Азим и Чёрный рубин - Глава 3

«В первый год эпидемии никто не мог сдержать рост числа заболеваний. Врачи, лекари, знахари и даже Хранители знаний были бессильны. Всего за четыре месяца Зелёная хворь охватила весь Ахорун и бушевала три года, тогда как в Зебистане с ней управились за пару недель. В чем был их секрет?
Другой причиной поездки моего отца в Арруж как раз заключалась в этом – он хотел затем поехать в Расулабад, узнать их методы борьбы с хворью. Тогдашний премьер-министр Зебистана всего лишь развёл руками, если так вкратце можно описать его ответное письмо моему отцу.
На смертном одре отец велел мне прекратить весь товарооборот с Зебистаном. С одной стороны, он подозревал их в заговоре с ведьмами, с другой, он не хотел, чтобы зараза распространилась по всему Рахшонзамину».
Султан Бузург ибн Махмуд, Мемуары об отце.

Уже пятый день Азим стоял за старым прилавком, укрывшись от жаркого солнца, которое не соизволит остыть, пока не наступит месяца Мехр.
– Вот, пожалуйста, – он бережно протянул тряпичную сумку пожилой женщине и вежливо спросил, – извините, вам помочь донести?
Старая, низкая женщина выпрямилась, подняла голову и из-под легко завязанного голубого с белыми узорами шёлкового платка выпал тонкий локон седых волос. Посмотрев на юношу, она с весёлым голосом ответила:
– Спасибо, внучок! Я живу недалеко отсюда. У меня хватит сил дойти до дома самой.
Расплатившись, старушка, благодарно кивая головой, пошла к другим лавкам.
– Твою бы вежливость всем здешним торгашам, – выдохнул грубым голосом, стоявший рядом с Азимом грузный мужчина, кладя правую руку на своё раздутое пузо, – весь рынок опустел бы в мгновение, сын Аъзама, – двусмысленно договорил он, обведя рынок левой рукой.
Сам он намекал на то, что воришкам дай только повод оставить лавку без присмотра, унесут всё, что смогут.
Хоть Вофи – стражи порядка, и следят во все оба, воров и карманников было немало именно в этой части Ангурана, на западном базаре, носившего название в честь учредителя – Рынок Голиба .
Рынок окружали невысокие стены, длиной в сто и шириной в шестьдесят газов. Навесы из лёгкой чёрной ткани, поставленные и скрепленные под острым углом над стенами, создавали хорошую тень внутри базара, где были в основном продуктовые лавки. Края навесов приподняты и привязаны верёвками к деревянным резным столбам, обмазанным янтарём. Эти столбы были выше стен и стояли через каждые десять газов в трёх газах от самих стен внутри базара. Пилястры с линейным орнаментом, выступающие с обеих сторон стен, служат для деления лавок. Так же, как и столбы, пилястр друг от друга отделяет десять газов. Коричневая мелкозернистая штукатурка создавала приятные глазу рамки вокруг лавок, а на белом фоне изображены различные плоды земли и деревьев. У мясных лавок на стенах мозаикой изображены те животные и птицы, чьё мясо там продавалось. Посередине базара в три ряда стояли длинные прилавки. Между ними в той же манере возвышались деревянные столбы, но в два раза толще крайних. На столбах вырезаны цветы, животные и птицы, сидящие на ветках. Под навесами между этими столбами торговцы предлагали свои различные товары.
– Сегодня много людей, – заметил Азим.
– Завтра начинается предосенний пост, людям неохота ходить на базар голодными и уставшими, вот они и закупаются, – прояснил Вомик . Имя у него было таким же грубым, как он сам, хоть и имело хорошее значение. – Ты будешь держать рузу? – спросил он, пересчитав деньги старушки и положив их в свой кошель.
– Да, – коротко ответил юноша.
– А мне всё сложнее держать рузу, – пожаловался Вомик и с любопытством скосил взгляд на Азима. – Ты уже выбрал себе невесту, сын Аъзама? – поинтересовался он.
Азим со слегка кривой улыбкой посмотрел на грузного мужчину. Своё крупное тело Вомик усадил на платформу, которую сам же и соорудил у своего прилавка для отдыха. Скрестив волосатые ноги, он вперил глаза на юношу и ждал ответа. На нём были короткие льняные штаны песочного оттенка и такая же рубаха. С краёв коротко треугольного выреза к груди свисали шнурки с деревянными колокольчиками. Упитанное лицо скрывало личный интерес в этом вопросе. Двойной подбородок Вомика спрятался под короткой и кудрявой чёрной бородой с проседью. На выбритой голове уже прорастали черные волоски вокруг седых островков. В тёмно-серых неглубоко посаженых глазах горела искра этого скрытого интереса. – Моей дочери исполняется семнадцать этой зимой. Её зовут Малика. Ты её видел позавчера, – с откровенным намёком напомнил он.
– Да, – тихо покивал Азим, вспоминая, как тогда смутилась его дочь.
Все на базаре были удивлены тому, что она принесла своему отцу обед в глиняном горшке, ведь Вомик на обед всегда заказывает еду из рыночных кухонь.
– Как она тебе, м-м-м? – отец Азима – богатый и уважаемый человек в Ангуране и естественно Вомик захотел выдать свою дочь за его сына, узнав, что юноше дали свободу выбора.
В смущении Азим опустил глаза.
– Она красива, – тихо проговорил он, улыбнувшись. Его белые зубы сверкнули бы в этой улыбке, попади на них луч солнца, но навес над ними жадно поглощал лучи, позволяя им пробиваться вниз лишь в промежутках между другими навесами.
Малика действительно была красивой девушкой с длинными чёрными волосами, молочной кожей и утонченной фигурой, и любившая носить платья темных оттенков. Отец велел ей напечь лепёшек и принести на базар с супом в горшке. Таким образом, она должна была привлечь внимание Азима, но юноша не посмотрел на неё так, как того хотел Вомик.
– Сейчас не время для этого, считаю я, аки Вомик, – продолжал Азим. – Сперва я хочу закончить обучение и стать его наибом.
Прошло чуть больше четырёх месяцев с тех пор, как мать позволила Азиму самому выбрать себе невесту. Однако юноша до сих пор не сообщил матери ни имени своей избранницы, ни где она живет. Он не сделал это, потому что не спешил с этим.
