Великоруская Культурология и национальный вопрос7

Великоруская Культурология и национальный вопрос

Часть 7

Андерграунд, Южинцы: - Мамлеев, Джемаль и иные

Тема «русского» андерграунда «южинского» кружка Мамлеева, что называется «висела» у меня на кончике пера давно. Поводом для публикации данной статьи послужила статья «К 7-й годовщине со дня смерти Гейдара Джемаля: каким был его путь к пророку через Памир, «Южинский кружок» и московский андерграунд»

Для начала Нашего с Вами сегодняшнего обсуждения надо показать, а кто такой был Гейдар Джемаль и в чем заключалась его философия. Гейдар Джемаль был типичным  представителем околомусульманского мистицизма. Он ложно представляется исламским теологом и метафизиком. Джемаль якобы мыслил «изнутри ислама», в терминах ислама, с опорой на Коран».

Большое влияние на Сущность мировоззрения Джемаля оказали в детстве его красные деды. Один дед, «русский», кроме занятия разных советских бюрократических должностей преподавал в Высшей партийной школе «марсксизм-ленинизм», а второй дед Гейдара Джемаля со стороны отца, «азербайджанец», был чекистом, членом НКВД и боролся с бандитами и противниками советской власти, а в годы Второй мировой войны стал военным комиссаром. Сам Джемаль в горах Памира чувствовал себя настоящим духовным мусульманским «иблисом».

Сам Гейдар Джемаль, как и иные южинцы, был типичным красным политическим иудаистом. Он полагал, что заниматься политикой просто необходимо, а красная метафизика не должна покоиться в кабинетах или гнить в чьих-то мозгах, ее мистический долг трансформировать мир в единое идеологическое целое. А в какие религиозные либо социальные идеологические «бумажки» пропаганды необходимо заворачивать методологию пути к подобному рабовладельческому мировому глобализму не играло для красных политических иудаистов никакой роли. Здесь годился и андерграунд и все иные пути подобной ортодоксии.

 Гейдар был многословен. Почти все, что он излагал, казалось  абсурдным, бездоказательным. Таковы были его беседы о метафизике, поэзии, литературе…

Гейдар Джемаль был последователем Гегеля. Правда в какой-то момент Гейдар закономерно стал прославлять Ленина и революцию. Для него вроде бы был важен не социализм сам по себе, а идея бунта против жреческого сословия.


«Весь мир до основанья мы разрушим, а потом…» в этом смысле желание Джемаля перекликалось с лозунгами большевистской революции. Только новый мир он потом не собирался строить.

Окончательно метафизически Гейдар сложился в период дискуссий «Южинского кружка»… Он стал исламским теологом и метафизиком. Но, когда он сформулировал свой «личный миф», и тем более, когда перешел в ислам, другие традиции и философии для него поблекли они стали для него не так уж важны, даже ложны. Так традиционно «савл марксизма-ленинизма» легко и непринужденно превратился в «павла ортодоксии».

Теперь он мыслил «изнутри ислама», в терминах ислама, с опорой на Коран. При этом Корану и его сурам он придавал глубочайшие метафизические смыслы. Новый мир в его мировоззрении был социальным миром народов в идеологических рамках всемирного джамаата.  Этот переход дался ему легко ведь у него по заветам красной идеологии было отрицание государства и всех мировых социальных системных принципов власти и подчинения.

У завсегдатаев «Южинского кружка» можно найти нечто общее, это своеобразное понимание в рамках собственной трактовки бытия той ужасающей ситуации, в которой в ту и нашу эпоху находится человек. Они бежали в разные умозрительные ниши. Здесь мы видим, что Юрий Мамлеев это одна трактовка «небытия», Владимир Степанов другая, Евгений Головин третья, а Гейдар Джемаль четвертая. У каждого свое мировоззрение, иное, чем у других, но красная Основа единая. С самого начала даже в беседах с мэтром Головиным Джемаль все равно пытался проводить свою линию.

По единому мнению южинцев все три религии иудаизм, ислам и христианство принадлежат к авраамической традиции. И там, и там есть линия пророков (проще «учения» В.М.). У них кроме трансцендентного Бога-творца есть общее это эсхатология, грядущая вечность, учение о душе, конкретнее догмат о не существовании души до рождения. Авраамические традиции не могут принять вечноси души, потому что если душа вечна, то она не сотворена. Тогда душа это часть Бога, даже сам Бог. В таком случае о Его трансцендентности не приходится говорить. Поэтому в исламе и христианстве душа считается рожденной, вдыхается Господом при рождении.

