Алкоголь не яд!

               
                В. Н. Левашову посвящается

     Расхожий лозунг: «Алкоголь – яд!» помнят все, кто родился до 70-го года прошлого века.  Но с того момента, как в страну эшелонами и кораблями стал поступать спирт «Roial», по нашему «рояль», лозунг был травмирован, умерщвлен, глубоко закопан и забыт. А жаль, ведь это же была наша советская история, была всесоюзная антиалкогольная кампания, которая похлеще, чем происки империалистов и местечковых националистов поспособствовала развалу «нерушимого». Ах если бы… но история не знает сослагательного наклонения.
 
     Но, ближе к теме.  Алкоголь – этиловый спирт С2 Н5 ОН,  второй в ряду большого семейства спиртов, первый – метиловый СН3 ОН, этот яд безусловно, от него при малых дозах слепнут, а при даже не очень больших 100 гр., умирают. Помню при советах в 50-60-е годы на бензиновых баках грузовых автомобилей была надпись «метилбензин – яд». Что означало: метилированный бензин ядовит, при  употреблении вовнутрь естественно, а добавляли метиловый спирт в бензин для повышения октанового числа. Впрочем, даже зачуханные алкаши такой коктейль не пили.

     Итак, алкоголь, который не яд. Естественным путем он образуется при брожении сахаров, самым известным естественным продуктом брожения является виноградное  вино, концентрация спирта в нем максимально достигает 12%, чаще 8-10%, все, что выше 12-ти уже крепленое вино с добавкой спирта. Поскольку брожение сахаров в продуктах питания процесс весьма распространенный, алкоголь присутствует в кефире, квасе, даже дрожжевом тесте, в количестве первых процентов.  Присутствует он и в закисших ягодах, отчего наклевавшиеся их птицы хмелеют засыпают, падают с веток и как последние алкаши валяются бесчувственные на земле. Но они не алкаши, просто жертвы погодных условий, когда ягоды на ночь замерзают, а днем на солнце оттаивают и начинают бродить. Кстати, птицы, если их не сожрут кошки и никто не потревожит, отоспятся, очухаются и опять полетят. Только вот не знаю, вырабатывается ли у них в дальнейшем неприязнь к закисшим ягодам.

     Ну, а теперь к алкогольным напиткам. С юности я помаленьку прикладывался к вину, иногда даже крепленому, лет с семнадцати, но никогда не напивался допьяна, так, для легкой раскрепощенности на вечеринках, перед танцами. Причем изредка, поскольку стипендии, студента техникума хватало лишь на прокорм да зубную пасту. Если приятели скидывались на бутылку водки, участия не принимал и попробовал лишь однажды – сразу поперхнулся, жгло где-то в легких, долго мучительно кашлял.  Друзья не обеспокоились и не помогали, даже оскорбили – слабак.  Водку больше не пробовал, аж до после службы в армии.

     После демобилизации сразу поступать в институт не стал, надо было подзаработать, чтобы приодеться, поскольку из прежней гражданки вырос и ходил в военном хабэ, бушлате и сапогах. Сначала несколько месяцев отработал помбуром в геологоразведке, но не заработал, партия была на грани ликвидации и прежние приличные заработки, на какие метил, упали вдвое.  Затем поехал в Свердловск, поближе к горному институту, куда собирался поступать, и где уже учился мой младший брат, который поступил туда сразу после школы.  Устроился на Пышминский медный рудник в подземку, поставили учеником забойщика-проходчика.  Пышма фактически пригород Свердловска, но со статусом города, поскольку в нем находится медеплавильный комбинат, предприятие союзного значения.

     На руднике, даже учеником зарабатывал не менее двухсот рублей в месяц, что меня вполне устраивало, на обновки хватало и даже оставалось на молодые развлечения. Поскольку зарплаты хватало, решил очередной день рождения отметить в ресторане и в июньское воскресенье, которое совпало с датой, с братом и своей подружкой поехали в Свердловск в престижный, расположенный в самом центре города, ресторан «Ермак».
 
     Что у меня осталось в памяти от этого празднования. Вначале заказали коньяк, когда он закончился, еще что-то по совету официантки, весьма обходительной еще не старой женщины. В ресторане был живой оркестр, и когда он по заказу кого-то стал исполнять то ли «Амурские волны», то ли «На сопках Манчжурии», я с подружкой пошел вальсировать. Кроме нас была еще одна пара, а может и не было, сейчас уже не припомню, но помню, в одном  из кругов я пяткой зацепил  стул, он перевернулся, нам пришлось приостановиться, но конфуза  не испытал, вальс мы докружили. Потом был еще дозаказ, чего, не помню. Время подошло к полуночи, ресторан закрывался, официантка принесла счет на двадцать рублей с мелочью, я рассчитался двадцатипяти рублевкой, и сдачу оставил ей, она поблагодарила. А дальше в памяти какие-то смутные обрывки: такси, у крыльца своей общаги рассчитываюсь пятеркой, все…

     Утром меня растолкал сосед, с которым жили в одной комнате. Хотелось пить, но после того, как выпил воды стало еще хуже, меня буквально вывернуло наизнанку. Немного отдышался, чуточку передохнул и собрался на работу.  В рудничной столовке, мы завтракали там по талонам, взял коврижку и два стакана яблочного сока, томатного не было. Сосед, к которому подсел за стол, с укоризной сказал: «Ну ты даешь, как смену-то будешь». Я ничего не ответил. Переоделся в раскомандировке, взял фонарь, пошел к стволу.  Спустился на горизонт, в точильной забрал буры и пошел к своему забою. Подземная прохлада и сырость чуточку помогли, но состояние было отвратительное, единственным желанием было где-нибудь присесть, не шевелиться, и чтобы никто не видел.

