Прогулка писателя по Невскому проспекту

Уже собирался «конверт заклеить» с письмом, то есть нажать кнопку «отправить», считая разговор с писателем завершенным. Так нет же! Что-то громко шарахнуло в Санкт- Петербурге, или за городом. Едут пожарные, едет полиция… Через окно виден вдали черный дым. Что делать? Тревожно на душе. А внутренний голос тихонько шепчет: «не паникуй»!
 
Успокоился и начал перечитывать рассказ современного писателя: «А превратились в белых журавлей». И снова застрял на первом абзаце. Наконец-то все стало понятным, ведь «Великая Русская война» продолжается. Это совокупность всех войн, которые вела Русь - Россия со времён Гостомысла и Рюрика, это военная история народа. Прозорливый же этот писатель, оказывается!
 
Выглянул в окно. Писатель  идет по заснеженному Невскому проспекту. Это точно он, узнаю его!  Перечитывает историю! А он-то, совсем недавно анализировал причины геройства Гастелло, Матросова, Космодемянской, Гнаровской… Пытался рассуждать и даже спорить с самим собою. Увидел, как раньше князья погибали в бою, а не только их воины, холопы и невольники! Писатель - художник, как видит и понимает, так и пишет. Идет в прошлое, чтобы увидеть будущее?
 
Дым и пожар еще виднеется, но  страха больше нет. Неожиданно снежные небесные вихри закрыли  фигуру писателя и на мосту появился новый силуэт, похожий на солдата в уже простреленной буденовке. Он шел навстречу писателю, вдруг как-то взмахнул руками, беззвучно крикнул, словно в последний раз...

Снежная пелена все закрыла, а на его месте показалась целая колонна солдат Первой мировой. Они, с измученными крестьянскими лицами, с винтовками за плечами, в обмотках, с георгиевскими крестами и медалями. Сверкают зловеще их острые штыки и ждут команды для казни царедворцев. Порывы ветра и снежная пурга быстро скрыли и их. А может быть они разошлись по домам, царь-то сам отрекся от престола…

Скрипит снег под ногами, а небо сыплет холодными зарядами, словно испытывает  идущих на стойкость. В пурге, режущей до слез глаза, уже четко виднеются привинченные штыки ружей и шеренги воинов в чудных головных уборах, белых брюках, зеленоватых кителях, кажись, образца 1812 года. 

А где-то вдали, звенят стальные мечи и сквозь снег и проталины озера рыцари бегут, идут Александр Невский, народ… Куда бегут, куда идут?  Ах, да! Туда, куда все уходят, ушедшие на века.  И здесь совсем не кино! А может в такую вот непогоду и лихое время, это лишь виденье душ убиенных в прошедших войнах?

Что видит писатель сегодня на Невском?! Старый, но нестареющий Невский проспект который начал строиться при Петре Первом. Работали в основном пленные шведские солдаты... Была война! И много войн уже прошло. Но не все...

Подходит писатель к Аничкову мосту через Фонтанку и, как всегда, пристально смотрит на бронзовых коней. Ему кажется, что он бы и экскурсоводом смог работать! Вы только посмотрите, как талантлив был Петр Клодт! Установил четыре скульптурные группы, иллюстрирующие укрощения коня! Коня-то, можно укротить, а человека никогда. И как тут не вспомнить стихи Александра Блока, которого в студенческие годы он так любил декламировать девушкам:

     Все пребывало. Движенья, страданья —
     Не было. Лошадь храпела навек.
     И на узде в напряженьи молчанья
     Вечно застывший висел человек.

Знаковые места, памятные писателю! Он, хотя и был еще юнцом, но помнит, как в ночь ввода наших войск в Чехословакию появились надписи на фигурах коней на Аничковом мосту: «Вон Брежнева из Чехословакии!».  Идет писатель в недавно купленных чешских ботинках и, в такт своих шагов, молча читает куплеты стихотворения Евгения Евтушенко: «Танки идут по Праге»:

     Танки идут по Праге
     в затканой крови рассвета.
     Танки идут по правде,
     которая не газета.

