Как я был женихом

Зинка была красавица первостатейная. Коса толщиной с руку, вилась переспелыми пшеничными колосьями, и сползала чуть ниже пояса. Глаза цвета пронзительного весеннего неба и губы, словно наполненные малиновым соком, чуть припухлые и манящие. Знаете Софи Лорен? Видели Мэрилин Монро? Так вот, они ей в подмётки не годятся. Аккуратный носик чуть кверху, горделивая осанка. Кто-кто, а она точно знала себе цену. Завистливые девчонки называли Зинку за спиной королева «Шантеклера». И уж встретить подобную красоту в округе ста километров даже трудно было себе и помечтать.
Несмотря на свой, казалось бы, неприступный вид была Зинка девушкой простой. Легко знакомилась с парнями держа их, однако на должном расстоянии, и никогда не отказывала желающему, проводить её после танцев до дома.
 Было очень удивительно что постоянного парня у неё не было. Те, кто пробовал за ней ухаживать, после первого же провожания, держались от неё почему-то в стороне, на почтительной дистанции и лишь робко кивали, случайно встретившись с Зинкой взглядами. На вопросы, типа «Ну как там всё прошло?» неизменно следовал один и тот же ответ: «Сходи, сам посмотри». Ходили слухи, что всё дело в её родных братьях Мишке да Гришке, но это были всего лишь слухи.
И потенциальным провожатым, к числу коих относился и я, оставалось только гадать что там и как, поскольку никакая информация в эфир не просачивалась.
В один из тёплых летних вечеров, когда танцы в клубе были уже на последнем своём издыхании, я тоже решил подклеиться к Зинке и набиться к ней в ухажёры. Робко, но не показывая, однако своего смущения, пригласил неё на последний танец. Сейчас уж и не припомнить, под какую песню мы танцевали, мне так кажется, что под Мулермана. Я повёл её, осторожно придерживая за талию, упиваясь запахом её волос и как бы, между прочим, предложил:
- Зин, погуляем
Она ответила так запросто, непринуждённо:
- Погуляем, если хочешь.
Когда народ, а вместе с ним и мы вывалились из клуба, на улице накрапывал дождичек. Я снял пиджачок и галантно, стараясь не спугнуть излишней прытью свою неимоверную удачу, накинул Зинке на плечи. Она приняла это как должное. Меня распирало от гордости и осознания того, что я провожаю самую красивую девушку деревни и не только деревни, но и её ближайших окрестностей. Единственное, что как-то меня покоробило что ли или немного может быть напрягло, было то, как кто-то из девчонок за спиной съехидничал: «Вон, повела очередную жертву». Но я списал это на счёт простой глупой девичьей зависти.
Мы шли, невесомо взявшись за руки, и молчали. О, это неуместное и ненужное никому ребячье молчание. Трудная мука, изнурительная пытка, когда гормоны так и распирают тебя, когда руки помимо твоей воли норовят ненароком коснуться всех обворожительных девичьих выпуклостей и округлостей. И, поверьте, я бы коснулся, коснулся бы всех запрещённых и влекущих мест, если бы не боялся быть расцененным превратно, неправильно. Если бы не страшился получить крепкую пощёчину, да и если честно, хрен с ней с пощёчиной. Если бы не беспокоился унизиться своим нетерпением и потерять в её глазах хоть какое-нибудь уважение. Я боялся заговорить первым, опасаясь показаться бестактным, бесцеремонным. Но я чувствовал всеми клеточками кожи, что электрическая змейка желания бежит от меня к ней. И мне хотелось так много ей сказать. Сказать о том, как она удивительна, как она прекрасна, как она ослепительна. Но я трусил, опасаясь, что она просто рассмеётся в ответ на мои панегирики, и скажет: «Иди остынь, мальчик». Так продолжая молчать, мы дошли наконец до её дома. Между тем дождик медленно расходился.
Зина высвободила свою ладошку из моей руки и как-то виновато произнесла:
— Вот мы и пришли. Поздно уже, я пойду – она отдала мне пиджак и открыла калитку.
- Ладно – произнёс я разочарованно, а про себя подумал: «Это и всё?»– тогда я тоже пойду.
И пошёл было, но…
Из калитки, отодвинув Зинку в сторону вышли два амбала. Мне даже на мгновение показалось, что они специально ждали за калиткой, и исключительно меня. «Сейчас бить будут» - подумал я обречённо.
