ЗИНА

 Летние каникулы фиксируют не банальный переход из класса в класс, не просто лето, а наконец-то распластавшуюся в жарком воздухе полную расслабуху. Это еще и для некоторых возможность себя показать вне школы.  Блеснуть не теоремами- законами.  Пришел для Леши праздник.  И есть, чем блеснуть, и время есть и место. Пляж да этого самое подходящее. Леша плавал как рыба, нырял – любо-дорого.  И с разбега, и скобочкой, и спиной, и сальто. Мог пронырнуть под водой от мостика до мостика и от мостика до буйков. А главное - в спорт-зоне рядом с пляжем были разбиты площадки. Там он играл в волейбол или в футбол.
 
До пляжа от дома минут двадцати ходьбы. Пешком – делать нечего.  И не нужно брать деньги на автобус. И вообще денег не брать. Он на пляже ничего не покупал. Ни мороженного, ни газированной воды, ни кваса. А ключ от квартиры он прятал в тайничок. И не отягощенный ценностями, являлся к тому месту у грибка, где постоянно собиралась их школьная компашка – четыре – пять – шесть. Мальчики и девочки из его класса. Там он снимал свою выцветшую от солнца рубаху и вылинявшие треники. Мама говорила, что в таком только на пляж и можно. Он укладывал это в сумочку специально для пляжа сшитую мамой, и оставлял на попечение одноклассников. Рядом с пляжем спортплощадки.  И там гонял мяч до умопомрачения, пока не зарябит в глазах.  Значит, время принять водные процедуры. 

Он возвращался к грибку. В пляжной компании правили девочки.  Играли – в подкидного.  Наиграются –   в воду. И то не все разом, проигравшие, остаются охранять вещи. Им есть что охранять. Девочки являются как на выставку платья, купальники импортные, очки солнцезащитные и всякое такое. Поценнее, чем Лешино барахло.

 Когда окунувшиеся вернутся, развалятся на подстилках. Полежат и снова в подкидного. Вот так бездарно растрачивали его одноклассники бесценные дни последних школьных каникул.  Следующим летом, после десятого, отдыха не предвидится.  Грядет поступление в институт.

 И все мальчики компании, кроме Леши покорялись этому преступному убийству времени.  Леша в компании вроде и был, и не был.  Чужой среди своих. Он не шибко их отягощал своим присутствием.  Возвращался к грибку только чтобы, оставив на охрану еще и свои драгоценные китайские кеды, предаться водным процедурам. 
 
 Наверное, богу, глядящему на бухту, ее молы и пирсы казались длинными прогнившими зубами великана. А бетонные мостики пляжа вовсе выглядели обломками гнилых зубов.  Мостики с проржавевшими за зиму лесенками для спуска в воду, действительно, смотрелись не весело. Все четыре мостика находились ближе к центру пляжа. Там и народу было больше.  И раздевалки были, и мороженое продавали. Так что на мостиках в хорошие дни было людно. Мостик тем удобен, что не нужно спотыкаться и скользить на поросших водорослями камнях, заходя в воду. А с мостика можно безболезненно спуститься.  А кто желает - нырнуть.  Можно нырять до одурения. Прыгнул, вынырнул, поднялся по лестнице, и снова ныряй. Что Леша и делал. 
 
Картина у лестницы напоминала ему водопой антилоп на реке Конго., виденный по телевизору в «Клубе кинопутешественников». И тут похоже. Вода кипит.   Очередь на выход.  Очередь стопорят толстые дамы, которые идут на спуск, потому что нырять не умеют, да девчонки, которые строят из себя принцесс на горошине, которым волосы замочить хуже смерти. Леша в жизни по лестнице не спускался. 

Мостики различной длины, ширины и высоты. На выбор. Леша предпочитал узкий, но высокий.  Метра два над водой. С него нырять удобнее. Нанырявшись, он переплывал на соседний, стоявший в метрах сорока, широкий низкий мостик, который почти касался воды. Там можно было с мальчишками играть в ту игру, которая где-то звалась пятнашками, где-то салками, или догонялками, а тут на юге - «ловитками».

