, привязанную ко второму концу невода. Высадив пассажиров на берег, я отвел лодку в сторону, чтоб не мешала выбору из воды невода и пошел помогать Римасу вытягивать  невод за первый конец, а дядя с Петром – за второй конец.  Когда вытянули весь невод на берег, поняли, что труды наши были не напрасны. В неводе было, как говорится в пословице : «Каждой твари по паре». Кроме семги весом около 3 кг и пары сявок (так  называли в те годы  в низовьях Печоры нельму весом до 2 кг),  не менее десятка белых рыбин типа пеляди, еще щуки, окуни и сороги. А также с десяток зельдей, неизвестно как попавших в невод с достаточно крупной ячеей.
 Когда мы уставшие, но довольные, добрались до дома, дядя Василий за полчаса сообразил из пары  крупных пелядок  достойную к водочке закуску - скоросолку и мужики сели за стол отметить удачную рыбалку. А  наши жены ( Белла и Нина), чтобы рыба за ночь не испортилась, отправились с тетей Степанидой осваивать  печорские секреты по разделке и засолке  семги и нельмы выловленных нами.   
    В третий  раз принять участие в ловле рыбы неводом мне довелось в начале 70х годов во время очередного отпуска в Нарьян - Маре.  Дядя Исай Васильевич, родной брат моей матери, выйдя на пенсию, еще около десятка лет организовывал рыболовецкие бригады из пенсионеров, чтобы помочь рыбакколхозсоюзу Ненецкого округа выполнить план по рыбодобыче. В то лето его бригада ловила зельдей в районе деревни Сопка, в 20 км от Нарьян – Мара. Я в компании с Ниной (женой) отправился на моторной лодке  брата Ивана (в те годы права на управление моторками еще не были введены)  навестить дядю, заодно пару дней порыбачить в его бригаде и, конечно, разговеться свежей Печорской рыбкой.
 Зельдь –  одна из промысловых рыб Печоры, которую ловят во время ее захода в реку на нерест во второй половине лета. Это одна из мелких рыб (ее длина  около 15 см) семейства лососевых, но очень вкусная. Она хороша в любом виде. От свежеотварной, до сырой малосоленой. Но,  особенно у гурманов ценятся зельди холодного копчения.
 Ловят их неводом с мелкой ячеей (периметр ячеи около 5-10 см), который называется зельдевкой. Длина промыслового невода около 100 метров. Закидывают его с карбаса от берега в реку и затем вытягивают невод с добычей на берег. В неводе может оказаться от десятка рыбешек (иногда ершей вместо хорошей рыбы ) до нескольких сотен килограмм сверкающих на солнце серебром мелкой чешуи  зельдей.
   В одно время с зельдями на нерест в верховья реки идет и царь – рыба Печоры семга. Но, если зельдь идет преимущественно вдоль берега, то семга, как говаривали у нас в старину , по самому субою, т.е. придерживаясь  глубоких мест на середины реки. Тем не менее, некоторые из не самых крупных рыбин семги подходили к берегу и иногда попадали в зельдевку. Если рыба была достаточно сильная, а сеть не очень прочная, то рыбина  проходила сквозь нее, оставляя  дыру солидных размеров. Менее сильные семги иногда перепрыгивали через верхнюю тетиву невода. Но некоторые, на радость рыбаков, запутывались в нем. Запутавшиеся  начинали дергать верхнюю тетиву невода в попытках вырваться из него. Один из рыбаков с металлическим крюком в руках,  как только замечал дергания тетивы, тут же устремлялся на лодке к тому месту, чтобы   крюком поддеть семгу за жабры и втащить  ее из сети в лодку.
 Меня больше всего привлекала эта часть процесса ловли зельдей. А Нину больше всего интересовал процесс приготовления пообещанной дядей Исаем на обед трехрядной рыбацкой ухи.
  Уха и рыба из нее у рыбаков были, не считая соли и хлеба с маслом, единственными продуктами на первое и второе. Готовить ее надо было на десять голодных едоков: шестерых членов бригады, нас с Ниной и двух собак. Поэтому  специалист по ухе взял котел объемом литров на 15 – 20. Выбрал из утреннего улова и почистил несколько крупных окуней и щуку, отрезал от двух рыбин семги головы и хвосты. Заполнил котел на половину водой и повесил его на таган над костром. А Нина в это время чистила от клеска (чешуи) и потрошила  несколько крупных рыбин из породы белых рыб и большое блюдо зельдей. Хотя сами рыбаки зельдей  для ухи никогда не потрошили.
