Азим и Чёрный рубин - Глава 6

«Запрещён и грешен брачный союз с родным или двоюродным родственником. Тем не менее союз с двоюродным родственником допустим лишь по материнской линии. А вот союз с дальним, в особенности с бедным родственником равняется благому делу».
Хранители знаний: «Мемуары султана Зухура»

– Вы говорили о многом, рассуждали о правде и истине, но ты так и не узнал, почему нишалло готовят только в рузу? – упрекнул Азим Комила, намекая на его излишнюю болтовню со стариком.
Они покинули двор нишаллопаза после ифтара и держали путь к дому родственника Комила. Перед этим домой вернулись внуки Карима. В двоих из них юноши узнали гостей Дилрабо, которые играли в нарды на топчане. Они-то и сообщили, что приготовили пятьдесят казанов нишалло, которые предназначались для местных рынков. После получения письма с заказом султана они перенесли казаны в амбар с яхчалами. Ещё сорок казанов с нишалло с начинками приготовили их дети за время отъезда старших. Для оставшихся десяти казанов они принесли красный абрикос из сада Дилрабо. Старший внук отвёл Карима в его комнату, так как старика клонило в сон. Другие обещали Азиму и Комилу, что завтра всё будет готово, и на следующий день они сами смогут сопроводить казаны до порта в Зарафшане. Юноши согласились с этим, Комил расплатился с ними, и они ушли.
Удостоверившись, что заказ будет готов и даже доставлен раньше срока, Азиму стало легче. Однако он был озадачен другим. По дороге домой к двоюродному дяде Комила Азим всё недоумевал, почему эти два философа, не приходя к заключению одной темы, переходили на другую. На многие вопросы Карим отвечал загадками, либо уходил в раздумье, после чего спонтанно переводил разговор. По намёкам Комила Азим понял, что на старика повлиял возраст. А что же сам Комил, который ведёт себя почти так же, как Карим?
Они шли по травянистой тропе, взяв лошадей под узды. Ожидая ответа, Азим смотрел на своего спутника, думая, может и он тронулся умом?
– Думаю, я и так знаю ответ, – надменно ответил Комил.
– Ну и? – потребовал Азим.
– Тайны должны оставаться тайнами. Тебе ещё рано о них знать, – отрешённо проговорил Комил.
Азим, закатив глаза, покачал голой и отвернулся. Согласившись со своим мнением, он больше не задавал глупых вопросов своему спутнику.
Ночью вдоль улицы горели съёмные масляные лампы. Их мягкого жёлтого света было достаточно, чтобы видеть дорогу и разглядеть изгороди близлежащих дворов и садов. Справа одна из таких цветущих изгородей сменилась стеной из высокого коричневого плетня. Они прошли полтора мила по улицам, ведущим на восток, и наконец пришли в нужное им место.
Двор двоюродного дяди Комила был тоже окружён плетенью высотой три газа. Плетёные ворота смотрели на запад. Справа от ворот была калитка. Несмотря на позднее время она была открыта, а во дворе горели лампы – дядя знал о прибытии Комила с товарищем.
Комил встал напротив калитки, но входить во двор не спешил. Он заметил, что под плетёным навесом в нескольких газах справа за большой кадкой стояла девушка и усердно сбивала дугоб (айран).
– «И это на ней отец собирается женить меня?» – вознегодовал про себя, при виде крепкого телосложения девушки. – Вот это девушка-а, – с кривым выражением лица подумал Комил, но оказалось в слух. Благо, его услышал только Азим.
– Ты, что, ни разу её не видел? – спросил Азим.
– В последний раз я её видел, когда мне было тринадцать или четырнадцать, – тихо пробубнил Комил.
– Ну... Проходи, жених, – Азим кивнул в сторону двора, едва сдерживая язвительную ухмылку.
Азим понял, что Комил разочарован увиденным. Это не то, что он ожидал. Там, во дворе, была не красавица, по которой парни сходили бы с ума, и дрались бы. Нет... Это была девушка, которая и сама может навалять, да так, что мало не покажется. Комилу такие девушки определённо не по вкусу. Ему больше нравятся хрупкие девушки с тонкой талией и нежными ручками, за которыми приятно ухаживать и посвящать песни. Эта же при одном неправильно сказанном слове может и челюсть подправить...
– Ты только посмотри на её руки, – тихо проговорил Комил, входя через калитку.
На девушке было белое платье (длиной ниже колен) с короткими рукавами и широким синим растительным узором. Из-под платья были видны такие же штаны, заправленные в высокие тонкие тканевые галоши. На голове был туго повязанный голубой платок с узлом на затылке. Цветки синих оттенков теснились на узоре платка. Заметив гостей, девушка отошла от кадки назад. На её прямоугольном лице растянулась милая робкая улыбка.
