Интернет. Пообщаться не желаете? Глава 1

Глава 1

Просыпаться не по звонку будильника уже стало привычным. За сколько же он привык? Боже! Прошло всего немногим более месяца после увольнения, и жизнь, так страшившая поначалу, перестала вызывать реакцию отторжения. Более того, стали казаться величайшей глупостью ранние подъемы, скорые завтраки, толкотня метро и монотонное течение рабочего дня, порою вообще ничем не занятого в плане выполнения своих функциональных обязанностей. Зачем все это? Ради денег? Но сейчас их у него в достатке, вон разбросаны по ковру пятитысячные купюры – видно пересчитывал вчера спьяну. Если тратить столько, сколько ему обходилась месячное свое содержание, когда еще работал, хватит лет на восемь - девять. А что дальше? Да ничего, если повезет, «дальше» может и не быть!
Рывком отбросил одеяло в сторону; простынь сбилась комком и, скрученная, притаилась где-то в ногах. Матрас одним боком съехал на пол, наполовину открыв кожаную обивку разобранного дивана. Подташнивало, наверное, опять намешал водку с пивом. Он сел, пристально осмотрел прикроватную тумбочку и заставленный тарелками, банками и бутылками журнальный столик – узрел, что искал, и удовлетворенно хмыкнув, снял со столика на треть полную бутылку «Русского стандарта». Вылил половину содержимого прямо в хрустальную запивочную кружку и двумя глубокими глотками проглотил омерзительно теплый напиток. Чуть не вытошнило, подавив рвотный рефлекс, стал ждать. Через минуту жизнь уже не казалась такой беспросветной…
Пройдя на кухню, распахнул дверцу холодильника – половинка арбуза, какие-то нарезки, открытая банка с маринованными огурцами, штук пять яиц на стенке, яблоки, пожухлые абрикосы – одну запихнул в рот –  разномастные консервы. Вот, то, что нужно – «Chatka», крабы. Открыл, взял вилку и прошел в комнату. С трудом нашел место на журнальном столике, куда пристроить банку, налил (на этот раз в рюмку) водки и включил телевизор.
Пригожие ведущие с приклеенными улыбками, мягкими хорошо поставленными голосами, проникновенно рассказывали о том, сколько жизней унес очередной террористический акт в Израиле, что взбесившийся ротвейлер разорвал четырехлетнюю девочку и в прямом эфире комментировали, как тонет какой-то прогулочный теплоход, смакуя подробности и делая предположения о виновности тех или иных должностных лиц.
«Мир сошел с ума, – подумал он и, махнув рюмку, переключил канал».
Крабы были «не очень», во всяком случае, во времена Советского Союза, вкус у них был тоньше и, благородней, что ли. Раздался телефонный звонок, мужчина от неожиданности вздрогнул и чуть не выронил банку из рук.
– Да, – ответил.
– Саша, привет. Как дела? – Это был отец. После внезапной смерти матери, по стационарному телефону звонил только он, да рекламные работники, постоянно предлагавшие улучшенное качество и количество телевизионных каналов, и неимоверно ускоренное быстродействие интернета.
– Нормально, пап. Смотрю телик. У тебя нет ощущение, что в мире не осталось ничего хорошего?
– Пьешь? – отец не был настроен на философские дискуссии.
– Выпиваю, – уточнил Саша.
– Ты на работу собираешься устраиваться?
– Я еще не успел привыкнуть к мысли, что у меня ее нет. Но изволь – собираюсь. Ты же прекрасно знаешь, что я подал документы в научно-исследовательский институт, по специальности.
– Так ты на собеседование пьяным пойдешь?
– Где, то собеседование? Но ты прав, с зеленым змием пора кончать. На этой неделе я его прихлопну. Кстати, какой сегодня день?
– Четверг.
– То, что надо, военкомат работает, отвезу выписку из приказа об увольнении, удостоверение личности да аттестат на кортик сдам.
В трубке помолчали, слышно было, как отец что-то жует.
– Сам-то сможешь завязать? – Наконец спросил он. – Может помочь?
