РЕКС

Анатолий ЕРОШКИН

РЕКС (роман)

Из дневника в прошлом армейского капитана, а ныне внештатного корреспондента городской газеты Дмитрия Петровича Самойлова:
«Собаки приходят в этот мир вовсе не для того, чтобы хрипеть от ярости и быть готовыми вцепиться в глотку. Если вы встретили на своём пути подобную псину, знайте, это люди сделали её такой».


Часть первая
Я ПРИШЁЛ ВАМ НА РАДОСТЬ!

Весенний городской сквер – самое лучшее место для вечерней прогулки. В этом был убеждён Рекс – пятилетний, полный сил и энергии «немец». Так сокращённо называют собачники немецких овчарок. Чёрно-рыжий, шестьдесят два сантиметра в холке и весом почти сорок килограммов Рекс был прекрасным представителем своей породы. Это не раз подтверждали строгие судьи на выставках. Хотя самому Рексу не было дела до титулов «победитель» или «призёр», равно как и до медалей, любовно вывешенных на видном месте в их с Петровичем квартире. Петрович – это хозяин. Правда, Рекс считал его своим другом, самым лучшим, самым преданным, самым заботливым, короче, самым-самым. Да вон он сидит на садовой скамейке, ждёт, пока пёс нагуляется вдоволь, набегается, надышится весенним воздухом. Худощавый, спокойный, расслабленный. Аккуратно постриженные чёрные с проседью волосы ничем не покрыты. Серые добрые глаза прищурены. В жёсткой большой ладони правой руки стального цвета «звонилка», имеющая привычку отвлекать хозяина отвратительной трелью от важных дел вроде кормления Рекса или весёлой возни с ним.
Рекс подбежал к Петровичу, доверчиво ткнулся мокрым чёрным носом в его колени. Хозяин ласково потрепал его прохладные уши. Пёс замер от прикосновения человеческих рук, сощурил глаза.
– Что, дурашка, проверить меня пришёл? – усмехнулся Петрович. – Иди-иди, побегай ещё, никуда я не денусь.
Петрович легонько отпихнул от себя собаку. Рекс как будто только этого и ждал, дурашливо отскочил от скамейки, гавкнул от переизбытка чувств, да и припустил по асфальтовой дорожке вглубь сквера. Петрович посмотрел ему вослед, а потом вернулся к прерванному занятию – уставился в экран смартфона. Он как раз собирался позвонить своему приятелю Виталию, а по совместительству владельцу Джуны, когда Рекс прервал его.
Джуна – самка той же породы, что и Рекс. И знакомы они уже давно, года три, не меньше. Можно даже сказать, что у них любовь. Собаки периодически встречались на даче у Виталия и искренне радовались этим свиданиям. Носились, играли и дурачились во дворе за высоким забором, как беззаботные подростки. Заканчивалось же всё всегда одинаково. Петрович увозил Рекса домой, а Виталий окружал заботой оплодотворённую Джуну. Щенки немецкой овчарки продавались до тридцати тысяч рублей за голову, но потомство Джуны и Рекса котировалось выше. Отличный экстерьер и коллекции наград отца и матери поднимали цену на их сыновей и дочек чуть не в два раза. Да ещё и очередь за ними выстраивалась.
Последний раз Джуна встречалась с Рексом пару месяцев назад, потому и собрался звякнуть Петрович приятелю, что подошёл срок. И вот-вот должны были появиться на свет щенки.
Виталий ответил практически сразу, будто ждал звонка:
– Алло, Петрович! Здорово! Ты, наверно, блин, где-то здесь видеокамеру установил и подглядываешь за нами.
– Привет, Виталя! А что такое?
– Так Джуна рожать собралась, и ты сразу названиваешь, – засмеялся приятель. – Признавайся, точно за нами подглядываешь, блин?
– Естественно! – не стал возражать Петрович. – Ты от меня даже в сортире не спрячешься, везде жучки и камеры я понатыкал.
– Я так и знал! – хохотнул Виталий. – Может, ты уже в курсе, сколько щенков у Джуны будет?
– Велика тайна! – насмешливо фыркнул Петрович. – Шесть.
– Ну, ты, блин, даёшь! – восхитился приятель. – Мне об этом наш Айболит только минуту назад сказал.
– Поживёшь с моё, тоже всё знать будешь, – Петрович был старше Виталия на полгода и частенько при разговоре с ним в шутливой форме подчёркивал это. – А если серьёзно, то у Рекса с Джуной всегда шесть детишек, только один раз семь было. А ты чего, сомневался в его квалификации?
– Сомневался бы, не сводил бы Джуночку с таким охламоном… Всё, Петрович, зовут меня! Наверно, блин, уже рожает. Пока, позвоню, как всё закончится.
Петрович откинулся на спинку скамейки, прикрыл глаза и улыбнулся. Приятель возбуждён, как всегда в такой ситуации. Как будто первый раз Джуна щенится. Сколько раз уже это было? Три или четыре? Неважно. А сколько ей ещё предстоит выносить щенков от Рекса! Вряд ли Виталя будет подыскивать своей любимице другого партнёра. Уж очень хорош Рекс в отцовском качестве. Да и то, что он нравится Джуне, тоже нельзя сбрасывать со счетов. Кстати, где он?
Петрович открыл глаза, но вместо Рекса увидел возле скамейки троих великовозрастных шалопаев лет семнадцати-девятнадцати. Судя по их ухмылочкам и прищуренным взглядам, встреча не предвещала Петровичу ничего хорошего.
– Эй, дядя! – сказал, словно сплюнул, самый высокий из шпаны. –  Закурить не найдётся?
Петрович только головой покачал горестно. Ничего не меняется в этом мире! Даже фраза, с которой начинается заурядный гоп-стоп. Тридцать лет назад, когда Петровичу было столько же, сколько этим юнцам, именно такими словами начиналось вытряхивание карманов и портмоне прохожего. Иногда же –  мордобойство, если попадался скорый на кулак боксёр или, того хуже, вчерашний сиделец. А уж если друзья-товарищи терпилы появлялись, то и до поножовщины недалеко было.
– Шли бы вы своей дорогой, ребятки! – устало посоветовал троице Петрович. – А то, как бы не огорчить вас.
– Глянь, Лысый! – нехорошо осклабился высокий. – Этот лох ещё и разговаривает! Объясни ему, что не надо выёживаться, пусть отдаёт свою мобилу и лопатник и валит по-хорошему.
Петрович ещё раз, теперь уже оценивающе, посмотрел на гопников. Лысый, к которому обратился главарь, был коренаст и накачан. Но неповоротлив. В настоящей драке вряд ли представляет серьёзную опасность. Третий – вообще доходяга. Низкорослый и худой, берёт всегда только наглостью, на большее не способен. А вот высокий не зря верховодит в тройке. Чувствуется по его экономным плавным движениям, что где-то натаскивали главаря на драку. Не то, чтобы профессионально, но довольно-таки хорошо.
Страха не было. Петрович, несмотря на свой вполне миролюбивый вид, был по натуре жёстким, прошедшим суровую жизненную школу мужиком. Служба в армии, в основном в  горячих точках, в том числе в полыхающей Чечне, много значила. Как и первый разряд по рукопашке. Хоть и давненько полученный, но всё же. Да и утренние пробежки с Рексом вкупе с еженедельным посещением «качалки» поддерживали его, несмотря на маячащий уже на пороге «полтинник», в приличной форме.
Пацаны оценкой противника себя не утруждали. Ну, сидит мужик на лавочке, мямлит чего-то. Это всё от страха, чуть шугануть, как миленький бабло из карманов вытряхнет. Если же совсем дурак, то по хлебальнику получит, но всё равно ни с чем останется.
Получивший приказ главаря Лысый враскачку шагнул к Петровичу:
– Ты чо, мужик! Не слыхал, чо тебе Зыря приказал? Выворачивай карманы, пока я добрый.
Петрович спокойно встал, неторопливо засунул руку во внутренний карман куртки. Глаза Лысого внимательно следили за его рукой. Туповат он был и неопытен. Не туда смотреть надо было. Петрович резко, без замаха ударил лбом в переносицу качка. Громко хрустнула ломающаяся кость. Лысый постоял секунду, разводя глаза в разные стороны, и рухнул под ноги Петровичу. Брызнула во все стороны небольшая весенняя лужица, принявшая тело неудачливого налётчика в свои объятия.
Мелкий грабитель, приоткрыв рот, глядел на поверженного приятеля. Он так и не понял, что произошло с ним, таким здоровым и сильным. А вот длинный Зыря среагировал мгновенно. Отскочил на безопасное расстояние и сунул правую руку в карман куртки. Губы его скривились в хищной усмешке, и он прошипел:
– Ну, всё, козёл! Допрыгался! Хана тебе!
– Слышь, паря! – попытался осадить юнца Петрович, зорко следя за каждым его движением. – Забирайте своего толстяка и валите отсюда. Не то я разозлюсь по-настоящему!
Зыря медленно вытащил руку из кармана. На её пальцах тускло блеснул никелированный кастет. Петрович только вздохнул тяжко. Судя по всему, рыцарские понятия его молодости, когда не били лежачего и уж тем более не пускали в ход кастет в драке, были для его супротивника чем-то давно устаревшим и выброшенным за ненадобностью  на помойку истории. Что ж, пусть будет так. Приняв боевую стойку, Петрович ждал Зыриного нападения. Но тот почему-то медлил, то ли запоздало оценивал бойцовские качества строптивого мужика, то ли просто не решался начать первым.
Рекс в это время загнал на дерево рыжую пушистую кошку и весело облаивал её, оперев передние лапы на ствол. Кошка возмущённо шипела в ответ. С чувством юмора у породы кошачьих было плоховато. То, что Рекс воспринимал как забавную игру, для них означало борьбу за выживание. И это при том, что за все пять лет своей жизни Рекс не обидел ни одного, даже самого нерасторопного кота, не сумевшего улепетнуть от него. Такая веселуха могла продолжаться долго, но вдруг Рекс напрягся. До него не донеслось ни запахов, ни звуков от скамейки, на которой он оставил Петровича. Но знобкая волна близкой опасности накрыла его. Шерсть на загривке вздыбилась, горло издало утробный рык. Рекс, позабыв о шипящей кошке, развернулся на сто восемьдесят градусов и застыл, навострив свои острые чуткие уши. Смутные голоса долетели до них. Спокойный Петровича и напряжённый незнакомый. Рекс, подняв нос, втянул через ноздри прохладный весенний воздух. Так и есть, чей-то неизвестный тяжелый дух примешивался к хозяйскому запаху. И таил в себе угрозу. Больше Рекс не размышлял ни секунды. Сорвавшись с места с глухим ворчанием, он напрямки через садовые дорожки, кусты и подтаявшие сугробы рванул на помощь Петровичу. Он ещё не знал, сколько у него врагов и кто они, не представлял опасности, ждущей его, но это всё было неважным. Петрович! Ради друга Рекс был намерен сразиться с неведомыми врагами в любом количестве. Рвать клыками, биться не на жизнь, а на смерть. Его сильное тело было готово к схватке, крепкие лапы несли его к хозяину ровными быстрыми толчками. Уши прижаты, зубы оскалены, глаза зорки. В минуту угрозы Рекс переродился мгновенно. Это был уже не добродушный пёс, забавляющийся погонями за представителями семейства кошачьих, а боевая машина, остановить которую могла только сила, превосходящая его собственную как минимум вчетверо.
А у скамейки возрастал накал злобы и страха. Длинный махнул кастетом. Петрович легко увернулся. Нападать сам он не хотел, ждал удобного момента, чтобы нанести один, но точный удар.
– Сссууука! – прошипел промахнувшийся главарь гопников и неожиданно принялся махать ногами, как велосипедное колесо спицами.
– Потише, паря! – посоветовал ему Петрович. – А то свалишься ненароком.
Противник его не слышал, продолжая месить своими ходулями весенний воздух. И подставился-таки. Улучив момент, Петрович присел и резким выпадом своей ноги подсёк опорную ногу Зыри в момент нанесения удара. Размахивающий своим разбойничьим оружием главарь, кубарем покатился по дорожке. Зазвенел по асфальту слетевший с его пальцев кастет. Петрович перевёл дух и усмехнулся. Похоже, бой выигран им вчистую. Честь и хвала чемпиону! Литавры, барабанная дробь и что там ещё врубают в честь победителя?
Но подбегавший к месту стычки Рекс видел то, что выпало из поля зрения Петровича. Увлечённый борьбой с Зырей, хозяин совершенно позабыл о малахольном пацанчике, третьем в компахе, напросившейся на полновесные трендюли от него. Да и какую опасность мог представлять низкорослый недоносок, смывшийся куда-то с началом схватки?
Рекс видел какую! Недооценённый Петровичем сопляк никуда не сбежал. Как злобный зверёныш он зашёл к нему за спину и вытащил из кармана «выкидуху» – пружинный нож с хищно блеснувшим лезвием. Ждал, когда представиться случай пырнуть им умеющего дать отпор мужика. Никакой подлянки в своих действиях он не видел, в драке все средства хороши – хоть бита, хоть кастет, хоть нож, хоть топор. Главное – победить! Ну, и обчистить поверженного неприятеля.
Рексу такая постановка вопроса претила. Он стремглав выскочил из кустов и бросился на вооружённого ножом парня, грозно зарычав. Это была его ошибка. Если бы он ринулся на врага молча, как делают большинство хищников, то не выдал бы себя раньше времени. Но Рекс не был волком. Его предками до самого распоследнего колена были собаки, делившие  испокон веку с человеком кров, пищу, невзгоды и радости. И он просто не мог без предупреждения напасть на тех, кого привык считать хоть и чужими, но друзьями собак.
Трясущийся от своей храбрости, вызванной страхом, доходяга обострённым в минуту напряжения слухом уловил рычание Рекса и резко развернулся в его сторону. А тот был страшен в своём благородном порыве стать на защиту хозяина. Оскаленные клыки и вздыбившаяся на загривке шерсть не оставляли сомнений в намерениях пса. Прыжок – и сорок разъярённых килограммов полетели прямо на врага. Малахольный взвизгнул и присел от ужаса, инстинктивно выставив вперёд руку с жалом ножа. На него-то и напоролся грудью рассерженный Рекс. Острая сталь вошла прямо в полное любви к хозяину сердце. Чудовищная боль пронзила Рекса от ушей до кончиков лап. Завалившись набок, он ещё царапал когтями асфальт, пытался подняться, чтобы вцепиться зубами в откатившегося в сторону пацанчика, но глаза уже застилала белёсая муть, а тело отказывалось повиноваться. Откуда-то издалека до него донёсся полный отчаяния крик Петровича «Ре-е-екс!», он хотел вильнуть хвостом в ответ, но лишь чуть-чуть шевельнул им.
Если до этого момента Петрович был опасен, как боец, то при виде поверженного Рекса вид его стал так страшен, что и Зыря, и очнувшийся Лысый, и убийца-недоросль, прихрамывая, рванули от него изо всех сил, спасая свои никчёмные шкуры от справедливого возмездия.
Но Петровичу было уже не до них. Встав на колени возле Рекса, он приподнял тяжёлую ушастую голову и позвал дрожащим голосом:
– Рекс, дурашка! Ты чего? Вставай!
Рекс из последних сил приоткрыл налившиеся свинцом веки и попытался лизнуть склонившегося к нему хозяина в нос. Но на это ему уже не хватило жизни.
Петрович поднял тяжёлое обвисшее тело Рекса на руки, обнял, крепко прижав к гулко бьющемуся в тоске сердцу, и побрёл с ним к выходу из сквера.
– Врача! Помогите! Скорее врача! – шептал он, хотя самому ему казалось, что кричит во всё горло.
Красная дорожка преданной хозяину крови стелилась за мужчиной с верным другом на руках. Позади уходящих в обнимку друзей, один из которых покидал другого навсегда, обиженно зазвонил забытый Петровичем на скамейке телефон. «Виталий» высветилось на экране. Приятель спешил сообщить, что Рекс в очередной раз стал отцом.

Из дневника Петровича:
«Рекс – самое дорогое, что есть в моей беспутной жизни. Армия, которой отдал почти четверть века, не способствовала семейной жизни. Вот и остался один. Рекс спас меня от одиночества, тоски, пьянства – вечных спутников отставников. Рекс и работа в редакции. Внештатником, но всё же. Говорят, хорошо пишу. Не знаю. А дневник начал вести, чтобы легче обращаться со словом. Заодно и навыки бренчания по клавиатуре улучшить. Раньше-то всё больше с «калашом» и «макарычем» дело имел».

– Ну, что, обмоем потомство?! – радостно возвестил Виталий, откладывая в сторону мобильник и доставая из холодильника бутылку водки.
Круглое его лицо сияло. Да и всем своим видом он излучал довольство и удовлетворённость жизнью. В меру полный, в меру рыжий, в меру активный, Виталий был эталоном довольного жизнью военного пенсионера. А что? Приличная пенсия бывшего прапорщика-интенданта, жена, дача, машина, что ещё нужно человеку? А в настоящий момент вообще всё здорово: Джуна ощенилась без осложнений, жены дома нет, а выпивка есть!
– «Посольская» устроит? – спросил Айболита Виталий.
Рано полысевший и растолстевший ветврач Михаил Львович Зайцев, вытирая вафельным полотенцем насухо только что тщательно вымытые руки, согласно кивнул:
– Конечно! In vino veritas, in aqua sanitas! – и сам же перевёл с латыни: истина – в вине, здоровье – в воде! Ты кому звонил, Виталий?
– Рексу, хотел поздравить с отцовством, – засмеялся в ответ гостеприимный хозяин, расставляя на столе салатницы и тарелочки с заранее приготовленными закусками. – Но Петрович, блин, что-то не отвечает, хотя сам звонил с час назад.
– Ну, мало ли какие дела могут быть у человека, – философски пожал плечами Михаил Львович. – Перезвонит, никуда не денется.
– Конечно! – легко согласился Виталий, разливая по стопкам холодную водочку. – Ну, давай, за щенков, чтоб всё у них хорошо было!
Мужчины чокнулись и выпили. Виталий молча, а ветврач крякнул со вкусом и смачно захрустел маринованным огурчиком:
– М-м-м! Знатные у тебя огурцы. Сам делаешь?
– Сам! – иронично хмыкнул Виталий. – Сам я только теплицу на даче ремонтирую, да навоз раскидываю. На подхвате, блин! А огурчики и выращивает, и собирает, и в банки закатывает Люба моя.
– Кстати, где она? Чего ты сейчас холостякуешь?
– Уехала к родителям. Не могу, грит, смотреть, как Джуна мучается. Да и щенков в квартире она терпеть не может.
– И что теперь? Так и будет у отца с матерью зависать, пока щенки не вырастут? – спросил Михаил Львович. – Ты имей в виду, что раньше, чем через два месяца их от мамки отрывать нельзя. Лучше, конечно, ещё позже.
– Да знаю, я, – отмахнулся от поучений Виталий, наливая по второй. – Поживут они дома, пока глазки не откроются, а там я их на дачу вместе с Джуной отвезу. И им хорошо, и мне там пора весенне-полевыми работами заняться. Ну, давай, блин! За Джуну, мать её так!
Мужчины снова выпили, закусили. На этот раз основательно, не одним огурчиком. И потекла неспешная застольная беседа.
– Ты береги свою Джуну, – наставительно говорил хозяину слегка захмелевший Михаил Львович. – Она у тебя сучка первостатейная. В хорошем смысле этого слова. И Рекс этот, что щенков ей заделал, тоже кобель хоть куда. Bonus pater familias.
– Чего, блин?
–Хороший отец семейства. И вообще Рекс с Джуной – отличная пара! Кабы не моя работа, я бы тоже себе от них щенка взял.
– А чем тебе работа-то помешала? – удивился Виталий.
– Веришь, нет!? Всегда собак любил, потому и ветеринаром стать захотел. Но как насмотришься на этой работе, что человеческие твари с божьими тварями вытворяют, сердце леденеет… И не хочется друга заводить, чтобы его тоже какая-то тварь… Наливай ещё по одной!
Виталий с готовностью забулькал водочкой:
– За что выпьем?
– За друзей! – тут же ответил ветврач. – За верных, преданных друзей в собачьем обличье! Которые не предадут и не бросят, как бабы и другие… бабы!
Михаил Львович был в разводе и никогда не пил за женщин в компании. Видно крепко насолила ему бывшая благоверная, если он и по прошествии многих лет таил обиду. Виталий знал об этом, а потому не стал педалировать тему, просто опрокинул в рот рюмку и хитровато спросил:
– Львович, а если бы ты решил себе щенка выбрать в этом помёте, какого бы взял?
Ветврач отложил вилку с нанизанным на неё кусочком салями. Деловито вытер руки полотенцем и встал из-за стола.
– Пошли! – скомандовал он и, слегка качнувшись, шагнул к дверям комнаты, где отдыхала после родов Джуна с шестью щенками.
Виталий поддержал его за локоть, проводил в комнату и включил свет. Джуна подняла голову, втянула носом воздух. Запах спиртного ей не понравился, и она глухо заворчала.
– Тихо, тихо, мать! – присел перед ней на корточки ветврач. – Ничего плохого мы не сделаем, только твоих детёнышей посмотрим.
Джуна глянула на хозяина, поняла, что всё делается с его согласия и слегка успокоилась. Но ворчать не перестала, давая понять, что она настороже и готова вступиться за своих отпрысков.
Михаил Львович поочерёдно брал щенков в руки, оглядывал и легонько ощупывал со всех сторон, клал обратно под бочок Джуне.
– Ну что? – нетерпеливо спросил Виталий, когда врач осмотрел последнего из щенков. – Кого выбрал бы?
– Так! – глубокомысленно произнёс зооэскулап, вставая с корточек. – Что мы имеем? А имеем мы трёх кобельков и трёх сучек. Сучку я не взял бы, одной на всю жизнь хватило. Джуна, к тебе это не относится, ты девка правильная. Поэтому я взял бы кобелька!
При этих словах Михаил Львович торжествующе поднял вверх указательный палец и хотел шагнуть к выходу из комнаты, туда, где ещё оставалась водка в бутылке и недоеденный кусок колбасы на вилке.
– Погодь, погодь! – удержал его Виталий и вкрадчиво спросил: А какого конкретно кобеля ты бы выбрал?
Ветврач снова сфокусировал взгляд на потомстве Джуны. Помолчал минуту, а потом решительно ткнул пальцем в один из комочков:
– Вот этого!
Щенок практически ничем не отличался от своих братьев и сестёр. Разве что был чуть крупнее их и потемнее немного. Но Виталий по опыту знал, что это ничего не значит. Каким станет пёс позже, предугадать было невозможно. Но чем-то ведь руководствовался врач, выбирая именно этого сынка Джуны.
– А почему этого?
– Потому! – доходчиво объяснил Михаил Львович и предпринял новую попытку покинуть комнату.
Но Виталий его не отпустил:
– Михаил Львович, блин, объясни по-человечески, не выёживайся. Чем этот щенок лучше остальных?
– Эх, дружище! – хлопнул его по плечу ветврач. – Сколько таких щеночков через мои руки прошло, не сосчитать. Я точно знаю, что этот лучший!
– Который? – лукаво попытался подловить его Виталий.
– Этот! – палец Иваныча безошибочно указал на того же самого щенка, хотя тот уже переместился на другое место.
Виталий в задумчивости почесал затылок. Очень хотелось знать, чем обусловлен выбор ветеринара, но и дальше беспокоить Джуну не следовало. Разговор ведь можно продолжить и за столом, верно?
Разлив по стопкам остатки «Посольской» и по привычке спрятав пустую посудину под стол, Виталий ещё раз спросил Айболита:
– Извини, Львович, что пристаю, но всё-таки, почему ты этого щенка назвал лучшим?
Ветврач почти трезвым взглядом посмотрел на него и ответил просто:
– Долго объяснять. Считай, что это чуйка сработала. Пёс хорошим будет, даже отличным, но судьба у Рекса не простая будет… fatum est series causarum! Судьба – это ряд причин!
– Какая fatum? Какого Рекса, блин?
– Ну, до чего ты непонятливый, Виталий! – досадливо поморщился собеседник. – Рекс, это тот щенок, который лучший!
– Почему Рекс?
– Потому что я бы назвал его так, если бы взял себе, чего тут непонятного? – удивился Михаил Львович. – Ведь nomen est omen. Имя – это знак! А Рекс – это монарх, верховный правитель. Теперь понял?
– Замётано! – согласился с таким доводом Виталий. – Пусть будет Рексом. Давай за него?
– Давай! – согласился врач и лихо опрокинул стопку в рот, поморщился некрасиво и наконец-то закусил кусочком салями, давно ждущим этого.
Виталий последовал его примеру, но закусить не успел. Запиликал сотовый телефон, лежащий среди тарелок. Номер, высветившийся на экране, был незнакомым.
–  Интересно, кому это я понадобился? – удивился Виталий, но вызов принял. – Алло! Кто это?... А, Петрович, наконец-то. А чего с какого-то другого номера, блин, названиваешь?.. Посеял? Бывает… А мы тут с Айболитом… Бли-и-ин?! Ты серьёзно?.. Может, Львович посмотрит, вдруг поможет… Нет… Ну ладно… О чём разговор… Только я выпивши… Ты за рулём… Хорошо, подъезжай… Да о чём ты говоришь, какое спасибо в такой ситуации… Приезжай, жду!
Виталий нажал кнопку отбоя. Не вставая с табуретки, открыл дверцу холодильника, вытащил ещё одну бутылку водки. Так же, не говоря ни слова, налил полные стопки себе и ветврачу. Львович с готовностью взял свою, потянулся чокнуться. Но Виталий отвёл руку в сторону:
– Не чокаясь!
– А что такое? – удивился ветврач.
– Давай помянем Рекса…
– А что с ним? – пьяно уставился на него Михаил Львович. – Только ведь мамку сосал, вполне себе здоровый…
– Не того Рекса. Отца его, – пояснил Виталий. – Петрович звонил, его Рекса какой-то гад ножом зарезал…
– Ничего себе! – отставил в сторону стопку Иваныч. – Рассказывай!
Рассказ Виталия не занял много времени. Он, как мог, пересказал то, что случилось в сквере. Кратко, поскольку и приятель его не был многословным, рассказывая об участи, постигшей Рекса. Но суть донёс – пёс погиб, защищая от каких-то выродков своего хозяина.
– Опаньки! – горестно вымолвил Михаил Львович, выслушав историю. – Значит, этот Рексушка в день своего рождения наполовину сиротой стал… Supra nos Fortuna negotia curat – минуя нас, Судьба вершит дела! Говорил же я, что у него судьба непростой будет! Говорил, нет?
– Говорил, говорил, блин! – успокоил раздухарившегося врача Виталий. – Давай выпьем, помянём Рекса.
Выпили не чокаясь, молча. Бросили что-то в рот закусить. Потом Виталий решительно спрятал бутылку в холодильник:
– Ша, на сегодня хватит. Мне ещё с Петровичем на дачу ехать.
– Зачем? – пьяно удивился ветврач. – Поздно ведь уже!
– Петрович попросил разрешения похоронить Рекса на моём участке. Как я ему откажу? Ведь Рекс и мне не чужой, и Джуне тем более. Так что собирайся, Львович, мы тебя домой подкинем, а нас ждут дела скорбные…

Из дневника Петровича:
«Сегодня ночью похоронил Рекса. Какая-то сволочь зарезала его… Водка не помогает, только голова тяжелеет, и выть хочется. Что ж это за жизнь такая паскудная!? Мало было мне смертей… Так ещё и Рекс ушёл в закат. Ну, надо ж так, умереть в тот день, когда стал отцом шестерых! Виталя намекнул, что одного мне отдаст… Оно мне надо? Чтобы опять какая-то сволота… Нет, это исключено! Никаких псов после Рекса у меня больше не будет. Я не мазохист!».

Первые две недели щенок, окрещённый ветврачом Рексом, только ел и спал под тёплым и мягким бочком матери. Так же проводили время и его братья с сёстрами. Мир для них ограничивался тихими звуками городской квартиры, сладким запахом и вкусом материнского молока, ласковым языком Джуны. Глазки их были закрыты, и всё многообразие мира, которое дарят они нам, было щенкам пока недоступно.
Изредка Рекс летал куда-то. Он беспокойно ёрзал, пытаясь вернуться на своё уютное место возле сосков матери, но его слабые попытки маленьких лап, пытающихся переместить тельце в пространстве, ни к чему не приводили. Какая-то тёплая сила удерживала и раскачивала Рекса. Но, даже не видя ничего вокруг, не понимая своим слабеньким мозгом происходящего, Рекс с трепетом ощущал, насколько сладостен и прекрасен его полёт. То, что делало его летящим, наполняло восторгом и любовью его маленькое сердечко. Это была сила, но не грубая, а нежная и прекрасная. При этом не материнская, которую он ощущал с рождения, а иная, гораздо более могущественная. И щенок затихал, замирал в ладонях хозяина, инстинктивно пытаясь получить хотя бы частичку необычной мощи. Он не понимал ещё, что любая сила, властный дух, как и любовь, не приходят извне. Ими не делятся и не дарят друг другу живые существа.  Они зарождаются и живут в них самих. Внешние обстоятельства только стимулируют и пестуют их. Или наоборот способствуют их исчезновению.
Джуна с беспокойством следила за тем, как Виталий берёт на руки беспомощных щенков. Но не препятствовала этому даже рыком. Знала и понимала своим материнским сердцем, что ничего плохого детёнышам не сделают. Ну, подержит их хозяин в ладони, пророкочет что-то ласковое в слепые мордашки, осторожно погладит спинки указательным пальцем. И обязательно вернёт матери в целости и невредимости.
Шли дни. Молока у Джуны было вдоволь, и щенки округлились, залоснились мягкой шёрсткой. Росли они быстро, сказывались порода и хороший уход. Рекс, которому его крестник предрёк непростую судьбу, развивался быстрее других. Раньше всех он открыл свои щенячьи голубые глазки и был поражён светом и красотой распахнувшейся перед ним вселенной. В нём проснулся дух исследователя. Ему уже было мало уюта и комфорта, подаренных Джуной. Нужно было узнать, а что же такое интересное видится вон там, вдалеке? В целом метре от подстилки, на которой он провёл с другими щенками две долгих недели незрячей жизни. Рекс на своих неуверенных лапках двинулся вперёд. Весь дрожа от собственной храбрости и восторга, он упорно двигался к цели. Хозяйский тапок виделся ему полным неизведанной тайны, которую обязательно нужно было раскрыть.
Рекс дополз, дошагал, достиг желаемого. Обнюхал и обсмотрел. Даже попробовал куснуть незнакомца. Потом сбрызнул его тоненькой струйкой. А впереди уже маячила новая тайна – что-то высоченное и зелёное…
– Ах ты негодник! – пророкотал знакомый рык у него над головой. – Уже к фикусу подбираешься! Орёл, ничего не скажешь. И тапок, блин, успел пометить!
Рекс так увлёкся своими исследованиями, что пропустил момент, когда в комнате появился кто-то большой со знакомым запахом. И совершенно неожиданно для себя взлетел вверх, взятый за шкирку твёрдой рукой. Это был уже не слепой полёт, как раньше. Далеко внизу Рекс увидел свою мать, окружённую пушистыми комочками, и целую кучу самых разнообразных предметов, назначения которых он не знал. Эх, добраться бы до них! Но знакомая волна могущества и нежности накрыла его с головой, оттеснив в сторону любознательное «хочу всё знать». Рекс тихонько заурчал и, в порыве неизведанных доселе чувств, благодарно лизнул палец хозяина, которым тот осторожно и ласково гладил его переносицу.
– Ух ты! – засмеялся Виталий. – Да ты, оказывается, ещё и подлиза. Ладно, блин, на первый раз прощаю тебя за тапок. Тем более, что сам виноват, незачем разбрасывать их где попало. Но впредь…
И хозяйский палец, только что приносящий невыносимое наслаждение Рексу, не больно, но очень обидно, щёлкнул его по носу. Рекс тоненько взвизгнул. Джуна встала и предупреждающе рыкнула. Но Виталий только рассмеялся и сказал ей:
– Не бойся, мать! Никто твоих детишек не обидит. Держи своего озорника.
Оказавшись снова возле матери, Рекс был обласкан и облизан ею с головы до маленького хвостика. А потом, досыта насосавшись молока, привычно уснул под её тёплым боком. И снилось ему, что недавно помеченный тапок затеял с ним какую-то хитрую игру, прячась от него в разных уголках такой огромной и ещё не исследованной до конца комнаты.
Первым открыв глаза и первым же покинув уютный бок матери, Рекс и дальше сохранял лидерство в щенячьей среде. Он научился отталкивать своих братьев и сестёр от сосков матери, когда хотел есть. Стал издавать своим слабым горлышком что-то наподобие рычания, когда ему что-нибудь не нравилось. Поминутно покидал выводок, отправляясь в путешествия по комнате. Больше похожий на маленького медвежонка, чем на служебную овчарку, он смешно переваливался на своих толстеньких лапках, пытавшихся расползтись на скользком ламинате. И тыкался во все углы с одним-единственным вопросом на восторженной щенячьей мордашке: «А что тут у вас интересного имеется?».
Интересного было немного. Тапки больше не встречались, да и всё по-настоящему привлекательное почему-то находилось вне досягаемости Рекса. Щенок с любопытством смотрел на картину и полочки на стенах. Пытался, встав  на задние лапки, взобраться на кресло и диван. Повизгивал у балконной двери, втягивая носиком тихонько струящийся из-под неё воздух. А он был наполнен запахами, совсем не похожими на те, что окружали его с рождения. Они пугали и притягивали одновременно. Но бояться по-настоящему Рекс ещё не умел, не было в его короткой жизни ничего такого, что доставило бы ему боль. А ведь только она учит всех живых существ опасности, даёт понять, что можно делать, а от чего лучше воздержаться.
Лишь однажды он испугался. Исследуя пыль под тёплой батареей отопления и постоянно чихая от неё, он наткнулся на белый целлулоидный шарик от пинг-понга, невесть когда закатившийся сюда. Недолго думая, Рекс толкнул его лапой. А шарик вдруг страшно запрыгал, застучал по ламинату комнаты. Коротко взвизгнув, Рекс со всех лап припустил подальше от него, к Джуне, рядом с которой он чувствовал себя в безопасности. Прижался к матери, пожаловался скулежом.
Но испуг щенка был недолгим. Уже через минуту он осторожно выглянул из-за материнской лапы, чтобы проверить, чем занят шарик, разрушивший его представления о живых и неживых существах. Рекс уже давно, по его меркам совсем короткой жизни, понял, что всё в его мирке делится на живое и неживое. Живые собаки, а он всё и всех вокруг считал подобными ему, могли двигаться, издавать звуки, перемещаться в пространстве. Неживые лежали на своих местах и могли шевелиться только с помощью живых. Шарик же повёл себя иначе. Судя по запаху и неподвижности, в которой он пребывал, когда Рекс нашёл его, он никак не мог быть живым. Но прыгал и стучал по полу, как живой. А сейчас опять притворился неживым и спокойно лежал возле кресла. Что-то тут было не так. И Рекс с колотящимся от растерянности и приступа любознательности сердечком осторожно двинулся к нему. Шарик лежал спокойно и мирно. Тогда Рекс решился и опять стукнул его лапой. Шарик ожил и запрыгал. Но на этот раз щенок не побежал прятаться от него. Склонив голову набок, он с умилительной серьёзностью наблюдал за подскоками белого существа. Пытался понять, что пошло не так в его мире. Поняв, раз и навсегда решил для себя, что не нужно доверять видимой неподвижности неживых собак. Что они тоже могут двигаться, когда захотят, и лучше помнить об этом всегда. Так, на всякий случай. Сделав такой вывод, Рекс потерял интерес к шарику, хотя остальные щенки, наоборот, весело гонялись за ним, постоянно подталкивая его своими носами и лапами. Вот этим Рекс сильно отличался от своих братьев и сестёр. Исследовав что-то и придя к определённому заключению, он не зацикливался на этом предмете, а двигался дальше, ведь столько интересного и неизведанного ждало его впереди.
Виталий, наблюдая вечерами за выводком Джуны, не мог не отметить активности, любопытства и явных лидерских качеств Рекса. Он ему нравился своей неуспокоенностью, упорством, независимостью в поступках. Ведь даже грохнувшись на спину после очередной неудачной попытки штурма дивана, Рекс тут же становился опять на лапки и снова атаковал неприступную для него высоту. Успокаивался он только во сне и на руках или коленях Виталия. А хозяин почёсывал  его мягкий животик и приговаривал ласково:
– Ух ты, зверёныш, блин! Морда твоя собачья! Не будь Джуны, точно бы себе оставил тебя. Но и чужому никому тебя не отдам, Димке Петровичу такую морду подсуну. Ты у меня, Рекс, алиментным щенком будешь. Знаешь, что такое алименты? Ну, откуда тебе знать, мал ещё. Это когда хозяин кобеля-отца имеет право забрать одного щенка из помёта. Вот им-то ты и будешь! Ты же лучший, Рекс! Ничем не хуже своего отца…
Разумеется, Рекс, не понимал ни единого слова Виталия. Но мерный спокойный рокот человеческой речи вкупе с прикосновением рук окатывал его волной невыразимого наслаждения, успокаивал и убаюкивал. Под него так приятно было закрыть глаза и в полудрёме плыть куда-то далеко-далеко… Если бы Рекс знал, что такое рай, он бы решил, что в такие  моменты именно там и находится. Но собакам не ведомы высокие материи и глубокие размышления. Рекс просто был счастлив!

Из дневника Петровича:
«Позвонил в редакцию. Сказал, что готов к командировкам. Редактор обрадовался, он давно пытался запрячь меня в командировочную телегу. Только с Рексом это было практически невозможно. А сейчас я свободен… От чего, кстати? От Рекса? От утренних и вечерних прогулок с ним? От вытирания его лап и вычёсывания? Да! Но заодно я «освободился» от лап на плечах и шершавого языка, норовящего лизнуть в нос. От мокрого носа, доверчиво тыкающегося в ладонь. От преданного взгляда, ничего не требующей взамен дружбы, от искренней радости при встрече после всего лишь часовой разлуки…».

Рекс уже хорошо знал, что такое поводок. Появление его в руках Виталия всегда означало только одно – исчезновение Джуны из комнаты на довольно приличный срок. Ведь час без матери для маленьких щенков тянется долго-долго, почти бесконечно.
Вот и сейчас, увидев длинный ремешок, детёныши заскулили жалобно, жалуясь на несправедливость жизни, в которой так много расставаний с теми, кого любишь. Они не отдавали ещё себе отчёта, что в разлуках тоже есть своя прелесть. А именно – ожидание и радость встречи. Впрочем, глупо было требовать от них понимания этого. Щенята жили здесь и сейчас, а не в далёком «через час». Потому и плакали искренне, провожая мать на прогулку.
Виталий, не обращая внимания на скулёж, прицепил поводок к ошейнику Джуны и коротко бросил:
– Гулять!
Долго упрашивать Джуну не пришлось, утренние и вечерние прогулки с хозяином доставляли ей настоящую радость. Да и естественные потребности со счетов не сбросишь. А щенки… Ну куда они денутся? Подождут немного. И Джуна, весело помахивая хвостом, устремилась к двери. Щенки захныкали горше и громче, призывая её вернуться. Но разве кого-то интересует горе малолеток, ещё не нюхавших настоящей жизни? Да и не продолжительно оно у них, р-раз – и малыши уже затеяли весёлую возню, переключив всё своё внимание на теннисный шарик. Только Рекс внимательно рассматривал дверь. Он никак не мог сообразить, что же она такое? И почему подчиняется Виталию, открываясь, когда он этого хочет, а ему, сколько бы он ни скрёб её лапой, не повинуется, да и всё тут! При этом, судя по запахам, сочившимся из-под неё, дверь точно скрывает от Рекса что-то очень интересное и увлекательное.
Примерно через полчаса в прихожей послышались шаги, и щенки, тут же бросив игру, устроили радостный галдёж. В переводе на человеческий язык их гвалт звучал бы примерно так:
– Ура! Мама пришла! Мама пришла!
Но Джуна в комнате так и не появилась. Пришёл Виталий с объёмистой сумкой. Поставив на пол, вжикнул молнией, раскрывая нутро баула. Взял в руки первого попавшегося щенка и отправил его в переноску. Остальные собачата восприняли происходящее, как весёлую игру, которую хозяин затеял с ними. И бросились врассыпную, радостно тявкая и маша короткими хвостиками.
– Ах вы, шалопаи! – засмеялся Виталий, ползая на коленках в погоне за маленькими озорниками.
Вскоре все пятеро удирающих от него щенков оказались в сумке. Пятеро… А где шестой? Где Рекс, куда спрятался? Чертыхнувшись, Виталий громко позвал:
– Рекс, ко мне! Иди сюда, мой хороший! Ау! Ты где?
Рекс не отзывался, хотя уже знал свою кличку и всегда откликался на неё, стоило хозяину позвать его. Виталий встал с пола и стал методично осматривать комнату, заглядывая во все укромные места. По опыту он знал, что щенок мог заползти куда угодно. И уснуть там, не реагируя на зов. Но осмотр комнаты ничего не дал. Рекса нигде не было! Или он нашёл ещё какую-то прятку, до сих пор неизвестную Виталию?
– Рекс! – ещё раз позвал хозяин без всякой, впрочем, надежды на отклик и приступил к повторному, более тщательному поиску пропажи.
Рекс прекрасно слышал, что его зовут. Но внутреннее чутьё подсказывало ему, что откликаться нельзя. Нужно было как можно быстрее осмотреть и обнюхать новое пространство, в котором он оказался. Ведь пока другие щенки беззаботно гонялись за шариком и играли с ним, Рекс нашёл способ попасть за дверь, за которой скрылась Джуна. Он лёг в засаду, спрятавшись под диваном. Никто и никогда не объяснял Рексу, как вести себя в подобных ситуациях, но действовал он абсолютно верно. Замерев, щенок не сводил глаз с двери. Именно так вели себя на охоте его давние предки – Дикие Псы, выслеживающие осторожную дичь в таёжных дебрях. Безмолвно, бездвижно, бесстрашно. И только Виталий открыл дверь в комнату, Рекс быстрой бесшумной тенью скользнул в открывшийся проём, мгновенно превратившись из неподвижного памятника самому себе в молниеносную бестию. Так что напрасно затеял Виталий поиски пропавшего щенка в комнате, искать его следовало совсем в другом месте.
Очутившись в прихожей, Рекс первым делом обследовал обувь на коврике у входной двери. Запахов у неё было так много, что Рекс растерялся. Он-то думал, что все они ему знакомы, а оказалось, что его запаховый  багаж – малая толика в бесконечной череде ароматов, с которой он столкнулся. Хозяйские ботинки пахли землёй, выхлопными газами автомобиля, травой, машинным маслом, кошачьими метками и ещё пёс знает чем. Рекс всё знающим псом не был, потому и слепил на мордашке полное недоумение. Но времени долго размышлять о непознанном не было. Того гляди появится Виталий, и тогда приключению придёт конец. А в глазах рябило от обилия незнакомых предметов. И голова слегка кружилась от великого множества неизвестных благоуханий и зловоний.
Самый приятный запах доносился до ноздрей Рекса из кухни. Пахло молоком и ещё чем-то невыразимо приятным. Туда он и двинулся – осторожно, тихо, крадучись, готовый в любой момент задать стрекача, если почувствует опасность. Но ничего страшного не произошло. Все вещи и предметы вели себя спокойно и тихо, не делая никаких попыток напасть на щенка. Молоком же пахло из полиэтиленового пакета, стоящего на полу. Принесённые Виталием из гастронома продукты источали и другие ароматы. Вполне съедобные на взгляд Рекса. Особенно ему понравился запах сосисок. Не заботясь о последствиях своего необдуманного поступка, Рекс ухватил зубами одну из них и потащил к себе. За первой сосиской увязалась вереница других. Рекс порычал на них сквозь стиснутые зубы, но тонкие прилипалы и не думали отвязаться от его законной добычи. Однако Рекс не сдавался. Всё его существо восставало против уступок. Упираясь четырьмя лапами в скользкий линолеум кухни, он пятился назад, дёргал головой, по сантиметру вытаскивая из пакета длинную сосисочную змею. Ещё немного, совсем чуть-чуть и…
– Вот ты где! – раздался сверху знакомый голос, и крепкие пальцы сжали загривок Рекса.
Выпустив сосиску из мёртвой хватки, щенок в азарте зарычал и попытался куснуть схватившую его руку. Но Виталий только засмеялся, поднял шкоду вверх и щёлкнул его по носу указательным пальцем. Больно щёлкнул! Рекс очухался и виновато заскулил.
– То-то же! – усмехнулся хозяин и понёс щенка в комнату, к переноске, в которой возились и потявкивали его братья и сёстры.
Отправив беглеца к ним, Виталий ещё раз внимательно посмотрел на Рекса, который активно расталкивал своих родственников, отвоёвывая себе место в тесноте матерчатой сумки.
– Да уж, блин! – покачал он головой. – С таким характером судьба у тебя, парень, точно будет непростая. Прав Айболит, на сто процентов прав!
С этими словами Виталий застегнул молнию, на что щенки тут же отреагировали жалобным плачем.
– Ничего, потерпите! – отмахнулся от их воплей Виталий. – Полчаса – и будете на даче. А там шастайте, где хотите, двор большой.
Выйдя во двор, Виталий открыл заднюю дверцу своего кроссовера, впихнул на заднее сиденье переноску. Джуна, уже сидевшая в салоне, тотчас сунулась к ней. Тихонько гавкнула, давая знать детёнышам, что она поблизости, что всё в порядке. И когда машина плавно двинулась с места, щенки восприняли это без лишнего беспокойства. Ведь мать была рядом, а значит, ничего плохого с ними не могло произойти в принципе. Пусть страшно рычит двигатель, подпрыгивает и качается такой всегда ровный и незыблемый пол. Пусть пахнет до чиха в носу бензином и прочими автоароматами. Пусть переноска тесная и тёмная. Всё это не имеет ровно никакого значения. Ведь мать рядом!

Из дневника Петровича:
«Позвонил Михаил Львович, которого Виталя зовёт Айболитом. Выразил соболезнования по поводу Рекса, которого знал хорошо, делал ему прививки. Говорил искренне и участливо. И, конечно, не обошлось без латыни. Любит он её! Пишу по памяти, может, ошибусь, но это неважно «Амикус эст анимус унус ин дуобус корпорибус». Оказывается, так сказал Аристотель: друг это одна душа в двух телах. Получается, что с уходом Рекса я остался с половиной души?».

– Ну, всё, вылезайте! – скомандовал Виталий щенкам.
Расстёгнутая сумка стояла у крыльца добротного дома, который и дачей-то назвать можно было только с большой натяжкой. Скорее коттеджем.
Щенки подслеповато щурились после темноты переноски и не спешили вылезать на свет божий. Их немного укачало в поездке и с большим удовольствием они завалились бы сейчас спать. Но у хозяина имелись совсем другие планы. Поэтому он по одному стал вытаскивать щенят и ставить их на землю возле большой собачьей будки, притулившейся у крылечка. Будка была по-настоящему большой, в ней легко могла уместиться Джуна со всем своим потомством. Но тёплый солнечный день возражал против этого, звал погулять после долгого пребывания в спёртом воздухе городской квартиры.
Джуна вылизывала языком щенят, которых подсовывал ей Виталий, а те озирались вокруг в изумлении. Внезапно их мир, ограниченный до этого двенадцатью квадратными метрами комнаты, расширился во все стороны до безграничности. При этом он наполнился многообразием звуков, запахов, предметов, раскрасился в яркие краски живой природы. Собачата были ошеломлены и замерли от восторга. Их реакция напоминала зрительский экстаз, когда вместо привычной чёрно-белой и немой корометражки на экране кинотеатра вдруг начали крутить многосерийный цветной и звуковой фильм.
Виталлий потрепал их по загривкам и скомандовал Джуне:
– Охранять! А я до магазина смотаюсь, надо хлеба взять и… ещё кое-чего.
Щенята с интересом наблюдали, как внезапно ожила большущая чёрная штуковина, фыркнула вонюче и выкатилась за ворота дачи. Очень сильно удивился Рекс. Оказывается, не только неживой шарик мог скакать, но и большие неживые собаки тоже могли внезапно оживать. Это здорово расширило его понимание окружающего мира. И утвердило в ранее сделанном выводе, что не всё вокруг такое, как кажется с первого взгляда. Доверять неживым существам можно, но лучше всё же относиться к ним с опасением.
Джуна, вылизав всех своих детёнышей, поднялась на лапы и не спеша отправилась на обход территории размером в восемь соток, огороженных высоким забором из металлопрофиля. Ничего незнакомого для неё здесь не было, но вдруг за время отсутствия что-то изменилось? Щенята, толкаясь и пихая друг друга, потрусили за ней следом. Со стороны это выглядело так, будто большой крейсер отправился в плавание в сопровождении маленьких и суетливых торпедных катеров.
Обход не занял много времени, хоть Джуна и обнюхивала каждый закуток, каждую яблоню в небольшом саду. Зато щенята, благодаря ему, быстро освоились в новом месте и уже не тащились вслед за матерью, как игрушечные машинки на верёвочке за детсадовцем. Они отбегали в сторону, гонялись за первыми весенними бабочками, облаивали всё, что считали нужным. Причём тявкали не только на живых лягушек и дождевых червяков, но и на камни, золотистые цветки мать-и-мачехи, переносимые ветром с места на место прошлогодние листья.
Рекс в общей забаве не участвовал. Ему понравился новый мир своим разнообразием. Наконец-то он получил простор и свободу для давно проснувшейся в нём страсти исследователя. Перебегая от дерева к дереву, от сложенного из кирпичей очага до сараюшки с садовым инвентарём, от бочки с дождевой водой до крылечка баньки, Рекс всем своим существом впитывал в себя восторг жизни. Ему хотелось изучить всё и сразу. Но впечатлений было так много, что приходилось оставлять тщательное изучение на потом, а пока просто знакомиться с окружающим.
Протискиваясь в каждую щель, заглядывая в каждую дыру, Рекс внюхивался, вслушивался, всматривался во всё, попадавшееся ему. И очень заинтересовался небольшим холмиком из рыхлой земли, в самом дальнем углу сада у самого забора. Что-то обеспокоило его. Рекс уселся рядом и почесал правой задней лапой своё ухо. Совсем так, как некоторые люди озадаченно чешут свой затылок при встрече с непонятным. Единственное отличие было в том, что люди не нюхают воздух в таких ситуациях, а Рекс втягивал его ноздрями раз за разом. И ведь уловил слабенький запах, встревоживший его. Ошейник, лежащий на холмике, пах незнакомым Рексу псом. Он ещё ни разу в своей жизни не встречался с представителями своей породы, кроме Джуны и братиков с сестричками, а потому встревожился. Инстинкт подсказал ему, что в этом может таиться неведомая опасность. Щенок зарычал тихонько, а потом затявкал звонко и пронзительно, подзывая мать.
Джуна сразу поняла, что происходит что-то неладное и поспешила на призывный лай одного из своих сыночков. Остальные детёныши, оставив свои игры, тоже припустили за ней. Подойдя к холмику, Джуна обнюхала лежащий на нём ошейник и вдруг, сев на задние лапы и задрав морду вверх, завыла тоскливо. Печальный собачий вой взлетел над садом и заметался кронах яблонь. Щенки разом приуныли и, следуя примеру матери, стали подвывать своими тонкими детскими голосочками. Они не знали, почему им стало так невесело, но откликнулись на печаль матери всем сердцем.
А Джуна, вне себя от распиравшего её горя, пела поминальную песню отцу своих детей. Она отлично поняла, кто лежит под холмиком и почему он там оказался. И отдавала дружеский долг памяти Рексу, детёнышей которого она сейчас кормила и растила.

Из дневника Петровича:
«Надо бы уже убрать с глаз долой миску и подстилку Рекса, да рука не подымается. И поводок у дверей висит. И медали на стене. Пока они на своих местах, кажется, что и Рекс живой. Вчера уснул в кресле перед телевизором, пока новости смотрел. А проснулся от того, что мокрый нос ткнулся в ладонь. И такая радость захлестнула в один момент – Рекс, дурашка, вернулся! А глаза открыл и поплохело… Да так, что дышать трудно стало…».

Жизнь на даче устраивала всех. Виталия, который с истовым наслаждением горожанина, пережившего зиму в квартире, возился в саду и огороде. Джуну, поскольку она ещё меньше хозяина любила шум и вонь города. Щенят, резвящихся на тёплом весеннем солнышке. Жену Виталия Любу, которую он привозил сюда по выходным. Сам-то он был военным пенсионером, а потому вольным дачником, ей же пока приходилось зарабатывать пенсион от государства.
Джуна при виде Любы виляла хвостом, прыгала и всячески выражала своё расположение к ней. Хозяйка отвечала ей тем же, трепала за уши, гладила, чуть не в нос целовала. Щенки, видя такие трепетные отношения, тоже прониклись к толстушке-Любе симпатией. Суетились, помахивали хвостиками, поскуливали у неё под ногами, выпрашивая свою порцию ласки. И только Рекс, как правило, сидел чуть в сторонке. Считал ниже своего достоинства просить чего бы то ни было, хотя ему тоже очень нравилось, когда Люба теребила его, поглаживала животик, почёсывала за ушами. В такие моменты Рекс забывал обо всём на свете, плыл на волнах наслаждения, которого ему не могли доставить ни ласки матери, ни игры с щенками, ни вся прелесть окружающего мира. Только в человеческих руках таилась неведомая могучая сила, будившая в нём всепоглощающие любовь, нежность, преданность. Только они могли дарить истинную усладу. До боли в сердце, до спазма в горле. 
В самом начале знакомства со щенками Люба спросила Виталия:
– Слушай, Матвеев, а почему ты этого шалопая Рексом называешь, а остальным никакого имени не дал?
Супруг смутился немного, но честно ответил:
– Понимаешь, мы тут с Айболитом рождение щенят слегка отметили…
– Кто бы сомневался!
Виталий досадливо крякнул:
– Да, ладно, не начинай, блин!
– Никто и не начинает. Что дальше-то было?
– Ну, я его спросил, какой щенок в помёте лучший. Он Рекса и выбрал. Кличку ему тоже он придумал. Типа окрестил, блин, крёстным отцом стал.
Люба подняла Рекса, повертела, разглядывая со всех сторон. Спросила недоверчиво:
– Чего в нём лучшего-то? По-моему, точно такой же, как остальные.
– Не скажи! – не согласился с супружницей Виталий. – Он первым свои глазки раскрыл, первым выполз в комнату на разведку, первым, блин, попытался сосиски из авоськи стырить…
– Так ты ещё и воришка! – засмеялась Люба и потерлась волосами о мордашку возмущённо тявкнувшего Рекса. – Да ещё и гавкаешь на меня? Ладно, пусть будет Рексом. Ты его тоже продать хочешь?
– Нет! – отрицательно мотнул головой Виталий. – Он у меня алиментным будет. Димке Петровичу отдам. В память о его Рексе…
Рекс внимательно вслушивался в речь людей. Не понимая ни слова, он всё-таки каким-то непостижимым образом понял, что говорят о нём. Переводил глаза с Виталия на Любу, смотрел серьёзно и строго.
– Ты посмотри! – ахнула Люба, обратив на это внимание. – Он ведь всё понимает, только сказать ничего не может.
– Да он вообще умница, – подтвердил Виталий. – Мне иногда кажется, что душа того Рекса, что у Петровича был, в него вселилась. А что, блин, всякое ведь в жизни бывает?
– Не городи ерунды, Матвеев! – отмахнулась от странных теорий мужа Люба и спустила Рекса на землю. – Иди, побегай. Засиделся, поди, тебе ж двигаться надо.
Больше к этому разговору супруги не возвращались. Но Люба частенько следила за тем, как ведёт себя Рекс, что делает, чем интересуется. И всё больше убеждалась в том, что прав был опытный ветврач Михаил Львович, щенок действительно очень одарённый и способный. Такого можно будет продать понимающим людям за хорошие деньги. Но и Самойлов Дима заслуживал толкового пса. Зная о трагедии, постигшей Рекса в сквере, Люба очень сочувствовала ему. И понимала решение мужа хоть как-то возместить потерю, смягчить боль утраты.
Рекс же вообще не задумывался о своей дальнейшей судьбе. Он воспринимал мир таким, как он есть. Без глубоких философствований. Лучше всего его представление об окружающем передавалось припевом старой детской песенки:
Пусть всегда будет солнце,
Пусть всегда будет небо,
Пусть всегда будет мама,
Пусть всегда буду я!
Правда, оказалось, что не всё так лучезарно и радостно вокруг. На даче впервые Рекс познал, что такое настоящая боль. Только он привык к тому, что маленькие летающие насекомые – мухи, бабочки, комары – абсолютно безвредны, как тут же получил доказательство обратного. Подкравшись к пчеле, собирающей нектар с одуванчика, Рекс схватил её зубами, и мгновенно его язык пронзила нестерпимая резкая боль. Он завизжал, затряс головой, лапами пытался смахнуть с языка невыносимое жжение в месте укуса жёлто-полосатой негодяйки. Ничто не помогало. Даже Джуна, стремглав примчавшаяся на вопль сына, ничем не могла ему помочь. Рекс плакал и скулил, жаловался ей на пчёлку, с которой хотел только поиграть, а она вона как с ним поступила!
Но нет худа без добра. Народная мудрость в очередной раз нашла себе подтверждение, ведь Рекс усвоил урок, понял, что и маленькие, на вид совершенно безобидные букашки способны причинять мучительные страдания. А ещё, пока болел его ужаленный распухший язык, Рекс сделал грандиозное для его щенячьего ума открытие. Как Менделеев в своей таблице расставил все элементы по своим местам, так и Рекс свёл воедино полученные им разрозненные сведения об окружающем его мире.
Первое: всё вокруг делится на живое и неживое. Второе: неживое может оживать, если этого захочет живое. Третье: всё живое – это такие же псы, как и сам Рекс, только отличающиеся от него внешне. Они могут быть большими и маленькими, летающими или ползающими, покрытыми шерстью или гладкокожими, но сути это не меняет. Все они – это собаки! Четвёртое и самое главное: в стае всех окружающих его псов вожаками стали те, кто ходит на двух лапах, а не на четырёх. Они умнее и сильнее всех остальных собак и лучше других умеют подчинять себе всё неживое. От них исходит такая мощная волна добра и могущества, что считать их вожаками не только не зазорно, но и приятно. Поэтому их немного – всего двое – Виталий и Люба. Зато остальных неисчислимое множество. Их надо дальше изучать, чтобы понять, опасны они или нет.
Конечно, выводы, сделанные Рексом, были во многом наивными. Но не надо забывать, что он был всего лишь щенком, а вовсе не Михайло Ломоносовым. И воспринимал мир иначе, чем мы. Зато в чём-то даже честнее. Например, не было в созданной им модели вселенной места дискриминации по видовому признаку. Все вокруг собаки, а значит все из одной стаи. Главенство человека определялось его способностями, а вовсе не по праву рождения. Но между остальными особями могла быть борьба за выживание и лидерство. Потому-то и ужалила его пчела за язык, что не хотела, чтобы он сделал ей больно. Не надо делать больно другим – и не придётся бояться, что они причинят боль тебе.
К тому времени, когда Рекс разложил для себя всё по полочкам, боль в языке утихла. Он уже хотел снова отправиться на очередную разведку территории, как вдруг из-за ворот раздался мужской голос:
– Хозяева! Есть кто дома?
Из дачи вышел Виталий и поспешил отворить калитку. Обнял по-мужски зашедшего во двор Петровича:
– Здорово, Димка! Очень рад, что приехал. Заходи в дом, ты надолго?
– Пока не надоем! – засмеялся в ответ приятель.
– Значит, блин, шашлыки успеем пожарить, а вот съесть, вряд ли!  – поддержал шутку Виталий. – Чего встал, заходи давай!
Но Петрович не спешил пройти в дом. Он ласково потрепал по шее виляющую хвостом Джуну и внимательно оглядел её выводок.
– Ну да, это детишки твоего Рекса, царство ему небесное, – заметив взгляд Петровича, пояснил Виталий. – Три сыночка и три лапочки-дочки.
Петрович присел на корточки и стал поочерёдно гладить щенят. Только Рекс сидел чуть поодаль и, по привычке склонив голову набок, пытался понять, откуда взялся ещё один вожак? Он ещё ни разу не видел никого из людей, кроме Любы и Виталия, а потому был удивлён безмерно. Похоже, недавно сделанные им выводы о мироустройстве подлежали жизненной корректировке. Он ещё не догадывался, что делать ему это придётся с завидным постоянством.
Петрович улыбнулся, встретившись с ним взглядом, и спросил:
– А ты чего в сторонке сидишь, дурашка? Давай, подходи ближе!
Рекс чётко понял, что новый вожак подзывает именно его и не спеша, с чувством внутреннего достоинства подошёл, ткнулся влажным носиком в ладонь. И вновь поплыл на волнах блаженства. Оказалось, что руки новичка тоже обладают магической силой над ним. Он расслабился и коротко лизнул гладящую его ладонь.
– Ух ты! – восхитился Петрович. – Признал за своего? И как тебя зовут, дурашка?
– Рексом его зовут, – ответил вместо щенка Виталий.
– Рексом?! – напряжённо и резко переспросил Петрович. – Почему Рексом?
Виталий смущённо потеребил своё ухо:
– Ну, это Айболит его так назвал. А я согласился, блин. Думал, тебе, Димон, приятно будет.
– Спасибо! – ответил Петрович, но благодарности в его голосе не было.
– Львович его ещё лучшим в помёте назвал, – заторопился всё объяснить Виталий. – А я и подумал, что предложу тебе Рекса в качестве алиментного щенка. Ну, блин, взамен того Рекса.
– Тот был мне другом, – тихо ответил Петрович. – А разве можно друга приобрести по алиментам?
Виталий не нашёлся, что ответить ему. А Самойлов постоял ещё немного, да и двинулся в ту сторону, где на земляном холмике у забора лежал собачий ошейник. Джуна тронулась было за ним, но Виталий скомандовал:
– Стоять!
Джуна замерла на месте. Щенки, потрусившие было за матерью, тоже остановились. И только Рекс, совсем не обратив внимания на них, покатился пушистым колобком за Петровичем. Его Виталий останавливать не стал.
Петрович долго и молча стоял у холмика, под которым нашёл упокоение Рекс. Маленький Рекс, тоже молчал, стоял рядом, прижавшись к его ноге. Он не понимал, что происходит, но чувствовал состояние нового вожака. Ему даже захотелось повыть, как тогда, когда Джуна поминала своего партнёра и отца щенков. Но Рекс сдержал рвущийся из горла вопль. Как-то догадался, что не нужно беспокоить сейчас замершего в молчании человека.
Тяжко вздохнув, Петрович перевёл взгляд на Рекса и, вновь присев на корточки перед ним, сказал просто и печально:
– Прости, дурашка! Не возьму я тебя с собой. Ты очень хороший, но твой папашка был мне другом. И нового я пока не готов заводить. Прости!
Рекс вслушивался в слова, и даже не понимая ни одного из них, кроме своего имени, уловил главное – новый вожак прощается с ним. И заскулил жалобно, просяще.
Петрович ласково погладил его по голове, успокаивая. Потом встал и, ни разу не оглянувшись на брошенного за спиной Рекса, пошагал к даче, где его уже ждал колдующий над мангалом Виталий. Щенок не пошёл следом. Понурил голову и поплёлся под куст смородины. Очень хотел понять, что он сделал не так, почему новый вожак, к которому он почувствовал не просто симпатию, а уловил что-то родственное, не позвал его за собой?

Из дневника Петровича:
«Съездил к Виталию навестить Рекса. А там другой Рекс. Виталька – вот тормоз! – так одного из щенков Джуны назвал, мол, в память о моём Рексе. Типа отдать мне его хочет, как алиментного. А меня он спросил!? На хрена мне кто-то, если того Рекса уже нет!? Поводок есть, вон висит у двери, а дурашки нет… И никто – слышите! – никто и никогда не займёт его место на подстилке у дивана и в моём сердце… Что-то я слишком пафосно писать стал. Впрочем, какая разница. Никто этого читать не будет. Для себя пишу. Как хочу, так и пишу. И насрать, что бы обо мне мой редактор подумал. Кстати, надо бы позвонить ему, пусть загрузит работой, тоскливо дома…».