     Теперь немного о том, почему я шел в забой один. Работать в подземке одному по всем писанным и неписанным правилам категорически запрещено, это и понятно – условия травмоопасные, можно попасть под обвал, можно надышаться угарным газом при плохой вентиляции, можно свалиться в рудоспуск и приземлиться на выпуске уже с переломанными костями или вообще мертвым.  Но я работал один, и мой старший  тоже в одиночку, просто в разных сменах. Забой был в старом незаконченном восстающем, на отшибе от основных очистных участков, за смену надо было отскреперовать отбитую взрывом породу,  это на пару часов работы, потом отбурить тринадцать шпуров, еще на пару часов, а до конца смены оставалось еще два пустых часа.  При таком раскладе мы не вытягивали норму проходки, что естественно сказалось бы на заработке. Обычно на восстающих смены берут по два забоя, заканчивают один и переходят на соседний, у нас соседнего не было.  Мой старший предложил работать поодиночке, я с радостью согласился, это давало возможность подзаработать. Знало ли об этом начальство? Не помню. Мастер смены знал, но видимо старший с ним договорился.

     Итак, я шел в забой один, чтобы добраться до него, надо было с полкилометра пройти по штреку и по лестницам подняться на сорок метров,  с бурами.  Буры в сумме весили не менее десяти килограммов. Этот ежедневный подъем даже при нормальном состоянии был нелегким. После него уже в забое делали перекур, и только после этого принимались за работу. Впрочем, я не курил. Поднялся, добрался до забоя и сел отдышаться. Скоро понял, что пятью минутами отдыха не обойтись, сил не было. Через десять минут облегчения не ощутил, тогда включил воздушный шланг, на него приспособил водяной и сел под этот искусственный туман. Стало чуточку полегче, так я просидел с полчаса и вспомнил плакат «Алкоголь – яд!». Плакат был прав. Потом вспомнил, что если продолжу сидеть, не успею ни зачистить, ни отбурить, этого допустить не мог, это было делом чести. Поднялся и, невзирая на то, что организм требовал покоя, принялся за работу.  Отбил заколы, подтащил к целику перфоратор, забурил шпур для блока, повесил его и принялся скреперовать.  К концу скреперовки ощутил голод.  Распаковал тормозок, который выдают перед сменой, съел все без остатка и запил водой.  После этого принялся обуривать забой.  К концу работы чувствовал себя вполне сносно. Как обычно, прибрался: закрыл скреперную лебедку железным листом, чтобы не пострадала при отпалке (взрыве), в кучу сложил перфоратор, шланги и тоже закрыл, забрал буры и спустился на штрек.

     Состояние было нормальное, на ходу я даже что-то напевал и размышлял о вреде алкоголя. Что я вынес из того дня: во-первых, алкоголь – яд, плакат был прав, и что от похмелья быстрее всего можно избавиться интенсивной физической нагрузкой.  Это прочно вошло в мое сознание и даже подсознание и в дальнейшем стало нормой жизни. Сослуживцы, друзья и приятели при всяких праздничных мероприятиях пытались сбить меня с жизненной установки, но я твердо держался своей линии. Многие обижались на то, что я их не уважаю, и даже подвергали коллективной обструкции, поэтому близких друзей у меня было мало, но думаю, близких и не может быть много.  А когда в восемьдесят шестом году началась всесоюзная антиалкогольная компания, партком обязал меня возглавить это движение в нашей экспедиции. Я возглавил и организовал общество трезвости под названием «Абстинент», добровольно в него вошли кроме меня то ли пять, то ли шесть человек. Стал агитировать в первую очередь партийных товарищей, поскольку кампания была партийная, но среди них возникла оппозиция сторонников культурного винопития. Между нами началась идеологическая борьба, мы клеймили противников, называя их ревизионистами и даже ретроградами, они нас - перегибщиками и иррациональными максималистами, а за глаза – придурками. Основная масса трудящихся была не на нашей стороне.

     В этой антиалкогольно-политической борьбе я потерял даже ранее близких друзей, похудел на пять килограммов, но статусу кво не изменил, в течение всей кампании не пил ничего крепче кваса и доказывал, что без алкоголя можно жить вполне счастливо и полноценно. Кампания продержалась два с небольшим года, а потом быстро сошла на нет, партия утратила к ней интерес, да и сама доживала последние дни. Культурпитейцы праздновали победу, ликовали и напивались в хлам. Члены «Абстинента» перестали собираться на заседания и морально поддерживать друг-друга.  Ну, а потом КПСС приказала долго жить, и следом развалился «нерушимый».

