Азим и Чёрный рубин - Глава 34

«Далёкие предки отвернулись от учений и порядков мастеров, но среди них были поэты и писатели, которые ностальгировали по временам Эпохи мастеров. То были золотые времена, говорили они в своих произведениях. Люди не были разделены и не знали нужд. В наши же времена всем нужны деньги. На базаре никто не продаст тебе и хлеба за спасибо. Эх... кто бы вернул те времена...»
Ардвисура

Весь Расулабад был потрясён, узнав, что Расим провозгласил себя падишахом, а за три дня эта новость облетела весь Зебистан. Расим сам велел отправить птиц, но запретил посылать их в Ахорун. Вместо этого он начал наговаривать на Бузурга ибн Махмуда и обвинять его. Мол, это он отравил Нодира семнадцать лет назад, и он же замешан в преждевременных смертях его сыновей. Под этим предлогом в первый день правления Расим хотел собрать визирей и военачальников, но ему сообщили, что визирь внутренних дел и главный придворный лекарь уехали в Шомабада, а без Орзу военачальники не придут на собрание. Эти двое удрали, как только Расим потушил пламя, объявшее балдахин Нодира, силой мысли и покинул покои бывшего падишаха.
Придворный слуга, доставивший ему эту весть, чуть ли не до дрожи боялся, что новый падишах обрушит на него свой пламенный гнев. Однако Расим бесстрастной ухмылкой махнул рукой и, низко поклонившись, Урун покинул тронный зал.
– «Военачальников соберёт для меня Латиф», – проговорил про себя Расим, меряя взглядом деревянный трон.
Годами на нём никто не сидел, и его обивка казалась просевшей. Сидеть на нём было неудобно. Расим постоянно ёрзал. Этот старый скрипучий трон казался тесноватым и не на нём хотел сидеть Расим.
В тот день никто из оставшихся визирей так и не явился в тронный зал. Расим, однако, не злился. Он пригласил Нура и Одила сесть за стол визирей и под его диктовку написать письма наибам. Он также пригласил глашатаев и велел им сообщить народу, что падишах готов принять людей в аудиенц-зале и выслушать всех просителей.
Два дня ждал Расим, по привычке сидя на краю возвышения, а не на желанном троне. Он велел отполировать трон-топчан, постелить на нём новый зелёный ковёр, зелёные курпачи и подушки. Он терпеливо ждал, наблюдая за исполнением его воли, но никто так и не явился на аудиенцию. Он понимал, что город в страхе. Конечно, люди узнали, что он колдун и пригрозил смертью тем, кто не подчинится ему.
– «Пусть боятся. Я делаю это ради них. Рано или поздно они придут ко мне».
На третий день своего правления Расим вернулся к себе домой. У ворот он попросил Ахдию позвать портного, который жил с ней по соседству. Медленно пройдясь от ворот до веранды, Расим оглядел передний участок своего двора. Цветов вдоль стен и на лужайке не осталось – их всех вырвали или сожгли из-за Чёрной напасти. Почву на их месте перекопали и выровняли. Благо, Чёрная напасть не коснулась деревьев айвы, однако их плоды были ещё меньше, чем в прошлом году. Задумавшись о том, чем бы удобрить айву, Расим сел на топчан в веранде и дожидался возвращения Ахдии с соседом...
Его домработница вернулась через полчаса и поднялась на веранду вместе с мужчиной на вид на несколько лет младше неё и в бежевой рубашке с белыми волнистыми узорами и светло-голубыми шароварами с белой тесьмой по бокам. Платок на его поясе тоже был белым с бежевыми узорами.
– Это Зодфар, господин, – представила Ахдия портного.
Длиннорукий мужчина был на две головы ниже Расима, однако перед новым падишахом склонился так, что показался согбенным стариком.
– Пусть солнце всегда сияет над вашей головой, светлейший падишах, – Зодфар прижал руку, а в его голосе звучала толика страха.
– Он снимет с вас мерки и сошьёт лучший наряд, – заверила Ахдия и направилась на кухню.
– Можете приступить, Зодфар, – Расим снял с себя халат и, поправив бледно-зелёную тунику с тёмно-зелёными геометрическими узорами, подошёл к портному. – Где Исмат? – спросил он у домработницы.
