Человек счастливой судьбы

Родился 2 ноября 1928 г. в г. Термезе Узбекской ССР, окончил геологический факультет Саратовского университета в 1951 г., доктор геолого-минералогических наук, академик РАЕН, академик и вице-президент Международной академии минеральных ресурсов, 1951 - 1953 - старший геолог, начальник Иевлевской, Покровской буровых партий Тюменской геологоразведочной экспедиции, 1953 - 1958 - начальник геологического отдела, главный геолог, заместитель управляющего трестом "Тюменьнефтегеология", 1958 - 1967 - главный геолог, заместитель начальника "Главтюменьгеологии", 1967 - 1969 - начальник "Главнефтеразведки", член коллегии министерства геологии РСФСР, 1970 - 1987 - министр геологии РСФСР, 1987 - 1993 - консультант, главный специалист Верховного Совета РФ, главный специалист, советник генерального директор АО "Росшельф" с 1993 г., один из первооткрывателей Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции, первооткрыватель Уренгойского газового месторождения, участник открытия и разведки 150 месторождений нефти и газа в Тюменской области, принимал участие в разведке месторождений алмазов, золота, цветных и черных металлов в районах Европейской части, Урала, Восточной Сибири, Дальнего Востока и Северо-Востока страны, автор более 160 опубликованных научных работ, избирался членом Тюменского горкома КПСС, членом Тюменского областного совета профсоюзов, депутатом Верховного Совета РСФСР, был делегатом ХХIV, ХХV, ХХVI, ХХVII съездов КПСС, лауреат Ленинской премии, Герой Социалистического Труда, награжден 2 орденами Ленина, 2 орденами Трудового Красного Знамени и 6 медалями.
О годы, годы, они как мимолетное виденье. Это сейчас, по прошествии десятков лет, мы знаем таким Льва Ивановича Ровнина, а в далёком 1951 году, уже бывший студент геологического факультета Саратовского университета, после распределения ехал, на уже постоянную работу, в далекую Тюмень.
До 1950 года с геологической точки зрения Тюменская область была совершенно не изучена. Велись какие-то наблюдения по поверхности, а вглубь не заглядывали. Глубинное строение Западной Сибири пришлось изучать с самого начала. В начале 50-х годов бурились поисковые скважины на юге области, опорные скважины на севере, у поселков Уват, Леуши, Берёзово, Шаим, Кондинский, в районе Ханты-Мансийска. А дальше на Север не шли, потому что это дорого. В Москве прикидывали, сколько это будет стоить. Если на юге Тюменской области скважина обходилась примерно в миллион рублей, то севернее обойдётся уже в два. И так, далее. Дорог нет. Как технику и всё остальное тащить, не знали. И второе. Где искать конкретно? Общетеоретическое представление было, но территория-то огромная, где конкретно бурить, неизвестно. Тогда ещё не было детальной стратиграфии геологического разреза мезозоя Западной Сибири, не было тектонических карт.
Сначала он проработал немного в Иевлевской экспедиции на самой низшей в геологии должности – коллектором. Уже через несколько месяцев из простых коллекторов, отбиравших и описывавших пробы керна, он стал старшим геологом Иевлевской буровой партии, а затем начальником Покровской нефтеразведки Тюменской геологоразведочной экспедиции. Здесь в Покровской экспедиции смог доказать начальству бесперспективность этого района.
В марте 1953 Ровнина переводят в выделившуюся из новосибирского треста «Тюменьнефтегеологию» на должность начальника геологического отдела. А через пару месяцев следует новый приказ: назначить Ровнина главным геологом, заместителем управляющего трестом. Когда Ровнину доверили фактически весь объём геологических поисков, он был и по тем временам слишком молод: двадцати четырех лет от роду. В нём трудно было разглядеть начальника: по Тюмени он гонял на мотоцикле в чёрном кожаном пальто. Байкер образца 1953 года…
Трест напрямую подчинялся Миннефтепрому СССР. Сразу навалились многочисленные проблемы поисково-разведочных работ на западной половине Тюменской области.