– Добро пожаловать, – поприветствовала она гостей, опустив глаза и подняв руку к сердцу.
У неё был сильный, властный голос, что не только удивило, но и слегка напугало Комила. Вместо того чтобы ответить, у него пропал дар речи.
Уж лучше это, чем кривая челюсть.
– Добрый вечер, – с ответной широкой улыбкой сказал Азим, также приложив руку к сердцу. – Простите за поздний визит, но мы к его дяде, – он указал на оторопевшего Комила.
Девушка кивнула и посмотрела направо.
– Отец! – позвала она, выйдя из-под навеса. – Гости пришли!
И в правду властный голос, подтвердил про себя Комил, украдкой глядя на неё. В это время невидимая холодная рука схватила его за спину. Что это? Страх? Паника? Ведь это обычная девушка. Почему у него дрожат ноги ниже колен, когда она говорит?
– «Нет, не обычная», – думал Комил.
Девушка сделала пару шагов направо и указала в сторону дома, до которого оставалось ещё двадцать шагов.
– Прошу, проходите, – сказала она и снова опустила взгляд.
– Спасибо, – Азим с улыбкой прошёл вперёд.
Комил же замер на месте. Он глядел Азиму в спину и глазами умолял не оставлять его одного с ней. Он не понимал, откуда взялся этот страх перед этой девушкой и удивлялся самому себе.
Комил смерил её взглядом и быстро отвёл взгляд в сторону, когда она робко взглянула на него. Он со стыдом сравнивал свою худобу с её телосложением. На широких круглых руках прорезались черты мышц, словно она занималась подъёмом тяжестей. У неё была сердцевидная шея, округлый подбородок, длинные угловатые губы. Ровный нос с небольшими крыльями. Большие карие глаза с опущенными внутренними уголками под дугой длинных густых бровей. Часть лба скрыта под платком, как и волосы. Из-за чего было неясно какого они цвета.
Наверно, такие же грубые и толстые, как её пальцы, подумал Комил. Под светом лампы, у которой она стояла, Комил заметил, что её кожа загорелая там, где её не скрывала одежда, и белая под самой одеждой. Хотя, последнее Комил не заметил.
– «Надеюсь, под одеждой она не такая грубая», – подумал он, отталкивая навязчивое отвращение.
Он считал, что в девушке широкими должны быть только бёдра, а не руки, плечи и шея. Его привлекают утончённые фигуры с изгибами, а не гора мышц в женском обличии.
«Ах, отец», проговорив про себя, Комил опустил голову и неохотно пошёл в сторону дома с открытой верандой посередине.
– Прошу. Добро пожаловать, – мягко произнесла девушка и снова подвела руку к сердцу.
При этом Комил сразу же оцепенел на месте. Он чуть было не пригнулся от страха, что эта рука сейчас влепит ему оплеуху за такие дурные мысли.
Постаравшись не выдать себя, он облегченно вздохнул и обнаружил себя всего в махе руки от неё. Это ноги сами привели его к ней. Он был близок. Да... Если бы она могла уметь читать мысли, он лежал бы сейчас плашмя на земле.
Комил был почти на голову выше своей кузины, но в этот самый момент чувствовал себя перед ней на две головы ниже. Он чувствовал себя каким-то скованным и никчёмным, а холодная рука не сходила с его спины.
– Прошу, проходите, – в застенчивой улыбке повторила девушка, в этот раз указав на дом левой рукой, не опуская правую от сердца.
Но этот её голос... Несмотря на мягкость тона, что-то кольнуло в бок Комилу. Чуть скорчившись, он шагнул в сторону и пошёл к дому, словно повиновался.
– «Что это на тебя нашло?» – недовольно сетовал он сам на себя. – «В конце концов можно просто отказаться», – безнадёжно уверял он себя.
Отец девушки вышел на веранду и первым встретил Азима. Юноша гадал, что же хранится в больших пузатых глиняных кувшинах под верандой.
– Салом! Добро пожаловать. Прошу, проходите в дом, – пригласил дядя Комила.
Он не узнал Азима, это было видно по выражению его лица. Тем не менее он встречал гостя с улыбкой. Гость есть гость.
– Добрый вечер, – Азим посмотрел на дядю Комила и приставил руку к сердцу.
Азим шагнул в сторону, чтобы Комил прошёл в дом первым, ведь это его родственник. Тот словно прятался за его спиной. Дядя увидел Комила и его выражение сменилось.
– Племянник! – широко улыбнулся он. – Добро пожаловать! Идём, заходите.