На водные мероприятия к нему подключался и Женя. Из их же компании. Женя играть в футбол не ходил, но плавал и нырял не хуже Леши. Наплававшись они возвращались к грибку. А потом Леша, обсохнув, снова одевал кеды и уходил гонять мяч. Иногда дотягивал до того, что кто-нибудь из их компании приходил и сообщал, что все расходятся и некому приглядывать за его вещами. И тогда Леша свое барахло переносил к площадке. И перед самым уходом снова окунался. И шел домой.  И так почти каждый день.
 
И как-то, вернувшись, после своего футбола, он собрался пойти понырять и хотел позвать Женю. Но Жени не было. Девчонки не без презрения бросили, что   какая-то пляжная краля его сглазила. Или он на нее глаз положил. И уже со вчера ходит за ней как на веревочке.
 
 Собственно, на мостиках Леша обходился и без Жени. Желающих порезвиться не переводилось. Он начал с высокого мостика.  Когда он перешел на широкий мостик, заметил Женю, стоящего рядом с девушкой. Женя стоял около нее, словно охранник рядом с высокой особой.  Снующие по мостику мальчишки норовили одиноких, неохраняемых девочек столкнуть в воду.  И Женя нес службу.

Леша стоял неподалеку. Мог Женя его не заметить? Вряд ли. Но виду, что знает Лешу, не подал. Более того, отвернулся. И было бы из-за чего.  Его высокая особа была совсем не высока.  Ниже среднего роста.  И лицом средненькая.  Леше не глянулась.  Может быть только острые глаза-гвоздики могли служить достопримечательностью.  Только что в полном соку. Не то, чтобы толста, но при формах.   Не стройна. А потому при ее небольшом росте, все ее лекальные линии смотрелись более крутыми, чем это было бы у более стройной. Такая уж точно в жизни к мячу не прикасалась. 



  Незнакомка, нужно отдать ей должное, обладала чутьем. Заметив Лешин взгляд, немного отклонила голову, чтобы Женино плечо не мешало ей лучше разглядеть того, кто смотрит на нее. И Леша увидел не просто глаза-гвоздики. Что-то необъяснимо развратное притаилось в ее глазах.   Что именно, ответить сложно. Но что-то такое было.  Женя почувствовал, что она смотрит ему за спину, обернулся, увидел Лешу. И Леша заметил, что Жене Лешин обмен взглядами с его девушкой неприятен. Леша отвел взгляд, сделал вид, что смотрит куда-то мимо, в пространство.  Женя отвернулся.  А Леша от греха подальше вернулся на соседний высокий мостик.

  Но теперь, ныряя, он то и дело поглядывал на низкий мостик.  Не близко. И все равно натыкался на глаза - гвоздики.  Глаза- гвоздики наблюдали за его ныряниями.  И Леша исполнял их как акробатический этюд, словно на сцене.    

  На следующий день, когда Леша явился на пляж, Танька сразу поставила его в известность, что Женька, окончательно сбежал в пампасы. Приклеился к этой Дульсинее Барбосской. Ну и флаг ему в руки.  Но как бы Женя ни скрывался, ему и его Дульсинее случалось пересечься с Лешей на мостике. И Леша, ныряя, снова чувствовал, как протыкают глаза-гвоздики.


  За несколько следующих дней компания успела разложить по косточкам и Дульсинею и   Женино идиотское поведение, и прийти к заключению, что, Женя законченный олух и у него никакого художественного вкуса. Леша за своими играми пропустил самое интересное и был ознакомлен только с оргвыводами. А Женя у грибка теперь почти не появлялся. Дульсинею держал в тайне.  Но с Лешей он вынужден был отбросить партизанщину. И они уже перекидывались словами, стоя на мостике. И Леша узнал, что девушку зовут Зиной. И что она им ровесница, но учится в техникуме.  Может быть, и ровесница, подумал Леша, но взгляд у нее какой-то взрослый, словно прошла Крым и рым. Леша даже пару раз сплавал с этой парочкой до буйков. Но Женя все время старался плыть между Лешей и Зиной. 

Так продолжалось еще около недели. И вдруг Женя исчез. Леша, может быть сразу и не заметил бы, если бы Танька не сказала, что ее мама говорила по телефону с Женькиной мамой. И та сказала, что Женька с папой отправился в Москву. Знакомиться поплотнее со своей московской родней. Потому что если он собирается поступать в институт в Москве, - а его родители так планируют, - то нужно с родней познакомиться плотнее.  Там у его дяди блат в институте. Не просто дядя, а средство продвижения.  А заодно Москву посмотрит.  Совместит приятное с полезным.  Но самое интересное: Женина мама сказала, что, Жене отъезд в Москву бы неприятен.  Не обрадовался, а уперся бараном. Непонятно почему.