 Когда вода в котле закипела, в него заложили первый ряд – серую рыбу( окуней и щуку) -для навара ухи. Минут через 15 всю серую рыбу из котла вычерпали на большое блюдо и поставили на стол остывать. В котел заложили второй ряд рыбы –  семужьи головы и хвосты. После того, как они сварились, их вычерпали на второе блюдо и в котел загрузили третий ряд рыбы – белую и зельдей.   Ничего, кроме соли и лаврового листа в котел больше не бросали.
   Готовую рыбу выложили на третье блюдо, котел сняли с костра и стали уху разливать по кружкам. Остывшую серую рыбу отдали на обед собакам, а вся остальная компания уселась за стол рядом с костром пить уху и заедать ее рыбой. Любители обгладывать и обсасывать рыбные косточки для начала принялись за головы и хвосты семги, а остальные   сразу взялись за белую рыбу и зельдей.
 Студень, образовавшийся  из остывшей в котле  ухи, оставили на ужин.
          Первым мои воспоминания о рыбалке прочел уроженец с. Усть – Цильма, мой троюродный брат Григорий Васильевич Чупров, и прислал следующий любопытный комментарий:
 «Добрый вечер, братан Игорь Иосифович!
 Вряд ли я " более опытный товарищ" по части рыбалки, но что знаю, тем поделюсь с удовольствием. У меня есть книга  Леонида Павловича Сабанеева   "Рыбы России", кое -что можно посмотреть в ней. Первое издание этой книги вышло в 1892 году.   
 Л.П. Сабанеев в те давние времена написал о нашей Печорской рыбке, что нельма это северная и сибирская разновидность белорыбицы, которая относится к сигам и составляет самый крупный и вместе самый вкусный и ценный вид их.
        Зельдь  - аналог Обской ряпушки, только нежнее и вкуснее. Старики говорили,  и сам я убеждался, что зельдей можно не взвешивать: 20 штук на килограмм.  Лет двадцать назад в Усть-Цильме в магазине купил 4 кг, взвешивали на электронных весах. Пришел домой, ради интереса пересчитал- 80 рыбешек.
  Ячея сетки невода (зельдевки) 18 -20 мм.   
    При ловле семги и  крупной белой рыбы использовали поплави трёх видов. Общим было то, что из лодки, на заранее проверенном и вычищенном участке реки (тоне) выкидывалась сеть с таким ходом лодки, чтобы получился полукруг. Вначале из лодки опускался на воду мотофан. Мотофаном называют небольшое бревно, корягу или даже наполовину наполненную водой канистру. Что означает слово мотофан, не знаю.  В 20 -х годах прошлого века (мне рассказывал отец) мотофаном служил деревянный крест из толстой еловой доски с небольшой стойкой в центре  для керосинового фонаря, чтобы в темную, ненастную ночь видеть положение конца длинной ( более 100 метров) сети.
 Если рыбаки выезжали на сёмгу, брали сеть - "редчач", сторона ячеи 60-70 мм, из крепкой нити. На омуля использовали " омулёвку". Омуль верховая рыба, поэтому сеть не должна опускаться ко дну. В лунные ночи омуль видел сеть и попадал хуже.
  Самой распространенной была и остается сеть с ячеёй 40-50 мм, которая во время "сплавки", грузилами (железными кольцами) касается дна реки и в неё при удаче попадёт  семга, нельма, чир, сиг, омуль, язь и даже налим. А в наше время  горбуша и стерлядь.
 На правильно  "работающей" сети после многократных сплавок железные кольца речным песком отмываются от зимней ржавчины и начинают блестеть. Раньше на плавных ( и ставных) сетях в качестве грузил использовали кибасы ( сшитый из бересты мешочек с небольшим камнем). Берестяные кибасы об камни на дне реки не стучали и рыбу не отпугивали. Ходят байки, что некоторые рыбаки обматывают железные кольца изолентой. Григорий.»
