Азим и Чёрный рубин - Глава 33

«В своём очередном докладе, отправленном в Нордан, Мастона отметила, что чесночные свечи горят в покоях падишаха Нодира с тех пор, как им овладела таинственная болезнь, то есть за два года до того, как их начали изготавливать и использовать во всём Ахоруне в борьбе с Зелёной хворью. Капнув дальше, она узнала, что именно Расим распорядился об этом, что усилило подозрения Мастоны, теперь уже разделяемого Высшим советом Хранителей знаний в Нордане, что падишах Нодир является первым носителем Зелёной хвори».
Хранители знаний: «Исследования Зелёной хвори»

Походный отряд не щадил лошадей. Несмотря на свою выносливость, отборные черногривые кобылы взмылились, скача всю ночь со дня, как их запрягли в телеги. Копейщики сменяли друг друга на поводьях и спали на плечах друг друга, пока не наступала их очередь. Наконец, под утро они добрались до границы Зебистана, где Латиф попросил Расима устроить привал. Тот оглянулся назад, посмотрел наверх и, убедившись, что на небе никого нет, не стал возражать. Он и сам жутко устал от скачки на лошади. Тем не менее они сначала доехали до трёх высоких холмов и только потом устроили привал в лощине между холмами.
Копейщики свалились на землю и уснули как мертвые. Лошади же легли прямо у своих телег, запряженные. Все они спали как дети, что люди, что животные. Только Расим и Латиф остались бодрствовать. Командир копейщиков вызвался пойти на охоту. Расим же стал осматривать телеги и заглядывать внутрь заколдованных клеток. Трещин на всех трёх яйцах стало больше.
– «Потерпите ещё пару дней», – проговорил он про себя и отошёл. Оглядевшись по сторонам и наверх, он тоже лёг спать.
Не успел Расим сомкнуть глаз, как тут заржала лошадь. Затем другая и так далее. Они встали с места и своим громким волнением разбудили весь отряд. Кобылы мотали головой назад. Одни фыркали, другие ржали. Копейщики неохотно вставали с мест и в полусонном состоянии пытались успокоить лошадей. Открыв глаза, Расим заметил, что уже темнеет.
Вдруг среди этой суматохи из одной телеги послышался писклявый крик. Как только эта телега затряслась, из двух других телег тоже послышались крики.
Расим встревожился не на шутку. Что, если мать услышит их крики за десятки фарсангов отсюда? Расим быстро подошёл к телеге, из которой первым послышался крик, и поднялся на сиденье. Он посмотрел сквозь решётку и увидел, что среди обломков скорлупы жалобно топтался на месте огромный тёмно-синий птенец симурга с зелёным отблеском в перьях. Телега была мала птенцу. Он пытался расправить крылья и прыгнуть.
– Успокойся, – тихо и дружелюбно сказал Расим.
Птенец сжал крылья и посмотрел на Расима. С опасением сжав шею, он отошёл назад и наткнулся на задний борт телеги.
– Не бойся меня, – Расим протянул руку и провёл над ветками.
Учуяв слабое тепло, исходившее от руки человека, птенец вытянул шею и подозрительно принюхался. Издав писк, птенец подошёл к переднему борту телеги. Он изучающе посмотрел на Расима сначала одним глазом со светящимся ободом внутренним янтарным светом, затем вторым и снова пискнул.
– Я не причиню тебе вредя, – Расим улыбнулся и покачал головой.
Птенец успокоился и вместе с ним стихли остальные. Расим удивился и извлёк из этого важный урок. Он довольно посмотрел на другие телеги, поняв, что через этого птенца он сможет контролировать и других.
– Что случилось? – спросил Латиф. Вернувшись, он заметил, что чуть ли не все его копейщики поднялись на телеги и изумлённо смотрели внутрь.
– Они вылупились, – ответил один из потрясённых копейщиков.
– Вылупились? – опешил Латиф.
– Что ты добыл? – спросил Расим.
