Не мой вторник

             Мне нравится мой город. Он молодой по сравнению с другими  городами России. Санкт-Петербург. И ещё мне нравится, что он сейчас так называется: чувствуешь себя причастным к истории. Восхищает не только его архитектура, но и духовная зрелость.
             Питер (так называют его многие) дневной и ночной - разные города. Невский проспект в свете огней – это совершенно другой Невский, нежели одетый в солнечные лучи.
Еду по вечернему зимнему городу.  Здания искусно подсвечены и кажутся праздничными. А канал Грибоедова выглядит необычно и магически, в тёмной воде его отражаются огни набережной и настраивают на лирический лад. Сентиментальное настроение не покидает меня последнее время. Люди прогуливаются вдоль набережной. Наверное, большинство  -  туристы.


            Невозможно себе представить канал без единственного собора, возведённого в русском стиле «Спас на Крови». Святое строение на фоне городских построек выглядит ярко и торжественно. Именно здесь, в одном из домов на набережной канала,  живёт моя Рита.  Любит, когда я её называю Марго.
                Несколько вечеров в неделю я приезжаю, чтобы сходить с ней в какой-нибудь бар или ресторан. Например, винный ресторан Wine Gogh с европейской кухней,
         Ресторан «Союз» с атмосферой семидесятых-девяностых годов, модным интерьером с картинами Ван Гога и классическими концертами; ресторан «Гоголь» с атмосферой интеллигентной петербургской квартиры девятнадцатого века. Эти ей особенно нравятся.
           Мы встречаемся год, а отношения наши как бы застыли, не получая своего развития. В современном мире это немодно. Она нравится мне, иногда подозреваю себя даже в любви к ней. Да и как не подозревать, если каждая минута, с ней проведённая, доставляет мне удовольствие и блаженство. Я Риту нахожу всегда разной и непонятной. Многие слова и поступки не могу себе объяснить. В этом тоже для меня её очарование и притягательность.


           Рита самозабвенно относится к своим увлечениям. Их у неё два, по крайней мере, серьёзных, и на которые не жалела времени. Бисероплетение и фотография. Первое притянуло к себе желание не только плести умопомрачительные безделушки, но и самой изготавливать ручные украшения. Они занимали приличное пространство в одной из комнат, расположившись в изящных лотках и шкатулках. Я недоумевал: зачем, если носила очень дорогие и почти штучные серьги, бусы, кольца и перстни.
И второе – фотография, причём делала их профессионально и качественно. Мне удавалось видеть, как они красовались в домашней галерее. Она прохаживалась вдоль линейки и изящным пальчиком показывала, на какие мне нужно обратить особое внимание. Часто посещала Дом фотографии, где встречалась с известными фотографами, журналистами, брала частные уроки. Однажды я не выдержал и спросил:
- Зачем тебе это?
- Интересно. А ты всё про себя знаешь, когда что-то делаешь?
Мне нечего было возразить, и я больше не спрашивал.


         Рита мне назначила  вторники, четверги, один из выходных выпрашивал каждый раз. Она жила в доме старого Петербурга, в котором квартиры строились с высокими потолками и в них - парадные лестницы. Конечно, дом обновлялся несколько раз, но налёт старины и импозантности старались сохранить. Риту по современным меркам можно считать богатой вдовой. Муж, успешный бизнесмен, погиб при невыясненных обстоятельствах. А, может, про эти обстоятельства она просто не хотела мне рассказывать. Строительная фирма, оставшаяся на время без директора, продолжила работу под руководством зама, которому вдова написала доверенность и не особо вникала в дела. Тот время от времени появлялся, отчитывался, привозил какие-то бумаги, договоры, показывал и рассказывал. Иногда приглашал Риту в офис. Я ревновал её к этому парню, потому что улавливал в его взгляде не только желание отчитаться. Рита не замечала внимания к своей персоне или делала вид, что не замечает .