- Какая у него мама наивная, - добавила Танька, - Пришла бы на пляж и все поняла.

  Насколько Леша знал Жениных родителей, они не были наивными, а очень требовательными к Жене и его учебе.  В отличие от Таньки, информация о Женином отъезде Леше была до лампочки. Это для него ничего не меняло. Но когда он спускался к морю, его кто-то сзади схватил за руку. Зина.

- А где Женя?

- Уехал в Москву на разведку. Собирается в Москве поступать. Вот и поехал с отцом.

- Понятно, - печально вздохнула Зина. Словно уже успела соскучиться.

Она смотрела на Лешу тем же пронзающим взглядом.  Леша сейчас стоял напротив нее. И взгляд проходил насквозь, как гвоздь. При Жене было иначе. Леше тогда доставалось место сбоку от Зины. И поэтому ее взгляд проходил по касательной. То есть, его ничего не касалось. А теперь   расстановка фигур изменилась.  Он стоял, напротив. На полторы головы выше Зины, он смотрел на нее сверху вниз. А она - подняв голову. Исчезли те минусы ее фигуры, что Леша приметил при боковом обзоре.   Возможно, теперь он мог понять Женю, увидел то, что, прежде Женя видел, а он нет.  Теперь ее грудь обрисовывалась четче, во всей красе. И наводила на мысли: Леша бы мог предложить ей свой патронаж на время Жениного отсутствия. Но стоит ли?  Пока он взвешивал, Зина глядела на него, ожидая. Словно она понимала, что в нем. И хочется, и колется и мама не велит. Леша не сделал никаких предложений.

    Когда он играл в футбол, в ловитки на мостике, нырял, казалось бы, забывал про Зину. А вдруг вспомнив о ней, думал: с какой такой стати о ней помнить?  Нет причин. Но он кожей чувствовал, что она где-то тут где-то рядом. Август прожаривал город. Асфальт плавился. Приезжие москвичи прожаривались на пляже. А Женя был погружен в дела в далекой Москве.  Но вот с севера нагнало тучи, и с утра пошел дождь. И только уже далеко после обеда, когда наконец тучи рассеялись и вышло солнце, Леша двинул на пляж.  Никого из их школьной компании не было. Играть в футбол мешали лужи. И людей было мало.  На том мостике, где при жарком солнышке было не протолкнуться, сейчас стояло только два-три человека. Дождь слизал своеобразный зуммер пляжа, обычный для жаркого солнечного дня.  Тишина. Только шепот прибоя. И у Леши настроение упало. Скучно. Он понырял, сплавал к буйку и обратно, еще раз к буйку и обратно. И когда от буйка подплывал к низкому мостику увидел Зину прямо у лестницы. Наверное, пришла, пока он плавал. Она подловила его на выходе с мостика.

- Ты уже выходишь? Давай до буйка. А то одна боюсь.

  Третий раз до буйка - это уже перебор. Нет, это было бы перебором если бы он плавал один. Но присутствие спутницы меняло дело.  К тому же, когда вокруг, почитай, ни души, такое плавание к буйку становится подобно плаванию Колумба. Графа в биографии. У Леши до этого момента не было таких граф.   И до этого момента он к тому и не стремился. Но пришло время заполнить пробел. 

  Во время заполнения пробела Леша увидел, какая из нее пловчиха. Еле гребет. Уж он и притормозил, но ей пришлось передыхать. Зацепилась за буек и переводила дух. А на обратном пути так запыхалась, что под конец ухватилась за его плечо. И последний десяток метров Леша ее тянул буксиром. Доплыли до лестницы. Зина ухватилась за стойку.  С грехом пополам, доплыли до берега. Берег бережет. Собственно, никакого греха. А разве есть в том грех, что Леша сплавал до буйка с Жениной девушкой? Тем более, если она сама предложила. 
 
Он предоставил ей возможность выйти первой. Но Зина сказала: 

- Иди вперед. А то я вас знаю.

- Что знаешь? - не понял Леша
 
- Девушка выходит, а ее разглядывают, как будто она какая-то, - и она посмотрела на него взглядом, который хотела сделать осуждающим. Но взгляд снова получился развратным.