- И кого это к нам на ночь глядя принесло? – спросил один с угрозой в голосе.
- Миха, это, кажется, жених – ответил другой.
Зинка упрекнула амбалов:
- Ну что вам спокойно не живётся? Спали бы уже.
- Ты сеструха не гомони – сказал тот который Миха – Мы же должны с твоим женихом познакомиться поближе. Правильно я говорю, Гриня.
- Как не фиг делать. Надо же знать какой он мужик. Может мы одной семьёй жить будем, а он соплёй окажется. Иди Зинка, отдыхай. Тут наше, мужицкое дело.
- Дурни – сказала Зинка и ушла.
Они обошли меня со всех сторон, оглядывая как мерина на базаре.
- А чего-то он хлипкий какой – подвёл итог осмотра Гриня.
- Да уж, не Добрыня Никитич – разочарованно констатировал Миха.
- Эй, жених, ты чего такой мелкий?
- Да не жених я – попытался я оправдаться.
- Ну да, заливай, не жених. Вылитый жених. Правильно я говорю, Гриня.
- Конечно правильно. Не жених он ведь какой, без пиджака, и Зинку в упор не видит. А этот прямо за ручку и прямо к дому. Как есть жених.
- Ну пойдём жених, посидим по-мужицки, познакомимся, поговорим. – приобнял меня за плечо Миха и повлёк за собой.
Было уже поздно бежать. Да и какой я мужик буду после того, если убегу. И я покорно, проклиная судьбу побрёл навстречу своему светлому будущему. Сзади словно конвоир вышагивал Гриня, подталкивая в спину:
-Давай, давай, жених, не стесняйся. А то, как Зинку лапать не стеснялся, а как за жизнь поговорить, прямо скромница-девочка.
Я хотел было возразить, мол не лапал я её, хотя очень хотелось, но кто ж мне поверит.
Мы вошли в дом, минуя переднюю пробрались в какой-то закуточек. Там стоял небольшой столик и несколько давно не скобленных деревянных табуреток.
Миха с силой надавив на моё плечо сверху усадил меня на одну из них.
- Садись, жених. Будь как дома.
Гриня вытащил из-за каких-то закромов добрую бутыль мутной, словно раствор извести, жидкости. Бухнул её на стол.
- Сейчас пображничаем, про жизнь побренчим. Ты нам расскажешь кто ты, мы тебе – кто мы. И пойдёт меж нами такое взаимопонимание и любовь, что я тебе тресну.
Откуда-то из пространства взялись немытые засиженные мухами стаканы. Ни о какой закуске и речи не было.
В комнатушку заглянул небритый мужик в сатиновых трусах и кирзачах. Глянул сквозь меня и спросил сонно:
- Эт кто же таков будет? Жених что ли?
- Он самый, бать. – подтвердил Миха.
- Ну, ну… Жених, значит жених. Давай держись жених, не посрами – и скрылся за дверкой. Через секунду заглянул снова:
- Так оболтусы, с женихом разберётесь и спать. Коли дождь кончится косить пойдём.  Рано подниму – потом полюбопытствовал- у вас что сегодня пьянка или дегустация.
- Дегустация, бать, дегустация. Вишь закуси нет – пролил свет на статус мероприятия Миха.
Гриня наделил из бутыли три полных стакана по самый рубчик.
Они с Михой подняли стаканы и вопросительно глянули на меня.
- Давай, жених, показывай какой ты жених.
- Да я не пью - попытался откосить я, но рок мой был уже предрешён. Под одобрительное похлопывание по плечу и под подбадривающие возгласы о мужском нерушимом братстве я поднял липкий, дурно пахнущий стакан, и зажмурясь, выпил его, давясь, несколькими мелкими глотками.
Когда я открыл глаза… Сейчас кто-то скажет, что, когда он открыл глаза на улице уже было утро. Будущий тесть принёс косы и отправил его (то есть меня) с будущими шуряками косить мокрую от прохладной росы траву. И жили они одной семьёй долго и счастливо и Зинка пекла им блины. Хорошо бы, но было не так.
Не поверите, я поплыл. Всё пространство вдруг задрожало и искривилось, как в зеркалах комнаты смеха. Словно в молоке я едва различал оскаленные пасти своих собутыльников, которых вероятно очень забавляло моё теперешнее состояние. Сквозь вату я уловил приглушенный смех и разговоры.