Отец девушки широко распростер руки, чтобы обнять Комила, когда тот наконец поднимется на веранду. Он продолжал улыбаться, понимая причину растерянности племянника.
– Рад тебя видеть, Комил.
Ждать пришлось недолго. Комил поднялся на веранду и был сразу же обнят.
– Я тоже, дядя Умед, – ответил Комил, когда дядя выпустил его из своих крепких объятий.
– Добро пожаловать, – ещё раз сказал Умед, крепко пожав руку Азиму.
Они прошли в гостиную в глубине дома. В стене напротив высоких окон был выступающий очаг. Курпачи и подушки были сложены в стопку с двух сторон очага. Обе стопки были покрыты сюзане с золотой вышивкой на алом бархатном полотне. Девушка прошла за ними и быстро сняла одну сюзане. Она постелила для гостей зелёные курпачи с голубым узором и синим кантом. Пока гости рассаживались, она вышла из гостиной и вскоре вернулась с шёлковой бежево-розовой скатертью и постелила её возле них. Она снова вышла и через некоторое время вернулась с финиками на синей глиняной тарелочке с белыми ватными узорами.
– Мунираджан, – Умед обратился к дочери, – не торопись. Ты испекла фатир? Сделай гостям курутоб и позови братьев.
– Спасибо мы сыты, – тихо проговорил Комил, боясь оплеухи.
– Мы не откажемся от курутоба. Пока мы шли сюда, успели ещё раз проголодаться, – улыбнулся Азим. Если Комил и растерялся, он-то не забывал о вежливости в гостях.
Девушка стояла у двери. – Хорошо, – тихо ответила она отцу и, мельком взглянув на Комила, одним шагом вышла в коридор.
– Как добрались? – спросил Умед. Он посмотрел на Азима, севшего напротив, и потом на Комила, севшего справа от него. Взгляд Умеда на Комила просил представить его товарища.
– Немного утомительно держать долгий путь во время рузы, – ответил Комил. В его голосе прозвучала жалоба. Посмотрев на дядю, он понял его выжидательный взгляд и представил своего спутника. – Это Азим ибн Аъзам. Без него и его вопросов мне было бы ужасно скучно в дороге, – без сарказма в его голосе не обошлось.
– «Хоть бы ответил на один из них», – пробубнил про себя Азим.
– Добро пожаловать, Азим, – кивнул Умед.
– Спасибо, – сказал Азим, приставив руку к сердцу.
– Впервые в Мирасе?
– Бале, – подтвердил Азим.
– Тебе здесь понравиться, – заверил Умед и посмотрел на Комила. – Твой отец в письме писал, что вы приедете в город с поручением султана. Можно узнать каким?
– Да. Как и в прошлый раз, мы заказали нишалло для его приёма в честь праздника, – пояснил Комил.
– Вы его выполнили или ещё нет?
– Мы как раз идём со двора Карим-аки. Его внуки обещали, что завтра всё будет готово, – рассказал Комил.
– Великолепно! – похвалил Умед и задумался. – М-м-м... Раньше султан Бузург не устраивал большие приёмы. Мне всегда казалось, что он был каким-то нелюдимым. Что это на него нашло?
– Не знаю, – пожав плечами, ответил Комил. – В прошлый раз он заказывал у Карим-ака двадцать казанов. В этот раз – сто.
Брови Умеда потянулись наверх от удивления.
– Что-то подсказывает мне, сто казанов будут не единственным угощением на его приёме, – предположил он. – Да-а... Даже на Навруз он ни разу не устраивал такого праздника... Впрочем, это его дела, не так ли? – он с улыбкой обратился к Азиму.
– Бале, – подумав и не найдя ответа, просто ответил юноша. Откуда же ему знать, что султан планирует у себя во дворце. – Комил задал вопрос нишаллопазу, на который тот... а... – Азим затруднялся подобрать слова. – Он ответил другими словами. М-м-м... и кажется совсем про другое...
В этот момент Комил закатил глаза. Снова он со своими вопросами.
–... Он, кажется, знает ответ, – продолжал Азим, глядя на Комила, – а вот я так-и не понял...
Посмотрев тоже на Комила, Умед снова обратился к Азиму.
– Какой вопрос?
– Почему нишалло готовят и едят только во время рузы?
– На этот вопрос нет точного ответа, – улыбнувшись ответил Умед. – Наш предки передавали нам, а им их предки и так далее, что нишалло – это напиток Всевышнего. Он дозволяет нам, своим созданиям, употреблять его только во время священной рузы...
– «Мог бы и сам догадаться», – подумал про себя Азим.