– Пару зайцев и несколько змей, господин премьер-министр, – показав добычу, ответил Латиф.
– Давай змей сюда, – потребовал Расим.
Латиф поймал и убил четыре змеи. Правда, в процессе он немного вздремнул. Двух Расим бросил тёмно-синему птенцу, оставшихся копейщики бросили двум другим птенцам.
– Ешьте. Представьте, что это большие черви, – в шутку сказал Расим. – Собирайтесь! – скомандовал он. – Нужно ехать дальше.
Не успев освежевать зайцев, копейщики с кислыми, голодными минами сели на телеги, и отряд снова двинулся в путь. Благо, у них ещё оставалось немного походной провизии.
В этот раз они ехали не так быстро и к позднему вечеру подъехали к стенам Расулабада. Узнав походный отряд Расима, стражи открыли ворота. Расим распорядился привязать лошадей в стойлах под галереями, тянущимися от стены до сторожевых башен.
– Мы переночуем здесь, а завтра вы все отправитесь по домам, – сказал он копейщикам и поднялся в келью старшего дозорного.
Дозорные у северных ворот стены были доверенными лицами Расима. Двое из них служили даже надзирателями в его темнице, пока Фозил проходил обязательную службу. Потому они не задавали лишних вопросов по поводу телег.
– Разбудите меня и отряд до рассвета, – наказал он дозорным.
Расим хотел пораньше добраться до своего дома и спрятать птенцов прежде, чем горожане заметят их и начнут пускать слухи. Однако Расим проснулся раньше, чем старший дозорный пришёл будить его. Самой ранью он вышел к стойлам и своей колдовской силой оглушил птенцов, чтобы не раскричались в городе.
Как только копейщики встали на ноги, Расим велел им запрячь лошадей и, взяв немного лепёшек, орехов и три фляги с молоком, оставив им пойманных зайцев, отряд поехал в город. От северных ворот до первых улиц было два мила дороги. Между ними пролегли посевные поля. Впоследствии борьбы с Чёрной напастью все эти земли сами стали чёрными. Тем не менее крестьяне надеялись вырастить новый урожай к следующей весне. Потому они вспахивали и перепахивали свои участки, удобряя почву куриным помётом.
– «И откуда они только взяли столько помёта?» – задался вопросом Расим, когда об этом ему доложил визирь земледелья Зебистана.
По пути к городу они замечали плуги, оставленные на полях. Скоро придут их хозяева и запрягут в них своих тощих быков и ослов.
Нужно ускориться...
Первые улицы были пусты. В деревянных и глинобитных домах люди только просыпались. Их дворы были огорожены живой изгородью. У кого-то она была высокой, у кого-то подстриженной; где-то изгородь была зелёной, зеленовато белой, или пурпурной, а где-то даже цвела. Удивительным было то, что за все эти годы Чёрная напасть не затронула живые изгороди, а об обратных случаях докладывали крайне редко, даже за последний год.
Миновав одну из таких цветущих синими цветками изгородь, отряд повернул на восток на рыночную улицу. У ворот в крестьянский рынок сменялась стража с ночной на дневную. Они странно посмотрели на копейщиков и их необычные телеги, а увидев премьер-министра, следующего за ними, потупили глаза. Поприветствовав Расима, дневная стража заступила на смену, а ночная ушла.
Через три стадии отряд свернул налево и дальше направился на юг. Услышав ступ копыт, из-за зелёной изгороди вышла девятилетняя девочка. В руках она держала метлу, которая почти в два раза была больше её роста.
– Что в повозках? – спросила она, с любопытством посмотрев на них.
– Светлое будущее, – бодро улыбнулся в ответ Расим.
Он проехал мимо, оставив девочку в бледно-коричневом платьем с бежевыми узорами перца и длинными рукавами в недоумении. Ответ Расима привёл в недоумение и копейщиков, но разъяснений просить они не стали, ибо знали, что бесполезно.