- А жених-то слабачок. Запустим в космос?
- Как водится, запустим, кому нужен такой жених.
Заглянул тот мужик в трусах. Мне стало отчего-то очень приятно его видеть, и я заулыбался во весь рот. Наверно я подумал какой у меня классный будущий тесть, и захотел показаться ему таким же.
- Ну как жених? А, вижу, поплыл болезный.
- Всё бать, жениха сейчас запускаем и спать.
Я смутно помню всё дальнейшее. Как потом оказалось меня вывели на улицу, надели на меня мой скромный пиджачишко, развели в стороны руки и просунули в рукава длинную палку. Потом раскрутили и веселясь спросили:
- Что жених, дорогу найдёшь?
- Найду – гордо ответствовал я. И пустился, мотаясь как былинка на ветру, вперёд по лужам и грязи. Вслед слышалось издевательское: «И снится нам не рокот космодрома. Ни эта ледяная синева» Но я не понимал всего комизма ситуации.
По дороге я несколько раз падал, катался по сырой траве, но величественно, видимо с божьей помощью поднимался как Феникс из пепла и с бычьей настойчивостью прокладывал дальше свой тернистый путь.
Мне даже один раз показалось что кто-то из темноты с восхищением воскликнул:
- Вон от Моховых очередной жених идёт.
И я был очень этим горд.
Утром мать с укором спросила:
- Где это ты вчера шлялся?
У меня болела голова и я отмахнулся:
- Мам не доставай.
- Ты видел свой пиджак. Порванный, грязный заблёванный. И штаны такие же. Поди к Зинке сватался?
- Отстань, ни к кому я не сватался.

По осени меня призвали в армию. Служил в Калуге. Там после и остался. Женился, воспитываю детей.
Как-то лет через пять после службы случайно встретил в Москве паренька из соседней деревни, возрастом года на два помладше. Он был такой неказистый, забавный, рыженький в веснушках. Долго вспоминал как зовут, однако, не подавал виду что забыл имя. Помню вот что «Рыжим» окликали, а имя, прямо заклинило. Стыдно, но что поделать.
- Привет, старина? Как живёшь? Где? Как жена, дети?
Он меня узнал и даже назвал по имени:
- Здоров будешь, Петро. Ты как тут?
- Живу недалеко, иногда по делам приезжаю.
- А я всё там же, в деревне. Вот приехал к троюродной сестре, забрать кое-что. Жена, а что жена. Классная у меня жена. Да ты помнишь наверно, Зина, такая красивая. Все парни сохли, а досталась мне. Трое детишек у нас. Дочка, да два сына.
- Да ты что – удивился я – она же непреступная была, как крепость Измаил. За ней два брата, как псы цепные следили.
- Следили, да не уследили. Я раз её провожать вызвался. К ней уже никто и не подходил, побаивались. А я вызвался. Ну меня эти Мишка с Гришкой в оборот взяли, и давай самогонкой накачивать. Только я их перепил, чувствую, всё, плыву, а всё одно, говорю, наливай. Ну они и спеклись, следом за ними и я, конечно, только они раньше. Тесть говорит, это у них называлась дегустацией. Вот, говорит, с закуской пьянка, а без закуски дегустация. Смешно.
- Ну и как, поладили вы?
- С братьями- то что ли? Поладили, конечно. Они неплохими мужиками оказались. Только нет их уже.
- Как так? – мне стало интересно.
- А как так. Вот лето было жаркое, пошли купаться, и как водится взяли с собой. Ну, хлопнули, Мишка и полез в наше озеро. Уж до середины доплыл и орёт, мол спасай Гришка, ногу свело. Гришка прыгнул к нему и саженками  поплыл. Хотел вытянуть да не сдюжил. Так вместе и утопли. Потом вызвали водолаза, он их нашёл и на берег выволок прямо обоих. А они так сцепились, не разорвать. Чтобы расцепить, пальцы ломали. Ну, ладно, побежал я тороплюсь.
И пошёл по своим делам. Я смотрел ему в след. Надо же, такой крючок и вдруг жена Зинка. Неисповедимы дела твои, Господи.
Потом "Рыжий" повернулся и прокричал счастливо:
- А ты знаешь, какие Зинка блины печёт, пальчики оближешь.