Весенние, а затем и летние дни летели один за другим. На первый взгляд, вчерашний день был похож на сегодняшний, а тот, в свою очередь, на завтрашний, как щенки Джуны. И в то же время они радовали своей непохожестью. Рекс, в силу своей вечной неугомонности, умудрялся втиснуть в каждый из них столько событий и приключений, что Виталий только диву давался. Ему то и дело приходилось выручать щенка из отчаянных ситуаций, которые Рекс умудрялся создавать на ровном месте. Однажды щенок даже чуть не утонул, хотя никакого пруда или ручейка, даже лужи на дачном участке в помине не было.
В тот вечер Виталий, как обычно, полил грядки в теплице. Поливал из лейки, черпая воду в железной бочке, стоящей во дворе. Вода за день в ней нагревалась и никак не могла навредить любовно высаженным Любой огурцам и помидорам. Бочка была здоровая, и тёплой воды хватало не только растущим в тепличных условиях растениям, но и клубнике с кабачками, высаженным в открытый грунт. Ещё и оставалась примерно половина. Обычно Виталий сразу же опять наполнял её до краёв, закрывал крышкой и оставлял до следующего полива. Но сегодня по телевизору показывали футбол. Пропустить его футбольная душа Виталия никак не могла. И он, махнув рукой на все недоделанные дачные дела, устремился к голубому экрану, мягкому креслу и холодному пиву под вяленую воблу. Подъехавший к началу матча Петрович, друзья частенько смотрели футбол вместе, составил ему компанию. Закрыть бочку Виталий впопыхах забыл.
Рекс, увидев такое дело, тут же ринулся к поленнице, возле которой стояла бочка. Он уже не один раз любопытничал, что же такое прячется в ней под крышкой? Но заглянуть под неё ему никак не удавалось. Тяжела она была для его ещё щенячьих лапок.  Зато он проложил тропочку к предмету своего интереса. Нужно было зайти с дальнего конца поленницы, а там по сложенным рядом с ней ящикам взобраться на самый верх её. И уже поверху, прямо по поленьям, добраться до бочки. Но раньше его любознательность прерывалась крышкой. А вот сейчас…
В глубине бочки виднелось водяное зеркало, в котором отражалось синее небо и голова какого-то незнакомого Рексу ушастого щенка. Рекс тявкнул на него, чтобы не мешал смотреть, но щенок открыл пасть и тоже что-то протявкал в ответ. Что именно, Рекс не услышал. Но, судя по злющей морде незнакомца, тот явно не собирался уступать. И наотрез отказывался покидать бочку. Тогда Рекс затявкал на него отрывисто, звонко. И лапой попытался достать нахального щенка. Он не раз проделывал такие штуки со своими братьями и сёстрами, неизменно добиваясь успеха. Родственнички улепётывали от него под защиту Джуны со всех лап, а Рекс чувствовал себя победителем.
Но в этот раз всё пошло по-другому. Забыв о том, что и неживые предметы могут внезапно ожить, Рекс чересчур активно повёл себя на поленнице. И одно из неподвижных поленьев вдруг просело под его лапами, крутанулось и кувырком отправило Рекса прямиком в пасть незнакомого щенка. Он даже испугаться не успел, как плюхнулся в воду.
Как оказалось, никакого щенка в бочке не было! Зато всегда твёрдая под лапами земля вдруг перестала держать Рекса, стала мягкой, податливой и страшной. Она обхватила щенка со всех сторон и  потянула вниз. Мгновенно стало нечем дышать, в лёгкие вместо воздуха хлынула тёплая водичка. Ужас парализовал Рекса. Его маленькое тельце тяжёлым камнем опустилось на дно. Глаза стала застилать оранжевая муть, в ушах всё громче стучала могильная жуть. Рекс ещё не имел понятия, что такое смерть. Не знал, что находится на краю жизни. Но тут на помощь ему пришёл инстинкт – генетическая память всех его предков. Она подсказала, что нужно делать. И Рекс стал бороться за свою жизнь, задвигал, замолотил всеми четырьмя лапами. С огромным трудом ему удалось преодолеть сопротивление не желающей отпускать свою добычу воды, высунуть мордочку на поверхность и втянуть ноздрями живительный воздух. Он тут же закашлялся, заперхал, выплёвывая попавшую в лёгкие воду. Но удержался наверху, не дал силе, тянущей ко дну, снова победить его. Потихоньку ужас стал отпускать его. Зато пришла усталость. Тяжело было с непривычки плавать по кругу. А край бочки был на такой высоте, что зацепиться за него не было никакой возможности. И тогда Рекс заскулил, тихонько, жалобно, безысходно.
Чуткий слух Джуны, спавшей у крылечка дачи, уловил этот жалобный скулёж. Она моментально проснулась, вскочила и угрожающе рыкнула. Но не было поблизости никого, кто мог бы угрожать её детёнышам. Во дворе всё дышало спокойствием и безмятежностью. Джуна стала успокаиваться, но опять услышала призывной плач Рекса. Чуть слышный, угасающий. На этот раз Джуна точно установила направление, откуда он доносился. В несколько длинных прыжков она преодолела расстояние до бочки, поставила лапы на её край и заглянула внутрь. Почти обессилевший, жалобно плачущий Рекс плавал в воде, до которой Джуне было не дотянуться. Не раздумывая ни секунды, она рванула обратно к крыльцу и громко залаяла, призывая на помощь Виталия с Петровичем. Но тем было не до громкого гавканья. Ведь команда ЦСКА, за которую оба болели много лет, проигрывала. А тут как раз готова была сравнять счёт, устроив опасный момент у ворот соперника. Приятели даже о пиве забыли, полностью захваченные азартом болельщиков. А лай Джуны… Чёрт с ней, полает да и перестанет. Небось, опять какая-то собака шляется у забора.
Джуна, не дождавшись помощи, вновь метнулась к бочке. Рекс уже не скулил, сил не было. Он только вяло перебирал лапками, едва удерживаясь на водяной глади. Горестно взвыв, Джуна вновь метнулась к крыльцу. Но теперь не стала ни призывно лаять, ни ждать. Сходу, всеми своими тридцатью пятью килограммами веса она ударилась о входную дверь, выбила задвижку, на которую та была заперта, стрелой промчалась по коридорчику и с рычанием ворвалась в комнату, где вскочившие с кресел Виталий и Петрович как раз вопили во всё горло:
– Гоооооол!!!
Джуна схватила хозяина зубами за футболку и рыча сквозь стиснутые челюсти потащила к выходу.
– Ты что сдурела?! – заорал на неё Виталий. – Взбесилась от безделья? А ну пошла прочь!
Но Джуна, не обращая внимания на его крики, всё тащила и тащила его  к выходу. Трещала по всем швам футболка, ревели от восторга трибуны в телевизоре, матерился на чём свет стоит Виталий, но мать не отступала. Ведь её ребёнку грозила совсем не шуточная, а вполне реальная смерть.
До Петровича, с удивлением наблюдавшего такое нарушение дисциплины воспитанной Джуной, дошло, что происходит что-то неладное. Какие-то крайние обстоятельства, толкнули её на это. Он кинулся во двор. Виталий тоже перестал сопротивляться и сам шагнул к двери, скомандовав Джуне:
– А ну пошли!
Джуна, поняв, что добилась своего и на неё обратили внимание, тут же выпустила из зубов разлохмаченную футболку и опрометью кинулась во двор. Петрович и Виталий поспешили за ней.  Заглянув в бочку, друзья ахнули. На её дне лежал Рекс. Обездвиженный, мёртвый. Не мешкая ни секунды, Петрович перегнулся через край железной ёмкости, ухватил несчастного щенка за загривок и выволок на свет божий. Положил на траву. Признаков жизни у него не было. Джуна, облизав своего сыночка, жалобно глянула на хозяина, мол, сделай что-нибудь.
– А что я тут сделаю, блин!? – развёл руки в стороны Виталий. – Я что, Айболит тебе?
И тогда Джуна завыла, горестно, жалобно, неизбывно. Пятеро оставшихся щенков, суетящихся тут же, поддержали мать поскуливанием.
– Тьфу ты! – сплюнул от досады Виталий. – Развели тут нюни!
– Звони Айболиту! – не терпящим возражений тоном скомандовал ему Петрович, стоя на коленях перед лежащим на траве Рексом и пытаясь хоть как-то помочь ему. – А то из меня такой же ветеринар, как из тебя балерина.
– Да пошёл ты! – обиделся на балерину Виталий, но всё же достал из кармана сотовый телефон, набрал номер:
– Львович, проблема у нас, блин… Что-что, Рекс в бочке с водой утоп… Да недавно, блин, только что… Что делать… Ты уверен?.. Погоди, щас трубу Димке дам, ему объясни…
Петрович внимательно выслушал всё, что торопливо, но доходчиво объяснил ему по телефону Михаил Львович, после чего решительно, но нежно взял Рекса за задние лапы и поднял в воздух. Потряс немного. Ничего не произошло. Тогда Петрович стал потряхивать щенка более энергично. Секунд через двадцать Рекс судорожно дёрнулся, а из его рта хлынула вода вперемешку с какой-то слизью. Но дышать после этого Рекс не начал. Тогда Петрович перевернул его вверх головой, обхватил своими губами маленькую мордочку и короткими мелкими вдохами стал вгонять воздух в лёгкие щенка. Джуна перестала выть и тревожно наблюдала за реанимационными манипуляциями. Минута, пока Петрович возвращал к жизни Рекса, растянулась для неё в целую вечность.
Неожиданно, когда Петрович в очередной раз оторвался от щенячьей мордашки, чтобы набрать в грудь новую порцию воздуха, обвисшее тельце Рекса задрожало, и он задышал – судорожно, с всхлипами, хрипами и кашляньем. Джуна откликнулась на это радостным лаем. А Петрович положил щенка на траву и сам обессилено опустился рядом:
– Твою мать! Скажи спасибо Айболиту, дурашка. Без него я бы ни за что не взялся искусственное дыхание тебе делать. Позвони ему, Виталя, скажи, что всё в порядке.
Снова вынув из кармана мобилу, Виталий набрал знакомый номер:
– Всё, Львович, ожил твой Рекс. Откачал Димон его… А чей же он ещё? Петрович от него отказывается, значит твой он… Ага, как же… Заберёшь, блин, как миленький. Мне он уже знаешь где… Что значит тоже отказываешься? Он же твой крестник… Да иди ты…
Виталий в сердцах ткнул пальцем в кнопку отбоя и обратился к приходящему в себя Рексу:
– Что, шалопут, даже Айболит тебя не хочет к себе брать!
Петрович не преминул плеснуть масла в огонь:
– Да и верно, кому нужен пёс, от которого одни неприятности?
Петрович покривил душой. Не так уж много хлопот доставлял Рекс окружающим, если не считать вот этой истории с утоплением. Просто, в этом Петрович остерегался признаться даже себе самому, ему был очень симпатичен собачонок с неуёмной энергией, любопытным носом и весёлым жизнерадостным нравом. Признайся себе открыто, назови вещи своими именами, и придётся взять Рекса себе. А он ещё не забыл того, другого… Да и как можно забыть друга?
Виталий прекрасно понял, что происходит в душе приятеля, но ничего не сказал. А Петрович, тяжко вздохнув, поднялся на ноги, взял на руки облизанного с ног до головы Джуной щенка и понёс его в собачью будку. Уже почти пришедший в себя Рекс, увидев совсем рядом лицо полюбившегося ему вожака, лизнул его в нос розовым язычком.
– Ух ты! – восхитился Петрович, устраивая щенка в будке. – Ожил, дурашка!
 Джуна тут же улеглась рядом с Рексом, согревая его своим большим и тёплым телом. Туда же, в будку, набились и все остальные щенки.
Петрович, вспомнив, как их тянула Джуна на спасение Рекса, ласково потрепал её по голове, похвалил самоотверженную мать:
– А ты молодец, Джуна! Уважаю!
– Ага, уважает он! –  недовольно буркнул Виталий. – Вот только футбол из-за неё не досмотрели, и защёлку надо новую ставить, А то Любаша такую головомойку устроит, что купание Рекса нам покажется детским утренником по сравнению с ней.
– Да не ворчи ты! – хлопнул друга по плечу Петрович. – Пойдём лучше пива выпьём за счастливое спасение Рекса.
– По-моему, тут одним пивом не отделаешься, – шмыгнул курносым носом Виталий. – Как насчёт чего-нибудь покрепче?

Из дневника Петровича:
 «Говорят, что у каждого человека есть его вторая половина. У мужчины – женщина, у женщины – мужчина. Правда это или миф, не знаю. Знаю только, что когда ушёл Рекс, в душе образовалась пустота. Теперь его нет. И пустота разъедает душу. Получается, что собака тоже может быть второй половинкой твоего Я. Не каждая. Эту половинку тоже нужно найти. Мне повезло с Рексом. И не повезло тоже. Но кто знает, может, таких вторых половинок меня в мире несколько? Может, стоит поискать их? Может, одна из них – чуть не утонувший маленький Рекс? Не знаю. Что-то я совсем запутался».

Рекс был заводилой во всех щенячьих играх. Совал свой любопытный нос всюду, был первым в беге, в силе, в прыжках, в росте. Все эти качества не замедлили сказаться на его положении в щенячьем обществе. Рекс установил такие отношения среди остальных щенков, что его признали вожаком. И у него появилась своя стая. Правил он в ней не клыком и рыком, и то и другое были пока в зачаточном состоянии, а кипучей энергией. Наказание за неповиновение вожаку тоже имелось. Обычно упрямцев Рекс сбивал с ног и начинал катать по земле. Не давал подняться, пока измученный перекатами щенок не начинал просить прощения жалобным скулежом. Тогда Рекс милостиво разрешал ему вырваться из устроенной им самим карусели. К тому же он знал, что стоит наказание затянуть, в процесс вмешается Джуна. А то, что она способна не только на ласку в отношении своих детёнышей, Рекс тоже прекрасно усвоил. Одним движением своей мощной лапы мать отправляла строптивцев и неслухов в такой кувырок, что пропадало всякое желание перечить ей хоть в чём-нибудь. Однако авторитет Джуны держался не только на силе и нежности. Она была умна, воспитана, верна хозяину и прекрасно знала практически все команды, которые положено знать взрослой собаке её породы и положения.
Когда щенки подросли, Виталий периодически устраивал во дворе дрессировку Джуны. Особой надобности в этом не было, но он следовал давней мудрости «повторение – мать учения». Да и самой Джуне это было не в тягость, а наоборот доставляло удовольствие. Рекс, в отличие от своих братьев и сестёр, проявлял недюжинный интерес к таким урокам. Обычно он сидел чуть в сторонке и, склонив голову чуть набок, внимательно наблюдал, как его мать по команде хозяина сидела, лежала, гавкала, приносила ему брошенную вдаль палку или веточку. Со стороны казалось, что щенку просто интересно, он забавляется, глядя на игры вожака и Джуны. Но случай показал, что это далеко не так. Рекс учился. И учился по-настоящему, а не ради оценки в дневнике, как делают многие лицеисты, гимназисты и как ещё их там по-современному называют.
В тот солнечный летний день Виталий отдыхал от дачных дел в стареньком кресле под навесом. Попивал пивко, хрустел чипсами и лениво командовал Джуне:
– Апорт!
Джуна стрелой бросалась за брошенной рукой Виталия небольшой палкой, хватала её зубами и приносила назад, преданно заглядывая в глаза хозяина. Тот поглаживал её ласково по голове и угощал сосиской, предварительно нарезанной на маленькие кружочки.
Рекс, по своему обычаю находившийся неподалёку, не сводил глаз с этой забавной игры. Потом, что-то решив для себя, тихо и незаметно перебрался поближе к тому месту, куда падала брошенная палка. А после очередного броска Виталия как укушенный бросился к ней, выхватил её из-под самого носа Джуны и сам понёс свою добычу к креслу. Джуна, застыв в изумлении, повернула голову назад и ошарашено смотрела на своего наглого сыночка. На её морде при этом настолько явно проявились и растерянность, и гнев, и непонимание, что Виталий громко рассмеялся. Потом погладил по голове довольного Рекса, сидевшего прямо перед ним с палкой в зубах:
– Молодец, шалопай! Блин, какой ты молодец! Ну-ка, давай ещё раз.
Виталий забрал у щенка палку и бросил обратно, скомандовав весело:
– Апорт, Рекс!
Но Рекс и не думал повторять свой подвиг. Он по-прежнему сидел перед Виталием и чего-то ждал.
– Апорт, Рекс! – на этот раз строго и громко повторил хозяин.
В ответ щенок требовательно гавкнул и даже махнул своей передней лапкой, как будто по столу в раздражении стукнул. Виталий озадаченно почесал в затылке всей пятернёй и вдруг до него дошло:
– А-а-а! Ты угощение ждёшь. А не рано тебе сосиску давать? Ты ведь ещё молокосос, мамку сосёшь, к твёрдой пище не приучен.
В ответ Рекс снова звонко и ультимативно тявкнул.
– Ладно-ладно, не ругайся, – миролюбиво ответил ему разомлевший от пива и тёплого солнышка Виталий. – Бери, раз хочешь!
Рекс прямо в воздухе поймал брошенный кружочек сосиски и в мгновение ока расправился с ним.
– Во, блин! – только и смог вымолвить Виталий.
Ну откуда ему было знать, что Рекс уже несколько дней потихоньку таскает из миски Джуны «взрослую» еду. И она ему нравится. А уж запах сосиски, будящий в нём воспоминания о своём первом серьёзном сражении с сосисочной змеёй, и вовсе сводит с ума.
– Блин! – ещё раз повторил Виталий и вдруг, бросив палку, громко и резко рявкнул: Апорт, Рекс!
Щенок сорвался с места, нашёл в траве палку и притащил обратно. Джуна в это время лежала в стороне, всем своим видом демонстрируя равнодушие к происходящему и смертельную обиду, нанесённую ей сыночком и хозяином.
Им же было не до неё. Виталий ещё несколько раз бросал палку, угощал Рекса сосиской и с каждым разом приходил во всё большее восхищение:
– Как так!? Чтобы приучить щенка команды выполнять, столько терпения и выдержки нужно, а тут сам научился! Рекс, блин, может, ты ещё что-то знаешь? Ну-ка, лежать!
Рекс тут же улёгся перед Виталием на живот.
– Сидеть!
Рекс сел.
– Ко мне!
Рекс прижался к ноге.
– Голос!
Радостное «гав».
– Умереть не встать! – откинулся на спинку кресла Виталий. – Да ты вундерпёс! И цены тебе нет. Вот ещё одну команду проверю, и если ты её тоже выполнишь, я перед тобой на колени встану.
Виталий взял очередной кружок сосиски, положил его на землю перед Рексом и строго приказал:
– Фу!
Рекс радостно схватил угощение и тут же проглотил его. Виталий положил ещё один кусочек и, добавив строгости в голосе, скомандовал:
– Фу, Рекс!
Но участь второго кружочка постигла участь первого. Похоже, Рекс принципиально не признавал никакого «фу!». Да и зачем его признавать, только портя этим себе жизнь?
– Ладно, – смирился Виталий. – Жизнь сама разъяснит тебе, зачем нужна команда «фу». Можешь не сомневаться, блин!
Сказанные мимоходом слова оказались провидческими. Уже через день жизнь преподала Рексу урок из тех, что запоминаются на всю жизнь. В тот вечер к Виталию в очередной раз приехал в гости Петрович. Для того, чтобы затеять небольшой чисто мужской праздник – с шашлыками, водочкой, песнями под гитару.
Петрович славился своим умением жарить шашлыки. И никого не подпускал к мангалу, когда начинал священнодействовать с кусками замаринованного мяса. Особенно это касалось женщин. Мужикам он иногда доверял черновую работу – нанизать на шампуры мясцо. Всё остальное делал только сам. Даже полешки, из которых по итогу должны были получиться жаркие угли, подбирал самостоятельно.
Огонь, уже не раз виденный Рексом, завораживал его, манил к себе. Он не укладывался в привычную схему мироздания, выстроенную щенком. Пламя не было живым, но и неживым не было тоже. Никем и ничем не подталкиваемое, оно металось на ветру, как бельё, вывешенное Любой после стирки. И таило в себе, Рекс чувствовал это, могучую силу. Он втягивал ноздрями запах дыма и читал в нём, как мы в книге, вечную историю огня – свободного, грозного, умеющего карать и согревать, но подчинившегося двулапым вожакам. Что ещё раз доказывало, что не зря именно они главенствовали в этом мире.
Когда огонь догорел, а во дворе стало смеркаться, Рекс подобрался ближе к мангалу. Пахло здесь здорово – мясом, специями, сгоревшими дровами. Ещё очень хорошо чувствовался жар, волнами долетавший от мангала. А в круглых боках железного ящика красным обжигающим цветом светились глаза на время притихшего огня. Именно так воспринимал Рекс происходящее – огонь не умер, он затаился!
Затихарился и Рекс. Чтобы красные глаза не высмотрели его в сумерках, он спрятался за стоящим недалеко от мангала ведром с водой. Оно стояло здесь так, на всякий случай. И хотя таких случаев в практике Петровича не было, он всё же считал, что лучше перебдеть, чем недобдеть, и получить в итоге пожар.
Перед тем, как уложить блестящие шпаги шампуров над горячими углями, Петрович старательно разравнивал их небольшим железным совочком. Рукавицы, как обычно, проигнорировал. В результате неожиданно полыхнувший пламенем уголь, лизнул его незащищённые костяшки пальцев. Петрович ойкнул, непроизвольно дёрнул совком, и маленький красный уголёк выпрыгнул из мангала на землю. Как раз в ту сторону, где затаился в засаде Рекс.
Пока приятель тряс обожжённой рукой и шипел сквозь стиснутые зубы рассерженным котом, Виталий еле сдерживал смех, выговаривая ему:
– Димон, вот же, блин, рукавицы лежат, чего ты голыми руками в мангал лезешь? Ещё бы задницу туда засунул, чтоб совсем уж хорошо стало.
– Да иди ты… – послал друга лесом Петрович.
– Ладно-ладно, шучу! – успокоил его Виталий. – Может за мазью сбегать, ожог смазать?
– Обойдусь! – решительно отказался Петрович, но прежде чем опять залезть в мангал совком, всё же натянул на руки брезентовые рукавицы.
На любопытного Рекса, в это время ползком подбирающегося к лежащему на земле алому огоньку, ни один из приятелей внимания не обратил. А тот, помня, какой злой оказалась пчела, ужалившая его в язык, не торопился соваться в предмет своего исследования носом. Смотрел, думал, потом решился и вознамерился ударить красного светляка лапой.
– Фу! – команда прозвучала хлёстко, как удар плетью.
Это Петрович всё же краем глаза уловил перемещения Рекса и, толкнув локтем приятеля, мол, посмотри, что будет дальше, выждал время, чтобы предупредить щенка об опасности.
Рекс же, хоть и знал команду, предупреждение вожака проигнорировал. Как делал это всякий раз во время дрессировки. Он только на секунду замер с поднятой вверх правой лапой, а потом с размаху шлёпнул ею по угольку. Искры полетели в разные стороны, а Рекс издал потрясающий по своей высоте и эмоциональному содержанию вопль:
– О-о-о-оу!
От громкого рёва щенка Виталий с Петровичем покатились со смеху. Но, для закрепления урока, преподанного неслуху угольком, теперь уже Виталий ещё раз крикнул:
–  Фу!
Рекс плакал, Джуна успокаивала своего отпрыска ласковым языком, остальные щенки вертелись рядом, поскуливая в поддержку обгорельца, а двуногие вожаки, уже хлебнувшие пивка для настроения, заливались смехом.
– Слышь, Виталя, а ведь хороший урок Рекс получил! Ха-ха-ха!
– Это точно! Ха-ха-ха! Он ведь, шалопут, этой команды как факт признавать не хочет. Ой, не могу – ха-ха-ха! – щас живот от смеха лопнет!
Рекс не сразу понял, что смеются над ним, а когда до него дошёл смысл происходящего, он даже скулить перестал. Грозно уставился на смеющихся и зарычал протестующее. Это было настолько мультяшески и по-детски, что приятели вовсе поперхнулись смехом. Только рот свой открывали в приступе веселья, а звука не было.
Рекс порычал-порычал да и перестал. Понял, что никого рыком не напугает. Да и не чувствовал он в смехе вожаков ничего обидного. Ещё раз внимательно посмотрел на Петровича. Тот подмигнул ему:
– Не обижайся, дурашка! Это тебе урок на всю жизнь.
 Рекс почувствовал в голосе Петровича что-то непередаваемо дружеское и магическое, сел, держа на весу обожжённую лапу, и растянул свои губы, обнажив зубки.
– Господи! – ахнул Виталий. – Да он улыбается!
– Точно! – подтвердил Петрович. – Совсем как его отец...
Он подошёл к щенку, мягко взял обожжённую лапку в свою широкую ладонь и бережно подул на неё. От такого необычного проявления нежности со стороны Петровича, Рексу стало так хорошо, что куда-то начисто исчезла боль от ожога, а его сознание поплыло в бескрайнем море блаженства. Чуть слышное ласковое рычание зародилось в его груди и, не зная как выразить переполнявшие его чувства, Рекс лизнул руку, унявшую боль в его лапке.
– Рекс, дурашка! – любовно шепнул ему Петрович и ласково почесал за ухом, на секунду забыв, что перед ним не Рекс, с кем прожил долгие пять лет, а его сын.
Но тут же опомнился, отдёрнул руку и ушёл к мангалу.
Маленький Рекс растерянно смотрел на него, взяв всю вину на себя. Ведь это он сделал что-то не так, раз вожак, от прикосновения рук которого млело в неизъяснимом блаженстве всё его существо, бросил его. Петрович не оглянулся. И тогда щенок, низко опустив ушастую голову, хромая побрёл в самый дальний закоулок сада.
– Петрович, посмотри, блин! – толкнул приятеля в плечо Виталий и взглядом указал на уходящего Рекса.
Петрович бросил короткий, сердитый взгляд на друга и буркнул ни к селу ни к городу:
– Всё равно не возьму!
Виталий только фыркнул в ответ.

Из дневника Петровича:
«Бывает, бросишь только один взгляд на собаку и сразу понимаешь – не твоя! А другой человек в ней души не чает. Почему так? Наверно, не твоя собачья половинка души. А бывает наоборот: только увидел щенка – и что-то сорвалось в душе, какой-то замок щёлкнул, открываясь: «Вот он! Тот самый! Долгожданный!». Люди, которые говорят, что не любят собак, просто не встретились со своей половинкой. И я даже немного завидую им, ведь такая радость встречи у них впереди. К чему это я? Да к тому, что чем-то тронул меня Рекс-младший. Ворохнулась душа. И останавливает меня от того, чтоб взять его к себе, только осознание, что я тем самым предаю Рекса-старшего… дурашку…».

Обожжённая лапа зажила быстро. Недаром у людей бытует поговорка «заживёт как на собаке». Да и Джуна старательно вылизывала ожог Рекса своим не только ласковым, но и лечебным языком. Через пару дней Рекс уже практически не хромал, весело носился по двору, вернувшись к своим обычным занятиям – гонялся за бабочками, выслеживал в траве ящериц и лягушек, совал свой любопытный нос везде, где пахло новыми приключениями. Однако урок, преподнесённый ему угольком, усвоил крепко.
Виталий, увидев, что Рекс с удовольствием выполняет команды, продолжил занятия с ним. Не подолгу, по 5-10 минут в день, чтобы не утомлять щенка. Петрович тоже чаще стал наведываться к Виталию, с удовольствием занимался дрессировкой Рекса. Щенок радовался этому безмерно, удваивая, а то и утраивая усердие. Старательно «лежал», «сидел», «стоял», а при команде «Фу!» замирал не хуже, чем памятник Белому Биму в Воронеже. Даже запах сосиски, от которого у Рекса кружилась голова, не мог заставить его нарушить строгий запрет. «Фу!» для него стало чем-то вроде табу у аборигенов Новой Зеландии. Всё, к чему относилась эта команда, было неприкосновенным. И снять запрет могла только команда:
 – Можно!
В это же время произошло ещё одно событие, окончательно убедившее Рекса в том, что именно он стал вожаком в своей щенячьей своре. Однажды Петрович, подозвал к себе щенка и застегнул на его шее новенький ошейник. Сначала Рекс даже не понял, что произошло, попытался избавиться от ремешка, теребил его задней лапой, тряс головой, но ошейник и не думал слезать. Рекс разозлился, даже зарычал на него, но всё было бесполезно. Дальше – хуже! Петрович пристегнул к ошейнику поводок и здорово ограничил этим свободу Рекса. Когда щенок попытался по своему обыкновению помчаться за юркой ящеркой, вынырнувшей из травы на садовую дорожку, поводок натянулся и ошейник передавил горло так, что дыхание перехватило. От неожиданности Рекс присел на задние лапы и даже закашлялся. Он попытался ещё раз вырваться на свободу, но Петрович держал поводок крепко. Поняв, что происходит что-то неладное, Рекс обернулся и недоумённо уставился на него.
– Что смотришь, дурашка! – насмешливо ответил на немой вопрос щенка Петрович. – Хорошая собака должна уметь ходить на поводке. И ошейник ей по статусу положен, чтобы не спутали с какой-нибудь бездомной бродяжкой. Понял, чудак?
Рекс вильнул хвостом. Кажется, он стал понимать происходящее. Ведь у Джуны тоже был на шее ошейник, и к нему тоже цеплялся поводок, когда её выводили гулять за ворота. Рекс тявкнул и опять натянул поводок, но на этот раз не куда-нибудь, а именно к воротам.
– Ишь ты, сообразил! – рассмеялся Петрович. – Нет, на улицу тебе пока рановато. Будем во дворе учиться.
Учёба заключалась в том, что Петрович, гуляя по двору и саду, постоянно сдерживал щенка. Едва тот натягивал поводок, устремляясь к тому, что его заинтересовало, Петрович немедленно останавливался. И не трогался с места до тех пор, пока поводок не ослабевал, а Рекс не оборачивался к нему.
– А ты как думал? – вразумлял он щенка. – Приучайся ходить рядом, а не шляться где попало.
Постепенно до Рекса дошло, что гулять на поводке и без него – это очень даже разные вещи. Поводок материализовал для него могучую волю вожаков. Одновременно дал и радость служения, и понимания того, что у них один путь – у человека и собаки. На поводке нужно было идти туда, куда захотел Виталий, а не сам он. И если Рекс не рвался с него, то неизменно получал поощрение – всё тот же кружочек сосиски.
Ещё нужно было при команде «К ноге!» подойти к Петровичу и прижаться боком к его стоящей на земле лапе. Если команда выполнялась сразу, можно было получить даже двойную порцию угощения. А потом, когда занятия заканчивались, Петрович и Рекс затевали весёлую возню, валяясь на траве и затевая игру-борьбу. Виталий наблюдал за их играми и улыбался. Иногда доставал телефон и фотографировал их. Особенно удачной он считал фотку, на которой Петрович обнимал Рекса, а тот улыбался своей щенячьей улыбкой.
Джуна относилась к дрессировке Рекса спокойно. А вот остальные щенки просто с ума сходили от зависти. Они крутились вокруг, повизгивали, тоже хотели получить от Виталия ошейник и сосиску в придачу. Но Виталий отгонял их строгим голосом и внушал:
– Ребятки, скоро у вас другие хозяева будут, вот они пусть вас и учат. У хороших псов только один хозяин должен быть. Так что не привыкайте ко мне сильнее, чем требуется.
Рекс, разумеется, не понимал ни единого слова в таких монологах, но улавливал главное – он, Рекс, избранный. Именно поэтому у него есть и ошейник, и поводок, и угощение, и уроки. И даже обожаемый им Петрович. А остальных щенков ждёт что-то другое, но наверняка не такое интересное, как у него. И переполняясь благодарностью, ещё старательнее выполнял команды. И очень горевал, когда Петрович садился в машину и уезжал…
Рекс очень хорошо относился к Виталию, был признателен за всё, что тот делал для него. Любил, когда большая его ладонь поглаживала и теребила уши, живот, загривок… Но не было чего-то очень важного в их отношениях, чего-то такого… Рекс не мог объяснить даже самому себе, чего именно он хотел. Просто где-то в глубине собачьей души постоянно жило воспоминание о том единении душ, что впервые возникло, когда он сидел рядом с вожаком с печальными глазами возле земляного холмика. Когда хотелось плакать и веселиться одновременно. Когда сердце переполняло всепоглощающее чувство чего-то такого, чему Рекс не находил объяснения. Это было похоже на то, что он испытывал к Джуне, но в то же время и иным, более глубоким, более трепетным. Рекс и сам не отдавал отчёта себе в том, что ждёт, когда Петрович придёт снова.
Шли дни, недели, и ничто не нарушало спокойствия дачной жизни Рекса. Игры со щенками, шалости, малые, но увлекательные приключения, уроки-дрессировки, еда, сон под тёплым бочком Джуны. Что ещё нужно собачонку, чтобы чувствовать себя счастливым? Но один-единственный субботний день разрушил эту идиллию, как жестокий ураган в одночасье рушит построенные людьми дома.
С самого утра что-то пошло не так. Виталий, вместо того, чтобы по раз и навсегда заведённому порядку по холодку возиться в саду или огороде, это утро начал с того, что, подозвав щенков, начал прихорашивать их. Вычесал жёсткой железной щёткой, промыл глаза тёплой водичкой, выстриг из шерсти цепкие репейники и слипшиеся колтуны, почистил уши. Затем не отпустил их свободно бегать по двору, а посадил в деревянную загородку, сооружённую им вечером рядом с будкой Джуны.
Рекс с любопытством наблюдал за происходящим. Его самого Виталий отчего-то проигнорировал, но Рекс не расстроился. Чего хорошего в том, что кто-то посторонний лазает лапами по глазам и ушам? Он и сам в состоянии за собой поухаживать. А сидеть в загородке – то ещё удовольствие! Ни побегать тебе, ни поиграть. Вон как скулят и повизгивают его братишки и сестрёнки. Тоже на свободу хотят. Но Виталию было наплевать на скулёж щенят. Он и сам сменил дачные мятые шорты и замурзанную старенькую футболку на вполне приличный спортивный костюм. Сначала Рекс подумал, что в магазин собрался, как это бывало не раз, но Виталий никуда не пошёл, только нервно расхаживал по двору, то и дело поглядывая на часы. Люба, приехавшая на дачу накануне, даже не выдержала и прикрикнула на него:
– Ты, Матвеев, мечешься, как овца в загоне! Займись уж делом каким-нибудь, быстрее время пройдёт.
Но Виталий только досадливо махнул рукой в ответ:
– Отвяжись, много ты понимаешь! Я ведь как будто с детишками своими расстаюсь.
– Ага, с детишками! – не повелась на расстройство супружника Люба. – Каждый год одно и то же. Сколько уже этих щенков ты продал? Считал? То-то же. А то с детишками, с детишками… Ишь, какой отец-герой нашёлся!
Если Люба хотела этим разговором как-то приободрить мужа, отвлечь от мрачных мыслей, то она выбрала не тот тон. Вместо того, чтобы успокоиться, Виталий не на шутку разозлился:
– Да пошла ты, блин… на кухню! Не лезь со своими бабскими придирками в душу! Без тебя тошно!
Люба, увидев потемневшие от злости глаза Виталия, сочла за лучшее не пререкаться с ним, а ретироваться именно на кухню, где её ждало уже поднявшееся тесто для пирогов. Виталий же остался во дворе, по-прежнему меряя его раздражёнными шагами. Рекс, по примеру Любы, счёл за лучшее тоже не попадаться ему на глаза и удрал в сад, занявшись выкапыванием крота из его норки. От этого увлекательного занятия его оторвал резкий автомобильный сигнал. Кто-то подъехал к воротам дачи и давал знать хозяевам, чтобы открывали калитку.
Рекс не мог пропустить такого события и, оставив в покое крота, поспешил посмотреть, кого это принесло к ним в гости. Машин, как оказалось, подъехало несколько. Они привезли около десятка совершенно незнакомых Рексу людей. Мужчины здоровались с Виталием за руку, кивали Любе, вышедшей из дома на звук клаксона. Женщины ограничивались лаконичным «здрасьте!» им обоим.
После короткого знакомства Виталий подвёл всех приехавших к загородке, в которой копошились щенки. Джуна предостерегающе рыкнула, но Виталий цыкнул на неё строго и, более того, прицепив к её ошейнику поводок, увёл в баньку, запер в предбаннике.
Приехавшие незнакомцы тем временем уже приступили к осмотру щенков. Брали их на руки, ощупывали, женщины сюсюкали приторными голосами. Рекс, наблюдая за всем этим из-за угла дачи, непонятно почему стал испытывать беспокойство. Никто из приходящих ранее к Виталию гостей так себя не вёл. Но хозяева оставались спокойными, не выказывали никаких признаков тревоги и Рекс потихоньку успокоился. Но следить за происходящим не перестал, вслушивался в реплики, как будто понимал человеческую речь.
– Ой, Коля, мне вот этот понравился.
– Не этот, а эта. Потому что сучка.
– Да какая разница!? Смотри, какая она симпатичная и ласковая!
– Лариса, давай этого кобелька возьмём, похоже, он самый злой, а нам такой и нужен для охраны…
– Нет, лучше этого…
– Почему?
– По кочану!
И всё далее в том же духе. В течение получаса приехавшие покупатели щенков тихонько переругивались, уступали друг другу, перечили, сомневались, соглашались, раздражались и успокаивались. Но по итогу пришли к варианту, который устраивал всех.
– Определились, кто кого возьмёт? – спросил их Виталий, хотя необходимости в этом вопросе уже не было, каждый выбранный щенок сидел на руках новых хозяев. – Тогда дальше будем действовать так. Щенков вы можете забрать хоть сейчас, но тогда надо заплатить за них.
– А документы? – спросила толстая тётка с таким одуряющим запахом духов, что даже Рекс, находящийся далеко от неё, воротил свой нос. – Я без документов не возьму!
– Метрики вы получите прямо сейчас, как и расписки о том, что деньги нами получены, – спокойно продолжил разъяснения Виталий. – Окончательно все документы вам оформят в понедельник в клубе «Дружок». Знаете, где его искать? Индустриальная, дом три, офис 12. Сразу не найдёте, звоните мне. Я вас сориентирую по месту. Я тоже буду в клубе, и всё оформим, как полагается. Вопросы есть? Вопросов нет! Люба, теперь ты. Оформи там расписки, возьми деньги и всё такое. Хорошо?
Дальнейшее происходило уже под руководством Любы. Она по одному приглашала покупателей в дом, подписывала расписки, пересчитывала деньги, выдавала метрики. Процесс шёл быстро и без каких-либо сбоев. Если не считать вмешательства в него Рекса. Когда первые покупатели –  толстобрюхий мужик с потными руками и его расфуфыренная жена – попытались покинуть дачный участок с одним из братишек Рекса, он преградил им дорогу и глухо заворчал, скаля свои зубы в отнюдь не доброжелательной усмешке.
– Семён, сделай что-нибудь! – пронзительно заверещала толстуха. – Убери этого зверя!
– Нюся, так я это… – залопотал оробевший не на шутку толстяк, прижимая к груди только что купленного щенка.
– А-а-а-а! – завопила его подруга жизни, потому что Рекс от ворчания перешёл к звонкому лаю.
Неизвестно чем бы закончилось эта схватка, поскольку Рекс приготовился вцепиться в Нюсин подол платья, а Сёма стал пытаться пнуть его толстой короткой ногой. Но конец этой вакханалии быстро положил Виталий. Он сгрёб огрызающегося защитника своей стаи в охапку и унёс за угол дачи. Рекс сопротивлялся, как мог, но что он мог сделать против воли и рук двулапого вожака?
Буквально через полчаса двор опустел.
Виталий всё это время просидел рядом с Рексом за углом дома, то и дело прикладываясь к горлышку плоской металлической фляжки, из которой терпко пахло коньяком. Джуна, понимая, что что-то происходит с её щенками, горестно подвывала в предбаннике. Виталий от этого воя ещё больше мрачнел и, не переставая, поглаживал Рекса, прижавшегося к его ноге.
Люба, выпроводив последнего покупателя, подошла к мужу, погладила по склонённой голове:
– Ты бы хоть закусил, Матвеев, что ли. Пойдём в дом, я тебе пирожков напекла с капустой. Закусишь, как следует.
– Надо бы в магазин сходить, Любаша! – вылив в горло последние капли содержимого фляги и поднимаясь с чурбака, сказал Виталий: – А то у меня уже всё!
– У меня есть, – успокоила его Люба. – И не убивайся ты так, им же хорошо будет, ты сам говорил, что покупатели люди солидные и достойные.
– Много ты понимаешь! – не хотел успокаиваться Виталий. – Я их же вот… собственными руками вынянчил… А теперь, блин…
– Ну-ну, не переживай так, – тянула его в сторону дома Люба.
Но Виталий вдруг вырвался, покачнулся и зашагал в сторону бани. Отпер дверь, выпустив на волю Джуну, которая тут же кинулась к деревянной загородке и, не обнаружив там никого, горестно легла рядом с ней. Даже выть не стала. Она всё поняла своим материнским чутьём. Рекс подбежал к ней, ткнулся носом в шею. Джуна вскочила, схватила его за шкирку зубами и несколькими длинными прыжками унесла в самый дальний угол сада.
– Экка сила! – удивилась Люба. – Последнего своего сыночка спрятать хочет, чтобы его тоже не унесли.
– А как ты думала? – сказал ей подошедший Виталий. – Собаки тоже люди, даже те, которые суки… Только говорить, блин, не умеют и предавать.

Из дневника Петровича:
«Командировка от редакции кстати пришлась. Оторвался от города и от своих воспоминаний. Другие люди, места, события… Теперь отписаться и ещё куда-нибудь попроситься съездить. Хотя… Ты, Самойлов, не от себя ли часом сбежать хочешь? Так ведь такое никому не удавалось. Рекса не вернуть, но при этом он навсегда с тобой. Это надо понять ясно и чётко. Смириться с этим, для начала убрав с глаз долой поводок, подстилку, миску…».

Без щенков двор поскучнел и притих. Рекс стал меньше бегать и гоняться за воробьями и прочей живностью. Лежал где-нибудь под кустом смородины или в тенёчке у баньки. Положив голову на вытянутые вперёд лапы, думал о чём-то своём щенячьем. Оживлялся только, когда Виталий выносил поводок и начинал ежедневные тренировки с ним. Но даже вкусные кружочки сосиски не приносили ему той радости, что прежде.
Рексу по-прежнему нравилось понимать команды Виталия и выполнять их, но его отношение к нему изменилось. Ведь именно Виталий помешал ему защитить щенков, когда их уносили в неизвестность незнакомые, дурно пахнущие вожаки. Рекс был уверен, что отстоял бы свою стаю – ведь испугались же его толстяк с толстухой! – но вмешался Виталий, и случилось то, что случилось. Будь Рекс человеком, он бы назвал случившееся предательством. Но собакам такое понятие неведомо. Не умеющие предавать не знают, что такое предательство. Поступок Виталия был отвратителен, но он был вожаком –  сильным, могущественным, умным – и Рекс смирился. Но не простил. И уже не ластился, не просил поиграть, только учился у него. Чувствовал, что всё, чему он научится, пригодится ему во взрослой жизни.
Постепенно, однако, Рекс стал оттаивать. Не мог он находиться в постоянной депрессии, когда вокруг было столько интересного и пока неизведанного. Щенячий энтузиазм и любовь к жизни вернулись к нему. Он снова стал совать свой нос во все закоулки. Принюхиваться, прислушиваться, приглядываться к окружающему миру.
Даже Люба заметила эту перемену и сказала как-то мужу, кивнув головой в сторону Рекса:
– Смотри-ка, отошёл вроде Рексушка. Опять его на игры потянуло.
Виталий согласно хмыкнул. А Люба продолжила разговор, очевидно не сегодня начатый:
– Матвеев, что делать с ним думаешь? Димка ведь от него отказался. Значит, наш он теперь. Представляешь, сколько за такого умного и уже воспитанного щенка запросить можно?
– Тебе бы всё деньги, – недовольно пробурчал Виталий.
– А что тут такого, Матвеев? – удивилась Люба. – Оставить мы его себе не можем, нам Джуны за глаза хватает. На улицу выбросить? Так ведь рука не поднимется.
– Я тебе дам, блин, выбрасывать! – не на шутку взбеленился Виталий. – Ишь чего удумала, щенка на улицу выбросить, как тряпку половую. Ты хоть понимаешь, блин, что они всё чувствуют и понимают? Вон, погляди!
Рекс сидел неподалёку от супругов и внимательно вслушивался в человеческую речь. Казалось, он действительно понимал, что сейчас решается его судьба. Глаза щенка были строги и пытливы.
– Экка сила! – прижала ладонь ко рту Люба. – Как смотрит! Будто мальчишка из детдома.
– Вот видишь! – наставительно поднял вверх указательный палец Виталий. – А ты говоришь на улицу…
– Да не собиралась я его выбрасывать, – стала оправдываться Люба. – Но ведь что-то мы должны с ним делать, раз Петровичу он не нужен…
– Не нужен, не нужен! – передразнил супружницу Виталий. – Щас я ему звякну, блин, что скажет, так и поступим с Рексом.
Разговор с приятелем получился кратким и неприятным для обоих. Петрович, ещё не оттаявший душой после гибели Рекса, на вопрос Виталия ответил просто и лаконично:
– Делай, что хочешь. Мне сейчас щенок не нужен. И денег за него я не возьму. Отдай в хорошие руки, если есть такая возможность. Всё. Пока! Мне некогда.
Люба, слышавшая весь разговор, поскольку муж сидел рядом, гордо поджала губы:
– Ишь ты, щедрый какой! Отдай! Не отдай, Матвеев, а продай, не при коммунизме, чай, живём, где всё вокруг колхозное и ничьё!
– Цыть! – осадил её Виталий. – Сказал Петрович отдать, значит, отдам! Рекс его и по закону, и по понятиям. Так что ему определять, что с ним делать.
– Ну и кому ты его отдашь, Матвеев? – ехидно спросила муженька Люба. – Голодранцам каким-нибудь? Элитный щенок немецкой овчарки – и на тебе! Добро пожаловать в нищенскую жизнь с объедками со стола и грязной тряпкой вместо подстилки у мусорного ведра.
– Да угомонись ты, блин! – уже по-настоящему рассердился Виталий. – Есть у меня на примете одна пара супружеская, он художник, она то ли доцент, то ли, блин, декан… В общем, в институте работает. Лишних денег у них нет, а об овчарке давно мечтают. На днях съезжу в город, поговорю с ними. И всё на этом, разговор окончен!

Из дневника Петровича:
«Чёрт! Как-то нехорошо с Виталькой получилось. Чего спрашивается взъелся на него? Ну, хочет он мне этого маленького Рекса отдать, так что тут плохого? Щенок-то, действительно, хороший. Другое дело, что я не готов его принять к себе. Не готов – и всё тут! Ладно, вернусь из командировки, звякну Витальке попозже или заеду мировую раскатать…».

Где-то через пару недель Виталий действительно уехал в город решать судьбу последнего щенка. Люба была на службе и Джуна с Рексом остались вдвоём охранять дачу. Основная надежда, конечно, была на Джуну, Рекс на охранника в силу своего возраста никак не тянул, но и её одной было достаточно. Один грозный рык или «гав!» отпугивал от забора всякого, кто к нему приближался. Про то, чтобы перелезть через него какому-нибудь воришке, и речи не было.
О заборе вообще разговор особый. Он привлекал внимание Рекса с самых первых дней. Из-за ограды доносились до него многочисленные звуки и запахи, но заглянуть за неё щенку никак не удавалось. Только в нечастые моменты, когда открывались ворота, он успевал увидеть кусочек грунтовой дороги, крышу соседней дачи за таким же высоким забором, изредка курицу, кошку или незнакомую собаку. Увиденное только подтверждало его догадки, что за забором прячут от него много интересного. А это, в свою очередь, дразнило его любопытство до крайней степени.
Рекс тщательно обследовал забор по всему периметру, но ни щёлочки, ни дырки в нём не нашёл. Перепрыгнуть же его не было никакой возможности. Даже Джуна вряд ли справилась бы с такой задачей, а уж ему-то точно такой прыжок был недоступен. Оставалось смириться и ждать, когда представится удобный случай ускользнуть со двора через ворота. Но Виталий, открывая створки, всегда зорко следил за тем, чтобы никто не проскочил в них вместе с машиной.
Оставшись наедине с Джуной после отъезда Виталия, Рекс попробовал увлечь Джуну какой-нибудь игрой, но мать, всё ещё переживающая за своих щенков, увезённых неизвестно кем и неизвестно куда, на уговоры сынка не поддалась. Напрасно он прыгал и приседал на передние лапы перед её мордой, напрасно взлаивал и покусывал за уши. Джуна вяло отмахивалась от него, лежала и грустила. Рекс, видя такое настроение матери, вскоре прекратил попытки растормошить её и принялся развлекать себя сам. Побегал по саду, вспугивая лаем маленьких птичек, присевших отдохнуть на ветках яблонь. Послушал, не лает ли в бочке тот щенок, который чуть не утопил его. Погрыз старенький резиновый мячик, хотя называть его мячиком после знакомства с зубами щенков можно было только с большой натяжкой. Забрался по уже известному пути на поленницу, чтобы оглядеть с высоты весь двор, и… О, чудо! Он заметил серого котёнка, тихонько крадущегося вдоль забора. Пока Рекс стоял на земле, он не мог разглядеть его из-за травы, но сейчас маленький котофеич был перед ним как на ладони. Сначала Рекс хотел облаять его, но усилием воли остановил рвущийся из пасти «тяф!». Вместо этого, он вернулся по тому пути, откуда и пришёл, спустился на землю. Быстро перебежав по диагонали двор, он достиг забора метрах в десяти от котёнка, укрылся за деревянным ящиком, в который Виталий собирал золу для подкормки моркови, капусты, укропа и всяких других посадок. Место для засады было выбрано грамотно. Мало того, что котёнок не мог разглядеть Рекса в его прятке, так ещё и острый запах золы и мелких угольков в ней не давал ему унюхать затаившегося охотника. А того обуял настоящий, хоть и игровой, охотничий азарт. Кончик его хвоста дрожал от нетерпения, ноздри расширились, в пасти трепетал алый флажок языка. Но Рекс застыл каменным изваянием, чтобы не упустить добычу. Капелька крови Диких Псов, от которых ведут свой род все собаки, в том числе и немецкие овчарки, текла в его жилах и дала о себе знать громогласно и всепоглощающе. Он сейчас не просто охотился, не просто играл в охоту, а жил ею. Весь остальной мир перестал для него существовать.
Ничего не подозревающий котёнок, случайно попавший в незнакомый двор, тоже охотился. Он выслеживал полёвку, шуршащую в траве у забора. И уже готов был схватить её, как перед ним вдруг возник Рекс. Горящий взгляд, оскаленная пасть, вздыбленная шерсть. В глазах котёнка щенок выглядел так, как для людей выглядят монстры из фильма ужасов. Но котик и не подумал дать стрекача, хотя всё в нём задрожало от страха. Он выгнул спину, грозно, как ему показалось, мявкнул и зашипел на врага. Рекс на секунду растерялся от такого приёма. Он ведь не собирался всерьёз съесть этого заморыша. Так, повалять немного, чтобы знал, кто на даче хозяин и вожак. Однако этой секундной заминки хватило котёнку для того, чтобы дать лапой с выпущенными коготочками прямо по мордашке Рекса, а затем ринуться к дырке в заборе, через которую он и проник на чужую территорию.
Расцарапанный Рекс взвизгнул от боли. Коготки у котятки оказались острыми и жгучими. А нападение – стремительным. Это было столь неожиданно, что Рекс опешил. И пока ошарашенно тряс головой, пытаясь сбросить с морды саднящую резь от царапин, упустил свой шанс тут же поквитаться с хвостатым негодяем, посмевшим на его – Рексовой! – территории напасть на него. О том, что он сам сидел в засаде и поджидал котёнка, щенок уже позабыл. Осталось только яростное желание отплатить кошаку той же монетой. И Рекс ринулся по следу исчезнувшего супостата не хуже гончей. След был свежий, нюх у Рекса отменный, так что недолго светило котёнку наслаждаться победой. Возмездие неслось за ним по пятам! Быстрое, опасное, не знающее пощады!
Оказалось, что котёнок проник во двор через отогнутый край листа металлопрофиля. Кто и когда отогнул его – неизвестно. Ведь ещё недавно этого узкого лаза не было, уж Рекс нашёл бы его, обследуя забор со всей тщательностью. Но сейчас происхождение лазейки было неважным, погоня жгла Рекса изнутри. С огромным трудом, но он протиснулся в  тесную щель и…

Из дневника Петровича:
«Сегодня возле гастронома встретился глазами с бродячим спаниелем. Он сидел и голодным взглядом встречал всех, выходящих из дверей. Разорвал упаковку сарделек, купленных себе на ужин, скормил ему. Пёс ел жадно, но как-то по-домашнему, что ли. Видно, что знаком с правилами хорошего собачьего тона. Какая же сволочь выгнала тебя, бедолага, на улицу? Понятно же, что ты брошенный, а не потерянный. Царапнула мысль: а что, если и Рекс, после моего отказа от него окажется на улице? Да не, быть того не может! Виталя такого не допустит! А почему Виталя-то? С чего я вдруг решил на него переложить заботу о сыне своего друга? Всегда и всё решал сам, а тут вдруг спрятался за чужую спину… Когда уходил, оглянулся. Лучше бы не делал этого. Спаниель смотрел мне вослед с такой безнадёгой. Он не напрашивался в друзья, не вымаливал место рядом с человеком. Просто смотрел, и две слезинки искрами сверкнули в его круглых глазах».

Вот этого Рекс никак не ожидал. Большой, как ему казалось, дворовой мир внезапно расширился до умопомрачительных размеров. Что-то подобное было уже один раз, когда его привезли из городской квартиры на дачу. Но новый мир за забором превзошёл тогдашний восторг расширения пространства. Он поражал своей необъятностью! Как искать в этой бескрайней вселенной котёнка, Рекс понятия не имел. Да и неважны ему стали погоня, желание рассчитаться с обидчиком, даже боль от царапин смыла волна удивления и восторга, охватившая щенка от кончиков ушей до самого кончика хвоста.
Рекс замер у лазейки в заборе, готовый в случае опасности тут же нырнуть в неё обратно, под защиту Джуны и родных стен. Но пока ничего опасного, внушающего тревогу поблизости не наблюдалось. Шелестели пыльные лопухи вдоль узкого проезда между дачами. Чуть далее подпирали небо верхушками сосны. Издалека, хоть это было и за углом дачного забора, доносился шум проезжающих машин. На соседних участках переругивались, спорили, смеялись детские и взрослые голоса. И не было ничего страшного в окружающем мире.
Сидеть на одном месте и предаваться созерцанию было не в обычае Рекса. Деятельная натура требовала движения, поиска чего-то нового. И Рекс решился осторожно пойти в разведку. Сначала мелким шажками, поминутно останавливаясь и оглядываясь. Но постепенно он преисполнился решимости и гордо затрусил прямо посреди проезда – уши-локаторы вразлёт, хвост торчком, глаза враспах. Ещё бы, ведь столько неизведанного ждало его. Весь мир раскинулся перед ним во всей красе. Вот что, например, скрывается за тем поворотом? Любопытство толкало Рекса вперёд, заставляло забыть об осторожности.
– Би-бип! – резкий звук автомобильного гудка за спиной напугал Рекса до полусмерти.
Вместо того, чтобы тут же броситься наутёк, щенок присел от страха, замер, надеясь, что тот, кто крикнул так ужасно, не заметит его. Напрасные ожидания! Позади него хлопнули автомобильные дверцы, зашуршали гравием шаги и перед Рексом присели на корточки два молодых парня.
– Ну и откуда же ты взялся здесь такой весь храбрый? – спросил тот, что был в тёмных солнечных очках и белой бейсболке с длинным козырьком.
Рекс молчал, опасливо оглядывая незнакомых ему вожаков.
– Домашний, – уверенно произнёс второй парень, отличающийся от первого постоянно шмыгающим носом и синей бейсболкой. – Упитанный, и ошейник имеется.
– Немец, причём породистый, сразу видно, – с умным видом заключил первый, по всей видимости, верховод в этой парочке.
– Слышь, Серый, давай его возьмём себе? – предложил шмыгающий.
– А нафига он нам?
– Подарим кому-нибудь.
– Ты, Колян,  дурак или сроду так?! – искренне возмутился первый. – Вот если бы продать… Сколько он может стоить?
– Щас выясним, – шмыгнул носом Колян, вытащил из кармана навороченный айфон и забегал по его экрану пальцами с нестриженными ногтями.
Во время паузы, пока парни выясняли его цену, Рекс понемногу стал успокаиваться. Изначально воспитанный в дружелюбном отношении к двуногим вожакам, он не почувствовал опасности ни в их повадках, ни в мерном рокоте слов, ни в запахах. Подумаешь, что незнакомые! Все поначалу бывают такими. Рекс по своей давней привычке склонил голову набок и даже чуть-чуть махнул хвостом по пыльной дороге, предлагая начать знакомство.
– Ну ничего себе! – вдруг ахнул тот, что вглядывался в мобилу.
– Чего там? – спросил его Димыч.
– Ты представляешь, щенки немецкой овчарки стоят от тридцати штук и выше!
– Это с документами, – рассудительно заметил Серый. – А нам где их взять?
– У меня дружбан один есть, – затараторил Колян. – Он любую бумажку сделать может. За бабки, конечно. Мы ему штуку дадим, и он все документы сварганит. Втюхаем пса какому-нибудь лоху, а потом ищи нас!
– Хм, заманчиво! – первый даже очки снял, в задумчивости покусывая их дужку. – Ладно, давай попробуем. Тащи сосиску!
– Где я тебе возьму её? – удивился Колян.
– В машине, чудила! – хлопнул его по плечу напарник. – Мы же их с собой взяли, чтобы перекусить в дороге.
– А-а! – досадливо протянул Колян. – Я и забыл совсем.
Пока приятель шарил в машине в поисках сосиски, Серый протянул вперёд руку и осторожно погладил Рекса по голове. Тот вильнул хвостом. Дружеские отношения с незнакомцами постепенно налаживались. А когда перед носом щенка вкусно запахла сосиска, он и вовсе проникся к новым вожакам почти полным доверием. И ничуть не обеспокоился, когда рука Серого нашарила ошейник, охватывающий его шею.
Всё переменилось в одну секунду. Ласковая рука вдруг жёстко стиснула загривок и ошейник, вздёрнула Рекса вверх. Щенок захотел тявкнуть, но ошейник так пережал его горло, что удалось только всхрапнуть полузадушено.
– Давай, открывай багажник! – скомандовал Серый Коляну.
– Мы что, его в багажнике повезём?
– А где ж ещё? В салон своей «вольвочки» я его не посажу, ещё нагадит в дороге. Давай, быстрее шевелись!
Рекс пришёл в себя и разозлился. И стал бороться за свою свободу как дикий зверь, попавший в капкан. Уже проявившаяся однажды капля крови далёких предков вновь пробудилась в нём. Она была маленькой, но такой злобной, что заставила Рекса извиваться всем телом, хрипло рычать и скалить зубы. Дотянуться до врага клыками он не мог, поэтому пустил в ход  задние лапы с ещё не до конца окрепшими, но уже вполне опасными когтями. Дотянулся-таки ими до ненавистной руки, саданул по ней, что было сил, но было уже поздно. Его с размаху кинули в какой-то ящик, захлопнули крышку.
– Гадёныш! – вопил уже не видимый Рексом Серый. – Он мне всю руку расцарапал, урод! Вот же сволочь!
Но постепенно крики стихли, мягко заурчал двигатель «Вольво». Машина плавно двинулась с места, увозя Рекса в неизвестность. За забором дачи Виталия бесновалась Джуна. Злобно лаяла, царапала когтями металл, прыгала, пытаясь перемахнуть через ограду, но всё было напрасно. Последний из её детёнышей исчез. И Джуна завыла так горько, громко и надрывно, что напугала своим воем всех в округе.
Рекс не слышал прощальной песни матери. Полузадушенный, пленённый, напуганный, он лежал в пропахшем машинным маслом тёмном багажнике и пытался понять, что же такое произошло? Ошеломлённый вероломством вожаков, которых всех без исключения привык считать если не друзьями, то точно не врагами, Рекс почти физически ощутил, как развалился его добрый, понятный, справедливо выстроенный мир. Его мир! В нём были любовь и дружба, игры со щенками и уроки Виталия, ласковый язык Джуны и властно-нежные руки Петровича, от которых исходила такая могучая волна доброй силы…
Вспомнив, как такие же руки жестоко сдавили ошейником его шею, Рекс глухо заворчал. Капелька крови свободных предков вновь дала о себе знать. Дикие Псы не терпели насилия над собой. Никогда не сдавались и бились до конца. И на причинённое им зло отвечали клыком. Рекс с трудом поднялся на трясущиеся от всего пережитого лапы и начал обследовать багажник в поисках выхода. Но никакой лазейки не было. Тогда Рекс снова прилёг, но уже не обессилено набок, а на живот. Он снова сидел в засаде, не сводя глаз с узенькой полоски света, пробивающегося с той стороны, с которой открывался багажник. И уже знал, что сделает, когда его темница распахнётся.
Ждать пришлось долго, не меньше часа. Но наконец-то двигатель заглушили, и Рекс понял, что свобода близка. Надо только не дрейфить и отвоевать её у мучителей в лютом бою. Его тело, оставаясь неподвижным, наполнилось клокочущей энергией, готовой выплеснуться разом по приказу мозга.
Предчувствие не обмануло Рекса. Возле багажника опять послышались голоса.
– Он там не задохнулся часом? – обеспокоенно спросил голос Коляна. – Что-то не слышно его совсем.
– Да хоть бы и подох! – зло откликнулся поцарапанный Рексом Серый. – Лишь бы не обгадил багажник какой-нибудь блевотиной. А тебе что, жалко его?
– Не его, а денег, которые можем за него получить, – корыстолюбиво ответил Колян. – Бабки-то не маленькие.
– Ну, открывай тогда, надо его как-то в гараж затащить и привязать там, чтобы не удрал.
– Так это, у него же ошейник есть, надо верёвку к нему привязать и всё.
– Вот ты и привязывай!
– Почему я? – спросил Колян.
– Потому что я уже покарябанный, а ты целый, как девка-отличница! – обидно заржал Серый.
– Но-но! – угрожающе окрысился на приятеля Колян. – Ты того, полегче на поворотах, а то занесёт в кювет.
Серый понял, что переборщил с подколкой, и примирительно сказал:
– Ладно тебе! Я же просто пошутил. Давай так: я возьму палку, и, если этот сучий сын дернётся, я его успокою. А ты держи верёвку, и как только получится, привязывай её к ошейнику. Лады?
Колян мрачно кивнул. Протянул руку к багажнику и открыл крышку. Яркий свет резанул Рекса по глазам. Но он не стал выжидать ни секунды. Оттолкнувшись всеми четырьмя лапами от дна багажника, Рекс прыгнул с утробным рыком прямо на силуэт перед собой. Пасть его была раскрыта, а зубы были готовы вцепиться в ненавистную плоть.
– Ох ни… – не договорив, Колян едва успел увернуться от летящего к его горлу живого снаряда.
Зубы Рекса клацнули рядом с лицом парня, а сам он, промахнувшись по врагу, кубарем покатился по земле. Серый попытался достать его заранее приготовленной палкой, но тоже промазал. Рекс вскочил на ноги, однако в бой не ринулся. Он уже добился, чего хотел. Свобода! Сердце его ликовало и билось где-то под самим горлом, а лапы сами собой понесли тело подальше от смрада душного багажника и двух наверняка сошедших с ума вожаков.

Из дневника Петровича:
«Сегодня ночью опять снился Рекс, только почему-то похож он был на накормленного сардельками спаниеля. Бегал по скверу и поминутно оглядывался на меня. Потом подбежал, лизнул в лицо и удрал куда-то. Сколько ни звал – не откликнулся. Проснулся, а щека мокрая… И почему-то очень захотелось позвонить Витале, узнать, как там Рекс-младший. Ладно, завтра-послезавтра вернусь в город и звякну».


Часть вторая
БЕЗ ОПРЕДЕЛЁННОГО МЕСТА В ЖИЗНИ

Рекс бежал долго. Сначала мимо каких-то гаражей, потом по окраинным городским улочкам. Пути не выбирал, просто поворачивал туда, где бежать было удобней. Когда не знаешь точно, куда направляешься, но спешишь оторваться от преследователей, такой вариант бегства выглядит самым предпочтительным. И Рекс инстинктивно выбрал именно его. В том, что за ним гонятся два взбесившихся вожака, щенок ни капельки не сомневался. То с одной, то с другой стороны до него доносилось урчание автомобильных двигателей. Казалось, что преследователи всюду, окружают его, загоняют в ловушку. Рекс всячески старался обмануть их, резко менял направление бега, проползал под какими-то заборами, протискивался в узкие щели между постройками, сигал через канавы. Но при всём этом его бег ничуть не напоминал паническое драпанье от превосходящих сил противника. Это было грамотное отступление. Пусть не спланированное, но ведомое холодным расчётом и готовностью в любую минуту вступить в бой за только что обретённую свободу. Хлебнув только крохотную граммульку «прелестей» унизительного плена, Рекс ни за что не хотел бы повторения чего-либо подобного. Поэтому бежал, запутывая следы, изо всех своих маленьких щенячьих сил. Он не обращал внимания ни на обстановку вокруг, ни на изредка попадающихся на его пути шипящих котов, ни на заходящихся лаем собак. Главное – обрести свободу!
Однако такой марафон не мог продолжаться вечно. Рекс устал, горло пересохло, язык вывалился набок, дыхание стало сиплым и прерывистым. Надо было срочно искать место отдыха. Однако ничего подходящего никак не подворачивалось. Рекс уже едва перебирал лапами, когда судьба смилостивилась над ним и кривая побега вывела его к городскому парку. С трудом протиснувшись между железными прутьями высокой ограды, Рекс угодил в прохладу и спокойствие «зелёных лёгких» города. Высокие деревья и подстриженные кустарники вдоль асфальтовых дорожек глушили шум автомобилей, предлагали защиту беглецу от возможных недругов. В том, что они есть у него, щенок уже не сомневался. Случившееся с ним многому его научило. В первую очередь тому, что окружающий мир вовсе не наполнен любовью и добротой, как ему казалось раньше. Что от незнакомых вожаков можно ожидать чего угодно. А ещё он понял то, что теперь сам должен заботиться о себе. Не придут ему на помощь ни Петрович, ни Джуна…
Вспомнив о матери, щенок заскулил тоненько и жалобно. Но тут же прекратил подвывать. Ведь скулёж мог выдать его преследователям, а выдержать ещё одну схватку с ними Рекс сейчас не мог. Сил оставалось так мало, что он едва плёлся между берёзами, тополями, липами, елями… И набрёл на укромное местечко. Вдалеке от любопытных глаз, уличного шума и смрада выхлопных газов автомобилей. Последнее было тоже важным. В чутком носу Рекса постоянно свербело от разнообразных и в основной своей массе неприятных городских запахов, хотелось чихать и кашлять, чтобы выплюнуть, высморкать, выхаркнуть из себя нестерпимое зловоние, пропитавшее, казалось, насквозь его тело.
Убежищем для Рекса стала свалка строительного мусора, оставшаяся после ремонта офиса дирекции парка. Почему хлам не вывезли сразу после окончания работ, Рексу было абсолютно всё равно. Он даже не задавался таким вопросом, просто протиснулся между обломков досок и заполз под лежащий плашмя неровный обрубок гипсокартона. В ямке под ним было тепло, сухо и тихо. Что и требовалось щенку в данный момент. Рекс свернулся калачиком, повозился немного, устраиваясь удобнее, и моментально уснул.
Разбудила щенка острая резь в пустом желудке. Ещё никогда он не испытывал настоящего голода, а потому не сразу понял, что происходит в его животе. На даче Виталия проблем с питанием не было. Он кормил щенков четыре раза в день. И желудок Рекса привык, что еда всегда будет в положенное время. А тут вдруг такой перерыв в кормёжке! Да ещё и куча растраченных в беге и драке калорий. Поневоле взбунтуешься.
Рекс, не понимая, что происходит с его организмом, попытался снова уснуть, но желудок не унимался. Он требовал еды, хоть какой-нибудь, хоть немного. Пришлось вставать, потягиваться в тесном закутке, выставив вперёд передние лапы и отклячив зад с пушистым хвостом, а потом выползать наружу, в такой негостеприимный и пугающий своей непредсказуемостью мир.
День уже почти сошёл на нет. Закатное солнце красными росчерками лучей пронзало шелестящую листву притихшего парка. Рекс отряхнулся, втянул носом воздух. Пахло зеленью, разогретым за день асфальтом и строительным мусором, под которым он отдыхал. С наслаждением чихнув, Рекс осторожно, прячась за кустами, двинулся вперёд. Поминутно останавливаясь, он принюхивался и всматривался в сумерки, но пока ничто не предвещало опасности. Только есть хотелось всё сильнее и сильнее. Желудок уже не просто просил – умолял о хоть какой-нибудь еде. Но где её взять, Рекс не знал. Хотя и понимал, что пищу нужно искать там, откуда доносился слабый запах чужих вожаков. Он привык получать корм из рук Виталия и другого способа найти себе пропитание не представлял.
Внезапно лёгкий ветерок донёс до Рекса слабый запах сосиски. Восхитительный, манящий, вкусный! Пасть моментально наполнилась слюной, а нос как компас сразу вычислил направление, куда следовало бежать. Однако усилием воли Рекс сдержал первый порыв. Сегодня сосиска уже сыграла в его судьбе ужасную роль, и щенок не хотел вновь оказаться в запертом багажнике. Он всегда хорошо усваивал уроки, не зря же Виталий называл его умницей и вундерпсиной.
По-прежнему таясь и осторожничая, Рекс двинулся на сосисочный запах, который с каждым шагом становился сильнее. Он кружил щенячью голову, предлагал забыть об опасности – чего бояться, если вокруг всё спокойно? – призывал бежать, лететь, нестись со всех лап туда, откуда пахло едой. Девяносто девять из ста щенков так бы и сделали, но проснувшийся в Рексе Дикий Пёс глухо заворчал, предостерегая от опрометчивых поступков. И Рекс послушался его, а не щенячьего оптимизма. Он даже не предполагал, что в этот момент дал добро на схватку двух сил, таившихся в потаённых уголках его души. Оживший в нём Дикий Пёс вступил в борьбу с Домашней Собакой, веками верой и правдой служившей человеку. Исход этой борьбы никто не в силах был предугадать.
Сосиской пах хот-дог в руке молодого парня, сидевшего на садовой скамейке. В другой его руке была зажата баночка с пивом. Откусывал и прихлёбывал паренёк так смачно, что сидевшая рядом с ним девушка рассмеялась озорно и весело:
– Стасик, ты чего, сегодня не обедал?
– Угу! – промычал парень набитым ртом. – Некогда было. Хочешь?
– Неа, лучше бы в кафешку пошли и нормально поели.
– Ммм! – согласился Стас. – Щас пойдём. Я только так, перекусить немного.
– Ничего себе немного! – снова засмеялась девушка. – Ты уже два этих фастфуда умял и на третий нацелился. Давай его сюда!
С этими словами девушка решительно выхватила из руки парня последний вытащенный из бумажного пакета хот-дог.
– Не, ну не так же! – запротестовал Стас. – Олька, отдай по-хорошему, а то хуже будет.
– А ты попробуй отбери, – Оля спрятала руки с хот-догом за спину.
Рекс наблюдал за любовной вознёй, начавшейся на скамейке, из кустов напротив. Слюна капала из его полуоткрытой пасти, а запах сосиски просто сводил с ума. В его собачьей душе шла нешуточная борьба двух желаний. Ему хотелось и выйти к незнакомым вожакам, и поскорее убежать, спрятаться опять в укромном месте. На помощь первому желанию пришёл голод. Вдвоём они быстро справились с трусливым намерением улизнуть в какое-нибудь укрытие. Рекс вздохнул и решительно шагнул из зарослей на асфальтовую дорожку. Но бдительности не утратил. В любой момент его напряжённые лапы были готовы в прыжке спрятать тело от опасности и унести его вглубь парка. Но пока ничто не предвещало ничего плохого. Парочка на скамейке закончила шутливую борьбу и теперь целовалась, отключившись от реальности.
Рекс набрался храбрости и осторожно двинулся через дорожку к забытому на пакете хот-догу. Он уже почти достиг цели, когда раздался голос:
– Ой, щеночек! Стасик, глянь какой!
Рекс моментально отскочил от такой близкой сосиски на добрый метр и предупредительно зарычал, давая понять, что не позволит схватить себя за шкирку.
– Породистый, сразу видно! – прокомментировал слова подруги Стас. – И ошейник есть.
– Это немец, я видала таких на выставке, – пояснила Оля. – Наверно потерялся. И что теперь делать?
Стас внимательно посмотрел на Рекса. Щенок ответил ему прямым и бесхитростным взглядом. Потом неуверенно махнул хвостом по дорожке. Ему было стыдно и неловко выпрашивать еду у незнакомцев, но есть хотелось уже настолько сильно, что можно было и забыть о гордости.
– Он кушать хочет, – уверенно сказала Ольга. – А попросить стесняется.
Девушка отломила кусок сосиски вместе с булкой и бросила Рексу. Тот опять осмотрительно отскочил, помня, что Колян с Серым заманили его в ловушку именно сосиской. Но девушка с парнем сидели на скамейке, не делая никаких попыток цапнуть его. А сосиска пахла так вкусно! Рекс, скосив глаза на парочку, угостившую его, осторожно схватил зубами угощение и так быстро проглотил его, что даже не почувствовал вкуса. Девушка засмеялась и бросила ему ещё один кусок. Он тут же разделил участь первого.
Когда от хот-дога уже ничего не осталось, девушка развела руки в стороны и сказала Рексу:
– Всё, дружок! Больше ничего нет.
– Почему Дружок? – удивился Стас. – Ему больше Арчи подойдёт или Рой.
– Да это я просто так сказала, – пояснила Оля. – Слушай, а давай поищем его хозяев.
– Как? – хмыкнул Стас. – Объявления по столбам расклеим «пропала собака по кличке Дружок»?
– Ну, зачем нам бумажки, в двадцать первом веке живём. Сейчас я его сфоткаю и в сети выложу. Знаешь, сколько групп такие объявы размещают?
С этими словами Оля достала из сумочки айфон и несколько раз сняла Рекса. Потом быстро забегала пальцем по экрану, а через минуту сказала:
– Всё. Теперь он в сети. Место, где искать этого потеряшку, я указала.
– В кафе? – спросил Стас.
– Неа, давай в клуб рванём? Прощай, Арчи, или как тебя там. Никуда не уходи, вдруг хозяин прочитает пост про тебя и придёт сюда на поиски. Понял?
Рекс вильнул хвостом, понимаю, мол. Он действительно понял, что добрые вожаки, накормившие сосиской с булкой, не возьмут его к себе. Он проводил их взглядом, но следом не побежал. Понурил голову и поплёлся к своей норе в строительном хламе. Голод он утолил, но настроения поиграть или отправится в разведку не появилось. Рексу нужно было переварить не только неожиданное угощение, но и всё, что случилось с ним в этот насыщенный событиями день.

