Сапожник из Нима

М. Имлэй Тейлор.
ЧИКАГО  A. C. McClurg & CO. 1900
****
I. ТЕЛО ПРОКЛЯТОГО ЧЕЛОВЕКА 7. II. МАГАЗИН ДВУХ ТУФЕЛЬ 20
 III. ТАПОЧКИ МАДЕМУАЗЕЛЬ 31 IV. РОЗАЛИН 44 V. ГОСТЬ САПОЖНИКА 52
 VI. ВОЕННЫЙ ПОКЛОННИК 64 VII. СВЯЗКА ФОРЕЛИ 75 VIII. БАБЕ НАВЕЩАЕТ САПОЖНИКА 86 IX. ШАРЛО ЗАЖИГАЕТ СВЕЧУ 97 X. ОПАСНАЯ МАСТЬ 106 XI. ФРАНСУА ДАЕТ КЛЯТВУ 119 XII. ПЕРСТ СУДЬБЫ 130 XIII. БОЕВОЙ ГИМН 140 XIV. “И ВСЕ РАДИ ЛЮБВИ” 151
 XV. ИСКУШЕНИЕ ЛЕ БОССЮ 164 XVI. КОРОТКАЯ ЗАДЕРЖКА 178 XVII. УСЛОВИЯ М. ДЕ БОДРИ 189 XVIII. СКРОМНЫЕ ДРУЗЬЯ РОЗАЛИНЫ 203
 XIX. “MORTIS PORTIS FRACTIS!” 213 XX. ВЕРА САПОЖНИКА 225
 XXI. В ЛЕСУ СЕН-СИР 237 XXII. СТАРАЯ ВЕТРЯНАЯ МЕЛЬНИЦА 249
 XXIII. СДЕЛКА САПОЖНИКА 260 XXIV. “О СМЕРТЬ, ГДЕ ТВОЕ ЖАЛО?” 269
 XXV. КОРАБЛЬ В МОРЕ 275
***
Нимский сапожник
*
ГЛАВА I

ТЕЛО ПРОКЛЯТОГО ЧЕЛОВЕКА.


Был июнь 1703 года, около полудня последнего дня
недели. Следовательно, ярмарка на рыночной площади в Ниме была
в самом разгаре. Был жонглер глотание меча в разгар
любуясь круг. Мадемуазель H;lo;se, в _danseuse_, шел
жесткой веревки под рукой, и карманы были прославляющих свой товар
прибыльно на окраине толпы. Там был танцующий медведь,
а за ним - соперничающая достопримечательность - обезьяна в алых бриджах,
поверх которых была надета блузка или камзол. Проделки маленького существа
были встречены насмешливыми возгласами “Камизар!”
“Барбе!” “Гугенотка!” - безошибочно угадывается маленькая блузка обезьяны.
карикатура на одежду камзолов. Поэтому разумным людям подобало
рассмеяться, что они и сделали, и притом громко, - хотя многие сердца
были втайне симпатизировали мятежникам-гугенотам Севенны; но
разве они не были в Ниме? И интендант Бавиль был там, и
драгуны короля Людовика XIV.; так обезьяна собрала
много полукрон, су и денье в изобилии, в своем маленьком кармане.
кэп, и отнес их, болтая, к шоумену. Это была пестрая толпа
: широкоплечие, краснолицые рыночные торговки, старые карги с бородой на губах
и беззубыми деснами, маленькие рыночные барышни с преждевременно состарившимися
лица, деревенские жители, которые искоса поглядывали на обезьяну, смеясь,
хорошенькие крестьянские девушки, которые продали свои яйца и домашнюю птицу, и
пришли потратить свои недавно приобретенные богатства на ленты и безделушки, и
чтобы старая цыганка в желтом павильоне предсказала им судьбу.
Какие-то бродячие музыканты играли популярную мелодию, двое пьяных мужчин
шли бои, и деловитый торговец продавал свой товар возле
входа в палатку, которая явно была центром притяжения. Она была
сделана из белого холста и украшена многочисленными изображениями дьявола:
черная фигура с рогами, копытами и хвостом, бросающая другого человека
в пламя; все это было скорее пугающим, чем художественным.
У входа в эту палатку на бочке сидел человек, одетый
фантастически в черное, с повторением чертей и пламени,
в красное и желтое, по краям его длинной мантии, которая развевалась
о паре тонких ножек, расположен прямо в центре двух длинных,
шхуна-образных ног. Этот человек, чье лицо было скорее грубым и унылым,
чем злобным, продолжал выкрикивать свои приглашения и низко кланяться каждому новому посетителю.
посетитель опускал полкроны в коробку, прикрепленную к передней части
бочонка у него под ногами.