–Alea jasta est . Только сегодня не читай мне нотаций, и так тошно.
– Чего тебе тошно? Иди пенсию оформляй. Если хочешь знать, то тебе очень повезло, что жена ушла – живи и радуйся, с ней у тебя одни проблемы были.
– Ой, все! Я потом позвоню, дня через два. Давай, пока.
Саша повесил трубку и, долив остатки напитка с которым собирался покончить в ближайшее время, одним глотком воплотил свое намерение в жизнь, во всяком случае, в локальном диапазоне квартиры. Закусил все теми же крабами, на этот раз они показались вкуснее.
Щетина отросла не достаточно для бритья, так казалось, а потому, мужчина только почистил зубы и вымыл голову – утренний туалет. Причесавшись, он, наконец, рискнул посмотреть в зеркало. Странно, но трехдневный запой никак на нем не отразился – лицо не опухло, глаза нормального цвета, никакого тебе алкогольного гепатита, легкая небритость только придавала брутальности. Морщин к 43 годам он так и не приобрел, сам удивлялся, как так? Только чуть заметны притаившиеся в уголках глаз «гусиные лапки», верный признак веселой когда-то жизни. Мускулистый торс с хорошо развитыми грудными и дельтовидными мышцами – результат ежедневных занятий со штангой – слегка заплыл возрастным жирком, но в целом мог служить предметом зависти и более молодых представителей мужского рода. Так что, не так все и плохо! Но он знал, стоит алкогольному дурману выветриться из головы и крови, как нахлынет такая волна негатива, что жить не захочется – послеразводная депрессия.
Саша прошел в комнату и стал натягивать джинсы и рубашку. По телеку перестали кошмарить новостями, взяв временную передышку на рекламу. Какие-то тампоны и прокладки, средства от насморка и грибка ногтей, квадратные метры еще не построенных домов и вполне уже себе функционирующих торговых центров – это можно было назвать телевизионным позитивом.
– Вам одиноко? Не с кем пообщаться и весело провести время?..
Саша уже было собрался нажать на кнопку выключения, полагая, что толерантное телевидение рекламирует очередной бордель, но на секунду замешкался.
– Регистрируйтесь на сайте знакомств «Сиато.ру». С нами вы забудете об одиночестве и среди более чем двух миллионов наших подписчиков, обязательно найдете свою половинку.
«Интересно, – машинально записал электронный адрес на полях программки для телевизора, – вот не думал, что это когда-нибудь привлечет мое внимание». Он нагнулся и, подняв с пола две пятитысячные бумажки, небрежно засунул их в карман брюк.
Через несколько минут Александр вышел на улицу. Августовский зной начинался ближе к двум часам дня – месяц выдался на редкость жарким, но в десять было еще довольно комфортно. Легкий утренний ветерок приятно остужал открытую грудь через распахнутый воротник рубашки и освежал лицо. Дышалось легко и свободно. Но надо было торопиться – через час терапевтическое действие алкоголя ослабнет и придется либо преодолевать нарастающую дурноту, либо брать очередные пятьдесят – сто грамм под бутербродик. Но, в самом деле, нельзя идти в военкомат «под мухой».
Впрочем, все решилось как нельзя лучше – подошедший трамвай отвез мужчину на проспект Славы за двадцать минут, еще десять понадобилось, чтобы добраться до адресата. В пенсионном отделе никого не было и, отдав документы симпатичной пожилой тетеньке, Саша быстро написал заявление на оформление выслуженного пособия. Ручка плясала в непослушных пальцах и строчки получились неровными, но почерк был разборчивым, и похмельное состояние будущего пенсионера осталось незамеченным.
– Теперь вам надо оформить сберегательную книжку или карточку сбербанка, – начала было объяснять симпатичная дама, но Александр положил перед ней кусочек пластика с зеленоватым узором и лист с реквизитами к нему.
– Я все получил заранее. Вот, пожалуйста.
Работница взяла бланк и, переписав все, что ей было необходимо, вернула обратно.
– Тогда вам остается только ждать нашего звонка.