– Он ушёл после завтрака, но обещал вернуться к обеду, ответила Ахдия. – Где вы будете есть? – спросила Ахдия из кухни и, подойдя к двери, взглянула из-за неё на Расима.
– Я не голоден, – негромко ответил Расим, протянув руку в сторону, чтобы портной измерил его взмах.
– Я испекла вам пирог с яблоками из Ангурана и сварила рыбный суп, – Ахдия с улыбкой подошла к Расиму и мило посмотрела ему в глаза, чтобы убедить его поесть. – В последнее время Исмат приносит много рыбы и несёт всё вниз. Вы запасаетесь рыбой? – озадачилась она.
За все эти годы службы Ахдия ни разу не спускалась в темницу Расима, даже из любопытства, когда в доме никого не было. Её верность Расиму непоколебимы, что бы он там ни хранил. По сути, она до сих пор думает, что у него внизу склады.
– Не совсем, – повёл головой Расим. – Я поем пирог, а суп буду попозже, – обещал он и задумчиво посмотрел мимо портного, который, сняв мерки и записав их в своей тетради, с опущенной головой, не поворачиваясь спиной к падишаху, отошёл к крыльцу.
– Ты добился своей цели – стал падишахом, – Ахдия протянула и нежно положила руку на щеку Расима. – Но в твоих глазах я вижу неудовлетворённость. Чем ты расстроен?
Расим прильнул щекой к руке Ахдии и жалобно опустил на неё взгляд.
– У меня теперь вся власть в Зебистане, – негромко начал он. – Я объявил аудиенцию, чтобы принять народ и решить их проблемы... Никто не пришёл. Они боятся меня, – озадаченный взгляд Расима просил совета Ахдии.
– Люди узнали на что ты способен, – Ахдия опустила руку на плечо Расиму. – Пусть боятся, – поддержала она. – Ты делаешь всё ради нас. Народ знает о твоих благих деяниях, и скоро они полюбят тебя так же, как и я люблю тебя.
Расим улыбнулся и обнял Ахдию правой рукой.
– Твоя поддержка дорога мне. Спасибо.
Ахдия погладила Расима по спине и отшагнула.
– Я провожу Зодфара и накрою тебе на стол.
Ахдия склонила голову, прижав руку к сердцу, и подошла к портному. Вместе они вышли с веранды и направились к воротам.
– «Матушка!» – хотел позвать Расим, но память об отце не позволяла ему этого. Потому он окликнул домработницу по имени, встав у крыльца.
– Ахдия!
Она и портной остановились и обернулись на падишаха.
– Не спешите, – спокойно сказал он им. – Отправляйтесь с ним на рынок. Я доверяю вам выбор тканей, Ахдия. Они должны быть нежными и лёгкими. Халат падишаха должен быть бесподобным.
Портной поклонился и вышел вон, а Ахдия снова прижала руку к сердцу и с широкой улыбкой склонила голову.
– Будет сделано, мой бесподобный падишах, – заверила она и пошла за портным.
Расим с тёплой улыбкой вернулся в дом, сменил одежду и спустился в темницу. Не преодолев и половины ступеней, он услышал крики птенцов. Дойдя до прихожей, Расим ощутил некую пустоту. Обычно здесь его встречал Фозил.
– «Где же ты, мой верный друг?» – вдруг заволновался он. Они с Фаррухом таки не вернулись.
В темнице, как и полагается, царила тьма. Расим жестом зажёг масляную лампу на столе надзирателя. Взял её и прошёл в коридор. Птенцов заперли в первой клетке справа. Двое птенцов кричали и сновали по клетке. Третий, тёмно-синий, тихо сидел в дальнем углу. Увидев свет, он коротко вскрикнул и двое его братьев или сестёр, Расим ещё не разобрался в их поле, притихли.
– Как вы, детки мои? – Расим с улыбкой подошёл к решётке и посмотрел внутрь.
Во мраке темницы было трудно разглядеть окраску оперенья, но один из них был оранжевым, другой светло-голубым. Тёмно-синий птенец осторожно подошёл к решётке. Узнав Расима, он жалобно пискнул и двое других повторили за ним несколько раз.