Про такую привилегию Азима уже прознал не только весь город, но и чуть ли не весь султанат. Слухи в Ахоруне расходятся как пыль по ветру. К ним зачастили гости: знакомые и незнакомые, жданные и нежданные. И у всех на устах одно – у них красавица и умелица дочь. Некоторые даже не стеснялись приводить своих дочерей «красавиц и умелиц» с собой. Другие наглые особы, несмотря на вежливый отказ, брали своих дочерей с собой на базар, где Азим обучался торговле, и под предлогом «купить картошечки» расхваливали их. В таких ситуациях Азим часто чувствовал себя неловко и не знал, куда деться.
Бывало, что даже когда Азим сопровождал отца по делам на главном или в других рынках, сваты со своими дочерями нарочито проходили мимо них или недалеко от них наказывали дочерям самим совершать покупки, восхваляя их вслед: «Моя умница сама может вести хозяйство по дому». А когда смущённые девушки возвращались с покупками, их матери говорили: «Сегодня сваришь любимый суп отца» или «Вечером отведаем твоего вкуснейшего пирога». Хвальбам не было конца, но Азим отводил глаза, качал головой и внимательно слушал отца. Он учился…
Правда, некоторые девушки Азиму весьма приглянулись, но он для себя уже решил, что ещё не время. Может быть, через год, другой, если их не выдадут замуж к тому времени.
После дня рождения отец брал его с собой и показывал все четыре рынка Ангурана и торговые ларьки на улицах. Аъзам знакомил сына с торговцами, с которыми вёл дела Торговый совет Ангурана. В первой половине четных дней недели Аъзам брал сына в свой рабочий кабинет – худжру на главном рынке. Он обучал сына деловому счёту, учёту и планированию. Учил учитывать площадь используемой посевной земли, количество посаженой культуры, время до сбора урожая, число рабочих крестьян.
– «Сперва оплата труда», – наставлял он сына, – «Иначе, придётся самому вспахивать сотни акров земли».
На основе этого и других немаловажных факторов Аъзам показывал, как рассчитывать стоимость товара.
– «Рыночная цена не должна превышать поставляемую цену больше одной пятой, а в холодный сезон – одной четвёртой», – объяснял он сыну закон ценообразования Ахоруна. Этот закон был принят султаном Зухуром больше двух тысяч лет назад.
Аъзам также учил сына считать прибыль и вычитывать одну десятую султанского налога. Налог платят все, кто ведёт любую торговую деятельность и имеет с этого прибыль. Кроме того, существуют налоги на урожай и любой вид мяса в натуральном выражении. С земли, используемой для посева, отдают одну двадцатую, если земля в пределах города, и одну пятнадцатую урожая, если земля за пределами города. Раз в два месяца скотоводы отдают три из тридцати голов рогатого скота. Птицеводы отдают четверть, а рыбаки одну пятую от каждого улова. Однако рыбу оставляли, если улов не превышал десяти рыб. Потому рыбы на рынках Ангурана было всегда мало.
Наконец, Аъзам учил сына планированию самой торговли, поставки на рынок, ведению переговоров с рыночными торговцами, расчету запасов на зиму, либо на большие праздники. Аъзам наставлял сына в конце каждого месяца обходить скупщиков и узнавать, как идёт торговля, каков спрос у горожан.
Во второй половине чётных дней Аъзам оставлял Азима решать математические или логические задачи, или отправлял решать их дома, и уходил по делам, которым было ещё рано посвящать сына.
В первой половине только двух нечётных дней Аъзам брал сына на рынки и за прилавками обучал торговле на практике. Они торговали то за мясной лавкой на главном рынке, то за лавкой со специями на рынке Гани , восточном базаре, то продавали ткани Гайрата на южном базаре. За какой лавкой бы не стоял Азим, отец обучал хорошему поведению и общению с покупателями.
– «У людей бывает разный нрав. Приходят богатые, бедные, бывает, что разгневанные или опечаленные, счастливые или раздосадованные, надменные или общительные, и все они обращаются к продавцам под стать их настроению и нраву. Запомни, ответ всем должен быть одинаково вежливым и с улыбкой. Всегда давай столько, сколько просят, и никогда не спорь, если покупатель чем-то недоволен».
Обучение Азима при отце продолжалось три месяца. Видя, что сын быстро схватывает уроки, Аъзам решил дать немного самостоятельности Азиму. Так, с первых дней месяца Шахривар  Азим по пять дней в неделю проводил на том или ином рынке за прилавком и сам торговал. Хозяева этих прилавков наблюдали за ним в стороне, иногда подсказывали и помогали ему, хотя к Вомику это не относилось. Этот нагловатый торгаш был рад тому, что Азим работал вместо него.
– Не понимаю, – негодующе произнёс Вомик. – Ты ведь и так наследник отца, сын Аъзама, – он почесал затылок и снова посмотрел на Азима. – Всё его дело и богатство однажды перейдут тебе. Зачем тебе торчать тут, толкать картошку дряхлым старухам?
Азим, стряхивая пыль с рук, ответил, не глядя на Вомика:
– Не дорого то, что получено даром. Заслуженное трудом и потом ценится в глазах у многих.
Поняв, что его руки ещё не раз испачкаются в пыли, Азим оставил затею вытирать их каждый раз и, повернувшись к Вомику, добавил:
– Вы правы, аки Вомик, в своё время я займу место отца, как он занял место моего деда. Но каким я буду сыном и как я буду смотреть в его старческие глаза, если провороню всё его дело? Как будут о нём отзываться, если я растрачу всё унаследованное богатство и не смогу продолжить наше семейное дело, потому что у меня в голове гулял ветер? Нет, я хочу научиться у него всему, а потом обучить своих детей, когда они у меня будут, чтобы мой отец в старости мог спокойно и гордо лежать на топчане под виноградом, облокотившись о подушку и попивать зелёный чай с мёдом.
– Да-а, – неоднозначно протянул Вомик, – если ветер и гуляет в чьей-то голове, то точно не в твоей.
