О том, как гусь к счастью звал, да в суп попал

Молодой откормленный гусь с самого утра барражировал вдоль ограды с восточной стороны птичьей фермы. Делая вид, что пощипывает весеннюю травку, он то и дело поднимал голову и высокомерно щурился, глядя в голубое небо.
 
Там, в вышине, в лучах играющего светом солнца, блистали прекрасные белые голуби!
 
Именно они, эти «клятые» голуби, не давали покоя гусю всю его недолгую жизнь. По его «авторитетному» мнению, эти птицы слишком много о себе мнили.
 
«И порода-то у них разная вычурная, и гарцуют-то они в вышине, словно вольные кони белогривые, и границ они чужих не признают, и история-де у них богатая… То древними почтальонами себя считают, то символами мира. Ещё бы сошествие Святого Духа вспомнили и себе приписали! И развелось же их там, на крутом берегу! Думают, что они красивые, сытые и свободные. А ведь рабы-рабами! Таких, как они, в ресторанах по всему миру подают, как источник белка! И даже не все они белые! И, скорее всего, не все они голуби! А содержит-то их престарелый голубятник. Мечтал он, видите ли, с детства голубей в небо выпускать и любоваться их красивым полётом. Красивым?! Голуби -- не гуси!  - так ежедневно накручивал себя молодой гусь и своё мнение упорно вкручивал собратьям по перу. – Вот гуси мощно разрезают воздух своими крыльями, идут клином, как тевтонские рыцари, настоящей боевой «свиньёй»! И даже Рим однажды спасли! А как завидно мы живём на своей уютной маленькой ферме: места во дворе много, птицы все упитанные, свободно ходят туда-сюда, громко кричат и дружно подскакивают, а, когда нам хозяин зерно в кормушки насыпает, мы несемся к ним с быстротой молнии! Не то что эти, белявые, в  своём замке по зёрнышку клюют, как украли...»

Пол дня, терзаемый негодованием, гусь топтал подтаявший снег и зазеленевшие проталины, наблюдая за соседями на другом берегу реки, и ругался.

-- Га-га-га…Разрослись тут, расширились, небо нам затмевают, речку нашу с той стороны оккупировали! Не поплавать, не понырять спокойно, всё крыльями над головой машут! Га-га-га… Вот диких гусей позовём, те их птенцов одним махом с левой в сквобы отправят! На жаркое по-заморски! Га-га-га…

Когда голуби возвращались домой, гусь спешил к дыре в заборе. Вытянув шею, он злобно шипел, пытаясь сунуть голову в узкое пространство между брусьями. Ему хотелось громко заявить о своём отношении к обитателям высокой красной башни с белыми деревянными окошками и просторными «балкончиками», что выросла взамен старой, покосившейся от времени, голубятни, но клюв гуся постоянно застревал и ничего кроме шипения не выдавал. Да и не услышали бы его заречные птицы ни высоко в небе, ни в своей новой голубятне.

Новенькая башенная голубятня, огромная, почти дворец, на противоположном берегу реки поднялась для гуся как-то незаметно. Когда он и другие гусята вылупились из яиц, хозяин сразу начал приучать молодняк смотреть только на Запад, куда заходит солнце. С той стороны была редкая изгородь, а не высокий глухой забор, как на Востоке. Там же располагались птичьи кормушки, чтобы ассоциация «корм-направление» в нужной последовательности укладывалась в гусиные головы. А сразу за изгородью на большом рекламном щите красовалась яркая картина с весёлыми радужными гусями, плывущими по голубому озеру среди цветущих холмов. Не жизнь, а гусиная мечта!
 
Восток же все вокруг ругали. Нет там ничего интересного, кроме высокого глухого забора, мутной реки и старой советской голубятни. И нечего туда смотреть!

Что такое «советской», гуси точно не знали, но звучало это, как синоним чего-то старого, отсталого, голодного и не модного. Однако заречные голуби постоянно маячили перед гусиными глазами, как раздражитель, ведущий к любопытству и зависти. Соседи летали в небе даже над их фермой, и даже там, за изгородью, на вожделенном Западе! И всюду-то их знали, и все-то им радостно махали!