     Боже мой, как это гнусно!
     Боже - какое паденье!
     Танки по Ян Гусу.
     Пушкину и Петефи.

Выходит, одни народы пытаются «укротить и оседлать» других. Не вздыхайте, такова наша история! И почти непрерывные войны. Вот уже и Аничков мост пройден. Мост и постамент коня были частично повреждены в ноябре 1942 года. На гранитном постаменте размещена мемориальная плита с надписью: «Это следы одного из 148 478 снарядов, выпущенных фашистами   по Ленинграду в 1941- 44 гг.»

Подул северный ветер очищая лед на канале Грибоедова. С Казанского моста увидел  необычный лед, напоминающим одновременно и пестроватое одеяло его детства, розоватое сало - гостинец от бабушки, сладкую манную кашу с комочками джема, и даже фантастическую картину Ван Гога «Звездная ночь», которую видел десять лет назад в Музее современного искусства в Нью-Йорке. И все же, согласен, что «нет ничего лучше Невского проспекта", по крайней мере в Петербурге.

Санкт-Петербург - Петроград - Ленинград - Петербург… Много раз его переименовывали. В августе 1914 года на волне антигерманских настроений по указу Николая Второго город переименован в Петроград. Тогда горожане побили стекла в магазинах германских и австрийских подданных. Были закрыты все немецкие газеты. Изгнан Вагнер из репертуара Мариинского театра...

Если бы был писатель экскурсоводом, то рассказал бы о многом. К моменту выхода из войны общие потери Русской императорской армии составили примерно 1,7 миллиона убитыми и умершими от ран. Среди этих миллионов и двадцатипятилетний унтер-офицер 50-го Сибирского стрелкового полка, дед наш – Леонтий Георгиевич, получивший ранение под Варшавой и скончавшийся от ран в лазарете на Садовой улице, вблизи Невского проспекта. Не успел даже услышать песню, модную в то время: "Умер бедняга в больнице военной". А может быть и успел?! У мертвых не спросишь... Эй, славяне, люди! Отзовись, кто живой!

А война продолжалась долго. Семнадцатый год, испытания. События за событиями! На Невском духовой оркестр призывно играл "Марш прощание славянки". Все смешалось. Война мировая, бунт и кровь. Оружейные выстрелы вновь и вновь. По всему Петрограду их громыхание. Уже на Васильевском начались волнения. А на Невском  хаос и страх бушует. От бунта народного нет спасения. Стрельба и аресты, а толпа протестует. Манифест. Война до конца победного! Признали мы за благо отречься от Престола. Царь встал, перекрестился. Бесхребетный. И Государя отныне  нет и не будет царского произвола.

Посмотрел писатель вправо на молчаливые купола храма и вздрогнул от воспоминаний. Ведь недалеко, на набережной канала Грибоедова (в прошлом - Екатерининского), в 1881 году произошло убийство российского императора Александра II. Представил, как Государь тогда упал наперед, склонившись на правый бок, а за ним, чуть правее от него, упал и офицер с белыми погонами. И, в тот же день на флагштоке Зимнего дворца был спущен императорский штандарт, оповестив о кончине императора.

Позже на этом месте был сооружён Храм Спаса на Крови, как памятник Царю-Мученику. Освободителем Александр II был назван в связи с отменой крепостного права и победой в Русско-турецкой войне. Освободитель – звучит божественно, гордо. В молодости он, помнится, тоже гонялся за чеченцами. И правил он долго, двадцать пять лет. Был Александр II еще  и доктором права Оксфордского университета. Но, разве может быть свободным народ, угнетающий другие народы?
 
Одним из его учителей был Егор Францович Канкрин и, не могу не отметить, что по словам матери, прапрадед мой был у Канкрина управляющим...  Но, извините, «вот с этого места поподробней» ничего не могу рассказать.

