Бумажная бомба

 После школы мы, как обычно, были предоставлены сами себе и улице, которая
воспитывала не хуже папы с мамой: как угорелые носились по двору, играли в футбол или в чику, случалось, что дрались, конечно, за справедливость, как мы её понимали, иногда лазали по чердакам, время от времени хулиганили - по мелочи, в общем, как все пацаны в детстве.
Однако, существовала грань, за которую я не мог переступить : никогда не убивал
голубей из рогатки, чтобы потом поджарить их на костре, никогда не издевался над
кошками, никогда не взламывал двери подвальных сараев, пытаясь что - нибудь
своровать.
Дети, народ жестокий - это правда. Но, если один пацан издевается над котом, а другой за этим наблюдает, то обязательно найдётся третий, который просто уйдёт. Так вот, я всегда был третьим. Уверен, что любовь к животным воспитывается в семье. Это на самом деле довольно банальная мысль, тем не менее, у нас в доме кто - то из живности постоянно обитал: то ёж, то сова, то кролик, ну а собака и кот - жили всегда!
Через дорогу шумел лес, в котором мы проводили много времени: играли в индейцев,
рыли землянки, собирали грибы и ягоды, бегали купаться на лесное озеро. Зимой катались с гор на лыжах, рыли ходы в снежных сугробах, представляя, что это подземелье какого - нибудь старинного замка, играли в снежки, и много чего ещё делали. Конечно, зимой игр было гораздо меньше, чем летом или осенью.
Короче говоря, моя детская жизнь текла как бы по двум параллельным руслам: по
официальному - школа и всё, что с ней связано, и по спонтанному - улица, друзья во дворе, с развлечениями по мере фантазии. Эти два русла никогда, в течении школьных лет, не пересекались, а иногда текли даже в противоположных направлениях.
Забегая вперёд, скажу, что в школе я притворялся пионерским и комсомольским
активистом, а на улице, если честно, был просто мелкой шпаной. Мне кажется, что такие двуличные школьники в Советском союзе составляли большинство. Однако, эти
внутренние конфликты - как их называют психологи - и противоречия в поведении жить не мешали, а только дополняли друг друга, делая детскую жизнь более разнообразной, эмоциональной и яркой.
Весна 1966-го года. Мне уже 9 лет, а мозгов, несмотря на школьные отметки, как у
трёхлетнего. Наша дворовая шпана решила сделать бомбу, а потом взорвать её в лесу. У кого - то из пацанов отец увлекался охотой, поэтому хранил дома патроны, пыжи, гильзы, дробь, порох. Вот эту пачку пороха и умыкнул наш товарищ у своего не очень бдительного папаши. Помню, что пачка имела коричнево-серый оттенок, походила на упаковку дешёвой махорки. Украденный порох обернули старыми газетами, в результате получился большой бумажный ком. Решив, что бомба готова, мы выдвинулись в лес, проводить испытание.
Собралось нас тогда человек семь или восемь и не только пацанов, участвовали и
девчонки, двое особо трусливых остались во дворе. Мы сто раз бросали в костёр шифер, взрывающийся при нагревании как граната, много раз кидали в огонь охотничьи патроны, но ни разу никто не пострадал, было просто весело. Так ожидалось и в этот раз.
Бомбу установили в центре поляны, подожгли и разбежались в разные стороны,
спрятавшись на всякий случай за кочками. Бумага сначала ярко вспыхнула, загорелась ярким пламенем, потом быстро потухла. Только небольшая струйка дыма поднималась над кучей пепла. "Наверное, порох сырой?", - подумал я и, как главарь нашей дворовой шайки, вместе с одним смелым пацаном решил осуществить вторую попытку. Лёха, так звали того пацана, наклонился над горкой пепла и чиркнул спичкой. Я стоял в полуметре от этой дымящийся кучки. В этот момент раздался оглушительный взрыв, яркая вспышка охватила поляну, и огромный столб дыма поднялся к небу.