“Господа и дамы! ” воскликнул он. - Всего полкроны, чтобы увидеть тело
проклятого человека!”

Он повысил голос почти до крика, чтобы его услышали в вавилоне
языков; он хлопал в ладоши, чтобы привлечь внимание; он раскачивался взад и вперед
на своем бочонке.

“Вот тело проклятого человека!” - крикнул он. “_Dieu!_ какая прекрасная
возможность для блага вашей души! Слишком дорого, мадам? ” спросил он.
торговке рыбой, которая недовольно заворчала по поводу цены: “Слишком дорого! Это один шанс из тысячи!
Тело привезли с Констанцского турне!". - Сказал он. - "Слишком дорого!". - Сказал он. - "Слишком дорого!" - сказал он. - "Слишком дорого!" Это один шанс из тысячи! - сказал он. Мадам будет
она денег стоит”.

Мадам пошла, облизывая губы, как волк. Занавес палатки
замахнулся, чтобы за ней. Крестьянский парень последовал за ней, тоже колеблясь из-за полукроны.
Но зрелище стоило денег. За ним последовал солдат
, затем мясник и две глуповатого вида служанки с
испуганные лица, но все еще жаждущие увидеть. Затем наступила пауза, и
артист снова начал кричать; в этом была необходимость, потому что медведь выступал
с необычной живостью, и "танцовщица" продемонстрировала ее
красивые ножки, когда она споткнулась о веревку.

“ Полкроны, господа и мадам, ” крикнул человек в черной мантии.;
- полкроны за то, чтобы увидеть мертвого и проклятого гугенота!

“Слишком много, месье!” - раздался голос у него за спиной.

Он вздрогнул и оглянулся на маленького горбатого человечка
который с любопытством наблюдал за ним.

“Вы не добрый католик, месье ле Боссю!” - ответил шоумен,
насмешливо, потому что горбун был одет в бедный коричневый костюм и потертую шляпу.

“Я добрый католик, ” спокойно ответил он, “ но ваша цена
высока - это всего лишь мертвый гугенот”.

“_Dame!_ но жить слишком много”, - возразил другой, с
раздался громкий смех. “ На что ты жалуешься? - весело добавил он. - На
горбуна! - эль боссю!

“Эль Боссю” - да, - спокойно ответил горбун. “ Так меня называют мужчины
.

И снова артист передразнил его, сняв фуражку и ухмыляясь.

“Как зовут ваше превосходительство?” - спросил он.

Горбун не обратил на него внимания; он держал руку в бумажнике
нащупав полкроны, он решил повидаться с этим проклятым человеком.
Но тот получил ответ: маленький геймен с краю пропищал
в толпе, указывая пальцем на калеку.

“Это всего лишь Шарло, ” сказал он, “ сапожник с улицы Сент-Антуан”.

Шоумен снова рассмеялся.

“ Входите, мэтр Саветье! ” сказал он насмешливо. - и увидите мертвого
Гугенота. _дам!_ но я верю, что он сам один из них, ” добавил он себе под нос
, пристально вглядываясь в бледное лицо ле Боссю, когда тот вошел в
палатку.

Но через минуту Горбун был забыт и шоумен был
снова крики.

“ Сюда, мадам! Сюда, чтобы увидеть проклятого человека! Полкроны!
Полкроны!