Азим коротким кивком поблагодарил его и повернулся в сторону нового покупателя, которому были нужны мешок картофеля, лука и моркови. Азим помог загрузить всё это на тележку, а в это время Вомик нетерпеливо теребил руками по пузу. Когда Азим вернулся, Вомик, чавкнув, спросил:
– Так, когда же ты взглянешь на мою дочурку, а? Я бы очень хотел иметь зятя, как ты.
– Хах! – не сдержался Азим. Он посмотрел на Вомика, чьи выжидательные глаза буравили его насквозь. – В своё время, – пообещал Азим.
Нельзя винить Вомика за такую бестактность. Он, как и любой другой отец, хочет выдать дочь за здорового, симпатичного, умного, ответственного и обеспеченного молодого человека. Азим соответствовал всем этим эпитетам и, узнав про его привилегию, Вомик искал возможности свести с ним свою дочь, пока он торчал за его прилавком.
День выдался жарким и сухим. Ветер застенчиво изредка поддувал и его тёплые порывы ещё больше вызывали жажду. Азим хотел отойти за водой, но ближе к вечеру людей на рынке стало ещё больше.
Азим проголодался и устал, а от постоянной пыли от продаваемой картошки у него пересохло в горле. Ему хотелось пить, но Вомик выдул всю воду. Юноше уже казалось, что его окунули в пыльную ванну и он сам вот-вот превратиться в картошку.
За весь день он обслужил больше ста покупателей. Его белая длинная рубашка пропахла луком и потом. Азиму хотелось после работы плюхнутся в ручеёк, что бежит посреди посевных земель его отца, и не вылезать из него аж целый час.
Вомик тоже проголодался и нетерпеливо покусывал губы, жалея, что не сказал дочери принести ему ещё еды. Так, Азим мог бы ещё раз посмотреть на неё. При его запасе жира, голод терзал Вомика больше, чем жажда. Грузный хозяин прилавка не любил много кушать. Нет, он ел много, но не за один раз. Он ел скорее часто, чем много. Он в который раз пересчитывал вырученные за сегодня монеты, чтобы отвлечься, но журчащий желудок не хотел успокаиваться. Потому Вомик съел морковь, которую помыл в деревянном ведре. В нём он окунал голову, чтобы хоть как-то охладиться.
С лица Вомика упала капля пота на его тряпичный кошель, и он снова повернул свою тяжёлую голову в сторону ведра. Первое время Азим с отцом приходили к Вомику и оставались за его прилавком до полудня. Юноша заметил его ведро, но не знал для чего оно. Вряд ли для питья, заключил Азим, судя по грязным краям. Но, проведя с ним уже целый день на рынке, юноша понял для чего предназначено это ведро. Жирный мужчина не мог переносить жару, особенно в сухой день, когда солнце обжигает голову даже через навес. Потому Вомик часто окунал свою голову в это ведро. Азим сосчитывал до десяти прежде, чем Вомик вытаскивал голову из воды.
– «Ох, шукр!» – выдыхал он каждый раз с облегчением и наслаждаясь тем, что вода стекает с его лысой башки и мочит его рубашку.
Он и Азиму каждый раз предлагал освежиться, но юноша всегда вежливо отказывал, стараясь не выдать, что он брезгает.
Вомик сунул мешочек с овальными монетами под прилавок, неуклюже встал и подошёл к ведру с водой. Ухватился руками за края и, громко задержав дыхание, погрузил голову в воду. В этот раз Азим досчитал до пятнадцати, пока Вомик не вытащил голову из воды.
– Ох, шукр! – вздохнул он и вернулся на место. – Сколько? – спросил он, сев и скрестив ноги под собой.
– Я сосчитал до пятнадцати! – ободряюще ответил Азим.
– Делаю успехи, сын Аъзама, – довольно улыбнулся Вомик.
– Какими такими успехами тучной Вомик хвастается на этот раз, ха-а?! – спросил неожиданно появившийся молодой человек с широкой усмешкой на квадратном лице.
Этот молодой человек вытер пот со лба, но одна капля, предательски по его шее, выдала, что он шел долго и пешком под палящим солнцем. Он затем вытер руку о блеклую синюю рубаху и протянул её Вомику.
– Вот учу сына Аъзама задерживать дыхание под водой, Комил, – пожав своей влажной рукой руку Комила, важно проговорил Вомик.
– Да-а, мастер ты у нас, одно слово, незаменимый, – елейно моргнув, сказал Комил. – Хотя, учить ты должен другому.
Комил отвернулся от Вомика, что бы тот не заметил, как он брезгливо вытирает свою руку о рубаху сзади. «У тебя, Вомик, кроме пота и жир выделяется?» – с легким отвращением спросил он про себя, а в слух обратился к Азиму.
– Жаркий день выдался сегодня, Азим ибн Аъзам, да ещё и пыльный, как я погляжу.
Азим выглядел не так, как Комил представлял сына своего начальника. Он весь в пыли из-за картошки и моркови, которую явно продавал весь день вместо Вомика. Губы у Азима потрескались, а пыль была даже на ресницах. На волосах тоже была пыль, к тому же и клочки шелухи луки и моркови. Видимо Азим знал об этом и пытался вытряхнуть их, чем сделал наоборот хуже.
– Тебе бы в ванну, – проговорил Комил, с усмешкой пожимая руку юноши.
В целом, Комил не расстроился. Перед ним, за прилавком, стоял статный молодой человек, ростом чуть меньше двух газов. По его синим глазам он понял, что юноша гадает, кто он и зачем сюда явился. Комил подметил слегка кудрявые волосы Азима, он сам хотел такие. А плечи станут ещё шире, если он займется борьбой, подумал Комил.
– Я, Комил ибн Восил, – представился он Азиму. – Твой отец послал меня за тобой. Он хочет, чтобы ты явился в его худжру. Мы должны идти сейчас, – добавил он.
– Хорошо, – негромко вздохнул Азим.
Всё желание юноши поплескаться в ручейке после работы превратилось в пыль, в которой он и так провозился весь день. Зачем отцу посылать за ним? Может он хочет поручить какое-нибудь важное и безотлагательное дело? В такой-то час? Скоро ведь закат, а в Ангуране принято завершать все дела до захода, иначе удача скроется вместе с солнцем.
Чтобы там ни было, Азиму это льстило – отец уже готов доверить ему более важные дела, нежели чем помогать тучным грубиянам.
У юноши появилось желание поскорее узнать, в чём же дело.