Помимо гусей на птичьей ферме тоже жили голуби. Не с таким размахом, как соседские, и хором таких у них не было, и летать им разрешалось лишь до западной изгороди, и даже оперение их было подпачкано углём, чтобы не дразнили гусей своей белизной и родством с соседями. Но гусей и местные голуби раздражали. То им казалось, что голуби из их кормушек зерно подворовывают, то вдруг гуси впадали в другую крайность: начинали бояться, что фермерские голуби к соседям перелетят и заживут припеваючи. Были не в чести у гусей и другие птицы: индюки, куры, утки, но их было мало, потому гуси к ним особо не придирались и старались игнорировать.

Однако не всем гусям было дело до голубей, как своих, так и чужих. Их основным интересом было пропитание и откладывание яиц. Большинство даже головы на рекламный щит не поднимало. Других дел полно было. В общей с соседями реке те гуси тоже плавали без посторонних мыслей. Кто там, в вышине, над головами летает, их не особо заботило. Но так было лишь до того самого утра, когда молодой серый гусь не принялся громко и открыто ругать «клятых» соседских голубей.

Была та ругань довольно заразительной, почти как песня. А под песню и станцевать можно! К вечеру к одиноко негодующему гусю присоединились другие. Начали по проталинам хороводы водить и подскакивать в такт под «га-га-га».

Веселилась гусиная ферма всю ночь, устала, проголодалась. И тут нечаянная радость: к хозяину с Запада гости приехали. Улыбчивые, зерносольные, то есть и зерном своим гусей угостили, ласково призывая «ути-ути», и какой-то волшебной соли в кормушки насыпали. Не прошло и дня, как все гуси воинственными стали. Рвутся в бой, только направление определить не могут.
 
-- Во всём голуби виноваты! И те, и местные! Это наша ферма, написано же над калиткой: «Гусиная»! Что у нас тут голуби делают?! Объявим их гусями и заставим гоготать, а не ворковать! Га-га-га… -- прокричал тот самый гусь-подстрекатель, что весь прошлый день у восточного забора топтался, «вожделея» соседей.

-- Га-га-га, -- согласно подхватили остальные гуси и подпрыгнули.

Молодой гусь воодушевился поддержкой гусиного сообщества и открыл тайну, подслушанную ночью под хозяйским окном:

-- Слушайте сюда! Западные гости обещали всех нас к себе в чистые голубые озера вывезти. А там нас ждёт «манна», свобода и демократия!

-- Га-га-га! – радостно отреагировали гуси и снова подпрыгнули.

-- А что такое «демократия»? –- вопрос раздался, как гром среди ясного неба.

Гуси насторожились и принялись крутить длинными шеями в поисках смутьяна. Все вокруг молчали.

-- Так что там с "демократией"? –- голос прозвучал сверху. Его обладателем был местный голубь.

-- Демократию тебе не понять! Га-га! –- рявкнул «тот самый» гусь.
 
-- А сколько будет нам стоить та «манна»? –- к диалогу присоединился второй голубь.

-- Ах вы, вражьи перья! Га-га-га… -- с возмущением заголосили гуси нестройным хором. – Вы хотите лишить нас счастья!

-- Так у нас разные понятия счастья, -- отреагировал третий голубь. -- Вас манит Запад, а нам ближе Восток. Там наши братья! Когда-то мы жили все вместе, в одном колхозе, дружно и весело. И река не была для нас границей.

Гуси чуть не задохнулись от возмущения. Это же сепаратизм чистой воды!
 
«Тот самый» молодой и к этой минуте уже довольно агрессивный гусь снова взял инициативу в свои крылья:

-- А ну не ворковать на нашей гусиной ферме! Все мы здесь – гуси! Все обязаны го-го-тать! И все мы будем двигаться к демократическому западному счастью, нарисованному на рекламном плакате за изгородью! А кто не согласен, тому мы все крылья пообломаем! Или летите прочь к своим «клятым братьям»!

Несогласных, на удивление гусей, оказалось много. Практически пол фермы. Даже среди гусей оказались противники западного направления. Многие вспомнили и о родственниках по ту сторону реки, и об общих победах над пришлыми мышами, что веками пытались захватить обширные зерновые поля и леса, обжитые дикими и домашними птицами.

На ферме поднялся ор, начались драки, появились первые пострадавшие.

Фермерские голуби решили восстать открыто и поднялись высоко в небо. К соседям за реку полетели гонцы. Им нужна была помощь! Ведь кто-то должен объяснить завистливым гусям, что бесплатный корм бывает только в силке! И цена за «манну» окажется непомерно высока для всех птиц!