Из дневника Петровича:
 «Люди порой порочны в своих поступках до гениальности: дружбу с собакой, длящуюся тысячелетиями, они умудряются разрушить до основания за какую-то пару лет, а то и часов. Потом удивляются, что бывшие друзья встречают их злобным рычанием».

Утро взорвалось громким призывным криком:
– Рекс, ко мне!
Рекс вздрогнул и, плохо ещё соображая после сна, рванулся к выходу. Проскрёбся, протиснулся по узкому лазу и выскочил на залитый светом солнца простор. Поморгал глазами, прогоняя остатки сна и привыкая к яви. Совсем недалеко от него стояла женщина в красном спортивном костюме и с поводком в руке. От неё пахло духами, варёной курицей и чужой собакой. Незнакомка оглянулась по сторонам, недовольно сморщилась и снова громко крикнула:
– Рекс, ко мне!
Ни капельки не сомневаясь в том, что позвали именно его, Рекс подбежал к женщине и хотел прижаться к её ноге.
– Ой! – взвизгнула та и отскочила в сторону. – Пошёл отсюда! Брысь! Рекс, ко мне!
Рекс удивлённо посмотрел на визжащую незнакомку. Зачем его звать, если он и так рядом? Но вдруг боковым зрением уловил какое-то движение слева. Из глубины парка прямо к ним неслась большая восточно-европейская овчарка. Рекс дружелюбно вильнул хвостом, мол, я тут с миром, и ничего плохого не замышляю. Но кобелю, похоже, было не до него. Подскочив к хозяйке, он уселся у её ноги, преданно глядя в глаза.
– Где ты шлялся, Рекс? – раздражённо обратилась к нему женщина. – Меня без тебя какой-то урод чуть не покусал.
Пёс удивлённо посмотрел на щенка, миролюбиво сидящего в сторонке. Этот что ли напал и укусить хотел? Не поверил, и опять взглянул в глаза хозяйке.
– Чего уставился? Да-да, этот гадёныш! – сердито произнесла та и вдруг резко скомандовала, наставив на щенка указательный палец: – Фас!
Маленький Рекс никогда не слышал такой команды, но большому его тёзке она была хорошо знакома. От немедленной расправы щенка спасло только то, что большой Рекс не сразу поверил в происходящее. Его, такого большого и сильного, натравливают на столь малорослого и не представляющего никакой угрозы салагу?! Однако повторная команда «фас!», произнесённая нежными розовыми губами женщины, развеяла его сомнения. Он оскалил свои клыки и прыгнул на чужого, которого указал ему палец хозяйки. Однако секундное замешательство, предшествующее этому, привело к тому, что маленький Рекс каким-то непостижимым образом уловил серьёзность ситуации и принял единственно правильное решение – бежать! И не куда-нибудь, а в своё укрытие, потому что на открытом пространстве шансов спастись у него не было никаких. Щенок пулей влетел в узкий лаз и вжался в угол своей норы. Большой Рекс рычал от злости, но проход был слишком мал для него. И тогда он лапами стал углублять его, по сантиметру пробиваясь к тому, в чьё горло намеревался вонзить свои зубы.
– Давай, Рекс! Давай! Достань его! – подбадривала хозяйка своего питомца.
Пёс старался. Он дрожал от нетерпения и очень хотел выполнить команду. Но земля была жёсткой, скреплённой перепутанными корнями деревьев и быстро расширить ход у него никак не получалось.
Прижавшийся к обломкам кирпичей маленький Рекс получил небольшую временную передышку. Ему хотелось визжать от ужаса, охватившего его, и бежать, бежать, бежать… Но пути отступления не было. И тогда вместо визга из горла Рекса вырвалось глухое рычание. Оно не было столь громким, как у пса, преследующего его, но ярости в нём было не меньше. Это опять проснувшийся в Рексе Дикий Пёс отодвинул в сторону Домашнюю Собаку и полностью завладел сознанием щенка. Ни о каком бегстве уже не было и речи. Жажда схватки сотрясла тело Рекса, заклокотала в глотке, напрягла лапы и оскалила зубы. Глядя на щёлкающие перед ним челюсти противника, Рекс выжидал момент для броска. И дождался. Посыпавшаяся сверху какая-то труха на мгновение ослепила хрипящего от нетерпения кобеля, и Рекс прыгнул вперёд. Его острые, хоть и маленькие зубы полоснули по чувствительному чёрному носу врага, а передними лапами он попытался достать его глаза. Громкий болезненный визг возвестил ему, что атака удалась. Морда большого Рекса исчезла из норы и по округе разнёсся вой, в который органично вплетались причитания женщины:
– Рексик, миленький, что с тобой? Эта тварь тебя укусила? Пойдём, пойдём, мой хороший! Сейчас я врача вызову! Не плачь, мой дружочек! Мы этому паразиту ещё покажем! Никуда он не денется.
Для Рекса эти удаляющиеся от его убежища звуки звучали сладостной музыкой. Он был горд собой. Он вступил в неравную схватку с большим псом и вышел из неё победителем. Он трепетал от возбуждения боя и был готов в это мгновение сразиться с целым миром. Рекс выбрался из своей норы, чтобы победоносно гавкнуть в сторону ретировавшегося врага. И сделал это звонко и радостно. Когда же обнаружил в том месте, где прозвучала неизвестная ему доселе команда «фас», пакетик с двумя варёными куриными окорочками, триумф его стал полным. Угощение предназначалось большому Рексу за хорошее исполнение команд. Но наш Рекс резонно посчитал, что все трофеи на поле боя принадлежат победителю. И вкусно захрустел косточками.
Покончив с окорочками, Рекс облизался и решил пройтись по парку в поисках воды. Жажда донимала его не меньше голода, и хотя он до сих пор утолял её, лакая из какой-то ржавой плошки на свалке, надо было решать вопрос кардинально. Уж больно невкусна была застоявшаяся дождевая вода, в которой к тому же уже завелись какие-то юркие личинки. Да и оставалось её на донышке.
Ручей с чистой и прохладной водой нашёлся метрах в ста от логова Рекса. Щенок, скользя лапами по мокрой от утренней росы траве, спустился к нему по небольшому склону. Затем долго наслаждался ощущением свежести и бодрости, которая вливалась в него с каждым глотком ручейковой влаги. Покончив с запиванием так удачно подвернувшегося завтрака, Рекс улёгся на небольшой полянке среди кустов и погрузился в размышления. Слишком много событий произошло в его жизни в последнее время. И каждое требовало обдумывания, чтобы понять, что произошло в его раз и навсегда устроенном мире? Что пошло наперекосяк? Что нужно изменить, чтобы мир снова стал спокойным и ласковым к нему, Рексу?
Конечно, Рекс не размышлял в нашем понимании этого слова. Просто две сущности, две противоположности боролись в его душе. Только вчера пробудившийся в нём Дикий Пёс настаивал на том, что все вокруг враги, и ни на кого не нужно надеяться в этом опасном мире. Домашняя Собака, жившая в нём с самого рождения, возражала: «Всё, что произошло, это случайность, досадное недоразумение, не имеющее ничего общего с настоящей жизнью. В ней важны только любовь, преданность, дружба. Всё то, что имел Рекс до того, как покинул двор дачи». «Ну уж нет! – парировал Дикий Пёс. – Какая любовь, если сначала тебя запирают в тёмном и тесном багажнике, потом пытаются ударить палкой, а напоследок натравливают на тебя огромного пса?». Ведь только злость и ярость помогли Рексу вырваться из западни и выстоять в схватке. Любовь точно погубила бы его. «А два вожака, угостившие такой вкусной сосиской с булкой? – не унималась Домашняя Собака. – Разве это не было проявлением если не любви, то дружбы?». «И где они? – опять возражал Дикий Пёс. – Ушли! Разве это не предательство?!».               
Так и не разобравшись с тем, кто прав, а кто ошибается в этом споре, Рекс почувствовал, что устал. Его мозг, не привыкший к таким напрягам, потребовал отдыха. Да и вкусный завтрак не способствовал долгим раздумьям. Глаза Рекса начали слипаться, и он решил, что надо ещё поспать. Но делать это на солнцепёке и в месте, где его могли застать врасплох, не хотелось. Неторопливо поднявшись, Рекс широко зевнул и пошлёпал по траве к своему логову.

Из дневника Петровича:
«Собаки приходят в этот мир, чтобы дружить с нами, служить нам, любить нас, а что делают люди? Выбрасывают их щенками на улицу, травят крысиными ядами, делают с ними то, о чём и писать-то противно. В Корее, вон, даже сделали из них скотину наподобие свиней, чтобы жрать в ресторанах. Представляете!? Жарить, варить, перчить, пережёвывать, смакуя, того, кто дарован нам свыше, чтобы дружить».

Несколько дней прошли без всяких приключений. Рекс потихоньку привыкал к своему новому положению беспризорника. Даже научился искать еду в урнах, опрокидывая их и ковыряясь носом в обёртках от эскимо, смятых бумажных стаканчиках и целлофановых пакетах. Еды попадалось не столь много, сколько требовал растущий организм щенка, но выручал вечер, когда в парке появлялись влюблённые парочки. Редкая девушка, увидев Рекса, не бросала ему что-нибудь вкусненькое. Да и парни, в присутствии своей девицы, охотно откликались на её просьбу купить пирожок для бедного пёсика.
Чисто мужские компании и одиноких прохожих Рекс не жаловал, понимал, что в них всегда таится скрытая угроза. Неделя беспризорной жизни многому научила его. В первую очередь – осторожности. И эта наука сослужила ему неплохую службу.
Возвращаясь после утреннего обхода парка к своей норе, Рекс, не дойдя до неё, почувствовал что-то неладное. Чуткий слух донёс до него какой-то шум и возню в месте, куда он направлялся. Рекс припал к земле и последние метры до опушки прополз, прячась под кустами. Осторожно выглянув из-под веток, Рекс похвалил себя за проявленную бдительность. Возле свалки топтались трое парней с палками в руках. Один из них тыкал своим дрыном прямо в лаз, ведущий в укрытие. Парни громко переговаривались и весело переругивались.
– Да нет там никого, Кузя!
– Может, это и не то место совсем?
– Ага, не то! Глаза разуй! Видишь кровь засохшая? Это та тварь Рекса за морду тяпнула!
– Ну и куда же он тогда девался?
– Затихарился где-то урод!
– Слышь, Сёма, тётка Женя сказала, что он на кличку Рекс откликается. Когда она своего пса позвала, он и прибежал.
– И что?
– Так давай позовём его. Пусть сам прибежит, чтоб весь парк не обыскивать.
– А может, ну его, Стив? Как-то это не по понятиям щенка палками лупить.
– Чо?! Пять косарей на дороге не валяются. Вы как хотите, а мне деньги нужны!
Спорили парни недолго. Финансовый интерес поборол слабую тягу к справедливости. После чего они фальшиво-ласковыми голосами наперебой стали звать:
– Рекс! Рекс! Иди сюда, мой хороший! Иди, Рекс, смотри, что у нас для тебя есть!
Услышав своё имя, Рекс напрягся. Первым позывом было желание залаять и стремглав бежать к незнакомым вожакам, знающим, как его зовут. Но однажды он уже побежал на такой зов… И теперь знает, что Рексом называют не только его, но и больших злых псов. Сдержав свой порыв, Рекс вместо того, чтобы залаять, глухо заворчал и ещё сильнее вжался в землю.
Парни продолжали елейно звать щенка, призывно свистели, но тот молчал и не двигался с места. Однако когда юнец, которого называли Стивом, вынул из кармана целлофановый пакетик с сосиской, достал её и стал махать колбасным изделием в воздухе, сердце Рекса дрогнуло. Он был относительно сыт, но противостоять одуряющему запаху сосиски не мог. Напрасно Дикий Пёс старался удержать его, непрерывно сигналя об опасности. Рекс не внял его предупреждению и стал осторожно выползать из-под куста. Да и чего ужасного могло таиться в обыкновенной сосиске? А увернуться от рук и палок молодых вожаков он всегда сумеет. Научился уже!
Парни увидели Рекса, когда он встал на лапы. И удвоили усилия по его подманиванию:
– Рекс, ко мне!
– Рексик, давай сюда!
– Смотри пёсик, какая у нас сосиска!
Рекс и так видел, что сосиска классная. Длинная, розовая, пахучая. Но когда подростки потихоньку, мелкими шажками двинулись к нему, предостерегающе зарычал и попятился назад.
– Стойте! – скомандовал Стив. – Так мы спугнём его. Давай, Кузя, заходи слева, а ты, Сёма, справа. Когда я брошу ему сосиску, с трёх сторон нападём на него. Тогда ему некуда будет деваться. Понятно?
Парни разошлись в стороны и стали окружать Рекса. Щенок следил за их действиями с настороженным интересом. Понимал, что затевается что-то необычное. Но уж слишком заманчиво пахла приманка в руке Стива. А тот ждал, пока друзья займут обозначенные им позиции. В результате атакующие выстроили почти равносторонний треугольник, на вершинах которого стояли вооружённые палками юнцы, а на одной из сторон замер в подозрительном ожидании Рекс. Стив усмехнулся и швырнул сосиску прямо в центр треугольника. Рексу было достаточно кинуться к ней, чтобы угодить в ловушку, выскользнуть из которой было бы затруднительно. Атакуя с трёх сторон, парни почти не оставили бы ему шансов выйти целым из передряги. Но Рекс чуточку промедлил с рывком к угощению. Виной тому был пронзительный сигнал опасности, посланный Диким Псом. И этой небольшой задержки хватило на то, чтобы на полянке появилось новое действующее лицо – здоровенный чёрный кот! Ободранные бока, покрытая шрамами морда и прижатые надорванные уши выдавали его с головой. Это был вовсе не домашний ласковый любимец, а воспитанный улицей флибустьер, поднаторевший в боях за выживание. Видимо котяра-пират уже давно наблюдал за происходящим и решил, что пора действовать. Чёрной молнией он метнулся из-за спины Кузи прямо в центр треугольника и схватил добычу. Плотоядно урча, кот в одно мгновение сожрал сосиску. Раз – и нет её!
– Ну ни фига себе! – только и смог вымолвить потрясённый этой стремительностью Стив.
– Это Васька! – вдруг радостно завопил Кузя. – Я его знаю, он в парке уже года три живёт. Ну, Васька! Ну, сукин кот!
– И что, что знаешь? – заорал на Кузю Стив. – Чем теперь щенка подманивать?
– А ты не ори! – не остался в долгу Кузя. – Надо было самому за своей сосиской смотреть…
– Погодите вы! – остановил ссорящихся парней осипший голос Сёмы. – Смотрите!
И столько было в его голосе удивления и неподдельного страха, что Кузя со Стивом практически одновременно посмотрели туда, куда указывал его палец. Гроза местных кошек, закалённый в схватках пират Васька лежал на боку, а из его пасти выползала на зелёную траву отвратительная жёлтая пена. То, что его земной путь окончен, было ясно без похода к гадалке.
– О-ё-ё! – только и смог вымолвить потрясённый Кузя.
Стив вынул из кармана пачку «Rothmans» и пытался дрожащими руками вытащить из неё сигарету. Удалось это ему только с третьей попытки. Сёма посмотрел, как он шарит в карманах в поисках зажигалки, достал свою и крутанул колёсико. Стив прикурил от маленького язычка пламени и жадно затянулся.
– Где ты взял эту проклятую сосиску? – подозрительно спросил его Сёма.
– Где, где… Тебе в рифму ответить? – огрызнулся Стив, но всё же взял себя в руки и тихо произнёс: Тётка Женька дала, сказала, что ею можно легко щенка подманить… А я её сам хотел съесть…
– Что-о-о!
– То! Я с утра не жрамши. Вот и думал, что перекушу ею…
Тем временем Кузя подошёл к лежащему на траве Ваське и, отбросив в сторону свою палку, стал заворачивать его в драный кусок какой-то плёнки, подобранный неподалёку.
– Ты что делаешь? – спросил его Стив.
Кузя только зыркнул в ответ с неприкрытой злостью и промолчал, продолжая своё дело. Плотно замотав Ваську, поднял его на руки и шагнул вглубь парка.
– Кузя! – окликнул его Сёма. – Ты куда?
Кузя остановился, повернул голову к приятелям и звенящим от напряжения голосом произнёс:
– Вы как хотите, а я в таких делах больше не участвую. Я не живодёр, понятно?! Ваську похороню и…
– Погоди, я с тобой! – Сёма тоже отбросил палку и шагнул к Кузе.
Стив быстрыми затяжками добил остаток сигареты, растоптал окурок каблуком и посмотрел на замершего неподалеку Рекса:
– Повезло тебе, друг! Живи! Эй, парни, я с вами!
Глядя на удаляющуюся троицу, Рекс постепенно отходил от полученной встряски. Он никогда раньше не видел смерти, хотя однажды и заглянул ей в глаза. Это когда костлявая хотела утянуть его на дно бочки с водой. Но чтобы так! Безвременная кончина такого резвого и наглого кота потрясла его. Рекс осторожно подошёл к тому месту, где только что лежал Васька. Жёлтая пена на зелёной траве пахла сосиской и ещё чем-то невыразимо злым и жестоким. Тётка, натравившая на него большого пса! Да, запах был её. Едва ощутимый – он точно примешивался к запаху смерти!

Из дневника Петровича:
«Сегодня наткнулся в интернете на жуткую историю. Какие-то мерзавцы оставили в лесополосе щенка. Привязали к дереву, да ещё и морду скотчем замотали. Суки и сволочи! Попались бы они мне! Почему-то сразу подумал о маленьком Рексе. Как же ему повезло, что растёт под присмотром Джуны и Виталия, дай им Бог здоровья! Обязательно на выходных заеду к ним. Да и Рекса-отца проведать надо. И, что греха таить, по малому Рексу тоже соскучился».

Жить в парке дальше было нельзя. И дело было не только в разворошённом палками логове, давшем Рексу приют на некоторое время. В конце концов, озеленённая городская территория занимала отнюдь не маленькую площадь. И отыскать на ней среди деревьев и кустарников ещё одно укромное местечко было вполне возможно. Но Рекс чувствовал, что в безопасности теперь он не будет. Укушенная им восточно-европейская овчарка обязательно вернётся. Вряд ли с миролюбивыми намерениями и наверняка с горластой хозяйкой. Скорее всего, Рекса ждёт ещё одно жестокое испытание. Не строя никаких иллюзий насчёт своей крутости, щенок понимал, что в первый раз ему просто дико повезло. В схватке на равных большой тёзка не оставит ему никаких шансов. И не спасут Рекса ни быстрые лапы, у того кобеля они длиннее и крепче, ни прятки, ведь по следу его легко вычислить, а овчарки никогда плохим нюхом не страдали.
Но пуще гнева побеждённого им пса Рекса страшила тётка с визгливым голосом и ярко-красными губами. Хозяйка того самого Рекса. Он нутром чуял, что она не успокоится, и обязательно будет мстить. И если две собаки после хорошей драки даже подружиться могут, то в случае с ней такой фокус не пройдёт. Кто знает, что она придумать может, чтобы сжить со света ненавистного ей щенка? Додумалась же она заслать к Рексу трёх малолетних киллеров. И всё бы ей удалось, если б не Васька. Чёрный бродячий кот спас щенка от лютой смерти в жёлтой вонючей рвоте. Спас ценой своей жизни. Пусть неприкаянной, флибустьерской, полной блох и объедков, но жизни.
Так или примерно так размышлял Рекс над событиями того страшного дня. Времени для размышлений было навалом. Ведь он уже битый час лежал на постаменте какой-то давненько разрушенной парковой скульптуры, притулившейся у самой решётчатой ограды. С высоты Рексу хорошо была видна часть улицы с прохожими, автомобилями, высокими домами. Ничего подобного Рекс до этого не видал. Жизнь за высокой дачной оградой под защитой и заботой Джуны, джип Виталия, Петрович и ещё несколько вожаков приходящих к нему в гости – вот и весь его жизненный опыт, все познания о мире. А тут…
Однако нельзя сказать, что нагромождение звуков, запахов, зданий, людей, машин вселяло в Рекса ужас. Генетическая память предков, столетиями деливших с человеком кров и пищу, подсказывала ему, что в этом столпотворении можно жить. Нужно только понять законы города, его внутреннюю суть, вникнуть в детали, не ориентируясь на общее впечатление. Избитое сравнение города с джунглями не приходило, да и не могло прийти в его голову, поскольку ни о каких джунглях Рекс слыхом не слыхивал. Но это ничего не меняло. Ему предстояло жить по законам каменных городских джунглей, а выжить в них могли только самые стойкие, сильные, умные. Город жесток к слабым, глупым, больным.
Дальнейшее созерцание уже ничего не давало Рексу. Постоянно меняющаяся картинка перед ним по сути своей оставалась прежней – всё те же автомобили, спешащие по своим делам пешеходы, хаотическая и бессмысленная какофония уличной суеты. Чтобы разобраться во всём этом, нужно было с головой окунуться в жизнь города. И Рекс решился. Спрыгнув с постамента, он вскарабкался на фундамент парковой ограды и без колебаний протиснулся между железных прутьев решётки. Спрыгнул на асфальт тротуара. Побежал направо, хотя с таким же успехом мог рвануть и налево. Когда не знаешь пути к цели, направление движения не важно, главное – не стоять на месте.
Конечно, Рексу хотелось убраться как можно дальше от ставшего таким негостеприимным парка. Но как перебежать через проезжую часть, по которой сплошным потоком неслись фыркающие выхлопными газами железные монстры разных форм, размеров и расцветок, он не знал. Поэтому просто бежал, по возможности держась в стороне от многочисленных ног в кроссовках, босоножках, ботинках. Иногда ему встречались собаки. Чаще всего на поводке. Готовые познакомиться с Рексом болонки, терьеры, шпицы бросались к нему, но строгий окрик хозяйки или хозяина вкупе с рывком поводка, быстро останавливал мелкоту. Собаки покрупнее и поумнее недомерков – овчарки, доги, мастифы, сенбернары – не обращали на Рекса внимания. Кому интересен щенок, хоть и в ошейнике, но без поводка? Без поводка, значит, без хозяина. Значит, бездомный и беспородный. И столько презрения порой сквозило в их взглядах, что Рекс непроизвольно взрыкивал, давая понять, что и он не лыком шит.
Внезапно что-то изменилось вокруг. Автомобили, бегущие рядами вдоль тротуара, остановились, как по команде. И пешеходы стали пересекать проезжую часть по широким белым полосам. Рекс, не раздумывая, побежал с ними. Над тем, кто и почему остановил железных чудовищ, он подумает потом, а пока важно лишь то, что парк остаётся позади и расстояние между ним и Рексом неуклонно растёт.
На другой стороне улицы не было садовой решётки, зато плотно теснились дома, на первых этажах которых приглашающе распахнули двери различные магазины и лавчонки, столовые и кафе, офисы и прочие конторки, смысл которых не был ясен Рексу, поскольку оттуда не пахло едой. По этой же причине наибольший интерес Рекса вызывали заведения общепита. Какие только запахи не долетали из них: мяса, каши, молока, рыбы… Из пасти щенка закапала слюна. Однако только Рекс попытался проникнуть в открытую дверь пиццерии с интригующим названием «Ё-моё», как на него тут же прикрикнул молодой человек в белой рубашке:
– А ну пошёл вон отсюда!
И даже тряпкой замахнулся.
Рекс счёл лучшим не устанавливать свои правила на чужой территории. Поэтому ретировался обратно на улицу. Но не ушёл совсем. Сел рядом с крылечком и стал ждать. Неужели в мире изобилия не найдётся хоть кого-нибудь, кто угостит его? Рассуждение оказалось верным. Не прошло и десяти минут, как вышедшая из пиццерии девушка положила на бумажке перед Рексом большой кусок пиццы:
– Ешь, беспризорник!
Упрашивать Рекса не пришлось. Он вцепился зубами в пресное тесто с кусочками ветчины, сыра и ещё чего-то, что ему не очень понравилось, и в два счёта покончил с угощением.
– Изголодался, малыш? – сочувственно спросила девушка. – Жалко мне тебя, но всем не поможешь. Так что уж как-нибудь сам выживай.
Рекс не понял, что ему говорят, но на всякий случай махнул хвостом. Вдруг ещё что-нибудь дадут? Но девушка развернулась спиной к Рексу и зацокала высокими каблуками туфель к дверям косметического салона. Рекс сморщился от отвращения. Как можно добровольно идти туда, откуда так удушливо и омерзительно воняет синтетической дрянью? Рекс только чуть-чуть нюхнул ароматы салона и долго потом чихал и отфыркивался.
Из задумчивости Рекса вывел кусок чизбургера, шлёпнувшийся на асфальт прямо перед его носом. Бросил подачку толстый мужчина с лицом бульдога и неулыбчивыми глазами. Подождал, пока Рекс принял её и, ничего не сказав, прошагал к чёрному джипу, припаркованному у бордюра.
Худо-бедно, но уже через час сидения у пиццерии Рекс почувствовал сытость. За это время он успел попробовать несколько видов пицц, бургеров, сэндвичей, картофель фри и даже ролл. В общем, всё то, что называется фастфудом и презирается диетологами. Но какое дело было голодному Рексу до их презрения? А уж сытому – и подавно! В нём проснулось любопытство и зуд исследователя. Очень много интересного было вокруг, а сам город оказался вовсе не страшным. Шумным – да! Вонючим– да! Многолюдным и многособачным – да! Но никак не жутким и опасным, каким казался Рексу из-за решётки парка. 
Придя к такому выводу, Рекс беззаботно затрусил по тротуару, приглядываясь, принюхиваясь и прислушиваясь к окружающим его домам, вожакам, скамейкам, урнам и вообще ко всему, чем был наводнён город порой без всякой меры.

Из дневника Петровича:
«Насколько мудр был всё-таки Экзюпери, написавший в своё время: «Люди забыли эту истину, – сказал Лис, – но ты не забывай: ты навсегда в ответе за всех, кого приручил». А мне подумалось: мы как-то не совсем точно понимаем эту фразу. Мы считаем, что речь в ней идёт только о тех животных, что приручили мы лично. Мне же кажется, что Антуан имел в виду иное. Человечество в целом ответственно за прирученных им зверушек. А если думать по-другому, то, встретив на улице бездомного котёнка или щенка, можно сказать: «А я его не приручал, я его вообще знать не знаю!». И снять с себя тем самым любую ответственность за встреченного бродяжку».

Поначалу город принял Рекса благосклонно. Скитаясь по его улицам, дворам и переулкам, щенок не оставался голодным и всегда находил укромные места для ночёвки. А от встреч с бродячими псинами, коих было в достатке, Рекса хранило его природное благоразумие и память о драке в парке с тёзкой-псом.
И вроде всё было нормально, жизнь беспризорника уже почти не тяготила Рекса, немецкие овчарки легко приспосабливаются к меняющимся условиям жизни, но по вечерам он смотрел на загорающиеся тёплым домашним светом окна квартир, ловил чутким носом запахи незнакомых вожаков и вкусных ужинов, и что-то сжималось в его груди. В такие моменты щенку очень хотелось, чтобы сильная и властная рука погладила его по голове, а сам он от этого прикосновения поплыл на волнах блаженства. Однажды желание окунуться в ласковое могущество вожаков стало столь нестерпимым, что Рекс стал подвывать, не сводя глаз с распахнутого окошка на втором этаже. Из него так знакомо пахло жареным мясом, почти так же, как пах шашлык, который готовил Петрович на даче Виталия. Этот запах будоражил Рекса, сводил его с ума, ему казалось, что вот-вот выйдет из-за угла улыбающийся Виталий с Джуной на поводке или появится Петрович, присядет на корточки перед ним и шепнёт ласково: «Дурашка!». Но время шло, а никто не появлялся. И тогда Рекс завыл отчаянно, горько, обречённо.
– Да что ж это  такое! – раздался из окна, на которое смотрел Рекс, визгливый женский голос. – Ни днём, ни ночью покоя от этих шавок нет! Юра, сделай что-нибудь, хватит уже водку хлестать.
Шторка на окне отодвинулась и на Рекса уставилась усатая рожа жующего кусок мяса мужика.
– Эй, безотцовщина! – крикнула рожа. – Хорош выть, а то моя Варька из тебя коврик сделает. Понял, не?
Рекс понял, что обращаются к нему, понял и то, что усатый вожак настроен не очень миролюбиво, но выть не перестал. Что ему мог сделать незнакомец, находясь на таком расстоянии? Да ничего! А если попытается приблизиться, так у Рекса тоже ноги есть. И побыстрее, чем у таких!
Ох, напрасно делал такие скоропалительные выводы Рекс. Усач и не думал гоняться за щенком. Он на секунду отвернулся, а потом в Рекса полетела пустая бутылка из-под водки. Щенок едва успел отпрянуть в сторону, а стеклянная посудина, врезавшись в камень, разлетелась на тысячи сверкающих осколков. Тут-то и пригодились Рексу его быстрые ноги.
Однако случай этот был единичным и Рекс решил, что всему виной его тоскливый вой. А так город – это место, где можно жить комфортно и сытно, если не давать волю эмоциям. Дикий Пёс внутри Рекса не соглашался с такими выводами. Уж он-то знал, насколько обманчивыми бывает тишь и покой тайги. Однако Домашняя Собака подняла его на смех. Какая тайга, если вокруг только вожаки – верные друзья всех собак? И Рекс согласился с ней. Жаль, конечно, что нет никого, кто мог бы погладить его, поиграть с ним, но ничего, всё равно город прекрасен в своём многообразии.
Поспешность выводов о городской жизни и непринятие мнения Дикого Пса дорого обошлись Рексу. Беспечность, с которой он отправился на очередную прогулку, отбросив в сторону за ненужностью бдительность и опаску, сыграла с ним омерзительную и жестокую шутку. Через пару кварталов, когда Рекс остановился возле пивнухи с говорящим названием «Мутный глаз», из её дверей вывалился на свет божий верзила в камуфляжной куртке. Парень встал прямо посреди тротуара, и, пошатываясь, шарил в карманах в поисках сигарет. При этом поминутно рыгал, источая из нутра такое пивное амбре, что прохожие морщились и старались быстрее обойти его. Видно было, что парнюга накачался пенным напитком по самое «не могу». Что не мешало ему громко и вызывающе ругаться:
– Чёрт, где сигареты-то! Какая паскуда стырила их? Сука, поймаю, руки вырву! Вы ещё узнаете, кто такой Санёк! Да я вас… да я их… да меня, ёкарный бабай…
Рекс с любопытством уставился на сквернословящего дылду. Он ещё никогда не встречался с сильно пьяными вожаками, а потому не ведал, сколь опасны они могут быть. Склонив голову набок, щенок удивлённо следил взглядом за пьянчугой, даже шагнул чуть ближе, чтобы принюхаться к нему. Уж больно незнакомо, но, тем не менее, и вкусно, пахло пиво.
– Ты кто? – сконцентрировал косящие глаза на Рексе Санёк. – Чьих будешь, мерзавец? Отвечай!
Рекс на эту тираду ответил звонким и радостным «Гав!». Он понял, что парень обращается именно к нему, поэтому и откликнулся.
– Ах ты, тварь! – взъярился верзила. – Ты на кого пасть разинул? Н-н-на!
Тяжёлый берц с размаху врезался в рёбра Рексу. От удара щенка подбросило в воздух чуть не на два метра и вынесло за пределы тротуара прямо под колёса несущегося мимо «жигулёнка». Истошно взвизгнули тормоза. Но удержать на месте железного коня не смогли. Страшное «бум!» ясно дало понять, что избежать столкновения со щенком не удалось. Едущему сзади кроссоверу повезло больше. Он сумел остановиться буквально в сантиметре от резко затормозивших «Жигулей». Из-за руля «паркетника» выскочил на асфальт взбешённый Михаил Львович. Тот самый, что принимал роды у Джуны.
– Ты что делаешь, урод! – совсем не по-медицински, забыв про любимую латынь, заорал он на молодого парнишку, выбравшегося из порождения отечественного автопрома. –  Ты где права купил, идиот?!
Парень ничего не ответил. Он с ужасом смотрел на распластавшегося на проезжей части Рекса. Подбежавший поближе Айболит соображал гораздо быстрее:
– Это ты его так? Ясно!
Опустившись на одно колено, ветврач поочерёдно заглянул в глаза Рекса, подняв большим пальцем веки. Затем приподнял заднюю лапу и нащупал на внутренней стороне бедра бедренную артерию. Облегчённо вздохнул:
– Живой! – покосился на подошедшего парня и спросил: –  Знаешь, где ветклиника?
Тот отрицательно помотал головой в ответ.
– Чёрт с тобой! Я сейчас, а ты пока с него ошейник сними.
– Зачем? – удивился парень.
– Затем! – крикнул уже от своей машины толстяк. – Чтобы дышать ему легче было.
Парень трясущимися от перенесённого волнения руками расстегнул ошейник, снял его с шеи бессознательного Рекса и машинально спрятал в карман. Михаил Львович вернулся с большой спортивной сумкой, осторожно поднял и уложил в неё так и не пришедшего в себя Рекса. Отнёс в салон автомобиля и тут же рванул с места так, словно собрался выиграть соревнования Формула-1. На тротуар, откуда прилетел под колёса машин Рекс, он даже не посмотрел. А зря!
Возмездие настигло пнувшего Рекса верзилу сразу же. Коренастый мужик с синими от наколок пальцами видел всё. Только помешать пьяному быдлу не успел. Зато не задержал ответку. Крепко схватив синюшными пальцами Санька за нос, он медленно опустил того на колени и зло прошипел в ухо:
– Ты что это делаешь, сявка? Я ведь тоже этих псов терпеть не могу. Знаешь, сколько воя и лая за колючкой наслушался? Но ты щенка ударил, не вертухаевского пса, а того, что ещё мог стать другом человекам. А ты его ходулей своей! Если он после этого нашим врагом станет, ты виноват будешь. Понял, щегол?!
– Да! – сквозь выступившие слёзы и сопли выдавил вмиг протрезвевший Санёк. – Пусти, больно!
– Это ещё не больно было, – ощерился в злой улыбке экс-сиделец.
Однако нос отпустил. Правда, воспользоваться свободой верзила не успел. Тут же, почти без замаха бывший зек врезал ему открытыми ладонями по ушам. А когда парняга зашёлся в немом крике и наклонился лицом вперёд, сделал шаг назад и так же, без замаха ударил его по раззявленному до отказа рту ногой, обутой в видавшую виды кроссовку.
За экзекуцией молча наблюдали не менее десятка прохожих. Но когда сиделец харкнул на неподвижное тело верзилы и обжёг их своим взглядом, ни в чьих глазах он не прочитал осуждения.

Из дневника Петровича:
«Сегодня видел Айболита. Надо было остановиться и поздороваться, да времени не было, на летучку опаздывал. Да и Михаилу Львовичу тоже было не до меня, какую-то собаку машина сбила, вот он её и откачивал. Боже, сколько ж таких бедолаг гибнет на дорогах? Где-то читал, что в 2018 году на российских дорогах погибли более пяти тысяч пешеходов, а травмы получили в десять раз больше. А собак кто-нибудь считает? Наверняка счёт идёт на сотни тысяч. Хотя, может, и миллионами уже нужно считать. Даже представить страшно, вдруг малого Рекса тоже машина собьёт, не углядит новый хозяин? Может, к себе…».

Виталий не охоч был до интернета. Виртуальный мир, в котором с каждым годом «зависало» всё больше людей, считал никчёмным и не заслуживающим того повышенного интереса, какое придавало ему подрастающее и уже выросшее на нём поколение. Нет, он, конечно, привык к тому, чтобы читать прогноз погоды, последние новости спорта, курс валют и прочее на экранчике телефона, но общаться смайликами и короткими репликами в соцсетях было выше его понимания. Разве жёлтая улыбчивая или кислая рожица могли по-настоящему заменить живое общение друзей? Нет, конечно! А потому все эти фейсбуки были виртуально-суррогатными и бесполезными с точки зрения Виталия. Однако сегодняшний воскресный день его мнение перевернул.
– Матвеев, Матвеев! – громко кричала выбежавшая из дома Люба.
– Ну чего тебе? – недовольно пробурчал Виталий, как раз решивший подправить чуть покосившиеся перильца на веранде бани.
– Витя! – подбежала к нему запыхавшаяся супружница. – Смотри!
Виталий неохотно глянул на экран сунутого ему прямо под нос китайского «Huawei». Присмотрелся и начисто забыл о ремонте перил, посыпались в траву из его разжатой ладони гвозди. Виталий, не отрывая взгляда от прилетевшего из глубин глобальной паутины изображения, выхватил у Любы телефон и, боясь ошибиться, спросил враз осевшим голосом:
– Рекс?
– Да он, он, конечно, он! – подтвердила его догадку Люба. – Посмотри на левую щеку, его родинка, похожая на бабочку хорошо видна.
– И где это?
– В городском парке больше трёх недель назад. Видишь написано, что вечером его видели. Спрашивают, не потерял ли кто щенка.
– Поехали! – скомандовал Виталий, шагнув к своему кроссоверу.
– Погоди, дай хоть одеться прилично. Чай не в лес по грибы едем. Да и ты переоденься, а то на гопника похож.
Виталий мельком глянул на свои драные рабочие джинсы, кивнул головой и пошёл в дом вслед за Любой. При этом не преминул заметить:
– Ты это, давай быстрее, не копайся, блин! А то без тебя уеду.
Да куда ж там не копаться! Переодетый в новые джинсы и свежую футболку Виталий топтался возле водительской дверцы и бешено ругался. Не вслух, про себя. Выплеснуть раздражение наружу означало нарваться на ответку от Любы. А она в таких случаях за словом в карман не лезла, отбрить могла так, что долго бы ещё икалось. Тут ещё и телефон в кармане ожил, заверещал, как резаный.
– Алё! – раздражённо крикнул в микрофон Виталий, даже не удосужившись глянуть, кто звонит.
– Тебя что, там на даче безрогая корова забодала? – хохотнул в трубке голос Петровича. – Орёшь, как торговка в базарный день!
– А, это ты! – сбавил тон Виталий. – Здорово, Димон!
– Здоровее видали! – затасканной шуткой ответил Петрович. – Хотел сегодня приехать к тебе, примешь?
– Да не вопрос, блин. Только не сейчас, дела у меня. Давай вечером?
– Как скажешь, – легко согласился Петрович. – Я мясо для шашлыков привезу и коньячок, а с тебя – мангал и разные там помидорчики с картошечкой.
– Что праздновать будем?
– Прощание с Рексом.
– Не понял?! – похолодел Виталий, подумав, что приятелю стало известно что-то ещё, кроме того, что Рекс шляется в парке.
– А чего тут понимать, Виталя! Тебе прощаться с ним нужно. Решился я Рекса к себе взять. Нехорошо это, от щенка отказываться, тем более сына…
Виталий промолчал, не зная, что ответить. Дмитрий Петрович по-своему расценил его молчание и продолжил:
– Да ты чего, Виталя? Рекс же мой алиментный щенок, так что всё по правилам. А то, что я раньше от него отказывался, так ты моё состояние-то учитывай. Ну, сглупил, с кем не бывает. Хочешь, заплачу тебе за то, что ты его больше чем нужно у себя держал?
– Совсем сдурел, блин?! – прорезался голос у Виталия. – Не хватало ещё с тебя бабло брать за Рекса!
– Ну, наконец-то! – засмеялся Петрович. – А то я думал, что ты там у себя на даче бирюком стал, молчишь, думаешь обо мне всякое! Во сколько подгребать к тебе?
Виталий коротко и резко выдохнул, набираясь решимости. И сказал, как в прорубь бросился:
– Петрович, Рекса нет!
– Что-о-о???
И столько в этом тихом «что-о-о» было мучительной боли, что Виталий тут же опомнился, затараторил в трубу:
– Петрович, ты не так понял! Сбежал он, блин, а может, выкрали. Мы как раз сейчас с Любой в парк собрались, там Рекса видели.
– Какой парк?
– Да городской, на Советов.
– Я сейчас тоже туда приеду, встречаемся возле центрального входа, – голос Петровича был деловит.
– Да ладно тебе, мы сами…
– Ты слышал, что я тебе сказал? – не терпящим возражений тоном отрезал Петрович. – У центрального входа, понял?
– Да понял я, – досадливо бросил Виталий в разразившуюся короткими гудками мобилу и тут же переключился на вышедшую из дома Любу: –  Долго тебя ждать, блин? Садись быстрей!
Как ни спешил Виталий, гоня свой кроссовер из дачного посёлка в город, Петрович оказался проворней. Нетерпеливо прохаживался возле входа в парк, пристально поглядывая по сторонам. Увидев подъехавшего Виталия, замахал рукой, привлекая внимание.
Торопливо поздоровался:
– Привет, Люба! – и тут же переключился на Виталия: – Ну, где здесь Рекса видели?
– Да чего ты у него спрашиваешь? – тут же взяла вожжи разговора в свои руки супружница Виталия, чуточку обиженная тем, что Дмитрий её почти проигнорировал. – Это я Рекса в соцсетях разыскала!
– Ну! – тут же развернулся к ней Виталий.
– Не нукай, запряги сначала! – отрезала Люба.
– Да ладно тебе, Любаша! – сменил тон Петрович. – За Рекса волнуюсь. Где он?
Люба достала из своей сумочки телефон, вывела на экран фото Рекса, протянула Дмитрию:
– Видишь?
Петрович всмотрелся, кивнул головой:
– Да, это он. А аллея центральная, видите на заднем плане качели детские? Вот они там, справа. Пошли!
Рекса нигде не было. Напрасными оказались его поиски на центральных аллеях и в самых дальних уголках парка. Бесполезными были попытки звать его по имени. Щенок не откликался, не спешил на зов. Поняв, что Рекс куда-то исчез из парка, Петрович огорчённо присел на садовую скамейку. Люба и Виталий примостились рядом. Молчали. Потому что говорить было не о чем. Все понимали, что искать собачонку в большом городе – это занятие, в общем-то, бесполезное. Рекс мог удрать куда угодно. Мог попасть под машину или влипнуть в какую-нибудь не менее неприятную историю. Да и сбрасывать со счетов то, что его мог просто увезти с собой какой-нибудь новый хозяин, понявший, что перед ним породистый «немец», тоже было нельзя.
– Смотри! – толкнула локтем в бок Виталия супруга. – Видишь?
– Ну!? – не понял Виталий, чем заинтересовала Любу накрашенная женщина, ведущая на поводке восточно-европейскую овчарку.
– Она, похоже, местная и постоянно здесь собаку выгуливает, – пояснила Люба. – Надо спросить у неё, может, Рекса видела.
– Резонно! – согласился Петрович, встал со скамейки и окликнул женщину:
 – Девушка!
– Это вы мне? – надменно и одновременно польщёно отозвалась дамочка.
– Вам, конечно! – улыбнулся Петрович. – Хотел у вас спросить, красавица…
– Свободна ли я вечером? – закокетничала собачница.
– Это тоже! – кивнул головой Петрович. – Но в первую очередь хотел узнать, не видели вы не так давно здесь щенка?
– Щенка?
– Ну да! Вот этого!
С этими словами Петрович взял из рук Любы телефон и показал дамочке снимок Рекса.
Все – Виталий, Люба, Дмитрий Петрович – были поражены, как в одну секунду исказилось лицо собеседницы. Из высокомерного, но всё же красивого, оно вдруг превратилось в пышущую злобой и ненавистью физиономию.
– Этого?! – только что слюна не брызнула с искривлённых в оскале ярко-алых губ. – Видела, как же! Это ваш?
Виталий хотел было что-то сказать, но Люба так сильно наступила ему на ногу, что он охнул и прикусил язык.
– Что вы, милочка! – елейно обратилась к дамочке Люба. – Мы бы сами хотели знать, кто его хозяин! Видите ли, он на нашего Барсика напал, напугал его до смерти. Хотим, чтобы хозяин заплатил за его лечение.
Виталий с Петровичем недоумённо переглянулись. Но возражать не стали, резонно посчитав, что Люба лучше разбирается в женской психологии. Тем более, что в один миг преобразившееся лицо собачницы, насторожило их.
– Ах, вот как! – словно по взмаху волшебной палочки изменился тон дамочки. – Значит, он и вам дорогу перебежал? Не знаю, где сейчас эта псина беспризорная, но здесь ошивалась! Посмотрите, как он моего Рекса покусал, тварь безмозглая!
Петрович и Виталий глянули на морду восточно-европейской овчарки. Уже зажившие, но длинные царапины на ней красноречиво подтверждали, что женщина не врёт. Но как мог щенок дать отпор взрослой овчарке?
– Это точно он? – недоверчиво спросил Виталий.
– Куда уж точнее! – хмыкнула дамочка. – Напал, как бешеный, искусал моего Рексика, еле-еле от него отбились. Он ещё погнаться за нами хотел, но у меня не забалуешь, я сама за своего Рекса кому хошь горло перегрызу…
– Простите, как вас зовут? – вклинилась в монолог дамочки Люба.
– Евгения Альбертовна Лузина, преподаватель психологии в гимназии имени наследника цесаревича Алексея Николаевича, – чопорно представилась хозяйка Рекса.
– Любовь Андреевна, – коротко представилась Люба и попросила: – Я вас очень прошу, Евгения Альбертовна, если вы увидите ещё раз этого щенка, позвоните, пожалуйста, по этому номеру. Если вас не затруднит, конечно!
Дамочка коротко и небрежно глянула на протянутую ей визитку и внезапно расплылась в приторной улыбке:
– Конечно-конечно, Любовь Андреевна! Обязательно позвоню. А можно будет вам позвонить, если я даже не увижу этого щеночка?
– Звоните! – снисходительно кивнула Люба.
Дамочка одарила всех лучезарной улыбкой, которая из-за ярко накрашенных губ больше смахивала на оскал вампира, только что вскрывшего артерию зазевавшемуся прохожему, и, покачивая туго обтянутыми лосинами бёдрами, потащила Рекса к выходу.
– Чего это она? – недоумённо почесал лоб Петрович.
– В смысле? – не понял его Виталий.
– Ну, чего это она вдруг такой… масляной стала?
– А, ты про это, – усмехнулся приятель. – Ты давно интересовался, кем моя Люба сейчас работает?
– Так это, в мэрии кем-то, – пожал плечами Петрович.
– Кем–то! – передразнил его Виталий. – Она, блин, уж как месяц назначена заместителем начальника департамента имущественных и земельных отношений. Понял, блин?
– Фью-ю! – присвистнул от удивления Петрович. – Так мне, Любонька, теперь тебе «ку» надо делать и по имени отчеству величать?
– Иди ты… сам знаешь куда! – отмахнулась от него Люба. – Вы лучше соображайте, где теперь Рекса искать?
– Где ж его теперь найдёшь, – вздохнул Петрович. – Судя по всему, эта хабалка из гимназии его шуганула не по-детски.
– Эт-точно! – согласился с другом Виталий. – С такой на узенькой дорожке, блин, лучше не встречаться.
– Да ладно вам, раскудахтались тут! – оборвала мужской разговор Люба. – Поехали на дачу, вы вроде шашлыки сегодня собирались делать? Вот и займитесь этим.
– А Рекс? – чуть не в один голос воскликнули два приятеля.
– А поиски Рекса доверьте мне, – жёстко припечатала начальник департамента. – Есть у меня кое-какие мысли по этому поводу.
Какие мысли посетили голову зам. начальника, друзья узнали уже на даче. Люба пояснила, что сейчас к ней ходит одна продувная бабёнка, решившая открыть в городе приют для бездомных животных. Земля ей для этого понадобилась. Вот Люба и решила «зарядить» её на поиск Рекса взамен на доброе к ней отношение.
– Да ну, глупость, блин, какая-то! – так среагировал на идею жены Виталий.
– Сам ты глупость! – не осталась в долгу Люба. – Ты даже не понимаешь, Матвеев, как у них в интернете всё схвачено. И в соцсетях, и вообще. Они по несколько миллионов в месяц на лечение своих кошечек-собачек собирают…
– Сколько-сколько? – не поверил Виталий.
– Миллионами ворочают, – буднично подтвердила Люба. – Так что если повезёт, они нам Рекса за неделю найдут.
– Дай-то бог! – тяжко вздохнул Петрович. – Потерять второго Рекса – это уже перебор по всем статьям.
– Ничего, найдётся! – ободряюще хлопнул по плечу приятеля Виталий. – Ты знаешь, я на обратной стороне ошейника Рекса свой номер своего сотового записал. Так, на всякий случай. Кто-нибудь, да увидит его…

Из дневника Петровича:
«Однажды подумав, что Рекса-сына можно взять себе, я сам себя обрёк на мучительные раздумья и раздрай в душе. Мысль не отпускала, давила, требовала, и даже поводок Рекса-старшего, по-прежнему висевший у двери, казалось, укорял меня за своё вынужденное безделье. А в воскресенье, гуляя в сквере, где погиб Рекс, вдруг вспомнил, что мне говорил отец: «Если считаешь, что правильно сделать так, делай это и ни на кого, ни на что не оглядывайся!». Тогда я прямо в сквере набрал номер Виталия… и услышал, что Рекс исчез».

Уже больше недели Рекс находился в ветклинике, куда привёз его после столкновения с «жигулёнком» Айболит. Конечно, частная клиника не лечит бездомных псов бесплатно, но в этот раз Михаил Львович решил отступить от правил. Жалко ему стало породистого щенка, так неудачно попробовавшего перебежать дорогу.
Рекс лежал в железной клетке в комнате, которую в клинике называли собачьей гостиницей, и даже не догадывался о том, что находится в гостях у того, кто помогал ему появиться на свет. Ему многое надо было обдумать, но мешала головная боль, пульсирующая где-то возле темечка. Хотя, честно говоря, он легко отделался. Пинок пьяного дебошира и удар о бампер автомобиля не нанесли ему серьёзных увечий. Рёбра, конечно, побаливали, да и голова не давала покоя, но кости и внутренние органы остались целы. О чём ему ещё в первый день сообщил вожак в белом халате.
– Повезло тебе, беспризорник, – говорил врач Михаил Львович, почёсывая Рекса за ухом. – Лёгкое сотрясение мозга, да ушибы. Другого бы на твоём месте по частям собирать пришлось, а ты молодцом… Хотя, ты знаешь, fortis fortuna adiuvat! Это по латыни, чтоб ты знал. Судьба помогает смелым!
Рекс смотрел на собачьего доктора пристально и мучительно пытался вспомнить, когда и где он уже слышал этот голос, чувствовал эти руки и чуял именно этот запах? Но вспомнить никак не мог. Да и как ему было вспомнить Айболита, если тот брал его в руки только в первый час после рождения? Ведь с той поры минуло столько времени, людей и событий.
Впрочем, и ветврач не признал в Рексе своего крестника, которому предрёк непростую судьбу. Нет, он сразу понял, что перед ним знатный представитель немецкой овчарки, имеющий право на гроздь медалей на выставках, но и подумать не мог, что это кто-то из потомства Джуны. Не тот человек был Виталий, чтобы выбрасывать щенков на улицу. А раз так, то и переживать не о чем. Просто природа в очередной раз пошутила, подарив беспородным бродячим родителям щенка с такими выдающимися данными.
На седьмой день Михаил Львович всерьёз обеспокоился состоянием Рекса. Щенок лежал в клетке, уставившись взглядом в одну точку, и не проявлял никаких свойственных его возрасту эмоций. Никак не реагировал на свою соседку – пуделицу, перенёсшую сложную операцию и почти постоянно поскуливавшую. Не просился гулять, не пытался развлечь себя какой-нибудь игрой. Не вилял хвостом и не радовался при виде миски с больничной едой. Хотя ел с аппетитом, молодость брала своё. Однако поев, тут же снова ложился и застывал на часы в одной позе. Не спал, думал о чём-то.
– Что ж тебя мучает-то, беспризорник? – задумчиво теребил кончик своего носа Михаил Львович, присев на стул возле клетки Рекса. – Болеть, во всяком случае, сильно, у тебя ничего не должно. Общее состояние – мне бы такое! А, дружище? Ты давай выздоравливай, ведь как говорили римляне canis vivus melior est le;ne mortuo – живая собака лучше мёртвого льва! Так что делай выводы. Признавайся, чего хочешь-то?
– Гулять он хочет, – сказала стоявшая рядом медсестра Галя. – Свежим воздухом подышать. Целыми днями взаперти – от этого у кого хочешь мозги набекрень съедут.
– Гулять? – повторил задумчиво эскулап.
Рекс при звуке знакомого слова шевельнул правым ухом и мельком глянул на говорившего.
– Гляди-ка, – хмыкнул Михаил Львович. – Отреагировал. Видать, не всегда ты на улице жил, была и у тебя домашняя жизнь. Ладно, так и быть. Галенька, после обеда выведи его на пару-тройку часов во двор погулять.
– Михаил Львович, а кто другие дела будет делать, пока я с ним гулять буду? – задала резонный вопрос медсестра.
– И то верно! – согласился ветврач. – Знаешь что, привяжи-ка ты его возле крыльца. Пусть на солнышке погреется, воздухом подышит, а заодно мы увидим, как он на людей и животных реагирует. Что-то не нравится мне его психическое состояние.
– Думаете, он с ума сошёл? – опасливо отодвинулась от клетки с Рексом Галочка. – Бешеным стал?
Михаил Львович весело рассмеялся, поднялся со стула и отрицательно покачал головой:
– Нет, Галя! Чтобы с ума сойти, надо его иметь. У собак всё иначе. Боюсь, что после сотрясения мозга он агрессивным станет, неуравновешенным, такое тоже бывает. А бешенство, оно же по латыни rabies, а по-старому водобоязнь – это вирусная зоонозная природно-очаговая инфекционная болезнь с контактным механизмом передачи возбудителя. Поняла? Такое знать надо, если в ветклинике работаешь. Ладно, бывай, дружище! Веди себя на прогулке хорошо.
Напрасно переживал добрый доктор Айболит за психическое состояние Рекса. ДТП не повлекло последствий для его психики. Отменное здоровье, доставшееся по наследству от Рекса с Джуной, позволило щенку легко   справиться и со стрессом, и с ушибами. А вот основы окружающей его вселенной трещали и рушились, не выдержав жёсткого столкновения с жестокими реалиями городской жизни. Потому-то и лежал он, задумавшись, что необходимо было внести поправки в уже выстроенную им однажды картину мира. Существенные поправки! И светлые радостные её тона должны были уступить место серо-чёрной хмари, бесцеремонно вторгшейся в жизнь Рекса.
К концу третьего «прогулочного» дня, хотя назвать полноценной прогулкой лежание возле крылечка никак нельзя, Рекс выстроил для себя новую систему координат окружающего мира. В ней всё вокруг по-прежнему делилось на живое и неживое, но часть неживого мира могла быть использована человеками во зло Рексу. В такое понимание легко укладывались и багажник, в котором Рекса увезли от дачи Виталия, и палки, с которыми на него нападали подростки в парке, и брошенная пьяной рукой бутылка из окна, и чудовищный удар бампера «жигулёнка» под отчаянный визг ошалевших тормозов. Но это было не самым страшным, гораздо более ужасным открытием для Рекса стало осмысление того факта, что есть такие команды двуногих вожаков, чьё могущество не подлежало сомнению, которые могли бросить в смертельный бой до этого не знавших друг друга собак. Оказалось, что их мощь не всегда добрая. «Фас!» – и от доброты не остаётся и следа. «Фас!» – и острые клыки ищут горло не врага, а того, на кого указал вожак. «Фас!» – и весь мир скукоживается до размеров драки, схватки, битвы, в которой формула «или ты, или тебя!» наполняется уродливым, но вполне конкретным смыслом, цена которому жизнь… или смерть…
Разделение доброты и мощи двуногих вожаков привело Рекса к ещё одному открытию. Двуногие вожаки перестали быть для него существами одной с ним породы. Ведь никогда собака не нападёт на живое существо просто так, для этого должен быть хоть какой-нибудь повод. И уж точно не скомандует никому «Фас!», сама бросится в драку, а остальные должны решать самостоятельно, ввязываться в неё или нет. Это разделение вызвало целую бурю чувств в душе Рекса. Он не хотел мириться с таким открытием, ведь за ним следовали и другие очень важные изменения в понимании сути всего происходящего. Ведь если двуногие вожаки не собаки, если они не добры по своей сути, то и относиться к ним нужно соответственно – с опаской, настороженно, зло. И быть в готовности в любой момент дать отпор.
Дикий Пёс в душе Рекса, уже проснувшийся от генной спячки, радостно выл от таких выводов, сделанных щенком. Домашняя Собака, напротив, тихо скулила от тоски и безысходности. Однако Рекс не слушал ни того, ни другую. Он стремительно взрослел, несмотря на свой юный возраст, и шагал дальше, к новым умозаключениям. Самостоятельным и не основанным ни на чьём опыте, кроме своего собственного.
Раз двуногие вожаки не его породы, значит, и все другие – кошки, пчёлы, ящерицы и прочая живность – хоть и живые, но совсем не заслуживающие к себе доброго отношения. Раз вожаки, обладающие несомненной силой и мощью, могут пользоваться ими во вред ему, Рексу, значит, и он может воспользоваться своей силой в отношении тех, кто слабее его. Почему нет? Если бы Рекс был человеком, он наверняка бы в этот момент вспомнил ветхозаветное «око за око, зуб за зуб». Но это ему и не нужно было, вывод, сделанный им, и так был для него неоспоримым.
Во всех рассуждениях Рекса о том, как построен этот мир и как ему жить в нём дальше, имелось только одно слабое место. Точнее три. И все они носили конкретные имена – Виталий, Петрович, Люба. Они не вписывались в тот мир, в котором теперь предстояло жить Рексу. Не укладывались в рамки, им самим созданные. Они оставались для него двуногими вожаками, похожими на его обидчиков, но в то же время… Именно от них Рекс всегда чувствовал волну доброты и настоящего могущества, от которых замирало сердце и щурились от блаженства глаза. Ему было по-прежнему приятно сознавать, что они были в его жизни, и он готов был отдаться им и душой, и телом, появись они рядом. И Рекс сделал гениальное для его возраста умозаключение: Петрович, Виталий, Люба – это исключения из общих правил. Они выше всех других двуногих! Они его, Рекса, друзья! О том, что такое дружба, щенок не думал, он её почувствовал и принял всем сердцем. Она стала его спасительным островком-воспоминанием на долгое время…
– Мама, смотри какой щенок! – раздался у крыльца клиники звонкий детский голос. – Можно, я её покормлю?
Рекс поднял тяжёлую от раздумий голову. Рядом с ним стояли молодая женщина с клеткой в руке и мальчишка лет двенадцати. Именно он смотрел на Рекса и улыбался, держа в руке какой-то пирожок. У Рекса потекли слюнки, он ещё не забыл, как его угощали остатками фастфудов посетители пиццерии «Ё-моё» и других общепитовских заведений. А больничная каша, хоть и сбалансированная, и полезная, и сытная, всё же не доставляла ему того удовольствия, как людская еда.
– Андрюша, нам некогда, – ответила сыну молодая женщина. – У нас приём назначен у дяди доктора. Ты не забыл, что Кешу лечить надо?
Мальчишка коротко глянул на нахохлившегося в клетке волнистого попугайчика и вновь умоляюще попросил:
– Мам, ну можно? Я только угощу его, и мы сразу пойдём Кешу лечить!
– Хорошо! – согласилась мать. – Только угощай тем, что сам ешь. Всё равно тебя с едой в больницу не пустят.
Мальчишка радостно вытащил из теста завёрнутую в него сосиску и протянул Рексу:
– На, ешь!
Вид и запах сосиски – волнующий, приятный, знакомый – вывел Рекса из задумчивого состояния. Он тут же вскочил на лапы и потянулся носом к угощению. Но вдруг его сознание молнией пронзило солнечное утро, лежащая на земле такая же ароматная сосиска, кот-лиходей, метнувшийся к ней наперерез Рексу, а потом тот же кот с застывшим взглядом и со стекающей из пасти омерзительно-жёлтой пеной…
Рекс непроизвольно напрягся, шерсть на его загривке вздыбилась, а из пасти раздалось глухое, но полное ярости рычание. Он попятился от протянутой сосиски, как от чего-то страшного и по-настоящему опасного. Как будто сосиска была не любимой едой, а притаившимся врагом, вселяющим ужас.
– Мам, что это с ним? – спросил удивлённый такой реакцией щенка мальчишка.
– Пойдём отсюда, – схватила его за руку мамаша. – Не хватало ещё, чтоб он покусал тебя. Подцепишь какое-нибудь бешенство, потом на уколы ходить придётся.
Рекс, не переставая рычать, проводил глазами мать с сыном до дверей клиники и опять уставился на сосиску. Она лежала на земле – такая вкусная, благоухающая, желанная, но Рекс не поддался искушению. Ему хотелось только одного – быть подальше от неё, от её лживого призыва «съешь меня!». Но мешала верёвка, которой щенок был привязан к перилам крыльца. Она натянулась, сдавила горло ошейником и не давала убежать от зловещей в своей привлекательности гадины. И тогда Рекс, коротко тявкнув, остервенелыми рывками своих ещё не окрепших по-взрослому зубов искромсал, перегрыз, разорвал ограничившую его свободу привязь. Почувствовав волю, радостно оскалился и рванул за ворота клиники, подальше от таящих в себе злобу и смерть подачек.

Из дневника Петровича:
«Поймал себя на том, что вместо работы занимаюсь в интернете тем, что шарюсь в соцсетях по группам зоозащитников и прочих любителей животных. Всё надеюсь, что кто-то опять разместит фото Рекса и даст ниточку, чтобы найти его. Но вместо Рекса постоянно вижу брошенных котят и щенков, изуродованных дебилами собак, затравленных детьми котов… Что происходит? Неужели мы настолько озверели, что нужно очеловечивать собак, чтобы защитить их от нас самих?».