- Ну и что, - сказал Леша, - Запрещено?

- Запрещено! Девушки не для этого существуют.

Леша презрительно скривил губы. Зина стала претендовать на Танькины лавры. У Таньки в мозгах бултыхалась всякая сентиментальная чепуха. Танька была ярым поборником женской чистоты и естественности, восхищалась Татьяной Лариной, подчеркивала, что ее назвали в честь героини романа. Танька прославилась и другими подвигами. В толстой фанерной перегородке между раздевалками мальчиков и девочек при школьном спортзале когда-то неизвестными были просверлены несколько отверстий диметром с мизинец. И девочки постоянно затыкали бумажками эти отверстия. И обвиняли мальчиков, что они подсматривают. Так Танька была первым обвинителем. Зина вдруг показала себя еще глупее Таньки. Завела волынку, что мальчики рассматривают девочек.  Интересно, в честь кого ее Зиной назвали? Но Танька бушевала в школе. А Зина, тут на почти безлюдном пляже, затягивала Лешу в те самые пампасы, в какие уже зашел Женя, в неосвоенную Лешей область мыслей, этакую опасную водяную воронку: о том, что для мальчиков значат девушки.

 Леша не стал заплывать в воронку. Он отплыл на пару метров от лестницы и, отжавшись о бетон мостика, поднялся. Мышцы при этом должны были заходить, заиграть. Он не оглянулся, не видел, наблюдала ли за этим представлением Зина. Он вышел и ждал Зину на мостике. В принципе, он мог бы двинуть на берег. Но когда ты сплавал с девушкой до буйка, уйти на берег просто так невозможно. Возникает невидимая нить. Уйти самому - это дурной тон.


Зина не выходила из воды. Возможно теперь она боялась, что он примется нагло разглядывать ее с мостика. Чтобы дать ей возможность спокойно подняться, Леша нырнул в воду с противоположной стороны мостика. Пока он неспешно вплавь огибал мостик, Зина успела подняться.  И когда Леша подплывал к лестнице, он увидел ее уже сидящей на мостике.

Картина Репина приплыли. Девушка в купальнике на пляжном мостике. Где-то вдали за ее спиной уже клонящееся к морю солнце прострочило золотом по воде дорожку. Лучи солнца уперлись в серые срезы отрогов гор вдоль берега с далекой противоположной стороны бухты и добавили им розового цвета. И Зину полу-вечерний свет окрасил совсем иначе, чем днем. Она сидела, погрузив в воду ноги по лодыжки, опершись руками в мостик и чуть откинувшись назад.  Словно позировала на фоне воды и неба. Леша теперь глядел на нее от уровня воды. Все в ее фигуре прорисовалось еще четче, чем днем. Темно-коричневый в желтый цветочек лифчик без чашечек, смотрящийся днем вполне банально, сейчас так сочно лепил форму, что Леша видел, как чуть выдается сосок под мокрой темной тканью. Он медленно подплывал к мостику, сфокусировав взгляд на этой точке. Смотрел, не отрывая взгляда, как крокодил, на пьющую воду молоденькую антилопу.

  При такой картине торопиться не стоит.  Ведь в музее посетители позволяют себе застыть перед понравившейся картиной. Если замрешь перед картиной, покажешь себя ценителем живописи. Почему ему запрещено? Он тоже ценитель, в некотором роде. Зина сидела, прикрыв глаза, словно наслаждаясь лучами мягкого солнца. Притворялась, что не замечает плотоядного взгляда? Все же, ему казалось, что из-под прикрытых век она не упускает момента проверить, какое производит впечатление. И внезапно словно проснулась, и строго обломала его:

- Гляди, глаза обломаешь.

- Не обломаю, - только и смог ответить Леша.


Его поймали с поличным. Неприятно. Не то, чтобы он был готов под землю провалиться, он выбрал другой вариант - нырнул. Но в воде он принял новое решение. Взял поглубже, подплыл под мостик, развернулся, подплыл, схватил Зину за лодыжки, дернул и она слетела в воду. Леша вынырнул торпедой у нее прямо перед носом. Триумф силы! Но она, как будто испугалась и даже разозлилась.  Машинально она ухватилась за его плечо, словно тонущая, откашлялась и выдала сурово:

- Какой ты наглец. Девушка отдыхает, а он подсматривает. Развратник.  Я от тебя такого не ожидала. Ты меня обидел.