Пришлось вплотную заниматься оценкой геологогеофизических результатов бурения, опорных и поисковых скважин, сейсморазведки и структурного колонкового бурения. Опорой же для самого Ровнина был геологический отдел треста, его женский коллектив: начальник - Софья Гдальевна Белкина и старшие геологи Татьяна Максимовна Зуй (Кабакова), Марианна Петровна Ильина - техники-геологи. Лев Иванович всегда отмечал их профессионализм, был благодарен коллегам за поддержку и дружеское отношение.
Историческая справка. Не многие знают, что в учреждении Дня геолога большая заслуга принадлежит Софье Гдальевне Белкиной. В 1965 году после череды открытий нефтяных и газовых месторождений группа сподвижников в лице Ю.Г. Эрвье, Л.И. Ровнина и С.Г. Белкиной выступила с инициативой в Тюменском регионе о ходатайстве перед правительством Советского Союза об учреждении профессионального праздника «День геолога». Подготовкой документов занималась С.Г. Белкина. Для представления в правительстве СССР данного предложения в Москву из Тюмени были командированы Л.И. Ровнин и С.Г. Белкина, которые смогли убедить руководство страны о необходимости введения этого праздника. Постановлением правительства на следующий год был учрежден профессиональный праздник «День геолога», проводимый ежегодно в первое воскресение апреля.
Далее было Березово. Если бы не знаменитый фонтан в Березово, открытие нефтегазового комплекса в Тюменской области отодвинулось бы на долго. Опорная скважина практически вошла уже в фундамент. Ее каротаж и результаты интерпретации указывали на отсутствие нефтегазоносных горизонтов в геологическом разрезе. При изучении материалов Л.И. Ровнин обратил внимание на пропласток метровой толщины, имеющий слабовыраженное повышенное сопротивление, находящийся в слабопроницаемом пласте непосредственно на гранитах фундамента. Скважину было решено испытать открытым забоем, как было уже ранее опробовано в Покровке.
Обсадная колонна была опущена до кровли пласта с целью его испытания, а заодно и вскрытые граниты фундамента, рассчитывая на их трещиноватость. На Ровнина сразу поднялся главный инженер Иван Юрченко. Но после непродолжительных дебатов план испытания скважины был утвержден. Работы по испытанию были начаты.
Только разбурили цементную пробку в обсадной колонне и открыли доступ к горизонту, скважина как свистнет! На поверхность вмиг вылетело все бурильное оборудование, 200 метров железа. Буровики до этого не встречались с газом и не ожидали такой реакции. Вот и нарушили технологию, не создали должного противодавления. Она и заработала раньше времени. Но именно так была открыта Западно-Сибирская нефтегазоносная провинция!
Струя фонтана била на 60 метров. Его рев был слышен за тридцать километров! Местное население спешно покидало Березово. Переезжая на противоположный берег Северной Сосьвы, они поминали конец света. В Березово прибыла комиссия Миннефтепрома СССР во главе с начальником «Главнефтегазразведки» Василием Ивановичем Кулявиным. Комиссия здорово всех напугала, поскольку на шинели одного из проверяющих были голубые погоны госбезопасности. Все поняли, что аварийный фонтан может дорого стоить, с последующей работой где-нибудь на Колыме. Тем более что местное отделение МГБ ввело жесткие ограничения, установив охрану.
Усмирение фонтана осложнялось ранним морозом. Буровая вышка превратилась в огромную ледяную пирамиду, от которой постоянно откалывались куски. К сожалению, не обошлось без жертв: ледяным куском убило прибывшего из главка инженера по технике безопасности.
Б ыли сделаны несколько замеров и вычислен средний дебит. Он составил свыше миллиона кубометров газа и до пяти тысяч кубометров воды в сутки! Скважина вскрыла приконтурную часть газовой залежи, причем большой дебит газа свидетельствовал о хорошей проницаемости газового пласта. А поскольку пропласток был незначителен по толщине, сразу возникло предположение, что граниты фундамента содержат газ в трещинах. И бурение следующих скважин подтвердило это предположение.
Задавили фонтан только к июлю 1954 года, стащив вышку с основания тракторами и залив скважину глинистым раствором. Но главное, министерская комиссия сделала из аварии далеко идущие выводы. В апреле приказом министра нефтяной промышленности СССР на базе Тюменской геофизической экспедиции учредили трест «Запсибнефтегеофизика». Одновременно из Ханты-Мансийска в Березовский район возвращали две сейсморазведочные партии.
