5. ЕГОР

Дорогие читатели!

Приглашаю вас в младшую группу (от 3 до 4 лет) одного не совсем обычного московского детского сада. Вы познакомитесь со всеми её маленькими и такими разными обитателями, а также с воспитателями и другими работниками садика, с родителями и, конечно же, с проблемами. Куда ж без них…

Разумеется, все имена и названия изменены, любые совпадения случайны.

ЕГОР

Два самых высоких и крупных ребёнка в группе – Серёгин Егор и Павлый Никита. Оба словно налиты нездоровой полнотой. Оба постоянно находятся в состоянии либо «вот-вот заплачет», либо «вот только успокоился».

Но сейчас про Егора. Ему уже четыре с половиной года, но в среднюю группу его не взяли. Он туда походил две недели, потом заболел на два месяца и вернулся в свою привычную «Дюймовочку». Не сказать, чтобы в младшей группе сильно обрадовались, но в средней с облегчением перекрестились. За эти два с половиной месяца он утратил всё, чего совместными усилиями добились за два с половиной года воспитатели и родители.

Егор - младший ребёнок сильно возрастных родителей. Его старшую сестру-студентку иногда принимают за его мать. Егор большой, тяжёлый, рыхлый. Большие водянистые глаза, толстые мокрые губы, редкие зубы «веером». Он тихий, боязливый, но, если что не по нему – рёв страшный, весь дрожит, трясётся и словно каменеет – ни с места не сдвинешь, ни на руки не возьмёшь.

Переход в другую группу оказался для него невыносимым стрессом. Для него не имело никакого значения, что все ребятишки знакомые, вместе ходили в «Дюймовочку», а до этого в группу кратковременного пребывания. Он категорически не желал идти в другое помещение - по лестнице на второй этаж, - и никакие старания хороших опытных воспитателей и любящих родителей не увенчались успехом. Егора не удалось ни заманить в группу, ни отвлечь от плача, ни увлечь хоть чем-то, ни усадить ни за стол, ни на горшок. Потратив чуть не целый час на уговоры, ласки, целование и обнимание, мама всё-таки была вынуждена затолкать его в группу и бежать на работу. А Егор, весь распухший от плача, так и стоял в трёх шагах от двери, трясясь и судорожно прижимая к себе скомканный кусок старого покрывала, примерно половину, который назывался «пледик» и с которым он не расставался нигде и никогда с первого дня пребывания в садике. Так он промучился две недели. После обеда мама его забирала, он вцеплялся в неё, захлёбываясь, пил воду из бутылки и тянул к выходу.

Через два месяца со справкой о перенесённом ОРВИ он вновь оказался в «Дюймовочке». И всё началось, как с чистого листа. Но, по крайней мере, хоть и после долгих уговоров, он соглашался зайти в группу, шёл к воспитателям на руки, ходил по группе, брал игрушки и даже скоро стал садиться за стол. Времени на него уходило немерено. То, что в группе были незнакомые дети, для него не имело значения, главное – знакомые взрослые. Но две вещи он ещё почти год отказывался делать наотрез – сходить в туалет по-большому и раздеться и лечь в кровать.

В прошлом году, придя в «Дюймовочку» в сентябре, к Новому году он вполне адаптировался. Оставался на полный день, хорошо ел, играл не то чтобы вместе, но рядом с другими ребятишками, старательно одевался на прогулку – сам надевал штаны, шапку, варежки, ботинки, посещал бассейн, доверчиво шёл на контакт с воспитателями и няней, даже немножко баловался. В общем, чувствовал себя достаточно комфортно. И было видно, что привык и в садике ему, в общем, нравится.

Некоторая необычность заключалась в том, что в сад он приходил всегда с рюкзачком, в котором лежал «пледик» и старый плюшевый мишка. И он практически не выпускал их из рук. В туалетной комнате соглашался оставить рюкзачок сверху на шкафчике, но, едва вытерев руки, сразу требовал его обратно. Во время еды ставил рюкзачок на пол, прислонив к ноге. Если соблазнялся поиграть садиковскими игрушками, особенно машинками, и забывал про рюкзачок, то, спохватившись, впадал в сильную панику и рёв. Рюкзачок находили, давали ему, и он успокаивался, повесив на плечи «пледик», прижав к себе мишку и сунув в рот край покрывала или мишкино ухо. Во время тихого часа рюкзачок стоял возле кровати, а Егор лежал в обнимку с мишкой, прижав к себе скомканный «пледик» и посасывая его или свой большой палец. Засыпал он плохо, но лежал тихо, глядя в одну точку и почмокивая. Часто вообще не спал. Сильно потел. После сна ему меняли мокрую майку, а пижаму вешали в сушилку.