К тому времени, когда отряд доехал до двора Расима, солнце встало на половину и по пути им уже встретились немало людей. Они смотрели на телеги и гадали, что в них. В отличие от той девочки, эти прохожие знали, кто такой Расим, и не высказывали своего любопытства.
Живая изгородь вокруг двора Расима была тёмно-зелёной и росла, обвивая частоколы высотой в пять газов. Двор Расима был одним из немногих дворов, где стояли ворота. Жители Расулабада испокон веков полагают, что, если ты ставишь ворота, ты не рад своим соседям и не гостеприимен. С такими людьми мало кто общается и дружит. Однако Расима это не заботило. У него было что скрывать, а теперь этого прибавилось.
– Открой ворота, Исмат! – позвал Расим, спешившись.
Коричневые деревянные ворота открылись с помощью смугловатого слуги в бледно-зелёной длинной рубашке и в таких же шароварах со стёганым полосатым распашным камзолом поверх. Вслед за ним выбежал придворный лекарь средних лет. На нём был короткий серый распашной камзол с едва заметными узорами поверх длинной красной хлопковой рубахи и серая короткая чалма на голове. Бегло посмотрев на лошадей с повозками, он подбежал к Расиму.
– Господин премьер-министр, – поклонился он как подобает. – Я знал, что найду вас здесь.
– Нур? – удивился Расим.
– У меня для вас новость, – заговорщически проговорил Нур и бросил недоверчивый взгляд на незнакомых ему спутников Расима.
– Заезжайте внутрь, – кивнул Расим копейщикам. – Проводи гостей вниз, – велел он Исмату, который с интересом пытался заглянуть в телеги. – Заприте их в той клетке, которую вам откроет Исмат, – сказал он копейщикам.
Надзиратель закрыл ворота и, сгорая от любопытства, подошёл к Расиму.
– Вы нашли, что искали, господин? – округлил он свои раскосые глаза.
Расим довольно кивнул и на овальном лице Исмата появилась восторженная улыбка.
– Вы не хотите запереть их в одной клетке с пленным? – в его голосе слышалось нетерпение. Он хотел поскорее увидеть их.
– Нет. Отдельно.
Расим насупил брови и Исмат понял, что он не потерпит больше вопросов. Хотя надзиратель ещё хотел спросить, где Фозил. Вместо этого он склонил голову и пошёл показывать дорогу в темницу, по которой можно спустить телеги.
– Латиф! – позвал Расим и сам пошёл к нему навстречу. – Я обещал тебе пост главнокомандующего копейщиками Расулабада. Я сдержу своё слово... Но, – Расим выждал многозначительную паузу и посмотрел вслед уходящим копейщикам. – Если твои люди проболтаются о том, где мы были... – он снова перевёл взгляд на Латифа. Ему не было смысла договаривать. По его косо прищуренному взгляду Латиф понял, что последствия будут плачевными.
– Они охотно забудут дорогу, – заверил Латиф, показав камни с драгоценностями.
Расим довольно кивнул и вернулся к Нуру.
– Говори, – тихо потребовал он.
– Падишах скончался, – также тихо ответил Нур.
– Когда? – слова придворного слуги вызвали в нём резкую обеспокоенность и тревогу. Если падишах умер за время его отъезда, дела плохи.
– Светлейшего падишаха не стало с первыми лучами солнца, – сообщил Нур.
– Нужно скорее идти во дворец, – лицо Расима немного расслабилось, но тревога всё ещё подталкивало его изнутри. Он открыл дверь в воротах и хотел было уйти...
– Это ещё не всё, мой господин, – не успел Расим облегчённо вздохнуть, как тут Нур собирался сообщить ему другую новость и, судя по его тону, плохую. – Сразу после кончины падишаха визири созвали совет. Они хотят сместить вас с поста.
– Визири созвали совет, – язвительно повторил Расим и стиснул зубы. – И кто же был инициатором? Визирь внутренних дел, – процедил одновременно с ответом Нура.
– Господин, во дворце ходят слухи, что в Шомабаде есть и третий сын падишаха, – добавил Нур.