- Марго, ты не хочешь перепроверить своего управляющего? Может, он аферист и вор? Я бы помог, всё-таки юристом работаю в банке, многое понимаю.
- Зачем? Денег мне хватает. Все воруют, а он хотя бы свой и в делах разбирается.
Ей – тридцать с небольшим. Мне сорок. Мы часто появлялись вместе, и нас всегда с интересом рассматривали. Говорили открыто о том, что красивая пара и подходим друг другу. Один из приятелей однажды пошутил: «Вы до неприличия красивы». В каждый приезд я привозил цветы, книги и шоколад «Чёрный принц», другой Рита не признавала. Вазы всегда стояли со свежими цветами.  На этот раз привёз ей «Легенды Невского проспекта» М. Веллера, «Письмовник» М. Шишкина и «Июнь» Д. Быкова. Дамские, как она говорила, романы вози пореже.
Рита вальяжно расположилась в кресле в изысканном  пеньюаре. Конечно, бордо, знала, что к её чёрным, расплескавшимся по нежным плечам и шее волосам он безупречно подходит.
- Марго, я привёз новые книги, надеюсь, тебе понравятся.
- Хорошо, посмотрю. Что мне надеть?
- Куда на этот раз?
- В галерею, конечно, у Влада новая выставка фото и ещё коллекцию фарфора обещали.
Подошла к шкафу.
- Стиль смарт-кэжуал исключаем, - продвинула одежду в сторону. – Модерн. Подойдёт вот это.


     Она, нисколько не стесняясь меня, хотя близостью с нею я осчастливлен ни разу не был, начала снимать пеньюар, плавными движениями накидывая каждый предмет на створку шкафа. Я хотел, я должен отвернуться, но голова и шея меня не слушались.
- Помоги, пожалуйста, - повернулась ко мне.
Я взял платье и поднял над её головой. Рита вытянула руки вверх, и оно скользнуло по стройной  фигурке, правильно расположившись на всех частях её манящего тела. Юбка – тяжёлый дорогой шёлк, верх – изящный кружевной гипюр. Цвет необыкновенный.
- Марго, это какой цвет? – застёгиваю замок на спине.
- Пудровый.
- Странно, разве есть такой?
- Вот он, перед тобой.
Я приблизился к Рите и обнял, стал искать её губы. Она не отталкивала, не сопротивлялась, позволяла себя целовать и гладить своё шёлковое тело. В некоторые мгновения я не мог понять, платье это или кожа Марго. Она убыстряла дыхание, прижималась нежно и отдавалась ласкам, но через короткий промежуток отходила в сторону и говорила будничным голосом.
- Георг, мы можем опоздать, неприлично.
Меня эти перемены в настроении бесили и по-мужски унижали. Я долго не мог успокоиться, а Рита как ни в чём не бывало занималась уже чем-то другим. Вопросов не задавал, боялся всё разрушить, с таким трудом достигнутое за год наших отношений.


      В галерее народ небольшими группами передвигался от одного фото к другому. Демонстрировали урбанистический пейзаж. Рита быстро присоединилась к одной из групп и уже вела светскую беседу. Я следовал за ними, без интереса посматривая на  фотографии.
- Жаль, мало деревянных домов, - высказала своё впечатление девушка.
- Хотелось бы с современным лицом города сохранить историчнось, но…
- Вы хотите сказать, что историчности уже нет места? –услышал голос Риты. – Смотрите же, видите, как между девятиэтажками просматривается изящное здание? – указывала на фотографию. - Это церковь Преображения Господня. Её построили в девятнадцатом веке в византийском стиле. Вот вам и историчность.
- Не сразу и поймёшь, девятиэтажки-то монументальнее будут.
- К сожалению, но в шестидесятые годы, между прочим, они сыграли свою бытовую роль в городе. Сколько людей получили квартиры! – азартно воскликнул мужчина.
      Люди двигались вдоль выставки: улицы большие и маленькие, уютные и немноголюдные, тихие и оживлённые, парки, скверы, фонтаны, статуи, даже рисунки на стенах. Я родился в этом городе, но на фото редко узнавал его приметы.
После просмотра галереи мы заехали в первый попавшийся бар. Рита заказала вино и фрукты. Она мелкими глотками пила вино  и курила сигарету, вставленную в малахитовый мундштук.