Теперь же, вернувшись из другой группы, Егорка стал более плаксивым, боязливым, недоверчивым. В рюкзачке, кроме «пледика» и мишки, стал приносить одну-две машинки и играл только ими, а если терял или их кто-то брал в руки, впадал в истерику.

Перестал какать. В прошлом году с этим проблем не было вообще. Родители привели его в сад, умеющего уверенно пользоваться горшком. А здесь он вместе с другими мальчиками с удовольствием пользовался ещё и детским унитазиком. А уж если хотел «по-большому», садился на свой обклеенный картинками горшок и делал свои дела с чувством, с толком, копаясь в рюкзачке и возя «пледиком» и мишкой по кафельному полу туалетной комнаты. Теперь – всё. Как отрезало. Несмотря на то, что он много, с добавками, ел, покакать терпел до дома. Воспитатели и родители очень переживали. Мама говорила, что дома он – «как утка»: поел – и сразу на горшок. А сейчас терпит часами. Разговор с воспитателями из средней группы ничего не дал: всё было, как обычно, ничего, из ряда вон выходящего, не случилось, да и ходил он только до обеда.

И он стал категорически отказываться даже заходить в спальню. При любых попытках попробовать его раздеть или подвести к кроватке – с уговорами, лаской, шутками, лестью, посулами – он каменел, краснел, трясся и закатывался рёвом так, что боялись – задохнётся.

Что делать? Нужно укладывать двадцать с лишним трёхлеток. Всем нужно помочь раздеться, аккуратно сложить и повесить свою одежду на стульчик. Помочь разобрать постель, сложить покрывала, накрыть одеялом, погладить, каждому что-то пошептать, с несколькими нужно сидеть, пока не заснут. А тут ещё в дверях спальни Егор – ревёт белугой, трясётся, судорожно комкает свой «пледик». Из раскрытого рюкзачка с грохотом вываливается на пол машинка.

Мама говорит:

- Ну, пусть он в группе на диванчике посидит. Может, приляжет и вздремнёт. А вообще, он дома днём не спит.

Вот это «пусть в группе на диванчике посидит» заслуживает отдельного рассказа, ибо касается не только Егора. Но об этом в другой раз.

А сейчас нужно заметить, что Егорка практически не говорит. «Нннэ!..», «Можа», «Мамы!..», «Нннэ хоча!..» - вот, пожалуй, и всё. Причём, у него громкий, какой-то гулкий голос, и такое впечатление, что звуки формируются не во рту или горле, а где-то высоко, как под куполом. И произносит он всё с большим напряжением, стараясь не смыкать широко раздвинутые губы.

На любые предложения: делать зарядку, встать в круг, принять участие в игре, слушать книжку, сесть за стол, чтобы рисовать-лепить, - решительное мотание головой и натужное:

- Нннэ!.. Нннэ хоча!..

Без возражений он соглашается мыть руки, идти на горшок, кушать, одеваться на прогулку и в бассейн.

И здесь большая заслуга родителей – приведя Егора утром, мама (реже папа или сестра) сразу снимает своё пальто, засучивает рукава и терпеливо и ласково учит сына снимать одежду, выворачивать рукава, вешать куртку на крючок, убирать всё по местам: шапку и шарф на верхнюю полку, сапоги вниз, кофту и штаны на подтяжках на другой крючок. Повторяет, где лежит запасная одежда, где вещи для бассейна. Проговаривает, что он будет сегодня делать в садике, напоминает, чтобы слушался воспитателей, напевает какие-то потешки и прибаутки, что-то обещает. Вместе проверяют, всё ли на месте в рюкзачке.

Это занимает больше получаса. В группу Егор заходит уже к накрытым для завтрака столам. Зарядку и ежедневное утреннее очень интересное и полезное занятие, которое проводят, сидя в круг на ковре, он пропускает.

                30.04.2020


Дорогие читатели! О том, как проходит жизнь в группе «Дюймовочка», какие ребятишки её посещают и чем необычен детский сад, вы сможете узнать в следующих публикациях.