– ...Нигде на базарах, ни в одном ларьке вы не найдете нишалло в обычные дни, – продолжал Умед.
– Действительно, – подтвердил Комил и добавил, поучительно глядя на Азима, – Все нишаллопазы отказываются брать заказы в обычные дни.
– Но почему? – не угомонился Азим.
– Таковы сложившиеся традиции, – сказал Умед, опередив Комила.
Азима не удовлетворил этот ответ. Он смотрел то на Комила, то на Умеда, чувствуя себя глупо.
– Кстати! – вдруг сказал Умед, словно вспомнив о чем-то важном. – Нужно пойти и узнать, купила ли Мунира нишалло.
Умед встал и, пообещав скоро вернуться, вышел из гостиной. На самом деле он знал, что его дочь купила всё, что было нужно. Ему нужен было предлог, чтобы незаметно от гостей подойти к дочери и попросить её переодеться, привести себя в порядок и подготовить свои вопросы. Комил пришёл к ним на смотрины, но, когда он сведёт его со своей дочерью и оставит наедине, не только Мунира будет оцениваться, но и сам Комил.
– А Мунира вполне себе милая девушка, когда улыбается тебе, – заметил Азим в насмешливой манере Комила, хоть и был искренен.
Комил сперва не обратил на это внимание, но потом с неожиданной ревностью взглянул на Азима краем глаза. Затем он опустил глаза на скрещенные ноги и задумался. А ведь Азим прав. Пусть и не красавица, но Мунира привлекательна, если так взять. Несмотря на прямые черты лица и прямолинейную фигуру, в ней есть свой шарм. Если они, случись, поженятся, в их семье силой будет она, а он красотой. Эта мысль вызывала в нём самодовольную ухмылку и утешало самолюбие.
Умед вернулся без своей зелёной круглой тюбетейки с тёмно-зелёными побегами. Он сел на курпачу и с затейливой улыбкой не отрывал пристальный взгляд от Комила, что смущало его племянника.
– Ну... тебе понравилась моя дочь?
Прямой вопрос застрял комом в горле Комила. Он растерялся ещё больше. Что же ответить? «Да» или «Нет»?
Он всё еще смотрит?
Глаза Комила забегали в разные стороны. Комилу захотелось спрятаться в стопке позади слева.
Умед понял, что Комил смущён и затрудняется отвечать. Он стряхнул улыбку с лица и принял серьёзный вид. Выпрямившись, он откинулся на подушку за спиной.
– Комил знаком с нашими обычаями сватовства, – он обратился к Азиму. – Так как ты впервые в нашем городе, позволь мне немного рассказать тебе о них.
– Буду рад послушать, – сказал Азим.
– В Мирасе, если пришли сватать дочь, родители не решают выдать её или нет, даже несмотря на то, что сваты — это их родственники, хорошие знакомые или уважаемые люди в городе. Если девушке не понравится парень, свадьбы не будет. И родители не подталкивают дочерей к выбору, только потому что её годы идут. К моей дочери приходили многие сваты и все ушли с её отказом. В Мирасе девушки гордые, строгие и властные. Они знают себе цену, и лишь своим отцам они податливы. Конечно, я могу принудить её выйти за того, кого она не возлюбила, пообещав, что любовь придёт после. Это ложь! И все мы это прекрасно понимаем. Нельзя принуждать детей, если родитель хочет, чтобы они были счастливы, – он оценивающе посмотрел на Комила и продолжил. – Ты всегда мне нравился, Комил. Своим характером ты напоминаешь свою мать. Она всего на двенадцать лет младше меня, и в детстве я всегда присматривал за ней.
Умед отвёл взгляд в сторону и посмотрел на красный ковёр с богатым узором, вспоминая то время. Он был младшим братом отца матери Комила. По сути, Умед приходится Комилу двоюродным дедом, но просит называть себя дядей. Его брата не стало из-за Зелёной хвори, которая чуть ли не забрала и мать Комила. Вспомнив об этом, Умед слегка прослезился. Вытерев глаза, он посмотрел на Азима.
– А ты? Не собираешься жениться? Тебе сколько лет? – Умед нарочито делал короткую паузу между вопросами, чтобы прогнать грусть с души, ведь гости пришли к нему не скорбеть.
Азим хотел было ответить, но Комил перебил его.
– Ему дали выбор.
– Моя дочь старше тебя, но я могу найти... – одновременно с племянником проговорил Умед и был удивлён заявлением Комила. – Выбор? – недоуменно посмотрел он на Комила и снова на Азима.
Вместо него снова ответил Комил.