Почему-то Рекс думал, что за воротами клиники его ждёт всё та же улица с магазинчиками, кафешками, увеселительными заведениями. Та самая, по которой он бродил, убежав из парка. Но быстро понял, что город разительно изменился за то время, что он провёл в ветлечебнице. Громады многоэтажек окружали его. Меж них ютились дворики с детскими качельками-карусельками, чахлыми кустиками и деревцами. Редкие цветочные клумбы, бессердечно впихнутые в казематы отслуживших свой срок автопокрышек, не столько оживляли тусклый пейзаж, сколько подчёркивали его унылую беспросветность. По периметру эти жалкие островки живой природы были стиснуты припаркованными вплотную друг к другу автомобилями всех мастей и расцветок.
Рекс оглянулся. В проёме между двумя «хрущёвками» виднелся забор, окружавший двухэтажное здание клиники, и гостеприимно распахнутые ворота. Ещё не поздно было вернуться. Но что ждало его там? Безвкусная каша и тесная клетка? Привязь у крылечка и ежедневные уколы? Доктор Михаил Львович и медсестра Галочка? Ничто и никто в лечебнице не были дороги ему. А в тесных дворах пяти-семи-девятиэтажных домов таилась неизвестность… Может, враждебная, а может, ведущая в прежнюю жизнь, полную света, тепла и беззаботности. Рекс решительно повернулся хвостом к ветлечебнице и неторопливо побежал навстречу неизведанному. Он уже знал, что первым делом в такой ситуации нужно найти место для ночлега и что-нибудь из еды. Вернее, сначала надо было поесть, а потом уже заняться поисками какого-нибудь относительно безопасного убежища.
Едой во дворах пахло. Но исключительно из открытых форточек и окон первого этажа. Ещё пахло людскими жилищами, кошками и табачным дымом. Рекс уже был знаком с привычкой некоторых людей совать в рот тлеющие бумажные палочки и отравлять воздух никотиновым смрадом. Мерзость первостатейная! Рекс чихнул от негодования. Как можно добровольно дышать этой удушающей вонью? Даже выхлопные газы автомобилей пахли лучше. Как-то более естественно, что ли.
Впрочем, спешащим по своим делам незнакомым вожакам было наплевать, что думает о них и их привычках бездомный пёс, шляющийся по дворам. Не трогают тебя, и будь счастлив. Но Рекс счастья от окружающего его равнодушия не испытывал. К вечеру он опять ощутил уже знакомое чувство, что можно быть очень одиноким, когда вокруг столько много других живых существ. Если им нет до тебя никакого дела, то это всё равно, что их нет. Ты можешь заболеть, страдать от голода и холода, даже умереть, но это ничего не изменит. Всё так же будут спешить мимо тебя ноги в башмаках, сандалиях и модных туфельках, всё так же брезгливо будут отворачиваться от тебя домашние собаки, жмущиеся к ноге хозяина, всё так же будут веселиться дети и кидать в твою сторону скомканные фантики конфет.
Уже начало смеркаться, когда Рекс наконец-то нашёл место, откуда пахло хоть чем-нибудь съедобным. И, что важно, доступным. На задворках возле мусорных контейнеров валялись уже разорванные другими собаками, котами, воронами и крикливыми чайками полиэтиленовые пакеты, из которых вываливались на грязный асфальт пустые пакеты из-под молока, консервные банки, картофельные очистки и прочие остатки и объедки с барского стола вожаков. Ещё совсем немного дней назад Рекс и не подошёл бы к такой дурно пахнущей куче, но сейчас всё было иначе. Голод – властелин всех бродячих животных – не терпел гордости. И ясно давал понять, что лучше сожрать что-нибудь тухлое или плесневелое, чем загнуться от истощения и быть выброшенным за ненадобностью в точно такую же мусорную кучу, возможно, став едой для менее гордых животных.
Брезгливо перебирая лапой липкие и вонючие огрызки и обглодки, Рекс всё же нашёл для себя кое-что приемлемое – куриные косточки, завёрнутые в промасленную газету. Правда, они уже подсохли и чуть припахивали кислятиной, но выбирать не приходилось. Первой на зубах Рекса хрустнула самая большая кость из куриного скелета. Он вознамерился уже взять в пасть вторую, поменьше, как вдруг сбоку на него с истошным лаем набросилась лохматая и зубастая бестия. Больно куснув Рекса за ухо и плечо, бестия отскочила в сторону и зарычала, поблёскивая злыми бусинками глаз из-под чёлки, закрывающей её щёки и лоб. Перевода рычание не требовало, Рексу ясно давали понять, что его нахождение здесь нежелательно, что лучше бы убраться ему от мусорки подобру-поздорову.
Рекс так и хотел сделать. Особенно в первую минуту после внезапного нападения. И если бы бестия не отскочила в сторону, он обязательно бросился бы наутёк от неё и острых зубов. Однако теперь Рекс разглядел, что напавшая на него чёрная собака вовсе не была страшнее и больше него. Наглее – да! Решительнее… возможно! Но не больше и не сильнее. Тот Рекс в парке, с которым он дрался впервые в жизни, был гораздо свирепее и злее. Воспоминание о победе подхлестнуло гордость Рекса, встрепенуло  Дикого Пса, живущего в нём. «Это моя добыча!» – прорычал Рекс на забытом языке своих предков и кинулся в бой. Злобно рычащий, тявкающий, повизгивающий клубок из двух собачьих тел покатился по грязному асфальту. Полетели вокруг клочья шерсти. Внутри Рекса всё дрожало и пело. Он опять жил настоящей жизнью, дрался за неё, свирепел, был готовым убивать или быть убитым. Это ли не высшее наслаждение?! Это ли не пик эмоций, доступных псу?!
Через минуту чёрный пёс, напавший на Рекса, не выдержал его лютого напора. Извернувшись немыслимым образом, он выкатился из свалки, поджал хвост и, повизгивая, задал стрекача. Рекс не стал преследовать побеждённого противника. Он вернулся к оставленным косточкам, свирепо и с достоинством оглядел округу, и продолжил прерванную трапезу. Кроме останков курицы Рексу удалось ещё разыскать среди объедков кусок засохшего сыра и селёдочную голову. Не бог весть какая еда, но голод отступил, спрятался где-то в закутке живота, затаился.
Пока Рекс занимался поисками пищи, дрался и ужинал, совсем стемнело. В окружавших его пятиэтажках загорелись тёплым домашним светом окна. Собачники вывели на вечернюю прогулку своих пудельков, спаниелей, болонок.
Рекс лежал под сильно разросшимся кустом сирени и с завистью смотрел, как собачонки играют со своими хозяевами, выполняют их команды, радуются жизни. Самому ему было не до радости. Нещадно болело укушенное плечо, слегка подташнивало от непривычной и дрянной еды, а вопрос с ночлегом так и не был решён. Однако обращаться за помощью к незнакомым вожакам он не хотел. Может, конечно, и нашлась бы среди них сердобольная душа, не оставила бы без поддержки приблудного щенка. Но Рекс уже не был тем наивным собачьим детёнышем, безраздельно доверяющим людям, каким он покинул дачу Виталия. Улица грубо и безжалостно преподнесла ему несколько уроков, главным из которых был тот, что рассчитывать нужно исключительно на свои силы, сообразительность, осторожность, зубы и храбрость. Если имеешь всё это, шансы выжить повышаются.
Неосторожный и глупый йоркширский терьер учуял Рекса в его прятке, подбежал к кусту и истошно залаял. Аж в ухе засвербело от его визгливого тявканья. Толстая тётка, выгуливавшая эту мелкую тварь, тут же позвала её не менее противным голосом:
– Муся, Мусенька! Иди ко мне, моя красотулечка! Не лезь никуда, моя хорошая!
Но заласканная и закормленная Муся как с цепи сорвалась. Обгавкивала и облаивала Рекса самыми нехорошими тявками. Рекс стоически терпел. Но когда вконец разошедшаяся от безнаказанности сучка попыталась цапнуть его своими мелкими зубёнками, выскочил из укрытия с грозным рыком. Муся тут же с громким жалостливым визгом припустила к хозяйке. А та, наклонившись, подняла с земли кусок кирпича и кинула в сторону Рекса со словами:
– Пшла вон отсюда, зараза! Бродют тут всякие, нормальным собакам проходу не дают!
Рекс с любопытством обнюхал обломок, упавший рядом с ним. В него ещё никогда ничем не кидали, если не считать бутылки, прилетевшей из окна второго этажа, и он плохо представлял себе, какую опасность таят в себе предметы, брошенные недоброй человеческой рукой. Зато об этом было хорошо известно толстухе. Подняв ещё один обломок, покрупнее и тяжелее, она вновь с ненавистью запустила им в Рекса. Не докинула. Но кусок кирпича по инерции покатился по земле, подпрыгнул на кочке и больно ударил Рекса по правой передней лапе. Он не успел её отдернуть, поскольку отвлёкся на Мусю, тоже принявшую участие в травле – не киданием камней, а захлёбывающимся от злости лаем.
Рекс взвизгнул от острой боли, пронзившей его насквозь. Удар по лапе был не очень сильным, но весьма болезненным. Увидев, что хозяйка Муси снова наклонилась в поисках ещё чего-нибудь метательного, Рекс не стал ждать продолжения и, припадая на лапу, захромал под защиту сирени, а потом к проходу между домами. Вслед ему летели ругань тётки и победоносное тявканье собачонки.

Из дневника Петровича:
«Не хочу ничего писать в своё оправдание. Уж перед собой-то можно быть честным – это я виноват в том, что малый Рекс стал бродягой! И что бы я сейчас ни написал, какие бы ни нашёл оправдания себе, всё это не имеет никакого значения. Простит ли меня Рекс-отец за то, что я сделал его сыну?».

Когда медсестра Галя доложила Айболиту, что Рекс сбежал, за окнами ветеринарной клиники уже стемнело.
– Как сбежал!? – вскинулся Михаил Львович. – Когда?
– Ещё днём, – виноватым голосом ответила Галя.
– Почему сразу не сказала! – чуть не закричал всегда очень корректный с подчинёнными Айболит.
– Испугалась! – всхлипнула Галя. – Боялась, что вы ругаться будете!
– Как это произошло?
– Он верёвку перегрыз и сбежал. Я искала его, искала, нигде нет, – размазывая тушь по щекам, рассказала медсестра.
– Ладно, не разводи сырость! – пробурчал Айболит, отвернувшись к окну и барабаня пухлыми пальцами по стеклу. – Умойся, и ступай домой. Найдётся Рекс, никуда не денется!
– Какой Рекс? – удивилась Галя.
– Что? – повернулся к ней Михаил Львович.
– Вы сказали «Рекс». Кто это?
– Не обращай внимания, – отмахнулся Айболит. – Ступай!
– До свидания! – тихо проговорила медсестра.
А поскольку уходила бочком, не сводя с доктора удивлённого и настороженного взгляда, в дверях кабинета столкнулась с молодым человеком.
– Ой, простите!
– Ничего-ничего! – парень смутился не меньше, чем медсестра.
Он посторонился, пропуская девушку, и посмотрел долгим взглядом ей вослед.
– Кхм-кхм! – кашлянул Михаил Львович, привлекая к себе внимание посетителя. – Чем могу быть полезен, юноша?
Парень перевёл взгляд на эскулапа и замялся:
– Э-э-э, вы меня не узнаёте?
– Для начала здравствуйте!
– Да, здрасьте! Я вот… это…
– Клиника уже закрывается, и если у вас не срочное дело, приходите завтра, – прервал блеяние смущённого визитёра Михаил Львович и деловито стал собирать в стопку бумаги на своём столе, давая понять, что аудиенция закончена.
Но парень и не думал уходить. Он сунул руку в карман, вынул из него какой-то ремень и протянул Айболиту:
– Вот!
– Что это? – недовольно скривил губы ветврач.
– Ошейник.
– И?
– Ну, это тот самый ошейник, который на щенке сбитом был, – ещё больше смутился парень. – На нём кличка его и номер телефона.
– Какая кличка?
– Рекс.
Айболит широко шагнул к парню и практически вырвал из его рук ошейник. Действительно, на обратной стороне ошейника виднелись написанные от руки ясные прописные буквы «РЕКС» и одинадцатизначный номер клиента «Мегафона».
– Так ты тот самый ездун, который щенка сшиб? – поднял на парня глаза Айболит.
– Я не виноват, это какой-то мужик собаку пнул так, что она мне под колёса сама прилетела, – начал оправдываться парень.
– Сама! – передразнил его Айболит. – А ошейник зачем слямзил?
– Так вы сами сказали снять его,  – пожал плечами незадачливый водила. – Чтобы щенку легче дышать было.
– А забирать его себе тоже я велел?
– Это машинально, – потупился парень. – Я не хотел…
– Не хотел он! – опять передразнил Михаил Львович. – Ладно, errare humanum est!
– Человеку свойственно ошибаться! –  перевёл латынь парень и удивлённо спросил: – Вы читали Сенеку?
– Эх, юноша! – горько хмыкнул Михаил Львович. – Я прочёл столько книг, что понял, львиную их долю можно было не читать вообще. И это никак не отразилось бы ни на мне, ни на моей жизни. Идите! Спасибо за ошейник.
Когда за парнем закрылась дверь, Айболит минутку подумал, потом взял свой мобильник и набрал номер с ошейника. После непродолжительных гудков микрофон айфона ожил знакомым голосом:
– Привет, Львович! Случилось чего?
– Кто это? – удивился ветврач.
– Блин, ты чего, Михаил Львович? Сам мне звонишь и сам спрашиваешь кто я?
– Виталий, ты что ли? – ещё больше удивился Айболит.
– А кто ещё, блин?!
– Нда… – только и смог на это сказать Михаил Львович.
– Да что случилось-то, блин!? – не на шутку встревожился Виталий.
– Не по телефону! – принял решение Айболит. – Приезжай ко мне в клинику, разговор есть.

Из дневника Петровича:
«Сегодня позвонил Виталий. Сказал, что Рекса сбила машина и он лечился в клинике у Айболита. Но сбежал. Остался только его ошейник. Чёрт-чёрт-чёрт! Это же Рекс лежал тогда на асфальте, когда я проезжал мимо, а Михаил Львович его откачивал. Чего мне стоило остановиться? На летучку опаздывал? Да хрен-то с ней! Ведь это судьба вела меня прямо к нему, а я… проехал мимо. И теперь неизвестно, даст ли она мне ещё шанс свидеться с ним или нет».

Из-за ушибленной лапы Рексу несколько дней пришлось провести в своём новом укрытии – шалашике из старых досок, фанеры, картона, сооружённом детьми для своих игр на небольшом пустыре в окружении жилых многоэтажек. Таких мест в спальном районе города, куда занесла Рекса кривая бродяжьей судьбы, было немного. И можно сказать, что ему сказочно повезло – устроить лёжку вдалеке от любопытных и неприветливых глаз.
Пустырь, когда-то предназначенный для строительства ещё одного многоквартирного человейника, а ныне просто заброшенный, был на плохом счету у жителей микрорайона. Слишком много здесь было навалено ржавой арматуры, битого стекла, пластика и прочего никому не нужного хлама. Да ещё и заросший травой и чахлым кустарником фундамент, на котором не только ноги, но и голову сломить было можно.
Собачники обходили брошенную стройку стороной, боясь, что их любимцы поранят свои лапы обо что-нибудь острое. Родители детей строго-настрого запрещали своим чадам даже приближаться к этому рассаднику всякого рода опасностей. Правда, детишкам, как водится, запреты пап и мам были побоку. Наоборот, они добавляли драйва и остроты в их небогатую приключениями жизнь. Вот и шалашик, чем-то смахивающий на индейский вигвам, построили. Ну и забыли о нём через некоторое время, найдя себе другие занятия.
Безлюдность пустыря радовала Рекса. Но ещё больше ему пришлось по вкусу то, что и беспризорные псы не часто заглядывали сюда. Стая, бродившая по окрестностям и насчитывающая около десятка особей всех мастей, предпочитала тереться возле мусорных баков, где всегда можно было отыскать что-то съестное. К чужакам она относилась ревностно и злобно. Рекс стал свидетелем, как вся свора набросилась на рыжую тощую собаку, случайно забредшую на чужую территорию. Столько злобы и ненависти было в их рычании и лае, что Рекс невольно задумался, а собаки ли это? Разве можно было всей стаей рвать зубами своего сородича, вся вина которого состояла в том, что он был голоден? Потом он вспомнил Рекса из парка, терьериху Мусю, чёрного кобеля, с которым дрался за куриные косточки… И сделал очень неприятный для себя вывод: принадлежность к одной породе вовсе не означает, что собака собаке друг. Всё решает простой до одури нюанс: принят ты в стаю или нет. Если нет, пеняй на себя. Тебя будут гнать, травить, рвать клыками и всячески облаивать. Рекса воротило от такого закона городских джунглей, но что он мог поделать против правды жизни? Ему или следовало принять её такой, какая она есть, или бросить ей вызов, обрекая тем самым себя на изгнание и даже смерть. Рекс выбрал первое. И кто посмел бы укорять его за это? Не он выдумывал такие законы, не он вводил их в действие, не он их приветствовал громким лаем на пустырях и свалках, в подворотнях и лесопарках, во тьме ночных переулков и заброшенных подвалов. К тому же он был пока ещё щенком, не способным выжить в одиночку.
Но чтобы прибиться к какой-нибудь стае, нужно было быть здоровым и сильным. Слабый и больной пёс не нужен собачьей разбойничьей ватаге, поскольку ослабляет её общую силу. Это Рекс хорошо усвоил, глядя, как стая прогнала рыжего доходягу. Потому и старательно прятался от своих сородичей, дожидаясь, пока перестанет болеть ушибленная кирпичом лапа. Хромому ведь не только драться трудно, но и убежать практически невозможно. Из-за этого даже пришлось начать ночную жизнь, выходя на поиски еды далеко заполночь, практически под утро.
Искать еду приходилось в урнах, ещё не опорожнённых дворниками, рядом с подъездами домов, на детских площадках. Соваться к мусорным контейнерам, где всегда можно было чем-нибудь  поживиться, Рекс остерегался. Слишком велика была опасность нарваться на пса-одиночку или злобную стаю. Вот и приходилось довольствоваться облизыванием брошенных в кусты обёрток из-под эскимо, уроненными в песок детьми печенюшками, изредка недоеденными пирожками, оставленными выпивохами на скамейках или выкинутых под неё же. Ещё следовало не попадаться на глаза дворникам, спозаранку выходившим мести дворы длинными мётлами. Однажды Рекс зазевался, выскребая из урны зачерствелый остаток бутерброда с сыром, и схлопотал помелом прямо по спине. Это было не особо больно, но очень унизительно. Рекс даже рыкнул возмущённо в сторону длинноногого и усатого мужика в дворницкой униформе, огревшего его по загривку.
– Ну-ну, порычи мне тут, – добродушно отозвался на его рык уборщик. – Мне-то не жалко, ройтесь в урнах сколько угодно, санитары города, едрёна вошь! Но зачем всё вокруг разбрасывать, а? Не знаешь? Вот и я не знаю. Поэтому брысь отсюдова!
Мужик вновь замахнулся метлой, и Рекс счёл за лучшее отступить. И впредь всегда, прежде чем сунуть морду в мусорницу, оглядывался, нет ли поблизости человека с метлой. А ещё сделал очень важный для себя вывод: человек с метлой, палкой или ещё чем-то в руке очень опасен. И лучше держаться от таких вожаков подальше.
Беда никогда не приходит в одиночку. Мало того, что ушибленная лапа никак не хотела выздоравливать и донимала Рекса тягучими болями, так он ещё начал слабеть. Нерегулярное и далёкое от хорошего питание сказалось на нём самым плачевным образом. Рекс похудел, бока его впали, шерсть сбилась в какие-то колтуны. А ещё блохи! Рекс никогда не знал об этом биче всех собак, всё-таки Виталий был хорошим хозяином, и насекомым на его собаках регулярно доставалось от шампуней и спреев. Но действие препаратов уже закончилось, и Рэкс вкусил по полной «прелесть» знакомства с мелкими и прыгучими насекомыми. Он постоянно чесал за ушами задними лапами, пытался поймать тварей зубами, шаря в шерсти мордой, но всё было напрасно. Зуд и свербёж сопровождали его всюду, не покидали ни днём, ни ночью.
А тут ещё дожди зарядили. Небо затянулось низкими серыми тучами и начало заливать город потоками воды. Земля сразу стала склизкой и прилипчивой, на асфальте заблестели лужи, а зловредный ручеёк дождевой воды пробрался прямо в шалашик Рекса, отодвинув его к самой стенке укрытия.
Мокрый, несчастный, голодный и замёрзший, Рекс практически не выходил в дождливые дни из своего логова в ставший неприветливым город. Лишь когда голод становился совсем невыносимым, он выбирался в ближайший двор и понуро шлёпал по раскисшим газонам и мокрому асфальту в поисках хоть чего-нибудь съедобного. Но даже урны в эти дни не наполнялись, люди сидели по домам и проклинали непогоду, так некстати обрушившуюся на город. Впрочем, ненастье никогда не бывает кстати. А уж Рексу оно буквально стало поперёк горла. Бунтующий желудок довёл его до того, что он, наплевав на все опасности, двинулся к мусорным бакам, где легко мог попасть в зону внимания бродячей стаи. Однако выбор был невелик – загнуться от голода или рискнуть. Рекс предпочёл риск.
Ему повезло. Какой-то паренёк в куртке с капюшоном, накинутом на голову, быстро подбежал к контейнерам с большим чёрным пакетом в руке и швырнул его в сторону мусорки. В контейнер не попал, пакет шлёпнулся рядом. Но мальчишка и не подумал исправлять свою оплошность, развернулся и бегом, расплёскивая лужи кроссовками, помчался к своему подъезду. 
Чёрный пакет стал единственной добычей Рекса. Накануне дворники привели в порядок контейнерную площадку, и вокруг мусорных баков стало чисто и пустынно. Не раздумывая, Рекс подбежал к своему трофею и схватил его зубами. Хотел было уволочь его в логово, чтобы не спеша рассортировать содержимое на съестное и лишнее, но пластиковый мешок оказался хлипким. Лопнул практически сразу же, вывалив содержимое наружу. Пришлось рыться в нём на месте.
Краюха заплесневелого хлеба, рыбьи хребты, две кислых варёных картофелины в мундирах исчезли в пасти Рекса с умопомрачительной скоростью. Возможно, пакет бы порадовал ещё чем-нибудь, но краем глаза он заметил, что к бакам спешит стая собак. Та самая, что не приняла в свои ряды тощего кобелька-доходягу. Не дожидаясь, пока псы заметят его, Рекс кинулся бежать от грозящей ему опасности. Ожесточенный лай стаи сообщил ему, что она всё-таки заметила беглеца. Поднапрягшись, Рекс ещё добавил прыти, хотя ушибленная лапа сразу отозвалась на бег болью.
Не страх, не трусость гнали Рекса по лужам и грязи. Только трезвый расчёт. Ум его был холоден и напряжённо искал выход из критической ситуации. Он понимал, что не выдержит схватки с озверелой, не признающей чужаков стаи. Что нельзя бежать в своё логово, в котором он будет как в ловушке. Что долго убегать он тоже не сможет, подведёт больная лапа. Значит, нужно… Что нужно, Рекс не додумал. Первый догнавший его пёс налетел сбоку, попытался сбить с ног ударом в плечо. Рекс устоял и в ответ полоснул преследователя зубами по морде. Тот взвыл и отстал. А Рекс, чуточку изменив из-за толчка направление бега, опять понёсся неизвестно куда. Отпор, данный Рексом быстроногому гонителю, только раззадорил стаю. Лай её стал громче и быстрее стал приближаться к добыче, которой они считали улепётывающего от них щенка. Вот только Рекс не хотел быть ничьей поживой. И упрямо не сдавался, искал выход.
В какой-то момент Рексу показалось, что он сумеет укрыться среди ящиков и коробок, сложенных в штабеля на заднем дворе небольшого продуктового магазинчика. Упаковочной тары было много, целые горы, и Рекс рискнул. К тому же начала сказываться усталость, а больная лапа стала неметь, отчего он ещё больше захромал. Решившись, Рекс нырнул в узкий проход между ящичных груд и через пару метров чуть не врезался носом в глухую кирпичную стену. Резко затормозив всеми четырьмя лапами, Рекс остановился и быстро огляделся. Он попал в какую-то нишу, непонятно кем и зачем устроенную среди использованных упаковок. Она была небольшая, всего-то два на два метра. Слева виднелась какая-то груда тряпья, а справа не было ничего, кроме всё той же ящичной стены высотой не менее двух с половиной метров. Перепрыгнуть или запрыгнуть на неё не было никакой возможности. А недалеко, за ящиками, бесновалась и подвывала стая, не рискнувшая сразу броситься за Рексом в непонятный узкий просвет. Но щенок понимал, что в какой-то момент самый отчаянный пёс рванёт за ним в лаз, а там и другие решатся на расправу над загнанным в угол чужаком. Домашняя Собака в душе  Рекса задрожала от близости неминуемой смерти, но Дикий Пёс вздёрнул его нервы и верхнюю губу, обнажившую клыки. Рекс яростно зарычал, предупреждая стаю о том, что не станет для неё лёгкой добычей. В ответ послышался неистовый лай. Свора тоже не собиралась отступать от задуманного.
И вот в проходе послышалась возня. Вожак стаи, серый, кудлатый и короткохвостый кобель, в роду которого наверняка был кто-то из арденских бувье – смелых и сильных пастушьих собак – самостоятельно решил наказать смельчака, посягнувшего на его территорию. Это был битый бродячей жизнью пёс, а потому пробирался вперёд осторожно, дабы избежать любых случайностей. И не дать чужаку никаких шансов на спасение.
Впрочем, Рекс и не ждал избавления от свалившихся на его голову несчастий. Кто мог помочь ему – одинокому и всеми брошенному?  Кому нужен щенок, не прибившийся ни к одной семье или стае? Значит, нужно рассчитывать только на себя, на своё мужество, на свой характер, на свои силы. А вот их-то как раз и было совсем ничего… Поэтому весь план предстоящей схватки Рекс построил на внезапности, решив атаковать врага первым.
Когда половина морды вожака осторожно просунулась в нишу, Рекс, не медля ни секунды, бросился на неё сбоку и постарался как можно больше раз укусить её. Раны он наносил не очень серьёзные, но не на то и был расчёт. Рекс надеялся напугать, застращать противника жёстким прессингом, посеять у него в душе панику и заставить отступить. Девять из десяти собак так бы и сделали, поджали хвост и задали бы стрекача от быстрого и кусачего супротивника. Но не зря окрестная ребятня дала вожаку стаи кличку Страшила. Он был умён и храбр. Вместо того, чтобы попятиться к выходу и дать Рексу возможность и дальше наносить болезненные раны, Страшила резко прыгнул вперёд, чуть не сбив щенка с ног. В одну секунду ситуация изменилась до неузнаваемости. Теперь уже Рексу следовало думать об отступлении, поскольку представший перед ним монстр не ведал жалости. Глаза Страшилы горели таким огнём ненависти, что, казалось, всё выжигали вокруг. Но Рекс не отвёл взгляда. Подавив в себе ужас, не без помощи Дикого Пса, он зарычал и приготовился к драке, шансов выжить в которой у него практически не было.
Вожак тоже понимал это. Он растянул свои губы в жёсткой усмешке и плавно, словно нехотя переступил вперёд…
– Ах ты гад! – раздался хриплый голос позади Страшилы. – На щенка нападаешь? Вот тебе!
Длинная суковатая палка с размаху опустилась на хребтину не успевшего обернуться вожака. Страшила рыкнул и попытался повернуться к новой опасности. Но тут уже Рекс налетел на него сбоку, ударил со всего маху плечом, рванул клыком. Вожак хотел ответить ему тем же, но новый удар палкой помешал ему. Поняв, что с двумя противниками сразу ему не совладать, пёс одним прыжком преодолел расстояние до прохода между ящиками, и скрылся в нём. Стая заскулила и завизжала, видно именно на ней выместил свою злобу от неудачной охоты вожак.
Только сейчас Рекс рассмотрел своего спасителя. То, что раньше он посчитал кучей тряпья, на самом деле оказалось постелью бомжа. Разбуженный рычаньем и лаем, он смог моментально оценить ситуацию и вступился за Рекса.
Человек и собака с минуту разглядывали друг друга, а потом бомж сказал:
– Ну, давай знакомиться, бродяга! Меня – кхек-кхе! –  Стёпкой кличут, а тебя… Ладно, потом разберёмся. Жрать хочешь?

Из дневника Петровича:
«Как здорово, что я веду дневник! Без оглядки на всяких редакторов, критиков, корректоров и даже читателей я пишу всё, о чём думаю. Не боюсь при этом, что кто-то назовёт меня лицемером или лицедеем, готовым на всё, чтобы понравиться публике. Ну как может кому-нибудь понравиться такая мысль: если бы собаки обрели разум, остались бы они друзьями человека? Точнее, захотели бы они иметь таких друзей – лживых, жестоких, готовых ради сиюминутной выгоды предать, убить, искалечить даже себе подобных? Думается, став разумными, псы стали бы непримиримыми врагами людей. И я не могу осуждать их за это!».

Рекс смотрел в ярко-синие, прямо-таки детские глаза своего нового знакомца и мучительно решал трудную задачу. Убежать от него сейчас или повременить пока? С ним произошло самое страшное, что может случиться с выросшим в домашних условиях собачонком. Он перестал доверять людям! И не готов был вилять хвостом кому бы то ни было, прыгать от радости, заливаться ликующим лаем. Зато был полон решимости дать отпор не только кудлатому Страшиле, но и этому дурно пахнущему оборванцу. Как поступить сейчас в нестандартной ситуации, он не знал.
Нелёгкий вопрос за него решила стая. Она и не думала уходить, поджидая Рекса на выходе. Рычала, лаяла, визжала, всячески поддерживая в себе стремление разорвать чужака. Значит, нужно было выбрать меньшее зло, которым в этот момент был Стёпа.
Бывалый бомж, похоже, понял, что происходит в родственной неприкаянной душе щенка. Не стал пытаться погладить его по голове, потрепать за ушами или ещё как-нибудь приласкать. Заспанно моргнув своими васильковыми глазами, он порылся в тряпье, служащем ему и матрасом, и одеялом, и подушкой одновременно, и выудил из его глубин видавшую виды матерчатую сумку. Достал из неё полторашку дешёвого пива «Народное», присосался к горлышку, булькая так, словно не пенный напиток в желудок вливал, а топил себя в нём. Однако не утоп! Оторвал губы от бутылки, вытер их грязным рукавом коричневой куртки, плотно закрутил крышку и только затем подмигнул Рексу:
– Тебе не предлагаю – кхек-кхе! – молод ещё. Последний раз спрашиваю: жрать хочешь?
Рекс чуть-чуть шевельнул хвостом. Раз уж остался, надо было налаживать отношения с неизвестным вожаком. Хотя, какой он вожак? Такой же беспризорник без роду и племени, как и сам Рекс.
Как ни неуловимо было движение хвоста, Стёпа заметил его и удовлетворенно хмыкнул. Опять полез в свою торбу и на этот раз выудил из неё завёрнутый в промасленную бумагу чебурек. Умопомрачительный запах свежей, а не найденной на помойке еды, закружил голову Рекса. Он ещё раз вильнул хвостом, на этот раз сильнее и дружелюбнее.
– Ага – кхек-кхе! – понял, что жрачка есть! – зыркнул в его сторону синими брызгами Стёпа.
Бомж разорвал чебурек грязными руками на две равные доли и одну половинку протянул Рексу:
– Держи, бродяга!
Жареного теста с мясом хотелось до одури, до рези в животе, до потери всякой осторожности. Но Рекс, хоть и переполняла слюна пасть, сдержал себя. Подрагивая от желания проглотить щедрое угощение, он всё же остался сидеть на прежнем месте, не сводя глаз с протянутого куска.
– Ишь ты! – покачал головой Стёпа. – Гордый что ль? Так гордые на улице недолго живут, враз их судьба ломает. Иль напугал тебя кто? Тоже бывает. Зверья средь людей – кхек-кхе! – много. Бери, ешь, Стёпа животинку трогать не будет. Тот кудлатый не в счёт, сам нарвался на трендюлину, нефиг младших обижать.
Рекс слушал мерный, чуть хрипловатый голос Стёпы и потихоньку в нём начинала просыпаться Домашняя Собака, а Дикий Пёс успокаивался, хоть и ворчал недовольно.
– Давай, подходи, – уговаривал Стёпа. – А не то я сам съем, тоже не досыта питаюсь.
С этими словами бомж сделал вид, что хочет укусить протянутый Рексу гостинец. От такой наглости, забыв не только об осторожности, но и обо всём на свете, Рекс звонко и возмущённо гавкнул, чем вызвал смешок Стёпы:
– Ага, проняло!? Тогда подходи – кхек-кхе! – и бери.
Пересиливая себя и весь опыт бродячей жизни, Рекс медленно и крайне осторожно переступил лапами вперёд. В любой момент он был готов отпрыгнуть, зарычать, оскалиться и даже рвануть зубами любого, кто осмелиться прикоснуться к нему. Но чебурек пах так заманчиво! Противиться его аромату не было никакой возможности. И Рекс двигался вперёд, прижав уши и изредка предупреждающе порыкивая.
– Давай-давай, смелее! – приговаривал Стёпа, видя с каким трудом Рекс преодолевает собственные страхи. – Не все люди сволочи, встречаются – кхек-кхе! – среди них нормальные, навроде собак. Только редко…
Размеренный и мирный человеческий голос успокаивал Рекса, толкал к добыче. А что, разве не добыча была перед ним? Он добыл на неё право в неравном бою с кудлатым Страшилой, так что всё было честно. И, сделав последний шаг к руке дающего, Рекс осторожно взял зубами половинку чебурека.
– Ай, молодца! – похвалил его Стёпа. – Ай, бродяга! Будет с тебя толк, если – кхек-кхе! – выживешь, конечно.
За стеной из ящиков и коробок в это время бесновалась стая, которая тоже учуяла чебурек и поняла, что их противника угощают им.
В мгновение ока расправившись с вкусным угощением, Рекс с надеждой посмотрел на Стёпу. Вдруг в его пакете окажется ещё что-нибудь. Какой-нибудь пирожок или, на худой конец, просто горбушка хлеба. Стёпа прекрасно понял взгляд щенка и простодушно развёл руками:
– Нет ничего, бродяга. Я ведь на тебя не рассчитывал, себе завтрак приготовил. Разве что пиво… Но тебе оно – кхек-кхе! –  без надобности. Ладно, давай собирайся, пойдём на охоту. Рановато, конечно, ну, так что? Не спать же по новой ложиться?
Стёпа добулькал в казавшееся бездонным горло остаток пива, хозяйственно сложил в сумку какие-то свои нехитрые пожитки. Взяв в руки суковатую палку, шагнул к выходу из ящичного логова. Только тут Рексу стало понятно, зачем Стёпе нужна дубина. Вовсе не для того, чтобы отбиваться от врагов и собак. Просто бомж был хром. Припадал на левую ногу, а палка служила ему опорой. Заметив взгляд щенка, Стёпа горько усмехнулся:
– Ну да, калека я. По глупости ногу повредил. И лёгкие – кхек-кхе! – застужены… Да что об том говорить, пошли.
Стая встретила Стёпу и Рекса глухим рычанием и звонким лаем. Но близко ни один из псов подходить не стал. Всё-таки суковатая палка Степы произвела на них впечатление. Видать, не понаслышке знали, каково это, схлопотать по спине или голове костылём.
Рекс жался к ноге Стёпы. Совсем так, как учил его когда-то Виталий. И грозно рычал в ответ на враждебный гвалт своры. Стёпа же вовсе не обращал внимания на неё. Хромал себе и хромал по своим делам. Вместе с тоже прихрамывающим Рексом. Двое – человек и собака – удалялись от стаи, не решившейся преследовать их. Правда, лаяли псы не переставая. Но кроме злости в этом лае Рекс уловил откровенно завистливые нотки. Завидовали псы. Люто завидовали тому, кто обрёл своего человека. Несмотря на всю свою приобретённую на улице дикость, в каждом из них, даже в кудлатом Страшиле жила робкая надежда, что когда-нибудь и они пойдут рядом с хозяином, деля с ним кров, еду и дорогу.
«Охота» Стёпы была примитивной и не требующей особых навыков, быстрых лап или крепких зубов. Он просто шёл от урны к урне, от мусорки к мусорке, собирая в большую сумку алюминиевые баночки из-под пива, колы, прочих напитков. Перед тем, как забросить «добычу» в котомку, здоровой ногой плющил её на асфальте, превращая в плоский металлический блин. В разряд добычи попадали также изредка другие вещи, не представляющие ценности для прочих людей, а для бомжа вполне себе даже пригодные к дальнейшему применению. Остатками еды, вроде недоеденных пирожков и бутербродов, Стёпа брезговал. То ли не был учён голодом по настоящему, то ли испытал на собственном животе последствия такого питания. Поэтому бросал объедки Рексу. Тот не был таким привередой и в два счёта расправлялся с угощением.
Странное чувство испытывал он при этом. Кто ему Стёпа, делящийся с ним найденной едой? Случайный попутчик, с которым свела его судьба и свора псов? Будущий хозяин и друг? Член одной с ним стаи? Ответа не было. Как и тёплых чувств к Стёпе. Но с ним было всё же как-то спокойнее и надёжнее, что ли. Не приходилось шарахаться в сторону от редких утренних прохожих и дворников, от выгуливающих домашних питомцев собачников, да и сами псы совсем по-другому относились к сородичу, идущему рядом с человеком, а не рыскающему в одиночку. И Рекс, хоть никто и не держал его, не убегал от Стёпы, шёл не то чтобы рядом, но совсем неподалёку. Кому надо, ясно понимали, что он теперь не одинок.
Стёпа тоже не баловал Рекса своим вниманием. Поглядывал искоса, не свалил ли тот от него, иногда говорил что-то вроде:
– Что, бродяга, наелся одинокой жизни? Хочется с кем-то быть? Только я не вариант для тебя, сам неприкаянным – кхек-кхе! – по жизни маюсь. Ну да ладно, как-нибудь перебьёмся. А хочешь, беги по своим делам, держать не стану.
Рекс не убегал. Чувствовал по голосу, что Стёпа тоже рад присутствию с ним рядом живой души. Пусть собачьей и не очень знакомой, но всё же. Тем более, что Рекс, быстро поняв, что требуется его напарнику, тоже стал искать в кустах и прочих местах алюминиевые банки, до которых ему раньше не было никакого дела. Наткнувшись на них, негромко тявкал, подзывая Стёпу. Тот не сразу понял, что Рекс стал ему помогать, а когда до него дошло это, даже невольную слезу рукавом смахнул:
– Ах ты, бродяга! Помочь решил? Никак не ожидал! Умён ты брат, ох, умён. Не на улице бы тебе жить, а в таможне какой. Цены б тебе не было.
Помощь Рекса в своей «охоте» Стёпа принял с радостью. Тем более, что добычи стало больше, а значит, и лишняя денежка появится. Небольшая, но такая нужная каждому обездоленному.
В какой-то момент Стёпа вынул из кармана старенькие наручные часы без ремешка, глянул на циферблат и сказал Рексу:
– Пойдём, щас кормёжка у бомжатника – кхек-кхе! – будет. Глядишь, и нам чего перепадёт.
И захромал из спального района в сторону центра. Рекс поплёлся за ним. Ему начала нравится новая жизнь. Всё же собака, как ни крути, особенно служебная, предназначена искать. И не для себя, для того, кто оценит её труды. Пусть добычей были всего лишь баночки, но Рекс и на них показал своё умение и хороший нюх. И его оценили не просто так, а за то, что приносил пользу. Разве это не здорово?

Из дневника Петровича:
«А, собственно, что это я сейчас колочу по клавишам клавиатуры, даже не пытаясь найти Рекса? Я же решил взять его себе, даже Витале об этом сказал, а дальше-то что? Забыл: мужик сказал, мужик сделал?! С того момента, когда я заявил, что Рекс мой, я несу за него ответственность. Только так и никак иначе. Что там Айболит говорил? Рекс перегрыз верёвку и убежал из клиники. Вряд ли он ушёл далеко, молодой и не знакомый с бродяжьей жизнью. Скорее всего, мыкается где-то рядом. Всё, решено, завтра же еду туда и начинаю поиски».

Бомжатник, а говоря официальным языком, дом ночного пребывания для лиц без определенного места жительства, располагался в тупичке в старом деревянном здании то ли бывшей почты, то ли сберкассы. Попасть в него на ночлег было непросто, мест катастрофически не хватало для всех бездомных. Тех, кому повезло туда устроиться, два раза в день – утром и вечером – кормили быстрорастворимой китайской лапшой и хлебом, наливали жидкий полусладкий чай в пластиковые стаканчики. Иногда ещё чем-то подкармливали, если вдруг откуда-то сваливался неведомый спонсор. Перепадало от городских щедрот и другим бездомным, приходившим сюда ко времени кормёжки.
– Не люблю я сюда – кхек-кхе! – ходить, – доверительно сообщил Стёпа Рексу на подходе к ночлежке. – Смотрят на тебя, как на отребье, а я, между прочим…
Стёпа только рукой махнул, прервав фразу на полуслове. Да и подошли они уже к стоящим во дворе бомжатника сколоченным из досок столам и скамьям под хлипким пластиковым навесом. Местные обитатели, числом не менее тридцати, с жадностью хлебающие из белых одноразовых суповых чашек китайскую бурду, Стёпу знали. Приветствовали собрата кто кивком небритого подбородка, кто вздёрнутой вверх заскорузлой ладонью, а кто и словами:
– Здорово, Стёпка!
– Садись к нам!
– Степан, ты ещё не подох? Что-то давно тебя не видно было.
– А это кто с тобой?
Последняя фраза относилась уже к Рексу. На него обратили внимание все, даже толстая раздатчица еды Машка в когда-то белом фартуке. Она же первая раскрыла рот, «приветствуя» нового едока:
– Совсем офонарел, Стёпка?! Куда с собакой прёшься? Здесь тебе не собачий приют, а кобелиный! Правда, кобели тута не сильно кобелиные!
И тётка сама же заржала над своей скабрезной шуткой. Бомжи её в веселье не поддержали, глянули хмуро, но промолчали. Никому не хотелось ввязываться в скандал с острой на язык и не очень-то воспитанной Машкой.
Однако Стёпу было не так-то просто смутить или осадить. Он не стал пререкаться, сказал спокойно:
– И тебе здрасьте, Марья! Что-то – кхек-кхе! – неласково ты сегодня гостей встречаешь.
– Ишь ты! Ласки ему захотелось! Твои ласки давно сели в салазки да с горки и укатились.
Тётка опять засмеялась, считая себя остроумной и весёлой. Но всё же налила в стоящую на замызганном столе миску кипятка, бросила туда сухой брикет лапши, протянула Стёпе ложку и два куска черняшки:
– Кушай, не обляпайся, убогий! 
Стёпа взял угощение-подачку, прохромал к ближайшему столу. Бомжи чуть подвинулись, давая ему место присесть. Стёпа взял со стола уже кем-то опустошённую посудину, отлил в неё половину своей порции с уже размокшей лапшой, накрошил туда же один из кусков хлеба. Бездомные неприветливо наблюдали за его манипуляциями. Но Стёпе, казалось, не было до них дела.
Рекс сидел рядом с ногой Стёпы и, по привычке склонив ушастую голову набок, напряжённо следил за окружавшим его обществом. Оно ему не нравилось. И не только из-за неприятных запахов, которые это сборище источало. Всем нутром он чуял, что это такая же стая, как и та, в которой верховодил Страшила. И в ней не любят чужаков. С другой стороны, он ведь не один сюда пришёл, а со Стёпой.
– На, ешь! – поставил перед ним миску с лапшой и хлебом Стёпа.
– Ты счо, Стёпка, васче обалдел?! Какую-то псину счеловесческой едой кормить! Да нам самим тут мало.
Произнёсший эту тираду наполовину беззубый и от того свистяще шепелявый бомж оглядел остальных, ища поддержки. Но мужики угрюмо молчали. Впрочем, в поддержку Рекса никто тоже не высказался. Кроме самого Стёпы:
– Я своей пайкой – кхек-кхе! – поделился! – отрезал он. – А ты, Хмаря,  свою жри и не вякай!
– Да ты счо! – начал подниматься со скамьи получивший отпор Хмаря. – Нарываесчься?
– Сиди на месте! – зло осадил его Стёпа. – А то собаку натравлю.
Все разом посмотрели на Рекса. Тот не притронулся к еде. Прижал уши, вздыбил загривок и оскалил зубы. При этом Дикий Пёс, опять проснувшийся в нём, глухо ворчал. Помощь пришла к Хмаре от всё той же раздатчицы Машки:
– Правильно Хмаря сказал! Не хватало всяких дворняг кормить! Для того вам бесплатную кормёжку организовали, чтобы вы сюда всяких кабысдохов волокли?
– А я счо говорю! – вдохновился поддержкой Хмаря. – А ну брысь отсюдова!
На замах Хмари какой-то тряпкой Рекс отреагировал стремительно. Прыгнул вперёд и рванул зубами штанину обидчика. Затрещала ветхая ткань и огромная прореха оголила тощую и грязную ногу бомжа.
– А-а-а! – тоненько, по-бабьи завизжал Хмаря и со всех ног припустил в сторону бомжатника.
Рекс прыжками нёсся за ним, по-прежнему хватая и трепля зубами дряхлые джинсы убегающего. Ткань не выдерживала его напора, и у Хмари оголились не только ноги, но и зад. Трусов, как выяснилось, у него не было.
– Ха-ха-ха-ха! – заливались во весь голос обитатели ночлежки, давно не видевшие подобной веселухи.
Смеялись все! Даже Машка хлопала себя по толстым коленкам и вытирала выступившие от хохота слёзы.
Рекс, загнав Хмарю в бомжатник, с независимым видом вернулся к ноге Стёпы и уселся рядом. Тот впервые за время их знакомства погладил его по голове:
– Молодчага, бродяга! Так и надо– кхек-кхе! В компании этих пиратов расслабляться не стоит. Мигом сожрут, если не постоишь за себя.
От поглаживания руки Стёпы Рекс не испытал того блаженства, какое накатывало на него от рук Виталия и Петровича, но всё же ему было приятно прикосновение ладони. К тому же он понял, что поступил совершенно правильно, прогнав из-за стола злобного Хмарю, который опасливо выглядывал сейчас из полуоткрытой двери бомжатника, но выйти на улицу не решался.
Постепенно веселье стихло. И тут мужик с синими перстнями на пальцах, сидевший в сторонке и никак до этого не вмешивающийся в ситуацию, спросил Стёпу:
– Слышь, Степан, откуда ты этого… юного бойца взял? Сдаётся мне, видал я его недавно…
Спросил негромко, даже тихо. Но все его услышали. И мгновенно за столом стало так тихо, будто кто-то выключил звук. Судя по всему, спросивший пользовался таким авторитетом, что каждое его слово было для бомжей на вес золота.
– Так это– кхек-кхе! – Стёпа смущённо откашлялся. – Свора какая-то загнала его ко мне на лёжку. Разорвать его хотели, да я не дал. Так что, можно сказать, Иваныч, он сам ко мне прибился.
Иваныч внимательно посмотрел на Рекса. Тот встретил его взгляд прямо и глаза не отвёл, только зарычал тихонько, предупредительно.
– Ишь ты! – уважительно буркнул Иваныч. – Не боится. И уважения требует. Погоняло есть у него?
– Может и есть, – пожал плечами Степан. – Только мне он его не сказал. Вот и зову пока бродягой.
Бывший сиделец резким взглядом пресёк полыхнувшие было за столом смешки и вынес вердикт:
– Значитца так, мужики! Этот пёс такой же, как мы. И он теперь один из нас. Кто его тронет… Ну, сами знаете!
– Знаем…
– Как не знать…
– А ну цыть! Я не всё ещё сказал. Судя по породе, никакой он не дворняга, а немецкий овчар. Потому погоняло у него будет Немец. Все запомнили? Машка, тебя тоже касается!
– А я чо, я ничо! – тут же откликнулась раздатчица. – По мне хоть Немец, хоть Поляк… танцевали краковяк… Стёпка, подь сюда, я тебе ещё порцию положу для твоего дружка. Ишь, худющий какой!
Решение Иваныча развернуло мнение бездомных о Рексе на все сто восемьдесят градусов. Каждый считал своим долгом как-то выказать своё к нему расположение. С ним поделились не только китайской условно съедобной лапшой и хлебом, но и другими харчами, имеющимися в заначке почти у каждого бомжа. Рексу предлагали кто сыр, кто кусок колбасы, кто всё тот же вездесущий чебурек… Прежде чем принять угощение, Рекс бросал быстрый взгляд на Стёпу и только после его лёгкого кивка принимал дар. Погладить же его не решился никто, потому что Стёпа сразу предупредил:
– Руками не трогать, если не хотите без пальцев остаться!
Предупреждение возымело действие. Тем более, что все стали свидетелями бесславного отступления от стола голозадого Хмари, до сих пор с ненавистью глядящего на Рекса с крыльца дома ночного пребывания. Ему явно было не по душе решение Иваныча о принятии в семью бездомных обидевшего его пса. Но поделать он ничего не мог. Поэтому злобно сверкал глазами в сторону Рекса, а тот, даже не думая о нём, просто насыщался разными вкусностями.

Из дневника Петровича:
«Зашёл в ветклинику, поговорил с Айболитом и медсестричкой Галей. Расстроены, переживают, что не уберегли Рекса. Кстати, как там Айболит сказал? Фата виам инвэниэнт. От судьбы не уйти… Как знать! Потом поездил по дворам многоэтажек. Их тут как деревьев в лесу. Видел свору бродячих собак, но Рекса среди них не было. Даже представить страшно, что с ним может случиться, нарвись он на эту разношёрстную ватагу. Эх, Рекс, дурашка, подождал бы денёк, сейчас бы дома был. А судьбу твою я точно попробую переменить, что бы не говорил наш ветеринар-латинист».

Безликие однообразные дни тянулись скучной чередой. Жизнь Стёпы не была отягощена событиями. Ежедневный обход территории и сбор всё тех же алюминиевых баночек, кормёжка у бомжатника, попрошайничество у магазина, покупка после обеда полторашки пива, а иногда, когда сваливалась денежная удача, и водочки, вечерние попойки в одиночестве и тяжёлый безрадостный сон. Рекса он, впрочем, не обижал, кормил насколько позволял его скудный бюджет, разговаривал с ним по пьяни, жалуясь на жизнь. Иногда гладил по голове, но недолго и неласково. Рекс терпел. Такая жизнь была всё же лучше, чем скитания в одиночестве по свалкам и помойкам. Хромота у него прошла, он даже в тело вошёл благодаря более или менее регулярному питанию. Донимали, конечно, блохи, но и к ним, как ни странно, он тоже привык.
Пристанище им со Стёпой давно пришлось сменить. Старые коробки и ящики, между которыми была их нора, как-то днём просто вывезли. И вечером их встретил пустой асфальтовый дворик.
– Дела-а-а! – протянул, почёсывая затылок Стёпа, оглядываясь вокруг. – Остались мы с тобой, Немец, без крыши над головой. Надо другой дом искать. Однако это и к лучшему, осень уже, а за ней зима… Что-то потеплее и надёжнее – кхек-кхе! – требуется, чем пустая тара.
Ту ночь они провели в незапертом подъезде под лестницей. Неуютно было на холодном бетонном полу, но всё же лучше, чем под открытым небом. А на следующий день Стёпа отыскал вход в подвал многоквартирного дома. Дверь в него была заперта на внушительный амбарный замок, но Стёпа и не стал ломиться в неё. Он спрыгнул в тесный приямок с подвальным окном и вырвал лист фанеры, которой оно было заколочено. Так они и получили доступ в тёплое и сухое помещение подвала. Только пробираться в своё новое жилище следовало с осторожностью, поминутно оглядываясь, чтобы ничей любопытный взгляд не засёк их.
– А то хай подымут и полицию вызовут, – доверительно пояснил Стёпа Рексу. – А менты в кутузке – кхек-кхе! – ещё и попинают для вразумления. Так что ты, Немец, давай осторожнее.
Рекс осторожничал. Даже ночью, когда Стёпа, напившись пива, похрапывал на старом матрасе, найденном в том же подвале, он, выбравшись в приямок, долго вглядывался и внюхивался в окружающий мир, прежде чем выпрыгнуть из него и отправиться на прогулку.
Ночной променад стал для Рекса обычным делом. Не ради еды, а ради впечатлений. Всё же он был пока ещё любопытным щенком, хоть и достаточно крупным для своего возраста. А ещё ему очень хотелось отомстить стае, напавшей на него и, нет худа без добра, познакомившей его со Стёпой. Какой будет его месть Рекс, пока не знал, но уже вызнал обычное место пребывания своры, её маршруты, привычки. Неслышной тенью скользя в темноте за своими обидчиками, Рекс очень напоминал волка на охоте. Живущий в нём Дикий Пёс всегда верно подсказывал ему, как действовать. И Рекс следовал его подсказкам безукоризненно. Благодаря этому ни разу не попался на глаза стае, не дал унюхать или услышать себя. Правда, Страшила, в роду которого были псы, охраняющие от волков стада овец, пару раз настораживался и напряжённо вглядывался, внюхивался, вслушивался в сторону, где укрылся Рекс, но так и не смог обнаружить слежку. Чуйка Страшилы, срабатывающая на близкую опасность, не находила своего подтверждения, и он успокаивался.
За время слежки за стаей Рекс выяснил, что свора никогда не ночует вся вместе. Странного в этом ничего не было, слишком много внимания привлекли бы больше десятка собак, сбившихся в одном месте для ночлега. Одно дело выйти толпой за добычей, когда нужно показать свою силу, совсем другое – переждать, выспаться, отдохнуть от непрерывной борьбы за жизнь. Спали собаки обычно днём или ранним вечером, а ночь была отдана им на растерзание. И если в светлые часы стая вела себя относительно спокойно, то в темноте, когда людей на улице почти не оставалось, чувствовала себя полновластной хозяйкой территории. Однажды Рекс стал свидетелем, как свора набросилась на одинокого подростка, неизвестно зачем выбравшегося на улицу в поздний час. Псы окружили его, злобно лаяли и подвывали. Перетрусивший пацан, однако, не кинулся бежать, чем подписал бы себе приговор на быструю расправу, а принялся кидать в собак обломками кирпичей и камнями. Это несколько умерило их пыл, и они позволили ему постепенно, короткими перебежками добраться до ближайшего подъезда многоэтажки. Там парень принялся нажимать на все подряд кнопки домофона, звать на помощь. Из подъезда, конечно, никто не вышел. Но на балконе второго этажа появился заспанный пузатый мужик в широких сатиновых трусах и белой майке. Поняв, что происходит, мужик чертыхнулся, вернулся в комнату, а через минуту появился уже с пневматической винтовкой в руках. Так Рекс впервые познакомился с возможностями человеческого оружия. Не самого грозного, между прочим, но произвёдшего на него незабываемое впечатление.
Стая, по-прежнему облаивающая ни в чём не повинного паренька, сначала не придала никакого значения лёгким хлопкам выстрелов пневматики. Но когда мужик окончательно стряхнул с себя остатки сна и стал бить прицельно, ситуация поменялась. Попадания маленьких свинцовых пулек редко пробивали шкуру собак, но были чрезвычайно болезненны. Завизжала одна собака, вторая, третья… Остальные недоумённо уставились на них, но мужик продолжал вести огонь, и наконец до стаи дошло, что это он напал на неё. Псы попытались было облаять и стрелка, но тот только захохотал презрительно и, тщательно прицелившись, выбил сидевшей в стороне небольшой собачонке глаз. Это уже было по-настоящему страшно. Собака взвыла от нестерпимой жгучей боли, покатилась по тротуару, пытаясь лапами согнать с морды ужалившую её неведомую тварь, но только выплеснула на асфальт кровавые остатки того, что секунду назад было её глазом. Вой искалеченной собачонки разбудил все окрестные дома. Начали вспыхивать окна, хлопать балконные двери, раздались возмущённые голоса.
– Да что же это такое, и среди ночи покоя нет!
– Развели собак, так угомоните!
– Мне на работу с самого ранья идти!
– Эй, люди вы или нет, зачем собаку бьёте?
– Ну, зверьё, ну гады, зачем мучить животных?!
Заступались за собак обычно женские голоса. Мужик с винтовкой послушал-послушал да и гаркнул в ответ:
– Эти бедные собачки чуть парня в клочья не разорвали! Травить их надо и стрелять не жалеючи!
Ответ не заставил себя долго ждать:
– Так это ты, живодёр, по собакам стрелял?
– Сейчас полицию вызову, они тебя быстро к порядку призовут!
– Ах, ты, подлец! Тебя самого бы пострелять, как бешеного пса!
Мужик плюнул с досады, да и ушёл к себе в квартиру. Благо, и свора разбежалась к тому времени, и паренёк, на которого она напала, тоже убежал. И только маленькая собачонка, даже не принимавшая участия в травле и просто попавшая под раздачу, выла безысходно и жалобно. Жаловалась на свою собачью судьбу, на боль, раздирающую её глазницу, на людей, выбросивших её на улицу, на…
– Да угомоните её кто-нибудь! – рявкнул из окна пятого этажа густой бас. – Коли такие жалостливые, возьмите к себе да подлечите!
Молчание было ответом на эти справедливые, в общем-то, слова. В ночи захлопали закрывающиеся окна и балконные двери. Даже собачонка перестала выть и только тихонько поскуливала, забившись под куст.
Рекс, наблюдал всю эту катавасию с безопасного расстояния, к тому же спрятавшись под садовой скамейкой. Холодно и беспристрастно подмечал каждую деталь, каждый нюанс поведения всех участников. У него не было сочувствия к загнанному стаей пацану, к собакам, подстреленным мужиком с балкона. Не испытывал он и неприязни к стрелку. В конце концов, псы получили по заслугам. Вот только… Тихонько поскуливавшая под сиренью собачонка затронула что-то внутри Рекса. Он осторожно выбрался из своего укрытия и двинулся в сторону скулежа.
Рыжая сучка не более года от роду смотрела на него единственным уцелевшим глазом, из которого одна за одной катились слёзы. В свете неонового фонаря эти горестные капельки солёной влаги сверкали синими искорками и затухали, упав на землю. Рыжая не испугалась Рекса, не кинулась бежать, даже рычать не стала. Ей было так нехорошо, что сил оставалось только на жалобное поскуливание, до краёв наполненное болью. Рекс долгую минуту смотрел на раненую дворняжку. Он помнил её. Она была из стаи Страшилы и тоже гналась за ним вместе со всеми преследователями. И заходилась таким же злобным лаем, как и её сородичи. Сейчас она была в его власти. Он мог сделать с ней всё, что посчитает нужным. Рекс приоткрыл пасть и шагнул к беспомощной псине. Собачонка задрожала, ещё плотнее вжалась в землю и даже перестала скулить. Рекс приблизился к ней вплотную, склонил голову и принялся длинным розовым языком вылизывать сочащуюся кровью пустую глазницу собачонки.
Когда примерно через час Рекс решил вернуться в подвал к Стёпе, рыжая увязалась за ним. Рекс не звал её за собой, но и не прогонял, понимал, насколько ей сейчас больно и одиноко. Проскользнув в подвальное окошко, Рекс подошёл к храпящему Стёпе и улёгся неподалёку. Рыжая, немного помявшись вдалеке, всё же подошла к нему, лизнула в ухо и притулилась рядом. Рекс только вздохнул, положил морду на вытянутые вперёд лапы и почти сразу провалился в сон.
– Это ещё – кхек-кхе! – что за чудо? – разбудил Рекса хриплый спросонья голос Стёпы. – А ну пошла вон отсюда!
Только что проснувшийся Стёпа сидел на матрасе, пялился своими синими глазами на Рыжую и замахивался на неё свёрнутой в трубку газетой. Рыжая не убегала, только с надеждой смотрела своим единственным глазом на Рекса. Рекс привстал и глухо рыкнул в сторону Стёпы.
– Ты чего, Немец? – поразился этому донельзя Стёпа. – На кой ляд нам ещё кто-то нужен? Или ты себе – кхек-кхе! – кралю подыскал?
Вместо ответа Рекс подошел к сучке и демонстративно стал вылизывать уже чуть зажившую пустую глазницу. Стёпа, хлопая не до конца проснутыми глазами, с недоумением смотрел на проявление такой не свойственной Немцу нежности. Но постепенно до бомжа что-то стало доходить.
– Постой-ка, постой-ка! – легонько отодвинул он Рекса от собачонки. – Ох ты, мать честная! Кто ж тебя так? А ты, Немец, видать, пожалел её, вот и притащил сюда? Ну и что – кхек-кхе! – мне прикажешь теперь делать? Мало тебя, так ещё у нас свой Кутузов будет! Хотя, правильнее – Кутузка!
Кряхтя и ворча, Стёпа встал с матраса, подтянул к себе сумку. Вынул припасённые с вечера на завтрак два пирожка с рисом, глянул на собак и молча разделил их на три равные части.

Из дневника Петровича:
«Ездить на машине по дворам глупо. Ни хрена не найти так Рекса! Надо что-то придумать такое, чтобы он сам на меня вышел. Вот только что? А время ведь не ждёт, уже зима на носу. Да и живодёров полно. Даже не подозревал раньше, что их так много. А тут вступил в группу зоозащитников – и волосы дыбом встают от историй, там рассказанных. Пересказывать не буду, просто скопирую текст с сайта и вставлю сюда. Для кого, если дневник для чужих глаз не предназначен? Для себя! Чтобы помнить! А вот это уже скопированный текст с сайта: «Девушки облюбовали один из городских недостроев, где им никто не мешал. Здесь же они хранили арсенал орудий для пыток: ножи, прутья, молоток. На многочисленных фото живодёрки запечатлены рядом со своими жертвами. Крохотные комочки шерсти, залитые кровью, которые еще недавно были живыми существами, студентки оставляли в подвале недостроенного здания. В переписке в соцсетях, которую обнаружили правоохранители, они напрямую обсуждали будущие убийства животных. «Стрелять, рубить, резать, расчленять!» - писала одна из обвиняемых другой».

Рана, оставшаяся на месте выбитого пулькой глаза, зажила на Кутузке быстро. Не прошло и недели, а она уже со своими новыми знакомыми отправлялась поутру на поиски пропитания. Стёпе хоть и не улыбалось иметь целых две собаки вместо одной, но что-то доброе в его заскорузлой душе не позволило прогнать одноглазую собачонку.
Бомж частенько ворчал, хмурился, называл собак спиногрызами и нахлебниками, но всё так же делился с ними своей нехитрой едой. Правда, всё реже это были пирожки и чебуреки, и всё чаще – обычный хлеб. Рексу с Кутузкой приходилось искать прибавку к скудному рациону во всё тех же мусорных контейнерах и урнах.
С бесплатной едой у ночлежки тоже стало туго – всего два раза в неделю. То ли деньги в бюджете закончились, то ли совесть у городских чиновников. На раздачу китайской лапши Стёпа Кутузку не брал. Понимал, что второго пса компания бродяг не потерпит. Они и Немца приняли только потому, что за него вступился авторитет Иваныч. Не будь его, давно бы прогнали взашей приблудного пса, несмотря на заступничество Стёпы. Ведь бомжи и бродячие псы – вечные конкуренты в городе. И жрачку из мусорок делят, и места для ночлега, а это самые важные составляющие их бесприютной жизни. Однако к Рексу привыкли, считали за своего и встречали хриплыми, но приветливыми голосами:
– Здорово, Немчура;!
– Гутен таг, фашист!
– Хенде хох, зольдатен!
– Хальт, Мюллер!
– Гитлер капут!
Бродягам доставляло неизъяснимое удовольствие вспоминать слышанные ещё в советских военных фильмах немецкие слова и щеголять ими друг перед другом. Это хоть ненадолго возвращало их в детство и времена, когда у них были свой дом и семья. Иногда, правда, звучало в их речи и такое:
– О, матка, яйки, млеко давай!
– Партизанен? Пух-пух!
При этом они всерьёз считали, что говорят именно по-немецки. Рекс не обращал внимания на смех обитателей ночлежки. И не улыбался в ответ, хоть умел это делать. Он терпел общество бомжей и не более того. Не участвовал в общем веселье и Хмаря. Злобно исподлобья поглядывал на Рекса, но действий никаких не предпринимал. Хотя все знали и понимали, что представься такой случай, и Немцу не поздоровится. Однако Рекс не собирался предоставлять такой случай кому бы то ни было. И уж тем более Хмаре, не так давно сверкавшему перед ним голыми ляжками в разодранных штанах.
Кутузка, оставленная за несколько домов до места кормёжки, всё понимала и безропотно ждала Рекса со Стёпой там, где ей приказывали ждать. На месте, конечно, не сидела, шарила по округе в поисках еды. Но возвращения членов своей новой стаи не пропускала никогда. И только однажды…
Незадолго до этого город засыпало первым снегом. Стёпа, выбравшись из подвала, отреагировал на него недовольно. Сокрушённо покачал своей лохматой нечёсаной головой, напялил на неё свою неизменную вязанную шапочку и произнёс с тоской:
– Чёрт бы его побрал, этот снег! Теперь – кхек-кхе! – нас по следам вычислить могут. И хана, опять новое жильё искать нужно будет.
Рекс и Кутузка огорчения Стёпы не разделяли. Впервые увидев снег, они сначала с любопытством трогали его лапами и хватали пастью, а потом стали бегать, оставляя на белом дастархане зимы две цепочки следов. Рекс в обществе Кутузки немного отмяк душой, порой даже играл с ней, вспомнив о своём юном возрасте. Стёпа с улыбкой смотрел, как две собаки валяли друг друга в снегу, играючи хватали зубами друг друга за холки и весело гавкали, радуясь никогда не виданному ими снегу. Однако такая идиллия не могла продолжаться долго, Стёпа вздохнул и побрёл по своему обычному маршруту в поисках средств к существованию. Рекс и Кутузка привычно потянулись следом.
С наступлением осени, а теперь и зимы, выживать в городе становилось всё труднее. Люди сидели в квартирах и кафэшках, и урны во дворах по большей части пустовали. Приходилось рыться в мусорных контейнерах, отбивая право на это у бродячих собак суковатой палкой Стёпы и злобным рычанием его четвероногих друзей. Хотя друзьями их можно было назвать с большой натяжкой. Рекс считал Стёпу своим напарником, одним из членов стаи. Его стаи! В которой он был вожаком, а Кутузке и Стёпе отводилась роль свиты. Ему хватало ума не заявлять об этом прямо, не утверждать своё лидерство клыком, но сути это не меняло. Пусть Стёпа остаётся в неведении, кто кому хозяин, так легче и удобнее будет всем. Кутузка же приняла старшинство Рекса без всяких колебаний и сомнений. Помнила, кто пришёл ей на помощь в тяжёлую минуту.
Впрочем, и Стёпа уже давно оценил смышлёность своего пса. Рекс, наблюдая, как бомж рассчитывается в киосках и магазинах засаленными купюрами, понял, что эти никчёмные с его точки зрения бумажки, имеют свойство превращаться в чебуреки и прочую еду. И однажды, найдя под скамейкой выроненную кем-то «сотку», притащил её Стёпе. Надо было видеть его реакцию! Бомж на целую минуту потерял дар речи, а потом восхищённо зацокал языком:
– Ну, ты даёшь, Немец! Ай, молодца! Ты не просто – кхек-кхе! – пёс, ты гениальный пёс! Давай-давай, ищи, дорогой! А с меня тебе причитается.
Рекс понял, что поступил совершенно правильно, принеся бумажку Стёпе, и занялся поиском банкнот всерьёз. Жаль только, что никто не разбрасывает деньги в городе, как обёртки от эскимо, и удача улыбалась Рексу редко. Но в один из снегопадных дней ему крупно повезло. Бредя за Стёпой по очередному заснеженному двору, Рекс уловил слабый запах денег. Кто там говорил, что деньги не пахнут? Пахнут, да ещё как! Во всяком случае, Рекс учуял их запах, к которому примешивался еще слабый аромат крашеной кожи и почти забытый, но очень знакомый…
Рекс остановился и втянул расширенными ноздрями воздух. Кутузка толкнула его плечом, чего застыл, мол? Но Рекс, не обращая на неё внимания, побежал туда, откуда шёл запах. А он тянулся от детской площадки, точнее от маленького домика, стоящего на ней. Летом там не было возможности протолкнуться от малышни, но всю осень и сейчас он стоял заброшенный и одинокий. Не совсем, правда, заброшенный. Рексу-то было понятно, что его постоянно посещают личности, которых он недолюбливал за пристрастие к спиртному. От домика просто смердело перегаром, блевотиной, объедками и человеческими экскрементами. Однако пересилив здоровое собачье отвращение к такому «букету», Рекс осторожно заглянул в дверь домика. Никого! Тогда он смелее шагнул вовнутрь, пытаясь определить, откуда же пахнет деньгами? Определил. Из-под валявшейся на полу газеты, в которую некогда была завёрнута отвратительно вонявшая копчёная селёдка. Рекс брезгливо лапой отодвинул её в сторону и увидел внушительное мужское портмоне. Рекс взял свою добычу зубами и хотел отнести её к Стёпе. Но Кутузка, увидев, что её вожак что-то тащит, решила, что это какая-то новая игра. Она игриво подскочила к Рексу, выхватила из его пасти кошелёк и устремилась к арочному выходу из двора, где уже маячила спина невесело бредущего Стёпы. Вот тут-то Кутузка и узнала, в кого превращается рассерженный Рекс. Вздыбив шерсть на загривке и оскалив зубы, Рекс в три разгневанных прыжка догнал воровку и сходу сбил её с ног плечом. Кутузка кубарем покатилась по снегу, жалобно взвизгнув. Портмоне отлетело в сторону, но Рексу сейчас было не до него. Навалившись всем телом на подружку, он, недолго думая, сомкнул челюсти на её горле. В глазах Кутузки заплескался невыразимый ужас. Ведь одно движение белых клыков Рекса – и дух вылетит из неё, как всё та же пулька из пневматической винтовки.
Хорошо, услышав злой рык Рекса, Стёпа обернулся и чуть не выронил от увиденного свою извечную спутницу сумку.
– Немец, ты что это делаешь, зараза! – закричал он. – А ну оставь Кутузку!
Рекс слышал голос Стёпы, но никак не отреагировал на него. Только челюсти ещё сильнее сжались на горле жертвы.
– Немец, перестань! – хромая спешил к месту схватки, точнее, расправы, Стёпа. – Слышь, кому говорю! Отпусти Кутузку, фашист – кхек-кхе! – проклятый!
Рекс, казалось, потерял всякую связь с реальностью. Дикий Пёс, заявивший в нём о себе во всю мощь, жаждал крови. И Рекс был готов напоить его ею.
Хромой Стёпа наступил на скрытую под снегом замёрзшую лужицу, поскользнулся и со всего маху шлёпнулся на землю метрах в пяти от Рекса. Понимая, что ничем уже не сможет помочь едва хрипящей Кутузке, он, тем не менее, продолжал взывать:
– Нельзя, Немец! Оставь её! Немец, фу!
Словно красный уголёк от мангала обжёг лапу Рекса! Он вздрогнул всем телом и медленно разжал зубы. Полузадушенная Кутузка хрипло задышала, поймав, наконец, разинутой пастью воздух. Услышав знакомую команду, Рекс вспомнил, чем пахло от портмоне. Тем вожаком, который приезжал на дачу к Виталию, и к которому Рекс испытывал чувства, до встречи с ним ему не ведомые. Значит, Петрович был здесь?! И снова не взял к себе Рекса?! Не спас его от бродячей жизни, вонючего подвала и тухлых объедков!? Рекс чуть не завыл от охватившего его горя. Но понял, чем провинилась перед ним Кутузка. Она схватила вещь, принадлежащую грустному вожаку. А он оказался предателем! Был здесь и уехал, как всегда это делал. Ещё там, на даче Виталия. И поэтому не заслуживал уважения к себе. Напрасно взбеленился Рекс на Кутузку.
Поняв причину своей ярости, Рекс извинительно лизнул подружку в ухо, схватил портмоне и подбежал к сидящему на снегу Стёпе. Тот только головой покачал, глядя на тоскливую морду собаки. Но не понял причину его горя:
– Так ты из-за денег на неё набросился, Немец? Дурак ты дурак, хоть и умный! Деньги ничто, пыль! А ты жизни – кхек-кхе! – божью тварь собрался из-за них лишить?! Какой ты Немец, самый что ни на есть настоящий фашист! Гитлер, одним словом.
Стёпа, кряхтя, поднялся с земли, отряхнулся от снега и только потом открыл принесённое Рексом портмоне.
– Ну, ни фига себе! – присвистнул он, заглянув в него.
Воровато оглянулся, не видел ли кто их с Рексом добычу, скомандовал резко:
– А ну за мной! – и быстро-быстро захромал со двора.
Рекс и напуганная им Кутузка поспешили следом.
В закутке между гаражами, притулившимися возле какой-то стройки, Стёпа вновь раскрыл портмоне и пересчитал имеющуюся в нём наличность.
– Ну, ни фига себе! – повторил он опять ту же фразу, будто все слова разом вылетели из его головы при виде неслыханного богатства. – Пятьдесят три тысячи восемьсот пятьдесят рублей! Ох, чует моё сердце, не к добру – кхек-кхе! – всё это…

Из дневника Петровича:
 «Ну что за непруха-то?! Собрался новый ноут покупать, а по пути решил ещё раз поездить, побродить в том микрорайоне, где Рекс должен быть. Побродил! Потерял бумажник с деньгами на гаджет. Ну не гадство? Скорее всего, выронил, когда на куче дерьма поскользнулся в детском домике и платок из кармана доставал, чтобы ботинок почистить. Чего туда потянуло? Ясно же, что не мог там Рекс прятаться. Теперь ни денег, ни ноутбука, ни Рекса. Облом по всем статьям. Да ещё в дерьмо вляпался».