– А как долго? – Мужчину не лимитировало сколь бы то ни было долгое оформление документов, хотелось просто поскорее закрыть вопрос – на повестке дня стояла борьба с зеленым змием. Навалится тоска по разрушенной семье, неизбежное чувство вины не понятно за что, тревога и многое, многое другое.
– Думаю, дней десять, может чуть больше.
Саша кивнул и, попрощавшись, пошел к выходу. Что ж, этого срока вполне хватит, чтобы завязать, но точно не достаточно, чтобы хоть как-то избавиться от последствий нервного срыва. Но сегодня это его не очень беспокоило – с делами было покончено, можно расслабиться. Вылезать «на зубах» из состояния спасительной алкогольной эйфории он начнет с выходных.
 Пройдя мимо озер, скорее просто водоемов, раскинувшихся недалеко от главной транспортной артерии «глубокого» Купчино – Славы, вышел на Бухарестскую, купил в ларьке бутылку «Туборга» и направился в направлении Дунайского проспекта, небольшими глотками смакуя щекотно бьющий в нос пузырьками газа не слишком охлажденный хлебный напиток.
Саше не верилось, что уже наступил последний месяц лета, казалось его просто взяли и переместили из апреля сразу в август. Сколько событий, перевернувших жизнь молодого мужчины с ног на голову, произошло за этот период! А он толком ничего и не почувствовал, точнее, почувствовал, но как опоенный опиумом раненый солдат наполеоновских времен, которому хирург отрезает ручной пилой ногу прямо посреди кровопролитного сражения. Как будто наблюдал со стороны чужую участь, наказание за какие-то грехи. Развал семьи, смерть матери, увольнение из рядов вооруженных сил, где прослужил почти тридцать лет, начиная с 14-летнего возраста, двухмесячная отлежка в клинике нервных заболеваний – все это было, как в тумане.
Когда все немножко утряслось, сорганизовалось, навалилась такая страшная усталость и боль, что ничего больше и не оставалось, как начать глушить эту беду спиртным. Алкоголь не мог быть спасительным выходом, Саша понимал это, как никто другой, просто хотелось небольшой передышки. Невозможно каждый вечер засыпать с чувством ужаса от прожитого дня, ночами смотреть кошмарные, почему-то цветные сны, просыпаться и мгновенно покрываться потом от страха дня грядущего. И так без конца…
Теперь передышке подходил конец. Надо было начинать новую жизнь, наполнять ее людьми и событиями, решать накопившиеся проблемы, как-то налаживать финансирование семьи, теперь состоявшей из одного человека – его самого. Все это требовало ясного рассудка, твердой воли и целеустремленности, и никак не вязалось с алкогольной интоксикацией, дрожащими руками и сопливым хныканьем над фотографиями ушедшей в небытие жизни.
Дойдя до Дунайского, повернул направо, прошел до Малой Балканской, свернул налево и вышел к метро. Пиво кончилось. Настроение держалось стабильно пофигистским. Побродив по бесконечным павильонам Балканского комплекса, поднялся на третий этаж и, опершись на леерные ограждения катка, стал наблюдать за юными фигуристами и фигуристками, тренирующимися под руководством опытных тренеров. Каталась и просто скучающая публика – сталкивались, падали, смеялись, подымались и, неловко семеня расставленными ногами, балансируя раскинутыми в стороны руками, катились до нового падения. Мешали будущим чемпионам отрабатывать сложные элементы. Жизнь кипела везде, ее не было только у Александра.
Настроение испортилось. Требовалась «дозаправка». Саша спустился вниз и вышел на запруженную машинами площадь. Сколько штампованного железа! Человек, единственное живое существо, которому надо больше, чем необходимо. Чем нас не устраивал велосипед? Скорость, физическое самоусовершенствование, безопасность и экологическая в том числе. Нет, надо свои среднестатистические восемьдесят килограмм поместить в полуторатонный объем, разогнать его до фантастических скоростей, все это с ревом и вонью выхлопных газов. И для чего? Чтобы получить ожирение или геморрой на десять – пятнадцать лет раньше, чем это обычно случается по возрасту, а в худшем случае, влипнуть в такого же любителя комфорта, двигающегося тебе навстречу.