- Знаешь, Георг, я удивлена одним обстоятельством, - Рита продолжала тему галереи, будто мы находились не в баре, а стояли у фотографий.
- Каким?
- Почему в галерее нет ни одного фото храма «Спас на Крови». Кроме того, что он единственный в своём роде, он имеет культурную, даже можно сказать, музейную ценность. Возведён на месте гибели Александра II его сыном.
- Согласен с тобой. Более того, могу сказать с уверенностью, что у тебя родилась идея.
- Да, ты угадал. Буду делать серию фото этого храма.
- Легко. Живёшь рядом, даже ехать не надо.
- Ты всё шутишь, -  пустив токую струйку дыма, Рита прикрыла веки.
Я впитывал каждое движение, каждую деталь  её облика. Бархатистую смуглую кожу на лице с мягким и нежным румянцем; трепетные, нервные и вытянутые пальцы; тёмно-карие миндалевидные глаза, когда она смотрела на меня; изогнутую и гибкую шею. Всё безупречно красиво и харизматично. Скат плеч и овал грудей сводил меня с ума. Я вспоминал, как часа два назад целовал, держал в своих объятиях. Реально ощущал запах её тела.


     Сколько может продолжаться прелюдия любви, задавал себе вопрос. Не находил ответа. Не знал, любит ли меня.
- Я много раз бывала в храме, и, знаешь, что меня всегда поражает? – открыла глаза и выпрямила спину.
- Нет, - разглядываю глаза, отмечаю игривый и вызывающий блеск.
- Сохранён фрагмент мостовой, на котором царь получил смертельное ранение. Я бы этого делать не стала, будь архитектором.
- Тогда бы он и не назывался «Спас на Крови».
- По-другому бы назвали, - продолжает спор как бы сама с собой. – Мозаичная отделка из дорогих самоцветов, заметь, самых дорогих, в нашей стране, восхитительна.
- Марго, ты любоваться убранством туда ходишь?
Она не ответила. Замолчала. Пила вино и курила.
     При расставании у подъезда позволила мне поцеловать себя и, не проронив ни единого слова, скрылась за дверью.


    Я остался один. Вдыхал морозный воздух, старался успокоить бьющееся сердце и войти в  обыденный ритм жизни. Вспомнил, что забыл спросить про коллекцию фарфора, тут же отметил, что Рита рассматривала её без особого интереса, хотя одна бизнес-леди выставила из своей, одной из самых крупных частных коллекций, экземпляры русского императорского фарфора времён Николая Первого и даже несколько подарила.
      В следующий свой приезд я заметил новый предмет в галерейной комнате. Гипюровый чёрный платок. Он лежал на туалетном столике, ажурным концом свесившись почти до пола. Она перехватила мой взгляд.
- Это для храмов.
- Ты ходишь в несколько храмов, Марго?
- Я бы хотела съездить в Москву, в собор Василия Блаженного, - не ответила  Рита.
- Зачем?
- Запечатлеть схожесть. Купола, их разноцветье.
- Это только видимое сходство, ты же понимаешь.
- Да, фотография этого не понимает. Хочу проверить оптический обман.
- И на чём хочешь туда поехать? Самолёт, автобус или поезд?
- Твоя машина, Георг.
- Почему? – присвистнул я от удивления. Восемь, если повезёт, семь часов в дороге. Тебе это надо?