Внутри палатка освещалась только небольшим отверстием наверху, и
создавалось впечатление скорее мрачных сумерек, чем яркого полудня. Оно
было задрапировано дешевой красной тканью, а в центре - прямо под
отверстием в верхней части - стояли грубые носилки, сколоченные из голых досок, а на
это было тело, лишь частично прикрытое куском грубой саржи;
изображения дьявола, вырезанные из черной материи, были пришиты по углам
этого жалкого покрова. Посетители, провидцы, которые заплатили
их полукроны, чтобы насладиться этим ужасным зрелищем, медленно прошли мимо
его, обогнув палатку и, наконец, выйдя через дверь
, через которую они вошли. Когда горбун вошел, он задержался надолго
достаточно, чтобы привыкнуть к быстрому переходу от солнечного света к
тени, а затем он тоже присоединился к кругу вокруг трупа.
Было высказано много комментариев, зрелище подействовало на зрителей
по-разному. Две служанки прижались друг к другу, перешептываясь
истерические признания; крестьянский юноша смотрел, открыв рот, в испуге
ясно показывая в его глазах; солдат посмотрел вниз с жестокой
безразличию; старая торговка показала удовлетворенность, ее рот был волк
приоткрыл ухмылкой, которая отображается три длинные желтые зубы-все
она обладала; красный платок был повязан вокруг головы, а от
под ним висели ее длинные седые пряди. Ее короткая нижняя юбка и лиф платья
открывали увядшую худощавую фигуру, а пальцы были похожи на когти. Она
задержала взгляд на мертвом лице, а затем, прищурившись, посмотрела поверх
тела на мужчину, который стоял как статуя напротив. Он был молод, с
печальное, смуглое лицо и был бедно, даже поношенно одет. Но это было
ничего из этого старая карга не заметила, это было выражение
горя и ужаса, которые, казалось, застыли на его чертах. Он не
видеть ее он не видел, остальные проходят мимо него-с более чем одной
- любопытный взгляд; казалось, он, как человек в трансе, глухие, слепые, немые,
но все же, глядя в упор на неодушевленные рисунок на кострище. Это был
труп молодой женщины, которая когда-то была красива; черты лица остались прежними
такими же, и ее длинные черные волосы ниспадали на плечи, как траурное покрывало
.

“ Тьфу! ” сказала торговка рыбой, облизывая губы. - Какая у нее была белая шея
; жаль было бы ее повесить. Смотри, вон там отметина
у нее на руке, там, где она была перевязана! Разве она не хорошенькая, Боссю?

Горбун подошел к трупу и на этот призыв кивнул
головой.

“ Восхитительно!_ ” воскликнул солдат, поворачиваясь к старой карге. “ Это
ересь называть чертовски красивого человека, мама Тиграна.

Мать Тиграна посмотрела на него с ужасающим умом.

“Никто не должен считать еретичку красивой, кроме драгун, да?” - сказала она.
ухмыляясь. “ Дама! - мы знаем, что вы думаете, месье.

Мужчина грубо рассмеялся, и она придвинулась к нему, что-то шепча ему на ухо
, ее прищуренные глаза смотрели на молчаливого посетителя напротив. Драгун тоже оглянулся
на ее слова и разразился проклятием.

“ Вы ведьма, мать Тиграна, ” сказал он с беспокойством. “ Оставьте меня в покое!

Снова прошептала она, но на этот раз засмеялся, показывая свои желтые зубы.

Между тем шоумен повезло и с десяток новичков, переполнены
в шатер, нажав на остальные. Это дало возможность
горбуну приблизиться к молодому человеку, который остался у
гроб словно прикован к земле. Ле Боссю коснулся его руки, сначала слегка
но, обнаружив, что на него не обращают внимания, он дернул собеседника за рукав.
Незнакомец вздрогнул и уставился на него так, словно только что пробудился ото сна.


“ На пару слов, друг, ” тихо сказал горбун.

Мужчина заколебался, вздрогнул, остановился и бросил еще один долгий взгляд на
мертвое лицо, а затем последовал за калекой сквозь толпу у двери,
на солнечный свет и шум рыночной площади. Они не были
незамеченным Tigrane мер, но не сделал ни малейшей попытки последовать за ними; она
наблюдала за вновь прибывшими, пока они приближались к трупу. Увидев
на их лицах любопытство и ужас, она рассмеялась.

“_M;re де Дье!_” она сказала: “это стоит полкроны в конце концов-и я
платная Адольф в фальшивой монете тоже _pauvre gar;on_!”

На рыночной площади незнакомец остановился рядом с горбатым.
сапожник.

“Что вам нужно?” - спросил он ле Боссю. “Я вас не знаю”.

“Ты был в опасности, ” спокойно ответил горбун, - и ты в беде“
"добрый человек" знает, что я тоже в беде”.

Тон маленького человека, его уродство, его добрые глаза понравились собеседнику
.

“Мы должны быть друзьями”, - мрачно сказал он. “_Dieu!_ Я действительно в беде
”.

Горбун сделал ему знак быть осторожнее, толпа окружила их
обезьяна болтала, медведь танцевал, мадемуазель Элоиза была
поет пикантную песню из Парижа. Вся площадь была залита белым
солнцем; небо над головой было темно-синим.

