Буду пить назло туркам

И я там был, мёд-пиво пил,
По усам текло, да в рот не попало…

Эту концовку А. С. Пушкин позаимствовал в русском (восточнославянском) устном фольклоре, наверняка впервые услышал в исполнении Арины Родионовны. Фраза эта, без сомнения, застыла в таком (или похожем) виде глубоко в древности и несет, как кусок янтарной смолы с «секретом», исторические, культурные, смысловые вкладки ушедших эпох.
Рассказчик мог попросту напомнить таким образом слушателям, что это все сказка, небылицы. Психологи «проюнговской ориентации» найдут тут отражение коллективного бессознательного, литературоведы расскажут о зеркальном двоемирии (действительно, нельзя же пить да есть отраженные яства). Славянофилы скажут, что фраза иллюстрирует трезвость русского народа: пить-то пьют, но в рот не попадает, то есть не пьянеют.
Неоязычники расскажут о пище, которую в вышнем мире (Слави, Прави, Ирии) вкушают боги, но которая недоступна для обычных людей. Эллинисты вспомнят гомеровскую «Иллиаду», где Нестор, царь Пилоса, наставляет греков мудрыми советами, за что Гомер говорит о нем: «Губы омачивает, но не нёбо». На греческом я не напишу, а в латинском переводе выглядит так: «Labra id, non palatum rigat». Тут не про небесный свод, тут про часть ротовой полости.
Ну, а великий Владимир Яковлевич Пропп наверняка напомнит, что волшебная сказка запечатлела в себе древнейшие формы обрядовой инициации, что инициация дарит возрождение в новом состоянии, а потому вначале «убивает» неофита, переносит его в царство мертвых, а каждый простофиля знает, что в царстве мертвых ничего нельзя ни есть, ни пить – если отведаешь «мертвой пищи», то там, в царстве мертвых, и останешься.
Но я сейчас не о скрытых смыслах концовки в сказках восточных славян, я про выпивку в песнях славян южных.
Тяжело приходилось нашим южным соплеменникам – болгарам, македонцам, хорватам, боснийцам, сербам, черногорцам, словенцам. Османы пришли в их земли в XV веке не просто погостить. Славян-гяуров за людей они не считали, даже в городах селиться запрещали. Добро, скот, женщин угоняли, как свое, деревушки разоряли, мужиков убивали. Выстраивали всех в рядок и предлагали: либо Аллах в сердце, либо голова с плеч.
Мужики славянские совершали очевидный выбор. И появились помаки вместо болгар, торбеши вместо македонцев, средчане вместо сербов, босняки вместо боснийцев, муслимане-потуречинцы вместо черногорцев – славяне, принявшие ислам.  Вряд ли южные славянские народы прониклись любовью и благодарностью к насильственной исламизации и к тем, кто ее проводил. В этом, кстати, лежат истоки заварухи вокруг Косово. Если бы европейские политики изучали историю, то не стали бы обвинять наших южных соплеменников в христославянизме и религиозном геноциде. Как-то я листал диссертацию одного нашего «доцента» по вопросу Боснии и Герцеговины, Черногории, Косово. Все по верхам без каких-либо попыток углубиться в историю вопроса.
Тяжело жилось нашим соплеменникам. Да чего греха таить, им и сейчас живется не просто, у них там своя война, которую питают и будут питать, как и нашу, до тех пор, пока Лис, Дракон и Медведь не урегулируют глобальные вопросы. А потому пили наши соплеменники, и не так, как описывают в восточнославянском фольклоре – на пирах по торжественным случаям, а ежеденно, без продыху.
Собирается герой в дорогу – непременно перекинет мех вина через седло, обязательно положит ему мать-сестра-жена баклагу ракии в походную суму. Как иначе? Вдруг кого встретит по дороге, как брататься будет? Вином и ракией излечивали раненых героев, встречали путников, поили богатырских коней, вспаивали младенцев, чтобы мужали по часам, а не по дням.
Но не только от жизни темной прибухивали наши южные предки. Еще пили назло. Назло туркам. У мусульман к тому времени запрет на алкоголь уже вошел в силу, миновали благословенные времена мудрых суфиев. Это в IX-XV вв. великие поэты фарси – Рудаки, Руми, Фирдоуси, Саади, Хайям, Ширази, Джами – рекой лили вино в чаши в окружении пышногрудых и крутобедрых пери. А теперь турецкий султан, какой-нибудь эпический фольклорный Сулейман или Алил-ага, ничего общего не имеющий с историческими персонажами, запрещал всему народу зеленое (цвет флага пророка) носить, вино пить, с девками коло и хоро (хороводы) водить. И вот назло султану какой-нибудь Марко Королевич (Михалчо, Землич и т.д.) в корчме сидит, вино «маленькой чашей» в пять пудов хлещет, с турчанками коло водит, и все это – в зеленом кафтане.
Многолик греческий бог Дионис, он же римский Бахус-Вакх. Может вселять в сердце радость, может обволакивать душу грустью, а может и стать символом противостояния – иногда героического, стойкого, иногда тихого, бессильного – иноземным-иноверным захватчикам. Южнославянский юнак-богатырь непобедим и страшен, если в правой его руке – медный шестопёр-палица, а в левой – бутылка хмельной ракии. Я бы за это выпил.