      Рита не ответила. Налила в бокал вино, сделала несколько глотков. Блеск глаз притягивал моё воображение. Я присел на корточки возле ее кресла,  аккуратно приподнял подол  пеньюара и стал целовать нежную, бархатистую  кожу  ног. Мягко поглаживал и целовал, целовал… Рита не оттолкнула меня, прикрыла глаза, дыхание участилось, и она поставила бокал рядом с чёрным платком. Я задыхался от желания, приподнялся и стал целовать её губы. Отвечала на поцелуи, обняла  за плечи. Через несколько мгновений, которые подарили мне блаженство и счастье, мягко отстранила  меня.


- Георг, ты можешь отсутствовать на работе хотя бы три дня?
- Договорюсь, - старался нормализовать своё дыхание.
- Тогда утром выезжаем, - встала, давая мне понять, что свидание закончено. – Сейчас приедет управляющий, хочу перед отъездом просмотреть кое-какие документы.
- Марго, ты же имеешь хорошее экономическое образование, с английского переводишь без словаря. Я тебя не понимаю.
- Это нормально. Зачем тебе чужая головная боль?
- _ Разве ты мне чужая? Мы могли бы…
- Что, выйти за тебя замуж? – поправила сбившуюся серьгу.
- Что в этом плохого, Марго? – я облизнул губы и не смог перевести взгляд на её лицо.- Я успешен, красив, не женат.
- Георг, какая из меня жена? Я не умею быть женой и не хочу. Я уже в этой роли прожила свой отрезок жизни. Что получилось, ты видишь сам.
- Но это же не твоя вина, Марго!
- Как знать. Как знать. Никто не знает, где находится твоя частичка вины. У тебя ведь тоже есть твои частички вины. Тебе сорок лет, а семьи у тебя нет. В чём твоя вина, как ты думаешь?
- А она есть?
- Конечно, - Рита направилась открывать двери –  звонили, настойчиво и непрерывно.
     Я удалился, чтобы не видеть управляющего Риты, который будет, я уверен, пожирать её своими масляными глазами.
Мне просто необходимо уйти, чтобы не испортить всё, чего с таким трудом добился за  год. А там… Пройдёт время, и всё может измениться. Я надеялся на это и бережно относился к каждому мгновению, когда мы находились вместе.


       Петербуржцы еще досматривали сны, а современная автокарета,  чуть слышно шурша шинами по асфальту, уже несла нас в сторону столицы необъятной Родины.  О том, что наступает утро, можно догадаться только по нарастающему потоку автомобилей.
      Ленинградская область – территория уныния.  Вдоль трассы -  редкие сохранившиеся станции девятнадцатого столетия. Рита молчала, но не грустно, а как-то загадочно и значительно,  будто копила впечатления, чтобы высказаться. И наконец:
- Здесь, наверное, меняли лошадей путники, останавливались, может, ночевали, покупали еду.
- Столовались, так тогда можно было сказать про еду в дороге.
- Да, наверное. Помнишь, «Станционный смотритель» Пушкина? Может, он где-то здесь останавливался, проезжий гусар?
- Как знать, он ехал из Смоленска в Петербург.
- Странно, прошло столько лет, а я думаю, как мало что-то поменялось.
- Ты о чём, Марго?


     Она замолчала.
По дороге мы  останавливались, обедали, смотрели местные достопримечательности. Особенно много Рита сделала фотографий на небольшой площади в Великом Новгороде. Такой большой концентрации церквей трудно где-то ещё увидеть. Будто русские купцы в своё время пытались перещеголять друг друга: храмы из камня могли состязаться по времени создания с древними постройками Москвы.            
Я не упускал  момента, чтобы  встретиться взглядом или случайно коснуться руки возлюбленной. Подавая горячий чай из термоса, задержал в ладони её тонкие и длинные пальчики. Она на некоторое время затихала, одаривала меня взглядом, в котором, к моему великому огорчению, не было ответного желания, и мы ехали дальше. Нет, Рита не грустила, не находилась в меланхолии или плохом настроении. Что-то происходило внутри неё, и она вслушивалась в происходящее, пытаясь осмыслить это.
     Вышний Волочек напомнил нам своей архитектурой наш родной город, и Рита, будто очнувшись от внутреннего погружения в себя, оживилась и сделала множество снимков. Выражение лица приобрело живость, интерес, даже страсть.