– Знаю, вы проголодались, – в голове Расима присутствовала забота. – Боюсь, в Расулабаде нет столько червей, чтобы прокормить вас, – он протянул руку, желая погладить тёмно-синего птенца, но тот отпрянул. – Может, скормить вам крыс, которые водятся во дворце? – он имел в виду визирей, но вряд ли птенцы поняли его намёк. – Не волнуйтесь, скоро придёт Исмат и накормит вас, – заверил Расим и начал с восхищением любоваться птенцами. У них были хищные клювы, а у тёмно-синего он был длиннее. У всех были каплевидные формы глаз. Вокруг глаз в темноте горели неярким светом ободья. Вертикальные зрачки тоже тускло горели под цвет оперенья. У всех троих было по три хохолка на голове и по три на шее с обеих сторон, похожих на павлиньи перья. Только у тёмно-синего было ещё три хохолка на хвосте. Глазки в этих хохолках тоже неярко светились в темноте синим и зелёным. – Вы прекрасны, – прошептал Расим. – Нужно дать вам имя.
Расим гордо улыбнулся, довольный тем, что его планы сбываются. Больше ничто не помещает ему достичь всех своих целей. Он повесил лампу на перегородке возле решётки и, взглянув вглубь тёмного коридора, силой мысли зажёг остальные лампы. В темнице стало светло как никогда раньше. С самодовольной ухмылкой Расим подошёл к клетке с пленником и снова начал барабанить по его решётке.
– Я слышал, ты умеешь говорить, – сказал Расим язвительно и с укором после десяти перестуков. – Не хочешь сказать мне что-нибудь?
Расим ожидал, что теперь его молчаливый пленник, наконец, снизойдёт на ответ, но тот молчал, затаившись в тёмном углу своей камеры. Расим хмыкнул, пожал плечами и ушёл.
– «Что ты собираешься с ними делать?»
Не успев отойти на пару шагов, Расим неожиданно ощутил странную дрожь в голове и шее и услышал низкий, громоподобный голос в своей голове.
– Так вот как ты разговариваешь! – Расим возбуждённо вернулся к клетке. – Тот юнец не сказал об этом. У-у-у... мурашки по коже, – восторженно съёжился Расим. – А ну скажи ещё что-нибудь.
– «Ты их продашь? Убьёшь?» – пленник поднялся на ноги и сделал столько шагов, сколько позволяли тяжелые цепи, прикреплённые к оковам. – «Будешь пытать их, чтобы я помог тебе?»
Голос пленника вызывал мелкую дрожь в голове Расима, и он снова встрепенулся с оживлённой улыбкой, а затем расхохотался.
– Я, по-твоему, изверг? Живодёр? – вознегодовал он, ухмыляясь. – Зачем мне их продавать или пытать? – Расим посмотрел в сторону клетки с птенцами и снова на клетку с пленником. – Все эти годы я приходил к тебе за помощью, но ты молчал, – нахмурился Расим. – Я был никем и ничего не имел, кроме мечты. Я поставил себе цель и не сдавался. Теперь... Я падишах! – Расим гордо развёл руками и поднял голову. – Всего этого я добился сам. А дальше – больше, – коварно снизил голос Расим и косо посмотрел вглубь клетки. – На что мне сдался ты? – с угрозой в глазах Расим вызвал огонь в своей поднятой правой руке. – Единственная причина, по которой ты ещё жив, – Расим поиграл пламенем между пальцами и сжал руку в кулак, погасив огонь, – это один гложущий меня вопрос.
Расим подошёл к клетке с птенцами и ласково посмотрел на них. Те стояли в нескольких газах от решётки и, казалось бы, слушали разговор.
– Первым, кого они увидели, был я, – гордо улыбнулся Расим. – Первый голос, который они услышали, был моим. И я впервые накормил их. Для них я... – Расим через плечо посмотрел на клетку с пленником. Раз тот для них отец, то он, – своего рода мать, – не постеснялся сказать этого Расим и широко улыбнулся. – Скоро вас накормят, – ответил он на негромкий крик птенцов.
Расим развернулся и снова подошёл к клетке с пленником. Свет от ламп на противоположной клетке слабо отражался в больших глазах пленника. Расим гадал, почему его глаза не светятся как у его птенцов? Но не этот вопрос глодал его.