 Чтобы слова  Г.В. Чупрова: « при удаче попадёт  семга, нельма, чир, сиг, омуль, язь и даже налим»  не были превратно истолкованы Уважаемым читателем. Поясню. Григорий Васильевич  подразумевал под большой удачей попадание в поплавь семги,  и далее…удачу по убывающей. Вплоть до неудачи – попадания налима, т.к. мясо налима жесткое и сильно уступает по вкусовым качеством белой рыбе. К тому же, среди рыбаков Нарьян – Мара в 40 -50 годы ходила молва что эта донная рыба питается всякой падалью, в том числе и утопленниками. В подтверждение чего приводилась байка о том, как рыбак обнаружил в потрохах налима человеческий палец.
   Однажды неудача  - обнаружить в сети вместо белой рыбы одних налимов постигла нас с братом Иваном во время осеней охоты на уток и гусей.  Прибыв вечером на катере «Прогресс» на место охоты, мы забросили  в реку  сеть и легли спать.  На утренней заре отправились  на охоту.  Первая половина дня по части  добычи уток и  гусей оказался не очень удачной.  Поэтому мы решили сварить уху из пары пелядок, т.к. были уверены, что найдем их в свой сетке, а затем переехать на другое место. Но, в сети оказались одни налимы, варить уху из которых у нас желания не возникло. Пустой желудок напомнил мне, чем я его наполнял в студенческие годы в дни, когда кончалась стипендия: заранее припасенной банкой трески печени в масле.  Я предложил Ивану давай вместо ухи, поджарим печень, которой, вынув потроха из налимов, мы заполнили крышку от котелка туристского примуса «Шмель».  Иван усмехнулся в ответ и сказал, давай переедем на новое место. Пока я буду управлять «Прогрессом», ты будешь на примусе жарить печень. Из печени будет выделяться жир. Чтобы он не выплескивался из крышки котелка на ходу катера, ты печень перевали в котелок и закрой его крышкой. Я так и сделал, поставив котелок на разожженный примус. Где то мину через 20 Иван снова усмехнулся, открой крышку и посмотри свою печень. Когда я  открыл крышку, то печени в котелке не обнаружил. Вместо печени  плескался рыбий жир, и в нем плавало несколько жалких ошметков от печени. Оказалось, что печень налимов процентов на 80 состояла из рыбьего жира.   Пить жир вместо ухи мы не стали, тем более, что в переднем люке катера у Ивана была заначка из пары банок консервированной оленины, одна из которых и послужила нам обедом.               
     На мое, не очень лестное воспоминание о налимах, отреагировал мой  друг, окончивший среднюю школу №1 г. Нарьян – Мара на три года раньше меня ( в 1955 г.), нынешний житель г.  Екатеринбурга  Рудольф Филиппов. Вот его письмо:
 «Игорь. Прочитал про рыбалку. Мне понравилось, написано с полным  знанием предмета. Для меня много нового, так как у меня не было такого опыта рыбалки со стариками. Во время войны и несколько лет после её на берегу Качгортинской курьи,  в Захребетной и других местах на вешалах сушились невода. Иногда старики, не бывшие  на фронте, собирали нас помочь неводить, там же около этих неводов на берегу. Как правило, ловилась мелочь, в основном ерши. Порой и мне перепадало на ушицу. Удочки были плохие - самодельные с большими поплавками. Поэтому поклевок, как правило, мы не видели. Ловили с плотов, и похвастать хорошими уловами не могли, но все равно бегали на рыбалку.
    Уху из налима вам с Иваном нужно было готовить таким способом. В уху идет голова, хвост и нарезанная кусочками макса (печень), тогда уха получается отличная. Можно добавить и куски налима. Уху пить с максой отдельно. Присоленную немного охлажденную рыбу и оставшуюся максу отдельно. Налим хорошая рыба, в январе у неё будет нерест, а в феврале он будет клевать. Подледно он ловится очень просто. Для этого нужно иметь хороший и крепкий крючок. Чем больше, тем лучше. Грузило и крепкую леску. Чем хуже погода, тем лучше он ловится. Насаживай любую дохлую рыбу, хорошо идет килька, навага и он обязательно клюнет, не пройдет мимо. Налим любит  небольшие курейки или места возле русла. Поедешь в Н-Мар обязательно попробуй половить налимов, очень интересная рыбалка, можно снасти оставлять на ночь, но обязательно утеплить лунку. Кроме этого нужно иметь при себе багорик.»