- Как жаль, что мы зимой поехали, летом это великолепие выглядело бы иначе, - приговаривала, делая снимки.
- Девушка, раздался голос мужчины, - кто в Торжке не бывал, красоты не видал.
- Правда?   И что же там такое есть?
- Правда. Вы там не только впечатлений наберётесь, вы получите эмоциональную перезагрузку.
- Спасибо, за этим и едем.
Действительно, всё, что нам пообещали, мы в Торжке обрели . Это уют, спокойствие и застывшая музыка архитектуры. Рита даже перестала делиться впечатлениями. Она смотрела, снимала и молчала. В ней, действительно, шла какая-то перезагрузка.
- Теперь я знаю, почему Торжок называют русской Флоренцией, -  проговорила Рита. У неё изменился даже цвет глаз: из тёмной коричневой глубины как будто светился яркий  свет, я зримо его ощущал, пронизывал меня и притягивал одновременно.
- Почему? – я не мог выпустить этот пучок так быстро и старался удержать взгляд подольше.


- Да всё здесь уникальное потому что: и храмы, и постройки, и дворики, и количество архитектурных шедевров. Здесь же глубинка, как ты не понимаешь? Здесь очищение может произойти, как у Евгения Онегина. Помнишь? Он стал настоящим, без прикрас только в глубинке русской!
- Но это не деревня, как в романе у Пушкина. Это провинциальный городок, Марго. И в нём ещё много предстоит сделать устроителям, чтобы он стал русской Флоренцией.
Рита, как всегда, когда не хотела развивать тему или не чувствовала моего понимания, спросила резко и деловито:
- В Борисоглебский монастырь едем?
После посещения монастыря я отметил, что это остатки потерянной великой цивилизации, но Рите  выводы озвучивать не стал.
Я показал в ноутбуке Рите отели и гостиницы. Она, бегло пролистав, выбрала гостиницу «Торжок».
- Нам два одноместных номера, - обратилась Рита к девушке за стойкой.
- Рита, мы можем в одном двухместном, с двумя отдельными кроватями, - сразу же расстроился я.
- Нет, ты придёшь, когда захочешь и уйдёшь, когда захочешь. Договорились. Закажи ужин и вино.
Спорить бесполезно, и я согласился. В душе надеялся, что Рита не прогонит меня с порога.


     В этот раз Марго пила вино большими глотками и много. Потом сама попросила её поцеловать.  Страстным и порывистым мне показалось её объятие. Моё сердце, казалось, выскакивало от постоянного ожидания ласки и внимания ко мне.  Я стал целовать ноги, руки,  пальчики, и всё сильнее сжимал её податливое тело. Наверное, она почувствовала, что я не в силах больше сдерживать себя и, уверенно отстранив меня, прошла к окну.
- Зачем, зачем ты мучаешь меня, Марго? Это уже выше моих сил. Это не любовь!
- А кто знает, что такое любовь?
- Я, я знаю, что такое любовь, и если бы ты позволила любить себя, и ты бы узнала. Узнала, каким бывает настоящее счастье.
- Счастье мужчины называется: я хочу. Счастье женщины называется: он хочет. Получается, что счастья у женщины нет.
- Что за бред? Откуда у тебя такое?
- Прости, завтра мы уже поедем в Москву.
Я ушёл, обескураженный и  подавленный. Мне не хотелось уже ни в Москву, ни в Питер.