– Ты стар как этот мир. Возможно, потому и упрям, – чёрство заговорил Расим. – Но твои птенцы – они вылупились недавно и податливы моей воле. Я приучу их и с ними покорю весь Рахшонзамин. Тем не менее остаётся один вопрос. Ваша природа мне не известна. Потому я не знаю, унаследуют ли они твои знания? Если да, то в тебе не будет нужды, – Расим, скрутив губы, покачал головой. – Вот только придётся ждать, пока они не научатся говорить, – с досадой вздохнул он.
– «Что тебе нужно?» – спросил пленник. Ради своих птенцов он был готов сотрудничать.
– О-о-о, ты засиял! – с язвительной нотой протянул Расим, увидев, что вокруг глаз пленника загорелся такой же светло-голубой диск, как у птенцов. Правда, зрачки у него оставались тёмными. Также загорелись и сине-зелёные глазки в его длинных хохолках на голове, шее, крыльях и хвосте. – Отчего же ты не сиял раньше? – с той же язвительной нотой осведомился Расим.
– «У меня появилась надежда», – ответил пленник.
– Твоя надежда быстро угаснет, если ты не поможешь мне прочесть Книгу мастеров, – холодно пригрозил Расим и заметил, что пленник приподнял голову и отвёл её назад. – О-да, – протянул Расим. – Я продвинулся и в этом. Я уже легко читаю множество примечаний, из которых узнал истинное название этой книги, книги Великих мастеров... Твоих мастеров... Ангелов с небес, не так ли?
– «Я помогу тебе прочесть клинопись, но не смогу помочь тебе понять его», – после короткого раздумья, сказал пленник.
– И почему же? – недоумевал Расим.
– «Знания, хранящиеся в подобных книгах, были не доступны симургам. Мы не были вовлечены в обучение тех, кого вы ныне называете «Далёкими предками». Я знаю язык, на котором написана книга мастеров. Я помогу тебе её прочесть, но смысл этой книги ты должен понять сам».
– У тебя есть имя? – спросил заинтересованный Расим.
– «Акобир», – назвался пленник.
– Что ж, Акобир. Ученик я способный, – набок склонил голову Расим. – А вот какой из тебя выйдет учитель, время покажет. И не вздумай что-то утаивать от меня.
Расим хотел было снова вызвать огонь в руках и пригрозить пленнику, но услышал приближающиеся шаги. Повернув голову, он увидел Одила, несущего два ведра. Бедняга не был сложен, как был Фозил или Исмат, и потому успел трижды запыхаться, пока нёс вёдра вниз.
– Светлейший падишах, – склонился он, увидев Расима. При этом Одил всё ещё держал деревянные вёдра.
– Где Исмат? – спросил он, направившись в сторону Одила.
– Он передал мне вёдра и сказал, что скоро вернётся, мой светлейший падишах, – ответил тот.
– Что ты принёс? – Расим заглянул в вёдра.
– Плотву, господин, – с усталым вздохом ответил слуга.
Одил положил вёдра у решётки. Голодные птенцы с криком, похожим на громкое чириканье, подбежали к нему. Одил взял одну рыбку, размером с локоть, и хотел бросить её внутрь, но Расим негромко окликнул его.
– Стой! Я сам хочу покормить их.
Расим подошёл и взял с рук Одила рыбу – это была молодая плотва.
– Как пожелаете, господин, – Одил склонил голову и отступил назад.
Расим бросил рыбу через решётку – оранжевый и светло-голубой птенец пригнули и оранжевый поймал рыбу, а проигравший жалобно посмотрел на Расима.
– Не деритесь, – улыбнулся Расим. – Всем хватит.
Расим удивлённо посмотрел на тёмно-синего птенца – тот стоял поодаль и не сводил глаз с Расима.
– Смотри, что я умею, – обратился к нему Расим.
Он опустил левую руку к вёдрам, а правую направил к решётке. Изумруд в кольце загорелся, и рыба в вёдрах задрожала. Затем она поднялась из вёдер и по воздуху пролетела в клетку с птенцами. Двое птенцов начали хватать рыбу налету, а третий – тёмно-синий, не начал есть, пока рыба не легла перед ним.