“Следуй за мной, друг”, - снова сказал ле Боссю и начал прокладывать свой
путь сквозь толпу.

Его новый знакомый на мгновение заколебался, оглянулся на
палатку, из которой он только что вышел, а затем тихо последовал за горбуном. Они
пришлось пересечь рыночную площадь, и маленький сапожник, казалось, был
широко известен. Goodwives поздоровался с ним, молодые девушки хихикали бездушно
перед деформированный рисунок прошло, люди равнодушно кивнул, в
злобно настроен детей, выкрикивая: “_le боссу!_” на него, как он
пошли. Бессердечный сброд за праздничный день; что жалко было их за
горбатого сапожника из Сент-Антуана? Человек, который следовал за ним.
он ускользнул от внимания; он был стройным и подтянутым, а его поношенное платье
скрывало его так же полностью, как любой маскарад. Когда они ушли
толпу позади, они шли вместе, но по-прежнему молча, по
проходной двор.

Группы искателей удовольствий становились все реже по мере их продвижения,
и они были почти одни, когда миновали Сад
Реколле - францисканский монастырь - и вышли на улицу Сент-Антуан.
Тут незнакомец встрепенулся и обратился к своему спутнику
.

“ Куда мы идем? - резко спросил он.

“ В мою лавку, ” ответил ле Боссю. “ Теперь до нее всего десять ярдов. Нет
страх”, - добавил он любезно; “в _bon Dieu_ заставило меня в такой форме, что мои
сердце с печалью”.

“Я тебя не понимаю”, - сказал другой. “Я не знаю твоего имени.
Ты не спрашиваешь моего. Зачем ты меня ищешь?”

“Меня зовут Шарло”, - просто ответил калека. “Я делаю обувь, и
меня называют несколькими именами. Мой богатых покровителей сказать, Шарло, мой
бедные называть меня _le Savetier_, другие-издеваться надо мной, как горбун--_le
Bossu_! Это не имеет значения. Как ваше имя, я буду знать это, когда вы
пожалуйста, месье”.

Они пришли под аркой ворот между двумя домами, и сапожник
вошел, а следом мужчина. Они стояли во дворе, и на
с трех сторон ее были лица трех домов; это был настоящий
_cul-де-sac_. Маленький квадратик солнечного света отмечал центр отверстия
, и в нем цвел одинокий сорняк, пробивавшийся между
трещинами в каменной мостовой. Слева была арочная дверь
к ней вели три ступеньки, а над ней висела табличка с изображением двух башмаков
, нарисованных на ней. Горбун указал на это.

“Взгляните на мою лавку, “ сказал он, - "Знак двух башмаков”.

Он достал из бумажника ключ и, поднявшись по ступенькам, открыл
дверь и пригласил своего нового знакомого войти.




ГЛАВА II

МАГАЗИН ДВУХ ТУФЕЛЬ


Они вдвоем, ле Боссю и его гость, вошли в небольшую комнату, оборудованную под
магазин. Окно было открыто, а поперек неиспользуемого камина было
подвешено с полдюжины туфель разных размеров. Верстак сапожника
был завален инструментами, а на полу валялись обрезки кожи. На одной
стороне комнаты висела шкура, приготовленная для использования; напротив была цветная
картина святой Елизаветы с охапкой роз в руках, святой покровительницы
бедных. Там стояли два деревянных стула, табуретка сапожника и
коробка с сабо, ничего больше. Дверь открылась на кухню, где стоял
узкий лестничный пролет, похожий на стремянку, вел на второй этаж.
На кухонном очаге кипел "горшочек с мясом", комнату наполнял острый аромат
, а на столе лежала буханка черного хлеба и немного
чеснока.

Горбун попросил гостя сесть и затем сел сам,
внимательно, но доброжелательно глядя на вновь прибывшего. У незнакомца было
волевое лицо, хотя он был еще молод. Цвет его лица
был светло-оливковым, а темные глаза мрачными и даже строгими. Он
не носил парика, его натуральные волосы слегка вились. В свою очередь, он
внимательно присмотрелся к калеке, и никогда еще не было такого контраста. Ле
Боссю был маленького роста, и горб на его спине заставлял его сутулиться; как часто
бывает в таких случаях, верхняя часть его тела и голова были выставлены наружу.
пропорциональный его маленьким и сморщенным конечностям. Руки у него были длинные и
мощные, однако, ладони хорошей формы и сильные, хотя загорелые и
огрубевшие от труда, и это были умелые руки, способные зарабатывать на жизнь
несмотря на слабые ноги и спину. Его лицо было бледным и осунувшимся от многих физических страданий.
но глаза у него были красивые, большие, карие и полные
выражения. Они искупали весь облик калеки, как будто
душа, выглядывающая из его окон, сама по себе привлекала. Именно его взгляд
покорил его нового знакомого.