     Московский собор Василия Блаженного.
- Почему именно этот храм, Марго?
- Он самый загадочный и красивый в России. Но то, что зодчих Иван Грозный лишил зрения, скорее всего легенда иностранных гостей.
- Марго, ты изучаешь или знаешь это давно?
- Я делаю фото, значит, должна знать всё о том, что снимаю. И потом… мне это интересно. А тебе, Георг?
- Я не много знаю фактов, но что Сталин, по всей вероятности, человек неверующий, не дал его разрушить, помню. Всё-таки шестнадцатый век.
Рита прохаживалась вдоль постройки, и на снегу отпечатывались следы её изящных белых ботиночек. Издалека они мне напоминали узор. Если бы Рита сейчас оглянулась и сказала, что выйдет за меня замуж, поцелуй я эти следы, без раздумья сделал бы это. Она же работала, снимая  с разных ракурсов  сооружение, по которому иностранцы безошибочно узнают Россию. Я не мешал. Перед поездкой сказала, что в архитектуре собора заключён огромный духовный смысл. Это прообраз рая небесного, цветущего сада, отсюда и виноградные листья, цветы и растения, которых нет на земле.


- Марго, откуда тогда в Москве люди знали о тюльпанах? Смотри.
- Сама не могу понять. Хочу ещё снять сакральные символы: круг, квадрат, треугольник и точку.
Через три месяца Рита выставила фото в галерее у Влада.  Храмы, соборы, церкви. Она  тщательно и деловито составила аннотации к каждой фотографии.
Я вместе со всеми, а желающие посмотреть выставку прибывали, передвигался от одной фотографии к другой и не мог понять, как Рита это всё увидела, как поймала момент истории и сделала нужный кадр. Узнавал и не узнавал мною же виденное. Часть фото выполнены в цвете, они меня особенно удивляли. Она соединяла несоединимое – росписи семнадцатого и девятнадцатого веков! Смену пространств!
Рита ещё и включила в обзор собственный комментарий к некоторым фотографиям. Увидел, как подошла к одной и негромким трепетным голосом стала рассказывать чудовищную по своей жестокости историю о последнем настоятеле храма Василия Блаженного отце Иоанне Восторгове, причисленного к лику святых, которого расстреляли за миссионерскую деятельность.
     Рита выглядела безукоризненно по-деловому и в то же время нарядно. Строгое чёрное платье с кливиджем  на груди подчёркивало изящность и женственность фигуры. Ничего лишнего. Длинный рукав, низ платья до колен, чёрные туфли-шпильки. Передвигалась грациозно и пластично. Удивительная гармония с цветом глаз и волос.


     Мне хотелось поскорее увезти её отсюда, чтобы одному любоваться и восхищаться своей королевой.
Она сама попросила отвезти её домой. Всё позади – и выставка, и вспышки камер, и ресторан с интеллигентным интерьером девятнадцатого века, и много вина с выкуренными сигаретами.
Вышла в любимом пеньюаре с распущенными волосами,  спадающими тонкими струйками  на плечи.
- Говоришь, что не люблю тебя и не понимаю своего счастья. Понимаю, - начала снимать с себя своё бордо, прошла в спальню. Когда я вошёл следом за ней, стояла раздетая и босая у окна…
Утром я, разнеженный и счастливый, утоливший свою страсть, ощущающий тепло тела  любимой, почувствовал на себе её взгляд.
- Марго, что с тобой?
- Нет, нет, ничего плохого. Пообещай, что ничему не удивишься в ближайшее время, Георг.
- Обещаю, моя королева.