– У тебя есть характер. Мне это нравится, – одобрил Расим. – Когда ты подрастёшь, я буду летать на тебе, – твёрдо заявил он. – Вы кормите их рыбой каждые день? – обратился он к Одилу.
– Да, господин, – кивнул в ответ Одил.
– Однообразный рацион ослабляет, а они нужны мне сильными, – Расим указал на птенцов.
– Чем же ещё кормить их? – потупился Одил.
– Спроси у их отца. Он тебе подскажет, – добавил Расим в ответ на изумлённый вид слуги.
Расим собрался покинуть темницу, но Одил нерешительно окликнул его.
– М-м, господин? Ваши слуги из Ангурана прислали птицу с вестью.
По тону слуги Расим понял, что весть не обрадует его. Он вопросительно оглянулся на Одила.
– Говорят, султанзаде Зилола была похищена каким-то крылатым чудовищем прямо из дворца, и Азим отправился спасать её, – вкратце передал Одил.
Расим огорчённо вздохнул и закатил глаза.
– Этот наглый юнец, может снова испортить мне планы, – раздражённо проговорил Расим. – Найди Латифа и скажи, что я жду его во дворце.
К себе домой Расим пришёл один, без стражи, и обратно во дворец он пошёл один и пешком. Никакой стражи, слуг с солнцезащитными зонтами и опахалами в руках. Прохожие удивлялись этому. При этом, одни смиренно склонялись перед падишахом, другие делали это неохотно или скрывались за деревьями, изгородями или стенами. Дети с трепетом смотрели на Расима. Родители внушили им, что он грозный колдун, захвативший власть.
У ларька со сладостями на торговой улице пятилетний мальчик спрятался за спиной старшей сестры, когда падишах проходил рядом.
– Не надо меня боятся, – Расим с улыбкой подошёл к детям, присел и погладил мальца по щеке. – Смотри, – озорно сказал он и встал.
Расим приподнял перед собой правую руку и вызвал огонь в ладони. Огненный шар размером со сливу начал крутиться над его ладонью справа налево. Расим резко сжал руку в кулак и огненный шар исчез. Он снова раскрыл ладонь и огненный шар появился вновь. С игривой улыбкой Расим ещё два раза повторил этот трюк, а потом направил огненный шар к левой ладони. Плавными движениями Расим гонял огненный шар туда-сюда по воздуху между своими руками. Затем огонь остановился посередине и Расим медленно подвёл вперёд руки и скрыл шар в своих ладонях. Он бросил хитрый взгляд на мальчишку, который с восхищением наблюдал за представлением падишаха, и быстро развёл руки – огонь разделился на семь одинаковых шаров размером с яблоко. Правой рукой Расим сделал круговое движение и огненные шары сомкнулись в горизонтальном кольце. Вторым движением кольцо поднялось на газ над головой Расима и начало крутиться, приняв семь цветов радуги.
– А теперь смотри.
Расим опустил руку и показательно щёлкнул перед мальчишкой. Начиная с красного, огненные шары с негромким хлопком лопнули и вниз полетели искры соответствующих цветов.
Мальчишка был просто в восторге от устроенного зрелища, и Расим тихо хмыкнул, разделяя его радость.
– Как зовут твоего сына? – спросил он у матери.
Смугловатая, невысокая молодая женщина с вытянутым овальным лицом замерла в страхе у ларька, когда падишах подошёл к её детям.
– Мухтор, господин, – её сердце стучало громче её дрожащего голоса.
– Когда ему исполнится восемь лет, пришли его во дворец. Он будет моим личным пажом, – заявил Расим.
Женщина, подчинившись, склонила голову ещё ниже.
Расим кивнул и, посмотрев на ларёк с мучными сладостями, вперил испытующий взгляд на торговца.
– Дай этой женщине в три раза больше того, что она купила и верни ей деньги, – велел падишах. – И впредь не бери с неё плату. Это касается всех вас! – Расим обвёл взглядом все ларьки с их торговцами на этой улице.
Даже с опущенными взглядами было заметно, что торговцы заволновались, а глаза торговца сладостями забегали по его товару, большая часть которых было привозным и стоило немало.