Южинцы, в их числе и Джемаль, изучали труды мистиков и эзотеристов, добытые ими в спецхранах «иностранки». Они томящиеся в собственном соку «чернокнижники» придумывали ритуалы наподобие тех, что приняты в сатанинских сектах; древние дьявольские обряды инициации (посвящения) сопровождались содомией, обильными возлияниями, как и употреблением наркотических снадобий. Джемаль публиковал весьма неординарные для исламского деятеля рассуждения о метафизическом смысле фаллоса и вагины. «Истинный фаллицизм – это отказ идти в ловушку неизбывной вагинальной вопросительности», здесь можно усмотреть скрытую пропаганду содомии. «Метафизическая автоэротика фаллоса лежит в основе героического вызова, обращенного к силам судьбы», «Участие фаллоса в андрогинате предполагает принятие жертвенной обреченности». Эти перспективы «кастрационной гибели» и другие подобные мысли немало смущали простых мусульман, которые стали называть Джемаля философом-фаллистом. В свою очередь, специалисты по исламу немало удивлялись тому обстоятельству, что, называя себя шиитом, Гейдар Джемаль в то же время пропагандирует идеи салафизма и нередко озвучивает его идеологические установки. В следствие этого вопрос о настоящем вероисповедании Джемаля не имеет смысла.

Продолжить Наше с Вами обсуждение этой темы здесь надо с фигуры Юрия Мамлеева и его «южинских кружковцев». Активными участниками южинских «пьяных четвергов», как и х называли сами участники, были Головин, Степанов, Дугин, Проханов, Джемаль и т. д. Вот типичный южинец Владимир Григорьевич Степанов философ-эзотерик, деятель московского андерграунда, один из основателей и «апостолов» того «южинского кружка», более известен как Мастер Джи. Вот Головин «националистический» пророк, остальные более, менее известны.

Что объединяло этих по внешним публичным убеждениям разных «непростых» людей?

Тут Нам с Вами дать общую оценку южинцев поможет творчество самого Мамлеева.

В публичистической либеральной среде фигура русскоязычного философа и писателя Юрия Мамлеева представляется классиком мировой литературы. Его мировоззрение заключено в четырех произведениях: - «Московский гамбит», «Шатуны», «Судьба Бытия» и «Россия Вечная». Несмотря на сложные фабулы этих произведений, Мамлеев в них предстает поборником всего двух идей: - «безсмертия», страха небытия, хотя эту природную дегенеративную идею животной либералистики в «московском Гамбите» он обыгрывает в духовном плане; и что естественно для типичного либерала у него превалирует идея  не системной, антисоциальной безпредельной, фактически животной «свободы».

Почему животной?

 Да потому что природная социальная расовая иерархия мира Человека, как основа его расового Бытия Семьи народных этносов в его стремление к самодостаточной деятельной и самодеятельной бытийной самозамкнутости, у либерального клана распространяется лишь на свою клановую «толпу»,  «стадо» животного типа, где все вокруг враги, включая и представителей своего вида не членов клана, «стада». Именно в этом смысле либеральный мировой клан политических иудаистов, религиозных еретиков, помешанных на самоценной идее финансово-террористической гегемонии над миром народов, это животное стайное объединение заклятых человеконенавистников.

Вот роман Мамлеева «Московский Гамбит». В основе романа лежит идея поиска бессмертия. Разумеется, речь идет вроде бы не о физическом бессмертии. Главные герои далеки от стремления навечно сохранить свои физические тела. Каждый из них находит свой собственный подход к решению проблемы безсмертия.

Одни - художники, поэты, бродячие философы — все они, так или иначе, помышляют о том, чтобы творчески самореализоваться и обрести бессмертие в своих творениях.
 
Или же иные - Всё существо Кати Корниловой переполнено необходимостью любить и отдавать. Она обуяна миражем интернациональной мистики и стремиться спасти весь мир. Смерть для неё не существует, ибо она обрела и  ощущает внутри себя бесконечный, неуничтожимый источник свободы идеологического самобытия, во имя любви и вечной жизни.

(собственно «необходимость любить и отдавать» и есть «духовная» Основа всех религиозных воззрений, «учений», как Сущность разнообразного типа мистики предлагаемая для адептов всех «очаровательных» социальных миражей либералистики, теорий «измов» В.М.)

И вот еще один из героев романа Саша Трепетов, тот ищет бессмертие в оккультизме. Его знакомство с представителями древней духовной традиции делает его адептом высшего знания. Он понимает, что земное бытие есть лишь миг в чреде бесконечного процесса самореализации. Ему открывается метафизическая бездна внебытия, в которой он обнаруживает достойный своего высокого духа вызов для дальнейшего поиска.

