Стокгольмский синдром

Батюшка,высокий худой старик, навис над келейницей и ,насупив кустистые брови , спросил медленно цедя слова.:
- Кто тебе разрешил?
 Келейница Нина и так маленькая запуганная женщина предпенсионного возраста, непроизвольно сжала головку в плечи и , мертвея, ответила:
- Вы же сами сказали…
- Когда????
- Два дня назад. - пролепетала Нина.
( 2 дня назад батюшка сказал варенье варить из вишни. А теперь , видимо, запамятовал. Увидел гору свежевымытой вишни на кухонном столе и разгневался.) Нина пыталась что-то объяснить, но всё было тщетно.
 Батюшка разошелся не на шутку.
- Сколько раз говорил, самочиние великий грех. Зачем надо было брать столько вишни.
- Так в прошлом году вы сами сказали.…
- В прошлом году другое дело было. Ты что хочешь сказать что я из ума выжил?!
- Ннет.
- А в чем тогда дело?
- Так вишня для сердца хорошо.
- Ты опять со мной споришь ?- кустистые брови , казалось, вот-вот задымятся от внутреннего гнева.
  Пришлось склониться и сказать волшебную фразу:
- Простите, батюшка, виновата.
 Старик смягчился, пожурил бестолковую келейницу для порядка и переключил свое внимание на что-то более важное.
  Нина занялась уборкой. А убирать таки было что. Большой дом с шестью комнатами требовал несколько пар женских рук, но предусмотрительный батюшка решил проблему  очень практично. Выбрал из прихожанок хорошую хозяйку с неустроенной личной жизнью и сказал веско:
- Вас, Нина, благословляю мне исповедаться, как можно, скорее. - сделал паузу. - Дни лукавы. Не дай Бог не успеете.
 Нина задрожала. Батюшку боялись многие за грозный вид, зычный голос и строгость с духовными чадами. Но за ним ходила слава прозорливца. Сказал: “Не ходить туда”, а непослушное чадо все-таки пошло и деньги по дороге посеяло. Или другой случай, посмотрел батюшка на кого-то  проницательно, обронил как бы невзначай : “Ждут тебя скорби”,  и на тебе, умирает  у той  кто-то из родни. Вот вам и скорби. Получите и распишитеся. Однозначно прозорливец и есть. Тем более эти случаи сами прихожане и рассказывали с известным упоением. Жаждущие чуда, легко найдут их в своей  самой немудрящей жизни.
   На той самой решающей исповеди, во время которой Нину бросало то в жар, то в холод, и решилась ее участь.
  Батюшка укорял за содеянные грехи, перечислял последствия в веке будущем и потом таки сжалился, подарил надежду, мол, все это можно искупить добросовестным трудом  и вот ей большая честь: быть у него, у батюшки келейницей.  Потом повысил голос:
- Согласна?
 Нина мелко закивала.
 Батюшка еще изволил щедрость проявить:
- Бесплатный труд это грех. Платить буду тебе 400 лар в месяц. Больше, извини, не могу. Сам  живу крайне скромно.
 Так оказалась Нина у батюшки в доме. Круговерть  целый день:  убери, приготовь, погладь, за посетителями многочисленными опять убери и коврики вытруси. Уходила от батюшки без рук, без ног.
  Кроме того, батюшка на месте не сидел, то  в одну страну поедет, то в другую здоровье поправить, везде чада у него духовные, все ждут, чтоб хоть как-то к его мудрости приобщиться. Во время поездок благославлял свою келью многокомнатную  Нине не покидать, а обязательно ночевать. Ибо, не ровен час, воры залезут. Благо воровать таки было что. Батюшка хоть в монашеском звании пребывал, но толк в этой жизни понимал: сервизы антикварные, картины  и так, по мелочи всякое.
  А чтоб Нина без дела не сидела в ее отсутсвие, придумывал ей занятия: варенья сварить банок 30  клубники,  да столько же вишни и фейхоа с сахаром перетереть. Все для здоровья первое дело.
  Соседка Иамзе как-то поинтересовалась у Нины:
- Сколько он тебе платит, твой батюшка, что такая мертвая от него от него выходишь?
 Нина  честно озвучила цифру.
  Иамзе охнула:
- Да ты что? За такую работу в  любой семье в два раза больше дадут. Откуда он такую цену взял.
- Не знаю. - лепетала Нина. - Он в  ценах не разбирается. Не знает даже сколько хлеб в магазине стоит. Я все приношу по списку.
- А – протянула Иамзе. - Для себя не дурак твой батюшка. Уйди ты от него. Пожалей себя.
- Не могу. Я же ему исповедуюсь.От духовника нельзя уходить. Тем более прозорливец.
- Тяжело - то как. - вздохнула Иамзе и пошла себе дальше. Не понимала она людей,  усложняющих себе жизнь, вот не понимала  вообще и в частности.
 Нине оставалось терпеть и смиряться. Уходить никуда она не собиралась. И вот так шли дни за днями. Но с возрастом давление у Нины стало все чаще напоминать о себе, а батюшка все укреплялся в своей непогрешимой правоте и чудесил с удвоенной силой. Память у него то и дело давала сбои и он распекал Нину то за тот недосмотр по его мнению, то за другой. Недосмотры эти проклятые  росли и множились в геометрической прогрессии.
 И все же Нина ушла, когда давление стало зашкаливать через день и рваться куда-то в космос.
 Батюшка, видимо, понял, что у каждой вещи или объекта свой ресурс имеется, и не удерживал. Простился с Ниной холодно и буднично, сказав на прощание:
- Бог благословит.
Вскоре батюшка умер, купив перед смертью еще одну большую квартиру. Зачем, никто не понял, а спросить было не у кого.
 По кончине его всплакнули старые прихожанки, вспомнили его добром:
- Строг был, но справедлив.
- Меня, грешницу, как-то по голове стукнул и на другой день зубной боли как не бывало. Воистину чудотворец.
- А мне денег 100 лар подарил. В самый нужный момент.
- А за меня молился на коленях . Где сейчас такие батюшки.
- Эх, ушла эпоха.
………..
    Пронизывающий ветер рвал  пальто Нины и толкал в грудь. Нина  положила тоненький букетик роз на могильный камень и вздохнула.
 - Уже четыре года прошло… Никто тебя, батюшка, нам не заменит.