К марту 1955 года полностью были оконтурены в Березовском районе Березовская, Деминская и Алясовская газоносные структуры. Глубоким бурением открыли на них месторождения. Уже в планах шестой пятилетки, принятых в 1956 году XX съездом КПСС, ставилась задача «усилить геолого-поисковые и разведочные работы по выявлению новых газовых месторождений, подготовить к эксплуатации Березовское месторождение газа, приступить к строительству газопроводов Березово - Свердловск».
В Тюмень пошли буровые установки, трубы, цемент, сейсмостанции. Усилиями Эрвье к навигации 1958 года появился собственный речной флот, вездеходная техника, а затем и первые вертолеты. Впрочем, речные протоки еще долгие годы оставались для геологов единственными дорогами. Поисковые работы развернули в Игриме, Нарыкарах, Шеркалах, Шаиме… И уже в 1958 получили первую тюменскую нефть.
Как рассказывал Лев Иванович Ровнин: «К весне 1959-го в верховьях Конды наша Ханты-Мансийская нефтеразведочная экспедиция выявила Мулымьинскую структуру. Я заложил несколько точек. В навигацию сюда с большим трудом затащили по реке две буровые установки, необходимые материалы. И вдруг мне сообщают (я как раз был в Ханты-Мансийске): Эрвье, не испытав скважину, дал команду перетащить станок на следующую точку, мол, по керну и каротажным диаграммам интересных объектов нет. Я так разозлился! Мы даже поссорились с Эрвье, но станок вернули. Опробовали скважину испытанным методом открытого забоя в необсаженной колонне - его многие сейчас знают как способ Ровнина - и получили семь тонн нефти! Семь тонн из фундамента!
Шаимская номер два. Поняв, что идет выклинивание песчаных пластов юрского периода, я заложил еще несколько скважин. Знаменитый шестой номер бригада Семена Урусова забурила в мае 1960 года, а 22 июня в Тюмень, в геологическое управление пришла радиограмма. Скважина выдала фонтан под 400 тонн в сутки! Каково?! Мы получили в Шаиме первую промышленную нефть. Это был успех! Но Шаим открыли позднее. Об этом мало кто говорит, но первую в Западной Сибири нефть получили вовсе не в Шаиме. А значительно севернее, в Малом Атлыме, на правобережье Оби.»
Уже на зиму 1960-го с ходу закрыли геофизическими работами всю сургутскую зону и обнаружили вокруг Мегиона поднятие. Профиль - сплошной перегиб слоев, а самый главный - Усть-Балык. Но в данном случае не обошлось без оригинальности. Сейсмика обычно работает так: бурят скважину, опускают в нее снаряд, далее взрыв и запись. А в Усть-Балыке заряд разместили на поверхности. Взрыв без бурения. Нашли выход из ситуации, просто не было техники. Но самое интересное: так геологи детализировали усть-балыкское поднятие на южном склоне Пимского вала. Весной Ровнин с Эрвье отправились на место. Зашли на катере в Юганскую Обь, Лев Иванович посмотрел на берег и говорит: Юрий Георгиевич, сам Бог велел заложить здесь 62 скважину. А он: правильно, хороший берег, не заболоченный. Когда сделали каротаж, Ровнин посмотрел диаграмму и задумался, елки зеленые, какие сопротивления пород - здесь точно что-то будет!
Тюменский обком только возглавил Борис Евдокимович Щербина, и, пригласив Ровнина с Эрвье, поинтересовался, чем же намерены геологи встречать XXII съезд партии. Они рассказали ему о перспективах на Усть-Балыке. О подарке съезду тут же доложили в Кремль.
На Усть-Балыке наметили три горизонта. В нижнем ничего не получили. А вот во втором получили фонтан - 220 т/сутки. В тот же день, 15 октября, Шаимская экспедиция открыла Мортымьинское месторождение нефти. За два дня до открытия съезда. Прикинули запасы - 300 миллионов тонн как минимум! Впоследствии так примерно оно и получилось, Усть-Балыкское месторождение оказалось многопластовым - 14 залежей нефти на глубинах от 1900 до 2700 метров, с запасами более 350 миллионов тонн.