Писатель, в раздумьях, уже подходит к Зеленому мосту через Мойку. Симпатичный мост, ажурные перила и фонари моста - позолоченные железные канделябры! А ведь тоже многое видевший! Помнит река все! Ведь, историческое место. Снуют по Невскому разноцветные европейские и азиатские машины: Ford Focus, Hyundai Solaris, Volkswagen Polo, Nissan Murano, поднимая вихри снега. Тротуары пока не чищены, но прохожие, в серых одеждах, не спеша идут в разные стороны проспекта.

Представляет писатель, как по дореволюционному Невскому работали дворники, везли нечистоты золотари, ехали водовозы, шли важные служащие, колонны солдат,  писатели и поэты. Уши людей прошлых  поколений слышали звуки колес и шагов, барабанную дробь, брань начальников, выстрелы пушки в двенадцать часов, как информационное обращение к народу и даже Гимн «Боже, Царя храни!» -  все это, словно эхо старого Петербурга.

Вот вдали, на фоне Казанского собора, виднеется памятник Кутузову и Барклаю-де-Толли. Тогда, по разным оценкам, в войне с Наполеоном погибло от 120 до 200 тысяч наших солдат и ополченцев.
 
Чем же ты, Невский проспект, жил в прошлые эпохи, за что боролся и куда теперь ведешь, привыкший к войнам народ? И о чем им говоришь, когда  проходят по нему каждый день два миллиона хороших, мирных людей? Задает писатель риторические вопросы.

Что-то его тянет вперед, словно невидимый магнит, или волшебство.  Все красиво, припорошено снегом! Нет войны и есть. Никто не маскирует купола Исаакиевского собора, как в годы Великой Отечественной войны. Он уже на Сенатской площади. Здесь ни ему, да и никому, не было скучно! В голове крутятся сюжеты и планы.
 
Там, за Невой, родной университет его комсомольской юности, а еще - двух президентов и самого Ильича! Чуть правее Финляндский вокзал. Не приведи Бог, опять кого–то привезут в пломбированном вагоне!? А чуть левее – муляж крейсера Аврора на Петроградской набережной. Но в семнадцатом стрелял-то холостыми!  Видать кто-то тайно принес на крейсер этот единственный снаряд в мешке, за неимением боевого.
 
Эй, теперь присмотритесь! На спине синей куртки писателя крупными красными литерами написаны тревожные слова: «Великая Русская война», а ниже – мелким шрифтом, не успел разобрать, вроде бы князья старинные да бои былинные значатся.  О, Господи, что он задумал? Что  задумал сегодня он?
 
Начинаем догадываться! Ведь, где-то «Аннушка уже пролила масло», видели же - была вспышка и пожар. А писателя- то, сразу и осенило – обо всем рассказать, от сегодняшнего дня и до походов князя Новгородского и великого князя Киевского Святослава Игоревича. И напишет! Эти войны на земле стали выворачивать ему всю душу. Вот увидите, так и напишет! Если, конечно, не выскочит из какого-то парадного кот Берлиоза!

Опишет писатель возвышающийся эшафот для приведения в исполнение публичных наказаний и казнь Петрашевцев. Как по сценарию самого царя, уже вывели на казнь вторую тройку: писателя Достоевского, поэта Дурова, поэта и прозаика Плещеева. Немного замешкались палачи, ожидая от них раскаяния. Уже Достоевский обнимает Дурова и Плещеева, прощаются… Стоя выслушивают смертный приговор. Барабаны стучат, уж казнь все близится, а кареты все нет и нет! Смотрите люди… царская летит карета … царский указ о помиловании уже читают … и команда звучит:  ружья - стволами вверх! Колокол на соборе неожиданно зазвенел…

А затем писатель будет вспоминать декабристов и строить сюжеты о них. Упомянет, что на территории нынешнего музея артиллерии, расположенном в Петропавловской крепости, ранее были установлены виселицы и казнены декабристы. Расскажет о скромном памятнике на месте их казни. Отметит, что и вольнолюбивые стихи Пушкина боролись в рядах восставших. Как раз, к двухсотлетию восстания декабристов, все и напишет.

Если посчитает нужным, кратко остановится на неутомимой деятельности и работах одного из  основателей музея Н.Е. Бранденбурга, генерал-лейтенанта, историка, археолога.  А еще, расскажет, что Бранденбург исследовал военные артефакты, вел раскопки курганов бронзового века, скифского и половецкого периодов, искал места битв, включая  легендарную Калку.

Он и сам плодовит, как говорят - писатель «на взлете», мастер и в исторической тематике. Сегодня, вместо них- воинов прошлых поколений, он долго будет стоять на Сенатской, в куртке с надписью «Великая Русская война». Надпись-то на языке Льва Толстого, создавшего «Войну и мир». И напомним известные слова: "Это надо знать. А тем, кто знает, перечитывать. Чтобы всегда вспоминать, когда какие-нибудь мерзавцы будут возвеличивать войну или призывать к войне".
 
Ну, а если кто подойдет к нему в форме, то он представится не древнерусским Бояном, а современным писателем и, раскрыв широкий прозрачный пакет, покажет свои десять книг вместо паспорта гражданина! Покажет и пусть читают! Он же - писатель, а не царь, но тоже будет заниматься своей темой! Только отойдите и не отвлекайте. Не мешайте гражданину, писателю!

С небес холодный снег падает на холодный снег Сенатской площади. Писателю совсем не холодно на ветру! Задуманная идея греет душу. Он начинает догадываться, что вряд ли следует прогнозировать массовое проявление героизма в будущих войнах и битвах. Но теперь, прямо в минуты эти, вдруг понял, что наступило время, когда у большинства сограждан сформировался стойкий «постгероический» менталитет.
 
Теперь «героическая война» и жертвование жизнью перестали быть идеалом. Государства стремглав стали заниматься  техническим и технологическим развитием своих армий. И категория героизма, как объекта изучения философии, истории, культурологии, психологии, социологии, а также идеологии, пропаганды, литературных художественных источников, сложным образом трансформировалась.

Другое мировоззрение, культура, ценности, эпоха... Очевидно, явление героизма можно рассматривать как систему, состоящую из двух взаимосвязанных компонентов: антропологического аспекта и общего эволюционного.
 
Ну, а если так относительно сложно это понять, то он и схему структуры трех глав своего романа уже представил с привязкой к уровню техники и технологий: первая - войны с применением холодного оружия, вторая - войны с доминированием огнестрельного оружия и, наконец, третья - войны с доминированием ракетных, высокотехнологичных систем, реализацией концепций войн пятого и шестого поколения. Он уже знает, откуда черпать информацию.

И не позабудет восторженно описать их героев, ключевые цели, высказывания стратегов каждой войны и даже походку. Пусть тогда анализируют читатели, завидуют мнимые друзья, даже пусть заседает Нобелевский комитет... Пусть чествуют его, смакуя ананасами в шампанском! По крайней мере, грамоту в областном отделении Союза писателей выпишут, или в городском. Давали же раньше! У него все получится! Это будет никем еще не взятая высота! Пусть скептики назовут все это глупостью. 

Выдь и ты на Сенатскую, это душа города! Там человек стоит на ветру. Безликих у нас нет писателей! Кто же он? Его моральный подвиг - писать о Великой Русской войне и выступать против войны. А куртку свою с загадочной надписью он снимет, когда станет теплее и свет победит тьму. Победит, не будет держать в руках белый флаг!! На площади слышится чей-то тихий голос: "Боже милосердный, прости нас всех грешных, помилуй нас, прости".

      Надпись о войнах закреплена.
      Засыпает Сенатская площадь.
      На планете нашей опять война.
      Солдатская мать идет на всенощную.

      Воет ветер и свищет  ветер.
      Где-то антихрист совершает набег,
      Но в снежный, морозный вечер
      Устоит на ногах человек!