Лёха громко закричал и, с обгоревшим лицом и руками, отлетел метра на три, а я успел закрыться левой рукой(забыл сказать, что я левша), и взрывной волной меня отбросило в другую сторону. Мог ли я тогда погибнуть? Да, запросто!
Оглушённый на несколько минут, с обожжённой рукой я валялся на траве, корчась от
боли. Мой друг лежал в стороне с лохмотьями обгоревшей кожи на лице, однако, глаза он рефлекторно закрыл, поэтому остался зрячим. В первый момент ребячья толпа онемела от ужаса, но потом бросилась на Жилмассив за помощью.
Первый раз в своей сознательной жизни я прошёл по краю пропасти и остался в живых, а как могло быть иначе, ведь цыганка мне нагадала: "Жить будешь 93 года".
Скорая примчалась быстро, и нас увезли в детскую больницу на Московском тракте.
Больше всего я боялся встречи с родителями.
Руку тщательно отмыли, обильно наложили мазь Вишневского, аккуратно паревязали, и
заботливо уложили в койку. От усталости и страха я забылся сном, но через час меня разбудила медсестра Зина(до сих пор помню запах той мази и короткую юбку Зины, её красивые длинные ноги, как бутылочки). Она ласково взглянула и с улыбкой произнесла: "Просыпайся, Серёжа, родители приехали".
При виде забинтованной руки мама тихонько заплакала, а отец зло зыркнул и сквозь
зубы промолвил: "Когда тебя выпишут, мы ещё поговорим". Выписали меня через четыре дня. За это время отцовская злость сошла на нет и, ожидавшегося разговора не состоялось.
Наш безрассудный поступок списали на детскую шалость, а неотвратимое наказание
спустили на тормозах, чему я несказанно обрадовался. Наверное, в детстве я считал себя трусом, поэтому, в отличие от брата, всегда лез в самое пекло, доказывая пацанам и себе, что смелый.
В школе уже два года меня садистcкими методами переделывали на правшу: учили
держать ручку в правой руке, поэтому после больницы правописание не пострадало,
несмотря на забинтованную левую руку, что действительно раздражало - это дома
держать ложку в правой руке. Настоящий левша, никогда не станет есть правой! Вот и сейчас, когда пишу эти строки держу ручку в левой руке, поскольку правой почти
разучился писать, но об этом позже.
Ещё одним негативным моментом переучивания меня на правшу было то, что я с
первого класса начал заикаться, это продолжалось до третьего курса Университета, пока я снова не стал писать левой рукой, случайно поранив правую. Спасибо моей первой учительнице, не хочу даже вспоминать её имя, ведь она искренне считала, что в Советском Союзе все должны быть одинаковыми, а именно - правшами, да и политика партии была такая, а вред, нанесённый детской психике - кого это волновало в семидесятые годы прошлого века.
Два раза в неделю мы с мамой мотались на другой конец города в детскую поликлинику на перевязку. Снимая бинты, врач заставлял меня сжимать и разжимать руку, чтобы новая молодая кожа привыкла к сгибанию пальцев. Не помню по какой причине, но две недели мы на перевязку не ездили. За это время пальцы перестали сгибаться, даже при сильном желании.
"Ну, что же? Будем резать кожу на всех пальцах, иначе, ваш сын не сможет управлять рукой", - заявил врач.
От слова резать меня пробил озноб. Со страхом взглянув на маму, я тихо произнёс: "Я боюсь".
- Доктор, а можно не резать? Есть способ, как - то по другому разработать руку?
- Понимаете, он левша, это у него основная рука, а вдруг после операции, что - нибудь будет не так.
- Гм..., ну тогда усиленные нагрузки при помощи резинового кольца ответил он. И через неделю непременно покажитесь мне, не позже.
Мы отправились домой, по пути заглянули в аптеку, купили резиновое кольцо, и я,
превозмогая боль, каждый день по несколько часов тренировал кисть.
Двигательная функция восстановилась...