Пройдя площадь по диагонали, зашел на рынок. «Крымские вина» работали до восьми вечера – времени навалом. По выходным здесь постоянно толпился народ. Саша где-то завидовал этим алкашам: среди них постоянно царило веселье, громкая разноголосица обсуждала какие-то малопонятные обычному человеку, но очень важные для пьющего контингента, проблемы. Никакого уныния, состав участником мог меняться – обсуждение продолжалось безостановочно. Александр не чувствовал себя здесь своим, но тут было спокойно; вопреки мнению большинства не приемлющих такой образ жизни, ссоры здесь были большой редкостью, а драк вообще не случалось, во всяком случае ни того, ни другого Саша не наблюдал. Люди пили вино – сухое, столовое, крепленое, «квадрат» – и добрели на глазах, «повторяли» и становились учтивыми и предупредительными, а после третьего стакана, могли и дверь перед тобой открыть. Кто-то забегал опрокинуть соточку после трудного рабочего дня, кто-то добавлял после него же, кто-то просто опохмелялся. У некоторых трудовые будни на сегодня закончились, у других день только начинался. Эстетствующая публика предпочитала коньяки, сибариты заказывали «Белугу», а женщинам вишневое пиво. Многие брали вино с собой – кто литр, кто больше – выпить дома, в кругу семьи, или запастись на выходные дни.
Закуска здесь была не в ходу – сюда приходили не напиться под закусь, а просто промочить горло. Плавленые треугольные кусочки «Виолы», «Рафаэло» в бумажных разляпистых фантиках, какие-то канапешки; соки в ассортименте.  Никакого нарушение общественного порядка – пьяных, в понимании сурово настроенных борцов за трезвый образ жизни, здесь не было. Никто не валялся на асфальте, не орал похабных песен, не мочился на красные кирпичи здания рынка.
Саша встал в очередь, перед ним было человек пять. Через десять минут он отошел от стойки, держа в каждой руке по пластиковому стаканчику сухого «Шардоне». Через тридцать секунд скомканный пластик первого стакана полетел в корзину, еще через минуту настроение пошло на подъем. Мужчина вышел на улицу, здесь было прохладно, точнее, не было жарко, солнце спряталось за громаду рынка. В теньке было удивительно приятно, а легкий ветерок только усиливал это чувство. Завтра с утра он не поверит, что сегодня ему могло быть так спокойно и хорошо. Навалиться тоска, тревога, уныние и жалость к себе. Но то будет завтра, незачем переживать сегодня будущее жутковатое состояние. Потянуло пофилософствовать, мужчина, как это не редко случалось, начал мысленно беседовать сам с собой, не забывая периодически прихлебывать из стаканчика терпкую прохладную жидкость.         
Существует теория, что человечество – не коренное население Земли. Действительно, мы не приспособлены к арктическим холодам или 60-градусной жаре пустыни Мохаве, в то время как там обитает множество видов животных.
Животным не нужна одежда, оружием их являются крепкие острые зубы и когти, яд в железах, отпугивающий окрас или внешний вид; они берут от природы сколько необходимо для жизни и не портят остального. У некоторых, на их беду, сильно развито чувство привязанности к человеку, но абсолютное большинство живет своими стаями, прайдами, стадами. Все это, пусть и с большой натяжкой, можно наблюдать и у человека (хотя, взять, сколько надо, и оставить остальное – задача почти невыполнимая). Но есть одна деталь, которая совершенно точно, хотя и не явно, отличает человека от животного. И это, представьте, не отсутствие разума. Александру иногда казалось, что человек наделен разумом по какой-то ошибке, и homo sapiens был бы куда более милым и безвредным существом, не умей он рассуждать логически. Так вот, животное от человека отличает отсутствие жалости к себе. Он где-то прочитал: «Ни одна птица, замерзшей падая с обледеневшей ветки в сугроб, ни на секунду не пожалеет себя». А он вот уже до земли согнулся под навалом разномастных неудач последних месяцев своей жизни, и все больше хочет поплакаться кому-нибудь в жилетку, чтоб пожалел еще кто-то кроме себя самого. Тьфу, противно даже. Как он завидовал той маленькой птичке, как хотел избавиться от позорной жалости к себе из-за этих бед и неприятностей.