– До скорой встречи, – юноша попрощался с Вомиком, надеясь, что в ближайшее время он больше его не увидит.
Азим вышел из-за прилавка и вместе с Комилем покинул рынок через северные ворота.
У стен снаружи рынка тоже были лавки под навесами, где продавали ткани, одежду, украшения и ремесленные изделия. Площадь, на которой находится рынок, вымощена каменными плитами белого, бежевого и бледно-золотого цвета причудливым узором медленно ползучих лучей холодного зимнего солнца. На площади были фонтаны, в одном из которых умылся и утолил жажду Азим. Всю рыночную площадь с её тропинками обрамляли сливы с пурпурными листьями, которые пересаживают каждые пятьдесят лет, чтобы их стволы не стали больше одного газа в диаметре. Впервые их посадил сам Голиб тринадцать веков назад. Однажды по этой площади гулял Масъуд ибн Тохир , будучи ещё на-султаном, прогуливаясь со своей невестой. Он был впечатлен красотой этих деревьев и велел Голибу посадить такие же сливы во всех рыночных площадях Ангурана.
Азим привёл себя в порядок и посмотрел на Комила.
– А где лошади? – спросил он.
– Лошади? – усмехнулся Комил. – Мы поскачем к главному рынку на своих двух, – он весело похлопал по своим бёдрам. – К ужину успеем, – заверил он, заметив негодование в глазах Азима.
– «До главного рынка идти добрых три часа», – хотел сказать Азим, но промолчал, видя, как весело и бодро ведёт себя Комил. Наверное, для него это нечто вроде забавы или игры, кто его знает?
Азим знал многих рабочих и подчинённых отца, но Комила видел впервые. Чем он вообще занимается у отца? Бегает за нужными отцу людьми и забавляется этим, выпаливая неуместные шутки?
– Ну что привёл себя в порядок? На тебя же все девицы будут глазеть из окон, – улыбка Комила то ли была насмешливой, то ли в ней скрывалась зависть, не понимал Азим.
Верно, весь Рахшонзамин узнал про его подарок от матери, фыркнув про себя, подумал Азим. За весь день он устал от картошки, лука, сетчатых мешков и разговоров про выбор невесты. Сейчас он и подавно не хотел об этом говорить.
– Пошли, – пробубнил Азим и направился к главному рынку.
На краю западного горизонта кровавые силы заката отступали под сумрачным натиском предвестников тьмы, а на востоке воины ночи уже вовсю стремились заполонить небосклон, где лениво просыпались звёзды. Азим смотрел на всё это и у него появилось странное предчувствие. Дул лёгкий ветерок и навивал тревогу. Не зная почему, Азим с волнением посмотрел на идущего впереди Комила. Чем бы это могло быть?
Солнце скрылось полностью, но ещё не успело стемнеть так, чтобы не было видно дороги. Разговорившись, они и не заметили, как дошли до главного рынка меньше, чем за три часа. Завернув за старые дома с глинобитными стенами и обрамленными высокими живыми изгородями, они вскоре вышли на большую площадь главного рынка, вымощенную серо-голубым мрамором с бледно-желтыми прожилками. На площади было несколько дорог, обрамленных резными колоннами (бывшими сливовыми деревьями), высотой в десять локтей. К ним были прикреплены тонкие коричневые ткани, которые днём создавали тень для горожан. Вдоль дороги также стояли лавки, на которых можно присесть и отдохнуть. Однако сейчас на площади было безлюдно – все уже разбрелись по домам, кроме этих двоих.
Стены базара возвышались на тридцать локтей. Углы стен были закруглены и служили входом. Они были увенчаны пышными куполами, украшенными синей мозаикой с замысловатым узором. Переднюю половину куполов поддерживали шесть каменных колонн. Другая половина лежала на стенах самого базара, которые имели ту же ширину, что и высоту. Однако купола выступали от стен на три колонны и шесть ступень вели под них и внутрь базара.
Под куполами действует один неизменный порядок или даже негласный закон – никому, кроме стражи, не разрешается стоять под ними в дневное время. Вошёл под купол, проходи, не стой!
За соблюдением этого правила следят по четыре вофи под каждым куполом, с короткими саблями и голубыми чалмами. Они обеспечивают порядок у входов на базар и уделяют особое внимание детям, которые приходят на базар одни. Любой из них может оказаться воришкой и в рыночной суете запросто стащит кошелёк невнимательных покупателей. Таких детей задерживают у ворот и спрашивают, зачем они пришли. Если они хотели что-то купить, стражи обыскивали их на наличие денег, а те, что подобрее, спрашивали, есть ли у детей деньги на то, что им велено купить. При положительном ответе, стражник по долгу службы сопровождал ребенка, пока тот не купит всё необходимое. В противном случае, их выгоняли с базара.
Несмотря на Зелёную хворь, торговля в Ахоруне восстановилась быстро и уровень жизни в городах снова поднимался. Работа найдется для всех желающих, и оплата была достаточной, чтобы не думать о следующей. Тем не менее кражи в городе были не редкостью и их часто совершали дети, для которых это стало неким образом развлечения и самовыражения. Дети хвастались украденным перед друзьями и подначивали других на кражу. И сколько бы ни старались стражи, такие проказники всё равно пробирались на базар.
Наступающая ночь окрасила длинные стены главного рынка в глубокие синие и серые цвета, а под арками в стенах уже таилась тьма. Лишь в дальнем левом от Азима и Комила углу и вторым от северо-западного прохода желтоватый свет, пробирающийся сквозь обставленное деревянной решёткой окно, еле отгонял тьму от арки.
– Там, видишь? – именно туда и указал Комил. – Это худжра твоего отца, прояснил он.
– «Я знаю», – хотел сказать Азим. Во время разговора по пути сюда Азим сделал вывод, что Комил самодоволен, насмешлив, слегка высокомерен и всегда фальшиво улыбается. Промолчав, он посмотрел в указанную сторону. У окна, скрытого в глубине арки, кто-то расхаживал туда-сюда и по осанке он не был похож на отца Азима. Значит, его отец не один в своём рабочем кабинете и его спутник явно нервничает. Должно быть что-то важное, подумал Азим, следуя за Комилом под купол.