      При расставании подала  записку, вложенную в запечатанный конверт.
- Это прочтёшь, когда приедешь ко мне в свой вторник. Не раньше. Обещай, - посмотрела внимательно  и пристально.
Я растерялся и не знал, что отвечать, но Рита  твёрдо и терпеливо всматривалась в моё лицо. Я испугался этого взгляда.
- Марго, не волнуйся, как скажешь, - протянул руки, чтобы обнять.
Она отступила в глубь прихожей.
Я не мог дождаться этого проклятого вторника. Наконец, утром у себя дома я вскрыл этот конверт.
«Я уехала из города туда, где нет закрытых храмов и парков, где нет карантинного гетто с электронными пропусками и хлорными испарениями, где нет шума и гула машин, где нет многостраничного меню радостей и печалей столичной жизни. Пройдёт перезагрузка моего сознания, и я вернусь к тебе. Не ищи и не жди скоро. Пока не рассветёт день и не взойдёт моя утренняя звезда».
     Я кинулся к дому Риты. Увы, мне открыли двери незнакомые люди. Значит, надолго, подумал я. Как она могла предать меня в самые счастливые минуты моей жизни?! Не мой вторник! Не мой!


     Три года я старался забыть свою королеву. Они слились для меня в один серый, скучный и мрачный петербургский день. И каждый день ждал. Ждал, что позвонит, что приедет ко мне, что позовёт туда, к себе, где ей хорошо и комфортно. Я бы, не раздумывая ни секунды, бросил работу, уютную и дорогую  квартиру, любимый город. Я бы умчался, улетел, ушёл пешком…
К храму «Спас на Крови» ходил часто, всматривался в  купола, похожие на купола собора Василия Блаженного, вспоминал нашу поездку из Петербурга в Москву. И однажды не выдержал.
     Я поехал в Торжок, где нам было хорошо и утончённо.
По дороге я внезапно осознал, что еду в пасхальную неделю, а день – вторник, второй день пасхальной седмицы. Прочитал в интернете, пока ехал. Мне не по себе стало от этой информации, но решил не возвращаться.
Собор Воскресения Христова встретил  колокольным звоном,  стелющимся далеко в прозрачном воздухе,  будто связывающим землю и небо. Я посмотрел ввысь. Может, моя душа сейчас слушает этот звон? И душа Риты тоже? Пусть они встретятся сегодня. Это мой день! Мой вторник!


     Риту я заметил издалека.  Я шел не спеша и словно не сам, а будто меня кто-то или что-то вело. И душа с радостью подалась влечению. С интересом рассматривал природу, дома, храмы, людей. На душе светло и покойно, как в день Воскресенья в небе. И, что странно, даже мысль о потере Марго, терзавшая последние годы, не нарушала душевного равновесия. Видимо, вот такое состояние души люди называют Божьей благодатью.
      В очередной раз опуская взгляд с куполов на идущих к храму, отметил, что много среди них молодых и… сердце, казалось, оборвалось, дыханье остановилось, в висках застучало так, что звуки и краски реально мира пропали – среди идущих показались черты любимого лица. Все мое внимание сфокусировалось на нем.
«Не может быть, не может быть, не может быть…» - но, поскольку я реалист и знаю, чудес не бывает – понял: я не обознался и увидел не просто схожие черты лица, а увидел именно Марго!
     Она шла в красивом платке и лёгкой курточке. Длинная юбка прикрывала ноги, обутые в чёрные ботиночки. Рядом с ней, держась за руку, шла маленькая девочка, переступая мелко ножками по тротуару. Рита не торопилась, подстраивалась под шаги девочки. Люди направлялись к церкви.


     Я оторопел от неожиданности. Что это шла Рита, я не сомневался. Чёрные волосы, чёрные глаза, фигура, походка, грациозность и изящество. А вот девочка…
Замер от ожидания, хотел рассмотреть Риту вблизи и поговорить с ней. Наконец, они с девочкой почти поравнялись со мной.
- Марго, здравствуй. Я нашёл тебя.
Рита посмотрела мне в лицо. В глазах её что-то едва изменилось. На очень короткое мгновение, но я успел, успел его поймать и старался удержать изо всех сил. Губы мои растягивались медленно в улыбке.
- Вы ошиблись, мужчина. Меня зовут Рита. Она с девочкой направилась по тротуару к церкви.
- Рита, Рита, я Георг… Георгий.