“ Вы сказали, что хотите поговорить со мной, ” резко заметил он. “ В чем дело?
это?

“Я скажу тебе правду, друг, ” спокойно ответил ле Боссю. “ Ты
там проявил слишком много эмоций; за тобой наблюдали
драгун и мать Тиграна. Она опасная личность; мужчины называют ее
волчица - "ла Лув”.

“Слишком много эмоций!” - повторил другой. “Да!_ вы кажетесь честным человеком.
мужчина, сказать вам, кем была эта мертвая женщина? ” опрометчиво спросил он.
“ Вы католичка?

“Да, ” спокойно ответил сапожник. “ Мне лучше ничего не говорить”.

Его посетитель уставился на него.

“Тогда почему ты пытался защитить меня?” он спросил. “Я отчаявшийся человек"
и неизвестный вам - у меня нет денег” чтобы вознаградить за доброту.

“И чтобы заплатить за жилье”, - заметил горбун.

Другой сунул руку в карман и вытащил полкроны,
глядя на них с мрачной улыбкой.

“Мои мирские блага”, - сказал он.

“ Я так и думал, ” сухо ответил сапожник, “ и вы заплатили другому
полкроны, чтобы увидеть мертвую женщину-гугенотку”.

Выражение боли промелькнуло на лице напротив.

“Я бы заплатил больше, чтобы быть уверенным, что это было...” Он замолчал,
закрыв лицо руками. “О, боже мой!” - воскликнул он
прерывисто.

Горбун молчал несколько минут, скрестив руки на груди и свой
глаза в пол.

“Вы должны покинуть ним”, - сказал он наконец; “ты предашь себя
вот. Между тем, есть комната над головой; при желании можно остаться
там аренду, пока вы идете”.

“Опять же, зачем ты это делаешь?” - спросил незнакомец.

Сапожник жестом указал на свой горб.

“В _bon Dieu_ сделало меня таким”, - сказал он просто; “пока я произношу
рынок-место, жалкий калека. Я поклялся святым, что буду
помогать несчастным”.

“Вы рискнете”, - заметил его спутник, - “Я Франсуа
д'Агессо, гугенот”...

“Тише!” Сапожник поднял руку. “ Я не желаю этого знать, господин д'Агессо.
Если вы согласитесь занять верхнюю комнату, она ваша. " "Я не хочу знать". д'Агессо.

“Я возьму это, по крайней мере, пока могу заплатить”, - сказал д'Агессо.
“и я благодарю вас”.

Горбун встал и направился через кухню к лестнице.
Он шел медленно, и иногда тащили одну ногу, но он взошел
шаги с какой ловкостью, с последующим его оценки. Наверху был
люк, который он открыл, прежде чем они успели ступить на
этаж выше. Д'Агессо знал, что идет на большой риск, что
это могло быть ловушкой, расставленной для приверженцев Религии, но он был в
в тот момент он был отчаянным и безрассудным человеком, и его это мало волновало. Он
поступил в Ним тем утром, почти без денег, только что подтвердились его
худшие опасения, и теперь его мало заботила жизнь или смерть.

Они вошли в комнату над кухней, где спал калека, и
она вела в другую маленькую комнату над лавкой. Обе были чистыми,
хотя бедными и голыми. Горбун остановился перед ракой в своей собственной комнате
и, зажег свечу, поставил ее перед Богородицей.

“Что это?” - спросил д'Агессо, переводя странный взгляд с изображения
на преданного.

“Молитва”, - ответил Горбун; “когда я вижу опасность, я всегда предлагаем
молитва к Богородице”.

Гугенот презрительно улыбнулся, но больше ничего не сказал, следуя за своим хозяином
в гостиную.

“Это твое”, - сказал горбун. “Ты устал; приляг, пока не будет готово
"пот о фе", и мы поужинаем вместе”.

“Я был во многих местах, - сказал д'Агессо, - и видел много людей”
но такого, как вы, никогда раньше.