Перед заходом солнца, вофи обходят базар, удостоверяются, что злоумышленников нет, докладываются начальнику рыночной стражи и уходят домой. На ночь остаются караульные – по одному под каждым куполом и двое внутри. Однако этим вечером под северо-западным куполом их было двое и один из них чем-то хвастался, то и дело заглядывая за вход.
– Рынок закрыт! – заявил стражник, слушавший хвастуна. Он стоял у колонны, возле ступеней. Он кивком позвал соратника и спустился к пришедшим молодым людям.
Стражник хвастун, который что-то высматривал внутри, неожиданно встрепенулся, услышав громкий голос, и рысью подбежал к соратнику. Его рука машинально ухватилась за рукоять сабли.
– Назовитесь! – потребовал он.
– Свои мы, свои, – широко улыбаясь, небрежно ответил Комил. – Эрадж, ты не узнал меня? Вы что такие хмурые? – спросил он, оглядев обоих вофи.
Несмотря на то, что стражники были чуть ли не в двое старше него, тон Комила был панибратским.
– Ах, это ты, – облегченно выдохнул Эрадж, убирая руку с сабли. – А товарищ твой кто? Выглядит знакомым... Зачем в поздний час на базар явились? – спросил он, с подозрением насупив брови.
– Это, – Комил с ребяческим почтением прижал правую руку к сердцу, а левой указал на своего спутника, – извольте представить, Азим ибн Аъзам. – Комил опустил руки и прошёл по ступеням под купол. – Нас сюда его отец позвал, – посерьёзнее добавил он.
– Нас не предупредили о вашем приходе, – сказал другой вофи.
– Тот самый? – одновременно с соратником проговорил Эрадж.
– Да, тот самый, – безучастно ответил Комил.
Он уже был у входа в базар, пока Азим с недоумением всё-ещё стоял у ступеней.
– Проходи, раз уж тебя отец позвал, – Мухсин , другой стражник отступил в сторону. – Не стой как вкопанный.
Эрадж же со своим круглым восторженным лицом протянул Азиму руку.
– Так вот он каков, юноша, которому дали выбор? Я очень рад встретить тебя воочию, – заулыбался он, пожимая руку Азима.
Юноша хотел опустить руку, но Эрадж не отпускал. Он обнял Азима за плечо другой рукой и, не смолкая, повёл его ко входу на базар.
– Ну... сделал выбор? Ещё нет? Наверное, от девиц отбою нет, – в его голосе слышалась нотка зависти. – Или от их матерей? – усмехнулся он. – Бегают за тобой, да бы подлизаться, а?..
– Я как-то об этом ещё не думал, – с серьёзным голосом перебил Азим. Ему мало было Вомика, так теперь его этот вофи будет донимать. Он вытянул свою руку из крепкой руки Эраджа и вышел из его дружеского объятия.
– А что же не думал? Дела поважнее есть? – неугомонно продолжал Эрадж. – Ах, мне бы такой выбор? – замечтался он. – Так нет! – и тут же прервал себя. – Выдали мне троюродную сестру, которую я терпеть не мог, и живи с ней теперь. А она ворчит, как дышит, – пожаловался он, качая головой.
От его слов Азиму стало ясно, в чем заключалась зависть в голосе Эраджа. Так уж заведено в Ахоруне – на ком родители скажут, на той и женишься. Юноша не стал отвечать стражнику.
– Быстрее, – на облегчение Азима позвал Комил. – Твой отец уже заждался нас.
– Стражи без хлопот, господа, – с рукой у сердца пожелал Азим и пошёл за Комилом.
Мухсин, что стоял под куполом, поблагодарил его кивком, а вот Эрадж последовал за ними.
На стенах внутри рынка через каждые пятнадцать газов висели масляные лампы. Их света было недостаточно, чтобы осветить ларьки и лавки и, тем не менее, Комил заметил двух детей с метлой у лавки.
– Что тут делают дети?! – в недоумении спросил он.
– А-а, эти, – довольно протянул Эрадж. – Гадкие карманники. Сам поймал их, когда они пытались обчистить одну пожилую тётку, – с полной грудью похвастался он.
Комил в негодовании развёл руками и покосился на стражника.
– Они ведь дети, как-никак. Им пора домой.
– Отработают и пойдут, – буркнул Эрадж. – Я сам их отведу, да с родителями их хорошенько переговорю, – пригрозил он детям.
Азим поравнялся с Комилом и нашёл одного взглядом. Мальчик, лет десяти, с дерезовой  метлой больше его роста устало подметал за лавкой. При виде мальчика Азиму не стало его жалко. В какой-то момент, у него возникли осуждения. Неважно кто ты, за нарушение законов и порядков нужно отвечать. Этот мальчик и тот второй, его подельник по старше, который чуть дальше собирал мусор в грязный мешок, не исключение.
Карманники, так вам и по делам! Благо, вас не бросили в темницу, думал Азим, глядя на сорванцов.
– Ладно! – позвал Эрадж, не выдержав выжидательный взгляд Комила. – Идёмте, я отведу вас домой.
Он был одним из двух караульных, стороживших весь рынок в ночи. Он совершал обход и теперь должен был проверить стража у северо-восточного входа.
– Ждите там, я скоро к вам подойду, – он указал им на северо-восточный купол, а сам повернулся к Азиму. – Позволь, дать тебе совет, юноша. Когда бы ты не решился сделать выбор и кого бы ты не выбрал, – продолжил он, когда Азим повернулся к нему, – сделай это по любви, ибо только любовь стоит всей жизни. Без неё нет смысла всему.
– Я учту ваш совет, ака, – с почтением сказал Азим.
Когда Азим бывал на главном рынке днём, он не мог отвести глаз от его величия и красоты. И хотя ночь сейчас пожрала все его краски, рынок не стал менее привлекательным и даже выглядел таинственно. Вдоль стен те же остроконечные арки, скрывающие занавешенные лавки. Под тусклым светом луны на этих занавесках можно разглядеть узоры, олицетворяющие продаваемые товары. За ними днём продают одежду, обувь, украшения, вещи для хозяйства, а продовольствия продают на внутренней площади.
На этой внутренней площади в строгую колонну выстроились прилавки с проёмом посередине, чтобы можно было обслуживать покупателей с двух сторон. Прилавки были сделаны из тёмного камня, среди которых превалирует зелёный цвет.