Это известие окончательно взбесило Расима. Он сжал кулаки и хотел испепелить Нура, но тот был ему верным слугой всё это время. Это всё Орзу. Хитрый лис пытается обставить коварного шакала. Пора поставить его на место.
– Что ж, – вздохнув, успокоился Расим. – Пошли во дворец. Положим этим слухам конец.
За час до полудня Расим с Нуром пришли во дворец. На улицах, ведущих во дворец, на аллее и широкой площади перед дворцом не было никого. Они поднялись по широким гранитным ступеням и прошли внутрь сквозь открытые красно-коричневые двери с позолоченной резьбой. В коридорах сновали слуги в единодушном молчании. На головы они все водрузили черные тюбетейки и обмотали их белой чалмой, служанки же накинули на свои головы белые платки. Увидев Расима, они все попрятались, словно крысы.
Вместе с Нуром Расим направился к юго-восточному крылу дворца. В саду между террасами завяли цветы. Они свернули налево и через коридор вышли на террасу фруктового сада. Здесь росло всего семь вишен. Эти деревья казались поникшими, словно бы скорбели по усопшему падишаху, ведь он больше не будет восхищаться их ароматом по веснам. Расим хмыкнул с искрой предвкушаемого триумфа и прошёл дальше в другой коридор, свернув направо.
Из-за противоположного угла этого коридора показался Неъмат. Увидев Расима, главный придворный лекарь подбежал к нему. У старика дрожали руки и губы. Проглотив горький ком, он, наконец, сказал охрипшим голосом:
– Господин премьер-министр, светлейший падишах скончался.
Его заплаканные глаза покраснели. Видимо, он рыдал без устали. Тем не менее это не помешало Расиму понять, что старик произнёс его титул с неуверенной запинкой.
– Я знаю, – негромко сказал Расим. Он искусно изобразил скорбь на своём лице и положил руку на плечо старику. – Светлейшего падишаха сковывала воистину редкая болезнь. Она медленно пожирала его. Сделав своё дело, она, наконец, отступила. Мужайся, мой друг. Наш падишах теперь в лучшем мире, – утешительно проговорил Расим и заботливо вытер искреннюю слезу из глаз старика. – «К чему эти слёзы, если ты тоже состоишь в заговоре?» – Где сейчас... тело? – Расим хотел скорее осмотреть его.
Неъмат взял Расима за локоть и указал в сторону покоев. Он опустил руки, словно бы это причиняло ему боль.
– Тело падишаха там, где лежало все эти годы. Мы хотели отнести его в тронный зал, но Нур сказал, что нужно дождаться вас. Как хорошо, что вы так скоро вернулись. Визири собрались в тронном зале. Они хотят...
– Я знаю, чего они хотят, – спокойно прервал Расим. – Знаете, Неъмат-ака, в последнее время я чувствую недоверие в свой адрес и слышу шёпоты за спиной. С меня довольно. Я сам уйду с поста.
Слова Расима удивила Нура, а вот Неъмата наоборот обрадовали. Он, не постеснявшись, даже улыбнулся.
– Сообщить им о вашем решении? – вызвался старик.
– Я буду ждать их в покоях падишаха, – отстранённо сказал Расим и пошёл направо.
Старик же, не поклонившись, побежал, на сколько это было возможным, в тронный зал.
Попав в блок, в котором находились покои падишаха, Расим заметил, что служанки сновали по коридору, ведущему в покои, где когда-то отдельно от мужа жила малика Мехри.
– Что вы делаете? – осведомился Расим.
– Нам велено убраться и подготовить покои госпожи Мехри, – одна из служанок остановилась и неуверенно с рукой у сердца склонила голову перед Расимом.
– Кем? – насупился он.
– Поручение господина Орзу нам передал главный писарь, – ответила светлоликая девушка.
Расим сердито сжал губы и выдохнул. По его взгляду служанка поняла, что он ждёт разъяснений.