  Лешу ее отповедь окатила холодным душем. Неожиданное целомудрие при таких развратных глазах. И что предосудительного он, собственно, сделал? Шуток не понимает?   


- На обиженных воду возят, - сказал Леша, сделал резкий разворот в воде, в два маха подплыл к лесенке, вышел на мостик и, глядя сверху, спросил с холодком

- Ну, ты идешь?

- Топай сам. Я с такими наглецами не общаюсь. 


 Следующий день выдался безоблачным и жарким. И Леша, пришедший на пляж до обеда, вроде бы, начал по обычной программе.  Но Танька сразу заметила изменения.

- Что ты меня разглядываешь? Я тебе не рыба на прилавке, - сказала Танька.

И Леша поймал себя на том, что он действительно смотрит на девочек,  сравнивая их  фигуры с Зининой. Придирчивым взглядом искусствоведа, который сравнивает различные картины.  Девочки сидели на Наташкиной подстилке с верблюдами, играли в карты и вроде бы,  спокойно давали себя рассмотреть, как душа пожелает.  Но это было кажущимся спокойствием. Танька  сразу почувствовала что-то не то.  Все три девочки были постройнее и немного выше Зины. Но у всех трех, как Леша определил, приглядевшись, купальники с чашечками. А поэтому, какая грудь скрывалась за чашечками, поди догадайся. В то время как у Зины и  гадать нечего. Все налицо.   


А Зина?  Да шла бы она лесом. Он не забыл вчерашнего купания, не забыл того, что видел в свете садящегося солнца. Но, опущенный до уровня наглецов и развратников, он понятное дело не искал с ней встреч.  Она периодически попадалась ему на глаза, смотрела на него как-то непонятно. Значения этого взгляда Леша разгадать не мог и не собирался разгадывать.

Через несколько дней вернулся Женя.  Как определились в Москве доложила всезнающая Танька. Женин дядя, который в каком-то институте имеет блат, обещал помочь. И туда Женя будет поступать. Потому что, хоть он почти медалист, но зачем играть в рулетку. 

 А Женин пляжный роман продолжился. Он снова крутился вокруг Зины. Судя по всему, Зина ничего Жене не говорила о том, что произошло между ней и Лешей. Лешу это не особо тревожило. Ничего особенного не произошло.

Как-то, когда Леша уже намылился идти домой, к нему подгреб старший брат Валерки Чернозубенко, учившегося в Лешином классе. Валерка еле тянул. Зато числился первым нарушителем. А его брат, лет на пять старше, так тот вовсе сорви голова. Всю школу, когда учился, на уши ставил.  Говорят, на учете состоял. Учителя вздохнули, когда он школу закончил. И вот этот тип подвалил к Леше как раз, когда он собрался уходить:

- Ты у Зинки вьетнамки спер, - с угрозой произнес он.

- Зачем мне ее вьетнамки? Они на меня и не налезут, – усмехнулся Леша, удивленный, откуда Валеркин брат знает Зину, - И потом, я уже ухожу. Где у меня ее вьетнамки?  - и Леша вывернул свою сумку для обозрения. Валеркин брат этим не удовлетворился.

-  Ты спер, спрятал специально.  Пока не отдашь. никуда не уйдешь.

Леша почувствовал, что запахло керосином. Валеркин брат малый рослый. Однако рыхловат.  Леша был тоже не хиляк. Но, в отличие от противника, драк он избегал. Тем более на пляже. Людей вокруг полно. Леша огляделся и увидел Зину, а рядом и Женю. Они определенно наблюдали за развитием конфликта. Ждали кровавого финала? Леша попробовал снять напряжение, втуляя Валеркиному брату, что ему Зинины вьетнамки, как собаке пятая нога. Но неожиданно услышал, что его голос зазвучал жалобно. Это подметил, и Валеркин брат и неожиданно съездил Леше по физиономии. Замахнулся добавить, но Леша увернулся, отскочил. Враг двинулся на Лешу. А тот этого движения и ждал. Подбил ему ногу, и Валеркин брат оказался на земле. Теперь уже Леша добавил ногой, не давая ему встать.

- Ах ты, сука, лежачего бить. Ну подожди. Не жить тебе, - произнес с угрозой Валеркин брат.