– Каждый прилавок или какая-то его часть одолжена одному торговцу, и он платит с него одну тринадцатую с ежемесячной выручки, – пояснил Комил, заметив, как внимательно Азим рассматривает всё вокруг.
– «Я знаю», – про себя сказал Азим.
Каждый прилавок не меньше двадцати газов и в голове Азима снова возник вопрос: «Как один человек может справиться со своим делом, если к нему подойдут сразу несколько покупателей?».
– Конечно, этот торгаш может нанять помощников, либо привлечь своих родных, – продолжал свой урок Комил.
– Разумеется, – сдержанно улыбнулся Азим.
Отец уже ответил ему на этот вопрос похожими словами, но он также заметил, что некоторые торговцы работают одни. Вот Азим и гадал, как они справляются в одиночку?
– Прилавки разделены на деления, которые мы называем «колоннами», – добавил Комил. – В каждой колонне пять прилавок. Всего на этом рынке двадцать пять колонн. – Он внезапно остановился и с горящими от восторга глазами повернулся к Азиму. – А ты знаешь, почему именно двадцать пять?
Азим остановился не сразу.
– Отец рассказывал мне историю рынка, когда мне было вдвое меньше тех мальчишек. Я уже не помню её, – за время своего обучения Азим не спрашивал об этом и был не против послушать её снова.
– Дело в том, что, когда султан Хорун распорядился открыть на этом месте базар, его угостили виноградом. Так как султан любил счет, разумеется, он посчитал все виноградины в грозди – их оказалось двадцать пять. Султан Хорун велел, чтобы на базаре было двадцать пять ларьков и двадцать пять прилавок, – рассказал Комил.
Это было очень давно, вспомнил Азим, где-то в пятом или шестом веке Эпохи человека. С тех пор прошло больше двух тысяч лет и главный рынок неоднократно перестраивался и обновлялся. Теперь же те двадцать пять прилавков стали группой прилавок, заключенных в двадцать пять колонн, а вдоль стен внутри рынка было по двадцать пять ларьков, на втором же этаже было по двадцать пять комнат различных размеров и использовались они в качестве рабочих кабинетов членов Торгового совета.
Азим пошел дальше к большой арке посередине правой стены, а Комил задержался. Он в полумраке высматривал Эраджа. Комил хотел убедиться, что стражник отвел детей домой.
– Да-а-а, – осуждающе протянул Комил. – Уж слишком суров был Эрадж с этими детьми. Я с ним не согласен! Нельзя, чтобы они убирались здесь всю ночь. Они ведь дети, не так ли? Нельзя их так наказывать, чтобы они ни совершили, – он поравнялся с Азимом и убежденно посмотрел ему в глаза.
– Я с тобой не согласен, – заявил Азим, заставив Комил встать в изумлении. – Мой дед учил нас, что поступки детей – это отражение их воспитания. Потому детей нужно воспитывать с детства, чтобы не выросли архаровцами, – добавил он, остановившись и посмотрев на Комила.
– А ты жёсткий, – прокомментировал Комил.
Азим не ответил на это и снова пошёл в сторону арки.
– С другой стороны, за серьёзные проступки детей нужно наказывать родителей, – подумав, сказал он.
– Это тоже говорил твой дед? – поинтересовался Комил.
– Да, – коротко ответил юноша.
– Повезло тебе. Своего деда я не застал. Он умер до моего рождения, – прояснил Комил.
– Я не так уж и хорошо помню своего деда, – сказал Азим. – Мне было четыре года, когда Зелёная хворь забрала его... Отец повторяет нам его наставления, – промедлив, добавил Азим.
– Зелёная хворь унесла и мою мать, – негромко сказал Комил.
Разразившаяся шестнадцать лет назад Зелёная хворь унесла бессчетное количество жизней. Это было настоящей трагедией для всего Ахоруна. Никто так и не понял откуда она пришла – эта треклятая зараза, но во всём до сих пор винят ведьм. Ведь именно тогда на-султан устроил на них травлю.
– Сожалею, – прошептал Азим и Комил молча покивал.
Они оба притихли и так дошли до арки.
– Впрочем, – заговорил Комил под аркой, – это послужит им уроком.
Азим удивленно скосил на него взгляд, но ничего не ответил. Наверно, переменчивость свойственно Комилу, подумал он.
– Нам направо, – сказал Комил и, почесав затылок, пошел вверх по лестнице.
За аркой находились две лестницы, ведущие на второй этаж. Азим хотел последовать за Комилом, но его взор снова зацепила изящная резьба полногрудой девицы с пышными бёдрами на двери с широкой голубой рамкой и зелёным растительным узором. Сокровенные части её груди были скрыты под плоскодонной корзиной с виноградом, которую она соблазнительно предлагала смотрящему. Её голое тело извивалось так, что левое бедро скрывало самый сочный и вкусный её фрукт.
Большие миндалевидные глаза вырезанной девицы будто бы играли с Азимом. Юноша ещё не видел женских прелестей, а она, хоть и не живая, была нагой и каждый раз смущала Азима. Увидев её в первый раз, он побагровел и опешил.
– Не засматривайся на Мохнур , тебе всё равно на ней не жениться! – подшутил Комил сверху.
Услышав Комила, Азим убежал от чарующей вырезанной девицы, быстрыми шагами переступая через красно-коричневые деревянные ступени.
Стены на втором этаже украшены мозаикой, плитки которой с пола до потолка в три раза увеличиваются в размере. Мозаика представляет собой замысловатую арабеску, а на куполообразных делениях потолка изображают зеленовато-голубое небо с белыми перистыми облаками, обрамлённые вишнёвыми и виноградными ветками. Проёмы между арок на втором этаже ограждены деревянными перилами с решётками. Напротив этих арок, в тени собственных глубоких проёмов скрывались резные двери. Все они, кроме одной – третьей слева, были закрыты. Из той, единственной приоткрытой двери выходил свет свечей и масляных ламп. Комил поджидал Азима в нескольких шагах от неё. Азим подошёл ближе и услышал голоса, доносившиеся изнутри. Один из голосов был явно взволнован.
Комил вошёл первым, осторожно открывая дверь, которую закрыл за собой Азим.