– На восемнадцатилетие мать предоставила ему право выбора невесты. Так что он может выбрать любую... сам, – Комил подчеркнуто указал на Азима. – Вы не знали? Я думал эта новость уже облетела весь Вартан, – в его голосе, помимо язвительного тона, была и зависть.
– Я слышал о чём-то подобном пару месяцев назад на рынке, – задумчиво покачав пальцем, вспомнил Умед. – Это правда?
– Да, – подтвердил Азим. – Но я не спешу с этим, – скромно добавил юноша.
– То есть, ты можешь жениться абсолютно на ком захочешь? – Умед был изумлён и одновременно недоумевал этим фактом.
Азим покивал в ответ.
– Вряд ли он сможет жениться на дочери султана, – язвительно бросил Комил.
Азим не обратил на это внимание и спросил у Умеда.
– Почему это так удивляет вас?
Умед посмотрел в сторону, скрутил губы и вскоре ответил:
– Не думаю, что смогу вспомнить подобный прецедент в Ахоруне или где-либо ещё.
– Да и не было такого никогда, – этот факт вызвал в Комиле необъяснимое возмущение, сочетаемое с завистью.
Умеду не понравилась дерзость Комила, но он не стал делать ему замечание.
– Обычно, родители предоставляют выбор супруга своим детям из числа своих дальних или некровных родственников. В крайних случаях, жениха или невесту выбирают среди детей близких знакомых. При этом, в основном, родители сами решают за кого выдать дочь или на ком женить сына. Так сложились наши обычаи из давних времён. Чужого не приводят в дом, – с наставлением, или, как показалось Азиму, с намёком, в голосе покачал Умед головой в конце.
– Но вы же сказали, что в Мирасе другие обычаи, – возразил Азим.
– Да, – Умед пристально посмотрел на него. – Но отличие не так велико, как могло тебе показаться. В Мирасе родители не настаивают на своём решении, если их дети не согласны. Признаюсь, конечно, я хотел выдать свою дочь, как только ей исполнилось восемнадцать, – сказал Умед, после небольшой паузы. – Я даже нашёл ей отличного жениха... по моему мнению, конечно, – подчеркнул он и спокойно посмотрел на Комила. – Но она отказалась, – он пожал плечами. – Были и другие хорошие ребята, желавшие жениться на моей Мунире, но почему-то она не одобрила ни одного из них. – Хотя причина была вполне очевидная, Умед с намёком посмотрел на Комила и сказал, – Честно говоря, я не знаю, какое качество моя дочь ищет в мужчине, – и это было чистой ложью.
Слова дяди вызвали в Комиле ревность к тем парням, и чувство собственности возникло из ниоткуда. Это изумляло его. С чего вдруг, не мог понять он.
Комил встряхнул эти эмоции прочь и вернулся в реальность, украдкой посмотрев на Азима.
– «Ему дали выбор, а он копается в картошке», – негодовал про себя Комил. – «Ах, если бы этот выбор дали мне», – в эту самую минуту он сожалел, что мать не поддержала его выбор. Он бы женился на Махине, и они оба были бы счастливы, но нет. Зависть Комила к Азиму росла.
– Кажется, в Ангуране нет достойной его девушки, – колко сказал он вслух.
– Я могу найти тебе красивую и умелую невесту, раз уж тебе дали свободный выбор, Азим, – серьёзно предложил Умед. – У моих друзей...
– Я не спешу с этим, – негромко, но категорично вставил Азим, чтобы это до них дошло, и они наконец сменили тему.
Умед был перебит на полуслове. Не вежливо, конечно, но он отнёсся к этому с пониманием. Он снова откинулся на подушку и посмотрел на Азима по-другому – с новым оценивающим взглядом. Умед увидел сдержанность в глазах юноши и задумался.
– Правильно, – вскоре произнёс он многозначительно. – С этим делом не торопятся, – снова подумав, добавил он. – Брак – это не деловой договор, который можно заключить один или несколько раз с одним или разными людьми. Молодой человек не должен женится сразу по достижению зрелости, только потому что этого требует его голодное мужское естество. Жена – не объект удовлетворения нижних нужд. Нужно думать этой головой, – Умед постучал по своему виску, – прежде, чем жениться. Жена – это не вещь, которую можно купить на базаре, и там же поменять на новую, когда она состарится или надоест. Жена будет рядом с тобой до конца твоей жизни или своей. С женой нужно считаться. Её нужно ценить и уважать. Только потом между вами будет любовь и взаимопонимание. Без этого жизнь не имеет и смысла... Ты принял правильное решение, Азим. Не торопись. Выбирай с умом, – в последних словах Умеда звучала похвала, что подбодрило юношу.