- Это тебе не жить, - сказал Леша, и удивился, откуда голос окреп металлом.

И тут подошел Женя.

- Что за шум?   Поговорили и хватит.

Женя сейчас явно работал в пользу Лешиного противника, мешая Леше не позволить тому встать. Тот встал, но, как видно, охота махать руками пропала.  Пообещал Леше встретить его в темном углу и ушел. 

    Дома Леша сказал, что поскользнулся на мостике и разбил губу. Но дома телефон. И к вечеру маме стало все известно в подробностях.  Город небольшой, на пляже людей много. И выяснилось, что мама знает про Женю и Зину.  И женины родители это знают. А Зина учится у них в техникуме. Далеко не лучшего поведения девочка.

- Ничего, до свадьбы заживет. Начнется учебный год, все ваши страсти-мордасти как рукой снимет, - сказала мама, - Первое сентября - красный день календаря. 
 
 Один пляжный день Леша пропустил. Но потом решил, что в компании подумают, что он струсил. Стал ходить, как вроде ничего не произошло. Но теперь свою сумку нес на площадку. Кидал около импровизированной штанги. А когда плавал нес сумку к грибку. Стал оглядываться чаще обычного.  Женя его удивил. Но Женя молчал. А Леша ни о чем не спрашивал. Но теперь к жене на мостике не подходил. Женя все так же таскался с Зиной.

А у Леши родилась цель – устроить Зине что-нибудь этакое типа Варфоломеевской ночи. Прощальную гастроль. Лучше всего в воде. Что можно сделать?  Есть вариант подплыть тайком, нырнуть и   сдернуть ей трусы. И потом отплыть под водой подальше, чтобы она не смогла увидеть, кто это сделал. Но это слишком радикально. Или просто ее притопить? Ка вдруг утонет?  Оба варианта осложнялись тем, что, Женя от нее не отлипал. А время не ждет. Август на исходе.  Пляж закончится. 

 И наконец его план свелся к самому простому.  Как говорится, на что просилась. То и осуществится. Зина хоть и хороводилась с Женей, но в компанию ее не приглашали. Она держалась отдельно. У нее была собственная забитая точка, где она обычно приземлялась.   Пришлось Леше немного пожертвовать футболом и понаблюдать, оттачивая детали преступления. Наконец выдался удобный момент, когда Зина с Женей двинули на мостик.  Леша неспешно подошел к месту, где она оставила вещи. Прошел как бы мимо, притормозил на такое краткое мгновение, что никто и не обратил внимания, и, даже не наклоняясь, на ходу подцепил себе на ноги ее вьетнамки.  Ни одна живая душа не заметила.  Вьетнамки были ему до ужаса малы. Но уж пару десятков метров можно пройти и при таком неудобстве.  На периферии, он их сбросил. Пусть теперь поищет.

 Сама же ему подсказала способ мести.  И без вьетнамок не умрет.  Не велика ценность, не ключи от квартиры и даже не купальник. На каждом углу продают. Вьетнамки - не роскошь, а средство передвижения.  Чепуха. Но если Зина из-за этой чепухи утроила такой хипиш, то пусть получит то, на что напрашивалась.    
 
 Завершив злодеяние, Леша подошел к своему грибку, нацепил кеды и удалился с места преступления на спортплощадки.  Он играл час-другой. Ничего не менялось. Как видно, Зина еще не хватилась. Леша был не кровожаден.  Он не стал ждать ради того, чтобы насладиться видом   поверженного врага. Ушел домой. 
 
 На следующий день он увидел Зину на пляже.  Вместе с Женей.  Как решилась ее проблема с вьетнамками Леша, так и не понял. А поинтересоваться не мог. Себя раскроешь. Так это и осталось для Леши тайной.

Мама, как всегда, была права.  Через несколько дней начались занятия в школе. И все что было связано с пляжем выветрилось из Лешиной головы. До него доходили слухи, что, Женя продолжает встречаться с Зиной. А потом и это стало не актуальным. А только подготовка к экзаменам. 

  И вот они разлетелись по разным городам.  По разным институтам. А Витю Плотникова загребли в армию.  Три девчонки из их компании, - им армии бояться нечего, - учились в местном вечернем и работали.  Поэтому   хоть лето и было сезоном, когда в город у моря слетаются его питомцы, но встречи на заветном месте под грибком на пляже были редки.  У одних стройотряд, у других студенческая практика, у третьего работа. 

