Глава 23 Вус получил должность и свободу

 
               Умение биться лбом раз за разом
               в одну и ту же стену отличает нас
               от животных но, к сожалению, не делает людьми.
               
      Бывшему школьному директору Вусу, которого два дня назад неизвестно с какой целью притащили в лагерь Фузанского, все осточертело. Привыкшего к порядку и дисциплине, его раздражали вольные нравы «обезьянника», куда его определили на жительство, и бесконечные завтрако-обедо-ужины со спиртным, слившиеся в один затянувшийся праздник. За пределы лагеря не выпускали, ни о чем не спрашивали. Вус зубы истер скрипя:
- Пить начать что ли?
 
      Худшим из всего оказалась любовь знаменитой на всю страну певицы Ксюши Фанеровской (Та, круглозадая). Она вдруг воспылала страстью к «провинциальному финтеллектуалу», как окрестила Ксюха бывшего директора средней общеобразовательной школы.   
   
      Артистка и глазки строила, и разговоры о своей неудачной жизни заводила, и колготки при нем подтягивала, и лучшие куски и напитки для Вуса подтаскивала, и вперед наклонялась, титьки показать, даже в постель к нему забралась намедни, но Вус устоял, отбился руками, отбрыкался ногами, отринул все притязания, не потерял моральный облик и вызвал лютую ненависть смертельно-опасного, злобного, коварного и беспощадного врага:
- И учти, парень, с живого я с тебя не слезу!…
 
      Вус ноги оттоптал референту, добиваясь свободы, защиты от разъяренной солистки или, на худой конец, разъяснений о своем статусе. Тот обещал похлопотать.
 
      Ближе к полудню, когда Фузанскому ни с чего пришла охота заняться делами, Вуса разыскал рослый охранник и доставил к «царскому» столу. Фузанский сидел, облаченный в роскошный халат, похожий отчасти на ферсидский и, по-обыкновению, рассматривал рака. (Что уж пытался он там отыскать?)
 
      Фузанский потянулся. Хотелось размяться, поорать после трапезы, но, вспомнив, что перед ним «электорат», сдержался:
- Побабыча давно знаешь? Да-да. Самофон у него берешь? Ну, и как он?
      Вус молчал, не зная, что отвечать. Фузанский глянул на референта, не зная, что спросить. Тот торопливо выговорил вопрос:
- За кого народ голосовать собирается?

      Фузанский поддержал наклонением головы. Вус едва удержался, чтобы не заржать в лицо «Лидеру-клоуну из фолитического балагана», как обозначил он для себя все, здесь виденное.
   
      Однако, зная, что выбраться без потерь можно, только бессовестно подыгрывая, прикинулся простодушным, слегка дурковатым народом:
- Ежели, кто помалу ворует всегда – эти за кафонистов, а кто сразу и много – за дерьмократов. (Общее у Фуфлян — воруют).

- Вот! Вот она правда! - восхитился Фузанский. — Народная, чистая, исконная, забубенная, кондовая, махровая, затраханная и далее по списку. Все воры, уроды, христопродавцы. Все сволочи — это их электорат. Нам такие избиратели не нужны, —Фузанский поперхнулся слюной, крутанулся на месте, вскинул вверх голову. — А настоящие патриоты за кого?
- Настоящие — все за вас, — Вус взволновался  от собственного вранья и, чтобы не сказать лишнего, попросил разрешения закурить.
   
      Он вспоминал и не мог вспомнить среди многочисленных знакомых, кто не мечтал бы убежать с опостылевшей Фодины, которая матерью не была в добрые времена, а сейчас, в пьяно-воровской распущенности Фугайл, Фуборских, Фузяковых, Фузанских, стала просто опасной и совершенно непригодной для жизни.
- Ох, богата Фуфляния, - закатил глаза Вождь. — Десять лет тащим, а разворовать не можем. Какое, говоришь, образование? Высшее... Патриот?
- Увы…

- Вот. Наш избиратель — люди думающие, высокодуховные, образованные, финтеллигентные. Я на вас полагаюсь. Снабдить агитматериалами и в город.

      Вус, облегченно вздохнув, отправился к вагончику с надписью «Агиттреп» получать агитмакулатуру: брошюры, газеты, листовки, плакаты. Все с портретами Вождя и лозунгами: «Меня в Фигуранты» и «Фантарктида тоже Наша».

      С восточной стороны донесся двойной раскат грома, и Вус, глянув на небо, удивился:
- Ни облачка на небе, а тут гроза?