– Хорошо, – тихо сказал Азим, с рукой у сердца.
– Где же мои сыновья? – Умед задумчиво посмотрел на дверь.
Он видел, что Азиму неловко говорить на тему брака, для Умеда это было поводом сменить тему. На самом деле он знал, где его сыновья – после ифтара он послал их накормить скотину. Как только он о них вспомнил, его сыновья, словно по команде, появились в проёме.
– Поздоровайтесь с нашими гостями, а я проведаю вашу сестру, – Умед вышел из гостиной.
Это были те двое пастухов, которых Азим с Комилом видели на холме под деревом. Они подошли к Комилу первым, так как знали, что он их кузен. Комил тоже узнал братьев, когда они с ним поздоровались за руку. Их руки были слегка влажными после мытья и Комил брезгливо и незаметно вытер свою руку о заднюю часть бедра, пока братья проходили мимо него, чтобы пожать руку и Азиму.
– Я не узнал вас там, под деревом, – шутливо заметил Комил в оправдание на осуждающий взгляд Азима.
– А мы вас узнали, аки Комил, – ответил старший брат.
– Как ваши дела? – спросил Комил, Азим сел рядом с ним, а братья на его место.
– Пасти овец и козлов сложновато во время рузы, – сказал старший.
– Но мы справились! – похвастался младший...
Умед вернулся со своей женой и дочерью. Юноши встали с места и поприветствовали жену Умеда. Они с дочерью принесли на скатерть угощения для гостей, чай, свежие лепёшки, кулчи и фатир, а также фрукты. Затем на трёх деревянных неглубоких тарелках они подали обещанный курутоб с льняным маслом, нашинкованным красным луком и жаренным мясом. После печеной тыквы в доме Карим-аки, Азим смотрел на курутоб словно он до сих пор не открыл свою рузу. Лайло также принесла деревянные ложки на случай, если гости не захотят есть руками. Однако у Комила от волнения разгулялся аппетит, и он уже начал есть руками, удивив Азима.
Азим, обычно, не любил есть руками, но, так как все ели именно так, он тоже последовал их примеру. «Есть руками – благо», вспомнил он, закладывая руку в рот. Ложкой, однако, он всё-таки воспользовался, чтобы наложить на своей стороне тарелки салат из нашинкованных помидоров, огурцов и зелени.
Жена и дочь Умеда в это время находились в другой комнате. Лайло готовила Муниру, хотя девушка уже знала, что спрашивать.
Когда дастархан опустел, Умед незаметно для гостей подмигнул старшему сыну. По предварительной договорённости это был намёк. Мехродж  едва заметно кивнул в ответ отцу и обратился к Азиму.
– Азим-ака, не хотите взглянуть на наших пастушьих собак?
– А они не будут снова лаять на меня? – с подозрением спросил Азим.
– Нет, – захохотал младший. – Они хорошие.
Азим понял в чем подвох и согласился.
– Ладно, идёмте.
Когда они ушли, Умед положил руку на плечо Комилу и с улыбкой обратился:
– Что ж, племянник, надеюсь, скоро я буду называть тебя сыном.
Умед встал и пошёл за женой и дочерью. Когда он вернулся, Комила вновь схватило необъяснимое оцепенение, но он нашёл в себе силы побороть это состояние. Только после этого он заметил, как Мунира преобразилась, причем в лучшую сторону. Тёмно-бордовое платье с мелкими розетками на плечах идеально подчеркивали её шелковистые длинные тёмно-каштановые волосы, ниспадающие из-под тонкого сетчатого чёрного платка с золотистой вышивкой. Черты её лица больше не казались грубыми, а робкий взгляд даже понравился Комилу.
Они сели за дастархан, и, в основном, говорила Лайло. Умед же вскоре оставил их. Он уже знал о Комиле всё, что ему было нужно. Лайло начала с рассказов про детство дочери, особенно вспоминая про то время, когда Комил будучи ребёнком проводил с ними. Постепенно от разговоров про родственников, обычаи и прочее она переходила к основной теме. Вскоре Мунира незаметно для Комила подала матери знак и Лайло под предлогом заварить новый чай оставила их наедине.
У Комила богатый опыт общения с девушками. Он всегда вёл себя уверенно, даже самоуверенно с ними. Теперь же, когда они остались вдвоём с Мунирой, он снова потерял дар речи. Он чувствовал себя загнанным в угол бараном и понятия не имел, что делать.
Ну же, скажи ей что-нибудь хорошее... Нет? Вот дурак.