 После военных лагерей четвертого курса у Леши оставалось полторы недели до начала новых занятий. И он мотанул домой к морю.  У грибка на знакомой подстилке с верблюдами на фоне песка сидели Танька и Наташа. Танька доложила Леше городские новости.  В основном, кто успел выйти замуж. Себя же она возвел в ранг убежденной холостячки.

- Холостячки? – с ехидцей переспросил Леша.

- А то не скажешь, что был в меня в школе влюблен?  - это было такой нелепостью, что Леша даже не стал отнекиваться, - Да все вы были влюблены. Только и искали поцелуев. Вон Женька. Тот вообще влюбчив, как поросенок.

 И    Танька рассказала, с некоторой обидой, что Женька приехал с дамой.  Тоже студентка. Ни кожи, ни рожи.  Он ее с ними не знакомит, держится особняком.  Лешу все это не трогало.

 Когда он спускался к морю, его кто-то сзади взял за руку. Оглянулся -  полная, крашенная хной, молодая дама. Что-то знакомое.

- Не узнаешь? Я Зина.

Она очень раздалась. Потому и не узнал. Но главное - куда подевался тот развратный манящий взгляд, зовущий к запретным наслаждениям, к упоению молодым ядреным телом   Теперь это был взгляд женщины, чье уже не ядреное тело познало цену наслаждениям. 

- Что же тебя так разнесло? – только и спросил Леша.

- После родов, - и улыбнулась. -  Махнем к буйкам?

Все повторилось. Она запыхалась еще сильнее, чем в тот раз. И теперь, уцепившись за его плечо, держалась ближе. Но Лешу не возбуждали прикосновения ее мягкого тела. Доплыли до мостика.  На мостике было полно народу.

- Погоди выходить, передохну, - попросила Зина,
Леша уцепился за мостик, Зина за него. Она находилась в запретной близости.   Мальчишки ныряли прямо через их головы.

- Я видела Женю. Он с какой-то чувой ходит, -  Зина состроила гримасу, -  Ничего особенного,

- Я не видел, - сказал Леша, -  Ну ходит и ходит. Что тут особенного? Тем более, если чува - ничего особенного.  Какие претензии?  Ты вон успела родить. Муж. И все такое. Почему ему нельзя?

- Муж объелся груш, - печально произнесла Зина, - Ты как был дураком, так и остался. – она помолчала, глядя на воду, -  Мою дочку зовут Евгенией. Понял?  Евгения Евгеньевна. Это тебе что-то говорит?

  Леша понял ее прозрачный намек. Но не поверил. После того недолгого общения с Зиной он убедился, что ей верить нельзя. Он молча смотрел на нее, слегка покачивая головой, показывая, что Зина его на мякине не проведет.

- Вот таков твой дружок Женя, – она снова печально улыбнулась, -  Да ведь ты и сам был в меня влюблен, - Лешу снова пронзили те самые глаза-гвоздики, -  Желал комиссарского тела.  Я видела, -  и она в воде чуть подвинулась к нему.

- Чего-чего, а комиссарского тела я не хотел, - ответил  Леша.

-  Не ври. А вьетнамки мои зачем спер?

 - Ничего я не спирал.

- Ладно, что было не вернешь, проехали. Нужно жить сегодняшним днем.  Может, отметим встречу на Эльбе? - она улыбнулась, -  Дочка с мамой уехала к родне в станицу. Хата пустая.  Если Женя свободен от всяких обязательств, то я, как пострадавшая, тем более, - и Леша увидел почти тот же самый развратный взгляд. Тот да не тот. Это был не те дразнящие глаза.   В них притаилось ожидание, печальная просьба. И это в корне меняло дело.

Она, не дожидаясь Лешиного ответа, предупредила, что любит конфеты «Маска».  Назвала свой адрес. Назначила время. Леша молчал.

- Точно, тебе мячом все мозги вышибло. – сказала она и поплыла к лесенке.

 Леша следил, как она поднималась. С заметным усилием. Вышла на мостик и пошла на берег.

  Весь вечер Леша держал в памяти ее адрес. Он даже не знал, где такая улица. Но судя по тому, что она сказала, что туда шестым автобусом ехать, это в частном секторе на буграх. у черта на куличках.  В конце концов остался дома.