По волнам поколений

Светлой памяти моих дедушки Якова Иосифовича (1918-1993) и папы Юрия Яковлевича (1945-2023.

Дедушка мой родился через год после революции в Херсоне. Выросший на Днепре, он с детства грезил морями, окончил Николаевскую мореходку, был мотористом на сейнерах, доходил даже до Шпицбергена.

Потом деда призвали в Красную Армию. Служил на советско-польской границе в городке Рава-Русская. Уже должен был демобилизоваться, но тут грянула Великая Отечественная. Его часть приняла бой с фашистами одной из первых и, понеся большие потери, отступала, а потом попала в окружение. Дедушка оказался в фашистском плену, откуда ему после долгих месяцев пыток и издевательств чудом удалось бежать к нашим.

А затем — НКВД, клеймо «предателя», ссылка на восстановление затопленных шахт Донбасса. В конце 40-х он с женой и сыном (моими бабушкой и папой), два десятилетия скитались по Забайкалью, пока в 60-х не приехали в Ессентуки. Дедушка до пенсии работал в строительно-монтажной отрасли, и на корабли уже не вернулся никогда.

Но любовь к морю он пронёс сквозь всю жизнь Остались флотские друзья в Николаеве и Одессе, которых он периодически навещал. Многие из них ходили «в загранку», и дедушка после встреч с ними дарил мне, тогда ещё школьнику, различные сувениры - когда монетку из далекой страны, когда брелок с непонятными письменами, когда какую-нибудь забавную игрушку. Помню, меня очень удивил «Мешок смеха» - небольшой красный бархатный мешочек с изображением хохочущего человечка. Погладишь ему живот — из мешка начинал разноситься заливистый смех. Внутри  был небольшой приборчик с кнопкой, после нажатия на которую включался мини-проигрыватель. Но я больше всего ждал что дедушка в очередной раз привезёт мечту всех тогдашних детей — пачки жвачки, чаще всего американской «Бруклин» или корейской «Хай Тай».

И вот однажды, вернувшись, он достал из портфеля настоящий макет корабля! Чаще такие делают в бутылках, но этот стальной трёхмачтовый красавец был закрыт в коробке из оргстекла. Сверкающий серебристый корпус, паруса, позолоченные снаружи и покрытые суриком изнутри, игла бушприта и развевающийся вымпел с раздвоенным концом из тонкой латуни — все это мне тогдашнему школьнику брежневской эпохи, напоминали романы Грина. Зурбаган и Лисс, капитан Грэй и ждущая его Ассоль...

Конечно, в начале 80-х никакого интернета не было, а по телевизору шли только две программы. Но я был мальчик пытливый и до чтения охочий, а потому решил выяснить, что же за корабль скрывался в прозрачной коробке. Может, это бригантина, а, может, каравелла? Вооружившись «Детской энциклопедией» и взяв в библиотеке справочники по истории кораблестроения, начал их изучать.

И тут меня ждало разочарование. Оказывается тип этого корабля назывался... «корабль». Именно так - «не назвать ли нам кошку Кошкой», как в детском стихотворении Маршака. «Корабль имеет прямое вооружение на всех мачтах (числом три и более). Далее я узнал, что основной рангоут корабля состоит из трёх или более мачт, реев на всех мачтах, гика и гафеля на бизани и бушприта», - так теперь гласит Википедия. У моего красавца было по три паруса на фок- и бизань-мачтах, четыре — на грот-мачте, и ещё три кливера спереди. И я с жадностью поглощал морскую терминологию, слова, звучавшие как заклинания — все эти грот-марсели, фока-трисели, крюйс-трюмсели и фор-бом-брам-реи. Повторяя про себя эти названия, я мечтал о тёплых морях и далёких островах, о том, что, когда вырасту, передо мной откроется прекрасное коммунистическое будущее и я смогу объездить весь мир.

Когда дедушка умер, мы с родителями разбирали его вещи и среди прочего нашли коробку с кораблём. Папа забрал его себе в память о своём отце. Теперь модель стояла на почётном месте в зале родительской квартиры, в центре рижской стенки «Астрида» рядом с часами и хрустальной вазой.

Времена изменились, перестройка пришла и прошла, СССР распался, а коммунизм так и не наступил. Я закончил институт и  теперь приходилось думать не о далёких путешествиях, а о том как заработать на кусок хлеба в наступившие 90-е. Смотря на корабль, я теперь вспоминал счастливое детство, бабушку и дедушку, и о том, как часто ты не ценишь то, что есть, начиная ценить его, лишь когда потеряешь. А блистающий золотом и серебром корабль в коробке из оргстекла знай себе плыл по волнам поколений...

Одна из последних моих встреч с папой была сразу после Нового года. В ушедшем году мы похоронили маму и папа сразу сдал, будто из него выдернули стержень — ведь они с мамой прожили больше полувека. Посидели, поговорили, выпили, закусили, проводили ушедший год и пожелали, чтобы наступивший нам принёс только хорошее. Я подарил папе дежурный подарок — пену для бритья. А он неожиданно достал прозрачную коробку с кораблём, протянул мне и сказал: «Возьми, сынок, на память. Может быть, на этом корабле когда-нибудь ты уплывёшь далеко-далеко...» Так неожиданно и трогательно, что на глазах у меня выступили слёзы. Только потом я понял — это было его завещанием. Через полтора месяца моего папы не стало.

Теперь корабль нашёл свою гавань у меня на полке над книжным столом. Он всё так же сверкает, хотя за четыре с лишним десятилетия оргстекло немного помутнело, позолота потемнела, а один из парусов — фок — покосился. И теперь вид этой модели вызывает во мне воспоминания не о тёплых морях и далёких островах, на которых мне удалось-таки побывать, а о прожитой по большей части жизни, о родителях, которых так не хватает, и о том, что старость приходит тогда, когда некому назвать тебя «сыночек»

Корабль плывёт по волнам уже третьего поколения, но, похоже, это его последнее плавание. Передать его дальше мне будет уже некому.

3-7.2.2024