Мунира улыбнулась Комилу и заговорила первой, что достаточно облегчило ему задачу. У них сложился довольно удачный диалог. Оказалось, что у них общий интерес к поэзии Ардвисуры и узорам мозаичного ремесла. Они оба любили шербет из базилика и мяты, и также увлекались историей Рахшонзамина. Вскоре Комил согласился с мнением Азима – Мунира действительно милая, когда улыбается... и даже без неё.
Через час вернулась Лайло, решив, что этого времени достаточно для них. Пожелав им спокойной ночи, Комил сел, откинулся на тахмон  и широко улыбнулся.
Азим вернулся с Мехроджем и Сироджем. Братья убрали дастархан и постели гостям постель, хотя те и просили их не делать этого – таково правило гостеприимства.
– Как всё прошло? – поинтересовался Азим.
– Нам рано вставать, – пробубнил Комил и повернулся к стене.
Азим пожал губами и тоже лёг спать.
Юноши встали на сухур и поели вместе с членами семьи Умеда на их кухне. Взяв рузу, Комил сказал Азиму, что он может лечь дальше спать, а вот ему самому нужно рано вставать. Он обещал Мунире помочь отвести бочки с дугобом (айраном) на рынок Амины...
Азим проспал до позднего утра. Проснувшись, он был бодрым и ничуть не голодным. Умед отправился по делам. Комила тоже не было в гостиной. Братья, оставшиеся дома, сообщили, что он с их мамой и сестрой отправились на рынок. Видимо, у них всё срослось, подумал Азим. Братья предложили показать город Азиму, и он охотно согласился.
Мирас был на треть меньше, но и при этом он был слишком большим, чтобы осмотреть его за день. Потому Азим попросил братьев повести его ко дворцу мэрессы. Вблизи это пирамидальное сооружение оказалось таким, каким его описывал Комил. Стены были украшены зелёной, светло-зелёной и голубой мозаикой с надписью на древнем языке – это были стихи, посвященные Асадом Шабнам. Внутрь дворца, к сожалению, попасть не удалось. По правилам, для посещения дворца или приёма госпожи мэрессы нужно записаться за месяц заранее.
Азим не расстроился. Он полюбовался внешними красотами дворца и сторожевых башен. Затем Мехродж и Сиродж отвели его к аллее плакучих ив с площадью, вымощенной бледно-розовыми камнями. Перед возвращением домой, на исходе дня братья повели Азима на площадь имени Шабнам с белыми фонтанами под большими куполами из цветущей изгороди. Они прошли под самый большой купол и присели отдохнуть на красную скамью. Листва не была густой и из-под купола можно было разглядеть небо.
– Госпожа Шабнам приходила сюда по ночам и считала звёзды сквозь прорехи, – поведал Мехродж. – Так, она отвлекала себя от горя.
– Комил рассказывал, что Асад рано ушёл из жизни, но не сказал, что с ним случилось, – Азим вопросительно посмотрел в карие глаза Мехроджа.
– Простите Азим-ака, здесь нельзя об этом говорить, – тихо проговорил Мехродж. – В Мирасе нельзя поминать тех, кто погиб не своей смертью.
– Я не знал об этом, – сказал Азим.
– Пошли домой, – предложил Сиродж, – скоро уже ифтар...
Они вернулись как раз ко времени открытия рузы. Помыв руки, ребята поздоровались с Умедом и Комилом, и сели за дастархан.
– Ты улыбаешься? – тихо заметил Азим.
Комил посмотрел на Азима и снял со своего лица задумчивую улыбку.
– День был хорошим, – сказал Комил, опустив взгляд.
– Не сомневаюсь, – улыбнулся Азим и вслед за Умедом и остальными сложил руки в лодочку, и тихо прошептал молитву перед открытием рузы...
На первое им подали суп со стручковой фасолью на деревянной тарелке. На второе были бараньи рёбрышки, запечённые со свеклой. На третье им принесли салат из дыни и персиков.
После ифтара Азим говорил с Умедом о местных рынках и правилах местной торговли. Сыновья Умеда пошли кормить скотину, а Комил, на удивление Азиму, помогал Мунире убирать дастархан...
– Кажется, между вами зажглась искра, – намекнул Азим, чтобы Комил рассказал ему об их решении, но тот пробубнил что-то невнятное и, как вчера, повернулся к стене и уснул... или сделал вид, что уснул – Азим не проверял.
Вместо этого юноша скривил губы и тоже лёг спать. Завтра им предстоит сопроводить повозки с нишалло до порта в Зарафшан...