«Надо найти какой-то выход, – думал он, – чем-то занять себя, отвлечься от мрачных мыслей, от дикой обиды, на бросившую его женщину; перестать ревновать человека, хотя бы потому, что он уже не принадлежит тебе – ни по закону, ни по долгу, ни по любви». Но если хочешь кого-то забыть – постоянно о нем помнишь.
Вино кончилось. Зашел в помещение – очереди не было.
– Еще стаканчик, пожалуйста.
Барменша скрылась за стеной из декоративных бочек с названиями вин и через секунду поставила перед мужчиной заказ.
– Прочитала вашу книгу, – оперлась она локтями и грудью на стойку, – интересно, но специфично.
Саша поперхнулся. «Когда это я успел ей книгу подарить? – Подумал. – И какую?»
Он вопросительно посмотрел на молодую женщину.
– Ну, про Нахимовское училище. – Правильно поняла та его взгляд.
– А-а, я старался. Это же задумывалось, как иллюстрированный фотоальбом с глубокими текстовыми комментариями. Понятно, что мало кому интересно про чужих людей читать.
– Нет, нет, – барменша замахала руками, – читать как раз интересно, доступно так написано, просто. Только там все вокруг училища вертится, документальная книга; вам бы что-нибудь художественное написать.
Вот тебе раз! Ответ на вопрос «чем себя занять?» пришел, откуда не ждали, – от работницы разливухи! И пусть говорят теперь, что пить вредно: не зашел бы сюда, еще долго ломал бы голову – что делать?
– Я как раз собирался поработать в этом направлении, – улыбнулся мужчина.
– А какой сюжет? – очереди по-прежнему не было, и продавщица пользовалась свободным временем, чтобы поговорить.
А какой сюжет? Саша и сам этого не знал. Он минуту назад вообще не думал, что собирается что-то писать.
– Это пока секрет, – уклончиво ответил он, – не хочу сглазить.
– Но вы потом мне подарите?
– Непременно, – кинул и, взяв стакан с вином в руки, отошел в сторону, за ним уже пристроилось три человека.
Минут восемь-десять он потягивал Шардоне, рассматривая стеллажи с выставленными бутылками различных коньяков. Пару лет назад (Боже! А кажется в другой жизни) Александр начал было коллекционировать красочные бутылки с выдержанным напитком, изучал их историю, выучивал наизусть имена основателей и даты начала производства, смаковал интересные подробности, связанные с элитными напитками. Но, после разрыва отношений с женой, запасы как-то незаметно были уничтожены самим коллекционером.
Были здесь представлены такие топовые бренды, как Hennessy, пожалуй, самый известный из коньячных домов мира, основателем которого является Ирландский офицер Ричард Хеннеси, который после выхода на пенсию в 1745 году, поселился в городе Коньяк, где и основал собственное производство. Напиток оказался так хорош, что стал популярен при дворе Людовика ХVI, а спустя несколько десятков лет и во всем мире. Этот коньяк подделывался чаще других, поэтому к покупке данной марки надо всегда подходить достаточно серьезно.
Bisquit, основанный в 1819 году его тезкой Александром Бисквитом, выходцем из России. С самого начала владельцем уделялось большое внимание качеству продукции. Именно это позволило коньячному дому стать в самом конце 19 века поставщиком коньяка ко двору царя Николая II.
Camus, по русски Камю, основанный Жаном Батистом Камю в 1863 году, интересный не только тем, что поставлялся для королевских дворов практически всей Европы, но и тем, что в середине 20 века фирма получила эксклюзивное право на поставку в СССР своей продукции, благодаря чему эта марка коньяка до сих пор пользуется любовью у наших соотечественников.
Courvoisier, напиток, большим поклонником которого был Наполеон Бонапарт, именно поэтому его силуэт присутствует на каждой бутылке этого французского коньяка.
Martell, созданный Жаном Мартелем аж в 1715 году, с коего года всегда и позиционировался, как дорогой элитный напиток.