В этом плане другой роман «Шатуны» следует воспринимать как одну большую аллегорию. Свобода — это внутреннее состояние человека, доступное каждому всегда и везде, здесь и сейчас. Никто и никогда не может сделать человека свободным до тех пор, пока сам он не обнаружит в недрах собственного существа искру Абсолюта, своё Высшее Я. В этом и заключен весь круг идей Мамлеева облеченных в мистику андерграунда.

Можно ли предположить по мысли моих возможных оппонентов, что я не понимаю и примитивно упрощаю мировоззрение Мамлеева?

Да нет!

Сущность либералистики и ее самовыражения усеченно дегенеративная и крайне животно примитивна, она всегда прячется за «заумным» многословием и «глубокой многозначительностью». Спрятать бедное и примитивное содержание своих выспренных разсуждений за многословием и многозначительностью типичный прием дегенеративного «творчества» либералов. В этом смысле Мамлеев и все остальные «южинцы» и муть их запьянцовских посиделок сборищ «интеллектуалов» в Южинском переулке ее наглядные типажи.

В конце 1970-х уже в эмиграции Юрий Мамлеев познакомился с представителями индийской метафизики, Адвайта-Веданты, некоторые положения которой оказалась внутренне близки его дегенеративным представлениям. Её переосмысление в духе андерграунда служит своего рода философским фундаментом для его дальнейшего творчества.

Две идеи подобного переосмысления, Высшее Я и Бездна, они то и задают главную ось, вокруг которой строится все дальнейшее творческое наследие Юрия Мамлеева. В «Судьбе Бытия» Мамлеев открывает нам Бездну за пределами Абсолюта. Сама эта идея выходит за рамки мировой традиции, ничего подобного нет ни в одной философской системе мира. Это Бездна того, чего нет и не может быть, но, однако, она непостижимым образом оказывает влияние на весь наш мир.
Если посмотреть обзорно на весь спектр типов самовыражения представителей андерграунда то подобные «прорывные» идеи «выхода за мировые Традиции» есть практически у любого из них.

Мамлеев уже уехал за границу (дом в Южинском переулке Москвы, где собирались «южинцы», снесли в 1968 году — прим. ред.). Но бывшие «южинцы» продолжали общаться. К ним подключился  Дугин. Были бесконечные встречи и с Головиным, и с Мамлеевым, в перестройку вернувшимся в Россию, и со Степановым, и с Дудинским, и с Гражданкиным…

Важнее всего была какая-то их подключенность к энергиям неземным, запредельным. Ничего сравнимого с ними в России я не видел.
Рене Генона (французский философ, традиционалист, 1886–1951, — прим. ред.), Хайдеггера… Кстати, все «южинцы» в какой-то степени его последователи, все по большому счету отталкивались от Генона.

Головин говорил, что Генон ему понравился атакой просто на все, на весь современный мир: на науку, медицину, психику, мировоззрение, на то, что современники наши считают религией, и так далее. Конец света признается в Апокалипсисе этот мир просто исчезнет, обратится в ничто. Разве такая мысль не отрицание этого мира? Коран  метафоричен и символичен. В этом смысле в монотеистических теологиях тенденция отрицания проявленного мира прослеживается явственно.

Во-первых, и там эсхатология — этому миру назначена смерть. Во-вторых, Бог трансцендентен. Точно так же в исламе. Мир был создан Богом основа основ монотеизма. А раз это так, то Бог это одно, а мир другое. Это и есть догмат о трансцендентности Бога. Однако дохристианские религии и восточные учения считают иначе: «Бог пронизывает все бытие, Он среди нас, Он в этом мире, Он и есть этот мир». Однако в монотеизме между миром и Богом стоит непроницаемая стена, Творец трансцендентен миру, Он абсолютно иное, непознаваемое, в отличие от этого мира, где сотворенное решительно все.

Подобные заключения об апокалиптической природе мира однозначно показывают их дьявольскую человеконенавистническую природу. Здесь в среде человеконенавистнической разрушительной либералистики, как бы признаются и обыгрываются идеологически созвучные для их дегенеративного разрушительного сознания единственный Абсолют мировых энтропийных процессов антиконцентрации деятельной энергии в социальном плане. И уж совершенно абсурдна и непостижима для либерала ортодокса в положительном социальном смысле Суть иных антиэнтропийных социальных созидательных процессов, Основы природного расового наднационального Бытия Русского Мiра. Словом нашими российскими либералами отрицается все то, чем живет Русский Мiръ, в чем заключена его Культурология и все Великоруские расовые Традиции.