       А вот воспоминание о необычной рыбалке моей бывшей одноклассницы, а ныне жены Нины Евстафьевны:  « Было  мне 12 лет, когда я в составе бригады сенокосчиков  совхоза заготавливала сено на лугах в 20 км от Нарьян – Мара,  около деревни Малая Сопка. Жили мы в деревянном бараке, стоявшем на берегу большого озера. Каждое утро  уходили на покос в луга. Дорога проходила по водоразделу, слева от которого располагалась низинка , залитая водой. Однажды, возвращаясь с работы домой,  мы обратили внимание на необычное состояние воды в ней. Она словно кипела. Подойдя поближе, мы увидели, что все  водное пространство заполнено рыбой. Это были щучки примерно 30 см длиной. Вероятно, весной вместе с водой зашли в низину щуки, выметали икру, а затем скатились в реку. На мелководье в прогретой воде из икринок выросли маленькие хищницы. Со временем вода из низины почти вся  ушла, жизненное пространство уменьшилось, и щуки забили тревогу. Они носились по воде вперед и назад, выпрыгивали из нее. Наш бригадир отправил двух человек в барак за ведрами. Когда их принесли, вся бригада, а было нас 12 человек, разулись до колена и полезли в воду. Вот это была рыбалка! Смех, крики, шум! Мы ловили щук голыми руками! Хищницы носились вокруг ног, иногда щекоча, а иногда и кусая их, выскальзывали из рук. Наконец-то все они оказались в наших ведрах!  Мокрые, грязные, веселые возвращались мы с рыбалки домой. А улов- 4 ведра стал хорошим подспорьем к нашей еде.
     Завершу воспоминания о рыбалке  тем, с чего начал – про ловлю семги.   
  Если в низовьях  и в среднем течении Печоры семгу ловили в основном неводами, то в верховьях ее, а также на  реках Карелии и Кольского полуострова главным орудием добычи семги являлся спиннинг с блесной. Наверное, по той причине, что ловить семгу рыболовам - любителям во времена СССР было запрещено, а поймать браконьера со спиннингом гораздо трудней, чем браконьера с сетью.  В те годы заядлым любителем до ловли семги был мой бывший однокурсник по университету Павел. В начале 80х годов я приехал в Ленинград в командировку и остановился у него. Вечером Павел угостил меня семгой, как он с гордостью заявил, собственного улова. На мой вопрос, где  ее поймал,  ответил следующей байкой:
 « Я почти каждый год в конце августа езжу ловить семгу на одну из речек Карелии, впадающую в Белое море. Обычно еду один, но в этот год упросил  меня взять его с собой один знакомый доцент из Московского ВУЗа, никогда ранее семгу не ловивший. Высадившись с каботажного суденышка в устье речки, мы с рюкзаками за спиной и спиннингами в руках поднялись по руслу реки на десяток километров вверх в необитаемое место. Проведя с напарником инструктаж, как ловить рыбу на спиннинг и что делать, если вдруг появится рыбинспектор, я оставил его на том месте, а сам поднялся вверх по течению еще на пару верст.
 После моего ухода, доцент сделал не менее десятка забросов блесны в реку, но все неудачно. Попробовал сменить место и блесну, но все с тем же результатом. Когда он   пошел к своему рюкзаку, чтобы еще раз сменить блесну, то заметил сидящего на пригорке мужичка.  Тот  приблизился к нему и попросил, ну ка покажи, какие еще у тебя есть блесны. После чего посоветовал, на какую из них попытать счастья.  На второй или третий заброс с новой блесной доценту, наконец- то, повезло. Он подтащил к берегу бурно сопротивляющуюся рыбину.   После чего бросился снимать ее с крючка. От волнения и привалившего  счастья руки у него дрожали, он не знал, как по надежней ухватить скользкую рыбину, чтобы из ее пасти вытащить якорек блесны. Дело кончилось тем, что освобожденная от крючка семга ушла в реку.
 А мужик – добровольный консультант с досадой произнес: « Твою мать…, два часа на тебя впустую потратил. Ведь я рыбинспектор!! И хотел взять тебя с поличным.»
                Вот такое коллективное воспоминание получилось у меня о рыбалке.