Несмотря на свалившееся на него невиданное богатство, Стёпа не изменил своим привычкам. Понимал, что шальные деньги, сколько бы их ни было, всегда заканчиваются, а жизнь продолжается. Да и не хотелось ему светить свою неожиданную платежеспособность. Кто знает, сколько охочих до чужих финансов упырей обитает в городе. И бомж для них – лёгкая добыча. Поэтому в определённый час Стёпа, как всегда, появился у ночлежки в сопровождении Рекса. Кутузка осталась ждать их в соседнем дворе.
Всё было как обычно, наскоро проглоченная скромная порция китайской лапши, вялая перепалка бездомных, Машка, цыкающая на тех, кто пытался пролезть без очереди или просто не нравился ей. Только один эпизод чуточку нарушил обыденность происходящего. Хмаря, сидевший напротив Стёпы, пристально посмотрел на его набитую сумку и спросил вкрадчиво:
– Ты, Стёпка, никак разбогател, счо ли? Исчь, торбу свою доверху набил!
Рекс, услышав шепелявый голос своего давнего врага, зарычал предостерегающе, а Степан чертыхнулся про себя. Ведь говорил же сам себе, что лучше затариться жратвой после посещения бомжатника! Но нет, не удержался, зашёл в маркет, накупил всякой всячины.
Стараясь говорить равнодушным голосом, ответил чересчур глазастому Хмаре:
– Разбогатеешь тут! По зиме не очень-то разживёшься чем-нибудь.
– А сумосчка-то твоя счем набита? –  не унимался Хмаря. – Колбасой с неё так и сшибает в нос.
При этих словах вся компания бомжей у стола разом втянула ноздрями воздух. Неизвестно уж что они там учуяли, но в глазах их явственно зажглась алчность. Стёпа медленно, под пристальным взглядом своих невольных сотрапезников полез рукой в сумку и вытащил из неё палку дешёвой варёной колбасы. Вздох зависти сопровождал её появление. Стёпа так же не торопясь достал из кармана складной нож и располовинил «Докторскую». Одну половину спрятал обратно в сумку, вторую подвинул на середину стола:
– Угощайтесь, мужики! Прав Хмаря, подфартило мне сегодня. Вон Немец помог. Он в магазине прямо с прилавка батон – кхек-кхе! – стырил, а пока его там гоняли охранник и продавщица, я и умыкнул колбаску.
– И где же батон-то? – недоверчиво спросил Хмаря.
– Это ты у Немца спроси, – хмыкнул Стёпа. – Когда он ко мне обратно прибежал, никакого батона уже не было.
Бомжи, следя за тем, как Иваныч складным ножом аккуратно режет «Докторскую» на ровные кружочки, весело заржали:
– Дурак он что ли, батоном Хмарю угощать?
– Немец молодец, а ты, Хмаря, сиди не вякай, пока он тебя опять без штанов не оставил.
– Стёпка, ты почаще Немца в магазин бери, глядишь, каждый день с колбаской будем.
– Не, нам теперь с Немцем в тот магазин вход заказан, – сказал Стёпа, поднимаясь со скамьи. – Они, по-моему, просекли, что мы с ним – кхек-кхе! – заодно, так что лучше обходить его. Бывайте, мужики! Пошли, Немец, чего разлёгся?
Пока уходящие Стёпа с Рексом были ещё видны, спины их жёг ненавистью взгляд Хмари. Он не поверил ни одному слову Стёпы, намётанным взглядом сразу определив, что помимо съестного в торбе бомжа были ещё две полторашки пива, а это, по бездомным меркам, неслыханное богатство. И умыкнуть его из магазина Стёпа никак не мог. Не по воровской он части, излишне интеллигентен, хоть и потрёпан жизнью изрядно.
Стёпа чувствовал опасность всем нутром. И клял себя на чём свет стоит за то, что не сдержался, засветил своё богатство.
Беда же, как водится, не приходит одна. Обязательно тащит за собой подружку. На привычном месте не оказалось Кутузки. Сколько ни звал её Стёпа, как ни лаял призывно Рекс, одноглазка не отзывалась.
– Это ты виноват! – в сердцах сказал Стёпа Рексу. – Напугал собачонку до полусмерти. Как она теперь одна выживет? На улице – кхек-кхе! – и с двумя глазами трудно, а уж с одним-то…
Стёпа безнадёжно махнул рукой и, опираясь на свою палку, зашагал прочь. Рекс остался, опустив виновато ушастую голову.

Из дневника Петровича:
«Наверно, впервые в жизни я не обрадовался снегу. Даже лыжи из гаража не принёс. Все мысли только об одном: как там Рекс? Нашёл ли себе тёплое пристанище? Может, прибился к кому? Или в приют попал… О, а ведь это мысль! Как я раньше не додумался? Надо проехаться по собачьим приютам. Кстати, можно и к Витале заехать, Любу поспрошать, она-то должна знать, какие приюты в городе есть. Заодно узнать, нет ли каких вестей от той бабёнки-зоозащитницы, которой она собиралась с землёй помочь в обмен на известия о Рексе».

Никто и никогда не учил Рекса идти по следу. Но ведь никто и не отменял память предков, выслеживающих добычу в первобытных лесах. Дикий Пёс, живущий в Рексе, обладал ею в полной мере. Благодаря ему, Рекс, хорошо знавший запах Кутузки, принялся распутывать петли и загогулины, которые она выписывала во дворе, пока поджидала их со Стёпой. Вот здесь его подружка вылизала фантик от конфеты… здесь пометила территорию… здесь вспугнула кошку… здесь улепетнула от… кого же?.. ага, от какого-то мальчишки, кинувшего в неё снежок. Так, шаг за шагом, эпизод за эпизодом, Рекс расшифровывал при помощи нюха события, случившиеся во дворе более часа назад. Картинка получалась ясная и ничуть не опасная. Обычные события обычной жизни дворняжки в обычном дворе. Но Рекс упорно продолжал свою розыскную работу. Несколько раз по неопытности терял хронологию событий и начинал всё сначала, но не отступался, снова брал след и распутывал клубок, закрученный Кутузкой.
Его старания увенчались успехом. След начал уводить Рекса в сторону прохода между домами. Похоже, Кутузка шла за кем-то. Но зачем? Рекс поднял голову и понюхал воздух. Чуть слышный запах сосиски долетел до него. Мерзкий запах! От него веяло бедой и тревогой. Рекс глухо зарычал и вновь взял след. Так и есть! Вот здесь Кутузка остановилась, чтобы съесть брошенную на снег сосиску, которой её заманили за дома… Дальше… дальше её уже тащили за верёвку, наброшенную на шею. Рекс почти физически почувствовал, как сдавливала шею Кутузки жёсткая петля. Как она визжала, хрипела и упиралась в землю всеми четырьмя лапами. А ещё он уловил незнакомый запах трёх… нет, четырёх подростков, которые, глумясь, волокли беспомощную, полузадушенную собачонку в сторону заброшенного дома. Если бы голоса, как запах, задерживались в воздухе, Рекс непременно бы услышал издевательский смех и слова похитителей:
– Смотри, как упирается, сука!
– Жить захочешь, не так раскорячишься…
– Слышь, Борзый, может её, как тогда, привязать к байку да потаскать по дороге?
– Не, опять кто-нибудь увидит, вони до небес будет. Надо что-нибудь новенькое придумать.
– А если её из рогаток расстрелять?
– Было уже. Да и живучие эти твари, не один час провозишься, пока добьёшь. Была бы волына – другое дело!
– Слышь, Борзый, а что такое волына?
– Пистолет это, деревня необразованная. Чему тебя только в школе учат?
– Где ж его взять? У меня только петарды есть, хотел бабусь у подъезда шугануть, чтобы поменьше про меня мамашке стучали.
– Петарды? А ну покажь! Слышь, пацаны, у меня идея! Давайте сделаем так…
Жаль, что звуки не сохраняются, как запахи. Рекс, конечно, не понял бы, о чём говорят похитители Кутузки, но по интонации сообразил, что ничего хорошего от них ждать не приходится. Может, поторопился бы тогда, может, успел бы…
Кутузка до самого конца не верила, что всё, что происходит с ней, это всерьёз. Она ещё не очень долго жила на улице и по-прежнему доверяла людям. Да, её обижали, конечно, швыряли палками, камнями, выстрелом выбили глаз, но в памяти её намертво засело то счастливое время, когда она жила в квартире, ела из своей миски вкусные кругляши сухого корма, спала на мягкой подстилке. Кутузка надеялась, что её хозяин Тарас обязательно разыщет её и привезёт обратно к себе. Ведь это он однажды сгрёб её в охапку, посадил в машину и увёз в это чужое страшное место. А значит, он знал, где искать свою любимицу. Кутузка потому и не уходила из этого микрорайона. Ведь если уйти, Тарас не отыщет свою Весту. Да-да, Весту! Именно так звали Кутузку до начала бездомной жизни.
Подростки между тем втащили её, полузадушенную, в подвал, привязали верёвкой к торчащей в дальнем углу из стены арматурине. Совсем недалеко от Весты-Кутузки слегка покачивался повешенный на тонкой леске чёрно-белый кот. Висел он тут не один день, и от него ощутимо тянуло запахом смерти и разложения.
– Луня, я ж тебе сказал убрать эту падаль, когда сдохнет! – сердито прошипел на самого низкорослого парня в компахе главарь по кличке Борзый. – Сказал, нет?!
– Ну, говорил, – шмыгнул носом Луня. – Так мы это, когда уходили, он ещё дёргался, вот я и решил, пусть ещё потанцует…
– Решил он! – передразнил подростка Борзый. – Давай убирай это дерьмо, а то провоняет тут всё.
От мёртвого кота Луня избавился быстро и незамысловато. Обрезал складным ножом леску, на которой тот висел, за неё же выволок трупик на улицу и, раскрутив наподобие пращи, зашвырнул его куда подальше. Не особенно заботясь о том, что разлагающийся кот может стать источником заразы не только для животных, но и для людей. Луня спешил, он никак не хотел опоздать к началу «забавы», которую предложил Борзый.
Рекс увидел, как подросток скрылся в заброшенном доме, и сразу понял, что именно там и надо искать Кутузку. Он подбежал к подъезду с выбитой дверью, осторожно заглянул внутрь и втянул носом воздух. Сквозь мерзкие запахи кошачьей мочи, разлагающейся плоти, сигаретного дыма явственно улавливался запах подружки. Слышалось также её жалобное повизгивание и поскуливание, в которых угадывался страх. Рекса так и подмывало кинуться вниз по подвальной лестнице и напасть на похитителей Кутузки. Но здравый смысл и инстинкт самомохранения воспротивились этому. Что мог он один сделать против четверых? А Стёпа ушёл. Хотя его суковатая палка могла помочь. Оставалось только ждать и надеяться на лучшее. Рекс улёгся на грязный пол недалеко от входа в подвал, спрятавшись за обломками старого шкафа, брошенного за ненадобностью съехавшими из дома жильцами.
Поначалу в подвале не происходило ничего особенного. Подростки курили, травили анекдоты, судя по запаху, долетевшему до Рекса, баловались баночным пивком. Изредка швыряли в Кутузку обломками кирпичей, та взвизгивала и шарахалась в угол. Подростки ржали. Рекс в такие моменты вздыбливал шерсть на загривке и чуть слышно рычал, с трудом сдерживая порыв броситься на четверых мучителей. А потом из подвала долетели звуки какой-то возни, завершившиеся серией не очень громких хлопков. И раздался сдавленный вой Кутузки…
Рекс понял, что произошло что-то страшное. Он вскочил на лапы и хотел уже кинуться вниз по лестнице, но навстречу ему затопали ноги бегущих пацанов, и Рекс счёл за лучшее снова укрыться за шкафом.
Четверо подростков пулей выскочили из дома и двое из них, те, что помладше, тут же принялись блевать на истоптанный снег. Двое других закурили, жадно затягиваясь и с презрением поглядывающих на давившихся рвотой подельников.
– А чо, клёво получилось! – бравируя проговорил Борзый, но подрагивающие руки выдавали его состояние. – Да, Ступа?
– Нормально, – согласился с ним кивком напарник, хотя было видно, что ему тоже не по себе. – Ладно, ты как хочешь, а я домой пойду. Дела у меня.
Ступа затоптал окурок и, не оглядываясь, пошёл к своему дому.
– Слышь, Ступа, смотри, не проблюйся, как эти! – крикнул ему вослед Борзый и обидно заржал, потом обратился к младшакам. – А вы чего уставились? Быстро вниз, наведите там порядок, поняли?
– Не, Борзый! – отрицательно замотал головой Луня. – Не сейчас. Что-то нехорошо мне.
И Луня опять скрючился, спазмы давили из его желудка какую-то слизь, всё остальное уже было выплеснуто на снег.
– Слабаки! – презрительно цыкнул сквозь зубы Борзый. – Ладно, топайте по домам. Но чтоб завтра всё было почищено там…
Когда голоса и шаги похитителей Кутузки затихли вдали, Рекс выбрался из своего укрытия и осторожно ступая по ступеням спустился в подвал. В нём остро пахло свежей кровью и гарью.
Кутузка была ещё жива. По-прежнему привязанная к арматуре, она лежала на боку и чуть слышно постанывала. Из её единственного глаза катились тяжёлые слёзы. А пасть… Пасть Кутузки была разворочена взрывами петард. Да что там разворочена, её попросту не было. Собака умирала. Это было очевидно. И Рекс лёг рядом с ней, несмотря на опасность, что мучители могут вернуться в подвал. В этот момент ему было плевать, сколько их будет, он был готов драться за Кутузку со всем миром сразу. Рекс пытался зализать ужасные раны подруги, но, судя по тому, как она дёргалась от прикосновения шершавого языка, это доставляло ей дополнительные мучения, и он прекратил свои попытки. Просто лежал, положив голову на лапы, и смотрел, как застывает глаз Кутузки, а тело перестаёт дрожать и дёргаться.
Стёпу Рекс нашёл в небольшом скверике. В компании двух таких же бомжей он пил пиво. Не из обычной своей полторашки, а из жёлтых баночек, кои сам же и собирал ежедневно в мусорках. Судя по тому, как заискивающе  держались с ним собутыльники, сегодня для них Стёпа был спонсором и благодетелем.
Увидев Рекса, Стёпа пьяно осклабился кариесными зубами:
– О, Немец! Знакомьтесь, мужики, умнейший – кхек-кхе! – пёс и друг, между прочим. Кто его обидит, со мной иметь дело будет! И с Иванычем, поняли?
– Каким Иванычем? – переспросил прыщавый бомж, сидевший на скамейке справа от Стёпы.
– С тем самым! – поднял вверх указательный палец Стёпа. – Вы что, Иваныча не знаете?!
– Знаем-знаем, – примирительно сказал левый бомжара, многозначительно подмигнув напарнику. – Давай, Стёпа, ещё выпьем.
Он достал из внутреннего кармана потрёпанной куртки початую бутылку водки и наполнил ею пластмассовый стаканчик.
– Давай, – согласился Стёпа, нетвёрдой рукой приняв подношение. – За тебя, Немец!
Стёпа лихо опрокинул водку в рот, сморщился некрасиво, занюхал рукавом. Потом опять сфокусировал взгляд на Рексе, спросил строго:
– Нашёл Кутузку, обормот? Слышь, Немец, тебя – кхек-кхе! – спрашиваю!
Услыхав кличку уже мёртвой подружки, Рекс напрягся и гавкнул звонко, призывно.
– А ну пошёл отсюда! – замахнулся на него прыщавый, привстав со своего места. – Не хватало, чтобы кто-нибудь на твой лай припёрся сюда.
А вот этого Рекс уже не стал терпеть. Коротко взрыкнув, он прыгнул вперёд и ударил прыщавого лапами в грудь. Бомж не удержался на ногах и плюхнулся задом мимо скамейки, расплёскивая вокруг пиво из своей банки.
– Ах ты зараза! – решил вмешаться в происходящее второй собутыльник Стёпы. – Нна!
В Рекса полетел пустой пластиковый стаканчик. Ох, мужик, напрасно ты это сделал! Рекс налетел на него бешеным лохматым вихрем. Не покусал, но вдрызг разодрал старенькую куртку, повалил бомжа наземь, поставил лапы на грудь и яростно зарычал ему прямо в лицо. Бомж в страхе закрыл лицо руками и заверещал:
– Стёпа, помоги! Мы же кореша с тобой!
– А я что говорил? – хлопал от восторга себя по коленкам Стёпа. – Не троньте Немца! Это вам – кхек-кхе! – не дворняга какая-то, а бойцовый пёс. Ему сейчас вас загрызть – раз плюнуть. Поняли?
– Поняли-поняли! – в унисон заныли оба бомжа. – Отгони собаку, пожалуйста!
– Немец, фу! – скомандовал Стёпа, уже знавший слово, останавливающее агрессию Рекса.
Когда отпущенные Рексом бомжи уковыляли прочь, забыв о намерении обчистить Стёпу, тот почти трезвым взглядом посмотрел на пса и повторил свой вопрос:
– Ну, что, Немец, нашёл Кутузку?
Вместо ответа Рекс отбежал от скамейки шагов на пять, оглянулся и заскулил.
– Похоже, что нашёл, – сделал вывод Стёпа, кряхтя поднимаясь со скамьи. – Что ж, веди!
Увидев растерзанную петардами морду Кутузки, бомж чуть не разрыдался:
– Это кто ж тебя так? Вот – кхек-кхе! – изверги! Вот уроды!
Стёпа выпростал из-за пазухи чекушку, одним движением свернул алюминиевую пробку и прямо из горлышка отпил половину.
– Ух! – выдохнул он. – Давно я тебя, проклятущую, не пил. Но сегодня нужно, да, Немец? Думаю, ты знаешь, кто её так. Щас похороним Кутузку… Отомсти – кхек-кхе! – за неё, понял?
 Рекс молчал и не двигался. Только глядел неподвижно на уже окоченевшее тело подружки.
Стёпа разыскал в одной из комнат дома старую, испачканную синей краской телогрейку, завернул в неё Кутузку и вынес из подвала. Подниматься по лестнице, одной рукой опираясь на палку, а другой поддерживая брошенный на плечо свёрток, было неудобно. Но Стёпа справился. Сумку, позабытую им в подвале, подхватил зубами Рекс и нёс следом.
Стёпа не стал уходить далеко. За домом он нашёл подходящую ямку, сунул туда скорбный свёрток и завалил сверху битыми кирпичами, камнями и вообще всем, что подвернулось под руку. Постоял немного, стянув с головы вязаную шапку, хлебнул ещё из чекушки и решительно захромал прочь.

Из дневника Петровича:
«Собаки могут покусать, покалечить, даже убить. Но они никогда не будут делать это просто так. Ради развлечения, ради получения удовольствия от страданий других. Садизм – это чисто человеческая черта. И мы после этого считаем себя сотворёнными по образу и подобию Божьему? А может, в собаках гораздо больше божьего, чем в нас! И через них Он даёт нам понять, какими хотел бы видеть людей…».

После похорон Кутузки Стёпа ушёл в запой. Многодневный и безобразный. Предвидя его наступление, бомж заранее затарился в ближайшем магазине дешёвой водкой и пивом и теперь валялся на матрасе в алкогольном забытьи. Приходил в себя только для того, чтобы влить в глотку очередную дозу спиртного, кинуть Рексу кусок колбасы или хлеба, а потом вновь проваливался в мрачную бездну дурмана.
Рекс лежал рядом, слушал хрипы и стоны Стёпы, невнятное бормотание:
– Козлы, уроды… эй, стой, кому говорю… ты не должен – кхек-кхе! – пренебрегать критериями утопического субъективизма… отдай, не то хуже будет… если мы не сражаемся за то, чего хотим, нам невозможно – кхек-кхе! – достичь своей цели
Уловить что-то знакомое в этом потоке бессвязных фраз не удавалось. Да Рекс и не стремился к этому. Трагические события последних дней что-то опять перевернули в нём, заставили задуматься о том мире, в котором он жил. Обладая редкой приспособляемостью к внешним обстоятельствам, Рекс вписался в мир бомжей и бездомных собак. Нашёл в нём своё место. Но своё ли? В нём практически ничего не осталось от того весёлого и любопытного щенка, что гонялся за бабочками на даче Виталия. Взрослея на улице, Рекс почти убил в себе ту Домашнюю Собаку, которая бесконечно доверяла людям, считала своим предназначением служить им верой и правдой. Зато во весь рост поднялся в глубине собачьей души Рекса Дикий Пёс. Тот самый, что в незапамятные времена не пасовал перед не знающей человеческой цивилизации природой и хищниками её населяющими. Для него не было авторитетов, кроме него самого. Он не отступал перед сильными, презирал слабых, считал своей добычей всё, что было вокруг. Этот мир принадлежал ему! Горе тем, кто станет на его пути! И первым должен заплатить долг крови тот, кто обрёк на мучительную смерть Кутузку. Это была единственная собака, к которой Рекс испытал что-то вроде привязанности. Не любви, как к своей матери Джуне, не дружбы, как к своим братьям и сёстрам, а именно привязанности. Но тоненькая ниточка, связывающая одноглазую собачонку и Рекса, была безжалостно разорвана взрывами петард. И кто-то должен был ответить за это.
Кто? Рекс мучительно размышлял над этим под бормотание пьяного Стёпы в течение нескольких суток. Подростки, заманившие Кутузку в подвал брошенного дома? Но они поступили бы точно так же с любой подвернувшейся под руку собакой. Хмаря? Он вообще ни при чём, поскольку был личным врагом Рекса, но никак не Кутузки. Мужик, выбивший ей глаз из пневматической винтовки? Но он только защищал себе подобного от своры разъярённых псов. Тогда кто? Тот, кто натравил свою стаю на одинокого подростка. Страшила! Именно он положил начало, стал толчком к страшной судьбе, постигшей Кутузку. Вспомнив кудлатого пса, Рекс зарычал и вздыбил шерсть на загривке. Стёпа отозвался на это длинной тирадой:
– Каждый произвольно выбранный предикативно абсоpбиpующий объект рациональной мистической индукции… хр-р-р… да пошёл ты… хр-р-р-р…
Рекс никак не отреагировал на пьяную заумь Стёпы. Он принял решение. Кудлатый Страшила должен ответить за всё! За лишившуюся глаза Кутузку… за пьяного Стёпу… за нового врага Хмарю… за жизнь Рекса в вонючем в подвале… за петарды… Ведь если бы Страшила допустил Рекса в свою стаю, ничего этого не было бы.
Выводы Рекса были не без изъяна. Но он и не мыслил в человеческом понятии этого слова. Для пса его возраста и положения рассуждения были безупречны. Ему нужен был враг, чтобы выместить на нём всю накопившуюся злобу на этот несправедливый и жестокий мир. Враг равный или почти равный по силе, а не тот, что издалека может выбить глаз, запустить кирпичом или затащить в подвал жёсткой верёвкой. И он нашёл такого врага. Страшила заплатит за всё!
Приняв решение, Рекс возобновил слежку за обитавшей в микрорайоне стаей. Уже через несколько дней он выследил, где отсыпается каждая из псин. Знал их лёжки и места кормления. Мог в любую минуту расправиться с каждой из них. Но ему нужен был Страшила. А вожак был слишком хитёр и осторожен, чтобы подставиться. Так запутывал следы, что Рекс при всём своём старании не мог разобраться в них. Напасть же на Страшилу в присутствии стаи – это была верная смерть.
Помог Рексу случай. Пробегая днём по пустырю, на котором жил до знакомства со Стёпой, он вдруг уловил слабый запах своего врага. Совсем незначительный, еле-еле ощутимый. Пошарив по округе, Рекс нашёл источник запаха.
Оказывается, битый жизнью пёс устроил себе лёжку в старой бетонной трубе, скрытой от глаз кучами мусора. Ценность этой норы была в том, что она имела два выхода. В случае если бы Страшилу кто-то поджидал с одной стороны, он, будучи невидимым для врага, легко бы скрылся от него через другой выход. Рекс нашёл оба лаза. И пришёл к выводу, что застать Страшилу врасплох ему не удастся. Но слежку не прекратил. Слишком сильно клокотала в нём злоба на весь мир, сконцентрировавшаяся на конкретном субъекте – Страшиле.
Вскоре выяснилось, что не только Рексу нужен был вожак бродячей стаи. Подросток, за которого  вступился мужик с пневматической винтовкой, тоже выследил его. Рекс узнал его, благодаря своему исключительному нюху. Парень не подходил близко к пустырю и не попадался Страшиле на глаза. Прижав к глазам какие-то две чёрные трубки, он издалека разглядывал своего обидчика. Стало понятно, что с местью придётся повременить. Влезть в конфликт между двумя сторонами Рексу не хотелось. Ничего хорошего от такого ждать не приходилось. Жизнь подтвердила его правоту.
Поздним вечером, когда темнота уже накрыла город, Рекс проследил, как Страшила нырнул в свою нору, перед этим, как обычно, тщательно запутав следы. Буквально через минуту возле пустыря появилась компания молодых парней, вооружённых железными прутьями. Верховодил ими всё тот же пацан, которого едва не растерзала свора.
– У него в норе два выхода, – шептал паренёк своим подельникам. – Надо сделать так, чтобы он не смылся.
– Сделаем, Пашка! – усмехнулся длинноногий подросток, у которого помимо прута была в руках ещё и стеклянная банка, плотно закрытая полиэтиленовой крышкой. – Ты не бойся, всё будет чики-пуки!
– Я и не боюсь, – ответил Пашка. – Просто очень хочется, чтобы эта тварь не удрала. Ищи её потом опять.
Компания разделилась. Двое из них встали у основного входа в логово Страшилы. Двое других контролировали запасной лаз. Длинноногий с банкой встал как раз там. Когда он сдёрнул крышку со стеклянной ёмкости, до Рекса, хоть он и прятался вдали от места действия, явственно долетел резкий запах, которым обычно пахли автомашины. Чиркнуло колёсико зажигалки и в руке второго пацана вспыхнул самодельный факел – тряпка, намотанная на железный прут.
– Готово! –  громким шёпотом сообщил он Пашке с приятелем, вставшим у основной дыры.
Два прута разом ударили по хламу, парни заорали и стали изо всех сил лупить по чём попало, создавая видимость, что кто-то ломится в логово Страшилы. Но кудлатый вожак стаи был не из тех, кого может напугать простой шум. Из трубы донеслось сначала утробное рычание, а потом показалась морда пса. Пашка, пылающий справедливой, как ему казалось, местью, изо всех сил вдарил по ней прутом. Удар пришёлся вскользь, всё-таки реакция у Страшилы была отменная, но громкий взвизг дал понять нападающим, что псу всё же досталось не слабо. Голова Страшилы исчезла в норе и Пашка, уже не таясь, крикнул второй парочке:
– Сейчас у вас полезет, не пропустите!
И точно, Страшила, понявший, что основной лаз контролируется жёстко, решил воспользоваться тайным выходом. Он не кинулся в него сломя голову, чтобы опять не нарваться на болезненный удар, а осторожно высунулся, чтобы оценить обстановку. И в этом была его ошибка. Единственный шанс вырваться на свободу был упущен. Ведь если бы он на скорости выскочил из своей норы, не произошло бы того, что случилось через секунду…
Длинноногий плеснул на высунувшегося Страшилу из банки едко пахнущей жидкостью, а второй пацан тут же ткнул в мокрого пса факелом. Страшила вспыхнул и огненным комом выкатился из своего логова. Жуткий вой разнёсся по микрорайону. Отвратительно запахло палёной шерстью и горелым мясом. А подростки дико хохотали и улюлюкали, бросая в заживо сгоравшего пса обломки кирпичей.
Рекс застыл в своей засаде, боясь шелохнуться. Огненный шар отражался в его расширенных от ужаса глазах. Дикий Пёс, который, казалось, должен был радоваться гибели ненавистного врага, замер внутри Рекса в ступоре. Огонь, всепоглощающий и страшный, бушевал на пустыре в виде воющего и катающегося по земле комка пламени. Нет, не такой смерти желал Рекс теперь уже бывшему вожаку стаи. Его нужно было победить в честном бою, в схватке…
Страшила горел недолго. Вой оборвался на высокой ноте, и тишина воцарилась на пустыре. Только тихо потрескивали капли догорающего огня. Молчали и четверо подростков, сотворившие аутодафе для, в общем-то, несчастного и неприкаянного пса. В чём была вина Страшилы? Только в том, что он, преданный и брошенный людьми на произвол судьбы, пытался выжить. Как умел, как понимал окружающее. Из него, потомка арденских бувье, бесстрашных помощников бельгийских пастухов, получился бы верный друг человека. Но не срослось что-то. И те же люди создали из него Страшилу – злобного и вероломного вожака своры таких же искалеченных предательством собак. А потом сожгли собственное порождение, находя себе оправдание в том, что избавили мир от чудовища.
– Поделом ему, – сплюнул на догорающий ком Пашка. – Нефиг на людей бросаться!
Но не было в его голосе уверенности в собственной правоте. И приятели услышали, поняли это. Ничего не ответив, они просто развернулись и пошли с места казни.
– Эй, вы куда? – окликнул их Пашка.
– Да пошёл ты! – не оглядываясь бросил длинноногий. – Втянул нас в блудняк какой-то!

Из дневника Петровича:
«Что-то последнее время меня на философию тянет. Даже редактор заметил. Сказал сегодня: «Ты хоть и не в штате, за гонорар вкалываешь, а всё-таки почитывай нашу газету иногда. Общий стиль единым должен быть, а ты то Конфуция к проблемам вывоза мусора пристегнёшь, то Сократа – к подпольным борделям. Проще, надо быть, Дима!». В общем, цапнулся я с ним, хотя замечание-то дельное. Просто нервы шалить стали. Рекса нигде нет, и меня по-прежнему гложет мысль: а не я ли стал косвенным виновником его бед? Не на мне ли этот грех? Ведь я мог взять его к себе, но отказался. Отказался от дружбы, верности, преданности, любви… И этот отказ – отправная точка непростой судьбы Рекса, предсказанной Айболитом в день его рождения».

После жуткой смерти Страшилы и Кутузки что-то надломилось в собачьей душе Рекса. Что-то очень важное. Теперь всё вокруг пахло враждебностью. Враги окружали его, сжимали круг, гавкали и хохотали торжествующим смехом. Даже во сне Рекс грозно рычал и скалил зубы, давая понять, что так просто не сдастся. Но наяву он ясно понимал, каких трудов ему будет стоить даже просто выживание, не говоря о том, чтобы стать победителем в схватке со всеми сразу.
По ночам Рекс бросал в подвале так и не пришедшего пока в себя Стёпу, неприкаянно бродил по улицам и дворам. Не столько в поисках еды, сколько в поисках самого себя, потерянного в этом ужасном городе с его жестокими законами. В одну из таких ночей произошла встреча, надолго запомнившаяся Рексу.
В город приехал передвижной зоопарк. На взятом в аренду бывшем стадионе были расставлены тесные клетки, в которых на показ праздным гулякам были заперты лисы, зайцы, барсуки и прочая живность, обитающая в дикой природе. Но гвоздём бездушных смотрин, устроенных дельцами под прикрытием знакомства горожан с разнообразием животного мира, были, конечно, хищники. Старый тигр, львица со львом, бурый медведь, которому безжалостно не давали впасть в спячку. Народ валом валил на них и вёл с собою детей, чтобы поглазеть на осужденных на пожизненный срок зверей. Осужденных ни за что, ни про что. Виноватых без вины. Наказанных без преступления. Приговорённых к несвободе без адвокатов и защитников. Но кого волновало это? Царь природы человек, сам себе водрузивший на голову корону самодержца, творил беспредел абсолютной монархии самозабвенно и с удовольствием.
По ночам из-за окружённого временным забором из профнастила зоопарка доносились никогда не слышанные Рексом рыки, взлаивания и писки незнакомого ему зверья. Наткнувшись на это место во время своих гуляний, Рекс приходил к звериной тюрьме еженощно. Что-то тянуло его сюда, и не только запах свежего мяса и требухи, которыми кормили хищников. Хотя кусок свежатины Рекс бы отведал с удовольствием. Одинокие дни, поскольку разбогатевший Стёпа «забил» на свои обычные дела по добыванию средств к существованию, держали его впроголодь. И в одну из ночей Рекс, подгоняемый голодом, решился проникнуть на зоостадион через узкую дыру, небрежно оставленную рабочими на стыке двух металлических листов.
Осторожно протиснувшись на территорию зоопарка, Рекс долго прислушивался и принюхивался к какофонии звуков и запахов, обрушившихся на него. Опасности не ощутил. Только безысходность и горе властвовали в этом месте.
Рекс с оглядкой, готовый в любой момент рвануть к спасительному лазу, двинулся по проходу между двумя рядами клеток. Увиденное ввергло его в смятение. Он и не подозревал, насколько разнообразен животный мир. Что помимо виденных им в городе собак, кошек, крыс и лошадей, существуют такие особи, что диву даёшься. Впрочем, разную мелочь вроде длинноухих зайцев, рыжих лисиц, барсуков и норок, Рекс без раздумий отнёс к ранее неизвестным ему породам собак. Но обезьянки, ловко карабкающиеся по прутьям решётки, страусы на длинных ногах, пятнистый жираф с вытянутой до невозможности шеей произвели на него шоковое впечатление. Таких зверей просто не могло быть! Но они были. И Рексом, привыкшим доверять своим органам чувств, овладело смятение. Именно таким, возбуждённым, взволнованным, растерянным он подошёл к обособленному закутку, где содержались крупные хищники.
Встретившись взглядом с жёлтыми глазами огромного тигра, Рекс замер. Он прекрасно понял, что, не разделяй их толстая решётка, шансов выжить у него бы не осталось никаких. Но в глазах большого зверя не было достоинства и мощи, только печаль и покорность судьбе. Со всей очевидностью Рекс ощутил, что такое сломленность. Тигра сломали, растоптали его гордость и силу, унизили, выставив на всеобщее обозрение, оскорбили подачками, заменив ими добычу, пойманную в тайге и пахнувшую свежей кровью, а не затхлостью морозильника.
Рекс гордо вскинул голову и прошёл мимо. Он не стал оскорблять пленённого Шерхана презрительным лаем, но и сочувствия к нему не испытал. Нельзя сдаваться! Пока жив, в тебе должна жить надежда. На свободу, на победу, на гордую смерть в схватке. Тигр выбрал медленное подыхание в неволе. И Рекс никак не мог понять этого.
На льва и львицу Рекс глянул мимоходом, походя. С одного взгляда понял, что они, так же, как и тигр, смирились, сдались, умерли, став живыми игрушками людей. А потом до его ноздрей долетел запах – тревожащий, опасный, разбудивший в самом потайном уголке памяти что-то необычайно важное. Сразу гулко забилось сердце, вздыбилась шерсть на загривке, обнажились в предупреждающем оскале зубы. Из клетки не мигая смотрел на него матёрый волк. Перед ним в какой-то плошке лежал недоеденный кусок мяса, но зверь не обращал на него внимания. Рекс был предметом его сдержанного любопытства и лёгкой зависти, мелькнувшей в зрачках.
Волк и овчарка – два извечных врага – долго смотрели друг на друга. Рекс не отводил взгляда, хотя сделать это было необычайно трудно. И постепенно протянулась между ними тоненькая ниточка взаимопонимания. Рекс уловил, что, несмотря на неволю и тесную клетку, волк не сломлен, горд и силён. Понятна стала и его зависть: он завидовал не Рексу, а его свободе, независимости, возможности делать всё, что пожелаешь.
Волк тоже понял, что Рекс глубоко несчастен и голоден. Что ж, это цена любой свободы, и волк готов был заплатить её, только никому не нужна была его плата. Рексу показалось, что матёрый тяжело вздохнул, наклоняя голову к шмату недоеденного мяса. И пожалел его: видимо, лесного собрата тоже сломала жизнь невольника. Но вывод оказался поспешным. Волк не собирался доедать ужин. Он вытащил кусок из миски, подошёл к решётке и вытолкнул его наружу. Мясо шлёпнулось на землю мягко и тихо.
Рекс замер. Он не сразу понял, что сделал волк. Показал, что он независим и не нуждается в подачках своих тюремщиков? Но это глупо! Если живёшь надеждой на побег и свободу, надо поддерживать свои силы любыми способами. Если же…
Волк тихо и доброжелательно рыкнул. До Рекса дошло: он делится с ним своей едой! Ожидать такого от волчары было невозможно, немыслимо, противоречило здравому смыслу. Однако вот же он, кусок мяса в метре от Рекса. И вот волк, добровольно отказавшийся от него. Рекс опасливо двинулся к угощению. Волк отошёл вглубь клетки, всем своим видом показывая, что не против того, чтобы голодный пёс съел его порцию. Мясо исчезло в пасти Рекса в одно мгновение. И он тут же отступил назад, на всякий случай. Всё-таки не были они с серым разбойником друзьями, хоть и ощутили на мгновение родство душ.
После этой встречи некоторая надломленность, наметившаяся было в душе Рекса, прошла. Как будто с небольшим куском мяса, подаренным волком, впитал он в себя частичку его силы духа, свободолюбия и жизнестойкости. Рекс понял, что свобода и жизнь сами по себе награда. За них можно платить любую цену, и она не будет непомерной. А ещё Дикий Пёс, время от времени диктующий Рексу свои правила поведения и взгляды на происходящее, окончательно слился с ним. Они стали единым целым. Рекс полностью перестал нуждаться в людях, в их заботе и даже любви. Воспоминания о раннем щенячьем детстве, волнах ласки и душевного тепла, накатывающих на него при прикосновении человеческих рук, провалились далеко-далеко на самое дно души, а сверху их сковал холодный лёд рациональности и цинизма.

Из дневника Петровича:
«Собаки могут прожить без людей. Примеров этому тьма! Тогда почему, даже будучи свободными и успешными, они возвращаются к людям, особенно к тем, кто нуждается в них? Хотя, что тут удивительного. Я ведь тоже прекрасно обхожусь без Рексов – маленького и большого. И знаю, появись сейчас у меня в квартире мой дурашка – хлопот не оберёшься. Кормёжка, прогулки в любую погоду, уборка, невозможность уехать куда хочу и когда захочу, прививки, дрессировки… Но всё равно ищу Рекса. Мне без него не то, чтобы плохо, просто не хватает его. Так не хватает рук у Венеры Милосской, чтобы насладиться её красотой в полной мере. Она не стала без них менее красивой и притягательной, но стала неполной. Как и моя жизнь сейчас. Может, и собаки чувствуют неполноту жизни, когда лишаются человеческой ласки? Становятся ущербными, а от того злыми и безжалостными».

Стёпа проснулся с головной болью и мучительной изжогой, жгучими сгустками прыгающей из пустого желудка прямо в гортань. Не вставая с матраса, пошарил в сумке. Пусто. Когда же он успел прикончить свои запасы спиртного? Взял-то ведь не мало. Но память отказывалась даже намекнуть на события последних дней. Всё тонуло в каком-то зыбком тумане без просветов и разрывов.
С огромным трудом заставив себя сесть, Стёпа огляделся. Через мутное и грязное оконце под самым потолком в подвал пробивался тусклый свет. Значит, вечер или утро и можно прогуляться до гастронома. А если закрыт, то навестить шинкарку Нину, торгующую неподалёку палёнкой – разбавленным техническим спиртом. Не бог весть какое питие, но по мозгам даёт классно.
Недалеко от Стёпы у стены валялись пустые бутылки. В надежде отыскать в них хоть пятьдесят граммов пойла, он потряс каждую из них. Напрасный труд. Всё выпито и съедено. На полу перед ним только засохшая корка хлеба и пластиковая полторашка, откатившаяся в сторону. Дотянувшись до неё своей палкой, Стёпа прикатил посудину обратно. Так и есть, примерно треть заполнена пенным напитком. Открутив синюю пробку, Стёпа жадно припал к горлышку. Пиво было выдохшимся и чуть кислило, но, провалившись в желудок, сразу уняло подступавшую к горлу тошноту, потушило изжогу, а через минуту зашумело в голове. То, что надо! Теперь Стёпа был готов к героическому поступку – походу за новой порцией алкоголя.
Оглянувшись – не видит ли кто? – Стёпа взялся рукой за чуть выступающий кирпич в стене. Пошатал немного и вытащил. В открывшемся углублении лежали деньги, так нежданно свалившиеся на него. Трясущимися руками Стёпа пересчитал заначку. Оставалась ещё вполне приличная сумма. Если не шиковать, а Стёпа давно отучился от привычки швырять деньги на ветер, хватит ещё не на один длительный запой. И на жрачку хватит. И для себя, и для Немца.
Вспомнив о собаке, Стёпа ещё раз огляделся вокруг. Хотя, будь Немец на месте, заметил бы его сразу же. Тот не имел привычки прятаться куда-нибудь, лежал всегда рядом на тряпке, которую сам же и притащил из дальнего угла подвала.
– Немец! – позвал Стёпа и сам удивился, до чего хрипл и омерзителен его голос.
Пёс не отозвался.
– Гулять – кхек-кхе! – пошёл, – пробормотал Стёпа, кряхтя поднимаясь на ноги.
После выпитого пива в голове бушевал лёгкий шторм, но зато появились силы и цель. Оставив себе пару тысяч, остальные деньги Стёпа аккуратно спрятал всё за тем же кирпичом в стене. Если не знать, нипочём не догадаться, что за ним что-то скрыто. Кирпич и кирпич, таких вокруг тысячи.
Свежий воздух закружил голову бомжа, едва тот выбрался из затхлой атмосферы подвала. Постояв немного, чтобы успокоить вертящийся каруселью двор, Стёпа неуверенными шагами, опираясь на палку, двинулся в сторону магазина. Брести пришлось долго, хотя лабаз, как называли местные бичи местный магазинчик с многоговорящим названием «Вечный зов», находился через два двора. Самое отвратное было то, что, добравшись, наконец, до него, Стёпа упёрся в закрытую дверь. Было то ли совсем рано, то ли уже поздно, но надежда разжиться спиртным и хоть какой-нибудь едой умерла, разбившись о мигающий красным огонёк включённой сигнализации.
– Чёрт! – выругался Стёпа, которому теперь нужно было возвращаться и топать в другую сторону от подвала. – Надо было – кхек-кхе! – сразу к Нинке идти.
– Счо, Стёпа, пролёт вышел? – раздался за спиной бомжа знакомый ехидный голос. – Рано ещё, полсчаса до открытия.
Стёпа резко обернулся. В двух шагах от него щерился остатками своих гнилых зубов Хмаря.
– Ты чего тут делаешь? – неприветливо буркнул Стёпа. – Вроде не твоя территория, чтобы здесь шариться.
Хмаря смачно зевнул, дохнув в сторону Стёпы лёгким перегаром, и, нисколько не смутившись наездом, ответил:
– Дык, я это, в гостях тут был.
– Чо? – до глубины души поразился Стёпа. – Ты в гостях? У кого? Скажи ещё, что у бабы ночевал.
– А счо? – обиделся Хмаря. – Скасжешь, счо у меня бабы быть не мосжет?
– Ты себя давно в зеркале видел? – не удержался от смеха Стёпа, хотя каждый смешок отдавался в голове гулким эхом. – От тебя – кхек-кхе! –любая баба сбежит, даже самая распоследняя курва.
– Ладно тебе, – примирительно буркнул Хмаря, хотя было видно, что дались ему эти слова с огромным трудом. – Ты за похмелкой присшёл? Так пойдём, опохмелимся, у меня есть.
С этими словами Хмаря достал из-за пазухи початую бутылку вина «777», которое ещё с советских времён все называли «Три топорика». Сказать, что Стёпа удивился такому царскому жесту Хмари, значит, никак не передать ту степень изумления, в которую он погрузился. Хмаря угощает? Вином? Просто так?! Такого никак не могло быть в этой реальности. Да и в любой другой тоже. И даже во сне, в бреду, в хмельном дурмане такого тоже быть не могло. Но вот же он, Хмаря! Вот протянутые им «Три топорика»! И его приторная до невозможности улыбочка! Нет, что-то определённо случилось в этом мире, пока он пьянствовал.
Откуда Стёпе было знать, что Хмаря встретился ему совсем не случайно. Что уже не первый день он приходит в этот микрорайон ранним утром, чтобы подловить именно его, правильно вычислив, что рано или поздно Стёпу накроет волна похмелья и призовёт к себе «Вечный зов». Ещё тогда, когда бомж угостил своих собратьев у ночлежки большим куском варёной колбасы, Хмаря понял, что у него завелись денежки. И немалые, судя по всему. А когда Стёпа трижды пропустил бесплатную кормёжку, Хмаря сделал единственно верный вывод – ушёл в запой. Он долго не решался начать выслеживать Стёпу, чтобы завладеть его богатством, помня о Немце, опозорившем его перед всеми. Но жадность всё же пересилила страх. Хмаря стырил в хозмаге маленький сюрприз, чтобы обезвредить Рекса в случае чего, и начал свою охоту за золотым тельцом.
– Ну счо, будешь похмеляться? – подзадорил Хмаря всё ещё сомневающегося Стёпу.
Выпить хотелось до ужаса. И Стёпа, отбросив колебания, протянул ходившую ходуном руку к бутылке.
– Не здесь! – быстро спрятал «топорики» за пазуху Хмаря. – Не хватало есчо, чтобы нас менты загребли. Посшли за гарасжи, там нас никто не увидит.
В закутке за гаражами Стёпа наконец-то припал губами к толстому стеклу бутылочного горлышка и сделал первый глоток отвратной по вкусу жидкости, по недоразумению названной вином. В голове у него взорвался разноцветный фейерверк, и мир погас.
Хмаря, отбросив в сторону кусок кирпича, которым он «угостил» по затылку похмеляющегося Стёпу, подобрал вывалившуюся из его руки бутылку и допил не успевшее вылиться на землю вино. Затем деловито обшарил стёпины карманы и сумку. Всего две тысячи?! И стоило из-за этого сидеть в засаде и руки марать? Хмаря расстроился. Однако после некоторого раздумья пришёл к выводу, что Стёпа просто заныкал куда-то остальные денежки, чтобы не рисковать ими во время вылазки за водярой. А раз так, то надо было любым путём выведать у него, где спрятал своё богатство.
Набрав полные горсти присыпанного городской чёрной пылью снега, Хмаря принялся растирать им лицо Стёпы. Через полминуты бомж заворочался, забурчал что-то и открыл мутные ничего не понимающие глаза.
– Наконец-то! – придав голосу сочувствие и обеспокоенность, произнёс Хмаря. – Видать, ты всчера сильно нарезался, если первый глоток тебя с ног свалил.
– Чего это со мной? – пробормотал Стёпа и потрогал затылок. – О, как больно!
– Так ты после одного глотосчка вырубился, да есчо и затылком о кирпич хряснулся, – охотно разъяснил ситуацию Хмаря. – Пойдём, я тебя до твоей берлоги отведу, отлесжаться тебе надо.
Стёпа подозрительно покосился на Хмарю и пошарил в кармане. Тысячные были на месте, и это его успокоило. Ведь Хмаря легко мог обчистить его, пока лежал в отрубе, но вот, подишь ты, не сделал этого. Может, не совсем пропащий он? Голова, после похмелья и знакомства с кирпичом соображала плохо. Иначе Стёпа ни за что бы не принял предложение старого знакомца. Упаси боже – или правильно сказать упаси бомже? – от подобных гостей. Уж как-нибудь бы сам доковылял до подвала.
– Пойдём, – согласился Стёпа. – Только затариться чем-нибудь надо, а то у меня голяк полный.
– Надо, – кивнул головой Хмаря. – Вино-то ты разлил, когда грохнулся, а у меня больсше ничего нет.
Пока ходили к шинкарке Нинке покупать палёнку и пару банок кильки в томате, пока брели в подвал к Стёпе, а его качало из стороны в сторону как моряка на палубе в сильнейший шторм, пока выпивали и закусывали, прошло немало времени. Но Хмаря не торопился, понимал, что получить желаемое он может только  через терпение и выдержку. Тут как на рыбалке, главное вовремя подсечь клюнувшую рыбину.
Стёпа быстро осоловел и постоянно лез обниматься к Хмаре, называл его другом и клялся, что всегда к нему относился хорошо. Приятель щерился своей гадливой улыбочкой и всё подливал и подливал Стёпе, следя, однако, за тем, чтобы тот не впал в забытье, когда выведать что-либо от него станет невозможным. Но Стёпа говорил о чём угодно, от библейских сюжетов до чёрных дыр космоса, только не о том, есть ли у него ещё деньги. Хмаря задавал ему наводящие вопросы, подходил к теме издалека и с подковыркой, брал «на слабо». Напрасный труд! Стёпа стоял насмерть, как Брестская крепость. А Хмаре надо было торопиться, что-то подсказывало ему, что Немец не пропал совсем, что в любую минуту он может вернуться, а этой встречи лучше избежать.
Терпение Хмари было вознаграждено. Отвечая на очередной вопрос, что бы он сделал, будь богатым, Стёпа автоматом глянул на стену и провёл рукой по выступающему из неё кирпичу. Хмаря чуть не подпрыгнул от радости. Теперь он ничуточки не сомневался, где находится «сейф» Стёпы. Не обращая внимания на его бормотание насчёт яхт, девочек и чёрт знает где находящегося Таиланда, Хмаря принялся вытаскивать вызвавший его подозрение кирпич.
Чуйка не подвела Хмарю. Схватив купюры, лежащие в тайнике, он лихорадочно принялся пересчитывать их подрагивающими руками. Тридцать девять тысяч! Да у него сроду такой суммы не было. Теперь он заживёт! По-королевски, по-царски, как Ротшильд или Рокфеллер… Кто из них, кстати, богаче? А фиг с ними, какая разница!? Главное, он богат! И плевать ему на яхты и девочек, о которых грезил Стёпа, уж он-то распорядится нежданным богатством по уму! Он такое сделает, такое…
Додумать золотую мысль Хмаря не успел. На Стёпу накатило просветление, и он вдруг понял, что грабят его «сейф». Не затрудняя себя раздумьями, Стёпа вцепился руками в горло Хмари и сдавил пальцы. Тот захрипел и повалился на матрас. Стёпа прижал его к нему всем телом и всё давил и давил на кадык вора. Хмаря хрипел и царапал ногтями грязный матрас, по которому рассыпались синие тысячные и шесть красных пятихаток, ради которых и шла битва не на жизнь, насмерть. Может, Стёпа, который в своё время ругал Рекса за то, что тот чуть не загрыз Кутузку из-за сворованного бумажника, и не стал бы заниматься смертоубийством, но алкогольный туман, застивший его мозги, не давал мыслить рационально. И его пальцы сами собой душили человека, которому он минуту назад клялся в верной дружбе.
Хмаря понимал, что смерть уже стоит на пороге, что ещё минута – и всё… Но тут его рука наткнулась на палку Стёпы. Судорожный взмах,  и суковатая дубина врезалась в темечко Стёпы. Хватка ослабла, Хмаря вывернулся из-под своего душителя, вскочил на ноги и ещё раз, теперь уже со всей силы звезданул того по голове. Стёпа лицом вниз рухнул на свой лежак и затих. Хмаря лихорадочно собрал деньги, рассовал их по карманам и замер, услыхав за спиной яростный рык.
Хмаря медленно повернулся. Гневный и ощетинившийся Рекс, только что вернувшийся в подвал, скалил зубы. Намерения его были просты и понятны. И никакая палка не остановила бы его благородный порыв наказать обидчика Стёпы. Однако Хмаря не стал ни убегать, ни прятаться, ни махать палкой. Вместо всего этого он сунул руку в карман и вытащил из него небольшой баллончик с хлорофосом. Сдернув с головы засаленную шерстяную шапочку и прижав её к лицу, Хмаря направил щедрую струю едкой жидкости в сторону Рекса. Пса спасло то, что он ещё не успел подойти близко. Но всё равно по чувствительному носу Рекса как будто ударили раскалённой головнёй. Глаза его заслезились, а дыхание сбилось.
Хмаря радостно взвыл:
– Счо, получил Немсчура! – и ещё раз пшикнул из баллончика.
После чего, не мешкая ни секунды, кинулся к подвальному окошку и выкарабкался на улицу со скоростью вспугнутого кота. Рекс рванулся за ним, но последствия отравления не дали ему кинуться в погоню. Он не мог взять след, не мог даже разглядеть через слёзы удирающего врага, да и дыхание его постоянно прерывалось мучительным кашлем.

Из дневника Петровича:
«Потому Господь и создал собак, чтобы показать, какими верными, преданными, любящими друзьями должны быть люди. Собаки – эталон дружбы, ориентир в дебрях глупостей и негодяйства, в которых мы плутаем. Они не предадут ни за 30 сребреников, ни за более наваристую похлёбку. Они вообще не предадут. И без раздумий отдадут жизнь за того, кого любят».

Часть третья
«ОДИН НА ЛЬДИНЕ»

Стёпа не сдюжил. Три удара по голове, сначала обломком кирпича, а потом два палкой, сделали своё дело. Сутки он ещё подёргивался и хрипел, так и не приходя в сознание, затем затих и больше не шевелился. Всё это время Рекс провёл рядом с ним. Вернувшись в подвал, когда едкий запах химической дряни почти выветрился, Рекс пытался привести в чувство своего напарника по бездомной жизни, члена своей стаи. Лизал лицо, покусывал руку с судорожно скрюченными пальцами, лапами пытался перевернуть его лицом вверх. Всё было напрасно. Когда Стёпа перестал дышать, Рекс улегся рядом, положил на вытянутые передние лапы голову и невидящим взглядом уставился в кирпичную стену. Окружающий его мир очередной раз обрушился на него, погребя под обломками тех, кому он был хоть немного до;рог. Следовало понять, что делать дальше, как выживать, ради чего или кого двигаться, дышать, бороться и побеждать. В тяжкие часы раздумий ему часто виделись немигающие оранжевые глаза волка, смотрящие на него из-за решётки. Лесной брат подбадривал его взглядом, утверждал, что пока жив, ещё не всё потеряно. Что в этой жизни нужно утверждать себя только клыком, яростным натиском, безжалостным напором.
Рекс соглашался с ним, но что-то в душе его сопротивлялось тому, чтобы полностью принять волчий взгляд на жизнь. Тот наверняка не знал, что такое ласка человека. Как легко и радостно идти рядом с ним, выполнять команды, просто сидеть или лежать рядом, всем существом ощущая мощь и доброту того, кто согласился стать твоим другом. Не хозяином, нет! Именно другом.
Не принимая полностью волчье восприятие мира, Рекс меж тем ясно отдавал себе отчёт, что жизнь не оставила ему другого выхода. Тропа волка, точнее, Дикого Пса, радостно скалившегося в нём, лежала перед Рексом, и никаких ответвлений, развилок, отвороток он на ней не видел. Долгие размышления привели к тому, что Рекс всё же определил своё место под солнцем.
«Один на льдине». Так зеки называют сидельцев,  не желающих принимать участие в разборках кого бы то ни было с кем бы то ни было. Крепких, серьёзных, суровых отщепенцев, умеющих постоять за себя. Индивидуалистов, всегда готовых дать отпор всякому, кто встанет на их пути или попробует диктовать свои условия. Этот путь показался Рексу наиболее приемлемым. Но прежде чем окончательно замкнуться в себе, Рекс наметил себе первоочередную цель – вернуть долг крови.
Решив всё для себя, Рекс поднялся, коротко глянул на окоченевшего Стёпу и без колебаний вылез на улицу привычным путём – через подвальное окошко.
Немало времени ушло на то, чтобы завоевать себе уважение в окрестностях. В основном Рекс дрался с такими же, как он, бродячими псами. Напор, ярость, острые клыки в скором времени сделали своё дело. Каждая псина в микрорайоне теперь знала, что лучше не трогать этого безбашенного кобеля. Ни в одиночку, ни втроём, ни даже стаей. Напугать или обратить в бегство его было невозможно, а вот расстаться со своей жизнью – запросто. Пара-тройка трупов собак с разорванным горлом уже была найдена дворниками во дворах и выброшена в мусорки.
Как-то под утро Рекс по привычке хотел заглянуть в знакомый подвал. В нём уже стало ощутимо пованивать трупным разложением, но Рекс пока не нашёл в себе сил навсегда покинуть его. Однако в этот раз его ждало разочарование. Издалека Рекс наблюдал за тем, как двое крепких санитаров вынесли через отпёртую подвальную дверь носилки, на которых, укрытый грязной простынёй, лежал Стёпа. Точнее, то, что осталось от него. Трупный запах долетал до Рекса даже на большом расстоянии. Стоящий у труповозки участковый вместе с мужиком, позвонившим в полицию насчёт ужасной вони, пробивающейся в подъезд из подвала, как по команде отступили от машины подальше и зажали носы пальцами. 
– Гуда его теперь? – гнусаво спросил мужик.
– Известно гуда, – ответил ему в унисон молоденький лейтенант. – В морг, на всгрытие.
– А гто его так?
– Хрен знает! – равнодушно ответил участковый. – Навегно кто-то из таких же как он.
– Найдут гто?
От такого идиотского вопроса блюститель закона даже разжал пальцы, сжимающие нос:
– Ты что, больной, Николаич? Кто ж кого искать будет? Это же бомж! Без роду, без племени. Подох, как говорится, Максим, да и хрен с ним! Глухарь, однозначно.
– Человек же всё-таки, – неуверенно произнёс Николаевич.
Но полицейский только рукой махнул досадливо и зашагал в сторону опорного пункта строчить бумаги на смерть Стёпы. Сухие казённые строчки заменяют ушедшим в иной мир бомжам некрологи, поминки, оркестры, отпевания и прочие традиционные действа, которые нужнее живым, нежели мёртвым. Но даже полицейский протокол о трупе найденного бомжа – это всё равно больше, чем выброшенные в мусорный контейнер останки собачонки с дворницким поминальным словом:
– Одной тварью меньше стало!
Случись прощание со Стёпой чуть раньше, Рекс наверняка бы сильно переживал. Может быть, даже побежал бы за труповозкой. Но что-то закостенело в нём, не позволяло никакой жалости или состраданию пробиться к сердцу. Поглядев, как двое работников управляющей кампании запирают подвал, а потом крепко заколачивают досками окошко, Рекс равнодушно повернулся спиной к месту своего недавнего логова и отправился искать новое.

Из дневника Петровича:
«Наверно, мне уже не найти Рекса. Его нигде нет. Не хочется думать о плохом, но… Сегодня у гастронома опять встретил того самого голодного спаниеля. Он даже махнул мне хвостом. Узнал, наверное. Накормил его сосисками. А он опять смотрел мне вослед грустными глазами. И ни о чём не просил…».

Спустя какое-то время о Рексе заговорил весь город. Точнее, не о нём самом, а о делах им творимых. Стащенные с прилавков на городских рынках колбасы и рыбины, вырванные из рук женщин авоськи с продуктами, пирожки и бутерброды школьников, которыми они откупались от злобного пса, преградившему им дорогу, утащенные из курятников частных домовладений на окраинах куры и утки – это был далеко не полный перечень «подвигов» Рекса. Он всегда действовал хитро, осторожно и с выдумкой, никогда не появляясь на месте своего очередного налёта ранее, чем через пару недель. Выследить его, а уж тем более наказать, было практически невозможно. Хотя желающих сделать это было много, и с каждым днём число их только росло.
В один из весенних солнечных дней, когда звенела с крыш капель, а снежные сугробы начали таять, обнажая скрытые под ними хлам и мусор, город потрясла и взбудоражила страшная находка. В паре кварталов от бомжатника, куда Стёпа и Рекс регулярно ходили за бесплатной порцией китайской лапши, в сточной канаве высунулась из остатков сугроба синюшного цвета рука мёртвого человека. Вызванные бдительным прохожим полицейские не стали сами возиться с вытаскиванием из-под снега трупа, а за бутылку водки подрядили на это дело бездомных. Да и чего было церемониться? Ну, замёрз по пьяни какой-то забулдыга, не добравшись до дома, и что? Такие случаи не редкость в большом городе.
Не очень-то заботясь о мертвяке, нанятые на работу бомжи обвязали окоченевшую руку верёвкой и, поднатужась, выволокли трупешник на открытое пространство. Все, кто находился рядом, разом ахнули. Вместо горла у него зияла иссиня-чёрная дыра. Рваные края раны, чёрная запёкшаяся кровь ясно свидетельствовали: ни о каком несчастном случае нет речи. Смерть была насильственной.
– Вызывай следственно-оперативную группу, – скомандовал старший лейтенант, командир группы патрульно-постовой службы сержанту. – Тут убийством попахивает.
Пока сержант тараторил в рацию о страшной находке, бомжи закурили вонючие дешёвые сигареты. Потом один из них, подойдя ближе к трупу, склонился над ним и пробормотал сдавленным голосом:
– Оба-на! Так это ж Хмаря!
– Чего говоришь, Лысый? – не расслышал его напарник.
– Хмаря это! – повысил голос Лысый.
Второй подошёл, наклонился, вгляделся в синее лицо и равнодушно выпустил в него струю сигаретного дыма:
– Точно, он.
Старший лейтенант насторожился, прислушиваясь к разговору бомжей.
– Он уж давненько пропал, – говорил Лысый. – Пошёл в магазин за пивом – и пропал. Бывает же так, а, Нэсик! Какая тварь его загрызла?
– Да хрен с ним! – раздражался тот, кого назвали Нэсиком. – Он тебе брат или сват, чтобы переживать? Э, командир, расчёт давай, и пойдём мы.
Лейтенант, в руках которого была обещанная работникам бутылка дешёвой водки, неспешно спрятал её во внутренний карман бушлата.
– Э, ты чего? – возмутился Нэсик. – Обещал – давай! А то в следующий раз замаешься помощников искать! Сам будешь дохлятину ворочать. Понял, нет!?
– Ты язык-то свой придержи! – осадил его мент. – Я слышал, вы вроде узнали его?
– Кого? Этого? – ткнул грязным пальцем в сторону мёртвого Хмари Лысый. – Чего его узнавать, Хмаря это.
– Фамилия, имя, род занятий? – напористо продолжил дознание лейтенант.
– Ха, кто ж это знает? – хохотнул похмельный Нэсик. – Хмаря он и есть Хмаря. А род занятий у него – ни черта не делать. Он этим уже много лет занимается. Начальник, бутылку-то отдай!
– Отдам, не беспокойся. Сейчас следак подъедет, расскажете ему всё – и получите своё пойло.
– Не, мы так не договаривались… – начал было Нэсик, но полицейский так глянул на него, многозначительно хлопнув по ладони резиновой дубинкой, что тот счёл за лучшее заткнуться.
По свежим следам, хотя в данной ситуации их правильнее было бы назвать протухшими, ничего путного установить не удалось. Лысый с Нэсиком повторили то, что уже сказали лейтенанту, а в самом бомжатнике персонал, подняв старые записи, поведал оперативникам, что на самом деле Хмарю звали Георгием Мефодиевичем Красносельским.
– Хмаря Мефодиевич, да ещё и Красносельский, – развеселились бездомные, радующиеся неожиданному развлечению. – Он что, дворянских кровей?
– Ага, дворянских! Во дворе его заделали, во дворе и подох!
– Дворняжка, короче!
– А ну цыть, раскудахтались тут! – прикрикнул на разошедшихся бездомных оперативник. – Ещё что можете добавить про этого… Красно… короче, Хмарю?
– Неа, – чуть не синхронно отозвались бомжи.
– Никто с ним не корешился, сволочной был, жадный и завистливый. Так что теряете здесь понапрасну время, парни! – подвёл итог разговору Иваныч, а сам о чём-то крепко задумался.
Рекс и после смерти Стёпы изредка наведывался к дому ночного пребывания. Не из-за голода, питался он неплохо, усвоив профессии вора, разбойника и вымогателя, а по причине какого-то внутреннего томления, проходило которое только после общения с людьми.
Бомжи встречали подросшего и окрепшего пса приветливо, как своего:
– О, Немец пришёл!
– Гутен таг, бродяга!
– Где пропадал, гитлерюгенд?
– Отъелся-то как, фашистская морда!
Рекс вслушивался в раздающиеся с разных сторон голоса, будто пытался понять, что ему говорят. А на самом деле просто уплывал в далёкое и почти забытое прошлое, когда лежал под тёплым боком матери, и откуда-то сверху долетал до него разговор Виталия и Петровича.
Погладить Рекса или ещё как-нибудь дотронуться до него никто из бомжей никогда не пытался. Уважали его независимость и твёрдый характер. Но на этот раз к нему подошёл Иваныч и, присев на корточки, спросил полушёпотом, так, чтобы не слышали остальные:
– Немец, это не по твою душу к нам менты наведывались? Ты Хмарю замочил?
Услышав знакомое и ненавистное имя, Рекс ощетинился и глухо зарычал.
– Ты! – утвердительно качнул головой Иваныч. – А за что?
Рекс молча смотрел ему в глаза, не переставая тихонько рычать. Потом отвёл взгляд в сторону и уставился на то место, где обычно сидел Стёпа.
– Вот, значит, как! – понял Иваныч. – Теперь всё ясно. Не боись, Немец, никто тебя здесь не сдаст. А ты молодец, по понятиям поступил. Хмаря давно на перо напрашивался, но так, как ты сделал, даже лучше.

Из дневника Петровича:
«Вычитал недавно, что собаки-спасатели, которые ищут под завалами людей, впадают в депрессию, если находят только трупы. По просьбе спасателей добровольцы даже прячутся в развалинах, чтобы четвероногие помощники смогли обнаружить живого человека. И это ненадолго избавляет собак от стресса, позволяет хоть как-то приободриться. Замечу, что спасают-то псы-спасатели не своих хозяев, а совершенно им незнакомых людей. Откуда в них это? И почему мы не можем так же воспринимать беду себе подобных? И кто из нас человечнее?».