– После смерти падишаха в Шомабад отправили весть и попросили госпожу Мехри вернуться как можно скорее... Нам велено подготовить ещё одну комнату, но не сказали для кого, – задумавшись, добавила служанка.
Расим тихо хмыкнул и, оставив вопросительный взгляд служанки без ответа, направился в покои падишаха. Он не торопился и шёл медленно, с высока глядя на внутренний сад слева от него. Когда-то в этом саду росли инжиры, а под их сенью сновали белые и синие павлины. Ох, как же ужасно они кричали, Расим помнил эту последнюю парочку. Падишах Нодир держал их в саду и кормил по утрам и вечерам перед тем, как заболеть. Зато кебаб из них вышел отменный, вспомнил Расим. Сейчас в этом саду была лишь высохшая перекопанная земля.
С другой стороны, медлить нельзя. Нужно скорее узнать на какой стадии разложения тело падишаха и как его болезнь может сказаться на этом. Расим прибавил шаг и свернул налево.
Нур уже ожидал его у красных тяжёлых резных дверей, под аркой с ажурной решёткой посередине стены справа. Он открыл двери, когда подошёл Расим.
Расим прикрыл рот и нос, предварительно задержав дыхание перед входом в покои падишаха. Умирающее тело испускает не только последний вздох, но и весь свой внутренний воздух. Опасаясь, что болезнь могла попасть в этот «внутренний воздух», Расим не решался шагнуть во покои. Вместо этого он бросил вопросительный взгляд на Нура.
– Покои проветривались согласно вашим указаниям, господин, – сказал Нур. – Мы жгли хазориспанд и перечную мяту и три раза устраивали сквозняк. Только потом пригласили их, – Нур головой мотнул внутрь.
Опустив руку, Расим шагнул в покои и увидел троих плакальщиц в белых широких одеяниях с чёрными платками на головах. Заметив Расима, они сразу стихли.
– Вон, – негромко велел Расим, сдвинув брови и не глядя на них.
Три женщины старше пятидесяти лет выскочили из покоев, словно их подгоняли метлой.
На трёх стенах, на малых выступающих гнёздах шесть почти догоревших чесночных свечей тускло освещали покои. Высокие арочные окна на противоположной стене были закрыты тяжёлыми алыми бархатными шторами с богатой золотой вышивкой. Между окнами под балдахином стояла кровать в виде топчана. Тюли балдахина были сдвинуты к резным колоннам и привязаны к ним золотистыми толстыми шнурками. На обитом изголовье горели ещё две чесночные свечи в бронзовых ажурных подсвечниках. На светло-голубой шёлковой простыне лежало тело, завёрнутое в белую льняную ткань.
Расим вздохнул и хладнокровно подошёл к кровати с левой стороны. Он изучающе посмотрел на длинное, тощее тело – на белой ткани не было зелёных пятен. Это хорошо, но скоро они могут появиться. Расим снисходительно посмотрел на открытое лицо падишаха – на голове остались редкие клочки серых волос; глаза закрыты, челюсть привязана. Когда-то этот человек был падишахом Зебистана, но одно резкое слово в адрес юного писаря сделало из него... вот это.
– Тело омывали? – тон Расима был холодным, как само тело перед ним.
– Согласно вашим указаниям, господин, – Нур подошёл ближе.
Расим склонился над телом и, не касаясь лица падишаха, медленно провёл над ней рукой.
– Я желал вам быстрой смерти. Жаль, что вышло наоборот, – искренне проговорил он в ухо, которое не услышит его шёпота.
В покои вошли визири вместе с Неъматом. Расим обернулся к ним с деланной скорбью.
– Визири, – он слегка склонил голову в знак приветствия и почтения.
Вошедшие все до единого были в белых траурных одеяниях с черными короткими распашными камзолами и чёрными тюбетейками, вокруг которых повязана короткая белая чалма.
– Ваш поход завершился успехом? – с желчью в тоне осведомился Орзу, который встал впереди всех.
– Мой успех больше не важен. Я не успел, – солгал Расим, через плечо посмотрев на тело.