Позже были открыты многие месторождения нефти и газа (более 800). Но именно Березово и Малый Атлым стали отправными точками в превращении нашего региона в основную нефтегазовую провинцию страны, а СССР - в ведущую нефтегазовую державу.
К слову, в послевоенные годы параллельно с геологическими поисками, проводились подготовительные работы к строительству Нижнеобской ГЭС. Этот проект предусматривал строительство плотины в 130 км южнее г. Салехарда. Площадь предполагаемого водохранилища была огромной. Затоплению подвергалась территория Западной Сибири с отметкой ниже 30 м от уровня моря. Геологоразведчики были категорически против строительства ГЭС, также, как и переброске воды рек в район Казахстана. Если бы не Шаимская нефть - эти проекты вполне могли быть реализованы.
Немного о планах на тот момент. «Гидропроект» по заданию Госплана прорабатывал строительство на Оби, Енисее, Лене, Ангаре целого каскада ГЭС, которые должны были обеспечить всю страну дешевой энергией. В районе Салехарда, в створе Ангальского мыса, планировали перекрыть Обь. При высоте плотины в 42 метра мощность Нижнеобской ГЭС составила бы 7500 мегаватт. Этот проект поддерживал сам Никита Хрущев. Часть из проектируемых в Сибири ГЭС удалось возвести.
Подпор от водохранилища распространился бы по Оби до Нижневартовска, а по Иртышу, практически до Тобольска, под затопление попадало порядка 130 тысяч квадратных километров, по площади, как несколько Азовских морей. Ровнин с Эрвье выступали категорически против этого проекта, писали записки и доклады в министерстве. Борис Евдокимович Щербина обращался в ЦК КПСС. Однако проект был слишком заманчив для правительства. Нижнеобская ГЭС нужна была не столько сама по себе, сколько для того, чтобы Обь, а в будущем и Енисей, благодаря Красноярской ГЭС сомкнулась с Камой и Волгой. Но нужны были также нефть и газ. Тот самый XXII съезд ставил перед советским народом задачу к 1980 году в шесть раз увеличить объем промышленной продукции, а для этого довести добычу нефти в стране до 710 млн.т, а газа до 720 млрд.м3. Здесь рост достигал пятнадцати раз. Речь шла о «всесторонней химизации народного хозяйства».
Даже Николай Константинович Байбаков, министр нефтяной промышленности СССР, некоторое время упорно настаивал, что к началу 1970-х оптимальный объем добычи по Сибири даже при очень напряженном графике работы и огромных затратах не превысит 15 млн.т, а к 1980 году - не более 250 млн.т. А на все возражения против ГЭС приводили контрдовод, что бурить можно и с платформ. Энергетики всерьез заявляли, что для этого они возведут бетонные основания.
В мае 1962 года Совет Министров СССР издал историческое постановление «О мерах по усилению геологоразведочных работ на нефть и газ в районах Западной Сибири». Речь шла о строительстве баз, дорог, пристаней, взлетно-посадочных полос, создании новых образцов техники, широком привлечении науки. Но взамен к 1970 году геологи должны были создать базу для добычи 5 млн.т нефти и 10 млрд.м3 газа. Бюро обкома объявило вслед «организацию массового геологического похода за полезными ископаемыми»: всех жителей области «в школах, учебных заведениях, на предприятиях и в совхозах» партия привлекала к «активному участию в поисках полезных ископаемых».
Более того, Борис Щербина в декабре 1962 года на съезде Верховного Совета СССР предложил газ Тазовского месторождения, открытого накануне съезда, подать по трубе на Норильский горно-металлургический комбинат. А по только проектируемому газопроводу Игрим - Серов транспортировать газ в таких количествах, чтобы его хватило не только в качестве топлива, но и сырья для химического производства. И, главное, «в самое ближайшее время разработать генеральный план развития нефтяной и газовой промышленности, чтобы наиболее разумно распорядиться открытыми богатствами». Да и геологи в Тюмени, в марте 1963 года, на пленуме промышленного обкома партии, обязались к 1970 году подготовить и утвердить запасы для добычи 10 миллионов тонн нефти и 14 млрд.м3 газа. На том пленуме они внесли в ЦК КПСС и правительство предложение «Об ускорении промышленного освоения нефтяных и газовых месторождений».