– Дела-а-а! – протянул Петрович, отложив газету в сторону и сняв очки.
Местная пресса пестрела заголовками «Псы-убийцы», «Бродячие собаки убили бездомного», «Дружок-потрошитель», «Дикие собаки в городе» и всё в таком же духе. Телевидение не отставало и раз за разом выдавало ужасные истории про то, как четвероногие друзья становятся зубастыми врагами человека. Про интернет и говорить нечего. Соцсети просто помешались на собачьей теме. А разбросу мнений насчёт того, кто виноват и что делать, могли позавидовать самые рейтинговые политики. Они, кстати, тоже не пропустили лакомой темы и умными иностранными словами рассуждали о гуманности, толерантности и вине людей за то, что дикие стаи заполонили город. Методы борьбы предлагались разные, как правило, полярные. Зоозащитники настаивали на том, что собак нужно отлавливать, стерилизовать, пристраивать в семьи, а, если не удастся, вновь выпускать в город. Мол, стерилизованные и кастрированные, они уже будут не опасны для людей. Другие, а их было большинство, с пеной у рта доказывали «зоошизе», что города принадлежат людям и любое собачье нападение на них должно приравниваться к преступлению и караться смертью. Никто, конечно, ни в чём друг друга убедить не мог, и споры с взаимными оскорблениями и угрозами только разгорались.
Петрович не лайкал и не комментировал появляющиеся сообщения. Его тошнило от того, что спрятавшийся за ником анонимный дебил мог безнаказанно оскорблять и обзывать собеседника. Попробовал бы он это сделать в реальности, когда есть конкретная возможность получить в ухо! Зато фотки бродячих собак, регулярно выкладываемые пользователями, рассматривал очень внимательно. Но Рекса на них не было. То ли осторожен был до крайности, то ли не выдержал тягот бездомной жизни и стал жертвой либо отморозков, либо таких же отверженных, как и он сам. Но Петрович надеялся, хотя прошло немало времени, и Рекс должен был уже превратиться во взрослого пса. Только вряд ли что осталось в нём от того смешного и любопытного щенка, что жил на даче у Виталия и с доверчивой надеждой смотрел на самого Петровича.
Тяжко вздохнув, Петрович никак не мог избавиться от чувства вины за невольное предательство сына своего четвероногого друга, он дотянулся до мобильника, лежащего на журнальном столике, и набрал знакомый номер. Виталий отозвался сразу:
– О, какие люди, блин! Здрав будь, боярин!
– И тебе не хворать, Виталя! Как сам?
– Да нормально всё.
– Как Джуна?
– Она, кх-кх… – закашлялся было приятель, но всё же ответил через паузу: Рожать собирается она. Ты извини, Рекса твоего нет, так что пришлось ей нового партнёра подыскивать.
– Да не извиняйся ты! – успокоил собеседника Петрович, хотя напоминание о погибшем Рексе всё же царапнуло сердце. – Что же Джуне, вдовствующей императрицей до конца жизни быть? Бабе мужик нужен, а сучке кобель. Хорошего хоть кавалера ей отыскал?
– Просто великолепного, блин! – похвастался Виталий, но тут же спохватился. – Не чета твоему Рексу, конечно, но хорош, ничего не скажешь.
– Вот и ладушки! – кивнул головой Петрович, как будто приятель мог видеть его. – Здоровья будущей мамашке! Слышь, Виталя, а о маленьком Рексе никаких известий не было?
– Не было, дружище! – вздохнул приятель.
– А эти, как их, зоозащитники Любе не отзванивались?
– Ха, они как получили свой участок земли, так и пропали. Больно им нужен Рекс, блин! Свою проблему решили, а дальше хоть потоп. Да, кстати, слышал, какой шухер в городе поднялся из-за трупа бомжа?
– Об этом только глухой мог не слышать. А в чём дело?
– Сейчас трубку Любаше дам, она тебе всё объяснит.
Ждать пришлось не менее пяти минут. И всё это время Петрович недоумевал, что же такое затеяли городские власти? Неужто и вправду отстрел собак начнут? Люба, как всегда, говорила напористо и веско. А как ещё может разговаривать заместительница начальника департамента имущественных и земельных отношений городской мэрии?
– Дима, привет! Я уже сама тебе звонить хотела. Значит так! С завтрашнего дня в городе открывается охота на бездомных собак…
– Отстреливать будут?
– Не перебивай. В соответствии с постановлением мэра сразу три фирмы будут ловить животных, отвозить их в приюты, держать там три дня, а потом, если окажутся невостребованными, усыплять.
Петрович помолчал, переваривая услышанное, а потом растерянно спросил:
– А как это – усыплять?
– Один укольчик – и привет! Всё необходимое уже закуплено.
– А по-другому никак нельзя было?
– Димка, ты что, с Луны свалился? – снисходительно спросила Люба. – Ты же в газету статьи пишешь, должен знать, что осенью выборы мэра будут. И наш глава пойдёт на них. Если же проблема бродячих собак не будет решена, чёрта с два ему это кресло светит.
– Понял. А в течение трёх дней отловленных псов может любой забрать?
– В принципе, нужно будет хозяину документы на собаку предъявить. Но этот вопрос решаемый, – Люба сделал небольшую паузу и спросила: Ты, как я понимаю, хочешь в приютах Рекса поискать?
– Ну да! Вдруг попадётся…
– Удачи тебе! Если будут трудности, сразу звони мне, что-нибудь придумаем. Ладно, всё, а то Матвеев сейчас мне руку вместе с трубкой вырвет…
– Петрович, блин! – заорал в мобиле голос Виталия. – Я с тобой Рекса искать поеду!
– Тебе-то это зачем?
– Как зачем, как зачем? – захлебнулся негодованием приятель. – Он же от меня, не от тебя сбежал. Значит, я в ответе за него.
– Хорошо, – согласился Петрович. – Завтра вечером заеду к тебе, поедем вместе. Но ты узнай у Любы адреса приютов, куда отловленных собак свозить будут.

Из дневника Петровича:
«Прежде чем ехать по приютам, решил почитать что-нибудь о них. И первым делом наткнулся на инфу, что в Якутске перерезали глотку двум сотням приютских собак и кошек. Трупы выбросили в мусорный контейнер. И это в городе, в котором тремя годами раньше открыли памятник бездомной собаке…».

В списке собачьих приютов, который Виталий сразу же дал Петровичу, как только сел в машину, насчитывалось около десятка адресов. А уж их названия заставили бы улыбнуться даже самого грустного клоуна: «Хутор собачьей надежды», «Четырёхлапая семья», «Собачий рай», «Усы, лапы и хвост», «Чудо-остров», «Жизнь собачья» и далее в том же духе.
 – Ну и куда поедем сначала? – ухмыльнулся Петрович. – На хутор, остров или сразу в рай?
– Да мне без разницы, блин! – засмеялся Виталий. – Только в рай пока рановато.
– Тогда на хутор, – решил Петрович. – Он ближе всех к нам.
Приюты, несмотря на разницу в названиях, не отличались разнообразием интерьеров. Тесные клетки, сваренные из железных прутьев или сколоченные из досок, но с забранной металлической сеткой фасадной стороной. Цепи, на которых сидели псы, коим не досталось отдельного «люкса» в этих хуторах, островах и семьях. В помещениях – старых складах, цехах – остро воняло псиной, отвратной едой и безысходностью. Чуть лучше обстояло с этим дело в приюте «Собачий рай», но не потому, что уход за постояльцами был лучше, просто располагался он в бывшем цехе сборки деревообрабатывающего завода. И в нём сохранилась система принудительной очистки воздуха от древесной пыли. Она-то и спасала частично от вони.
Самые разные собаки – рыжие, чёрные, серые, мелкие, крупные, породистые и нет – лаяли, подвывали, скулили или просто лежали на бетонном полу, потеряв интерес к окружающему, да и к своей жизни тоже. Они уже не ждали от неё ничего хорошего, досыта хлебнув бродячей жизни и жестокости городских джунглей.
– Мать честная! – почему-то шёпотом воскликнул Виталий. – Сколько же их в городе, блин, если в приютах столько?
– Тебе точную цифру назвать или примерной хватит? – подначил приятеля Петрович.
– Точной не надо, и так вижу, что до хрена, – ответил Виталий, оглядываясь по сторонам: Ну и где здесь хоть кто-нибудь? Должен же кто-то за собаками приглядывать!
– Ну, я приглядываю, – раздался за спинами посетителей приюта  молодой голос.
Принадлежал он высокому нескладному юнцу в халате, некогда белом, а теперь похожим на шкуру леопарда из-за многочисленных пятен и разводов. В одной руке студент, как мысленно окрестил смотрителя Петрович, держал бутылку молока, в другой пирожок с капустой и аппетитно ужинал, вызывая у собак чуть ли не истерику.
– Здоро;во! – буркнул Виталий. – Хлеб да соль!
– Ем да свой, а ты рядом постой! – хохотнул студент.
– Гляди-ка, начитанный какой! – удивился Петрович. – Шолохова читал?
– Не только его, – подмигнул ему студент. – Ещё Мопассана, Гюго, Гёте, Гаргантюа и Пантагрюэля…
– Это тех самых, которые роман «Франсуа Рабле» сочинили? – с самым серьёзным видом задал вопрос Петрович.
Студент весело засмеялся, оценив шутку Петровича, и представился:
– Меня Вадик зовут. Учусь на филологическом, а здесь по зову души волонтёрствую. Вы собачку себе присматриваете или по другому поводу пожаловали?
– Ты в породах собак разбираешься? – спросил Петрович.
– Если честно, то не очень, – признался Вадик. – Пуделя от кавказца отличить сумею, но не более того.
– А про немецкую овчарку слыхал? Её от других сумеешь отличить?
– Ну, это запросто! – улыбнулся будущий филолог. – Кто пару честных фильмов о войне видел, тот эту породу ни с какой другой не перепутает.
Виталий с Петровичем переглянулись. Студент им понравился. Не то что сторожа в других приютах – наглые, грубые, поддатые бабы и мужики.
– Слышь, Вадик! – доверительно обратился к студенту Петрович. – А сейчас в вашем аду собачьем немцы есть?
– Наш приют называется «Собачий рай», – поправил Петровича образованный сторож. – Но, в общем-то, вы правы, на царство Аида это больше похоже. А немцев здесь нет, ни одного. Сами ведь знаете, что русской дворняге хорошо, то немцу смерть.
На всякий случай Петрович с Виталием осмотрели все клетки. Прав оказался Вадик, ни одной овчарки в них не было. Как и во всех остальных приютах, осмотренных ими ранее. Петрович нацарапал в записной книжке свой телефон, вырвал листок и протянул его Вадику:
– Не сочти за труд, позвони, если вдруг немца привезут. В долгу не останусь.
– Хорошо, – легко согласился студент. – Потерялась собачка?
– Если бы… – Виталий, до сих пор ругающий себя за то, что не уберёг Рекса, отвернулся и пошёл к выходу из приюта.
– Переживает! – пояснил Петрович. – Всё, бывай! Звякнуть не забудь!
Оставшись один, Вадик сунул листок в карман, привычно цыкнул на галдящих собак и достал из кармана мобилу:
– Алё! Ирина Аркадьевна, тут только что двое приходили, немецкую овчарку искали… Конечно, нет! Он так и лежит в подсобке… На цепи, конечно… Да понял я, понял… Пять тыщ на дороге не валяются…. Всё сделаю, как надо, не беспокойтесь, Ирина Аркадьевна!

Из дневника Петровича:
«Объездили с Виталей приюты. Трупов собак в мусорках не видели, но и без этого настроение поганое. Такое впечатление, что люди свихнулись и разом вышвырнули всех своих собак на улицу. На обратном пути заехал к гастроному, хотел взять спаниеля к себе домой, спасти от собаколовов, но его там не было. А я-то рассчитывал хоть одного уберечь от отлова и «усыпления». Надо же, какое слово культурное придумали для самого заурядного убийства!».

О том, что за бродячих собак в городе взялись всерьёз, Рекс понял практически сразу. Дважды за день он стал свидетелем того, как люди в синей униформе волокли в крытый фургон пойманных псов. Первыми, как это обычно бывает, попадались в плен доверчивые и ласковые. Белая собачонка, поманённая куском колбасы, сама подошла к собаколовам, дружелюбно помахивая лохматым хвостом. Тут-то её и накрыл огромных размеров сачок. Как ни вырывалась и ни скулила пленница, её равнодушно запихали в «воронок», из которого доносилось жалобное и злобное собачье многоголосье.
Второй раз, уже в другом дворе, Рекс увидел, как здорового пса, чем-то похожего на Страшилу, недоверчивого и злобного, обездвижили выстрелом из пневматической винтовки. Небольшой розовый дротик с усыпляющим веществом вонзился кобелю в плечо. Он взвизгнул, бросился бежать, но уже через пару метров ноги его подкосились, и пёс рухнул на грязный асфальт. Дюжий сотрудник фирмы «Экологический Санконтроль» схватил его за шкирку и поволок к машине. Поначалу Рекс подумал, что пса просто убили, но не было запаха крови и смерти, которые ни с чем другим он спутать не мог бы. Значит…
Додумать мелькнувшую мысль Рекс не успел, краем глаза заметил, что дуло винтовки из окна фургона развернулось в его сторону. Сразу вспомнился мужик на балконе, выбивший глаз Кутузке из такой же штуковины. Дикий Пёс внутри Рекса зарычал и отпрыгнул с линии выстрела. Дурно пахнущий какой-то химией дротик вонзился в край деревянной скамейки, у которой секунду назад стоял Рекс.
– Тебя где стрелять учили, мазила? – заорал молодому напарнику здоровяк. – Небось, в стройбате тачку гонял, а автомат только на присяге видел!
– Да нормально я стреляю, – огрызнулся парень. – Просто пёс чересчур умный попался. Ты видел, как он грамотно от выстрела ушёл? Видать, знает, что такое винтарь.
Здоровяк глянул на не убежавшего со двора Рекса, внимательно наблюдающего за действиями «экосанитаров», и попросил коллегу:
– Дай-ка мне винтовочку, Серёга!
– Держи, – не стал кочевряжится молодой. – Только ты, Валера, быстро стреляй, а то он успеет отскочить.
– Не учи учёного! – хмыкнул Валерий, расслабленно держа оружие в правой руке дулом вниз.
Бывший десантник прицелился зрачками в сидевшего Рекса, чуть повернулся и резко вскинул винтовку – пых! Вытолкнутый сжатым воздухом дротик должен был угодить собаке в грудь, но в долю секунды Рекс, ни на миг не ослабляющий бдительности, качнулся в сторону, и маленькое розовое копьё свистнуло в миллиметре от его шкуры, улетев в кусты.
 – Чёрт! – ругнулся бывший вэдэвэшник.
– Ну и кто из нас мазила? – засмеялся Серёга. – Говорил тебе, что пёс умный.
– Заряди! – протянул ему пневматику Валера.
– Слушай, у нас зарядов не так много, – попытался отговорить его напарник. – Два уже на этого истратили. Может, ну его на фиг? Мало что ли других собак по району бегает?
– Заряди! – тихо, но упрямо скомандовал Валера.
– Ну, как знаешь, – пожал плечами Серёга и вставил дротик в дуло переломленной пополам винтовки.
Пытаться повторить свой трюк с внезапным вскидыванием оружия Валерий не стал. Убедился, что Рекса этим не проведёшь. Он решил сменить тактику и вообще отвернулся от пса, зашагав к ближайшему подъезду пятиэтажки. Позвонив по домофону в наугад выбранную квартиру, Валера что-то сказал в микрофон и скрылся за пискнувшей сигналом массивной железной дверью. Рекс проводил его внимательным взглядом и чуточку расслабился. Не понаслышке знавший о коварстве и жестокости людей, он был всего лишь псом, самой природой лишённым возможности гроссмейстерски просчитывать ходы противников. Потому и не заметил, как на третьем этаже тихо приоткрылось створка кухонного окна, а из-за тюли высунулось чёрное дуло.
Вжик! На этот раз десантник не промахнулся. Резкая колющая боль в правом плече заставила Рекса дёрнуться и зарычать. Он готов был броситься на обидчика, но никого не было рядом. С запозданием пёс понял, что его снова вероломно обманули. Бросился было бежать со двора, но в голове закружился разноцветный туман, лапы подкосились и отказались повиноваться.
– Ну как? – горделиво спросил у напарника Валерий, вышедший из подъезда.
– Круто! – восхищённо цокнул языком Серёга. – С такого расстояния и из этого пулькострела точно в яблочко!
– Учись, салага! – Валера вернул винтовку и пошёл к лежащему на боку уснувшему Рексу.

Из дневника Петровича:
«Скоро День Победы. А часто ли мы вспоминаем о том, что наши собаки тоже имеют право его праздновать? К примеру, о том, что за годы войны в армию было призвано около шестидесяти восьми тысяч собак? Что они служили саперами и диверсантами, санитарами и подрывниками, связистами и разведчиками. И даже ходили в контратаку. 30 июля 1941 года у украинского села Легедзино батальон погранотряда принял свой последний бой. Цитата: «Силы были слишком неравны: против пяти сотен пограничников воевал целый немецкий полк. Когда в живых оставалось всего несколько бойцов и исход боя был предрешен, на врага выпустили последний резерв. 150 обученных служебных овчарок под шквальным огнем неприятеля буквально вгрызались немецким пехотинцам в глотки, искусанные солдаты в панике отступали, пока к ним на подмогу не подошли танки».

В приюте «Собачий рай» никаких трудностей с приёмом отловленных животных не возникло. Деньги, выделенные бюджетом на очистку города от бродячих животных, творили чудеса. Двадцать пять разномастных собак были тут же распиханы по тесным клеткам, был составлен соответствующий акт об этом, заверенный подписями ловцов и самой владелицы приюта Ириной Аркадьевной Самохваловой.
Когда «экосанитары» уехали, хозяйка начальнически поманила к себе пальцем тут же подбежавшего к ней студента Вадика:
– Видел, какого немца привезли?
– Конечно. Замечательный экземпляр. Я хоть и не ветеринар, но мне кажется, что он породистый.
– Мне плевать, что тебе кажется, – надменно прервала его Самохвалова. – У меня заказ есть как раз на такого пса. В общем, берёшь этого немца и на цепь его, в подсобку. Как придёт в себя, дай знать. Понял?
– У вас заказ, а мне то какой интерес этим псом заниматься? –поинтересовался студент.
Ирина Аркадьевна смерила наглеца презрительным взглядом, но всё же сменила гнев на милость:
– Если сделаешь всё, как надо, пять штук получишь!
– Долларов? – невинно уточнил Вадик.
– Не наглей, не дорос ещё до долларов, – отрезала Самохвалова. – Рублей получишь. Всё, я поехала!
Через полчаса после отъезда хозяйки «Собачьего рая» в нём появились Виталий с Петровичем. Удачно, на его взгляд, спровадив незваных гостей и поставив в известность об их визите хозяйку, Вадик подошёл к неприметной двери в конце ангара и открыл её. Рекс, прикованный толстенной цепью к крюку в стене, уже не лежал безвольной тряпицей. Он стоял на подрагивающих после действия снотворного лапах и глухо рычал на своего вертухая.
– Оклемался уже? – удивился Вадик и бросил в Рекса скомканный листок с записанным на нём телефоном.
Рекс принюхался. Сквозь ненавистную вонь питомника и надсмотрщика до него долетел чуть заметный запах Петровича. Рекс поднял голову вверх и взвыл с такой болью, яростью и радостью, что Вадик отшатнулся.
– Бешеный, что ли? – Вадик опять достал из кармана мобилу и набрал тот же номер: – Ирина Аркадьевна, это снова я. Немец очнулся уже… рычит и воет… Ага, понял… Через часик жду!
Хозяйка приюта приехала не одна, а с двумя мордоворатами. Раньше таких называли рэкетирами и братками, а ныне величают бизнесменами. Звали их Владимир Васильевич и Руслан Тимофеевич, правда, друг друга они по старинке называли Вован и Руся.
– Давай, Ириша, не затягивай, показывай товар, – сразу взял быка за рога Руся, едва вошёл в ангар. – Ну и вонь тут у вас!
– Вадик, покажи Владимиру Васильевичу и Руслану Тимофеевичу того немца, что сегодня привезли, – скомандовала хозяйка.
Вадик безропотно провёл братков-бизнесменов к подсобке. Распахнул дверь и приглашающее махнул рукой, смотрите, мол. Визитёры уставились на прикованного к стене Рекса.
– Жидковат, по-моему, – через минуту нарушил молчание Вован. – Не выстоять ему против европейца. И минуты не продержится.
– А у нас есть выход? – спросил Руся. – Скоро бой, а наш боец, благодаря тебе, подыхает.
– А я чо? – возмутился Вован. – Он же первый на меня кинулся, вот и пришлось ему битой врезать.
– Ладно, проехали! – не стал педалировать тему Руся. – Ириша, сколько за пса хочешь?
– Иди погуляй, Вадик, – распорядилась Ирина Аркадьевна.
Подождав, пока студент отдалится на расстояние, не позволяющее ему слышать разговор, она ответила:
– Сами видите, Руслан Тимофеевич, товар первосортный. Пять штук евро – и он ваш!
– Сколько?! – возмутился Вован. – Пять?! Да он едва на штуку тянет. И то проверить надо, может и не боец вовсе, так, одна видимость.
– Так в чём же дело? – пожала плечами хозяйка и указала на клетки. – Проверяйте! Вон сколько у нас расходного материала.
– И проверим, – кивнул головой Вован, зашагав вдоль узилищ, в которых лежали, лаяли, бесновались пойманные собаколовами псы. Остановившись возле одного из них, Вован указал на крупную дворнягу с оборванными ушами и мордой в шрамах.
– Этого тащи к нам, – приказал он подошедшему Вадику.
Студент не стал спорить, взял в руку бейсбольную биту и отпер указанную клетку. Кобель зарычал, но не бросился на Вадика. Видимо, хорошо знал, что такое палка в руках человека. Вадик отцепил от решётки карабин цепи и поволок пса к подсобке. Тот по-прежнему рычал и косился на биту, но подчинился, не стал упираться.
Вадик шагнул в подсобку и привычно пристегнул карабин к кольцу возле двери. Длины цепей Рекса и дворняги хватало на то, чтобы они могли схлестнуться в драке посредине подсобки.
– Вы только, это, учтите, что немец ещё не до конца от снотворного отошёл, – обратился он к Русе.
– Да иди ты со своими советами, – грубо бросил тот, выхватил у Вадика биту и пинком вытолкнул кобеля на середину подсобки: Пшёл!
Замерший в углу Рекс нисколько не удивился, увидав дворнягу. В этой обстановке и среди этих людей он не ждал ничего хорошего. Загнанный в подсобку пёс с оскаленной пастью и прижатыми к голове ушами подтвердил его подозрения. Чего хотят эти вожаки? Драки? Зрелища? Рекс не боялся соперника, дрался и не с такими. Он пытался понять, чего от него ждут. Инстинктивно осознал, что только через такое понимание у него имеется шанс сохранить жизнь.
Украшенный шрамами опытный уличный собачий боец тоже не кинулся на Рекса. Рычал и оценивал противника. В дверях с любопытством следили за происходящим братки, хозяйка приюта и Вадик, который, привстав на цыпочки, умудрился видеть всё через головы впередистоящих.
– Ну, и долго они будут пялиться друг на друга? – недовольно спросил Руся.
– Так это, ты же сам знаешь, что собаки не сразу драку начинают, им ещё завестись нужно, – пояснил Вован.
– Так заведи их! – вспылил Руся. – Мы ж не на представлении, да и дел ещё по горло!
– Как я их заведу? – удивился браток. – У меня что, золотой ключик есть?
– Фас! – резко и громко из-за спин собеседников скомандовал Вадик.
Злая, всколыхнувшая память команда выплеснула адреналин в кровь Рекса, что-то переклинила в его голове. Словно заряд тока пробежался по нему от когтей до кончиков ушей. Красный туман застил глаза и Рекс, не раздумывая ни секунды, бросился на врага, спасая свою жизнь. Словно вернулся тот момент, когда он, маленький и домашний, насмерть дрался со своим тёзкой в парке. Только на этот раз он был гораздо опытнее, злее и сильнее. В чём тут же убедилась насильно закинутая к нему в подсобку дворняга.
Кобель не ожидал столь стремительного нападения Рекса. Моментально сбитый с ног ударом плеча, он покатился по грязному полу, царапая его лапами, чтобы снова подняться. Но Рекс не позволил ему этого. Навалился всем телом и стиснул челюсти на глотке ненавистного врага. Только грубый ошейник спас пса от немедленной смерти. Но Рекс давил и давил на него зубами, пережимая гортань дворняги.
– Он же задушит его сейчас! – крикнул Вадик. – Сделайте что-нибудь!
Восхищённо наблюдавшие за стремительной и яростной атакой Рекса Вован и Русик пришли в себя и дружно потянули за цепь, вытаскивая хрипящего полузадушенного пса из зубастого капкана Рекса. Вытащили, потому что натянувшаяся до отказа цепь, на которой сидел Рекс, не позволила ему и дальше стискивать челюсти на горле врага.
– Класс! – прочувствованно сказал Вован, вытирая испарину со лба. – По-моему, европейцу придётся туго!
– А я что говорила? – спокойно сказала Ирина Аркадьевна.
Она равнодушно и отстранённо наблюдала за собачьей дракой от начала до конца. Ни яростный рык Рекса, ни предсмертный хрип дворняги никак не отразились на ней. Даже не верилось, что именно эта женщина в газетах, телевизорах, соцсетях слёзно молила горожан собрать деньги на операцию бедной собачке со сломанной лапкой. А ведь обращалась! И люди верили. И сотни тысяч рублей оседали на карточке зоозащитницы Ирины Аркадьевны Самохваловой.
– Да, Ириша, ты права! – с чувством сказал Руся. – Хороший боец. Жаль только недолго ему осталось, соперник ведь его не пощадит. Но зрелище будет ещё то! Сколько ты сказала за него хочешь?
– Пять штук.
– Три, – отрезал Руся. – И не евро, а долларов. Соглашайся, больше тебе за него всё равно никто не даст.
Когда братки рассчитались и утащили в машину упирающегося Рекса, Ирина Аркадьевна протянула Вадику триста баксов:
– На, заслужил. И о том, что видел и слышал сейчас, никому ни слова. Ты понял?
– Понял-понял! – заверил хозяйку Вадик, торопливо и радостно заталкивая доллары во внутренний карман куртки. – Да, я ещё спросить хотел: кормить-то этих отловленных собак чем будем? Мэрия ведь вроде на их питание тоже деньги выделяет. Пусть на три  дня, но всё же…
Ирина Аркадьевна посмотрела на студента изучающим взглядом. Так смотрит энтомолог на приколотого булавкой к белому листу таракана.
– А ты не так прост, Вадик! Будет из тебя толк. Верно понял, на хрена кормить этих шавок, если через три дня они и так подохнут? Держи свою долю с их кормёжки.
Ещё одна стодолларовая купюра исчезла в кармане Вадика.
– Только воды им налей, – бросила через плечо уходящая хозяйка «Собачьего рая». – Мы ж не звери какие, чтобы жаждой собачек мучить!

Из дневника Петровича:
«Тюряга, как есть тюряга. Все эти приюты на один манер. Может, кто-то искренне считает, что их владельцы помогают бедным и несчастным собачкам, а по мне – это обычный бизнес. Люди просто зарабатывают бабло, а до братьев наших меньших им дела нет. Точнее, есть дело, пока платятся деньги. Нет финансового усердия – не дождёшься милосердия! Корявый стишок получился, но по сути верный».

Что-то мучило и никак не давало расслабиться Петровичу. Он сидел за столом у гостеприимного Виталия, Люба расстаралась и приготовила мужчинам великолепный узбекский плов, даже коньячок на стол поставила, а он всё никак не мог отойти от увиденного в собачьих приютах. Лоб его пересекала глубокая вертикальная морщина, а мысли витали где-то далеко от вкусного ужина.
Виталий же, радостно потирая руки, ловко открыл бутылочку армянского «Арамэ» и плеснул золотистую жидкость в пузатые рюмки:
– Ну-с, давай за встречу! А то ты, блин, Дима, совсем редким гостем стал.
– Давай, – вяло согласился Петрович.
Выцедив ароматную «конину», Виталий блаженно закрыл глаза, крякнул и отправил в рот дольку лимона. Посмотрев, как Петрович, морщась, проглотил налитое, вроде и не коньяк пил, а горькое лекарство, приятель прищурился и спросил напрямки:
– Ты о чём это думаешь, блин? Всё ж нормально, завтра опять по приютам прокатимся и, если Рекса эти выродки словят, мы его обязательно оттуда вытащим.
Люба тоже заметила состояние Самойлова, заботливо положила в его тарелку солидную порцию плова и скомандовала:
– Ешь! А то, небось, всухомятку питаешься. Матвеев верно говорит, никуда наш Рексик не денется, вернётся к нам.
Петрович кивнул и воздал должное кулинарным способностям хозяйки дома. Плов и вправду удался, а голод, как известно, лучшая приправа хоть к обеду, хоть к ужину.
Виталий налил по второй, поднял рюмку:
– За что пьём?
– Тебе бы только выпить! – недовольно толкнула его локтем супруга. – Не видишь, что не в духе Димка?
– Так надо выпить, – уверенно ответил Виталий. – И сразу в духе будешь, блин! Так ведь, Димон?
– Знаешь, Виталя, – задумчиво произнёс Петрович, вертя в руках рюмку. – Что-то царапнуло меня в том приюте, а что – никак не пойму!
– Это в каком? Последнем, что ли? – уточнил приятель. – Так нормально там всё было. И этот студент, Вадик, кажется, вполне себе адекватный пацан, хоть и выпендрёжный малёха.
– Что за приют? – тут же поинтересовалась Люба.
– «Собачий рай», блин! – заржал Виталий. – Придумают же! Только там не раем пахнет, а совсем даже наоборот.
– А хозяйка в нём Ирина Аркадьевна Самохвалова, – утвердительно кивнула головой Люба.
Виталий с Петровичем переглянулись. И синхронно выпили. Им и в голову не приходило интересоваться, кто владелец того или иного приюта. А ведь через собственников любые вопросы всегда решать легче, чем через обслуживающий персонал.
– А ты что, знаешь её? – подозрительно уставился на жену Виталий. – Откуда?
– От верблюда! – отрезала Люба. – Какие вы, мужики, недогадливые всё же! Два и два сложить не можете…
– Ты это, не говори загадками, – начал сердиться Виталий. – Скажи толком, откуда эту, как её, Самоварову знаешь, блин!
– Самохвалову! Это как раз та зоозащитница, которой я землю под приют помогла оформить, а она нам ещё подсказала, что Рекса в ветлечебнице видели. Просто поздно сказала об этом, Айболит уже позвонил нам к тому времени.
Люба встала из-за стола и ушла зачем-то в комнату. Виталий тут же откупорил бутылку и наполнил рюмки. Подмигнул Петровичу, давай, мол! И лихо закинул свою порцию в рот. Самойлов последовал его примеру. Его заинтересовала информация Любы. Появилась уверенность, что удастся напасть на след Рекса и разъяснить, откуда взялось непонятное томление в груди, будто упустил что-то очень важное. А что именно, никак не понять.
Вернулась Люба с кожаной визитницей, по размеру больше похожей на большую записную книжку, нежели на место хранения визитных карточек. Перелистнула пластиковые странички, в кармашках которых хранились разноцветные прямоугольники с важной информацией – имена-фамилии, должности, телефоны, электронные адреса и прочие контакты.
– Ага, вот она! – Люба выудила из визитницы глянцевую бумажку с умилительной собачьей мордашкой справа от текста и прочла: –  Самохвалова Ирина Аркадьевна, директор ООО «Собачий рай», магистр зоологии.
– О как? – удивился Виталий. – Целый магистр, блин!
– Ага, дрянь баба! – кивнула Люба. – Но позвонить ей могу, спросить, что к чему.
– Так звони, блин! Только громкую связь включи, чтобы мы тоже всё слышали.
Люба набрала номер и положила телефон на стол. Спустя полминуты длинные гудки прервались, и недовольный голос владелицы «Собачьего рая» спросил:
– Ну, и чего кому надо!
– Добрый вечер Ирина Аркадьевна! – не обращая внимания на вызывающий тон собачницы, вежливо ответила Люба. – Это вас Матвеева беспокоит…
– Ой, Любушка Андреевна, извините, не признала сразу, – сменила тон на елейно-приторный Самохвалова. – Случилось что?
– Нет, ничего особенного, просто хотела узнать, как там насчёт моей просьбы. Есть что новенькое?
– Любушка Андреевна, да разве я вам не сообщила бы, если б ваша овчарочка где-нибудь проявилась?! У меня все волонтёры на поиск вашей девочки заряжены. Как только что-нибудь выясниться, я тут же вам сообщу, даже не сомневайтесь, – затараторила хозяйка приюта.
– Девочка!? – громким шёпотом возмутился Виталий, но Люба быстро прикрыла его рот ладонью:
– Ирина Аркадьевна, сегодня по постановлению мэра начался отлов животных в городе, может, им немецкая овчарка попадалась?
– Ой, что вы! – заверила Самохвалова. – Им тоже задание дано. Попалась бы, мне бы точно доложили.
– А вам сегодня сколько собак привезли?
– Двадцать пять… – не задумываясь ответила Самохвалова, но через паузу поправилась. – Или нет, двадцать четыре, кажется. Да я сама только что с приюта, не было породистых, одни дворняжки и мелкота всякая.
– Ладно, Ирина Аркадьевна, извините за беспокойство, – закончила разговор Люба. – Держите меня в курсе.
– Разумеется, Любушка Андреевна, разумеется… – опять зачастила Самохвалова, но Люба решительно нажала на кнопку отбоя, прервав поток патоки.
За столом повисла тишина. Все переваривали услышанное. Потом Виталий опять наполнил рюмки и спросил, подняв свою:
– Что думаете?
Петрович молча пригубил коньяк, а Люба задумчиво ответила:
– Не понравился мне разговор, какая-то она напряжённая, что ли…
– И врёт, блин! – решительно вставил Виталий. – Она и думать о Рексе забыла, даже девочкой его назвала… паршивка!
Петрович решительно поднялся:
– Пойду я. Наведаюсь-ка ещё раз в этот сучий рай. Потрясу студента, знает он что-то.
– Куда ты, блин, выпивши-то? – удивился Виталий. – Давай завтра с утра смотаемся да и выясним всё!
– Действительно, Дима! – поддержала мужа Люба. – За руль пьяным садится – последнее дело. Да и к чему спешить?
Петрович улыбнулся и отсалютовал семейной чете поднятой ладонью:
– Ничего, такси возьму. А ждать не могу, тревожно мне что-то.
Несмотря на все уговоры, Петрович всё же настоял на своём. Виталия с собой не взял, хоть тот под конец уговоров и собирался сопровождать его. Пообещав отзвониться, ежели что выяснится, покинул квартиру и сбежал по лестнице во двор. У соседнего подъезда как раз высаживалась из такси пожилая пара.
– Шеф! – крикнул Петрович, помахав в воздухе рукой. – Пассажира возьмёшь?
Таксист утвердительно кивнул головой. Сев на сиденье рядом с ним. Петрович спросил:
– Приют «Собачий рай» знаешь?
– Бывал, – коротко кивнул водитель.
– Вот, мне туда и надо. Сможешь подождать, пока я там одно дельце решу?
– За ваши деньги – любая прихоть, – хохотнул таксист, заводя двигатель.
– Не боись, не обижу, – хлопнул водилу по плечу Петрович.

Из дневника Петровича:
«До чего ж отвратителен этот Вадик из «Собачьего рая»! Филологический факультет, Мопассан, Гюго, Гёте, Франсуа Рабле… А тряхнёшь посильнее – гнилая труха посыплется. И понятно становится, что вся эта утонченность и начитанность – мишура, за которой скрывается обыкновенный садист и подонок. В самом деле, не может нормальный человек спокойно смотреть, как две собаки грызут друг друга насмерть по человеческой прихоти. И есть пирожок на виду голодных псов не станет… Как он у него поперёк горла-то не встал?!».

Вадик закончил наливать собакам воду в миски и готовился засесть за скучнейшие, но нужные по программе «Персидские письма» Шарля Луи Монтескьё, когда наружная дверь широко распахнулась от сильного удара и в ангар вихрем ворвался Петрович. Не давая опомниться, он схватил ничего не понимающего студента за грудки и прижал к стене.
– Вы чего?! Вы не имеете права! – придушённо залопотал собачий сторож.
– Имею, ещё как имею! – убеждённо проговорил Петрович и прошипел ему прямо в лицо: Признавайся, филолух, где тот немец, которого сегодня ловцы привезли?
Растерявшийся от такого напора Вадик молчал. Но вдруг забегавшие глаза выдали его с головой. Петрович удовлетворённо хмыкнул и тряхнул собачьего вертухая сильнее:
– Ну!
– Я это… позвонить должен… имею право на один звонок… – залопотал окончательно подавленный Вадик.
– Я сейчас тебе покажу и право, и лево! – заверил парня Петрович. – И справа в ухо получишь, и слева…
Студент окончательно сник. По хватке Петровича он понял, что имеет дело не с городским интеллигентом, хотя в первую встречу принял его именно за такого, а с мужиком, который знает толк в драках. Поэтому счёл за лучшее всё рассказать. В конце концов, кто ему Самохвалова и эти бизнесмены из братков? Свой фейс дороже! И он выпалил, почему-то шёпотом:
– Нет его здесь!
Петрович облегчённо выдохнул. Не подвела его чуйка, верно подсказала, что этот аист долговязый что-то знает. Он опять тряхнул студента, чтобы слова выкатывались из него быстрее.
– Сегодня привезли. Парни из «Экологического Санконтроля». Породистый кобель, сразу видно. Только бродячей жизнью слегка потрёпанный. Молодой ещё, но злющий очень. Чуть вон того кобеля насмерть не загрыз.
– Как это? – удивился Петрович. – Вы что их в одной клетке держали?
За полчаса Вадик рассказал всё. В деталях, в красочных подробностях, только свою роль во всём случившемся свёл к минимуму. Якобы он только со стороны всё это видел. Про доллары, полученные от Самохваловой, тоже умолчал.
– Ясно! – Петрович отпустил, наконец, выпотрошенного студента и тот вздохнул с облегчением. – Где искать этих Русю и Вована знаешь?
– Что вы! – отрицательно замотал головой Вадик. – Я их первый раз видел.
– А эта твоя, рабовладелица Самохвалова знает?
– Не думаю. Мне показалось, что это у них какой-то случайный контакт. Разовый, понимаете?
Зачем Вадик соврал, он и сам не знал. Ведь слышал же, что Руся называл хозяйку приюта Иришей, как старую знакомую. Но соврал! То ли по привычке, то ли из вредности, то ли чтоб насолить мужику, выдавившему из него конфиденциальную информацию, как зубную пасту из тюбика.
– Понимаете! – передразнил перетрусившего студента Петрович. – А зачем им Рекс понадобился знаешь?
– Какой Рекс?
– Ну, немец этот!
– А-а! – дошло до Вадика. – Так ясно зачем. На собачьи бои его забрали.
– Это ещё что такое?
– А то вы не знаете? Собаки на ринге дерутся, а зрители ставки делают, кто победит.
Петрович слышал краем уха о подобных кровавых зрелищах в Москве и Питере, но даже не предполагал, что в его родном городе тоже такое есть.
– А как туда попасть? – спросил он студента.
– Чего не знаю, того не знаю, – выставил ладони перед собой Вадик. – С улицы туда никого не допускают, только по рекомендации. А я, знаете ли, не охоч до подобных гладиаторских боёв. В книгах, пожалуйста, а в жизни – увольте!
– И уволю, дождешься! – осадил пришедшего в себя после встряски Вадика Петрович. – Обо мне никому ни слова! Узнаю, что позвонил кому-нибудь – пожалеешь! Это понятно?!
Вадик быстро-быстро закивал головой, уразумев, что с ним не шутят. После ухода Петровича он всё же вытащил из кармана мобилу, повертел в руках, но звонить никому не стал, только ругнулся раздражённо:
– Да пошли вы все к чёрту со своими немецкими Рексами!
В унисон с ним чертыхнулся уже усевшийся в такси Петрович, когда запиликал в кармане его сотовый.
– Чёрт! Кому это приспичило? Алё!
Звонил Виталий. Захлёбывающимся от распиравшей его новости голосом, он сообщил, что в сети появилось видео, как Рекс сначала уворачивается от дротиков со снотворным, а потом его всё же подстреливают и увозят собаколовы. Петрович выслушал его и уточнил некоторые детали:
– Как, говоришь, фирма называется… «Экологический Санконтроль»… Что ж, всё сходится, не обманул студент… Нет, Рекса не нашёл… Где-где, в Караганде!.. Да не знаю я, на собачьи бои его забрали, а где это, ума не приложу… Ладно, отбой, завтра поговорим!
Слышавший весь разговор таксист с интересом посмотрел на Петровича, но ничего не сказал. Однако когда Петрович рассчитался и собрался вылезать из салона, всё же решился:
– Хотите попасть на собачьи бои?
Петрович внимательно поглядел на парня.
– А если да, то что?
– Могу помочь.
– Говори!
– Всего пять тысяч рублей – и все явки, пароли, коды доступа и адреса ваши! – холодно и расчётливо улыбнулся таксист.
Ни слова не говоря, Петрович опять вынул бумажник и вытащил на свет розовую бумажку. Помахал ею перед носом парня:
– Говори!
– Значит так, довелось тут мне однажды подвозить изрядно тяпнувшего хмыря…

Из дневника Петровича:
«Оказывается, во всемирной паутине полно видео, как дерутся собаки. Разных пород, размеров, опыта. Неужто это может кому-то доставлять удовольствие? Может, конечно! Что тут я из себя курсистку строю!? Знаю ведь, и про бои без правил, и про охоту на людей. Чего только не придумал человек, чтобы пощекотать нервы себе подобным. А кровь – это наркотик. Кто подсел на неё – не соскочит. Ох, Рекс, и угораздило же тебя именно в эту мерзость угодить! Ничего, держись, дурашка, вытащу я тебя».

На несколько дней Рекса оставили в покое. Только утром и вечером возле его просторной клетки появлялся молодой парень, наливал свежую воду в миску. В другую посудину опасливо проталкивал сквозь прутья решётки куски свежего мяса. Видно было, что ему уже рассказали о характере пленённого немца, о том, как он чуть не придушил дворнягу в «Собачьем рае». Рекс не обращал внимания на смотрителя. Лежал на подстилке и пытался понять, что на этот раз уготовила ему судьба.
Несмотря на неплохую кормёжку и вполне приемлемые условия содержания, Рекс не ждал от будущего ничего хорошего. Не понравились ему те, кто приволок его из приютской каталажки в другое узилище. Веяло от них чем-то злым и неприятным. Рекс заметил, каким азартом светились глаза Руси и Вована, когда он вцепился в горло дворняге. Даже рот слегка приоткрыли, словно в немом крике: «Убей его! Убей!». Совсем не похожа была их реакция на Стёпину, когда Рекс чуть не загрыз Кутузку. А Стёпа, несмотря на все свои грехи и непутёвость, был лучшим среди тех, кого встретил Рекс за время скитаний по городским джунглям.
Времени для воспоминаний и раздумий у Рекса было предостаточно. Перед его полузакрытыми глазами вереницей проходили образы тех, кто встретился ему за год жизни. Джуна и Виталий, заботящиеся о нём, когда он был беззаботным щенком. Покупатели, лишившие его братьев и сестёр. Парни, увезшие щенка в неизвестность в тёмном и вонючем багажнике. Накрашенная баба, натравившая на него в парке злобного тёзку. Подростки, отравившие сосиской Ваську-бродяжку. Мужик в камуфляже, пнувший его под колёса машин. Навевающий ужас Страшила со сворой свирепых от своей неприкаянности собак и его страшный огненный конец. Ещё один мужик, выбивший из винтовки глаз безобидной Кутузке. Садисты, растерзавшие её в подвале. Хмаря, убивший Стёпу… Их было много, тех, кто, так или иначе, делал солёную бродячую жизнь Рекса совсем невыносимой. Случались, правда, и исключения.
Ветеринарный доктор и медсестра, лечившие его в клинике. Стёпа, отбивший его от стаи собак. Главный среди бомжей Иваныч, принявший безродного пса в компанию бездомных и давший ему кличку Немец. Вот, пожалуй, и всё. Остальные – это толпа, свора, стая равнодушных до чужой беды особей. И отвечать им надо тем же.
Но иногда перед Рексом всплывал образ, не вписывающий ни в одну категорию, поделённых им на касты существ. Он почти позабыл его, но листок бумажки, швырнутый Вадиком из приюта ему под ноги, мимолётным и почти неуловимым запахом напомнил Рексу о грустном и ласковом вожаке, с которым они сидели рядом и без слов понимали друг друга. Рекс, не задумываясь, отказался бы от чего угодно, лишь бы вернуться в тот миг. Закачаться на волне блаженства от прикосновения вожака, услышать знакомый тембр, от которого трепетала щенячья душа…
Однако он не забыл и того, что не один раз встречал запах Петровича на своём бродяжьем пути. Значит, он был рядом, но как всегда не брал Рекса к себе. Отказывался от него. И это было страшнее самого страшного предательства.
Скрипнула входная дверь в помещение, где стояла клетка. Рекс чуть приподнял голову – ужин принесли? Но вместо молчаливого парня увидел стоящих на пороге Русю и Вована. Рекс встал на лапы и грозно зарычал, предупреждая посетителей о своих серьёзных намерениях защищаться от любых посягательств.
– Ты смотри, – восхитился Вован. – Всегда готов к бою!
– Да уж, – согласился с приятелем Руся. – Нам бы его месячишко поднатаскать, цены бы ему не было.
– О чём ты говоришь? Какой месячишко? Слава богу, время было, чтобы он от снотворного отошёл! Кстати, как его публике представим? – спросил Вован.
–  Да, кликуха нужна, – согласился Руся. –  Звучная, чтоб дух захватывала! Тут Дружком и Шариком не отделаешься.
Бизнесмены-рэкетиры задумались, глядя на ощетинившегося Рекса, и практически одновременно  полезли руками к затылку, почёсыванием стимулируя свою мозговую деятельность. Но желаемого результата, похоже, не достигли. Вован в сердцах стукнул кулаком по решётке:
– Чёрт! Одни Годзиллы и Киборги на ум лезут.
– Ты ещё больше ужастики смотри! – заржал Руся.
– Можно подумать, ты что-то иное смотришь?
– Ага! – с чувством превосходства улыбнулся Руся. – Исторические фильмы.
– Ну и чо они тебе дали?
– Имя, Вовочка, имя! – потрепал приятеля по плечу Руся.
Вован недоверчиво взглянул на него. Из персонажей прошлого он помнил только Льва Давыдовича Бронштейна, точнее, его партийную кличку – Троцкий. Да и то исключительно потому, что во дворе, где он вырос, пацаны останавливали завравшихся друзей затасканной фразой «Звездишь, как Троцкий». Руся засмеялся, видя потуги дружбана вспомнить кого-нибудь из далёкого и не очень прошлого, и значительно произнёс:
– Викинг!
– А это кто? – удивился Вован.
– Темнота! – хмыкнул Руся. – Викинги – это скандинавские воины, покорившие полмира. Грозные, не ведающие пощады. Представляешь объяву: – Беспощадный Викинг против Ужасного Конга! Делайте ваши ставки, господа!
– А что, звучит! – довольно осклабился Вован. – Викинг, так Викинг! Мне всё едино. Тем более, что для него это наверняка первый и последний бой. Не устоять ему против Конга.
– Так ты на Конга поставил?
– Конечно!
– Лады! – усмехнулся Руся. – Тогда я на нашего Викинга поставлю.
– Ты что, считаешь, что у него есть шансы? – обеспокоился приятель.
– Шанс есть у всех и всегда! – назидательно поднял вверх указательный палец Руся и зашагал к двери.
Вован, напряжённо морща лоб в мучительных раздумьях – на кого  всё же сделать ставку? – поспешил за ним.
Когда закрылась дверь за незваными гостями, Рекс снова улёгся на своё место и прикрыл глаза. После нахлынувших воспоминаний ему не давала покоя мысль, кто же он сам? Кем стал, после всего пережитого? В чём смысл его жизни: жрать, спать и драться за место под солнцем с такими же изгоями, как он сам? Дикий Пёс, живущий в нём, считал, что этого вполне достаточно. Домашняя Собака, давно забившаяся в самый дальний уголок его души, тоже имела собственное мнение на сей счёт. Но она молчала. Не мешала Рексу самому прийти к пониманию своей сущности.
Ему же опять вспомнился человек с грустными глазами, виденный им в прошлой жизни. Почему-то казалось, что он может дать ответы на все стоящие перед Рексом сложнейшие вопросы. Что рядом с ним… А где это – рядом? Может, нет и не было его никогда? И все воспоминания о нём – только сон? От такой мысли Рекс поднял голову и принюхался. Пахло другими собаками и двумя мордоворатами, заходившими сюда недавно. Значит, прав Дикий Пёс, надеяться нужно на самого себя, а бой – это высшее проявление жизни, её смысл и наслаждение.

Из дневника Петровича:
«Собака не может быть не преданной кому-то или кем-то. Очень часто «кому-то» и «кем-то» – это один и тот же человек. Дай Бог мне никогда не стать «кем-то». Хотя… всё зависит только от меня самого».

Конечно, Рекс не мог унюхать Петровича, находившегося от него на другом конце города. Узнав у таксиста ниточку, ведущую к устроителям собачьих боёв, он уже два дня мотался по городским улицам, звонил по разным телефонам, вёл долгие и нудные переговоры с подозрительно косящимися на него личностями, кого-то уговаривал, кому-то угрожал, кому-то приплачивал. Устроители собачьих боёв шифровались основательно, но, хоть и с большим трудом, клубок начал разматывался. К концу недели Петрович уже знал, что в городе в ближайшие дни будет Большой бой между восточно-европейской овчаркой Конгом и немецкой овчаркой Викингом. Встреча товарищеская, без титулов чемпиона и вручений призов, но интерес к ней так подогрет, что ставки на тотализаторе зашкаливают. Большинство, конечно, ставят на Конга, уже создавшего себе славу непобедимого бойца. Но есть и любители поставить на тёмную лошадку – тьфу ты! – собачку. То ли возможность сорвать большой куш их манит, то ли вера в свою удачу, но они ставят на никому неизвестного Викинга.
– Так-таки и никому? – сощурил глаза Петрович.
– Ну, конечно, некоторые знают… – стушевался жирный пройдоха, заёрзав в своём чёрном кресле в букмекерской конторе «Гладиатор».
– Слушай… как тебя там…
– Владимир Владиславович, – быстро подсказал букмекер.
– Володя, – не стал обюрокрачивать отношения отчеством Петрович. – Ты пойми, ну не могу я ставить на кота в мешке. Дай мне кого-нибудь, кто про этого Викинга хоть что-то знает.
– Ну, кое-что и я знаю, – чванливо хохотнул толстяк.
– Так не тяни резину! – выложил на стол двадцатку долларов Петрович.
– Это немецкая овчарка, кобель, – ловко спрятал в потной пятерне зелёную бумажку с портретом седьмого американского президента Эндрю Джексона букмекер. – Молодой, в боях раньше не участвовал, но о-о-очень перспективный. Злой, как волчара.
– И всё?
– Всё…
– Не густо, – побарабанил пальцами по столешнице Петрович. – А взглянуть хоть на него можно?
– Конечно! – глянул на часы Владимир Вячеславович. – Через час начнётся бой, адрес онлайн трансляции и код доступа к ней вы получите после того, как сделаете свою ставку. Кстати, поторопитесь, скоро мы прекратим приём ставок.
– Как через час?! – взвился Петрович. – Что же ты молчал, сукин сын!?
– Что вы себе позволяете… – сделал жалкую попытку возмутиться толстяк и даже начал подниматься.
Петрович, перегнувшись через стол, силой надавил ему на плечи и втиснул обратно в директорское кресло:
– Заткнись! И слушай сюда. Мне твои онлайны нужны как в бане пассатижи. Я хочу попасть на сам бой, понял!?
Напуганный напором Петровича букмекер жалко залопотал:
– Билеты на сам бой давно проданы. Количество мест ограничено, и допускаются на бой только самые проверенные люди…
– У тебя самого есть билет?
– Да… нет… я такие зрелища не приемлю…
– Так да или нет? – Петрович обошёл стол и наклонился над вжавшимся в кресло Владимиром Вячеславовичем.
– Да.
– Давай его сюда, – скомандовал Петрович. – И скажи, где бой проходить будет.
– Бывший пионерлагерь «Буревестник». Знаете, где находится? – лихорадочно зашарил по карманам букмекер. – Вот там в бывшем спортзале и будет бой. Вот, держите!
Петрович взял протянутую ему бумажку. Вгляделся. Только дата, время и круглая лиловая печать. Вгляделся в слабый оттиск и прочитал:
– Общество с ограниченной ответственностью «Собачий рай»… Твою мать! Значит, Самохвалова этим делом заправляет?
– Нет, что вы! – замахал руками букмекер. – У неё только 10 процентов в этом деле. Основные – Владимир Васильевич и Руслан Тимофеевич.
– Кто такие?
– Бандиты, настоящие бандиты! – округлил глаза и даже перешёл на шёпот Владимир Вячеславович. – Если они узнают, что я вам билет дал и место указал, мне не жить…
– Не дрейфь, Володя! – хлопнул его по плечу Петрович. – Если сам им ничего не скажешь, я тебя не сдам. Ты понял? Никому никаких звонков!
Букмекер затряс головой, выражая тем самым полную готовность хранить секрет. Но Петровичу уже было не до него. Времени оставалось в обрез, а у него не было даже примерного плана дальнейших действий.

Из дневника Петровича:
«Столько лет жил со мной Рекс, а я даже не подозревал, какая империя выстроена на взаимоотношениях людей и собак. Производство и продажа различных кормов, витаминов и лекарств, услуги, вплоть до косметических, приюты и лечебницы, сбор денег на лечение больных животных… Это официально. А неофициально – продажа собак за границу (говорят, на органы). Собачьи бои… Короче, деньги здесь крутятся такие, что, похоже, любовь к братьям нашим меньшим остаётся где-то далеко-далеко в стороне».

Весь день Рекса не кормили, и одно уже это навевало на него тревожные раздумья. Что-то должно было произойти. Но что? Он готов был к любым неожиданностям. И не собирался сдаваться. Хорошая кормёжка и полноценный отдых привели Рекса в отличное состояние. Тело налилось энергией, он успокоился, и его нервная система пришла в порядок. Хладнокровный, спокойный, сильный Рекс лежал в своём узилище и, казалось, дремал, но на самом деле всё подмечал, анализировал, делал выводы.
Долетавшие из соседнего помещения звуки ясно давали понять, что там идут приготовления к чему-то. Стучали молотки, визжали электроинструменты, переругивались работяги. Иногда в этот шум матерком врезался голос Вована, а где-то в середине дня он заглянул к Рексу. Постоял, посмотрел на него оценивающим взглядом и шмыгнул носом:
– Не, не выстоять тебе против Конга. Не прав, Руся. Знаешь, Викинг, а мне тебя жаль немного. Хороший ты боец! Слушай, тут мне моя тёлка про самураев рассказывала, так у них в кодексе чести так было записано: «Настоящая смелость заключается в том, чтобы жить, когда нужно жить, и умереть, когда нужно умереть». Во, понял!? Я даже наизусть это выучил. Удачи тебе, Викинг! И не переживай, похороним мы тебя на свалке со всеми почестями.
Вован обидно заржал и ушёл. Рекс ничего не понял из произнесённого им монолога, да и не стремился к этому, но чувство тревоги после визита одного из его новых мучителей усилилось.
Ближе к вечеру из-за двери начали доноситься голоса многих людей. Сначала единичные, они с каждой минутой множились, и шум нарастал, как рокот прибоя перед штормом. Рекс напряжённо вслушивался в него, понимая, что пришёл момент истины. Скоро он точно узнает, зачем его приволокли в это место. Появившиеся двое парней окончательно убедили его в этом. Рекс встал и грозно зарычал, давая понять, что так просто им не дастся. Но парни и не думали входить к нему в клетку. Вместо этого они стали затаскивать решётки и сооружать из них коридорчик, ведущий от дверцы клетки Рекса к стене. Когда закончили, сдвинули с места одну из стеновых панелей и открыли тем самым проём на залитую ярким светом арену. Шум усилился. Один из парней откинул щеколду и махнул рукой Рексу:
– Давай, Викинг, иди! Там тебя ждут!
Рекс понял, что ему предлагают идти по коридорчику в сторону гвалта, криков и смеха множества людей. Но не спешил делать это. Стоял, внюхивался и вслушивался в то, что его ждёт. Однако парни не намерены были долго ждать. Один из них, садистски усмехнувшись, достал из-за пояса пистолет ИЖ-79-9Т, более известный как «Макарыч», и сделал вид, что целится в пса. Рекс тут же ушёл с линии выстрела. Но чёрный глазок оружия следовал за ним неотступно. Поняв, что от него не отстанут, Рекс ринулся по коридорчику в пугающую неизвестность.
В первую секунду яркий свет ослепил его. Но глаза быстро перестроились, и Рекс увидел, что стоит на засыпанной толстым слоем опилок площадке шириной метра четыре, а длиной все десять. Посредине она была разделена раздвижной решёткой. С трёх сторон её окружали глухие стены, четвёртая представляла собой ограждение из металлических рамок, забранных сеткой рабица. Высота ограды была около двух метров. А за ней… Световая завеса, созданная с помощью прожекторов и софитов, яркий свет которых заливал арену, не давал возможности разглядеть, что и кто есть за ней. Но острое зрение Рекса вкупе с исключительным нюхом всё же позволили ему понять, что за сеткой и светом собрались не менее сотни незнакомых людей, разогретых пивом и предвкушением кровавой схватки. Появление Рекса они встретили свистом и разочарованными криками:
– Фью-ю-ю! Разве это противник Конгу?
– Да Конг его в полминуты уделает!
– Кидалово, за что бабло платим?!
Но тут перед сеткой появился человек и поднял руку вверх. Шум постепенно затих. Когда установилась относительная тишина, Руся, а это был он, громко возвестил:
– Встречайте Викинга! Суперпёс, супербоец, не знавший поражений! Вас ждёт незабываемый бой – Викинг бросает вызов Конгу! Делайте ставки, господа, и встречайте Конга! Чемпион принимает вызов! Сила на силу, клык на клык, ярость на ярость! Кто победит в суперсхватке? Делайте ставки, господа!
С другой стороны площадки открылся точно такой же проход, как и тот, через который попал на неё Рекс. Из него неспешно вышел пёс. Он был крупнее Рекса и явно сильнее. Противник Рекса был прекрасным представителем восточно-европейских овчарок. Его украшенная шрамами морда ясно говорила, что он не новичок в собачьих боях.
Рекс пристально посмотрел на пса. Тот откликнулся надменным и презрительным взглядом, оскалив крупные клыки. Рекс не дрогнул, ответив ему тем же. Страха в нём не было, только безудержно поднялась из глубин души бешеная всепоглощающая ярость, которую лишь подогревали восторженные крики собравшихся:
– Конг, порви его!
– Вау, Конг! Не дай ему шансов!
– Убей его!
И снова «Конг, Конг, Конг!!!».
Рекс понимал, что симпатии орущей толпы на стороне его противника. Но плевать ему было на её любовь или ненависть. Он уже давно не считал людей вожаками. Они для него стали просто стаей, чужой, ненавистной, коварной и сильной. Этой силе следовало подчиняться, чтобы сохранить жизнь, но при случае можно и нужно было давать ей отпор. Сейчас предстояло выполнить прихоть ревущей от восторга толпы, жаждущей крови. Добраться до горла кобеля, смять его, разорвать, растерзать. Именно в этой точке сосредоточились сейчас вся ненависть Рекса, горечь утрат, разочарование и любовь! Да-да, любовь! Та любовь, что не выдержала жестоких ударов судьбы и умерла где-то внутри Рекса. И он хотел справить поминки по ней – боем, кровью, жестокостью, смертью. Может, тогда стихнет боль, терзающая его сердце беспощадными клыками?
И вдруг… Среди запахов потных тел, пивного перегара и фаст-фудов чуткий нос Рекса уловил запах противника. Далёкий, но очень знакомый. Да это же тот самый Рекс, которому он, ещё будучи щенком, давал отпор в городском парке! Женский голос из зала, перекрывший шум толпы, окончательно убедил его в этом.
– Давай, Рексик, порви его! – визгливо кричала она. – Фас!
– Баммм! – гулкий звук гонга перекрыл улюлюканье и свист жаждущей кровавого зрелища толпы.
Раздвижная металлическая решётка, разделяющая место предстоящей схватки, дрогнула и стала разъезжаться в стороны. Конгу, а если по правде, то Рексу, такое зрелище было не впервой, и он просто ждал, когда преграда полностью отворится, чтобы начать схватку. Наш Рекс ждать не стал. Уличные стычки с бродячими псами давно открыли ему простую истину – если драки не избежать, надо её начинать первым. И едва только решётки чуть раздвинулись, он рванул в образовавшуюся узкую щель, проскочил её, в три длинных прыжка преодолел расстояние до Рекса-Конга и врезался в него пушечным ядром. Не ожидавший такой прыти от соперника пёс не удержался на ногах и свалился на опилки. Не мешкая ни секунды Рекс попытался вцепиться в глотку врага, но противник каким-то чудом увернулся, и клыки только царапнули его морду.
Через секунду перед Рексом стоял уже не надменный носитель чемпионского титула, а разъярённый гладиатор, привыкший мерить свою жизнь боями, готовый и убивать, и принять смерть. Два прыжка слились в один. Псы грудью встретили друг друга, хриплое рычание и мелькание острых зубов сплелись в невообразимый вихрь. Поднявшись на задние лапы, каждый из бойцов давил на соперника, пытаясь свалить его с ног, одновременно пробуя дотянуться клыками до горла, чтобы впиться в него, разгрызть, разорвать артерию или трахею.
Толпа восторженно взвыла. Собравшиеся ожидали избиения младенца, трёпку, которую задаст любимец Конг никому не ведомому чужаку – Викингу. А этот немец оказался серьёзным врагом! И яростью, напором, стремительностью ничем не уступал обладателю чемпионских титулов.
Для Рекса первые минуты боя растянулись до бесконечности. Казалось, так было всегда и пребудет во веки веков: грозное рычание Рекса-Конга, боль от его укусов, будоражащий и восхитительный вкус крови в пасти, близкая, очень близкая цель – горло врага! Дикий Пёс внутри Рекса выл от восторга, и даже Домашняя Собака вторила ему.
В какой-то момент псы отскочили назад, застыли, прожигая друг друга свирепостью взглядов. И Рекс вдруг уловил в глазах чемпиона лёгкую растерянность: Конг тоже узнал в Рексе того маленького щенка, не струсившего, а принявшего бой в парке. Растерянность мелькнула и тут же исчезла, уступив место ярости. Но этой мимолётности хватило, чтобы Рекс понял – Конг не знает, что ему делать. Привыкший брать верх нахрапом, мощью, весом, он не знал, что противопоставить сопернику, который был готов умереть, но не попросить пощады. «Сдохну сам, но тебя порву!» – вот что питало Рекса, давало ему превосходство в схватке. И Конг не знал, чем ответить на это.
Минутная передышка закончилась и Конг, следуя привычной тактике, прыгнул на Рекса. Но вместо того, чтобы встретить его грудью, Рекс в последнюю секунду припал животом к опилкам и, когда ничем не защищённое брюхо не успевшего остановить бросок пса нависло над ним, с быстротой молнии цапнул клыками его незащищённый пах, вспарывая и разрывая то, что делает пса кобелём. Полный боли, ярости и ужаса вой Конга перекрыл восторженный рёв толпы. Раненый, униженный, побеждённый чемпион заковылял, оставляя на опилках кровавый след, к сетке, ища защиты и помощи у людей, заплативших деньги, чтобы увидеть и насладиться его болью и смертью. Рекс налетел на него сбоку, ударил плечом, валя с ног, сомкнул челюсти на горле. Сжал их так, что сразу лопнула шкура, хрустнули хрящи гортани. Солёная, безумно вкусная влага жизни хлынула в пасть Рекса. Не разжимая мёртвой хватки зубов, он глотал и глотал её, наслаждаясь и напитываясь почти божественной силой. В последней безнадёжной попытке вырваться из смертельного капкана Конг колотил всеми четырьмя лапами воздух и окровавленные опилки ринга, изгибался дугой, хрипел в бессильной ярости от боли и жути подступающей вплотную смерти. Не ведающий жалости и прощения Рекс не разжимал челюсти. Через минуту Конг конвульсивно дёрнулся последний раз, и глаза его заволокло мутной пеленой смерти. Рекс нехотя выпустил горло поверженного противника и поднял голову. Громкие крики – восторги и проклятия! – долетели до него из-за светового занавеса. Восторженно орали зрители, что поставили на Рекса – их выигрыш превзошёл самые смелые ожидания. Проклинали победителя поставившие на Конга. Но и те, и другие воздали должное Рексу.
– Викинг, Викинг, Викинг! – неслось со всех сторон.
Но Рексу не было дела до славословия и восторгов толпы. Победа, клокотавшая в его жилах, зажгла в нём огонь надежды вырваться из этого ублюдочного места, пропахшего ненавистью и смертью. Он повернул свою израненную кровоточащую морду в сторону криков, оскалил зубы и залаял громко, вызывающе, враждебно…
С другой стороны сетки на него орала хозяйка Рекса-Конга, сама предложившая своего питомца Самохваловой для участия в собачьих боях:
– Я грохну тебя, Викинг! Ты труп, понял ушлёпок?! Дайте мне ствол…

Из дневника Петровича:
«Чёрт! Я даже не подозревал о таком: «Собаки, участвующие в собачьих боях, часто умирают от потери крови, шока, обезвоживания, истощения или инфекции через несколько часов или даже дней после боя»; «В собачьих боях, проводимых криминальными группировками в США, проигравшую собаку (не убитую во время боя), как правило, убивает сам владелец – пристреливает, избивает или даже пытает до смерти»; «Собачьи бои (особенно те, которые проводятся преступными группировками) часто посещают дети. Просмотр жестоких сцен содействует развитию невосприимчивости к страданиям животных, склонности к насилию и неуважению к закону»… И мы после этого считаем себя сотворёнными по образу и подобию Божьему!? Что ж это за Бог у нас такой, если мы только его подобие?».

