Глава 4 О насущном

 
                Кризис, разруха, импотенция - все в головах.
                Иногда кажется, голова - это вместилище всякого дерьма.
               

      Косой и Хрусть проехали по Гасконской (см. Три Пушкотера) и свернули на Зубаевскую, где их уже поджидал Вус, в аккуратно застегнутой драной и замызганной куфайке: считал ее талисманом и всегда надевал «на дело». Вус влез в кабину, бесцеремонно подвинув Хрустя, унюхал запах самофона и возмутился:
- Кончай, твою мать, пить! Лучших людей, Хрусть, прекрасные  коллективы и замечательнейшие из начинаний сгубила пагубная страсть к алкоголю, наркотикам и женщинам нетяжелого поведения. Однозначно!

- Круто про баб загибаешь, — заржал Косой, а Хрусть, уловив издевку, ляпнул почти афоризм:
- Глупо и нахально! А рога – это не слабость мужа, это паскудство жены. (Или переизбыток кальция в организме).
- Ну... — растерялся Косой. — Уважаю. Да, слышь, а если к Фанфунгу присобачить видак и включить порнуху. Интересно, что они там думают, когда двойной тягой?

      Вус болезненно сморщился:
- Грязная мыслишка, председатель. Нельзя же настолько не уважать женщин.
   
      Возникла неловкая пауза. Машина пылила по проселку к разъезду, обычному месту работы бригады. Темнота, разрываемая светом фар, смыкалась около задних колес и не давала ничего рассмотреть по обочинам дороги. Косой уверенно крутил баранку, а Вуса, похоже, заклинило на пьянстве:
- Пора, ребята, с выпивками завязывать. А кто не может, предлагаю  ввести ФТУ для шибко (Просторечие. Вус употребил для шутки юмора) финтеллигентных.

      Косой ошарашенно уставился на Вуса, и машину жутко тряхнуло.
- Хреново! На дорогу смотри! — заорал стукнувшийся о потолок кабины Хрусть и внезапно потеплевшим голосом протянул. - Фоэффициент трудового участия. Когда это было?!

      Он притих, вспоминая блаженные времена, когда государство делало вид, что платит за работу, а народ, соответственно, делал вид, что работает. В целом, тогда жилось неплохо, если бы не субботники в поддержку Мира и митинги в защиту никому не нужных фегров, которые, в свою очередь, и не подозревали о существовании Фуфлянии.
- Заманчиво! А как ты себе этот ФТУ представляешь? Больничные будем выписывать или отгулы давать?
 
      Но сбить Вуса было невозможно. Продумал человек свою мысль и решил отстаивать до конца:
- Вышел на работу пьяным, треть пая снимается в пользу других. Однозначно! Пора понять, что мы превращаемся в солидную фирму.
- Выходим на международный уровень, – снасмешничал Косой, намекая на кражу Фанфунга.
- Остроумно! – отрезал Вус. — Сбытом, кто занимается? Жены. На общественных, если можно так выразиться, началах, что порождает незаинтересованность в, грубо говоря, конечных результатах труда.
- И ведет к снижению его же производительности, — Косого просто разбирал смех, а Вуса несло:
- Платить надо за работу, а за неработу не платить. Однозначно!
   
      Косой и Хрусть потянулись за сигаретами. «Паскудство! Так они от меня и вовсе отделаются», – пригорюнился Хрусть. Он не обманывался на свой счет, так как, работая при кафонистах финженером, руками ничего делать не научился да еще за воротник закладывал. Задумался и Косой: «Конечно, дело стоящее. Машину, пусть чужую, я даю. Бензин, хотя ворованный, а мой, и получаю, как все. С другой стороны…»

- Перессоримся. Призывы к революции начнутся. А если не введем?
- А если не введем, - подхватил Вус. - Получится, как с фирмой, работавшей с знаменитыми ФКО (Фуфлянские Конкретные Обязательства – ценные бумаги) Однозначно! – Вус помолчал, собираясь с мыслями, и заговорил странно глуховатым голосом: