Азим и Чёрный Рубин - Глава 46

«Люди бывают разные, особенно дети. Многим не по нраву строгое воспитание. На улицах дети с дурным нравом вымещают своё зло и всё, что запрещено дома. Такие дети дружат только с себе подобными и только, если знают о совершённых ими проступках. Такие дети вырастают своенравными бунтарями, не проявляющих малейшего уважения к старшим.
Для послушных и воспитанных детей среди драчунов и задир нет места, если только они не готовы переступить черту ради признания.
Как бы я воспитала своего сына, если бы не та трагедия?»
Ардвисура

Когда Азим с Латифом подошли к султану, все воины и лучники Ахоруна прижали кулаки к сердцу и с почтением склонили головы перед Азимом. Вслед за своим войском Бузург одобрительно кивнул, гордясь Азимом как своим сыном. На удивление Латифу даже белые львы склонили головы перед юношей в чёрном. Эта была благодарность за то, что он предотвратил братоубийственное сражение.
Тем не менее основное сражение было ещё впереди. Все понимали это. Потому на следующий день объединённое войско выступило на Расулабад.
Поход продлился пять дней. За это время ахорунцы и зебистанцы сблизились и сплотились против общего врага. Среди копейщиков Латифа и лучников Арружа нашлись двоюродные и троюродные братья. Дальних родственников тоже оказалось немало. Они обнимались и проливали слёзы от счастья, что им не пришлось проливать родную кровь.
В столицу Зебистана воины шли смешанными отрядами и при каждом привале зажигали костры, у которых они шутили, смеялись, пели и танцевали. Они даже устраивали дружеские соревнования между собой по борьбе и метанию копий. Султан поддержал эту инициативу и обещал Джасуру, воину из Ангурана, победившему в борьбе, чалму из золотого шёлка и красный рубин, размером с его кулак. Джамалу из Расулабада султан подарит копьё с золотым наконечником. Естественно, победители получат заслуженное после победы над Расимом. Но если по исходу войны они погибнут, обещанную награду вручат их семьям – так распорядился султан.
Положительное настроение и небрежные улыбки были чужды Азиму. Он напоминал воинам, что они должны быть готовы ко всему. Юноша практически не принимал никакого участия во время состязаний. Он предпочитал проводить занятия с мастером над оружием.
Азим был неразговорчив и всю дорогу после объединения скрывал ношу своих чувств под притворной или сдержанной улыбкой. Правда, притворятся у него получалось плохо – его выдавали глаза. Воины видели в них обеспокоенность, но юноша не делился своими переживаниями. Потому они не тревожили его покой, когда Азим хотел уединиться и удалялся ото всех во время заката.
Мысли о Зилоле не оставляли Азима ни на мгновение. Расулабад с каждым шагом был всё ближе и ближе, тем самым его волнение о жене и успехе этого похода становились всё сильнее и сильнее. Кроме того, у него было ещё одно странное чувство тревоги, которое приводило его в недоумение.
Что если они не справятся?
Рудоба дала на это душераздирающий ответ:
– «Если твой поход обречён на провал, твоя жена будет горевать со мной».
В тот же вечер, когда войска объединились, Рудоба вернулась в свою пещеру. По просьбе султана она взяла провизию и пару сменной одежды для Зилолы, которую мигом доставили из Арружа. А просьбу Азима полететь с ней, чтобы увидеться с женой, Рудоба отклонила. Её слова перед отлётом были для Азима наглядным примером того, как нужно держать своё слово, потому что в них Азим услышал намёк на предыдущее предупреждение симурга. Он вспомнил, что она грозила сделать, если он не вернёт её птенцов.
Хоть Рудоба и обещала вернуться, когда войско подойдёт к стенам Расулабада, Азимом всё ещё обуревали сомнения...
На четвёртый день похода объединённое войско остановилось в десяти фарсангах от Расулабада. Пока воины разводили костры и готовились к вечерней трапезе, Азим вновь отдалился от них после совместной тренировки. Объятый хандрой, он сидел на низком холме и смотрел, как последние лучи солнца зажигают звёзды. Он снова и снова изучал письма Одила и думал о предстоящей битве. Завтра они подойдут к стенам города и их встретят три тысячи воинов. Прислушаются ли они к нему или нет?
Отправляя гонца за вещами для Зилолы, султан хотел призвать и воинов запаса, чтобы сравняться в численности, но Азим настоял на обратном. Он был уверен, что также сможет убедить воинов Расулабада восстать против Расима. Однако эта уверенность угасала вместе с дневным светом.
– Все только о тебе и говорят, – к нему подошёл Комил, как всегда, с улыбкой на устах. – Воины дали тебе новые прозвища: «Азим наездник симурга» и «Азим полководец». Как тебе? – Комил присел рядом.
Азим посмотрел на друга и отстранённо покивал. С приходом Комила вернулось и то самое странное, необъяснимое чувство тревоги Азима. Не сказав ни слова, Азим снова посмотрел в сторону заката.
– До твоего появления на этой птице, я был единственным, кто сохранял бодрость духа. А теперь ты единственный, кто всё ещё мрачен и взволнован. Что не так? – поинтересовался Комил, обеспокоенно посмотрев на Азима.
– Армия, собранная Расимом, – задумавшись, ответил Азим. – Мне кажется, в этот раз нам не удастся переманить их на нашу сторону, как копейщиков Латифа.
– Почему? – негромко спросил Комил и, услышав шаги, обернулся назад. – Он как раз идёт сюда с твоим тестем.
Комил встал и учтиво поклонился султану. Не отпуская руки от сердца, он приветственно кивнул Латифу.
– Мы тебя обыскались, – слукавил султан, чтобы начать разговор.
– Почему армии Расима до сих пор здесь нет? – повторив то же самое, что и Комил, озадаченно проговорил Азим.
– Разведка сообщает, что они собрались у северных ворот стен Расулабада, – доложил Латиф.
– Видимо, Расим узнал о случившемся и отозвал их, – предположил Бузург.
– Он ждёт, чтобы вы напали первыми, – поделился мыслью Латиф. – Для него это будет поводом обосновать свои обвинения. Так, он поднимет весь Зебистан против вас. Ему будут подчиняться беспрекословно.
– Как раз об этом я и думал, – признался Азим. – Боюсь, мы не сможем уговорить армию Расима восстать против него.
– Почему ты так думаешь? – подозрительно спросил Латиф.
– В первом письме Одила говориться, что падишах силой заставил вас, копейщиков, пойти на Арруж. Во втором, – Азим потряс другим свёртком в правой руке, – он говорит, что Расим подчинил воинов своей воле...
– А это не одно и тоже? – риторично спросил Комил с ухмылкой.
– Думаю, нет, – серьёзно ответил Азим, опередив султана и Латифа. – Вас он заставил обманом и угрозами, – он указал на Латифа. – В этот же раз, думаю, без колдовства не обошлось.
– Ты думаешь, Расим колдовством подчинил себе три тысячи воинов? – султану это показалось невероятным.
– Он оказался сильным колдуном, чем мы предполагали, но вряд ли Расим способен на такое, – также усомнился Латиф.
– Если завтра мои опасения подтвердятся, они не станут слушать, – сказал Азим.
– Не волнуйся, мы будем с тобой, – заверил Латиф. – Если Расим сам не возглавит войско, то мы сможем с ними договориться.
– А если он и возглавит, я лично обезглавлю его, – дал уверенное слово Бузург.
– Идём, раздели с нами трапезу, Азим наездник симурга, – пригласил Латиф.
Бузург поддержал его кивком. Они развернулись и начали возвращаться в лагерь. Азим же задержался, глядя в спину Комилу. Он вспомнил, что впервые ощутил ту странную тревогу, когда они год назад вместе шли к его отцу из рынка Голиба. Тогда он представить себе не мог, с чем может быть связана эта тревога, а теперь ему было страшно.
– Комил, – взволновано позвал он.
Тот обернулся и вернулся к другу.
– Что? – с улыбкой спросил он.
– Ты сдержал слово, данное моему отцу, – ответил Азим. – Возвращайся домой, Комил. Жена ждёт тебя. Ты там нужнее.
Комил улыбнулся ещё шире и по-дружески положил руку на плечо Азиму и искренне заявил:
– Я буду с тобой до конца, мой господин.
На пятый день войско достигло Расулабада. Поле брани было у городских стен на местности с разномерными низкими холмами. Воины были настроены на благоприятный исход этого дня. Они ждали, что султан, Азим и Латиф пойдут договариваться о мире. Однако с возвращением симурга султан приказал войскам строиться, и только один Азим поехал к армии противника.
Командиры и военачальники начали торопливо собирать своих воинов в боевые фаланги, а копейщики в недоумении оставались в стороне. Никто не мог ответить на их вопросы, потому что сами не владели ответами.
В авангарде поставили сарунов, за ними в трёх фалангах выстроились воины-меченосцы, в арьергарде стояли лучники Арружа. Все ждали команду султана на наступление, но тот верхом на чёрном коне, стоял в стороне и ожидал возвращения зятя.
Латиф приказал своим копейщикам строиться и решил было подойти к султану, выяснить в чём дело, но тут показался Азим с раздосадованным видом. Подъехав к султану, Азим тяжело посмотрел на него и со вздохом что-то пробормотал. Султан ответил ему и указал в сторону копейщиков. Азим согласно кивнул, спешился и с тяжёлым сердцем подошёл к Латифу.
– Рудоба принесла плохую весть. Я поехал к стене и убедился в этом сам... Мне очень жаль, Латиф, – негромко сказал Азим.
Хоть копейщики и не слышали Азима, по его виду они поняли, что дела плохи. Среди них начался ропот. Азим подошёл к ним и громко сообщил:
– У стен вашего города собралось две тысячи воинов во главе ведьм. Ещё тысяча собралась у дворца. Мне жаль говорить вам это, но договориться с ними не получиться, – Азим покачал головой. – Их воля осквернена... Их глаза черны, а мечи готовы к бою... Они ваши сограждане, – продолжил Азим после короткой паузы. – Они ваши братья... Если вы не хотите проливать их кровь и откажитесь сражаться, я пойму, – юноша подвёл руку к сердцу и медленно кивнул. – Вы все уже знаете, что случилось с моей женой. Только покончив с Расимом, я освобожу её. Я освобожу ваш город от гнёта узурпатора. Я дал вам слово и сдержу его даже ценой своей жизни.
Не зная, что ещё сказать, Азим снова подвёл руку к сердцу, учтиво склонил голову перед копейщиками и, развернувшись, положил руку на плечо Латифу. Многозначительно посмотрев на воеводу, Азим молча кивнул ему и вернулся к своему жеребцу.
– Кажется, плуг подождёт, – пошутил от, обращаясь к жеребцу, который фыркнул в ответ.
Азим сел на Катрона и погнал его медленно нарастающим шагом. Он поднял правую руку над головой и, пальцем начертив круг, указал в сторону противника за пологим склоном. Воины Ахоруна взревели и ринулись в бой во главе с Азимом...
Латиф пребывал в замешательстве. Он не знал, что делать. Стоять и смотреть, как бьются за их город, или отдать команду копейщикам вступить в бой против своих? Свои ли они ещё?
Латиф повернулся к своему войску – у них у всех были выжидательные лица. Он понимал, что от него ждут решения, которое повлияет на их дальнейшую судьбу.
– Запомните этот день братья! У нас отняли свободу, но сегодня мы будем сражаться за свободу наших жён и детей. Мы будем сражаться за свободу наших братьев! Расим не дал им выбора. Он подчинил их своим колдовством. Их воля осквернена, но их души невинны! Так освободим же их!!! – призвал он, как бы больно ему ни было. – За наш дом! – Латиф поднял копьё над головой. – За Расулабад! – он развернулся, чтобы скрыть от своих копейщиков слёзы, и побежал в наступление.
– За наш дом! – единогласно крикнули копейщики, встряхнув копьями. – За братьев! ЗА АЗИМА!!! – взревев, словно гром, они ринулись в бой.
– За Азима! – поддержали ахорунцы, которые уже были в меньше ста газах от осквернённой армии Расима.
– За Азима, – негромко повторил Латиф, обгоняемый собственными копейщиками...
Лучники остановились в десяти газах от края низкого холма. Натянув тетивы, они пустили стрелы, сделав три залпа в трёх траекториях. Воины же, которые продолжили бег по продолговатому пологому склону этого холма, замедлили скорость, чтобы стрелы достигли своей цели и ослабили ряды противника...
Рудоба сообщила Азиму, что пятьдесят копейщиков из осквернённой армии ждут именно его появления. Доверившись её плану, юноша направил жеребца на выступ справа. Приблизившись к выступу, Азим сел на корточки на седле и приготовился.
– Бей их! – крикнул он жеребцу, когда тот со всей скоростью прыгнул с края выступа.
Во время прыжка Катрона Азим опустил поводья и, оттолкнувшись от седла, прыгнул вверх. В силу своего веса, жеребец по дуге полетел вниз, а Рудоба, расправив крылья, нырнула в прореху, образовавшуюся между жеребцом и юношей. Она подобрала Азима, зацепившегося за её шею, и полетела вверх...
От выступа до копейщиков с чёрными глазами и чернью вокруг глаза было не больше сорока газов по диагонали. Они заметили прыжок чёрного жеребца, повернулись и разом метнули свои копья. Будь это копейщики со свободной волей, все копья поразили бы цель. У осквернённых же копейщиков бросок получился неточным и вялым. Одни копья не долетели, другие перелетели цель.
Приземлившись, Катрон издал боевое ржание и поскакал к этим копейщикам, обнажившим свои короткие мечи. Жеребец с близкого расстояния прыгнул на копейщика, пытавшегося неуклюжим движением исполосовать ему шею. Катрон своим прыжком сбил с ног двоих и ещё одного лягнул передними копытами. Ему на подмогу пришли пять сарунов. Они нападали на осквернённых копейщиков сбоку или сзади. Один удар их мощных когтистых лап стоил одной жизни. Белые львы были крупнее обычных и, благодаря своей густой плотной гриве и толстой шкуре, не боялись порезов от мечей. Несмотря на отсутствие гривы, самки сарунов не робели нападать и раздирать своих осквернённых жертв...
Стрелы чёрным градом опустились на воинов Расулабада, разделившихся на пять батальонов. Ведьмы во главе этих батальонов импульсами пытались отразить стрелы, но их действия не были согласованы. Они отразили лишь две трети стрел и переключились на симурга.
Издав яростный крик, Рудоба с последней стрелой рухнула на пятый батальон. Расправив крылья, она трижды покрутилась на месте. Ветер, поднятый таким образом, сбивал с ног осквернённых воинов. Импульсы ведьм попадали в неё, но вместо вреда лишь раззадоривали её. Чтобы импульс не попал в Азима, Рудоба опустила шею, и юноша спрыгнул. Заметив это, три ведьмы во главе этого батальона ринулись на Азима. Рудоба, подпрыгнув, схватила их своими лапами, вонзила в них когти и швырнула в сторону стены.
– «Я займусь ведьмами, а ты помоги Катрону», – сказала Рудоба, полетев на ведьм, возглавлявших другие батальоны.
Рядом с Азимом упала мёртвая чёрная птица с белым брюшком. Не заметив этого, юноша обнажил свой меч и вступил в бой. Против него вышел осквернённый воин. Азим отразил его колющий удар, полоснул мечом по бедру, толкнул его и побежал к Катрону.
Те, кто успел подняться после сногсшибательного ветра, вызванного симургом, начали восстанавливать строй. Пятеро из них преградили путь Азиму и одновременно замахнулись на него. Азим отразил один удар, второй... трое остальных свалились, поражённые копьями. Удивлённый юноша заметил, что Латиф прибыл ему на помощь. Копейщики разделились на два батальона: один напал на четвёртый батальон осквернённых воинов, другой пришёл поддержать отважного чёрного жеребца и белых львов.
Азим с улыбкой кивнул Латифу, сбил с ног двух оставшихся воинов, предварительно ранив их, и продолжил свой путь к Катрону...
Воины Ангурана напали на второй и третий батальон. Лучники же спустились на середину склона, выпустили по несколько стрел в сторону первого батальона, идущего на помощь второму. Затем лучники убрали луки за спину и, достав мечи, тоже вступили в бой с первым батальоном противника.
Султан на своём коне рубил мечом и сметал всех врагов на своём пути. «За Ахорун», «За мою дочь», «За Азима», выкрикивал он при этом.
Азим не смог добраться до своего жеребца. Между ними встали около двухсот осквернённых воинов, сражавшихся с отчаянными копейщиками Латифа. Усердные тренировки и занятия с мечом не прошли даром. Азим самостоятельно смог противостоять шестерым воинам. При этом, юноше казалось, что противник бьётся не в полную силу. Их движения были какими-то скованными, а иногда заторможенными, что позволяло Азиму отражать их удары и самому наносить колющие и рубящие удары.
Осквернённые воины издавали странные, приглушённые вздохи, вместо крика, а в их чёрных глазах отсутствовало хоть какое-либо выражение. Это настораживало Азима. Он старался не смотреть им в глаза.
Битва была жестокой. Воины старались прикончить друг друга. Саруны добивали раненых, либо бросались на осквернённых воинов в обход их мечей. Батальоны Расулабада редели быстро. Ахорунцы тоже несли потери, не говоря уже о копейщиков Латифа, тридцать из которых пришли на помощь Азиму. Скольких убил сам Азим, он не знал. В этой кровавой суматохе было не разобраться в счёте. Тем не менее юноша по возможности старался обезоружить и ранить, а не убивать врага.
Азим отразил рубящий удар, а копейщик, Маздак, прикрыл ему спину, отрубив руку осквернённого воина своим щитом и добив его мечом. Азим благодарно кивнул Маздаку и вступил в бой с новым противником. Его меч несколько раз перекрестился с мечом противника. Наконец, отбив меч, Азим в горячем порыве вонзил свой меч в живот осквернённого воина. Тот тяжело простонал. Чернь вокруг глаз исчезла и его карие глаза прояснились. Он с ужасом посмотрел на меч в своём кровоточащем животе, а затем поднял глаза на юношу в чёрном.
– Я прощаю тебя, – сказал он на последнем вздохе и мертвым свалился на бок.
Азим был потрясён. Ошеломлённый, он опустил окровавленный меч и посмотрел по сторонам. Юноша обратил внимание на раненых воинов Расулабада. Среди них были те, которые были изумлены не меньше самого Азима. Сквозь звон клинков, яростных криков Рудобы и рёва сарунов Азим услышал их отчаянные вопли:
– Остановитесь!.. Это Расим заставил нас!.. Прошу, перестаньте!.. Братья, что вы делаете?! – кричали те, кто пришёл в себя.
Кроме того, Азим заметил, что саруны не нападают на тех, у кого прояснился рассудок, но некоторых, попавших под горячую руку, добивали копейщики. Азим повернулся и посмотрел, как осквернённый воин бьётся с копейщиком, Маздаком, и проигрывает. Чернь вокруг его глаза исчезла только после его смерти. Были и другие раненные с чернью вокруг глаз – даже сильно раненные, они продолжали биться. Лишь с последним вздохом чернь сходила с их глаз.
Глядя на это, Азим предположил, что его меч способен освободить их от скверны. Он решил убедиться в своей теории. Тут перед ним Маздак вступил в бой с очередным противником. Маздак отразил тяжёлый удар, повалил соперника на колени и замахнулся, чтобы отсечь ему голову. Азим сделал резкий шаг вперёд и замахом снизу отразил удар. Затем он быстро схватил руку Маздака и ногой ударил в бок осквернённого воина, тянущегося к своему мечу.
– Не убивай его, – Азим покачал головой. – Смотри!
Азим схватил того самого воина и ранил ему руку. Через какое-то мгновение чернь вокруг глаза исчезла, и воин пришёл в себя. В недоумении он посмотрел на Азима, на Маздака, а потом по сторонам.
– Нет, – в ужасе вздохнул он.
– Не убивать! – приказал он изумлённому Маздаку. – Не убивать!!! – громче крикнул Азим, ища глазами Латифа и султана. – Не убивайте их!.. Катрон! – позвал Азим.
Послышалось громкое ржание. Жеребец пробился сквозь осквернённых воинов и примчался к хозяину.
– Вези меня к султану! – велел Азим, сев на жеребца. – Не убивайте! – продолжил он кричать. – Раньте, обезоружьте, но не убивайте их!
– «Благородное решение, Азим, но не разумное», – прокомментировала Рудоба, в очередной раз спикировав на воинов третьего и четвертого батальона. Ведьмы объединились против неё и не давали ей часто обрушиваться и сметать воинов. – «Нужно скорее расправиться с ними. С юга к городу подходят ещё две с половиной тысячи воинов», – выразила беспокойство Рудоба, сев на землю.
– Их можно спасти! – обратился Азим как к Рудобе, так и к султану, бившемуся посреди второго батальона. – Их волю можно освободить. Со смертью Расима, его колдовство отступит от воинов.
– Расима здесь нет! – крикнул в ответ султан, отбиваясь от ударов.
Его конь был ранен и ослаб. Султан вынужденно спешился и продолжил бой. Приняв во внимание слова зятя, он старался обезоружить и ранить, а не убивать. Азим тоже спешился и наглядно показал султану, на что способен его меч.
– Я думаю, убив Расима этим мечом, мы освободим всех, кого он подчинил своей воле, – сказал Азим.
– Значит, нам нужно достать этого шакала, – заключил Бузург.
В это время стрела поразила воина-ахорунца. Она была выпущена из сторожевой башни за стеной. Там стояли лучники с осквернённой волей. Их стрелы поражали и своих, и чужих.
– Нам нужно открыть ворота, – предложил Азим и изучающе посмотрел на Рудобу. – Жаль, ты не дышишь огнём, – вздохнул Азим, думая о других способах попасть за стену...
Оставив свои батальоны, ведьмы объединились против симурга. Некоторые из них были достаточно сильны, чтобы их импульсы доставали Рудобе дискомфорт. Она взлетала и пикировала вниз, чтобы когтями схватить ведьм или воинов и швырнуть их в даль, но это ей не всегда удавалось. Она обрушивалась на тыл врага, но импульсы ведьм и там находили её.
Разозлившись, Рудоба решила покончить со всеми ними сразу. Она села на землю и, взмахнув крыльями, она раскинула воинов, но ведьмы, благодаря импульсным щитам, удержались. Мертвая бурая птица ударилась об один такой щит и отлетела в сторону. Рудоба сложила крылья и с вызовом крикнула на ведьм. Одна из них метнула в симурга импульс, который попал в основание клюва. Рудоба гневно посмотрела в её сторону, чуть помедлила и взлетела вверх. Ведьмы гордо решили, что симург испугался, но, на самом деле, услышав Азима, Рудоба решила помочь ему.
– «Моя ярость и есть огонь».
Рудоба сложила крылья в воздухе и спикировала на правую сторожевую башню, снеся её до основания. Она громко крикнула и снова полетела вверх. На высоте двухсот газов Рудоба развернулась и, сложив крылья, спикировала на вторую сторожевую башню слева от ворот. Она снесла её почти до основания и вернулась за ведьмами.
Увидев, как за стеной разлетаются обломки башен, ведьмы растерялись, и в этом замешательстве Рудоба схватила пятерых ведьм обеими лапами, вонзила в них когти и швырнула за стену. Остальные, испугавшись не на шутку, унеслись прочь.
К этому времени не осталось ни отдельных батальонов, ни боевых фаланг, ни строя лучников – все перемещались в одну массу с кровавой основой. Рудоба больше не могла нападать на тыл врага, чтобы не задеть своих. Воины старались следовать приказам султана, Азима и Латифа. Они обезоруживали осквернённых воинов, но те снова тянулись к своим мечам, либо продолжали бой голыми руками.
Расим велел им биться насмерть и, если Азим хочет освободить их от колдовства, нужно скорее прекратить это месиво и двигаться в город.
Азим бился рядом с копейщиком, отбивающего удары осквернённого воина. Азим увернулся от замаха и осторожно полоснул врага по бедру. Пока тот приходил в себя, юноша пришёл на помощь копейщику и обезвредил его врага.
– Возьми с собой ещё пятерых. Симург перенесёт вас за стену. Откройте ворота! – поручил Азим.
– Слушаюсь, мой господин! – поставив ноги вместе, прижав кулак к сердцу и склонив голову, копейщик подчинился так, будто Азим был его падишахом.
Развернувшись, копейщик побежал собирать соратников.
– Прошу, перенеси их на ту сторону, – обратился он к Рудобе, парящей невысоко над ним.
– «Не вопрос», – ответив, Рудоба плавно спустилась, взяла в лапы шестерых воинов и копейщиков и полетела за стену.
Азим снова сел на своего жеребца и погнал его к стене.
– К воротам! – крикнул он. – Все к воротам!
– К воротам! – также подхватили Бузург и Латиф.
Объединённое войско начало отходить к воротам, отбиваясь от осквернённых воинов...
Небольшая группа, перенесённая за стену, разделилась и побежала к большим рычагам затворного механизма. Приложив общее усилие, они начали крутить рычаги. Когда затворы поднялись, они тут же побежали к другим рычагам и начали открывать ворота...
– За ворота! – скомандовал Азим, увидев, что ворота открываются.
– За ворота! – повторил султан.
Воины начали бежать за ворота. Вернув свои мечи, осквернённые воины начали контрнаступление. Копейщики выстроились впереди и преградили им путь своими щитами. Не знающие усталости, осквернённые воины наносили тяжёлые удары, а изнурённые копейщики с трудом их принимали на щиты или отбивали короткими мечами.
Почти все уцелевшие воины уже были за воротами. Осквернённые давили на копейщиков всё сильнее и сильнее. Азим понимал, что те тоже смогут пройти.
– Нужно помещать им! – громко сказал он.
– Как? – спросил султан.
– Нужно отогнать их от копейщиков.
– «Я займусь этим», – вызвалась Рудоба.
– Только не убивай их, – волновался Азим, глядя, как симург пикирует вниз.
– «Знаю», – отозвалась Рудоба. – «Сделаю, что смогу».
Рудоба остановилась в десяти газах над копейщиками и начала взмахивать крыльями. Большая часть осквернённых воинов была сбита с ног вызываемыми порывами ветра. Копейщики сбили с ног тех, кто продолжал им досаждать, и под криком симурга побежали к воротам.
По приказу Азима ворота начали закрывать, как только первые копейщики пробежали внутрь. Они были полностью закрыты сразу за последним копейщиком, но за ним успели забежать и девять осквернённых воинов. Их сразу же обезоружили, повалили на землю и связали, пока Азим полководец не снимет с них колдовство.
Азим спешился и по просьбе Латифа подошёл к схваченным воинам. По пути он наступил на мёртвую серую птицу и не предал этому особого внимания. Своим мечом он сделал небольшой порез на руке каждого связанного воина, отчего они пришли в себя. Латиф развязал их и объяснил происходящее.
Оставшиеся за стеной осквернённые воины били по воротам своими мечами.
Сложив крылья, Рудоба села на галерею, ведущую от башни к стене, точнее от того, что осталось от правой, северной сторожевой башни. Рудобу здорово потрепало от многочисленных импульсов ведьм, но серьёзных ранений у неё не было.
Саруны забежали за ворота вместе с остальными. У всех были царапины и небольшие порезы. Правда, семерым из них здорово досталось, один из которых был в тяжёлом состоянии. Воины-лекари пытались помочь, но саруны их не допускали.
– «Пусть умрут достойно. Вот, что означает их рёв», – объяснила Рудоба, и Азим попросил лекарей не вмешиваться.
– Вы сражались достойно, – похвалил Азим, подойдя к Соро. – Останьтесь здесь, дальше мы сами.
В ответ белая львица издала рёв в знак возражения.
– Нет! – настоял Азим, выстояв испытующий взгляд Соро. – Останьтесь, – мягче попросил он и погладил её за шею.
Соро отошла на шаг и подчинилась Азиму, склонив голову. Вздохнув, она вернулась к сарунам.
Людям перевязали раны. Катрону и Нихолу, коню султана, тоже оказали помощь, обработав их раны. Уцелевших собрали за обломками башен. Все они были изнурены и расстроены тем, что им пришлось пережить. Ахорунцы утешали копейщиков, хотя и им самим нужна духовная поддержка. Нужно их всех подбодрить и дать им отдохнуть, однако время поджимало.
– Я понимаю, вы устали, – Азим обратился к воинам. – Но мы должны пойти в город. Там нас ждёт тысяча осквернённых воинов. Если мы не поспешим, их будет на две с половиной тысячи больше. Вам пришлось тяжело. Вы сбивали с их рук мечи, а они снова тянулись к оружию, – Азим опустил момент про то, что им пришлось проливать братскую кровь. – Тем воинам тоже велено биться насмерть, – он указал на город за спиной. – Там не будет стены, за которую можно отступить. Потому я призываю вас к хладнокровию! Не рубите с горяча! Дайте мне время найти и убить подлого колдуна. Только так мы положим конец его скверне над воинами Расулабада!
– Да! – заревели все воины.
– За Расулабад! – призвал Азим, высоко подняв меч.
– За Азима! – словно гром заревели воины, подняв кулаки.