– Всё, что купит у вас эта женщина, за платой приходите во дворец! – снисходительно заявил падишах.
Торговец прижал руку к сердцу и благодарно поклонился. Остальные сделали то же самое.
Ближе к вечеру Расим вернулся во дворец. Гордо любуясь тем, что теперь принадлежит ему, он медленно поднялся по ступеням и прошёл внутрь. Падишах направился в аудиенц-зал, когда навстречу ему из террасы выбежала Мастона.
– Светлейший падишах, – девушка склонилась, прижав руку к сердцу. – Покои убраны. Вместо кровати поставили стопку мягких курпачей и подушек. Старший плотник ожидает вашего заказа у тронного зала, – негромко доложила Мастона.
Расим скривил взгляд, зная, что она имеет в виду покои бывшего падишаха. Однако сейчас его мало заботило, где ему спать. Потому он не стал в этот раз на неё орать. Хотя и проговорил с укором:
– Ты хочешь, чтобы я спал там, где гнил Нодир?
Мастона потупилась в страхе, что падишах опять скажет что-то «низкое», и отшагнула.
– Иди, лучше завари мне зелёный час и принеси с белой халвой, – сказал Расим спокойным, повелительным тоном.
Мастона поклонилась и, сделав три шага назад спиной, шагнула в террасу. На её голове был короткий, свободно повязанный платок, а на самой был белый атлас и бирюзовый камзол.
– Светлейший падишах, – передразнил Расим, кисло покачивая головой. – Это обращение мне не по нраву.
Мастона остановилась и недоумённо оглянулась.
– Вели всем обращаться ко мне: «Бесподобный падишах».
Мастона ещё раз склонила голову и направилась на кухню.
По правому входу Расим вошёл в аудиенц-зал и по привычке сел на краю возвышения алькова. С довольной улыбкой он начал по-новому смотреть на резные колонны, стены, украшенные кундалем, и кессонные потолки. Расим думал о том, как здесь всё изменить.
Открылась высокая дверь и из аванзала вошёл страж.
– Бесподобный падишах, Латиф ибн Маъруф просит аудиенции с вами, – доложил он, склонившись.
Довольная улыбка Расима стала ещё шире. Мастона быстро сделала своё дело, вот только чай она всё ещё не принесла... Ах, вот она.
– Пусть войдёт, – сказал падишах. – Спасибо, Мастона, – с похвалой в глазах падишах благодарно кивнул служанке, которая поставила перед ним поднос с чаем, чашкой очищенного миндаля, фисташковым рахат-лукумом и белой халвой на тарелочках. – Можешь идти, – сказал он ей. – Чай я налью себе сам.
Мастона поклонилась и вышла из дверей слева.
В аудиенц-зал вошёл Латиф и встал в семи шагах от основных дверей. Он был облачён в чёрную рубашку с короткими рукавами и в чёрных штанах и чёрных полу-галошах. На бежевом поясе, под цвет скромных узоров его одеяний, слева висели пустые ножны от кинжала, который забрала стража у ворот.
– Светлый... Бесподобный падишах, – Латиф задумчиво приставил правую руку к сердцу и склонил голову.
– По твоему тону мне кажется, ты не рад называть меня падишахом, – Расим изучающе посмотрел на Латифа.
Тот приподнял свой нос с горбинкой посередине и недоверчиво посмотрел на Расима.
– Мой отряд опасается, что их назовут предателями, – в его голосе было выражено недовольство тем, как их использовали.
– Вы действовали во благо государства, – отозвался падишах, уловив мысль Латифа. – И всё, что я делаю, направлено во благо государства, – медленно проговорил он. – За время болезни Нодира Зебистан столкнулся с тяжёлым кризисом. Я же люблю свою страну и любым путём стараюсь вытащить её из глубокой бездны, – подчёркнуто сказал он. – То, что сделали вы, лишь один шаг из этой бездны, – Расим встал и медленно начал идти к Латифу. – Я сделал немало таких шагов и не отступлю от своей цели. Вопрос только в том, будете ли вы со мной или встанете на моём пути?