Петрович так и не решил, что ему делать дальше. Узнав место и время проведения очередного собачьего боя, он просто поехал туда, понадеявшись на извечное русское «авось». К тому же он не был убежден, что именно Рекс будет драться на ринге. Всё, конечно, говорило в пользу этой версии, но стопроцентной уверенности всё равно не было. Как там говорил букмекер Володя? «Молодой, в боях раньше не участвовал, но о-о-очень перспективный. Злой, как волчара». Хоть убей, но не представлял Петрович сына своего погибшего Рекса, того смешного любопытного и ласкового щенка, с которым неоднократно встречался на даче Виталия, в роли беспощадного волчищи. Не могла ведь жизнь так исковеркать его неокрепшую душу?! Вывернуть наизнанку, вытрясти из неё всё хорошее, смыть преданность и любовь, оставив только звериную сущность. Вот и Виталий в это не верит. Кстати о Витальке, надо позвонить ему.
Держа руль левой рукой, Петрович правой нашарил в кармане мобилу и большим пальцем набрал знакомый номер.
– Алё, ты где? – отозвался взволнованный виталькин голос. – Мы с Любашей тут места, блин, не находим! Выяснил что?
– Да. Похоже, Рекса взяли устроители собачьих боёв. Слыхал про таких? Так вот сегодня он дерётся с каким-то Конгом…
– Бли-и-ин?! – не закричал, а просто взревел Виталий. –  С Конгом? Да это же монстр, гладиатор, киллер в собачьем обличье!
– А ты откуда знаешь? – подозрительно спросил Петрович. – Сам что ли в таких делах участвуешь?
– Типун тебе на язык! – вспылил приятель. – Когда ты видел во мне садистские наклонности? Молчишь? Ну и гад же ты, Димон! Ещё друг называется!
– Ладно, не бухти, – примирительно проговорил Петрович. – Глупость сморозил. Просто на нервах весь. Так откуда ты о Конге знаешь?
– Да, блин, брат с полгода назад видео прислал боя этого Конга с кавказской овчаркой. Он её просто в лохмотья порвал, изверг!
– Думаешь, если Рекс действительно с ним дерётся, то ему кранты?
– Однозначно! – уверенно заявил Виталий. – Шансов выстоять против этого зверюги у него ноль целых и хрен десятых.
– Понял! Бывай, дружище!
– Эй, постой-постой! – всполошился приятель. – Ты куда едешь, блин?
– Никуда.
– Не свисти, я же слышу, что мотор работает. Давай, колись, куда направляешься?
– В «Буревестник», – не стал отпираться Петрович. – Это пионерлагерь такой бывший за городом.
– Знаю я, а что там?
– Похоже, именно там сейчас Рекс с Конгом.
– Я с тобой!
– Нет, я уже и так опаздываю, – Петрович нажал кнопку отбоя и прибавил газку.
Как ни торопился, Петрович, как ни вдавливал педаль в пол, всё равно не успел. Слишком долго мурыжили его на посту «гаишники», вымарщивая мзду, слишком долго стоял на железнодорожном переезде, пропуская длинный грузовой состав, слишком долго плёлся за тремя фурами дальнобойщиков, не имея никакой возможности их обогнать. Казалось, сама судьба делала всё, чтобы не дать ему возможности спасти Рекса.
Но Рекс не нуждался сейчас ни в чьей помощи. Победив злобного и сильного врага, напившись его крови он, казалось, преисполнился такого могущества, что не было в мире врага, задачи, препятствия ему не по зубам. Загнанный в угол выстрелами из травматики, вздыбливающими фонтанчиками опилки у его лап, он напряжённо наблюдал за двумя ветеринарами в белых халатах, склонившимися над бездыханным Конгом. Они кололи его иглами, что-то вправляли, то ли надеясь вернуть в пса искру жизни, то ли просто отрабатывая гонорар. И в них Рекс разглядел свой единственный шанс на спасение от Руси с Вованом, от хозяйки Рекса-Конга, по-прежнему визжащей за сеткой, от кровавых «развлечений», подобных сегодняшнему.
Он дождался момента, когда Вован и ещё один парень, палившие в него из травматических пистолетов, чуточку отвлекутся, поверив, что Рекс уже не опасен для ветврачей, и воспользовался мигом удачи.
Рекс рванул с места торпедой, выпущенной из боевого корабля, только опилки взлохматились за ним мятежным буруном. Опомнившиеся стрелки запалили по нему из двух стволов. Но разве можно попасть в бешено мчавшийся вихрь? Пули свистнули далеко позади Рекса. Ветврач помоложе заметил опасность и шарахнулся в сторону. Пожилой, сидя на корточках перед Конгом, подставил Рексу незащищённую выгнутую дугой спину. Мгновение – и Рекс, использовав её как трамплин, взмыл в воздух, направив напряжённое тело в сторону заградительной сетки. Уцепился передними лапами за её край, подтянулся и в длинном прыжке полетел за световой барьер прямо на обалдевшую от такого циркового номера толпу. В последний момент люди шарахнулись в разные стороны, и Рекс, влекомый силой энергии, кубарем покатился по дощатому полу бывшего спортзала...
На въезде в «Буревестник» дорогу Петровичу перегородил шлагбаум. Из будки, очень похожей на милицейский «стакан» позднего СССР, выбрался здоровенный бугай в камуфляже и с резиновой дубинкой в руке. Лениво подошёл и процедил презрительно:
– Частная территория! Въезд запрещён!
– А если так? – Петрович продемонстрировал качку реквизированный у букмекера «билет».
Охранник внимательно вгляделся в него и спросил чуточку помягчевшим голосом:
– Что-то припозднились вы, бой-то уж минут пятнадцать как начался.
– Гайцы, сволочи, тормознули! – ругнулся Петрович. – На пять штук обули, заразы!
Верзила понимающе хмыкнул, вернулся в свою посудину, и шлагбаум медленно пополз вверх.
– Куда ехать знаете? – крикнул охранник, приоткрыв дверь. – По дорожке прямо, метров через триста налево поверните – и там увидите.
Петрович благодарно кивнул ему и двинулся в указанном направлении. Бывшая детская здравница представляла собой жалкое зрелище. Выбитые и кое-как заколоченные досками и фанерой окна спальных корпусов, сломанные качели-карусели, выцветшие плакаты с трубящими в горн пионерами, безголовые скульптуры… Прям, «Пикник на обочине» Стругацких. Мёртвая зона. «А я, значит, сталкер! – ухмыльнулся про себя Петрович, выруливая по разбитой вдрызг асфальтовой дорожке к бывшему спортзалу. – А Рекс тогда кто? Порождение зоны – ходячий труп?».
У входа в здание топтался ещё один охранник, напряжённо вслушивающийся в крики, доносящиеся изнутри. Петрович подошёл к нему, спросил заинтересованно:
– Что там такое?
– А хрен его знает, – пожал плечами тот. – Никогда такого не было.
– Дверь открой!
– А вы кто? – наконец заинтересовался Петровичем парень.
Вместо ответа Петрович сунул ему под нос бумажку с печатью.
– А-а-а! – протянул охранник. – Только опоздали вы, похоже, всё уже закончилось.
– С чего ты взял?
– Стреляли! – невозмутимым голосом Саида из фильма «Белое солнце пустыни» пояснил парень.
Петрович прислушался. Никаких выстрелов не услышал, но в спортзале явно происходило что-то необычное. Визжали женщины, громко матерились мужики, злобно лаял какой-то пёс…
Это Рекс метался по помещению в поисках выхода, рычал и лаял на зрителей, которые ломились в узкую дверь, прижимались к стенам и всячески избегали встать у него на пути. Благо, никто не стрелял в него, опасаясь попасть в кого-нибудь. Да и пистолеты были только у Вована с парнем, все остальные сдавали оружие при входе в зал. Такое правило было введено после того, как хозяин одного из бойцовских псов, увидев, как проигрывает его любимец, выхватил допотопный «вальтер» и разрядил всю обойму в победителя. Сейчас многие из публики сожалели, что не заныкали какую-нибудь «пушку» в барсетке или ещё где-нибудь.
Рекс не злился на присутствующих. Он презирал их. Напуганное стадо ещё раз дало ему понять, что вожаки в жизни – исключение. Основная масса тех, что встречались ему, – трусливые твари, не способные ни защитить себя, ни вступить в бой. Он позволил толкающейся и давящей друг друга публике просочиться в гардеробную. Сам встал в дверях, надеясь, что теперь он найдёт возможность вырваться на свободу. Но первое, что увидел Рекс, направленный на него ствол пистолета, за которым злобно щерилась рожа Вована. Стоять на месте означало стать калекой или вообще умереть. И Рекс стремительно бросился вперёд, сшиб с ног Вована, хоть и успевшего выстрелить, но промахнувшегося, и заметался по гардеробной, распугивая любителей чужой крови, но не готовых пролить свою. Визг, истошные крики и топот перепуганных ног возобновились с утроенной силой. Но выхода опять не было. Входная дверь заперта, Рекс убедился в этом, с разбега толкнув её передними лапами. И только…
Деревянная рама небольшого оконца рядом с дверью в спортзал разлетелась вдребезги от мощного удара изнутри. Сверкающий стеклопад обрушился на присевшего от неожиданности охранника, прикрывшего руками голову. Петровичу повезло больше. Он стоял чуть в стороне и осколки стекла не долетели до него. Потому и заметил, что вслед за рамой вылетел во двор жёлто-коричневый лохматый ком, упал, вскочил и, не разбирая дороги, понёсся в сторону забора, за которым величественно наблюдали за происходящим, укоризненно качая вершинами, высокие сосны.
– Ре-е-екс! – запоздало закричал вослед убегающему псу Петрович. – Рекс, стой!
И побежал следом по цепочке едва видимых в сумерках капелек крови. Но человеку догнать собаку возможно только в одном случае – если она сама желает этого.
Рекс слышал знакомый голос. Даже уловил мимолётный запах Петровича. Но и не подумал остановиться. Только ещё больше разярился. Выходило, что Петрович снова был неподалёку, когда в него стреляли, рвал зубами Конг, улюлюкала толпа?! И не вмешался, не помог, не вызволил… Рекс на бегу коротко взвыл от боли. Не от укусов, нет. От ещё одной раны, нанесённой ему прямо в истерзанное предательствами и разочарованиями сердце.
Петрович бежал за Рексом по цепочке следов до самой реки. И увидел, как пёс скрылся в кустарнике на другом берегу. Схватив какую-то сухую жердину, Петрович ступил на ненадёжный весенний лёд. Под ногами его простудно чавкала талая вода вперемешку с потерявшим былую лёгкость и белизну снегом. Вместе с хлюпаньем снизу доносилось тревожное потрескивание. Но ему было наплевать на вполне реальную опасность оказаться в мёрзлых объятиях реки. Презрев риски, Петрович шагал и шагал, ни в малейшей степени не сомневаясь, что поступает единственно верно.
Внезапно Петрович нелепо взмахнул руками и в одно мгновение исчез. Сухая палка, которую он держал в руках, отлетела далеко в сторону. Рекс, наблюдавший за ним с дальнего берега, резко привстал на передние лапы. На месте, где только что стоял тот, от которого он хотел сбежать, чернела полынья. Рекс выпрямился во весь рост, вглядываясь в мелкую рябь открытой воды.
Петрович не утонул. Примерно через минуту, отплёвываясь и отфыркиваясь, он вынырнул в промоине и уцепился покрасневшими от холода пальцами за край льда. Резко подтянулся, пытаясь грудью лечь на спасительную поверхность, но хрупкий лёд предательски хрустнул под тяжестью тела, и Петрович вновь окунулся с головой в студёную купель. Но не сдался. Раз за разом он пытался вскарабкаться на лёд, скрёб скрюченными пальцами по снежно-водяной каше и опять срывался в чёрную темень полыньи. Наконец каким-то немыслимым образом смог зацепиться руками за лёд и выбрался из воды. Обречённо посмотрел на берег, до которого, несмотря на всю его близость, так и не смог добраться. Петровичу показалось, что он разглядел в кустах силуэт собаки.
– Ре-е-екс! – закричал он хриплым голосом, но ответа так и не дождался.

Из дневника Петровича:
«Рекс узнал меня. Я увидел это во взгляде, брошенном им через плечо. Но не остановился, не откликнулся на мой зов. Забыл? Да нет, узнал ведь! Точно узнал! Значит, не захотел, не посчитал нужным. Он что, вычеркнул меня из своей жизни? Мне нужно знать точный ответ на этот вопрос».

Среди сотни зрителей, наблюдавших за вскорости ставшим легендой боем Конга и Викинга, был один человек, не потерявший присутствия духа даже тогда, когда Рекс лохматой бестией буквально свалился на головы толпы. Взбудораженные, разгорячённые запахом крови люди в одно мгновение перешли из крайне восторженного состояния в паническое. Все пытались выбраться, выломиться из помещения, в котором, злобно рыча и оскалив зубы, метался Рекс-Викинг, только что публично убивший непобедимого Конга. Переворачиваясь, трещали столы и стулья, разбивались со звоном бутылки и тарелки, визжали женщины, а этот человек лениво цедил пиво из высокого бокала и поигрывал блестящим столовым ножом в правой руке. По бокам его стояли двое крепких молодых парней в одинаковых серых костюмах, зорко следящих за паникой, охватившей только что цивилизованную толпу, но никаким образом не вмешивающихся в происходящее.
Когда Рекс, одним своим свирепым видом выдавил большую часть расхристанной публики в гардероб, а затем вырвался на свободу, о чём возвестила гулко и звонко лопнувшая оконная рама, сидящий за столом человек поманил пальцем стоявшего справа бодигарда. Тот вежливо наклонился к нему.
– Мне нужен этот Викинг, – тихо проговорил человек, положивший нож, которым поигрывал, на стол.
Телохранитель растерялся:
– Но…
– Никаких но! – прервал его человек. – Понимаю все трудности, поэтому срок пока не устанавливаю. Обязательно выясните, чей он, откуда. Денег не жалейте, если нужно, наймите спецов. Как их там? Кинологов, что ли?
– Так точно, кинологов!
– Выполнять!
Этот краткий, но весьма недвусмысленный разговор, практически вынес приговор Рексу. Ивана Аркадьевича, который предпочитал, чтобы его звали попросту – Генерал – знала вся округа. В пятидесяти километрах от заброшенного «Буревестника», на земельном участке в пять гектаров располагался его шикарный трёхэтажный особняк, обнесённый высоким забором с колючей проволокой поверху. Весь периметр этого дома-крепости находился под наблюдением видеокамер, а у тяжеленных стальных ворот несли круглосуточную охрану вооружённые помповыми ружьями бойцы частного охранного предприятия «Дозор», принадлежащего самому Генералу. Жители окрестных сёл и деревень уже давно знали, что приближаться к «генеральскому особняку» не просто не рекомендуется, а крайне опасно. Однажды парочку мужиков, пытавшихся под видом грибников подобраться поближе и чем-нибудь поживиться, так попрессовали в подвале, что их рассказы долго ещё шёпотом передавались в застольных кругах, обрастая такими подробностями, что даже видавшие виды бывшие сидельцы, хоть и щурились недоверчиво, всё же сочли за лучшее сторониться наверняка хорошо упакованной хаты. 
Не зря торопился Петрович пойти по следу сбежавшего от устроителей собачьих боёв Рекса. Чуйка сработала. Будто знал, что на него открывается большая охота. А она стартовала практически сразу после приказа отданного Генералом. Паша, так звали старшего телохранителя, непосредственно получившего приказ, оставив напарника у столика, где по-прежнему спокойно попивал пивко отставной высокий чин, выловил в гардеробной растерянного Руслана Тимофеевича, известного в этой среде как Руся и, не объясняя ничего, доставил его к генеральскому столику.
– Говори! – кратко скомандовал Иван Аркадьевич в перерыве между двумя глотками пива.
– Что говорить? – спросил перетрусивший Руся, уже знавший крутой нрав бывшего вояки. – Если вы по поводу испорченного представления, то, разумеется, деньги за билеты и компенсация морального вреда вам, Иван Аркадьевич, будут выплачены немедленно.
Руся даже попытался полезть во внутренний карман пиджака, но крепкая рука Паши так сжала его кисть, что пухлый бумажник выпал на пол, а сам собачий администратор глухо застонал от боли. Паша нагнулся, поднял портмоне и положил его на стол перед Генералом. Иван Аркадьевич лениво отставил пиво в сторону, вытащил из трофея толстую пачку рублей, долларов и евро, не считая сунул её в карман и со словами «Забудь про моральный вред» занялся изучением немногочисленных визиток, спрятанных Русей в отдельном кармашке. Просмотренные небрежно бросал под стол. Блестящие бумажные прямоугольники, с вытесненными на них золотом звучными фамилиями и должностями, сбитыми на лету мотыльками падали в пивную подстольную лужицу. Знали бы губернатор, мэр, начальник полиции и ещё ряд чиновников, привыкших считать себя пупами земли, чего они стоили в глазах Ивана Аркадьевича!
Но одна визитка избежала общей участи.
– Ирина Аркадьевна Самохвалова, – вслух прочёл Генерал. – Директор ООО «Собачий Рай», магистр зоологии. Кто она?
– Ирка-то? – переспросил Руся, понявший, что вопрос обращён к нему. – Так это, она бойцов нам иногда поставляет для боёв.
– Викинг от неё?
– Да.
– Тогда слушай сюда, Руслан Тимофеевич, – негромко, но весомо проговорил Генерал. – Сделай так, чтобы эта магистраторша согласилась поговорить со мной. Времени у тебя полчаса.
– Так она здесь была, – обрадовался Руся тому, что легко отделался. – Надо только найти её.
– Так ищи! – поднял кустистые брови Генерал. – Чего ждёшь?
Руся сорвался с места, словно пнутый изо всей силы хавбеком футбольный мяч.
– Да, Руслан Тимофеевич! – крикнул ему вослед Генерал. – Пусть мне коньячку принесут! И не пойла вашего, а настоящего, выдержанного.
Растерянная Самохвалова предстала перед Генералом через пять минут. Она уже садилась в свою «Вольво», когда налетевший вихрем Руся буквально выдернул её из салона машины.
– Ты что, сдурел?! – возмутилась зоозащитница. – Руки убери!
– Не кипешуй! – взволнованно выдохнул в её сторону пивным перегаром Руся. – Тебя Иван Аркадьевич к себе требует!
– Какой ещё Аркадьевич? – презрительно скривила губы Самохвалова, вырывая рукав шубы из хвата Руси. – Не знаю я никакого Аркадьевича!
– Тот самый! – зло прошипел Руся. – Который Генерал!
– Что-о-о-о! – изумлению Самохваловой не было предела. – А зачем я ему?
– Не знаю! Иди, а то я тебя силой к нему отволоку.
Самохвалова недовольно дёрнула плечом, но безропотно зашагала обратно. Знала она по слухам о Генерале, хорошо знала. И не решилась перечить. Есть такие люди, что если зовут, никак нельзя проигнорировать этот зов. Себе дороже будет.
Иван Аркадьевич долгим взглядом оценил представшую перед ним директрису «Собачьего рая». Не спеша пригубил из пузатой рюмки принесённый Русей «Hennessy» и только затем спросил:
– Ты что ли Ирина Аркадьевна Самохвалова?
Зоозащитница только кивнула в ответ.
– Присаживайся, в ногах правды нет. Коньяк будешь?
Самохвалова, утвердительно кивнув, присела на стул напротив Генерала. Глотнула пересохшим ртом из предложенной рюмки. Французский коньяк огнём обжёг язык и нёбо, но зато немного успокоил её.
Иван Аркадьевич выдержал паузу, с интересом патологоанатома наблюдая за собеседницей, и спросил напрямик:
– Где такого бойца отыскала?
– Какого бойца? – с лёгкой хрипотцой вопросом на вопрос ответила Самохвалова.
– Ты дурой-то не прикидывайся! – добавил металла в голос Генерал. – И запомни, что вопросы здесь задаю я! Отвечай: откуда у тебя Викинг взялся?
– Собаколовы привезли. Сейчас в городе отлов бродячих собак начался, вот его где-то на улице и усыпили, а потом привезли.
– Такого пса? На улице?! – не поверил Иван Аркадьевич.
– Ну да. У нас договор с мэрией, вот нам ловцы из ООО «Экологический Санконтроль» его и доставили. Валера и… Сергей, кажется, их зовут.
– Как их найти?
– Понятия не имею. Но они завтра где-то после обеда опять нам собак привезти должны.
– Слышали? – посмотрел на своих бодигардов Генерал и те синхронно утвердительно кивнули. – Завтра после обеда найдите этих двоих и допросите.
Глотнул ещё «Hennessy» и снова долгим взглядом уставился на Самохвалову. Спросил с усмешкой:
– Ничего больше сказать мне не хочешь?
Самохвалова собралась с духом и выпалила:
– Интересовались этим псом.
– Кто?
– Заместительница начальника департамента имущественных и земельных отношений городской мэрии Любовь Андреевна Матвеева.
Генерал удивлённо вскинул вверх левую бровь:
– А что за интерес у неё?
– Не знаю, – честно призналась магистр зоологии. – Но она уже с полгода этого пса ищет.
– Откуда знаешь, что именно этого?
– Так она мне его фото по ватсапу скинула. Всё совпадает.
– Чего ж не отдала пса ей? С мэрией дружить надо! – поддел зоозащитницу Иван Аркадьевич.
– Да пошла она! – хищно осклабилась Самохвалова. – Кто ж за просто так породистого пса возвращать будет?
– А он точно породистый?
– Можете не сомневаться, я-то уж толк в этом знаю, – заверила Генерала Самохвалова.
– Ладно! – подвёл черту разговору Иван Аркадьевич. – Если что утаила, пеняй на себя. А завтра, как только эти ловцы собак к тебе приедут, позвонишь Паше. Паша, дай ей свою визитку. И о нашем разговоре никому ни слова. Поняла?
Самохвалова только мелко-мелко закивала в ответ, радуясь, что внушающая ей чуть ли не благоговейный трепет аудиенция подошла к концу.

Из дневника Петровича:
«Как я, замёрзший почти насмерть, дошёл до бывшего пионерлагеря, как меня там встретил подъехавший Виталя и привёз в больницу – почти не помню. Но я жив, ничего себе не отморозил, только двусторонняя пневмония свалила меня надолго. Нужно радоваться спасению, но душа второй месяц бьётся в тоске. Рекс снова пропал. Виталя организовал большой поиск сразу, как только я пришёл в себя и рассказал ему обо всём, но всё напрасно. Даже следов Рекса найти не удалось».

Рекс не откликнулся на зов Петровича. Всё потому, что Дикий Пёс нашёптывал ему, что провалившемуся под лёд вожаку он не нужен. А когда вообще ему было дело до Рекса? Он всегда оставлял его и не брал с собой. Ходил в тех местах, где обитал Рекс в городе, но никогда не подходил к нему, не звал. Так что ничего необычного не произошло. Нужно было начинать новую жизнь. Без людей и их ненавистного города, надеясь только на собственные силы.
Пригородный лес своими новыми запахами будил в Рексе инстинкты и воодушевлял Дикого Пса. Хотя и напрасно. Первозданной нетронутой природы в округе почти не было. Лес был исчеркан лесными дорогами, тропами, квартальными просеками, противопожарными канавами и линиями электропередачи вдоль и поперёк. Следы кострищ, импровизированные свалки из лысых автомобильных шин, пустые пластиковые бутылки и прочие отходы, на которые горазд цивилизованный человек, встречались всюду. Но Рекса они не напрягали. Выросший в городе, он воспринимал весь этот мусор, как часть мира, в котором жил. Неотъемлемую часть, а потому естественную и приемлемую.
Вопрос с жильём решился просто и быстро. Под огромными бетонными глыбами взорванного во время войны дота нашлось просторное и сухое пространство, имеющее два выхода на поверхность. Здесь и обосновался Рекс, чувствуя себя в безопасности и комфорте.
Гораздо хуже обстояло дело с едой. Оголодавший и исхудавший Рекс рыскал по лесу в поисках хоть какой-нибудь еды. Но её, в привычном ему понимании, нигде не было. Не было мусорных баков с объедками и огрызками, рынков, на которых всегда можно было что-то стянуть у зазевавшихся торговок, забегаловок и кафешек, возле которых сердобольные вожаки регулярно подкармливали бродячих собак остатками фастфудов. Рекс уже стал подумывать над тем, не вернуться ли ему на городские улицы, чтобы не сдохнуть с голоду, но случай, как это часто бывает, перевернул его планы. 
На окраине посёлка, к которому подобрался Рекс, влекомый запахами человеческого жилья и еды, его учуял большой и кудлатый деревенский кобель. Не обладающий большим умом, но зато сильный и храбрый, пёс не нашёл ничего лучшего, как сразу наброситься на чужака, чтобы прогнать его с территории, которую считал своей. С грозным рычанием, способным обратить в бегство любого, он бросился к Рексу с намерением в драке установить своё главенство. Однако закалённый в драках с бродячими псами, выигравший бой с Конгом Рекс и не подумал драпать от деревенского пахана. Он просто дождался его броска, ловко отскочил в сторону в последний момент и толкнул промахнувшегося противника плечом. Черныш, так звали злобного кобеля, не устоял на ногах и кубарем покатился по земле. Встать на лапы Рекс ему не позволил. Навалился сверху и стиснул его горло мёртвой хваткой. Затрещали хрящи гортани, в пасть Рекса потекла горячая солёная кровь. Она огнём обожгла пустой желудок, взбудоражила и наполнила Рекса невиданной силой. Не разжимая зубов, он глотал её с наслаждением и восторгом. А когда сильный и глупый пёс затих под ним, встал над ним и впервые в жизни пропел воинственную песнь над поверженным врагом. Его вой не походил на волчий, но, долетев до деревенских собак, поверг их в трепет, заставив забиться в будки и жаться к людям в поисках защиты.
Одержав полную победу над  кобелём, Рекс хотел развернуться и уйти, но что-то сдержало его. Голод опять властно заявил о себе и, посмотрев на окровавленный снег, Рекс принялся жадно лизать и глотать его. А потом его зубы вонзились в ещё тёплую плоть…
Так был найден источник пропитания. До этого случая Рекс никогда не смотрел на себе подобных, как на пищу. Он, случалось, убивал их, отстаивая своё право на территорию и жизнь, но не считал едой, как и других зверей, за исключением кур, которых воровал на городских окраинах. Он не связывал воедино съеденное им мясо – окорочка, сардельки, кусочки свинины в чебуреках – и живых существ, окружающих его. Мясо в его понимании существовало само по себе, как булка, картошка, каша, а живность просто потребляла его, не являясь его источником. Но всё переменилось, стоило Рексу один раз утолить голод свежатиной…
После случившегося Рекс уже не голодал. На окраине то одного, то другого села жители то и дело стали находить обглоданные останки собак. Поначалу грешили на волков, но опытные охотники, изучив следы, пришли к выводу, что бесчинствует одичавший пёс. Хитрый, бесстрашный, сильный. Людям на глаза он не попадался и никто не знал, как он выглядит. А потому, даже встретив его в лесу, они проходили мимо, даже не поняв, что судьба столкнула их с псом-каннибалом.
Другое дело – собаки. Они перестали воспринимать Рекса как представителя своей породы. Учуяв его запах, они удирали что было сил, прячась от неминуемой смерти во дворах домов. Но Рекса это не останавливало. Юность, проведённая в городских джунглях, среди людей, приучила его не бояться человеческих жилищ и территорий. Он воспринимал их, как естественную среду обитания, гораздо более близкую и понятную, нежели березняки и ельники, среди которых устроил своё теперешнее логово. Поэтому, перемахнув в прыжке штакетник, он легко находил среди сараев и курятников спрятавшуюся от него псину, вытаскивал из конуры или иного убежища и убивал без сожаления. Хозяева, как правило, не успевали отреагировать на заполошный лай своих четвероногих сторожей. Когда они выскакивали на крыльцо с ружьём или дубьём в руках, Рекс уже был далеко. Схватив зубами за шею добычу, он закидывал её себе на спину и уносил в лес, чтобы в безопасности растерзать её. Такой волчий способ переноски подсказал Рексу Дикий Пёс, полновластно властвующий сейчас в его душе.
Справедливости ради, надо сказать, что Рекс никогда не убивал собак просто так, ради мести за свою не сложившуюся жизнь или просто из жажды убийства. Только две причины могли толкнуть его на убийство: голод и самозащита. Это отличало его от озверевших людей, маньяков и прочих убийц. Рекс не был безумцем и психопатом, он просто в очередной раз приспособился к жизненным обстоятельствам. Он просто жил в тех условиях, в которые его загнала жизнь и людская жестокость. При таких раскладах Домашняя Собака, ранее заполнявшая всё его существо, практически не давала о себе знать.

Из дневника Петровича:
«Куда исчез Рекс? Не мог же он раствориться без следа? Может, остался в лесу, сбежав от людей? Вопросы-вопросы, а ответов не найти. Особенно здесь, в больнице. Зато прочёл «Белого клыка» Джека Лондона, до которого раньше как-то не доходили руки. И царапнула в нём фраза «Его преданность человеку была выше любви к свободе, к семье и породе». Относится ли это к Рексу? Сможет ли его преданность преодолеть всё, что выпало на его долю?».

– Докладывай! – буркнул Генерал Паше, усаживаясь в глубокое кресло.
– Этого Викинга на самом деле зовут Рекс, – раскрыв блокнот начал доклад помощник-телохранитель. – Сбежал от Матвеевых ещё щенком. Они ищут его долго, но безуспешно. На самом деле вряд ли пёс уже помнит их.
– Откуда у них этот щенок взялся?
– Они заводчики, хотя и не профессиональные, разводят щенков на продажу. Имеют сучку Джуну, очень породистую. Рекс из помёта от кобеля с тем же именем. Хозяин некто Самойлов, внештатный корреспондент городской газеты. Его пока не пробивали…
– И не нужно! – перебил Иван Аркадьевич. – Наверняка он не при делах, просто деньги за вязку взял и всё.
– Наше дело не рожать, сунул-вынул и бежать… – схохмил Паша, но Генерал так глянул на него, что тот сразу осёкся и продолжил: Про Любовь Андреевну Матвееву вы знаете. Работает в мэрии замом начальника департамента имущественных и земельных отношений. Муж у неё отставной военный, прапорщик, служил в военкомате, в горячих точках не был. Награждён…
– Не надо! – отмахнулся Генерал. – Наверняка висюльки всякие за выслугу лет. Лучше скажи, есть шанс отловить этого Викинга-Рекса?
– Шанс всегда есть, – пожал плечами Паша. – Другое дело, где его искать теперь?
Генерал дотянулся до газеты, лежащей на журнальном столике, взял её и протянул собеседнику. – Глянь, там на четвёртой странице карандашом подчёркнуто.
Паша развернул районную «сплетницу» и начал читать про себя, шевеля губами.
– Вслух читай! – приказал генерал.
Телохранитель откашлялся и прочёл:
– Уже больше трёх недель волки нападают на собак в окрестных сёлах и деревнях. По нашим данным, такие случаи зафиксированы в семи населённых пунктах. Местные жители, запуганные серыми разбойниками, с наступлением темноты бояться выпускать на улицу детей, а сами выходят вооружёнными ружьями или вилами. В местном отделении «Охотсоюза» считают, что нападают не волки, а одичавшие собаки, так как популяция волков в области крайне мала, а в тех местах, где совершаются нападения, лес очень, если можно так выразиться, цивилизован – имеется железная дорога, несколько карьеров и промышленных предприятий. Волки же предпочитают селиться в менее обжитых человеком местах.
Паша закончил читать и поднял глаза на Генерала:
– Всё.
– Что скажешь?
Помощник-телохранитель наморщил лоб в раздумье и через паузу ответил:
– Да не знаю, что и сказать, Иван Аркадьевич. Я ж не охотник. Но раз охотники считают, что это одичавшие псы, то, наверно, так оно и есть.
Генерал задумался. Кустистые брови сдвинулись, глубокая вертикальная морщина перерезала его лоб над переносицей. Верный признак того, что решение будет окончательным и обсуждению не подлежащим.
– Значит, так! – Иван Аркадьевич чуть прихлопнул ладонью по столу, словно печать к своим словам приложил. – Этого Рекса-Викинга найти в самые кратчайшие сроки и доставить сюда в целости и сохранности. Матвеевым заплатите штуку баксов. Всё равно они собак продают, наживаются на них, копеечные души! Видать, не от хорошей жизни он от них сбежал! Кстати, вы с этими, как их там, собаколовами, что Рекса поймали поговорили?
Паша утвердительно кивнул:
– Да. Но ничего они про пса не знают. Просто поймали в одном из дворов – и всё. Но я туда парочку человек послал, поспрашивать в округе, не знают ли чего, не слыхали ли… Отозвать?
– Нет, пусть пока поработают, глядишь, узнаем что-то ещё.
В кармане Паши тихо заверещал мобильник. Телохранитель вопросительно глянул на Генерала.
– Ответь! – разрешил Иван Аркадьевич.
Разговор был недолгим, Паша отвечал короткими репликами, больше слушал. Закончив беседу, доложил:
– Это как раз Лёха звонил, один из тех, что я во дворы отправил. Выяснили они кое-что про Рекса.
– И?
– Местные бомжи знают его под кличкой Немец. Жил с бродягой Стёпой, пока его свои же не замочили. Говорят, что не боялся ни бога, ни чёрта, а одного бомжа, того самого, что Стёпу мочканул, по слухам нашли весной с перегрызенным горлом. И грешат на него, на Немца. Мол, это он так отомстил.
– О как! – Генерал даже встал и заходил по комнате. – Точно, именно этот Рекс мне нужен! И чем скорее, тем лучше.
– Ещё одно, – сказал Паша. – Бомжи сказали, что ещё какой-то чел разыскивал Немца. Он его Рексом называл. Но ему они ничего не сказали про Немца.
– Отчего же?
– Так спрашивать не умел, – ухмыльнулся Паша. – Моим они тоже ничего не хотели говорить, но всё рассказали.
– Они что, с пристрастием их допрашивали? – нахмурился Генерал. – Сколько раз повторять, что нам незачем привлекать к себе внимание!
– Не, вы не так поняли, – начал оправдываться Паша. – Они просто литр водки бомжам выкатили и закусон сообразили. Сплошная психология, и никакого насилия.
– Психологи, мать вашу! – буркнул Иван Аркадьевич. – Ладно, отзывай бойцов, вряд ли они ещё что-то накопают, и начинай ловить этого Рекса-Викинга-Немца. Да, вот ещё: уточни у ментов, точно ли бомжа с разорванным горлом находили, и кто это сделал по их экспертизам.
– Сейчас! – пальцы Паши запрыгали по экрану мобильника. – Это я мигом.
Через пару минут Генерал  уже знал, что труп бомжа действительно был, а по заключениям экспертов, сделали это собаки. Точнее одна собака. И это только укрепило Ивана Аркадьевича в его желании найти Рекса. Зачем? Этого  никто не знал, кроме самого Генерала, а спрашивать его о таких вещах остерегались.

Из дневника Петровича:
«Боже, как надоели эти больничные стены, уколы, таблетки! Только интернет и книги выручают. До ещё Виталя позванивает, новости рассказывает. Сказал, что к его соседям по даче какой-то зоозащитник заходил, про Рекса выспрашивал. Неужто его опять устроители собачьих боёв ищут? Хотя, нет! Зачем им это? Что-то тут не то…».

Напрасно в «Охотсоюзе» считали, что волков в лесу, где обитал Рекс, нет. Однажды в рассветных сумерках, когда Рекс терзал в каком-то овраге только что утащенную из вольера лайку, он почувствовал чей-то взгляд – внимательный и опасный. Подняв глаза, рассмотрел метрах в тридцати от себя силуэт собаки. Но запах, уловленный широко раздутыми ноздрями, подсказал ему, что он ошибается. И одновременно напомнил ему что-то оставшееся в далёком прошлом. Где-то он уже встречался и с этим жёлтым, не ведающим страха взглядом, и с таким же тревожащим запахом. Звериная тюрьма! Передвижной зоопарк. Именно там, за решёткой из толстых прутьев на него так же смотрел пленённый волк. Сейчас решётки не было, и ничто не мешало серому хищнику напасть. Загривок Рекса вздыбился, вздёрнулась верхняя губа, обнажая крепкие клыки, в горле заклокотало рычание. Он ясно давал понять лесному собрату, что готов к схватке за свою добычу. Что в ярости и храбрости он ему не уступит.
Однако волк почему-то медлил. Он просто смотрел и Рекс начал успокаиваться. Что-то здесь было не так. Ни в трусости, ни в отсутствии готовности к схватке не на жизнь, а на смерть, волка нельзя было обвинить. Но почему-то же он не напал, хотя внезапность была на его стороне? Вглядевшись пристальнее, Рекс понял причину. Волк был ранен. Он поджимал правую переднюю лапу и явно страдал от боли. От голода тоже. Но даже не думал просить у более сильного и здорового противника кусок пропитания. И даже в таком состоянии был готов к бою.
Рекс смотрел на такого же неприкаянного, как и он сам, скитальца, и воскрешал в памяти события единственной встречи с таким же гордым лесным разбойником. Он вспомнил, как матёрый волк вытолкнул из клетки кусок мяса, поделившись с ним своим ужином. Как протянулась между ними тонкая ниточка взаимопонимания. Как подарил пленник ему частичку своей силы духа, любви к жизни и свободе в тот момент, когда он уже готов был сдаться. И Рекс решился. Никогда с той поры, когда вошёл в силу и понял цену свободе, он никому и никогда не отдавал свою добычу. Её можно было у него только отнять. Но в этот раз Рекс понял, что должен поступить иначе. Какое-то доселе неведомое чувство чуть-чуть колыхнулось в нём. И он, пересиливая свою натуру, сделал небольшой шаг назад. Затем ещё один.
Волк наблюдал за ним с интересом, но без видимой агрессии. Если бы он кинулся к оставляемой Рексом добыче, наверное, его ждал бы мощный отпор и неминуемость схватки. Но у серого хватило ума понять, что его противник не испугался и не отступил. Он просто поделился с ним частичкой своей удачи. Это было не по правилам, выламывалось из всей системы его представлений о жизни и борьбе за выживание. Такого не могло быть! Но вот же перед ним медленно пятящийся назад пёс, одуряющее пахнущее свежей кровью мясо и полное отсутствие опасности, на которую чутьё волка срабатывало безошибочно. И подранок, не в силах противостоять мучавшему ему уже несколько дней голоду, шагнул вперёд, к пище. А Рекс, вместо того, чтобы кинуться на защиту своей добычи, развернулся к ней хвостом и неторопливо двинулся прочь. Нападения со спины он уже не опасался, чуйка его не уступала волчьей. Дикий Пёс в нём мгновенно реагировал на любую угрозу, а сейчас он затих, даже не выразил недовольства тем, что Рекс добровольно расстался с частью своей пищи. Признал, что он поступил правильно, вернув долг тому волку, который даже в неволе оставался свободным.
Лесная жизнь разительно отличалась от прежней, городской жизни Рекса. Он жил и охотился теперь по ночам, днём отсыпаясь в своём логове. Врагов у него не было. Встреча с волком была единственной и по сути случайной. Вряд ли тот забрёл бы в густо заселённую людьми местность, если б не его рана, мешающая добывать пропитание. Мелкое зверьё, вроде лисиц и зайцев само шарахалось от Рекса, как купцы от разбойника с кистенём на большой дороге. Да Рекс и стал по сути разбойником. Безжалостным и расчётливым. Не учёл он только одного – человек нетерпим к тем, кто посягает на его собственность.
Если бы Рекс просто жил в лесу, не наведываясь в сёла, чтобы утащить очередную собаку, никому не было бы до него дела. Но его кровавые дела, творимые у самых человеческих жилищ, вызвали у местных жителей желание поквитаться с ночным бандитом и покончить с тем, что в их глазах выглядело беспределом. Судьба Рекса была решена женщинами, собравшимися в сельском магазинчике. Обсуждая в очереди у прилавка его очередную кровавую проделку, они набросились на мужиков, пришедших за водкой, благо, был субботний день и сам бог велел его отметить в хорошей компании.
– Вам  бы только бухать! – начала наезд на односельчан скандально известная Варвара, у которой месяц назад пропала со двора её любимица низкорослая Шпуня. – Волки по деревне шляются, как у себя дома, а вам и дела нет. Тоже мне, мужики!
– Угомонись Варька! – добродушно ответил ей Михась. – Какие волки, если их уже почитай два года в округе не встречали?
– Какие?! – тут же взъерепенилась Варвара. – А кто мою Шпуню со двора уволок? Может, черти адовы? Ведь какая собачка была, ласковая, безобидная, мухи не обидит…
Мужики, хорошо помнящие визгливую и злобную собачонку, бросающуюся на всех и вся, обидно заржали. Но Варьку хором поддержали односельчанки.
– Вам бы только хиханьки да хаханьки, а мы до ветру ночью боимся выйти!
– И детей страшно на улицу отпустить!
– Почитай, в каждом доме ружжо есть, а одного волка подстрелись некому!
– Дак это не мужики у нас, а алкаши, у которых одно на уме – напиться да поблевать!
– Ага, только и хватает смелости на баб своих орать!
– И по канавам валяться…
Мужики нахмурились, давненько они не слышали в свой адрес подобного. Видать, и вправду допёк женщин своими выходками какой-то выродок, поселившийся в лесу.
– А ну цыть, бисово племя! – скомандовал пятидесятилетний Мыкола, потомок казаков, как он сам утверждал, некогда бежавших с хлебосольной Кубани от бесчинств гражданской войны. – Толком скажите, чего стряслось опять.
– А то ты не знаешь! – подбоченилась Варвара. – Сегодня ночью, пока вы дрыхли под тёплым боком жёнушек своих, волк в курятник к Тимофеевне залез и трёх кур с петухом уволок. А вы вместо того, чтобы ловить его, опять водку хлестать собрались!
Мужики переглянулись. В принципе, обвинения, брошенные в их адрес, были справедливыми. Но не признавать же это!
– Ты это, Варька, не ори так! – набычился здоровяк Витёк, служивший срочную в десанте, а потому считающий себя непревзойдённым во всём, что касалось оружия и кулачного боя. – Ружья у нас у всех незарегистрированные. Пальнём в деревне, сами и сдадите нас в милицию… тьфу ты!.. в полицию.
Бабы заорали вразнобой:
– Где ты у нас полицию видел?!
– Участковый к нам последний раз полгода назад приезжал, когда Юрка в сарай к Петровне залез да варенье стырил…
– А на кой вам ружья, если вы их достать боитесь?
– По воронам по пьяни палить…
– Точно! И по банкам пивным!
– Думаете, не знаем, как вы в прошлом месяце соревнования по стрельбе устроили в овраге за околицей и чуть своего же дружка Ваську не подстрелили?
Мужики молчали. Правы были бабы, во всём правы. На хрена ружья и обрезы по чердакам и подвалам прятать, если даже для того, чтобы волка завалить, их достать боятся?
– Ладно, бабы! Прекратите ор! – решаясь, скомандовал Мыкола. – Завтра прибьём вашего волка, хоть и не волк он вовсе, а пёс дикий. – А сейчас дайте нам литру водки без очереди!
– Точно прибьёте? – недоверчиво спросила Варавара.
– Слово десантника! – ударил себе в тельняшку Витёк.
– Точно-точно! – закивал подтверждающе истосковавшийся по водочной добавке Михась.
Очередь расступилась, пропуская к прилавку завтрашних героев, бросивших вызов страшному лесному злодею. Продавщица Зинка без лишних разговоров выставила перед ними четыре чекушки и банку кильки в томате. Вкусы односельчан ей были хорошо знакомы.

Из дневника Петровича:
«Прочитал сегодня, что ежегодно от нападения животных страдают около 380-450 тысяч человек. Это те, что попали в официальную статистику. А так их, видимо, больше полумиллиона. Охренеть, что получается! Собаки объявили нам войну? Или мы им объявили, а они просто контратакуют? Ведь по данным из интернета более двух миллионов собак и кошек убивают только из-за их шерсти, чтобы произвести поддельные шубы… А всего за пять месяцев 2020 года зоозащитники зафиксировали 663 случая жестокого обращения, 306 из них – убийства, 101 – массовое. Помимо этого, 171 животное получило увечья, в 29 случаях такие травмы привели к гибели».

Мужики сдержали слово. Несмотря на больные с похмелья головы, они вытащили из загашников ружья и, обувшись в резиновые сапоги, напялив брезентовые рыбацкие куртки и такие же штаны, ранним утром пошагали в лесок, исхоженный ими вдоль и поперёк. Михась взял с собой трёхлетнюю лайку Бусю, отличавшуюся умением брать след любого зверя и не терять его. Вёл собаку на поводке, хотя она так и рвалась побегать на воле.
– Цыть! – осаживал её хозяин. – Не на прогулку вышли, работать будешь.
Слово «работать» Буся знала хорошо. Но кого искать? Хозяин не давал разъяснений, споря о чём-то со своими товарищами. Все трое нещадно дымили сигаретами, от дыма которых Буся немилосердно чихала.
– На горки идти надо, наверняка он там где-то прячется, – говорил Михась. – Там в низинах полно потайных мест, где логово устроить можно.
– Далековато от села, – с сомнением качал головой Витёк, которому страсть как не хотелось после вчерашней попойки плестись по лесу пять километров, а потом ещё и по горушкам лазить. – Здесь недалеко он где-то прячется.
– Ты хоть и десантник, Витёк, а простых вещей не знаешь, – поучительно возражал Михась. – Волк никогда недалеко от своего логова скот не режет, уходит на охоту подальше. Понял?
– Так то волк! – резонно парировал Витёк. – А мы-то пса выслеживаем. А собаки всегда поближе к человеку жмутся. Друзья, как-никак!
– Нашёл друга! – хохотнул Михась. – Посмотрел бы я на тебя, если б ты с ним ночью встретился, да без оружия. Таких друзей за… хвост и в музей!
– Прав Витёк, – вставил свои пять копеек в разговор Мыкола. – Недалеко пёс где-то. Он ведь недавно в наших краях поселился и уже взрослым. Людей не боится, в деревню запросто заходит. Значит, вырос среди них. По всему выходит, с города он к нам прибежал. Охотиться толком не умеет, собак таскает. Так что вряд ли волчьи повадки у него есть.
Михась и Витёк переглянулись. Толково рассудил Мыкола. Действительно, собака она и есть собака, куда ей до волка с его осторожностью и хитростью. Вот только где можно спрятаться в лесочке, по которому постоянно бродят то рыбаки, то охотники, то грибники, то просто выехавшие на пикничок дачники?
– На траншеях он! – осенило Витька. – Там пряток хоть завались.
Траншеями местные называли остатки немецкой обороны, сооружённой во время войны. Укрепились тогда фашисты мощно. Изрыли окопами и траншеями чуть не полста километров. Долговременные огневые точки – доты – выстроили. Старики говорили, что атаковать эти неприступные позиции штрафников бросили. Полегло их немеряно. Но взяли! С помощью божьей и ещё одной матери!
Сейчас от того рубежа осталось всего ничего – не более пяти километров. Но три взорванных колпака дотов имелись. Ходы сообщения и окопы хорошо угадывались под слоем жёлтой сосновой хвои. И засыпанные землянки были, и воронки, и танковые капониры, и ржавая колючая проволока порой путалась под ногами. Местные жители сюда почти не ходили. Ни речушек, ни озёр поблизости не было, ягод и грибов – кот наплакал. А чёрные копатели – охотники до военных трофеев – пока не осквернили лопатами это скорбное место.
Охотники остановились на краю не то воронки от снаряда, не то окопчика – угадать, что это, было невозможно. Мыкола стянул с головы видавшую виды бейсболку и перекрестился.
– Ты чего? – спросил его удивлённый Витёк.
– У меня на той войне дед и трое его братьев полегли, – хмуро глянул на него потомок казаков. – Кто знает, может, кто-то из них здесь голову сложил.
– А-а-а! – понятливо протянул Витёк. – Только давно это было. А нам надо свои дела решать.
– Так это, – вдруг оживился Михась. – Может, сначала помянем дедов твоих, Мыкола? А дела подождут, куда им деваться?
С этими словами Михась привязал Бусю к тонкой берёзке, скинул с плеч тощий старенький рюкзачишко и выпростал из него бутылку чуть мутноватого самогона. И бумажный свёрток с немудрящей закуской – нарезанная колбаса и хлеб.
– И то верно! – согласился Мыкола, сбрасывая с плеч куртку  и усаживаясь на неё на краю воронки. – А то башка трещит – спасу нет!
– Ты самогонку-то где взял? – повторяя действия приятеля, спросил у Михася Витёк. – Если б вчера была, мы бы её уже тогда приговорили.
– Не поверите! – заржал Михась, раскладывая на расстеленной газетке бутерброды. – Сунулся я в кладовку сапоги искать. Нашёл, а в сапоге заначка. Когда я её туда засунул – убей, не помню!
– Да, повезло! – усмехнулся Мыкола и добавил к бутербродам кусок сала и луковицу. – А из чего пить-то будем? С горла; что ль? Боюсь, не пойдёт!
– Обижаешь, начальник! – осклабился Михась, доставая из рюкзачка набор металлических стопок в пластиковом футляре.
Рекс, подобравшись к охотникам с подветренной стороны, чтобы не учуяла лайка, с интересом наблюдал за манипуляциями вожаков. По повадкам и запахам они очень напоминали бомжей, которых он насмотрелся в городе досыта. Очень вкусно пахла колбаса, которой Рекс давненько не пробовал. Её запах будил воспоминания о Стёпе, Кутузке, вожаке с грустными глазами… Проснулась Домашняя Собака внутри Рекса, заворочалась, запросилась туда, поближе к аппетитной вкуснятине и мерному рокоту человеческой речи. Утратив осторожность, Рекс приподнял голову и шумно втянул ноздрями воздух. Один из вожаков, встретившись с ним взглядом, вдруг повалился набок и, дотянувшись до лежащего на земле обреза Михася, резко вскинул его на вытянутой руке. Рекса спасла его отменная реакция. Он мгновенно опять припал к земле, а по листьям, где доли секунды назад была его голова, хлестанула утиная дробь. По ушам ударил громкий звук выстрела.
Михась с Мыколой вскочили, тоже схватили ружья. Стрелявший Витёк обрезом указал им направление, крикнул:
– Вона там он!
Мужики с двух стволов пальнули по указанному кусту. Побежали к нему, на ходу перезаряжая оружие. За исхлёстанным дробью кустом никого не было. Крови тоже.
– Может, показалось? – неуверенно спросил подошедшего Витька Мыкола.
– Ага, показалось, как же! – передразнил тот. – Точно он был, я хорошо его голову ушастую видел.
– Чего ж не попал? – съехидничал Михась.
– А ты пробовал сам навскидку да ещё лёжа стрелять? – рассердился Витёк. – Попробуй, а потом подъелдыкивай!
Мыкола почесал натруженной пятернёй затылок, стимулируя извилины, перепутанные похмельем и только что выпитым самогоном.
– Здесь он, – уверенно заявил своим напарникам. – Только спрятался где-то. Слышите, как Буся заливается?
Лайка Михася действительно рвалась в бой, дугой склоняя к земле деревце, к которому её привязал хозяин. Она-то уже учуяла Рекса, который после первого же выстрела отполз за соседний куст, понимая, что если побежит, то станет хорошей мишенью для агрессивных вожаков. Он впервые столкнулся с огнестрельным оружием, но сразу оценил его мощь и смертельную опасность. При этом хорошо понимал, сколь ненадёжно его укрытие. Стоило кому-нибудь из охотников пройти пару шагов вперёд, и они точно заметили бы его.
– Точно, здесь он! – согласился с Витьком Михась. – Если бы побежал, мы бы его обязательно увидали. Умён зараза! Ничего, щас Бусю спущу, она его быстро под выстрел выгонит.
– Погоди! – остановил его Мыкола. – Давай ещё по сто граммов накатим для зоркости и меткости, а уж потом повеселимся.
Устоять перед таким предложением никто не смог. Михась разлил по стопкам пахнущую хлебом жидкость и даже тост произнёс:
– Ну, за то, чтобы не сбежал супостат от нас!
Выпили, поморщились, занюхали и зажевали бутербродами очередную порцию пойла.
– Ещё по одной? – тут же спросил Михась.
– Давай, – согласился Витёк. – Уж больно стопочки твои махонькие, из таких только воробьям пить.
Михась довольно хохотнул, разливая ещё по одной дозе похмельного лекарства:
– Зато бутылка не сразу заканчивается. Согласись, Витёк, всегда приятно сознавать, что ещё что-то осталось…
Рекс внимательно следил за выпивающими и балагурящими охотниками. Понимая, что они теперь не оставят его в покое, лихорадочно искал выход из создавшегося положения. Стоило вожакам спустить с поводка захлёбывающуюся лаем собаку – и ему придёт конец. Не от лайки, конечно, а от гулко бухающих огнём палок в руках преследователей. Судя по всему, выход был только один – бежать! Но куда, если лайка легко найдёт его по следу и сделает лёгкой добычей охотников? Да и в сосняке, что  позади его, он будет виден как на ладони. Стреляй – не хочу! Можно было бы попробовать скрыться в густом осиннике, но как добраться до него, если путь к нему преграждён вожаками?  Ярость вскипела в груди Рекса. Но он не дал ей замутить рассудок. Взвесив всё, пёс принял решение настолько неожиданное и рисковое, что на долгие годы стал героем охотничьих и рыбацких баек, рассказываемых у костра.
Дождавшись, когда вожаки в очередной раз выпили и закурили, с наслаждением затягиваясь вонючим дымом и опустив к земле дулом вниз ружья, Рекс молнией метнулся из своего укрытия в их сторону. Целью его стремительной атаки была Буся. Сразу свалив собаку с ног ударом плеча, Рекс, не мешкая ни секунды, рванул клыками её шею и тут же нырнул в спасительную тень осинника с другой стороны «охотников на привале». Гневные крики и треск выстрелов позади него прозвучали для Рекса музыкой свободы. Чёрта с два кто поймает его теперь! 
Рекса никто не преследовал. Михась стоял на коленях перед Бусей, приподнимал её голову и чуть не плакал. Из разодранной артерии собаки точками выплёскивалась на жёлтую хвою алая кровь. Витёк и Мыкола топтались рядом мрачнее тучи. Понимали, что Бусю уже не спасти. Дождавшись, когда её глаза заволокла мутная поволока, тронули за плечо приятеля, протянули ему до краёв наполненную стопку.
– Выпей, Михась! – не то сказал, не то приказал Мыкола.
Михась одним глотком опорожнил посудину и жалобно посмотрел на него:
– Как же так, Мыкола?! Она ж со мной три года уже…
– Ничего-ничего! – похлопал его по плечу Витёк. – Найдём мы эту гниду! Лично ему шкуру спущу и у себя на стене повешу!

Из дневника Петровича:
«У кого что болит, тот о том и говорит! И пишет. Вот и я никак не могу отделаться от мыслей о Рексе. Беда какая-то с ним. А тут ещё Виталя позвонил, сказал, что нашёл в почтовом ящике штуку баксов и записку: «Это за вашего сбежавшего пса от Генерала. Не ищите его больше». Вроде как купил кто-то Рекса. Чёрт! Кому и для чего он понадобился?».

Когда Михась с Мыколой и Витьком вернулись в село, сборище возле магазина после их рассказа загудело как растревоженный медведем улей. Наглость бродячего пса, разорвавшего горло Бусе на глазах трёх вооружённых ружьями мужиков, поражала. Такого нельзя было спускать ни при  каких условиях. Плеснули керосину в костёр праведного мужицкого гнева и бабы.
– С одним каким-то паршивым псом не справились!
– Вам не на охоту ходить, а по пустым бутылкам палить!
– А гонору-то было, гонору!
– Уж мы-то, да сразу, да не сбежать ему от нас…
– Одно слово – пустобрёхи!
Горе-охотники мрачнели лицами и скрипели зубами. Но возразить было нечего. Действительно, выследили пса, видели его рядом, а он их сделал, как сопливых пацанов. И пёс знает, чем бы кончилась эта словесная экзекуция, но прервал её большой чёрный джип, непонятно как заруливший к сельскому магазинчику. Вышедший из него детина в модном сером костюме перенаправил на себя внимание рассерженных женщин.
– О чём галдим, бабоньки? – с улыбкой спросил он их. – Никак, провинились мужики в чём?
– А твоё какое дело? – зло ответил Мыкола. – Ехал куда-то, вот и ехай! Не суйся, куда не просят.
– Уж больно ты грозен, батя! – усмехнулся незнакомец. – Может, у меня дело к вам есть.
– Ну, и говори по делу, а зубы скалить не хрен! – встрял в разговор Витёк, расправляя свои широкие плечи.
– Ой-ой-ой! Ты погляди, какие страшные наши мужички! – подначила оплошавших охотников стервозная Варвара. – Всемером одного не боятся! А сами одного кобеля не в состоянии подстрелить!
Детина с любопытством глянул на неё:
– Это ж какого кобеля? Не мужа твоего, часом?
– А я и не замужем вовсе, – улыбнулась ему Варька. – Меня Варварой зовут, а тебя?
– А я Паша.
– Павел, значит! А по отчеству?
– Просто, Паша. Без всяких отчеств. Так какого кобеля стрелять вы задумали?
– Да повадился тут один из деревни собак таскать, – потеряла к собеседнику интерес Варька, поняв, что не прельстился детинушка её прелестями. – Житья от него никакого нету. А эти, – кивок в сторону Витька с приятелями, – хвастались, что прибьют его, да только вернулись с полными штанами от страха.
– Но-но! – вскинулся Михась. – Ты, Варька, говори да не заговаривайся! А не то…
– Что не то? – двинулась на него Варвара. – С бабами воевать много ума не надо! А ты попробуй защити их от дворняг приблудных!
И пошло-поехало по новому кругу. От крика и визга взбешённых сельчанок аж уши закладывало. В этом нестройном оре и скандале тонули жалкие попытки Витька оправдаться:
– Да не дворняга этот пёс! Умный и людей совсем не боится. Овчарка это, да не простая, а немецкая…
Подъехавший на джипе детина при этих словах Витька насторожился и попытался о чём-то спросить его. Но где ему было перекричать не на шутку разошедшихся дамочек. Тогда он, не мудрствуя лукаво, вытащил из подмышки чёрный пистолет и пальнул в воздух. Шум сразу прекратился, будто кто-то магнитофон вырубил.
– Всё, милые дамы! – крикнул Паша. – Концерт по заявкам радиослушателей закончился. Бегите по своим избам, пока я добрый! А вы останьтесь пока!
Последние слова относились к Витьку, Михасю и Мыколе, которые при звуке выстрела вздрогнули от неожиданности, но прикидывали сейчас, как бы дотянуться до своих стволов, прислонённых к крылечку.
– Даже не думайте! – улыбнулся Паша, заметивший их взгляды. – И не переживайте, я не по ваши души пришёл. Говорил же, дело у меня к вам!
С этими словами детинушка спрятал пистолет обратно в наплечную кобуру под пиджаком, шагнул к мужикам и протянул руку для знакомства:
– Павел Максимович!
– Мыкола Игнатьевич, – с достоинством ответил потомок казаков. – Запрудный!
Витёк и Михась тоже обменялись рукопожатием с городским приезжим, но обошлись без отчеств и фамилий. «Не хер тут церемонии разводить! – красноречиво говорил их взгляд. – Не мы к тебе на поклон пришли, а ты к нам. Так-то, Максимович!».
– Значит, так мужики! – сразу взял быка за рога Паша, отведя троицу приятелей подальше от магазина. – Как я понял, вы дикого пса пытались подстрелить на охоте. Расскажите подробнее.
– А тебе зачем? – подозрительно уставился на него Михась.
Вместо ответа Паша вынул из кармана тысячную купюру и протянул ему:
– Это за рассказ аванс. Если интересным будет, получите в пять раз больше.
Михась схватил деньги и кивнул друзьям:
– Ну, вы давайте начинайте рассказывать, а я сейчас…
И потрусил к магазину. Когда вернулся с пакетом, полным баночек пива «Балтика», Мыкола как раз рассказывал о том, как вырвался на свободу практически загнанный в угол Рекс. С его слов выходило, что это был и не пёс даже, а бестия, вырвавшаяся по недоразумению из ада. И то, что он ограничился только Бусей и не загрыз охотников, просто удача, помноженная на решительность и смелость Мыколы и его приятелей.
Отхлебнув пивка, принесённого Михасем, Мыкола собрался было продолжить рассказ, но Паша остановил его выставленной вперёд ладонью:
– Хватит. Лучше скажите, какой породы был пёс?
– Волкопёс! – не задумываясь, ответил Михась. – Помесь волка и собаки. Точно вам говорю! В холке сантиметров восемьдесят и весит не меньше половины центнера.
– Не городи фигни! – махнул на него рукой Витёк. – Немецкая овчарка это. Кобель. Я таких в армии насмотрелся…
– А чего, собаки тоже в десанте служат? – ехидно спросил его Михась.
– Недалеко от нас база спецназа была, – неохотно пояснил Витёк. – Так у них с десяток немцев было, против террористов их натаскивали. Так они и с парашютом прыгали даже. Не хотел бы я с ними без оружия встретиться. Да и с оружием тоже…
Паша помолчал, переваривая услышанное. Потом спросил напрямик:
– Мужики, заработать хотите?
– Кто ж не хочет? – ухмыльнулся Михась. – А чего делать и за сколько?
– Нужно вашего лесного пса поймать. И доставить мне в целости и сохранности, не подраненного и не покалеченного.
– Фью-ю! – присвистнул Витёк. – Да как же его поймать, если мы из ружья не смогли его достать? Капканы разве расставить… Но тогда ему лапу точно перебьёт!
– И люди по лесу ходят, – добавил Мыкола. – Не дай бог, какой-нибудь рыбак покалечится, всю жизнь на его лечение работать будем. А по-другому он в руки живьём не дастся, это точно!
Паша вынул из кармана перетянутую обычной аптечной резинкой пачку тысячных купюр и молча повертел в руках. Мужики, как заворожённые, следили за её верчением. Выждав паузу, Паша опять спрятал деньги и сказал:
– Эти деньги будут ваши, если выполните задание.
Мужики переглянулись. Деньги по сельским меркам немалые, но и задача непосильная. Как за неё взяться?
– Может, сетью? – неуверенно спросил Михась.
– Он тебе карась, что ли? – буркнул Мыкола. – Где ты сети поставишь?
– А если привадой попробовать его в ловушку заманить? – предложил Витёк.
– Не, не получится, – покачал головой Мыкола. – Умён он слишком.
– А чо ты всё нет, да нет! – взъярился Михась. – Предложи сам что-нить!
Мыкола присосался к свой банке «Балтики», кинул пустую тару через плечо в траву и веско произнёс:
– Тут только один способ есть. Видали по телеку, как наш президент тигрицу усыпил в уссурийской тайге? Нам бы такие ружья. Сможешь их достать, Павел Максимович?
– К вечеру привезут вам иньекторы, – уверенно кивнул головой Паша. – С оптическим прицелом. Только помните, сроку у вас три дня.
– А не маловато будет? Пёс-то не простой… – усомнился Мыкола.
– Три дня! – весомо повторил Павел и добавил: Если уложитесь в срок, гонорар увеличится на пятьдесят процентов.
– Аванс не помешал бы, – буркнул Витёк между глотками пива.
Павел усмехнулся и отсчитал мужикам пять тысячных бумажек:
– Только не нажритесь, а то какие из вас охотники завтра будут?!
– Не боись, мы меру знаем! – заверил его Михась и снова побежал в магазин.

Из дневника Петровича:
«Завтра выписывают. До чего надоела больница, спасу нет! Даже читать уже не хочется. Еле-еле «Зов предков» дочитал. Не зря. Лучше я стал понимать того же Рекса. Как там у Лондона: «Верность и преданность – черты, рождающиеся под сенью мирных очагов, были ему свойственны, но наряду с этим таились в нем жестокость и коварство дикаря». Как точно сказано! Этот дикарь разбужен в Рексе… Сможет ли он снова  вернуться «под сень мирных очагов»? Не знаю. Но я всё же попробую помочь ему в этом».

Из больницы Петровича забрал Виталий. Не слушая возражений, повёз к себе на дачу.
– Ты пойми, чудак! – говорил он, лихо гоня по загородной трассе. – У меня и банька истоплена! И для шашлыка всё готово. А у тебя дома, блин, шаром покати! Так что выпаришь всю больничную вонь, покушаем, выпьем, а завтра я тебя домой отвезу.
Петрович молчал, хмурил брови, отвернувшись к боковому окну. Виталий почувствовал состояние приятеля и сменил весёлый тон на деловой:
– А ещё, Петрович, разговор, блин, у нас с Любаней к тебе серьёзный есть!
– И о чём говорить будем? – повернулся к нему Петрович.
– О Рексе, – коротко ответил Виталий.
И больше из него не удалось вытянуть ни слова.
– Потом, всё потом, блин! – отвечал он на все вопросы. – Сначала банька, шашлык, а потом и разговорам черёд придёт.
А ведь прав оказался Виталя, на все сто прав! Русская банька с ядрёным парком и свежим берёзовым веником не только больничный дух и остатки хвори из организма выбила, но и настроение улучшила, хандру прогнала. Распаренный Петрович сидел за столом, накрытым во дворе по случаю хорошей погоды, и поминутно вытирал пот со лба полотенцем, наброшенным на шею:
– Ну, уважил, Виталя! Как будто заново родился.
– А я что говорил, блин! – отвечал довольный приятель, раскладывающий по тарелкам нарезанные помидорчики, огурчики, редисочку, зелёный лучок, всё своё, не магазинное. – Сейчас ещё шашлык дойдёт – и ваще красота будет!
И вроде всё было как прежде. Умопомрачительный летний вечер, запах шашлыка, банька, стопка водочки под солёный огурчик «за пар» и для разгону. Но что-то мешало Петровичу в полной мере насладиться всем этим. И не только постоянные мысли о пропавшем Рексе. Потом дошло. Джуна с её щенятами, копошащимися возле будки. Сразу по приезду Джуна радостно кинулась к Петровичу, ткнулась мокрым чёрным носом в его ладонь. Он ласково потрепал её за уши, похлопал по холке – и всё! К детёнышам даже не подошёл. Ревновал Петрович, сильно ревновал. Хотя всё правильно, жизнь продолжается. Чего он ждал? Плача Ярославны? Тоски овдовевшей княжны? Век собак короток, и ни к чему им расходовать годы на поминовения усопших. Гораздо правильнее потратить их на то, что принесёт радость всем. Пять поскуливающих пушистых комочков – восхитительное тому подтверждение. А потому, ну её, грусть-тоску:
 – Виталя, давай ещё по одной, пока шашлык дозревает?
– Давай! – охотно поддержал приятель. – Коньячку? Или ещё по водочке вдарим?
– И по пиву тоже, сын мой! – засмеявшись, напомнил старый анекдот Петрович.
Воздав должное ужину, к которому Люба, хлопотавшая в доме, добавила новинку – сёмгу, запеченную в духовке с картошкой и майонезно-сырным соусом, пришло время поговорить. Виталий, разливающий по рюмкам коньячок, в очередной раз наполнил их и самым серьёзным тоном произнёс:
– А теперь слово предоставляется заместителю начальника департамента имущественных и земельных отношений мэрии Любови Андреевне Матвеевой.
– Не ёрничай, Матвеев! – поморщилась Люба.
– Да я, блин…
– Помолчи! В общем, Дима, разговор есть серьёзный по поводу Рекса. Только ты не расстраивайся, ладно?
– А что с ним? – встрепенулся слегка разомлевший от хорошей еды и коньяка Петрович.
– Пока ничего, жив-здоров, – успокоила его Люба. – Только, Самойлов, пообещай мне, что не будешь на рожон лезть и в драку кидаться. А то знаю я тебя…
– Люба, говори толком, не ходи вокруг да около, – всерьёз обеспокоился Петрович. – Что с Рексом?
– Пообещай, что ничего не будешь предпринимать сам, не посоветовавшись с нами.
– Да ладно тебе! Ну, обещаю!
Люба побарабанила пальцами по столу, что сразу выдало её состояние – напряжённое, тревожное. Она внимательно посмотрела на Петровича, словно решала, стоит ли его посвящать в какую-то тайну. Виталий положил ей руку на плечо, сжал тихонько:
– Надо, Любаша! Димка должен знать…
Люба вздохнула и начала рассказ:
– В общем, дело такое…
– Би-бип! – резкий автомобильный сигнал у ворот прервал едва начавшуюся беседу.
– Кого это там чёрт принёс, блин! – чертыхнувшийся хозяин выбрался из-за стола и поспешил к калитке.
Люба замолчала, и Петрович не торопил её. Что-то засвербело, заныло в его душе, предвещая русский фунт лиха, а может и пуд, кто знает?
– О, я смотрю тут у вас пир горой! – шедший от ворот Айболит в сопровождении Виталия, радостно потирал свои пухлые руки. – То-то тянуло меня заскочить к вам, благо, мимо проезжал.
– Здорово, Михаил Львович! Давненько не видались, – Петрович встал из-за стола и крепко пожал протянутую руку собачьего доктора. – Какими судьбами?
– Да вот, Джуну заглянул проведать и потомство её, – пояснил Айболит. – Им ведь скоро прививаться, так что лишний догляд не помешает.
– А может, по рюмочке? Для остроты зрения? – радостно вклинился в беседу Виталий, уже успевший добавить на стол и рюмку, и вилку с тарелкой.
– Почему нет? – пожал плечами ветеринар. – Как писали римляне на посуде и надгробиях, а они знали толк в жизни и смерти, edite, bibite, post mortem nulla voluptas! Ешьте, пейте, после смерти нет наслаждений!
– Во, блин! За это и выпьем!
– Точно! – согласился Петрович.
Осмотр потомства Джуны не занял у Айболита много времени. Уже через десяток минут он присоединился к компании. Незаметно для хозяев пожав руку Петровича под столом, шепнул ему на ухо:
– От твоего Рекса щенки получше были, жизнелюбивее!
– Э-э! – вскинулся Виталий. – Где больше двух, там говорят вслух! Чего вы там секретничаете, блин!?
– У меня тут новый тост нарисовался, – ничуть не смутился доктор. – Разливай, душа просит!
– По латыни, небось, опять? – улыбнулась Люба.
– А як же красуня! – перешёл на украинский Айболит и по памяти процитировал Великого Кобзаря: «Нічого кращого немає, як тая мати молодая з своїм дитяточком малим». За Джуну с её дитятками малыми!
– Полиглот, блин! – восхитился Виталий. – Может, и по-еврейски скажешь чего?
– Нет проблем! – Айболит на пяток секунд задумался и выдал: –  Hайом кацар вэ-hамлаха мэруба!
– Это по каковски? – спросил смеющийся Петрович.
– Иврит, други моя!
– А по-русски?
– А по-нашенски это можно перевести, как делу – время, а потехе – час!
– Очень, кстати! – заметила Люба. – Разговор у нас серьёзный есть…
– Мне уйти? – тут же забеспокоился Айболит, аппетитно хрустящий перьями зелёного лука, которыми заедал шашлык.
– Упаси боже! – замахал руками Виталий. – У нас от тебя секретов нет. Тем более, что говорить будем о твоём крестнике.
– О Рексе? – отложил вилку в сторону и вытер салфеткой губы доктор.
– О нём, Михаил Львович! – кивнула Люба. – Дело в том…
Минут пятнадцать длился её рассказ. Мужчины слушали молча, забыв про еду и выпивку. Уж очень интересная картинка вырисовывалась.
Со слов Любы выходило, что Рекс действительно попал в беду. Им заинтересовался сам Генерал. Именно так, с большой буквы. Его хорошо знали в области чиновники, депутаты и криминальные авторитеты. Он инвестировал огромные суммы в строительство, занимался благотворительностью и выборами, крышевал теневую экономику. Не всю, конечно, но значительную часть. Сфера его интересов была столь обширна, что масштабы её знал только он сам. А связи имел на столь высоком уровне, что у губернатора сваливалась с головы кепка-лужковка, когда он пытался рассмотреть их. А ещё была у Генерала страсть – бои без правил и собачьи бои. Устраивал их он у себя на даче для особо приближённых гостей, в том числе, из белокаменной. Не ради денег, для развлечения. Поговаривали даже, что пару раз бойцы калечили друг друга. А собаки всегда дрались до смерти одного из противников. Никаких последствий для Генерала это не повлекло. Его юристы знали толк в составлении договоров с выходящими на бой накачанными юнцами и спортсменами. Собаки же всегда принадлежали самому Генералу, и предъявить претензии за их смерть было некому. Зоозащитники попытались как-то поднять бучу против него, но она практически сразу улеглась, чему, как говорят, очень способствовали энные суммы, пожертвованные Генералом на собачьи приюты. Где доллары осели в конечном итоге – дело тёмное, но шум прекратился.
– А он что, в самом деле генерал? – с интересом прервал затянувшуюся паузу Михаил Львович.
– Нет, на самом деле подполковник запаса, – ответил вместо Любы Петрович. – Отправлен в отставку по-тихому, после пожара на одном из армейских складов. Хотя поговаривали, что срок ему светил немалый… Видать, очень мохнатая лапа у него в Москве есть.
– А ты что, знаком с ним? – искренне удивилась Люба.
– Бог миловал, – усмехнулся Петрович. – Пару лет назад заинтересовался я им в связи с одним журналистским расследованием, накопал кой-чего. Но редактор мне сразу сказал, чтобы не совался… В общем, пришлось свернуться. Но сейчас не об этом, скажи, Люба, почему ты думаешь, что Генералу Рекс понадобился?
– Ты не забыл записку? – напомнила Люба. – Там же ясно было написано: «Это за вашего сбежавшего пса от Генерала. Не ищите его больше». А позавчера ко мне на работу один молодой человек заглянул, он, типа, бухгалтер, и ему нужна расписка, что мы тысячу долларов получили и претензий не имеем.
– Ты мне ничего об этом не говорила, – встрепенулся Виталий. – Ты что, подписала её?
– А что мне делать оставалось? – огрызнулась Люба. – Если рядом с этим «бухгалтером» бугай стоял, по виду настоящий бандит. Испугалась я.
– Да ты… ты… понимаешь, что наделала, блин?!
– Остынь! – осадил возмущённого Виталия Петрович. – Что ты на неё взъелся? Дело сейчас не в бумажках, их бы Генерал по любому получил, а в том, что делать теперь? Где Рекс сейчас может быть?
– Подумаешь, загадка! – скривил губы в презрительной усмешке Айболит. – Если он точно у Генерала, то может быть только в одном месте…
– Где? – чуть не одновременно спросили Виталя с Любой.
– На Ивановом мысе!
– Постой, это тот самый мыс, о котором я думаю? – спросил Петрович.
– Он самый!
– А ты откуда знаешь, что Рекс там?
– Эх, Дима! Ты не забыл, кем я работаю? – невесело хмыкнул Айболит. – Кто-то ведь должен собак после боёв лечить…
– И ты… ты… – чуть не задохнулся от возмущения Виталий.
– А что я? Pecunia non olet… Это ещё римский император Веспасиан сказал.
– Деньги не пахнут, – задумчиво перевёл Петрович. – А что, хозяюшка, может, угостишь кофеёчком, а то уже извилины заплелись?
– Хорошо! – поднялась из-за стола Люба. – Михаил Львович, ты будешь кофе?
– На меня тоже свари, – виновато попросил Виталий, негодующий на себя за недавнюю вспышку раздражения.
– Конечно, Матвеев! –  улыбнулась ему жена. – С молоком и сахаром. А то я твоих вкусов не знаю.
Когда Люба скрылась в доме, повеселевший Виталий тут же потянулся к бутылке с коньяком, а Петрович поманил всех рукой, чтобы наклонились к нему поближе:
– Есть у меня одна мысль, только Любе о ней ни слова. Встречаемся завтра вечером у меня. Часов в шесть. Ты, Виталя, Любе чего-нибудь наплети, чтобы не догадалась. Михаил Львович, ты с нами?
– Куда ж я денусь?! – ответил собачий эскулап. – Это ведь я Рексу судьбу такую предсказал… Накаркал, короче…
– Смелым судьба помогает! – поднял свою рюмку Петрович.
– Audaces fortuna juvat! – поморщился Айболит. – Дима, если уж цитируешь Вергилия, будь ласка делать это на латыни! Хотя, латынь – это наша сфера, докторская! Не пытайся меня с неё спихнуть! С иврита, кстати, тоже!
Засмеявшиеся мужчины звонко чокнулись рюмками, скрепляя свою тайную договорённость.