     Пришли лихие девяностые, магазины и ларьки торговали «роялем». Литровая бутылка стоила десять доинфляционных рублей, она разводилась с водой в трехлитровой банке, если учесть, что бутылка водки стоила пять рублей, выгода была несоизмеримая, страна спивалась. Трудящиеся еще  числились в трудовых кадрах, но работали изредка по рядовым заказам, зарплаты задерживались на два, три месяца, а потом и на полгода. Наша геологическая экспедиция лишилась государственного финансирования, хотя официально не закрывалась. По утрам собирались на работе, чтобы отметиться, а потом расходились кто куда, чтобы подыскать халтутру. В этом бардаке я все-таки нашел свою нишу, занялся ремонтом бытовой техники. Садился около  магазинов с табличкой, что ремонтирую бытовую технику, и записывал заказы: адреса, желательное время и ориентировочную стоимость, конечно основными заказчиками были заказчицы. Потом ходил по адресам, ремонтировал и настраивал швейные, стиральные машины, электроплиты, ремонтировал мебель и даже печатные машинки. Оплату просил умеренную, и это создало мне сарафанную рекламу, в общем на хлеб хватало и даже оставалось чуточку на сыр и масло. Пару раз на меня наезжала шпана, но мелкая. Я их легко убедил в бесполезности притязаний. Серьезный рэкет в это время окучивал торговлю, я их, как мелкий кустарь, не интересовал.

     Но кажется я отвлекся, вернемся к теме. В связи с провалом антиалкогольной кампании я тоже отказался от сугубо трезвого образа жизни и стал выпивать. Изредка, под настроение, в основном сухое красное вино, иногда водку – на зимней рыбалке и неизбежно на поминках, и даже самолично гнал самогон, когда в 1995-97-х годах работал по контракту в Монголии. Этот двухлетний период представлен здесь же в рассказе «Самогон». Еще регулярно ставил домашние вина: на смородине, голубике, облепихе, жимолости и рябине. Всего за год таких напитков настаивалось литров до 50-ти, и они выпивались по мере созревания.  В магазине напитки покупал только по праздникам и датам, когда мы приглашали гостей. С такими же установками живу по сей день, правда, вин уже настаивается литров 20-ть, и домашние празднования с гостями устраиваем все реже.

     И еще раз по поводу того насколько ядовит алкоголь.  Этиловый спирт естественное органическое соединение и в естественных процессах в естественных продуктах присутствует в концентрации не более 12-ти %, эти продукты: вино, пиво, квас, медовуха, эль, кумыс, айран и пр. Человечество производило и потребляло такие напитки с незапамятных времен, и серьезных проблем по причине употребления этих напитков не возникало. Хотя нет, иногда возникали по причине неумеренного потребления вина, поэтому древние греки разбавляли вино водой, а в качестве показательного примера для молодежи, напаивали рабов допьяна и показывали к чему это приводит.

     Особняком от естественных продуктов стоит брага, брожение сахарного раствора под действием дрожжей процесс естественный, но рафинированный сахар это концентрат, поэтому крепость браги может достигать 20%, но чем выше крепость, тем больше в ней высокомолекулярных спиртов, т.е. сивушных масел. А вот они уже яд.

     Как-то на «прозере» выставил сентенцию: «Вино – от Бога, водка – от беса», читатели обошли ее единодушным молчанием.  Почему я так рассудил? Вино в Библии упоминается неоднократно, даже Христос превращал воду в вино, а вот водка в Святом писании отсутствует.  Впрочем, это естественно, поскольку водка появилась не ранее 15-го века. Водка – не естественный органический продукт, а продукт перегонки, ее крепость превышает крепость натурального  вина в 3-4 раза. Естественно, хмелеют от нее намного быстрее чем от вина. У водки нет вкуса, поэтому ее не пьют, а глотают, у вина же есть и вкус, и аромат. Алкоголиками, т.е. болезненно зависимыми от алкоголя становятся в основном от водки. Но…«Как же можно без водки? Никак нельзя. Она душу отпускает» - слова одного из героев И.А.Бунина.

     Впрочем, чтобы не скатиться на банальную антиалкогольную пропаганду, на сим кончаю. Так яд алкоголь, или не яд, каждый должен решить для себя сам, я для себя давно решил.

     А теперь вернемся к моему празднованию дня рождения в «Ермаке».  После посещения ресторана подружка смотрела на меня с обожанием, хоть клади ее в койку, также с благосклонным интересом   стали относиться и ее подруги, которым она похвасталась, но это  меня  мгновенно и разочаровало. Неужели я – молодой, симпатичный и не дурак стою меньше, чем одно приглашение в ресторан? К тому же в ресторане я явно перепил, и это отнюдь меня не красило. В общем, с подружкой я расстался.