Сроки выдержки были обозначены не цифрами или числами, а, как и положено для отборных напитков, латинскими буквами – VS, VSOP и XO. «Наверняка подделки, – подумал Александр, – хотя, судя по цене, может, и нет». Присутствовали на витрине и Российские новоделы в удивительных емкостях в виде львов, быков, сабель и даже короны Российской империи.
Допив вино, Саша вновь подошел к стойке, но купил на этот раз напиток посодержательней – Hennessy, емкостью 0,375 литра почти за две тысячи рублей. Черт с ним, он все равно не отличит подделку от настоящего коньяка.
– Все горюете? – вновь вступила в разговор барменша.
Что, что, а разговаривать на эту тему не хотелось совсем.
– Заканчиваю, – кивнул мужчина, – всего хорошего.
Он вышел на улицу, обогнул рынок и, перейдя мелкую речушку Волковку через мостик, оказался перед любезно распахнутыми дверьми магазина.
«Коньяк, это, конечно, хорошо, – думал парень, – но сегодня этим не обойдется, а умирать начнем завтра».
Купив пол литра «Царской», а на закуску жареной трески, готовых  шампиньонов, кусочки куры под кисло-сладким китайским соусом, соленых огурчиков и спаржи, салат «Столичный», нарезанные говяжьи языки и дыню «Торпеда», а так же литр кефира и столько же молока на завтра, Александр направился домой. Он не ел почти весь день, и сейчас прямо захлебывался слюной в предвкушении «королевского» ужина под хорошие крепленые напитки.
Высыпав на сковородку стружку мороженой картошки, обильно полив ее подсолнечным маслом и включив под ней плиту, Саша прошел в кабинет. Там, занимая добрую пятую часть метража, стоял спортивный тренажер – держатель, штанга, разноуровневая скамейка. Поудобней улегшись на скамью, легко снял 70 килограмм веса с кронштейна и выжал пятнадцать раз. Только последние три пошли с натугой – не смотря ни на что, физическая форма без пяти минут 44-летнего мужчины была неплохой. Врачи запретили заниматься с отягощениями, поставив диагноз «обызвествление плечевых суставов», но для Александра это уже были не просто занятия – наркотик, жить без которого он не мог. Потому, вес был выбран небольшой, а количество повторений увеличено. Так и плечи не болели, и форма поддерживалась, да и масса тела несколько «сгонялась».
На кухне зашкворчало. Быстро разогрев в микроволновке жареную рыбу, вывалил ее на большую стеклянную тарелку, туда же насыпал уже приготовившуюся дымящуюся картошку. Вместе с соленьями, выложенными в хрустальную салатницу (кухонная посуда вся сплошь испачкана, а мыть желания не было), отнес в комнату. Собрал грязные тарелки и стаканы с журнального столика, вынес на кухню, в раковину, оставил только банку с недоеденными с утра крабами и наиболее чистую рюмку, куда и налил себе водки – коньяк решил оставить на десерт, ну, в самом деле, не закусывать же его треской и солеными огурцами. Вспомнил про язык, опять прошел на кухню, достал упаковку и, сорвав целлофановую обертку, обильно полил тонко нарезанный деликатес майонезом.
«Интересно, – выпив одним глотком рюмку и смачно закусив, подумал, – и зачем мне устраиваться на работу?»
Через несколько часов «Царская» была выпита, большая часть закуски съедена, а Александр в рубашке, но без штанов (снял все-таки) богатырским сном спал, растянувшись на разобранном диване со скомканным бельем. Через какое-то время он проснулся, достал Hennessy и нимало не думая, какое он произвел бы впечатление, увидь его кто из многочисленных знакомых и товарищей, прямо из горла отпил с четверть бутылки. Единственная мысль, крутившаяся в его голове, была о том, что на две тысячи, заплаченных за эту ароматизированную гадость, он мог бы купить ящик нормальной, без выпендрежа, водки. Потом сел к столу, достал альманах сканвордов и за полчаса полностью одолел два; из более чем ста слов, неразгаданной осталась только столица Суринама, а поскольку коньяк подошел к концу, то и искать ответ в атласе или компьютере уже не хотелось. Потянуло опять в кровать; он знал, что теперь проспит до утра, а утром начнется Ад. Сладкая дрема придавила голову к подушке, глаза закрылись, перед глазами кружилась синяя сфера глобуса Земли. «Парамарибо, – подумал он беспокойно, – столица Суринама – Парамарибо; надо записать»… Но не было уже ни сил, ни желания. Мужчина провалился в спасительный сон.   
