Доктор Маша и Высоцкий, часть 6

Праздник продолжался.

Мы сдвинули стол к стенке, включили магнитофон, и стали танцевать, нам хотелось немного подвигаться. На катушке были записи песни Вячеслава Добрынина. Музыка и хорошее настроение, это то, что нам было необходимо для выздоровления.

Когда в комнату вошла доктор Маша, мы сразу  увидели, как изменилась она. Лицо стало серое, глаза потускнели, во взгляде появилась какая - то тоска. За ней следом пришла тетечка Надечка, она принесла чайник, с кипящей водой. Она быстро налила в стакан кипяток и положила пакетик с чайной заваркой и подала доктору Маше. Доктор Маша взяла стакан с чаем и предложила всем присоединиться к ней, попить чайку.

Мы опять поставили стол и сели пить чай с вареньем из инжира.
 
- Ну, что, хотите послушать историю, почему наши грелки так называют - Василь  Василичи? - спросила нас доктор  Маша.

- Да, очень хотим. Расскажите нам, время у нас достаточно - попросила Нина.

- А может, потом? Вроде бы бы праздничное настроение, надо веселиться, а вы о грустном хотите послушать, надо бы спеть и потанцевать - предложила  тетечка Наденька.

- Да мы уже  повеселились, поговорить хочется … - сказала Этери, забираясь на кровать с ногами, поудобней устраиваясь, готовясь слушать рассказ.

- Хорошо, в новом году, нужно наверное все старое отправить в прошлое, хотя, иногда и не нужно это делать, а просто рассказывать и пересказывать, чтобы помнили. И так… Слушайте… Мой отец земский врач, он работал в Симеизе доктором. Лечил людей, у него был свой кабинет и небольшая амбулатория. Мама работала у него медсестрой. Я тоже с 15 лет помогала ему. Потом мама умерла, и  с 1924 года мы с отцом остались одни. Учиться он меня не отпустил, учил сам. У меня неплохо получилось, потом отправил меня в Москву.  После окончания обучения, я получила, уже  перед самой войной, звание врача общей практики  и вернулась сюда, домой. Отец был болен, у него было слабое сердце и в мае 1941 года,  он не сошелся во мнении с методикой лечения туберкулеза, с одним комиссаром, тот сказал что он, мой папа, вредитель, а папа обиделся и расстроился, пришел домой, сел в кресло и умер. Не смог перенести обиду. Он всю свою жизнь лечил людей и успешно, и ему было обидно слышать от неуча, подобные слова. Так я осталась одна. Я похоронила отца там, на Симеизском кладбище, рядом с мамой. Это был 1941 год, май месяц, а вскоре началась война. К нам в Алупкинскую бухту стали возить раненых, в Симеизе, и здесь , в Алупке, на настоящей территории санатория, там чуть ниже и выше моего корпуса, там еще и сейчас есть развалины старых конюшен и  еще одного корпуса, быстро организовали госпитали, в Приморском, он стоит на самом берегу, организовали операционные, на базе тех амбулаторий и одной операционной, туберкулезного санатория, который организовывал мой отец. К пирсу приставали баржи и военные суда, которые их буксировал, на палубах и в трюмах, было очень много раненых, и убитых, а также умерших. На пирсе был организован сортировочный пункт, где сразу принимали и распределяли раненых, тяжелых раненых отправляли на подводах в Приморский, там делали им операции и ампутации, полегче раненых оставляли здесь, в Алупке. Я работала на этой сортировке, помогать мне помогала, наша тетечка Надечка, так ее звали наши выздоравливающие, а меня - они называли - наша доктор Маша. Тетя Надечка, приехала сюда уже зимой 1942 года, она искала свои его мужа и сына, ей написали их сослуживцы, что их сюда отправили в госпиталь, но она, так их и не нашла, а здесь осталась жить и работать, и помогать нашим выздоравливающим. Я специально не называю раненых солдат ни больными, ни ранеными, мне кажется это важно, знать, что ты - выздоравливающий,  и у тебя есть надежда на будущее.

- Да, Машенька, так и было. Трудно было. Раненых привозили полумертвых, порой помороженных и мокрых.  Представьте, море штормит, а они сердечные на палубе полуголые, в бинтах, в крови, их окатывает, с ног до головы, а море холодное, воздух едва +5, если даже и  +5, то это хуже мороза, конечности деревенели, да их еще перетягивали жгутами. Жутко было, снимут их на носилках, положат на берег, а разогнуть уже нет возможности, кровоснабжение и вообще все органы затекли, вот тогда один старый фельдшер, наш Василь Василич, придумал такую штуку, как наливать грелки кипятком, и подкладывать  раненым под коленки или промеж ног между коленок. Он считал, что в этом месте очень насыщенное кровоснабжение и много проходит сосудов, и если подвести туда тепло, то человек быстро согревается. Сосуды расширяются, и легче восстановить кровоснабжение. Так и пошло. Пока ждали баржи и транспорт с ранеными, топили котлы, кипятили воду и наливали грелки. А грелки несли и присылали со всего Крыма и не только. Знаешь сколько народу спасли наши эти грелки, в память об этом их стали ласково называть, наши Василь Василичи, а сам Василь Василич, вскоре утонул, вместе с баржей, он пошел на ней за ранеными, а в них попала бомба. Вот представьте человека нет, а дело его живет, и вас еще греет. Нальете горяченькой воды, одну а ноги, другую под спину и красота, спишь и лечишься. Правильно я говорю Машенька? - обратилась она к доктору Маше.


-  Да, все верно, но увы, пора и спать, зарядку никто не отменял и остальное тоже. Нам главное режим. Мы еще встретимся, у тетечки Надечки много историй интересных еще для вас есть. Еще раз с Новым годом! Будьте здоровы! Я в вас верю, все у вас будет хорошо - сказала доктор Маша, устало вставая.


Новогодняя ночь подошла к концу. Мы навели порядок и разошлись по своим кроватям. Засыпая, я вспоминала рассказ тетечки Надечки и доктора Маши, и думала, что какая она жизнь сложная, а еще о том фельдшере, который, так заботился о раненых, что придумал, как их быстро согреть, я представила, как мокрых, замерзающих, раненых  и морячков, снимают с баржи или с другого транспорта, кладут на землю, а тут горячая грелка и меду ног, в районе колен, как же это здорово, я просто достала грелку из под ступней и положила так, и вдруг ощутила такое тепло и блаженство, что прослезилась.

- Спасибо, тебе , Василь  Ваиличь и вечная память.