Расим вперил в Латифа испытующий взгляд и тот потупился. Латиф опустил глаза не от того, что не выдержал взгляд, а потому что перед ним стоял колдун с немыслимой силой. С другой стороны, все знали, что Расим сделал для Зебистана, пока другие визири бездействовали. Латиф по-прежнему не доверял самопровозглашённому падишаху, однако и без слов ясно, что он действительно старается ради государства. Он готов встать за ним, лишь бы это не довело до беды. Латиф чуть не проговорил это вслух.
– Вот указ о твоём назначении, Латиф, – Расим достал из-за пазухи зелёного кафтана, богато расшитого золотистым узором, трубчатый футляр с пергаментным свёртком внутри и вручил его в руки командира копейщиков. – Поздравляю, теперь ты главнокомандующий всеми копейщиками Расулабада. Одним словом – воевода.
– Благодарю вас, бесподобный падишах, – Латиф приставил руку к сердцу и опустился на правое колено.
– Ты и твоя команда хорошо услужили мне, – Расим жестом позволил Латифу встать. – Скажи лишь слово, и я назначу каждого из них командиром отдельного отряда... Однако успех моего предприятия снова под угрозой, – заявил падишах, пока воевода обдумывал предложение.
Латиф вопросительно сдвинул брови, но падишах развернулся и направился к алькову.
– Я не собираюсь останавливаться на достигнутом, – Расим на пол пути остановился и многозначительно повернулся к Латифу. – Мы ещё не преодолели кризис, однако на моём пути снова встало препятствие, – подчеркнул он с недовольным раздражением.
– Возникли затруднения? – спросил Латиф, приблизившись к падишаху.
– Я уверен, ты наслышан об Азиме ибн Аъзаме?
– Да, – коротко ответил воевода.
– Этот наглый юнец однажды испортил мне планы. Теперь, когда я почти у своей цели, он снова хочет нарушить их.
– Каким образом? – недоумевал Латиф.
– Именно он поведал мне, где найти пещеру. И теперь он снова держит туда путь, – оскалился Расим. – По его словам, он может разговаривать с матерью птенцов. Если это так, он может сказать ей, что именно я выудил у него дорогу, – Расим сделал пару шагов в сторону воеводы. – Ты помнишь Тропу мёртвых? Мать этих птенцов и есть страж той тропы, – сказал он, когда Латиф кивнул. – Она может прилететь сюда, и тогда столица может стать Городом мёртвых. Мне это совсем не нужно, – помотал он головой. – А тебе?
На самом деле, Расим сомневался, что сможет справиться со здоровым симургом, не закованного в кандалы. Кто знает, на что они способны в гневе?
– Мои копейщики готовы защищать город даже ценой своей жизни, – уверенно заявил Латиф.
– Твои люди ещё помнят дорогу? – осведомился Расим. – Если нет, я могу напомнить, – с намёком на колдовство Расим приподнял руку перед собой.
– Они хранят молчание, бесподобный падишах.
– Возьми с собой пару человек и скачите ему на перехват, – велел Расим.
Латиф же озадаченно покосился.
– Он же зять...
– О султане Ахоруна не волнуйтесь, – махнул Расим. – О нём я позабочусь сам. А вы привезите мне Азима и... необязательно живым, – понизив голос, договорил Расим.
Ещё одно сомнение появилось в глазах Латифа. Убить зятя султана Ахоруна? А если от этого зависит судьба Расулабада? Латиф нерешительно вздохнул и, промедлив, склонил голову.
Когда Латиф ушёл, Расим подошёл к возвышению и с коварным взглядом взял один рахат-лукум и бросил в рот.
– Когда Рахшонзамин будет моим, нужно будет позвать художников, чтобы они стёрли этих кудахтающих павлинов и изобразили меня с моими симургами, – мечтательно проговорил он, дожевав.
Расим поднялся на возвышение и медленно подошёл к долгожданному трону-топчану, который пах свежим лаком. На нём были новый зелёный ковёр с золотистыми волнистыми и переплетающимися узорами и новые зелёные бархатные курпачи с подушками. Не спеша, Расим поднялся на трон и сел посередине. Скрестив ноги под собой, он положил руки на мягкие трубчатые подушки и слегка откинулся на подушку. Многозначительно посмотрев вдаль, Расим негромко проговорил:
– Ты взлетел высоко, Азим, но тебя ждёт неминуемое падение.