– Что за несчастье настигло нас, – сокрушался Акмал, качая головой. – Только вчера мы отправили птицу в Ангуран с вестью о смерти на-шахзаде Мунира, а этим утром... Ох, что за горе.
Расим вперил палящий взгляд на Акмала. Этот слизняк ослушался меня, негодовал он. Они отправили письмо Бузургу, призвали Мехри. Что ещё они сделали? Сговорились объявить ублюдка наследником? Они решили открыто привести свой сговор в действие? Что ж, пора исполнить и свои планы.
– Неъмат-ака сообщил нам, что вы хотите сложить с себя полномочия премьер-министра, – сказал Орзу, требуя внимания.
– Это правда? – переспросил Сомон, едва скрывая свою улыбку.
– Так и есть, – Расим бесстрастно посмотрел на Орзу.
– Это мудрое решение, – с толикой насмешки сказал визирь внутренних дел.
Не обращая на его надменный взгляд внимания, Расим снова повернулся к телу падишаха и задумчиво посмотрел на него.
– Не волнуйтесь, Расим, – заговорил Неъмат. – Мы сами позаботимся о теле падишаха. Мы отвезём его...
– «В Шомабад», – мысленно договорил вместе с ним Расим. Он помнит об этом порядке. Однако дорога в город бывших падишахов займёт не меньше двух недель со всеми подготовками тела к длительной перевозке. Но даже это не спасёт тело от разложения. И, если с разложившимся телом будут проводить погребальный обряд, всё может повториться. Расим не мог этого допустить. Он посмотрел на пучок мяты и базилика с обеих сторон головы Нодира, а затем с презрением посмотрел в лицо падишаху, как на дохлую бездомную собаку.
– Сожгите его, – выдавил он с отвращением.
– Что? – опешили Неъмат и Орзу.
– Вы чересчур обнаглели! – в добавок, разозлился визирь внутренних дел.
– Вы хотели выбрать падишаха? – Расим косо посмотрел на визирей испытующим взглядом. – Что ж, я дам вам выбор, – он прошёл и встал в шаге перед кроватью. Оглядев каждого живого в покоях мёртвого, он остановил взгляд на Орзу. – Отныне... Я падишах Расулабада и всего Зебистана, – Расим поднял перед собой правый кулак. Изумруд в его кольце горел внутренним светом. – Вы либо подчинитесь мне, либо будете сожжены вместе с ним, – заявил Расим и медленно раскрыл пальцы, и его руку объяло яркое красно-оранжевое пламя.
Вместе с этим, тело падишаха вспыхнуло и начало гореть вместе с кроватью. Напряжение в горячем воздухе нависло, словно топоры над головами визирей. На лице Расима была написана решительность, а в глазах горел вызов. Кто из них осмелится возразить? Он с радостью испепелит их всех.
Пламя перешло на колонны и балдахин, грозя объять потолок. Шипящее пламя возрастало за спиной Расима, но он хладнокровно и выжидательно смотрел на визирей, которыми овладел страх и оцепенение. Ещё немного и они разбегутся, крича: «Пожар!»
Нур, как верный слуга Расима, первым приставил правую руку к сердцу, склонил голову и опустился на правое колено.
– Да здравствует падишах! – заявил он.
Орзу хмуро и сердито посмотрел на Нура и снова исподлобья перевёл взгляд на Расима, а точнее на его горящую руку. Если бы сейчас у него был с собой меч или кинжал, он одним взмахом отсёк бы эту руку. Однако, будучи безоружным, всё, что он мог поделать – это беспомощно злиться. Остальные визири отпрянули и в страхе ждали, что предпримет Орзу. Напасть на Расима голыми руками было бы чистым самоубийством. От безысходности, не желая принять своё поражение, визирь внутренних дел неохотно подвёл руку к сердцу, тяжело склонил голову и медленно опустился на правое колено.
– Да здравствует падишах, – с отчётливой злостью пробубнил он и остальные повторили за ним...