В новом постановлении Совета Министров СССР «Об организации подготовительных работ по промышленному освоению открытых нефтяных и газовых месторождений и о дальнейшем развитии геологоразведочных работ в Тюменской области», принятом в декабре 1963 года, министерствам и ведомствам предписывалось организовать пробную эксплуатацию месторождений с тем, чтобы уже в 1964 году довести добычу нефти до 100 тыс.т, в 1965 году - до 200 тыс.т, а в 1970 году - до 10 млн.т нефти и 14 млрд.м3 газа. Было открыто уже 18 газовых и девять нефтяных месторождений. Причем дебит некоторых скважин доходил тысячи тонн в сутки!
Впервые в правительственном документе речь шла о проектировании автомобильной и железной дорог Тюмень – Тобольск - Сургут, а для транспорта нефти предусматривалось строительство нефтепровода Усть-Балык - Омск.
Летом 1966 года Ровнин Л.И. вышел в министерство с предложением разрешить при разведке месторождений бурить скважины через 15 километров. Он поехал в Москву получать добро на такую необычную методику разведки. «Главнефтегазразведка» и только образованное Министерство геологии РСФСР были резко против. Как считать запасы?
Не получив поддержки здесь, он пошел выше, в ЦК КПСС. Иван Павлович Ястребов, заместитель заведующего промышленным отделом, выслушал его и спрашивает: а ты уверен? Ровнин ему сказал, что мы сократим расходы в три-четыре раза, выиграем во времени. Он посмотрел и сказал: «Если уверен, то принимай всю ответственность на себя и делай! И скажи всем, что я согласен». Эта поддержка «дала крылья». Менее чем за два года на Заполярном и Уренгойском месторождениях, пробурив по 12 - 15 скважин, к концу 1967 года геологи подсчитали начальные запасы и представили их на утверждение в ГКЗ СССР На Заполярном получили 1,7 трлн.м3, на Уренгойском - 6 трлн.м3 газа!
В октябре 1967 года Ровнин получил приказ министра геологии РСФСР о переводе в аппарат министерства на должность начальника Главного управления по поискам и разведке нефти и газа.
У Лева Ивановича как-то спросили: «А Тюмень, Западная Сибирь - много времени у министра отнимала? Это же была главная площадка?»
Ровнин Л.И. – «Западная Сибирь отнимала у меня примерно четверть всего времени. Там команда работала! Мой геологический отдел, каким он был, таким он и остался. Альберт Юдин прекрасно знал дело.
Мы выходили на новые территории. Открыли месторождения в Оренбуржье, в Бузулукской впадине, в Калининградской, Томской, Иркутской областях, в Ненецком и Эвенкийских округах, в Коми и Якутии. Арктический шельф! Это позволило начать формирование новых сырьевых баз.»
Как писал, в свое время о Л.И. Ровнине, Валерий Исаакович Грайфер: «Лев Иванович Ровнин человек счастливой судьбы. В середине XX века он выбрал не самую спокойную профессию - стал геологом. Кто-то скажет - романтика, вечное стремление к поиску, неутолённая жажда открытий, песни под гитару у костра… И только первопроходцы знают: труд геолога - по-настоящему мужская работа, требующая физической выносливости, невероятной выдержки, упорства, широких знаний и решительного характера. Всеми этими качествами обладал Лев Иванович Ровнин - один из первооткрывателей Западно-Сибирской нефтегазоносной провинции. На его профессиональном пути - от коллектора в поисковой партии до министра геологии РСФСР - было всё: досадные неудачи, борьба с косностью, непониманием, свойственные каждому думающему человеку сомнения.   Но, как говорил Лев Иванович, жизнь геолога прожита не зря, если удалось открыть хотя бы одно месторождение. При непосредственном участии Ровнина было открыто более 150 нефтегазовых месторождений только в Западной Сибири, а самое первое и важное, конечно же, Березовское. Рванувший в 1953 году у таёжной речки Вогулки газовый фонтан стал предвестником будущих открытий.