Откликнулись на зов братьев соседские голуби. Прилетели, расселись на заборе и изгороди, заворковали:

-- Что ж вы творите, гуси! Зачем сеете рознь меж нами, птицами?! Ведь мы всех вас любим! И у нас во дворце гуси вольготно живут, и индюкам, и курам, и уткам почёт и уважение. Все мы разные, но все мы – птицы! Только вместе мы – сила! Любую напасть отразим!

-- Ш-ш-ш… -- зашипели фермерские гуси. – Что они нам воркуют?!Мы их не разумеем.

-- Летите прочь! Ш-ш-ш, -- гусь-инициатор превращения всех на ферме в гусей вновь попытался утвердить своё лидерство в стае. – Не братья вы нам! И голубей своих мы вам не отдадим! И не голуби они больше, а настоящие гуси! И не чета вы нам! Мы древнее! На гусе сама Афродита летала! И священные гуси жили в храмах великого Рима! Именно гусь снёс яйцо, из которого вылупилось Солнце! А гусь Великий Гоготун участвовал в создании всего сущего! А вы-то кто?! Да вы и не птицы вовсе! Не зря французы зовут вас «летающими крысами»! Га-га-га!

-- Га-га-га! -- подстрекаемые такой речью, возгордились гуси. До неба вознеслась их гордыня, а там они и о созвездии "Гусь" вспомнили.

И понеслось: нет никого выше гусей в глазах самих гусей. И уже не птицы они, а сами "боги", вершители судеб мира!

Так на гусиной ферме начался развал. Сами же обитатели разнесли свою ферму в пух и перья! Началась массовая миграция: одни птицы улетели на Запад, другие -- на Восток, третьи -- на Юг. На Север почти никто из них не эмигрировал: тамошний климат птицам не нравился. Хотя, быть может, это было бы самое безопасное место.

За разрухой на ферму пришла новая напасть: вчерашние западные гости презентовали хозяину мышей, для острастки местных пернатых и подрыва благополучия заречных соседей, на поля, леса и пресную воду которых хозяева грызунов давно облизывались и строили планы.

«Тот самый» молодой гусь, ярый голубефоб и зачинщик всех драк, приветствовал грызунов с Запада бурными аплодисментами. Он так сильно хлопал крыльями, что потерял много перьев. Это оказалось не хорошим знаком для бедняги-гуся. Он не знал, и даже не хотел слышать о том, что на вожделенном им Западе гусей часто приносили в жертву. И не только для еды, но и для развлечения.

Так в Великобритании, Германии, Бельгии и Северной Америке существовал дикий вид спорта под названием «Растягивание гуся». Суть игры была в том, что живого гуся, смазанного жиром, привязывали вниз головой к перекладине ворот, а игроки должны были на скаку оторвать гусю голову.

Но «тому самому» молодому фермерскому гусю повезло: его просто отправили «на мясо», в наваристый и жирный суп для дорогих гостей, тем более что и перьев с него ощипывать не пришлось, сам постарался приготовиться к столу.

А что же другие птицы? У каждого своя судьба и свой выбор… Только если птицы не объединятся, их землю заселят грызуны. Но гусь в супе этого уже никогда не поймёт, и чем все закончится, не узнает.

Эпилог

Белые голуби сидели на крыше своей просторной голубятни и смотрели на разрушенную ферму по ту сторону реки.

-- Кто-нибудь может мне объяснить, зачем, зовя всех к западному счастью, фермерские гуси не объявили всех птиц равными в правах? Зачем они попытались назвать всех гусями, если знали, что получат сопротивление и кровопролитие? – прервал трагическое молчание один из голубей.

-- Резонный вопрос! – откликнулся другой. – Если гуси так хотели всем на своей ферме счастья, они бы не стали унижать других птиц, а дали бы им волю оставаться самими собой, показали бы им привлекательность хваленой западной «демократии». Но гуси сделали всё, чтобы поджечь ферму вместе с собой и своими оппонентами. И нас втянули, мышей на нас натравили!
 
-- Да-а-а, -- покачал головой голубь с фермы и печально вздохнул. – Не хотели, видно, гуси мирно жить и с голубями дружить. Мыши им по духу ближе показались. За «манну» грызунам продались, о нашем птичьем братстве забыли.
 
-- Теперь у нас остался единственный выбор: не позволить хозяевам грызунов сделать с нами то, что они устроили на той ферме, -- поддержал молодых друзей самый старый и уважаемый голубь. -- Работаем, братья!