Из дневника Петровича:
«Собаки всегда готовы броситься в бой за своего хозяина и друга. Это доказал мой Рекс тогда, в сквере… А мы готовы к такому самопожертвованию? Нет, не мы, а я лично? Готов ли без сомнений и раздумий, без взвешивания всех «за» и «против» просто вступиться за друга, даже в практически безнадёжной ситуации? Хочется верить, что да, смогу…».

Рекса подвела самонадеянность. Волк покинул бы своё «засвеченное» логово сразу же. Коварство и хитрость людей, их умение обкладывать флажками потерявшего осторожность зверя, были ему хорошо известны. Но Рекс не был волком. Задрав собаку на глазах охотников, дав понять им, что готов сражаться за свою свободу и жизнь, он посчитал, что теперь ему ничто не угрожает. Он стал настоящим вожаком, а все остальные – его законная добыча, несмотря на то, что умеют заставлять палки огненно грохотать и хлестать по веткам снопами дроби. О, если бы сойтись с кем-нибудь из раскоронованных вожаков в смертельной схватке один на один. Доказать ему, что он ничего не стоит без своих неживых предметов, которые умеет заставить двигаться и причинять боль. Он добьётся этого! Он вынудит их пойти на такую схватку. Когда и где это произойдёт, Рекс не знал. Но он уже научился ждать. И знал, что не дрогнет и не отступит, когда пробьёт такой час.
И он пробил так скоро, что Рекс даже удивился. Его разбудили утром крики, стук палок по деревьям и злобный лай собак. С трёх сторон к его логову шли люди. Принять бой с такой оравой значило проиграть его. А вот перехитрить обнаглевших вожаков, подобраться к ним с тыла и напасть – это было вполне реально. Бесшумно выскользнув из обжитой норы в обломках взорванного в незапамятные времена дота, Рекс устремился в осинник, в ту сторону, с которой его пока никто не обложил… Откуда было ему знать, что тем самым он сам стал выполнять хитроумный план, разработанный Михасем, Витьком и Мыколой.
Предложенные Пашей деньги взбодрили троицу не хуже волшебного пендаля жены, без которого у нас мало какие дела делаются в деревне. Мужики даже напиваться не стали, так, немножко приняли на грудь – и шабаш. Зато продумали всё до мелочей. Правда, была одна неувязочка. Очень Михась сомневался, что пёс прячется в том же месте, где его нашли:
– Ушёл он, зуб даю, удрал! Чего ему там делать? Знает же, что здесь его в первую очередь искать будут.
Мыкола чесал пятернёй давно не стриженный затылок, вздыхал и вслух соглашался:
– Так, всё так! Но есть маленький шанс, что не ушёл он, прячется где-то неподалёку. У нас лес такой, что сразу новое логово не отыскать. Исхожен вдоль и поперёк. Поэтому начнём здесь, а там видно будет.
Витёк, внимательно изучающий винтовку Pneu Dart Model 389 Rifle, привезённую охотникам по поручению Павла в количестве трёх обещанных штук, согласно кивнул:
– Лады! Мужики, а сколько такой винторез стоить может?
Мыкола взял свой ствол в руки, побаюкал, как младенца, и веско выдал:
– Да уж поболе, чем нам за охоту пообещали.
– Слышь! – встрепенулся Михась. – А может, нам того, загнать стволы и ну нафиг эту охоту? А Пашке этому скажем, что они в болоте утопли.
– Дурак ты! – хмыкнул Витёк. – С такими серьёзными людьми, как этот Паша, шутить не стоит. А то сам в болоте утопнешь, и концов никто не найдёт.
– Эт верно! – нехотя согласился Михась. – Но хоть одну-то мы сможем «потерять»?
– Я тебе потеряю! – поднёс к его носу внушительный кулак Витёк. – Не пытайся откусить от пирога больше, чем тебе положено, а то пасть порвётся!
– Да понял я, понял! – отодвинул ладонью от своего лица подальше десантную кувалду Михась. – А кого загонщиками возьмём?
– Пацанов, – коротко бросил Витёк. – Встречаемся на опушке в семь.
Эти-то пацаны, нанятые Витьком за обещание выдать каждому по две банки пива и пачке сигарет, и шумели сейчас, обложив Рекса с трёх сторон. Чтобы заглушить мандраж перед нагнавшим страху на  округу псом, вели на поводках своих кабысдохов. Толку в серьёзной драке от них было мало, но в своре они чувствовали свою силу, хрипели, рычали и лаяли, как заправские сторожевые псы.
Бесшумно скользя в густом осиннике к ручью, Рекс глубоко втягивал носом воздух, чтобы не напороться на кого-то из охотников. И уловил-таки, учуял впереди засаду. Два вожака на расстоянии метров десяти друг от друга притаились в кустах. В том, что они ждут именно его, Рекса, сомнений не было. Он узнал запах. Это были те самые охотники, что пытались достать его вчера. Что ж, тем лучше! Обойти их и напасть сзади труда не составляло. Загонщики были ещё далеко, а лес возле своего логова Рекс изучил досконально. Беззвучно, не ворохнув ни одну веточку, Рекс скользнул в знакомый овражек и начал свою охоту. Через пять минут он был уже метрах в пяти позади от лежащего на земле Михася, целящегося винтовкой в ту сторону, откуда должен был появиться Рекс и даже не подозревавшего о том, что сам стал дичью. Рекс припал к земле и пополз к ненавистному вожаку. Он сам не знал, отчего испытывал такую вражду к нему. Просто вся накопившаяся за время скитаний в городе и лесу обида на род людской вдруг сконцентрировалась на беззащитной спине охотника. Вся боль утрат, предательства, отверженной любви и преданности трансформировалась в ярость, которая требовала выхода. Подобравшись на расстояние прыжка к Михасю, Рекс медленно приподнялся, напружинив лапы для смертельного броска. В этот момент Михась, словно почувствовав что-то, повернулся к нему. Рекс с удовлетворением заметил ужас, заплескавшийся в его глазах, и ничем не защищённое горло. Ещё миг…
– Вжик!
Дротик с белым оперением пробил шкуру на спине Рекса. Он мгновенно развернулся в сторону новой опасности, но мутная волна накатилась на его сознание, лапы подкосились и только что готовое к схватке тело тяжело завалилось на ствол молоденькой берёзки, пригнув его до самой земли.
– Уффф! – тяжело выдохнул Михась, внезапно осознавший, что смерть прошла совсем рядом.
– Штаны не обмочил? – долетел до него весёлый голос Витька.
Михась оторвал бессмысленный взгляд от поверженного Рекса и перевёл его на приятеля, улыбающемуся ему из лап густой ели на высоте трёх метров. И что-то понял!
– Ты! – вскочил он в приступе праведного гнева. – Ты! Гад! Меня, как приманку выставил!?
– Ну почему же только тебя? – удивился спустившийся на землю Витёк. – Вас обоих!
– Ты… ты… – чуть не задохнулся от злости Михась. – Да я тебя…
Михась попытался схватить лежащую на земле пневматику и замер, едва дотронувшись до неё. Краем глаза он заметил, что Витёк уже держит его на прицеле своего винтореза.
– Кончай истерику! – прозвучал тихий, но полный решимости голос. – И оружие не лапай, а то ляжешь рядом с этим. За мной не заржавеет, ты знаешь.
Михась выпрямился, оставив винтовку на земле. Он знал. И рисковать никак не хотел.
– Мыкола, ты где? – крикнул Витёк, опуская ствол. – Тоже перетрухал, что ли?
– Да здесь я, – откликнулся Мыкола, выбираясь из куста справа от Витька.
По тому, как он закинул на плечо ремень отнюдь не пневматического охотничьего ружья, по его напряжённому взгляду было ясно, что стычка Витька и Михася прошла на его глазах. Что он просто ждал, чем всё кончится. При этом готов был поставить и своё дробное свинцовое многоточие в конце разборки.
Витёк всё понял и криво усмехнулся:
– Перетрухал, значит!
– Неа, – отрицательно мотнул головой Мыкола. – Перестраховался.
– Лады! – снова ухмыльнулся Витёк. – Давайте пеленать этого зверя и Паше звонить. А потом делить добычу будем.
– А может того, по глоточку? – спросил чуточку отошедший от страха Михась, вытаскивая из-за пазухи початую бутылку водки.
– Так и знал! – возмущённо крякнул Витёк. – Ну кто ж в засаде водяру хлещет? Вот он и учуял тебя за версту!
– Ну, может, всё-таки… – виновато пробормотал Михась.
– Нет! – оборвал его Мыкола. – Витёк правильно сказал. Вяжем этого овчара, потом звоним, рассчитываемся с пацанами, они, кстати, уже рядом, а пить будем вечером, когда закончится всё.
Михась вздохнул обречённо, хотел было спрятать бутылку обратно, но, покосившись на приятелей, которые уже стали вязать припасённой верёвкой пасть и лапы Рекса, быстро свинтил алюминиевую крышечку с посудины и внаглую высосал из неё граммов двести беленькой.

Из дневника Петровича:
«Говорят, что люди умнее собак. Нет, не умнее. Коварнее, да. Хитрее. Злее. Безжалостнее. Даже наглее. Но не умнее. Ведь ум – это не просто уметь решать формулы, философствовать, побеждать всех и вся и строить космические корабли. Это ещё и умение не разрушать всё вокруг себя – природу, дружбу, любовь и всё то, что сами с таким трудом создали. Если этого нет, значит, человек безумен. И никакое знание математики или философии не излечит его от сумасшествия».

Весь следующий день после разговора на даче Виталия Петрович провёл за компьютером. Колотил по клавишам с таким остервенением, словно пытался вбить их в клавиатуру. Прерывал своё занятие только для того, чтобы сварить крепкий кофе. Одновременно звонил по мобильнику, уточнял детали, просил, требовал дополнительную информацию. Статья была закончена за полчаса до прихода приятелей. Зажужжал принтер, распечатав её в трёх экземплярах.
Ровно в шесть вечера тренькнул дверной звонок.
– Любе-то чего наплёл? – спросил вошедшего Виталия хозяин, здороваясь с ним за руку.
– Да ничего, блин! – пожал плечами приятель. – Сказал, что на собрание собачьего клуба «Дружок» поехал.
– Поверила?
– А то! – усмехнулся Виталий. – Да ей, если честно, и не до того сегодня. Какое-то важное начальство из области прибыло, совещаются, как нам жизнь улучшить, блин!
– Ну, это легко! – встрял в разговор вошедший в квартиру вслед за Виталием Михаил Львович. – Чтобы нашу жизнь улучшить, достаточно знать: virtus sola homines beatos reddit. Только честность делает людей счастливыми.
– Чья честность? – поддел его Виталий.
– Чиновников.
– Вот чем мне всегда фантастика нравилась, – засмеялся Петрович. – Так это своей правдоподобностью. Разумом понимаешь, что такого быть не может, а всё равно веришь, что такое может быть.
– Ладно, блин, фантазёры, – хлопнул его по плечу Виталий. – Давайте ближе к делу, а то у меня времени не особо много.
– Это плохо! – вмиг посерьёзнел Петрович. – Дело в том, мужики, что есть идея…
Виталлий и Айболит, внимательно выслушав Петровича и прочитав его статью, нахмурились. План, изложенный Петровичем, больше походил на авантюру. Ему, конечно, удалось «нарыть» компромат на Генерала, но…
– А ты уверен, что всё это правда? – без обиняков спросил Михаил Львович.
– Да, – утвердительно кивнул Петрович. – Знакомые люди в погонах помогли. Ну, и у меня кое-что было.
– Но если это так, почему Генерал не на нарах, блин? – возмутился Виталий.
– А то ты не знаешь? – усмехнулся Петрович. – Мало знать, надо ещё иметь доказательства, иначе любой суд пошлёт тебя куда подальше.
– То есть, доказательств у тебя нет? – уточнил Айболит.
Молчание было ответом. Но вполне понятным.
– Только contra factum non datur argumentum,  – продолжил ветврач и сам же перевёл: Только против фактов нет аргументов. Сдаётся мне, Дмитрий, что Генерал тебе такие аргументы предоставит, что костей не соберёшь. Оно тебе надо?
Петрович вскочил и заходил по комнате. Посмотрел зачем-то в окно, затем резко повернулся к собеседникам:
– Ну, не могу я! Понимаете, не могу оставить Рекса в беде. Наверняка его на бой готовят.
– Ну и что? – спокойно возразил Айболит. – Это ведь совсем не тот Рекс, которого ты помнишь, Дмитрий! Он ведь убежал от тебя, разве нет? Значит, не нужен ты ему. Он бродяга и разбойник, понимаешь? Он одиночка и ни в ком не нуждается. В тебе тоже! Неужели это до тебя не доходит?
Виталий молчал, но по его лицу было видно, что он понимает и принимает аргументы Айболита. Петрович всё-таки уточнил у него:
– Ты тоже так думаешь?
Приятель вздохнул и утвердительно кивнул:
– Да, блин! Хочешь, я тебе из нового помёта Джуны самого лучшего щенка отдам? Просто так, в память о Рексе.
– Да пошёл ты! – зло ответил Петрович. – Что ты его раньше времени похоронил? Не хотите – проваливайте! Сам справлюсь.
Виталий и Айболит встретились взглядами. Понятно было, что Петрович закусил удила и теперь его ничто не остановит. Виталий хмыкнул и сказал:
– Дурак! Кто ж тебя одного отпустит. Лично я с тобой.
Айболит побарабанил пальцами по столу и пробормотал себе под нос:
– Fais ce que dois, advienne, que pourra.
– Чего? – не понял его Виталий
– Делай, что должно, и будь, что будет, – мрачно пояснил доктор. – Стыдно не знать эту фразу древнеримского императора Марка Аврелия.
Уже по одному тому, что всегда тактичный Михаил Львович позволил себе такой выпад, было понятно, что творится у него в душе. Но Виталию сейчас тоже было не до душевных терзаний собачьего доктора.
– А ты поучи меня! – рассвирепел он. – Латинист, блин! До тебя хоть доходит, во что мы вляпываемся? Причём, без оружия… да и без шансов на успех, блин!
– До меня доходит, – спокойно ответил Айболит. – Извини, если обидел, нервы!
– Ладно, проехали, – пробурчал Виталий.
– Кстати, насчёт «без оружия» ты не прав, – возразил ему Петрович. – Кое-что имеется.
Покопавшись в шкафу, он выложил на стол газовый пистолет «ИЖ-79» в кобуре.
– Ну, ты, блин, даёшь, Петрович! – откровенно в голос заржал Виталий. – Это же вонючка! Ты бы ещё газовый баллончик предложил!
– Чем богаты! – хмыкнул Петрович. – И этот-то у меня завалялся случайно. Можешь что-то лучше предложить?
Вместо ответа Виталий распахнул лёгкую куртку и продемонстрировал травматическую «Осу» в кобуре подмышкой.
– Не намного лучше, – оценил вооружённость приятеля Петрович. – Только кошек да собак гонять.
– Много ты понимаешь! – обиделся Виталий. – Вблизи так шарахнет, что мало не покажется!
– Ты сначала подойди вплотную к противнику, – возразил Петрович. – Кстати, если нам это удастся, мне не понадобится оружие, так вырублю. Да, а с чего это ты «Осу» взял с собой? Вроде как не замышляли никаких боёв…
– А то я тебя не знаю, блин! – съязвил Виталий. – Ты как только сказал там, на даче, что у тебя одна мысль есть, так я сразу всё и понял.
– Понятливый ты наш! И воинственный! – поддел его Петрович. – Брал бы пример с Михаила Львовича. Мирный человек, ничего страшнее шприца в руках не держал. Понимает, что словом иногда решить проблему можно быстрее, чем оружием.
Айболит внимательно посмотрел на него и согласился:
– Да, слово очень часто эффективнее пистолета. Но, знаете, друзья мои, я с собой тоже кое-что захватил.
Виталий и Петрович заинтересованно переглянулись. Очень уж им стало любопытно, что такое мог захватить с собой ветврач. Может, клизму? Или скальпель? Петрович даже не удержался и напрямую спросил доктора об этом.
Айболит поморщился в ответ на глупую шутку и серьёзно сказал:
– У меня в машине лежит «Тигр».
Собеседники замерли, переваривая услышанное. Потом Виталий осторожно спросил:
– Ты серьёзно, Михаил Львович?
– Разумеется.
– А он хоть дрессированный? Нас не сожрёт часом?
Айболит внимательно глянул на него, понял, что тот не шутит и поднял правую бровь:
– Вы меня не так поняли. Это не живой тигр, а охотничий карабин. Гражданская версия снайперской винтовки Драгунова. Калибр 7,62. Магазин на пять патронов. Может поражать цель на расстоянии до полутора километров. Имеется оптический прицел. Как-то так!
– Блииин! – с чувством протянул своё любимое словечко Виталий. – Да ты не Айболит, а злой и страшный Бармалей! Не ходите, дети, в Африку гулять…
– И на Иванов мыс тоже! – кивнул Петрович.
Михаил Львович почувствовал в кратких репликах приятелей и наступившем затем молчании какое-то непонятное напряжение. Но говорить ничего не стал, решил подождать, пока они сами дозреют до вопросов. Первым задал вопрос Виталий:
– А ответь, мой милый друг Михаил Львович, откуда у тебя, очень мирного человека с гуманитарным образованием, не браконьера и не киллера, блин, столь серьёзное оружие?
Айболит пожал плечами и ответил просто:
– Подарили. Благодарные клиенты презентовали вместе с охотничьим билетом, кстати.
– И ты теперь зверушек постреливаешь в перерывах между операциями и прочими уколами?
Айболит всерьёз обиделся:
– Что ты такое говоришь, Виталий!? Как у тебя такое в голове даже зародиться могло? Я стреляю в зверей!? Да я скорее себе руку отстрелю!
– Зачем же тебе карабин? – напрямик спросил Петрович.
– Тебе, Дима, отвечу, – ответил Михаил Львович, неприязненно глянув на Виталия. – А этому… инсинуатору ни за что бы отвечать не стал. Во-первых, ружьё это подарок, а отказываться от подарков, значит, обидеть дарящего. Во-вторых, в какое время мы живём? Правильно, сложное. Так что для самообороны надо что-то иметь. В третьих, si vis pacem, para bellum!
– Хочешь мира, готовься к войне, – принял ответ Петрович. – Но ты, Михаил Львович, хоть стрелять-то умеешь?
Вместо ответа собачий доктор вытащил из внутреннего кармана небольшую красную книжечку. Протянул собеседнику. Петрович раскрыл её и вслух прочитал:
– Министерство спорта Российской Федерации. Удостоверение номер такой-то… Зайцман Мойше Львович является мастером спорта России по пулевой стрельбе. Поздравляю, Михаил Львович!
– Погоди-погоди! – вмешался Виталий. – А причём здесь какой-то Зайцман? А-а-а…
– Ага! – передразнил его Айболит. – Согласись, Зайцев для доктора зверушек самая подходящая фамилия. Да и имя Миша тоже. Или вы таки имеете другое мнение на сей счёт?
Виталий с Петровичем переглянулись и весело засмеялись.
– Ну что ты, Михаил Львович!
– Как ты мог такое подумать!
Отсмеявшись, Петрович серьёзно спросил:
– Что ж, я так понимаю, что мой план принимается?
– Так другого-то нет, – пожал плечами Виталий.
– Тогда вперёд? Детали обсудим по дороге.
– Вперёд! – согласился Михаил Львович. – Хотя, если честно, я очень надеюсь на cedant arma togae…
– А что это значит? – спросил Виталий.
– Пусть оружие уступит тоге … – грустно перевёл Айболит.

Из дневника Петровича:
«Жесток, но прав Айболит: Рекс бандит и разбойник. И во мне не нуждается. А я готов принять его таким, какой он есть? Или это просто блажь, рефлексирующая интеллигентщина, не имеющая ничего общего с тем, что есть на самом деле?».

Рекс тяжело переживал своё поражение в схватке с вожаками. Лежал в просторной клетке, положив тяжёлую голову на передние лапы, и безучастно смотрел в одну точку. Как так вышло, что он, сильный, смелый, решительный, сумевший выбраться из множества передряг, снова пленён и лишён свободы? Ведь совсем рядом была незащищённая спина Михася, так близок был миг мести за все обиды и предательства, перенесённые страдания и боль. Но Рекс не сдался. Он уже знал, что судьба всегда даёт шанс тем, кто полон решимости драться за свою свободу. Надо только не дрогнуть в тот момент, когда замаячит впереди надежда обрести желаемое.
Рекс не испытывал к людям, подходящих порой к его тюрьме, сколоченной из толстых досок и забранных с фасада крепкой решёткой, никаких добрых чувств. Домашняя Собака, живущая в Рексе, уже давно не давала о себе знать. То ли умерла, то ли покинула его навсегда. Зато Дикий Пёс властвовал в нём безраздельно. Вот и сейчас, когда трое вожаков остановились возле клетки и с любопытством уставились на него, Рекс только глухо заворчал, давая понять им, что не позволит никакого насилия по отношению к себе.
– Хорош! Ох, и хорош! – одобрительно сказал Генерал. – Как думаешь, Паша, сможет он одолеть Беркута?
– Трудно сказать, – неопределённо пожал плечами помощник. – Беркут боец серьёзный.
– Ничего, завтра вечером увидим, кто чего стоит, – ухмыльнулся Генерал. – С утра не кормите его, чтобы злее был.
– Бой будет до победного или…
– Никаких «или»! С ринга уйдёт только один.
– А если…
– Паша, тебе всё разжёвывать надо? – вспылил Генерал. – Это гладиаторский бой, а не посиделки с девочками в сауне! Будет так, как я сказал! Понятно?!
Рекс не понимал ни слова из разговора вожаков. Но практически сразу уловил, что сейчас решается его судьба. Что же заготовили ему новые тюремщики? Ничего хорошего он не ждал. И был готов ко всему. Даже к смерти. А что ему было терять? От всего, что было ему когда-то дорого, остались только воспоминания. Ласковый язык Джуны, тёплые руки Виталия, грустный взгляд и добрый голос Петровича, разломленные по-братски пополам чебуреки Стёпы… Всё осталось в прошлом, и даже вспоминая их, Рекс уже давно не тосковал. Просто помнил – и всё! Воспоминания же разбивались о закаменевшее сердце, как волны о гранитный причал. Только брызги и пена разлетались, не оставляя и следа на камне.
На следующий день, Рекс, не получивший с утра еды, ясно понял, что настал момент истины. Он ждал вечера, как ждут хозяина с работы его собратья. Но те выплёскивают на своего друга потоки любви и преданности, кладут лапы на плечи и лижут шершавым языком лицо. Рекс жаждал иного – возможности рвануть клыками живую плоть и выплеснуть в мир съедавшую его изнутри ненависть. Дикий Пёс бесновался внутри него, радуясь предстоящей схватке.
Когда вплотную к дверям клетки был поставлен тесный ящик, Рекс даже не стал протестовать. Безропотно забрался и позволил запереть себя в нём.
– Ишь ты! – удивился один из работников, готовых к тому, что злобного пса придётся водворять в ящик силой. – Всё понимает. Жалко, если его убьют.
– Тише ты, жалостливый! – осадил его шёпотом второй. – Твоё дело телячье – доставить собаку к рингу.
– И то верно, – согласился первый.
Вдвоём они погрузили ящик с Рексом на тележку и покатили её с задворков на просторный двор особняка Генерала. А там уже всё было готово к развлечению высокого гостя: по-купечески щедро накрытый стол с напитками и всякими изысками, среди которых даже чёрная икра казалась бедной родственницей; раскалённый мангал, на котором румянились шашлыки из свинины, баранины и оленины; музыкальный центр, радующий слух песнями незабвенных «битлов», а не современных «киркорофильцев» и, несмотря на то, что до заката было ещё далеко, залитая светом прожекторов круглая арена диаметром десять метров. Окружена она была частоколом железных копий высотой не менее трёх метров. Перепрыгнуть или перелезть через него не представлялось возможным. Это сразу понял Рекс, едва его выпустили в ярко освещённый круг. Через аромат свежих опилок и речного песка он уловил чуть слышный запах крови. И понял, что его догадка верна – ему снова предстоит схватка. По лапам пробежала нервная дрожь, а шерсть на загривке вздыбилась. Приподнялась верхняя губа, обнажая крепкие зубы, а из горла вырвалось утробное рычание.
– Ну, как тебе, Виктор Павлович, этот зверь? – донёсся до Рекса от стола весёлый голос.
– Да никак, – ответил Генералу густым басом обрюзгший и рано облысевший гость из Москвы. – Обычная псина, коих полно в любом собачьем питомнике.
– Не скажи! – со смехом откликнулся Генерал. – Это Викинг!
– Тот самый? – удивился москвич. – Который Конга без яиц оставил?
– Он, собственной персоной!
– Но говорили, что он сбежал…
– От меня не сбежишь, – заносчиво хохотнул хозяин. – Так что тебе предстоит незабываемое зрелище.
– Да что я собачьих боёв не видел? – махнул рукой столичный гость. – Насмотрелся вдосталь.
– Такого ты ещё не видел, – заверил его Генерал. – Давай ещё по рюмочке – и начнём.
– Давай, – легко согласился гость, поднимая бокал с коньяком. – Заинтриговал ты меня, может, действительно удивить сможешь.
Генерал лишь загадочно улыбнулся, выпил и поднял вверх правую руку. Тотчас динамики прервали «битлов» и зазвучал туш № 2 лауреата Сталинской премии Николая Иванова-Радкевича, знакомый всем, кто жил в Советском Союзе, и звучавший практически на всех торжественных и официальных церемониях. Под него-то и вышел на арену, приоткрыв небольшую дверцу, противник Рекса. Это был высокий, широкоплечий молодой человек в толстой кожаной куртке и таких же брюках. Высокий стоячий воротник кожанки практически полностью закрывал его шею. На руках бойца были митенки – перчатки с обрезанными «пальцами», ноги обуты в армейские берцы. Вскинув к правому плечу сжатый кулак, верзила лёгким наклоном головы поприветствовал Генерала и его гостя.
– Это кто? – заинтересованно спросил москвич.
– Начальник моей охраны, – небрежно ответил Генерал. – Бывший боец спецназа МВД, позывной Беркут.
– Судья?
– Ну что ты, Виктор Павлович! Это противник Викинга. Хвастал, что любого пса голыми руками удавит, вот я и дал ему такую возможность.
– А если… Ты представляешь, чем это чревато?! – заволновался гость.
– Да ничем! – скривил губы Генерал. – Челядь сейчас уйдёт в дом, и других свидетелей, кроме нас с тобой не будет, А от несчастного случая, если имеешь дело с собаками, никто не застрахован.
– А эти? – качнул головой в сторону двух охранников у ворот высокий гость.
– Эти будут молчать, – уверенно произнёс Генерал. – Я им столько плачу, что… Да и знают они, чем им открытый рот грозит. Ну что, начнём?
– Раз ты так уверен, давай! – согласно кивнул Виктор Павлович и залпом влил в себя большой фужер дорогущего «Hennessy».
– На кого ставишь?
Московский гость внимательно посмотрел на арену, потом пожал плечами и уверенно заявил:
– На Беркута, конечно.
– Тогда я на Викинга, – усмехнулся Генерал, достал из наплечной кобуры самый обычный «Макаров» и пальнул вверх…

Из дневника Петровича:
«Я и поверить не мог, что Виталя и Михаил Львович согласятся ехать на выручку Рекса. Хотя, наверно, они не представляли себе достаточно ясно, на какое рискованное и сомнительное дело подписались. И хоть вооружились, толку от этого было ноль. Ни Виталий, ни тем более Айболит никогда бы не выстрелили в человека. Мне ли этого не знать».

Выстрел подействовал на Рекса, как удар хлыста. Ни секунды не мешкая, он метнулся к стоящему к нему боком бывшему спецназовцу, намереваясь грудью сбить его с ног. Но тот, боковым зрением уловив начало атаки, успел в развороте крепким кулаком попасть Рексу в голову. Удар был столь силён, что Рекса развернуло в воздухе и отбросило к прутьям решётки. Спасла Рекса только отменная реакция. Мгновенно вскочив на ноги, он тут же отпрыгнул в сторону, уходя от летящего в него крепкого армейского ботинка, которым Беркут хотел завершить удачно начавшийся для него бой. Он, конечно, был несколько удивлён тем, что пёс бросился на него без всякого предупреждения, без рыка, лая и прочих обязательных для собак ритуалов начала драки. Но это сейчас было не самым важным. Пришло понимание, что против него выставили не просто бойцового пса, а такого, что не испытывал ни малейшего пиетета перед человеком. И готового сразиться с ним не на жизнь, а на смерть.
Откуда было знать Беркуту, что за те мгновения, когда он приветствовал хозяина и его высокого гостя, Рекс успел прокачать ситуацию и понял, что стал смертником. Не для того на арене появился верзила в кожаной куртке, чтобы развлечь других вожаков избиением собаки. От него волнами расходился вокруг явственный могильный запах. Это был убийца, и Рексу, чтобы выжить, нужно было стать таким же.
Вопреки слухам о нём, Рекс ещё ни разу не убил и даже не укусил человека. Да, чтобы выжить, он научился убивать собак. Да, он хотел лишить жизни Хмарю, разорвать ему горло из мести за Стёпу, но не смог пересилить сопротивления Домашней Собаки, в то время ещё жившей в нём. Однако, следя за бомжем в один из зимних вьюжных вечеров, увидел, что собака вполне способна на убийство вожака.
Поддатый Хмаря брёл тогда по заснеженной улице с пакетом в руке и бурчал себе что-то под нос. И вдруг от забора какого-то частного дома ему под ноги выкатился звонко и радостно лающий мохнатый комок. Хмаря остановился, сфокусировал пьяный взгляд на щенке и с размаху ударил по нему своей разношенной кроссовкой. Кутёнок взвизгнул от боли и улетел через канаву обратно к забору.
– Чтоб ты сдох! – выхаркнул в сторону щенка Хмаря, и это были последние слова в его беспутной жизни.
От забора, звеня обрывком цепи на шее, к нему метнулась здоровенная кавказская овчарка. Сшибла с ног и вцепилась в шарф, которым Хмаря укутал свою тощую шею. Бомж завизжал от ужаса и попытался откатиться от разъярённой матери обиженного щенка, но свалился в канаву. Овчарка навалилась на него сверху, одним рывком разодрала остатки ветхого шарфа и тут же вцепилась клыками в уже ничем не защищённое горло. Хлынула на снег горячая кровь, человеческая кровь… Даже сейчас её запах будоражил Рекса, наливал силой мышцы, туманил мозг яростью! Он мог, точно мог повторить то, что сделала тогда в сумеречном городе кавказская овчарка. И никто не мог остановить его, ведь Домашняя Собака умерла в нём навсегда.
Прямая атака не удалась. И Рекс понял, что для победы ему нужно что-то, чего никак не ожидает противник. Если нет возможности взять его силой, значит, нужна хитрость, вроде той, что он применил в схватке с Конгом. Или коварство, применённое против него самого деревенскими охотниками, взявшими его в плен. Лучше – и то, и другое сразу. А верзила ждал нового броска, встав в боевую стойку. Согнутыми руками он защитил лицо и горло, левая полусогнутая нога была выставлена вперёд, а правая ждала момента, чтобы во время прыжка овчарки нанести ей точный и убийственный удар в голову. Рекс же и не думал нападать, глухо рыча, он выискивал слабое место в защите Беркута. Затем двинулся по кругу вдоль решётки, обходя стоящего в центре арены противника. Беркут тоже стал разворачиваться, чтобы всегда находиться лицом к псу. Делать это в боевой стойке было неудобно, и Рекс с удовлетворением заметил, что нога, отставленная назад для удара, изменила своё положение на менее удобное. Он ускорил бег, не теряя надежды, что противник всё же подставит ему для нападения незащищённую спину. Беркуту волей неволей тоже пришлось быстрее крутиться вокруг собственной оси. Тактика Рекса ввергла его в недоумение. Уже не первый раз на потеху публике он калечил и убивал собак, но с таким бойцом встретился впервые. Прежние шавки, даже получив болезненный отпор, продолжали нападать на него, пытаясь вцепиться в горло. Рекс же с первого раза понял, что эти попытки обречены на неудачу. И теперь крутился вокруг него, сбивая с толку и вызывая глухое раздражение. А тут ещё и Генерал закричал из-за стола:
– Беркут, ты нам и дальше балет показывать будешь? Или всё же драться начнёшь?
Бывший спецназовец понял, что вызвал недовольство хозяина и решил форсировать события. Выждав момент, он сам атаковал Рекса, длинным прыжком преодолев разделяющее их расстояние и нанеся удар по туловищу Рекса. Однако Рекс ждал этого и в последнее мгновение ушёл с линии удара. Беркут промахнулся, и это дорого ему стоило. Рекс, вместо того, чтобы отбежать в сторону, контратаковал. Он прыгнул вперёд, цапнул зубами опорную ногу противника и тут же проскочил дальше. Всё, что успел сделать бывший спецназовец, это ударить кулаком по его рёбрам.
Всё вернулось на круги своя. Рекс опять закружил по краю арены, а Беркут крутился в центре, не выпуская его из поля зрения. Но кое-что всё-таки изменилось. По правой штанине спецназовца текла струйка крови. Рексу удалось прокусить толстую кожу, в которую упаковался его противник, и нанести ему неглубокую, но болезненную рану. Беркут стал заметно прихрамывать и уже не пытался сам атаковать Рекса. Выжидал.
Рекс же, заметив хромоту противника и уловив пьянящий запах его крови, наоборот усилил темп. Теперь он уже не просто кружил вокруг спецназовца, а быстрыми длинными прыжками реально пытался заскочить ему за спину. Однако Беркут не давал ему такой возможности, всегда оказываясь лицом к противнику. И тогда Рекс решился на хитрость. Не сбавляя скорости, он неожиданно рванулся в сторону бывшего спецназовца, всем своим видом демонстрируя, что намерен вцепиться ему в глотку. Тот отреагировал мгновенно, нанеся опережающий удар ногой в бегущего к нему пса. Но Рекс, ожидая этого, ещё раз изменил направление атаки и сумел-таки заскочить за спину противника. Из очень неудобного положения, практически невозможного, он прыгнул на обтянутые кожей плечи противника и повалил его на песок арены. Подвела Беркута прокушенная Рексом нога, зря он её использовал в качестве опорной при нанесении удара. Падая ничком, боец смягчил приземление выставленными вперёд руками, но, оказавшись поверженным, тут же вскинул их на затылок, защищая ладонями шею. Предосторожность не оказалась излишней, поскольку Рекс хотел вцепиться зубами именно в загривок противника. Теперь же пришлось рвать клыками до половины обнажённые пальцы.
 – А-а-а! – раздался полный боли крик спецназовца, у которого хрустнула перекушенная зубами кость указательного пальца левой руки.
Утробное рычание было ему ответом. Беркут услыхал в нём свой смертный приговор и, превозмогая боль и страх, который вселил в него Рекс, попытался дать ему отпор. Он перекатился на спину и выставленными вперёд окровавленными руками сумел вцепиться в горло Рексу. Чтобы не быть задушенным, Рексу пришлось упереться лапами в грудь противника и чудовищным усилием вырваться из смертельной хватки. Беркут, воспользовавшись тем, что хрипящему Рексу пришлось отскочить на мгновение от него, сумел встать на колени и выхватил из узкого кармана на штанине небольшой, но остро наточенный нож. Это было против правил, ведь он обещал Генералу победить пса голыми руками, но когда на кону стоит жизнь, все договорённости перестают иметь значение.
Рекс, увидев в правой руке противника блеснувшую в свете прожекторов сталь, поостерёгся атаковать сразу. Он хорошо знал, какую боль могут причинить предметы в руках вожаков. Правда, с ножом ему ещё не приходилось сталкиваться, и всей его опасности он просто не знал. Беркут же, поняв, что Рекс, опасаясь ножа, не рискнёт прыгнуть на него, запаниковал. С каждой каплей крови, сочащейся из его искусанных рук и прокушенной ноги, силы таяли, а уж ослабевшего противника Рекс не пощадит. И тогда он решился на отчаянный шаг. Сделав вид, что силы окончательно покинули его, бывший спецназовец повалился боком на песок арены так, чтобы рука с ножом осталась свободной, а горло было защищено левой рукой.
Генерал и его московский гость, уже давно покинувшие стол и стоящие у самой решётки, чтобы не пропустить ни одного мгновения захватывающего зрелища, взвыли от восторга. Они поняли хитрость Беркута и ждали атаки Рекса, которая должна была закончиться для него смертью. Но Рекс медлил. Он понимал, что момент для нападения идеальный, но Дикий Пёс в нём глухо рычал, предупреждая о западне. И Рекс снова двинулся по кругу, заходя противнику за спину.
– Викинг, давай! – заорал в бешенстве Генерал, сам сейчас похожий дикого зверя. – Рви его! Кончай!
– Ату его! – не удержался от крика и московский гость, из уголка рта которого текла тягучая струйка слюны, а он даже не замечал этого. – Фас!
Короткое, давно знакомое Рексу слово, затуманило его мозг яростью. И он, отбросив все сомнения и опасения, прыгнул на Беркута. Не тратя времени на то, чтобы пробиться к его защищённому рукой горлу, Рекс вцепился зубами в ничем не прикрытое лицо противника, мгновенно разодрав до кости скулу и порвав ноздрю.
– Оооууу! – взвыл от дикой боли спецназовец и что есть сил махнул правой рукой с ножом, всаживая лезвие в бок Рекса.
– А-а-а! – восторженно завопил гость хозяина.
– Бей его-о-о! – вторил ему голос Генерала.
А Рекс, левый бок которого пронзила нестерпимая боль, посмотрел на них ничего не понимающим взглядом, чуть слышно рыкнул и рухнул на арену. Беркут с трудом встал на колени, протёр залитые кровью глаза, поднял нож и ещё раз всадил его в бок беспомощного противника. И сам, растратив остатки сил, рухнул рядом навзничь.
– Би-бип! – резкий сигнал автомобильного клаксона за воротами прозвучал финальным аккордом смертельной схватки.

Из дневника Петровича:
«Рекс… Рекс… Рекс… Я не понимаю, почему во всём мне слышится это имя. В биении сердца. В тиканье часов. В перестуке вагонных колёс. Везде и во всём. Может, это медленное схождение с ума? Нет, вряд ли. Это бьётся в отчаянии чувство вины перед Рексом-отцом, который, не раздумывая, отдал жизнь за меня. И перед Рексом-сыном, которого я не взял сразу к себе и тем обрёк на скитания и страдания. Очень хочется верить, что я смогу исправить то, что сотворил по своему скудоумию».

Генерал, услыхав сигнал автомобиля, с трудом оторвал горящий взгляд от залитой кровью арены, повернул голову в сторону охранников и недовольно рявкнул:
– Ибуклин вашу мать! Кто бы это ни был, гоните в шею!
Охранники, толкаясь и мешая друг другу, бросились открывать дверцу в массивных железных воротах. Они знали, чем грозит промедление, когда всегда сдержанный на язык Генерал начинает материться. Впрочем, материться – не точное слово. Пытаясь избавиться от армейской привычки разговаривать матом, Генерал заменял нецензурные слова названиями лекарств, благо фармацевты ему активно в этом помогали.
Услыхав лязг засова со стороны двора, Петрович и Виталий переглянулись.
– Будь готов! – шепнул Петрович приятелю.
– Усегда готов! – шутливо ответил голосом Папанова Виталий, но выступивший на его лбу пот ясно показывал, что он сильно нервничает.
Петрович, подбадривая, дружески похлопал его по плечу, но больше ничего не сказал, поскольку дверь распахнулась, и навстречу визитёрам вышел плечистый малый в камуфляже и с помповым ружьём в руках. За ним в дверном проёме маячил ещё один такой же вооружённый громила.
– Чо надо? – спросил, как плюнул, охранник.
– Ничо! – заговорил на его языке Петрович, по опыту знающий, что с такими типами в интеллигентные разговоры вступать не стоит. – Хозяина позови.
– Генерал сказал, чтобы валили вы отсель по-быстрому, а то… – и верзила потряс в воздухе помповиком, казавшемся игрушечным в его ручище.
Глаза Петровича сузились и потемнели. Шагнув вперёд, он резким движением вырвал помповое ружьё у не ожидавшего нападения цербера и прикладом саданул ему в солнечное сплетение. Охранник согнулся пополам и судорожно стал хватать ртом неожиданно ставший вязким воздух. Его напарник, увидав нацеленный ему в лицо помповик, медленно поднял руки, уронив своё оружие на землю.
– Молодец! – похвалил Петрович и повторил свою просьбу, на этот раз подкрепив её движением ствола: Хозяина позови!
– Ге-генерала? – задал идиотский вопрос не на шутку струхнувший боец.
– Его-его! – усмехнулся Петрович. – Да не трясись ты так, сделаешь всё, как надо, ничего с тобой не случится.
Охранник кивнул и исчез во дворе. И тут стал приходить в себя первый секьюрити. С хрипом втянув в себя порцию воздуха, он просипел на выдохе:
– Ссссука!
– Рад знакомству! – на полном серьёзе ответил ему Петрович. – А меня Дмитрием Петровичем зовут.
Верзила распрямился и, видимо, ещё не оценив в полной мере ситуацию, замахнулся кулаком на стоящего перед ним человека. Но довести до конца задуманное не успел. Стоящий справа от него Виталий врезал ему рукояткой своей «Осы» прямо в висок. Охранник рухнул на дорогу, как подстреленный бегемот.
– А чего? – пожал плечами в ответ на укоризненный взгляд Петровича приятель. – Не стрелять же в него в самом-то деле?!
– И кто тут у нас такой смелый? – раздался от ворот командный рявк Генерала, появившегося в дверном проёме.
Бывший полковник не выглядел ни испуганным, ни злым. Скорее, заинтересованным. Хотя свой пистолет «Макарова» держал в руке. Но не угрожал им, просто поигрывал, давая понять чужакам, что способен дать адекватный ответ на любые их действия. За его спиной, подняв с земли своё ружьё, бледнел лицом перетрусивший охранник.
– Добрый вечер, Иван Аркадьевич! – поприветствовал хозяина Петрович.
– И тебе не хворать! Зачем пожаловал?
– Чтобы забрать то, что принадлежит мне по праву, – ответил отставной капитан, давно уже не испытывавший трепета перед старшими по званию.
Генерал смерил его и Виталия презрительным взглядом и процедил сквозь зубы, едва сдерживая готовый вырваться наружу начальственный гнев:
– Здесь ничего твоего не было и нет. И не будет никогда! Поэтому не буди лихо, уезжай подобру-поздорову. Ещё раз появишься, пеняй на себя.
Генерал развернулся, чтобы уйти, но остановился, услыхав не то приказ, не то грубую просьбу Петровича:
– Стой, Генерал! Не договорили!
Виталий недоумённо и испуганно глянул на приятеля. Разговаривать таким тоном с Генералом да ещё на его территории – это было выше его понимания. А Петрович, встретившись взглядом с повернувшим в его сторону голову Генералом, ясно и чётко проговорил:
– Я знал, что делал, когда пришёл к тебе. Знаю, кто ты и чем занимаешься. Но я пришёл с миром, предложить тебе обмен. У меня есть то, что заинтересует тебя. У тебя есть то, что нужно мне. Готов говорить серьёзно?
Генерал окончательно повернулся к незваным визитёрам. Ожёг их взглядом. Затем бросил требовательно:
– Говори!
Петрович шумно выдохнул, сбрасывая напряжение последних минут, когда был готов к тому, что Генерал начнёт палить со своего «Макарыча», и вместо ответа протянул ему распечатанную на принтере статью. Ту самую, что читали у него дома Айболит с Виталием.
Генерал безо всякого интереса взял протянутые ему листки бумаги, но, прочитав первые строки, увлёкся и дочитал всё до конца. Потом медленно разорвал их на четыре части, бросил обрывки под ноги и спросил, глядя в сторону:
– Доказательства есть?
– Да! – уверенно кивнул головой Петрович.
– Сколько ты хочешь?
– Нисколько.
Генерал криво усмехнулся:
– Не верю. Когда человек говорит, что ему не нужны деньги, значит, он потребует что-то, что стоит дороже их. У меня нет ничего, что могло бы тебя заинтересовать, поэтому повторяю вопрос: сколько ты хочешь за эту писанину?
– Мне нужен Рекс.
– Что?! – удивлению Генерала не было предела. – Какой Рекс?
– Пёс, который победил Конга и которого ты, вероятно, готовишь к новым боям.
Генерал нахмурился. Паша заверил его, что все вопросы с хозяином пса решены, а тут вдруг такое. В этот момент к нему шагнул Виталий и протянул перетянутую аптечной резинкой пачку долларов. Видя недоумение Генерала, сказал:
– Забирайте свои деньги. Ни я, ни моя жена, блин, не могли продать вам Рекса, потому что он принадлежал и принадлежит Дмитрию Петровичу Самойлову. Вот ему. Как алиментный щенок.
– Доказать можешь?
Вместо ответа Виталий нашёл в телефоне снимок, на котором Рекс и Петрович в обнимку сидели на траве и показал Генералу.
– Ну, это всего лишь фото, которое ничего не доказывает…
Виталий усмехнулся и протянул Генералу вынутую из кармана бумагу. Это был по всем правилам составленный договор на алиментного щенка.
– Так ты… – Генерал, прочитав договор и взяв деньги, вгляделся пристально в глаза Петровича. – Так ты это всё затеял из-за собаки?
Петрович кивнул. А Генерал захохотал, громко, издевательски, до слёз. Отсмеявшись, вытер тыльной стороной ладони глаза и уже спокойно, по-деловому сказал:
– Я тебя понял. Ты из тех идеалистов, готовых пойти на смерть ради того, что ни хрена не стоит. Что ж, ты станешь мучеником…
Генерал достал из кармана плоскую коробочку  с кнопкой и показал Петровичу:
– Видишь? Стоит мне нажать на неё, и через пять минут здесь будет дюжина бойцов с автоматами. А ещё через пять минут ты расскажешь мне, где хранится собранный на меня компромат. Веришь?
– Верю! – серьёзно ответил Петрович и поднял вверх правую руку с раскрытой ладонью.
– Блямс-дзинь! – Разлетелась на мелкие кусочки видеокамера, укреплённая на воротах над головой Генерала. Ещё через секунду долетел звук выстрела.
– Следующий будет тебе в голову, – мрачно проговорил Петрович. – Веришь?
Генерал, который, в отличие от своих присевших от страха охранников, никак не отреагировал на выстрел, утвердительно кивнул. И опять спросил, убирая свой пистолет в наплечную кобуру:
– Сколько ты хочешь? И не втирай мне про пса, всё равно не поверю. Кстати, после сделки, отдашь мне всё, что ты наковырял своим журналистским рылом.
– Мне нужен Рекс! – твёрдо ответил Петрович. – Если ты вернёшь его, я даю тебе слово офицера, что никто и никогда не познакомится с собранным мною компроматом на тебя. И статья не появиться ни в газете, ни в интернете, вообще нигде. И твоему рылу, – последнее слово Петрович чётко выделил презрительной интонацией, – ничто не будет угрожать.
– Так ты офицер?! – искренне удивился Генерал. – Звание?
– Капитан запаса.
– Где служил?
Петрович потёр заросший щетиной подбородок и отрицательно качнул головой:
– Хочешь, сам выясняй. А я перед тобой, подполковник, отчитываться не обязан.
Генерал помолчал, задумчиво глядя не Петровича, потом, видимо, решившись, сказал:
– Ладно, согласен. Для таких, как ты, а их много насмотрелся, слово офицера не простой звук. Иди, забирай своего пса. Он там, в клетке… лежит…
– Что?! – Петрович, забыв обо всём, бросился на двор.
– Не забудь, ты слово дал! – крикнул ему вослед с усмешкой Генерал.
Но Петрович уже не слышал его. Он бежал к арене, по-прежнему залитой светом прожекторов.
Лежащий в луже крови Рекс чуть не помутил рассудок Петровича. Сразу вспомнился тот Рекс, который в весеннем сквере так же истекал кровью.
– Подонок, – прошептал Петрович. – Какой же ты поддонок, генерал!
Он вплотную подошёл к решётке, ограждающей самопальную гладиаторскую арену и позвал:
– Рекс! Рекс, дурашка!
Звук собственного имени вывел Рекса из беспамятства. Пёс шевельнул хвостом и медленно, покачиваясь на ослабевших лапах, поднялся. Только тут Петрович заметил торчащий у него в боку нож и ужаснулся.
Опять позвал:
– Рекс! Держись, я сейчас…
Но Рекс будто не слышал его. Он шагнул к лежащему без сознания Беркуту, оскалил пасть и зарычал. Наклонился к шее спецназовца с явным намерением сомкнуть зубы на ней. Петрович похолодел. Ещё мгновение – и он станет свидетелем убийства. И убийцей будет Рекс, его Рекс. Это было неправильно, страшно и больно.
– Стой, Рекс! Остановись! – закричал Петрович. – Фу!
Словно красный уголёк ожёг лапу Рекса. Он вздрогнул и повернул голову. Узнал Петровича, и его злобный оскал исчез. Но не вспыхнул в глазах огонёк любви, как это бывало прежде. Правда, и ненависти не было. Только обида…
Долгую минуту человек и собака смотрели в глаза друг другу. Потом Рекс покачнулся, взгляд его потух, и он боком упал рядом с побеждённым врагом.
– Ну что, забираешь его? – раздался за спиной Петровича насмешливый голос Генерала.
– Где вход, ублюдок? – с нескрываемой ненавистью спросил его Петрович.
– Да ты совсем вольтанулся, капитан! – никак не отреагировав на оскорбление, отозвался Генерал. – В трёх метрах от тебя дверь.
Петрович бросился к незамеченной им раньше решётчатой двери на арену, загремел засовом. Подбежал к Рексу, поднял его на руки, как тогда, в сквере, и понёс к выходу. Капли крови стелились за ним красной дорожкой.
– Звони Айболиту, – крикнул Петрович Виталию, не решившемуся войти во двор. – Пусть срочно сюда бежит.
– Я уже здесь! – раздался в ответ голос Михаила Львовича.
Едва Петрович перешагнул порог ворот, Айболит, ни секунды не мешкая, приказал ему положить Рекса прямо на обочину и склонился над ним.
– Ну что? – нетерпеливо спросил его Петрович. – Жив?
– Жив, – кивнул головой собачий доктор, вкалывая Рексу шприцом какую-то желтоватую жидкость. – Хорошо у тебя ума хватило нож не выдёргивать…
– Да знаю я, что этого делать нельзя, – поморщился как от зубной боли Петрович. – Ты скажи, спасти его можно?
– Ранения серьёзные, и кровопотеря большая, – задумчиво пробормотал ветеринар. – Но маленький шанс остаётся… Это если его в областную платную ветклинику отвезти…
– Так чего мы стоим! – встрепенулся Петрович. – Поехали! Виталий, помоги Рекса в машину погрузить!
– Постой! – попытался остановить Петровича Айболит. – Ты хоть знаешь, сколько операция и лечение будут стоить?
– Разберёмся! – проворчал Петрович, укладывая с помощью Виталия Рекса на заднее сиденье автомобиля. – Садись рядом, Михаил Львович. И смотри, сделай всё, чтоб он доехал до операционной!
Айболит только головой покачал укоризненно. А то он сам не знает, что делать в такой ситуации. Сам же Петрович бросился к дверце водителя.
– Капитан! – окликнул его стоящий у ворот Генерал. – Ты слово офицера дал, помнишь?
– Помню! – кивнул ему Петрович. – Если бы не это, я бы тебя…
Не договорив, Петрович сел за руль и завёл двигатель. Развернулся, взвизгнув колёсами, и помчался по дороге.
– Ну ты и мундизал! – не то осуждающе, не то восхищённо пробормотал Генерал и крикнул охранникам: Чего уставились? Беркута тащите в дом и врача нашего вызовите. А тебе чего?
Последние слова относились к московскому гостю, теребившему Генерала за рукав.
– Я это, спросить хотел, – постоянно прикладываясь к горлышку бутылки коньяка, промямлил Виктор Павлович. – Что теперь будет? Заложит ведь он нас, как пить даст, заложит! Или ментам, или того хуже – фэбсам.
– Не заложит! – покровительственно хлопнул по плечу гостя Генерал. – Он слово офицера дал.
– Слово – вещь такая, захотел дал, захотел обратно взял.
– Дурак ты, Виктор Павлович! – беззлобно отозвался Генерал вытаскивая из кармана мобильник и нажимая кнопку вызова: – Паша, сейчас от меня в сторону областного центра едет чёрный джип. Записывай номер…
Продиктовав госномер автомашины Петровича, Генерал продолжил:
 – Проследите за ним. Нет, трогать пока не нужно. Выясните, где он хранит компромат на меня… Откуда я знаю как?! Если не получится это сделать, тогда и придёт время применить спецсредства. Да, всю информацию по Дмитрию Петровичу Самойлову, это он едет в машине, предоставить мне к завтрашнему утру. Выполнять!
Завершив разговор, Генерал похлопал по плечу струхнувшего московского гостя:
– У меня, как в армии, дисциплина железная. Хотя, что ты поймёшь, шпак! В армии ведь не служил? Закосил ведь?
– У меня это, плоскостопие, – объяснил москвич.
– Во-во! – усмехнулся Генерал. – А ещё косоглазие и алопеция!
– Что? – не понял его гость.
– Облысение! – шлёпнул его по обширной лысине Генерал. – Шучу я. Пойдём лучше выпьем за здоровье Викин… тьфу ты!.. Рекса. Чует моё сердце, не последняя у нас с ним встреча!

Из дневника Петровича:
«Мы успели. Довезли Рекса живым до больницы. Его сразу же укатили в операционную. Знаю, что сейчас напишу банальность, но два с половиной часа возле неё показались мне вечностью. Зато сколько радости было от простых слов вышедшего к нам хирурга: «Будет жить. У него потрясающая способность цепляться за жизнь. Дважды сердце останавливалось во время операции, а он – выжил».
И ещё: я думал, что собачьи бои – это самое отвратительное, что может сотворить homo sapiens с собаками в 21-ом веке. Именно человек разумный, а не отморозки, мучающие котят в подвалах. Оказывается, ошибался. Разум и милосердие далеко не всегда соседствуют. Иногда они идут параллельными путями».

– Дмитрий Петрович, я всё прекрасно понимаю и сочувствую вам. Но и вы меня поймите, – главврач, молодой парень в золотых очёчках и с тщательно ухоженной бородкой, говорил тихо и предельно вежливо. – Наша больница не благотворительная организация, а из бюджета мы не получаем ни копейки. Мы и так пошли вам навстречу, начав лечение вашей собачки без авансового платежа. Только потому, что за вас очень хлопотал доктор Зайцман, которого все мы безмерно уважаем. Однако, если послезавтра счёт не будет оплачен, мы будем вынуждены прекратить лечение и направить исковое заявление в суд.
Очкарик замолчал, внимательно глядя на Петровича и поправляя лацканы белоснежного халата. «Понимает он! – неприязненно подумал Петрович. – Семьсот тысяч! Где ж их взять сразу, если весь подкожный жирок в десять раз меньше этой суммы?».
– Я понимаю ваши затруднения, – продолжил главврач. – Но можно ведь взять кредит. Даже здесь, не выходя из клиники. В течение часа ваш счёт будет оплачен. Наши партнёры из банка готовы всё сделать для наших пациентов.
«Угу! – про себя усмехнулся Петрович. – Всего-то за тридцать пять процентов годовых. Последние штаны снимут ваши банкиры». А вслух сказал:
– Я понял вас, Альберт Робертович. Я найду деньги. Послезавтра счёт будет оплачен.
– Не смею вас больше задерживать, – улыбнулся главврач, но в голосе его слышалось разочарование, из чего Петрович заключил, что тот имеет свою долю с кредитов, выдаваемых банком на лечение четвероногих пациентов.
Вернувшись в палату, где лежал опутанный проводами и какими-то трубками перебинтованный Рекс, Петрович глубоко задумался. Рекс уже третьи сутки не приходил в себя, хотя Айболит заверял, что все опасности позади и жизни его ничто не угрожает. Михаилу Львовичу Петрович верил гораздо больше, чем этому ухоженному бородатому пижону в золотых очках, который называл себя главным врачом, а по сути был просто рвачом от ветеринарии. Но всё, что смог сделать Айболит в этой ситуации, это добиться отсрочки платежа. И это было очень много. Ведь, когда они привезли в больницу Рекса, счёт шёл на минуты. Сейчас, когда борьба за жизнь Рекса была уже позади, возникла финансовая проблема. Счёт в ней шёл на часы, а не минуты, но ставка была прежней – жизнь Рекса. Деньги нужно было найти во что бы то ни стало. И Петрович уже смирился с мыслью о том, что придётся продать машину, а на недостающую сумму взять кредит в банке. Но не в этом, который ему подсовывал пройдоха-главврач, а в другом.
Петрович тяжело вздохнул и осторожно погладил привязанного широкими ремнями к кушетке Рекса по голове. Пёс едва заметно вздрогнул и чуть слышно проскулил что-то. Петрович улыбнулся. Последние сутки каждый раз от его прикосновения Рекс подавал признаки жизни. И это было хорошим признаком, дарящим надежду на благополучный исход. А Рекс за время своего беспамятства ещё раз проживал жизненные испытания, выпавшие на его долю. Вместе со Стёпой он опять шастал по дворам в поисках съестного, гнал по тёмной улице Хмарю, дрался со Страшилой, Конгом и своим тёзкой Рексом в парке. В своих видениях он был хитрым и умным, сильным и непобедимым, злым и безжалостным. В минуты триумфа Рекс едва слышно рычал и подёргивал лапами. И тогда на него нисходила благодать. Он снова становился маленьким щенком, и откуда-то сверху тёплое наваждение проливалось на его темя. И он качался, плыл на волнах блаженства, как тогда, давно, в детстве…
Дверь приоткрылась, и в палату заглянул Виталий.
– Заходи, – шепнул ему Петрович, махнув рукой. – Какие новости?
– Да никаких, блин! – так же шёпотом ответил Виталий, пожимая руку приятеля. – Рекс не очнулся ещё?
– Пока нет, но признаки жизни подаёт.
– Что с оплатой лечения решил?
– А что тут решать? – пожал плечами Петрович. – Машину буду продавать и кредит, наверно, придётся оформить.
– Много там накапало?
– Да этот хмырь, главврач, говорит, что послезавтра надо заплатить семьсот тысяч. Но сумма не окончательная, поскольку лечение продолжается.
– Ничего себе! – поразился Виталий. – Откуда такие цены, блин?
– Так Рексу две операции уже сделали и какие-то дорогущие уколы колют. Плюс оплата койко-места, как здесь говорят, – пояснил Петрович.
Виталий задумчиво потёр ладонью лоб, затем, словно решившись идти в атаку, решительно сказал:
– Знаешь что, Дима! Есть у нас двести тысяч, на ремонт откладывали, можешь на них рассчитывать.
Петрович поглядел на него проницательно, спросил:
– А что Люба на это скажет?
– Ничего! Я что, блин, по любому поводу у неё разрешения должен спрашивать?
– Спасибо, Виталя! Правда, спасибо тебе огромное! В том числе и за то, что к Генералу со мной поехал. Но денег твоих я не возьму…
– Да ты что? – возмутился Виталий. – Я ж от чистого сердца…
– Сказал нет, значит, нет! – сказал, как отрубил Петрович. – Сам справлюсь.
– Да ты… да ты, блин… – Виталий даже слов не мог подобрать, чтобы выразить своё негодование.
– Чего шумим, террористы? – в дверном проёме стоял Айболит в белом халате и колпаке.
Виталий и Петрович шумно обрадовались его появлению. Во-первых, оборвался тягостный для них обоих разговор о деньгах. Во-вторых, Айболит тем выстрелом по видеокамере на воротах Генерала доказал, что на него можно положиться в любой ситуации. Не подведёт!
– Заходи, Михаил Львович!
– Рады тебя видеть!
Доктор не заставил себя упрашивать, пожал приятелям руки и с видом профессора подошёл к Рексу:
– Ну-с, как чувствует себя наш герой?
Приподняв веко, глянул на зрачок Рекса, пощупал пульс, прочитал надписи на использованных ампулах, лежащих на столе. Медсёстры оставляли их по просьбе Петровича, которому настоятельно рекомендовал это сделать сам Айболит.
– Ну что? – спросил его Петрович.
– На мой взгляд, всё идёт отлично. Prognosis bona! То есть, хороший прогноз. Но, конечно, придётся пока поваляться здесь.
Петрович нахмурился. Заметив это, Михаил Львович спросил:
– Что-то не так?
– Да этот, главврач, Альберт Робертович сказал, что если послезавтра не заплачу, они лечение прекратят.
– Да какой он главврач?! – возмущённо всплеснул руками Айболит. – Там врачом и не пахнет. У него даже образования профильного нет. Он этот… как его?.. мерчендайзер… тьфу ты!.. менеджер. А по сути, просто хапуга! Ладно, поговорю я с ним.
– Не надо! – твёрдо заявил Петрович. – Я найду деньги!
– Слыхал?! – обратился к Айболиту Виталий. – Он и со мной, блин, так же говорил.
– Виталя, прекрати! – попросил Петрович и с опозданием спросил, уводя разговор в сторону: Михаил Львович, а с какой стати ты нас террористами обозвал?
 – А кто мы? С оружием ворвались в частное владение, угрожая насилием и шантажируя хозяина публикацией порочащих его сведений, забрали собаку и увезли в неизвестном направлении. Что это, если не деяние с признаками терроризма? – с очень серьёзным видом разъяснил собачий эскулап и по привычке подкрепил свои пояснения латынью:  Amicus Plato, sed magis amica veritas. Платон мне друг, но истина дороже.
Все трое рассмеялись. Но Петрович быстро посерьёзнел и сказал:
– А ведь я ваш должник, ребята! Век не забуду и, если понадобится, всё для вас сделаю.
– Ремонт нам сделай в квартире, Самойлов! – раздался от дверей весёлый голос Любы. – А то моего благоверного не допросишься. Сделаешь?
Петрович улыбнулся и кивнул головой:
– Сделаю. Вот Рекс выздоровеет – и сделаю. Обещаю!
– Да ладно, шучу я, – начальственно отмахнулась заместительница начальника департамента имущественных и земельных отношений.
– Люба? Ты как здесь? – поразился Виталий. – Ты ведь на работе должна быть…
– Я-то на работе, меня в обладминистрацию срочно вызвали, – ответила мужу супружница. – А вот ты, Матвеев, как здесь оказался? Деньги Диме предлагал на лечение Рекса?
– Да я, блин…
– Помолчи уж! Дима, почему до тебя никак не дозвониться?
Петрович пожал плечами:
– Выключил я мобильник. Достали звонками, а Рексу покой сейчас нужен.
– Включи!
– Зачем?
– Так надо! – веско произнесла Люба.
Петрович не стал спорить, достал телефон и включил его. Тут же запиликал сигнал поступающих сообщений. Причём, многоразово и непрерывно.
– Что за чёрт? – удивился Петрович. – Кто это меня так домогается?
– А ты погляди, – усмехнулась Люба.
Петрович уставился на экран, открыл папку сообщений и потерял дар речи. Поднял изумлённые глаза на присутствующих, помолчал и вновь вернул взгляд к экрану.
– Что там? – заинтересованно спросил Виталий.
– Я не знаю, – почему-то шёпотом ответил Петрович. – Это Сбербанк шлёт сообщения о поступлении денег мне на карту.
– И много?
– Уже около восьмисот тысяч рублей.
Люба рассмеялась:
– Вот она, великая сила интернета!
– Так это ты? – осенила догадка Петровича.
– Я? – подняла удивлённо брови Люба. – Я только разместила пост о Рексе в интернте и обратилась к зоозащитникам за помощью. Извини, с тобой не посоветовалась, но ты ведь телефон отключил. Короче, они прониклись историей Рекса  и попросили людей помочь в лечении. Результат ты видишь. Так что не все зоозащитники такие, как Самохвалова…
– Да уж, – поражённо откликнулся Петрович. – Чем больше узнаю людей…
– Тем больше нравятся собаки, – продолжил Виталий.
– Нет! – отрицательно качнул головой Петрович. – Чем больше узнаю людей, тем больше им я удивляюсь. Они были готовы убить Рекса – и убивали! – а теперь спасают.

Из дневника Петровича:
«Я не знаю, кто мы на самом деле: ангелы или демоны? Наверно и то, и другое сразу… А собаки? Они ведь очень близки нам. Думаю, в них тоже живут две сущности – домашняя и дикая. И чья сторона возьмёт верх, зависит только от нас. Я сегодня наклонился к Рексу, а он открыл глаза и зарычал на меня угрожающе. Потом замолчал и лизнул в нос горячим и шершавым языком. Как тогда, давно, на даче у Виталия…».

КОНЕЦ