– Явились, наконец! – бросил недовольный взгляд на юношей человек с короткой бородой. Он сидел справа на плетёном стуле. Над его головой на выступающем гнезде горела масляная лампа.
– Мне не было велено спешить, аки Имран, – беззаботно ответил Комил.
– Доброго вечера, отец, – Азим, прижав руку к сердцу, обратился к отцу, а затем приветственно кивнул мужчине, за спиной отца, и Имрану справа. – Вы посылали за мной? – негромко спросил он у отца.
Зачем он позвал его именно сюда, думал юноша, ведь они бы и так встретились дома.
– Полагаю, вы успели познакомиться, – Аъзам указал на Комила. Его вид, как и его тон были серьёзными.
Азим без всякого восторга смерил взглядом Комила и снова посмотрел на отца. Раньше он не видел своего отца таким озадаченным.
– Да, раис, – вместо него с ухмылкой ответил Комил.
Аъзам одобрительно кивнул. Он сидел, скрестив ноги под собой, на широком деревянном стуле с мягкой обивкой за своим рабочим резным столом. На правом углу стола, на старом глиняном подсвечнике горела толстая желтоватая свеча. На левом углу бумаги аккуратно сложены в стопку, а рядом стояла чернильница с пером.
– У меня к тебе есть поручение, сын, – Аъзам сразу перешёл к делу.
– Очень важное поручение, – подчеркнул, мужчина за спиной Аъзама, и продолжил нервно ходить из стороны в сторону, отчего колебалось пламя свечей на подоконнике. Он явно беспокоился о чём-то, что отражалось в его бегающих глазах и в подрагивающей правой брови. На вид этот человек был не старше Аъзама, но его волосы почты полностью пробились сединой.
– Хватит маячить у меня за спиной, Мирзо, – потребовал Аъзам.
Мирзо надулся как ребёнок и сел на плетённый стул напротив Аъзама.
– Скоро день осеннего равноденствия, и султан намерен устроить из этого большой праздник...
– Снова, – добавил Имран к словам Аъзама.
В прошлый День летнего солнцестояния султан также устроил большой праздник, вспомнил Азим. В Рахшонзамине испокон веков отмечают смену сезонов, наступающих в дни равноденствия – осеннего и весеннего, и солнцестояния – летнего и зимнего. Однако люди отмечают их как-то обыденно, а большой праздник устраивают только на Навруз. Теперь же султан решил торжественно отмечать их все? С чего вдруг?
– Также султан Бузург ибн Махмуд  снова созывает всю знать Ахоруна и не только, – продолжил Аъзам, огрев взглядом Имрана. – Чтобы праздник удался, султан позвал нас во дворец и дал нам целый ряд распоряжений. Мы разделили задачи между членами Торгового совета. Султан хочет накрыть большой дастархан у себя во дворце и заказов у него слишком много. Мы уже договорились со всеми именитыми поварами, пекарями, виноделами и шербеточниками (производители напитков) Ангурана. Имран поедет в Арруж за жасминовым сиропом и тюльпановым вином. Мирзо вместе с другими членами совета будут следить за приготовлениями здесь. На мне одно оставшееся и возможно самое главное угощение, – заявил Аъзам, серьёзно глядя на сына. Султан настоял, чтобы оно обязательно было на дастархане, но я не могу заняться им.
– Не можете? – удивлённо переспросил Азим. – «Разве есть дела по важнее поручение султана», – недоумевал он.
– Я еду в Расулабад, – ответил Аъзам.
Мирзо скрестил руки у груди и неодобрительно покачал головой.
– В такую даль? – спросил Азим.
– Зебистан переживает тяжёлые времена, – начал Аъзам. – Их падишах уже который год не оправляется от неведомой хвори. Его наследники оказались неспособными вести государственные дела. Их торговые отношения практически сошли на нет с городами братьями, а возобновлённых поставок из Арружа им уже недостаточно. Жители Зебистана испытывают трудности, а рынки пустеют с каждым днём.
– Почему? – поинтересовался Азим.
– Их урожай настигла Чёрная напасть, – ответил Аъзам. – Она уже восемнадцать лет портит жизнь крестьянам Зебистана. Часть их урожая гниёт, не успев и созреть, а другой части на всех не хватает. Этот недуг захватывает всё больше и больше посевные земли и в Зебистане не могут с ней справиться. Потому посол Расулабада попросил помощи у нашего султана. В министерстве султана свободно место визиря торговли, из-за чего его светлость поручил мне, как главе Торгового совета, поехать в Расулабад, изучить состояние их рынка и потребность.
– Султан дал вам сразу два поручения? – недоумевал Азим.
– Его светлость хочет полностью возобновить отношения с Зебистаном? – вровень с Азимом спросил Комил.
– Да, благодаря их послу, – ответил ему Аъзам.
– Я ему не доверяю, – пробубнил Имран.
Аъзам покосился на него и перевёл взгляд на сына.
– Султан очень требователен, – ответил Аъзам.
После утомительного и пыльного дня в желудке Азима бушевал голод и урчал живот. Однако он вместе с Комилом внимательно слушал и начал догадываться к чему ведёт отец.
– Два поручения – это ещё пустяки, – добавил Имран.
– Не в этот раз! – несогласно заявил Мирзо.
– Я намерен поручить вам обоим отправиться в Мирас, – сказал Аъзам, посмотрев на Азима и Комила. – Мы уже послали письмо с заказом три дня назад, но вы должны убедиться, что Карим-ака получил его и начал приготовления. За десять дней он должен приготовить и отправить в Ангуран сто казанов с абрикосовым нишалло.
Азим с Комилом переглянулись. Один был удивленным, другой озадаченным. Аъзам же, подняв бровь, смотрел на обоих, выжидая ответа. Он также хотел узнать, как отреагирует на это его сын, и похоже у него появились вопросы.
– Может, всё-таки, мне поехать в Мирас? – тревожно сказал Мирзо. – Это очень важное поручение, а у них ещё нет опыта.
Аъзам сердито посмотрел на Мирзо, чей голос уже раздражал его. Он с самого начала был не согласен с решением Аъзама и потому до последнего хотел переубедить его, но Аъзам был непреклонен. Аки Кариму не раз давали заказ, правда не в таких объёмах и сжатых сроках. Тем не менее Аъзам не сомневался, что старый нишаллопаз справиться со своей задачей и потому решил отправить сына и Комила вместо себя.