Людей его склада характера не так уж и много. Честный и обязательный, но ленивый и напрочь лишенный честолюбия, не притязательный эгоист, тем не менее, всегда считающийся с желаниями других людей и никогда не лезущий в их личные дела. Со страхом ожидавший и, теперь дождавшийся, неизбежного одиночества, но даже сейчас получающий удовольствие от уединения, он считал себя человеком неглупым, начитанным, коммуникабельным и обаятельным. И не только он. Прибавьте к этому болезненное пристрастие к алкоголю и самоустранение от любых должностей и работ, где надо кем-то командовать и нести ответственность за других. Он позиционировал себя, как философа, и надо сказать, что многие с ним соглашались.
И вот весь этот присутственный конгломерат сомнительного достоинства качеств, делал его характер весьма тяжелым для близких людей (в общении с остальными здорово помогало обаяние и умение строить беседу).
А окружающие индивиды в большинстве своем, причем абсолютном, были совсем не такие. Им всем присущи и здоровый карьеризм, и честолюбие, и жажда наживы. И если раньше эти понятия употреблялись преимущественно в уничижительном наклонении, то теперь они рассматривались, как стартовая площадка для успешности в жизни. Саше же доставались тумаки и упреки в бездеятельности от близких и снисходительное недоумение окружающих. К этому он давно привык и, хотя его раздражала такая потребительская узколобость мышления, но он старался не обращать на нее внимание. А вот на что никак глаза не закрывались, чего никак не мог взять в толк и с чем не мог согласиться в принципе, так это отчего вдруг активность стали принимать за талант? Как получалось, что человек, всеми правдами и неправдами забравшийся на вершину служебной лестницы или внезапно разбогатевший, неожиданно начинал признаваться еще и талантливым, причем, не пойми в какой области. Ну да, активная жизненная позиция, напористость, неразборчивость методов и средств достижения цели, «хождение по головам» – все это, безусловно, помогает на пути достижения цели, но причем здесь талант? Талантливым может быть ученый, музыкант, поэт, спортсмен, одним словом, человек, виртуозно владеющий какими-то навыками в силу природной одаренности или упорных тренировок. Но «талантливый честолюбец» или «талантливый карьерист» даже звучит как-то диковато. Однако все это имело место быть. Вероятно, именно такие его взгляды на жизнь и послужили одной из причин, почему от него ушла жена; другая причина была более наглядна и не требовала сложного теоретического обоснования – нашла себе более молодого любовника. Это было тем проще, что ее деятельная, влюбчивая натура, была заключена в оболочку, почти на пятнадцать лет моложе, нежели возраст теперь уже бывшего мужа…
Он спал, и ему снилась мама, она стояла посередине длинной узкой лодки, которая чудесным образом сама отплывала от берега, и махала ему рукой. И было ей не за шестьдесят – возраст ее смерти – а, от силы, двадцать пять – двадцать семь лет. Такой Саша помнил ее только на фотографиях. Он что-то кричал ей, но его не слышали. Наконец челн скрылся из виду. Картинка сменилась: стадо коров брело по деревне, где каждое лето сызмальства он проводил время с друзьями. Снилась и вторая жена: она то ласкалась к нему, то отталкивала и говорила, что уходит, но все-таки оставалась. Снилось еще что-то доброе и хорошее, теплое, как парное молоко и невесомое, как «парашютики» потревоженного порывом ветра соцветия одуванчика.
Кошмары пришли позже, по мере того, как во сне организм очищался от паров алкоголя. Впрочем, разлепив глаза в шесть утра, мужчина не помнил ни хороших снов, ни ужасных видений.