На следующее утро после сухура Азим стоял у ворот. Поблагодарив Умеда и его семью за гостеприимство, он попрощался с ними и ждал Комила. Тот о чем-то договаривался со своим дядей и его женой на веранде. Сыновья Умеда были под навесом слева от ворот. Они проверяли лошадей и собак. Мунира же из-за окна подглядывала на Комила. Лайло заметила это и жестом руки позвала её попрощаться. С её выходом Комил потупился и, оправдываясь на время, поспешил к воротам. Умед проводил его.
– Счастливого пути, ребята, – пожелал Умед. – Передай привет родителям, Комил. Приходи к нам ещё, Азим.
– Обязательно, – обещал Азим.
Юноши сели на коней и поехали на запад.
– Мы не поедем к Карим-аке? – спросил Азим.
– Вчера я нашёл время и ещё раз навестил его. Они уже грузили казаны в повозки. Меня попросили приехать к западной конюшне. Оттуда мы вместе поедем в порт, – поведал Комил.
– Почему не к Дереву Сохиба? – спросил Азим.
– Ты забыл про течение реки? – в ответ спросил Комил. – Во время рузы грузовые лодки не выходят на воду, а пассажирские лодки нам откажут.
Азим был удивлён, но не ответу, а сговорчивости Комила. Он отвечал Азиму без снисходительной насмешки в тоне и колких ухмылок на лице. У Комила сияли глаза, и Азим хотел снова спросить у него об итоге его визита к дяде, но не решался. За эту пару дней, Азим только начал привыкать к переменчивости Комила, и эта его бодрая сторона ему нравилось больше. Потому, Азим не стал донимать своего спутника.
Они ехали медленно и молча. Оба думали о своём. На улицах, по которым можно передвигаться верхом на лошадях, становилось всё больше наездников и небольших повозок. Торговых лавок и ларьков на этих улицах было мало и почти все они были закрыты. Во время рузы они открываются обычно ближе к вечеру. В одном из открытых ларьков Комил заметил украшения из бисера и самоцветов. Глядя на двойную сине-зелёную подвеску, он думал о подарке Мунире на свадьбу, и не нарочно произнёс вслух с восхищением:
– Вот это девушка.
– Она всё же тебе понравилась? А ты ей? – спросил Азим, когда Комил кивнул в ответ на первый вопрос.
– Покажи мне девушку, которой не понравился бы такой красавец, как я, – подшутил Комил.
– Хм... Что ж ты тогда не посмотрел на неё и не попрощался толком? – подколол Азим.
– Я стеснялся, – отвернувшись, пробубнил Комил. – Странное это чувство – любовь, – задумчиво проговорил Комил.
Азим ухмыльнулся и снова уткнулся взглядом в загривок коня. Его поражало то, что Комил ещё не давно увлечённо говорил о Махине, а сегодня он, кажется, и вовсе позабыл о ней. Азиму не понять этого, ведь он не встречался раньше с девушками. У него нет такого богатого опыта.
А может дело и не в опыте, кто знает?
Белое солнце за их спинами поднималось всё выше и выше. Небо над головой было ясное, а вот на севере, над высокими пиками Катрона сгущались облака, как и на юге, над Клыками медведя. До западной конюшни оставалось меньше мила. Комил обдумывал скорую свадьбу и гадал, почему Азим больше не задаёт ему вопросов. Комил посмотрел на своего спутника – тот был чем-то омрачен.
– Что тебя гложет, Азим? – спросил Комил. – Через пару дней мы вернёмся в Ангуран. Ты выполнил поручение отца... Ты не рад?
– Дело не в этом, – признался Азим. – Когда ты рассказывал о братьях апи-Дилрабо, ты упомянул о «Странном законе». Аки-Рахмон тоже как-то упоминал об этом...
– А-а-а, этот безумный старик! Я знаю его. Он всегда несёт какой-то бред, – усмехнулся Комил.
– Несколько месяцев назад он предупреждал моего друга не ехать в Эрод через пустыню, а причину боялся объяснить... Мне кажется, все знают, что в Эрге есть дэв, но почему люди боятся о нём говорить? – недоумевал Азим. – Неужели те братья не смогли одолеть его? Почему султан не отправит отряд изгнателей покончить с ним раз и навсегда?
– Они изгоняют ведьм из султаната, а не охотятся за дэвами. – Комил подвёл коня ближе к лошади Азима, положил руку ему на плечо и многозначительно посмотрел на него. – Как говорят бабушки: «Беда приходит, когда о ней вспоминают». Позволь мне дать тебе совет, Азим. Я так же молод, как и ты, но в силу привычки я общаюсь с людьми в двое старше меня. Вожусь в кругах учёных, которые гораздо мудрее нас двоих. И они сказали бы тебе то же самое, что и я. Если не хочешь навлечь на себя беды, не спрашивай о хозяине пустыни...