– Мы договорились и распределили все обязанности, – Аъзам обратился к Мирзо. – Ты будешь следить за приготовлениями тут!
– Но ведь...
Аъзам знал, что хотел сказать Мирзо, и перебил его.
– На тебя возложен общий надзор за поварами и пекарями. Ты ведь сам вызвался. У других членов совета есть свои задачи и они будут слишком заняты, – категорично сказал Аъзам.
Мирзо молча покивал головой. Его озабоченность этим поручением вызвано тем, что это его первое мероприятие, которое нужно организовать для самого султана. В Торговый совет Мирзо попал два месяца назад, сменив на этом месте своего отца, который ушёл на покой. Он хотел проявить себя и излишне тревожился. Аъзам был прав, Мирзо сам вызвался организовать большинство мероприятий и теперь боялся за их выполнение. Малейшая оплошность и позор не только ему, но и его отцу на весь Ахорун. Естественно, он не хотел этого допускать.
– Удачи, – смирившись с решением Аъзама, пожелал Мирзо его сыну и Комилу.
– Не волнуйтесь, заказ будет выполнен в срок! – важно пообещал Комил, положив руку на плечо Азиму.
– Вот и славно, – вздохнул Аъзам. – Завтра же выйдите в путь, а пока всем лучше передохнуть. Был долгий день, – он потушил свечу на столе и встал, чтобы потушить остальные…
Аъзам шёл впереди. Спустившись с лестницы, он приложил руку на косу резной девицы и открыл дверь в рыночную столовую. Там дежурный повар готовил еду для ночной стражи.
– Идите к беседке, – сказал Аъзам в проёме. – Я закажу нам ужин. Долго уж до дому идти, а я сильно проголодался.
Аъзам повернулся и скрылся в широком помещении столовой, освещенной тусклым светом свечей, горевших где-то слева. Туда он и направился.
Проголодались все и, согласно кивнув, пошли в сторону беседки. Азим в это время подумал о «хом-шурбе» и мясном соусе с морковкой и сладким перцем.
Они прошли по широкому промежутку между прилавками к высокой и широкой беседке, стоявшей по центру внутренней рыночной площади. Беседка стояла на невысоком помосте с тремя широкими ступеньками по кругу. Её венчал купол с вырезанным узором в виде лозы двадцати пяти сортов винограда. Этот купол поддерживали двадцать пять деревянных колонн. Извивающая виноградная лоза, вырезанная на этих колоннах, всегда привлекала внимание Азима. Вместо гроздей на этих лозах были вырезаны имена, и ему было интересно – найдет ли он своё имя.
Беседка служила трапезной и пятьдесят человек могли одновременно обедать в ней, да попивать чай с фруктами. Пять входов вели в неё и ни покупатели, ни торговцы никогда не толпились. В разгар обеденного часа людей обслуживают двадцать пять прислуг. Юноши и девушки от четырнадцати лет, а иногда и взрослые, работают на рыночной столовой. По большей части, они работают кухонными слугами не ради жалованья, а чтобы запечатлеть свои имена в истории главного рынка. Этой беседке около пятьсот лет и все эти годы шеф-повара вырезали имена своих слуг вместо гроздьев на лозе. Чтобы твоё имя было вырезано на колонне, нужно проработать на кухне пять лет до и пять лет после этого. Все двадцать пять колонн были исполнены именами, потому и Азим искал своё.
Может, кто-нибудь с таким же именем работал здесь когда-то?
В высоту беседка была не больше две трети высоты стен рынка. Когда Азим впервые вошёл под её купол, он с открытым ртом проследил за именами до самого верха и, несмотря на бессчетное количество имён, на колоннах ещё оставалось много места. В этот раз Азим смотрел на пустой плетёный стол и с мыслями о горячем супе погладил свой пустой живот.
Ждать пришлось недолго. Его отец вернулся с надутыми щеками, за которым явно был не воздух. На руках он нёс деревянный поднос. Аъзам положил его на стол и раздал всем по тарелке с тушёными бараньими рёбрышками, сдобренный лимоном, нашинкованным луком, укропом и базиликом. Большой чайник и вложенными в друг друга пиалами он поставил рядом с Азимом и сам сел возле сына, который разламывал всем лепёшки.
Все были голодны и не сказав и слова больше, кроме приятного аппетита, они принялись за рёбрышки. Вскоре от них осталась лишь горстка косточек.
– Сюда бы мою собаку, вот бы обрадовалась шавка-а, – довольно поглаживая пузо, протянул Имран.
– Комила с Азимом не будет неделю, а праздник через десять дней, – сказал Аъзам. – Меня не будет на этом празднике, потому я полностью полагаюсь на вас, друзья.
– Твои надежды будут оправданы, – заверил Мирзо, хотя в его голосе по-прежнему звучала взволнованность.
Аъзам кивнул и сложив руки в лодочку, он прошептал благодарственную дуа и обвёл руками вокруг лица. Остальные повторили за ним. Пожелав всем успехов и доброй ночи, он с сыном покинули базар и направились домой.
– Отец, я рад, что вы доверили мне это важное дело, – сказал Азим.
– Я поручил его не тебе, а Комилу, – уточнил Аъзам.
Он не хотел расстроить сына, но плечи Азима досадно поникли, как и сам юноша.
– Сын, тебе я поручаю другое дело, – Аъзам обнял сына за плечо. – И оно не менее важное. Мне нужно, чтобы ты следил за Комилом. Он парень не глупый, хоть и ведёт себя как дурак. Комил выполняет всё, что ему велят, но он несерьёзный. Он знает своё дело, но любит затягивать. Следи за ним. По дороге в Мирас вы проедете через деревню, я не хочу, чтобы он там задерживался. Через три дня, вы оба должны быть там и удостовериться, что заказ султана будет выполнен в срок. Назад вы должны вернуться вместе с нишалло. Следи за ним, – снова повторил Аъзам, но на этот раз с другой целью. – Смотри, как он ведёт переговоры. Учись и ни в коем случае не перемани его дурной весёлый нрав и тягу к развлечениям.
– Хорошо, – коротко ответил Азим.