Ле Боссю улыбнулся. “Еще-сэкономить на горбу-я, как и другие”, - сказал он
тихо. “Я слышу одно пересечения суд,” он добавил: “Если кто-либо
входит в магазин, это лучше для вас, чтобы быть спокойным сюда. Есть некоторые
кто не хочет знать, что у меня гость”.

“Я верю, я не должен поставить под угрозу вашу безопасность, любая неосторожность,”
д'Агессо на полном серьезе ответила, бросая добрый взгляд на некрасивое
Лицо.

“Я должен спуститься”, - сказал сапожник. “Отдохни здесь немного; я позову тебя
ужинать”.

Гость поблагодарил его, все еще сильно озадаченный этим необычным
дружелюбием, и стоял, наблюдая, как горбун возвращается к
люку, и не отводил глаз, пока хозяин не скрылся
через отверстие в полу.

Спускаясь по лестнице, Ле Боссю услышал шаги в магазине и
наклонившись вперед, увидел в дверях кухни мать Тигран. Не говоря ни слова,
он вернулся и закрыл люк, задвинув засов; затем спустился вниз
чтобы найти ла Лув на кухне.

“Где мои сабо, Малыш Боссю?” - требовательно спросила она, ее свирепые маленькие
глазки блуждали по комнате, а губы были очень красными. “Я сам пришел за ними"
"ты такой медлительный”.

“ Они вам не нужны, мама Тиграна, ” холодно ответил сапожник, разглядывая
ее ноги. “ Ваши сабо как новенькие. Я не давала обещания
остальным до дня Святого Варфоломея.

Она начала ворчать, подходя к огню и заглядывая в
горшочек с мясом_.

“ Дама!_ но ты хорошо живешь, Шарло, ” заметила она. “ Вид этого
проклятого трупа пробудил во мне аппетит. Боже мой!_ какой белый и
нежной была ее плоть! ’ Из них получилась бы отличная похлебка, ” добавила она.
смеясь, ее желтые зубы показались на кроваво-красном языке, как
клыки волчицы - поистине, она заслуживала своего имени.

“Вам следует договориться с Адольфом”, - холодно сказал горбун. “Я пришлю вам ваши работы".
"Я пришлю вам их в среду”.

“Да, но я приду за ними”, - ответила она, подмигнув. “Я люблю приходить
навестить тебя”.

Сапожник что-то проворчал, медленно и с трудом продвигаясь - как он делал это время от времени
- к мастерской. Но матери Тигране не хотелось идти за ним, - она
прислушивалась; ей показалось, что она услышала шаги над головой.

“Шарло, ” дружелюбно сказала она, “ сколько ты получаешь за свою комнату наверху?”

“Я ее не сдаю”, - спокойно ответил он, но тоже слушал.

К счастью, звуки наверху прекратились.

“ Я хочу это, ” отрывисто заметила она. “ Я заплачу за это хорошую цену ... для
моего кузена. Он является учеником к кузнецу за садом
Реколе. Я буду смотреть на него сейчас, сразу--Пти боссу”.

Сапожник начал, но сдержался, хотя Ла любовь была ее
ноги на лестнице. Она может быть быстрым, когда ей угодно, и она могла
ковылять.

“ Сегодня она заперта, ” холодно сказал он, “ и я не собираюсь сдавать ее сейчас.

Она злобно ухмыльнулась.

“ Что это у тебя там, дорогой? ” потребовала она ответа, потрясая тростью.
со зловещей шутливостью.

“Дьявол”, - ответил Горбун, садясь на свою скамейку и, взяв
туфли и начала стежка.

“Или его жена ... что?” Ла любовь спросила шутовским жестом.

Она осталась довольна сейчас, что капкан был пристегнут, и его не было
всегда разумно оскорблять сапожник. Она вернулась в магазин с
недовольная физиономия.

“У тебя нет гостеприимства, - сказала она, - ты, кобель-сапожник... Я приду
в среду снова за саботами”.

“ Как вам будет угодно, ” равнодушно ответил он, продолжая зашивать.

“ Восхитительно!_ вы шьете как женщина, ” заметила она. “Тебе лучше было бы
вырезать мои туфли из хорошего дерева, которое не раскалывается, чем
делать эти дурацкие штуковины из кожи!”

Она задержалась еще немного, но он по-прежнему не обращал на нее внимания, и наконец
она заковыляла прочь, прихватив корзину с рыбой, которую оставила
на пороге. Но она не уходила со двора, пока не посмотрела
снова и снова на верхнюю витрину магазина Двух туфель. И все же она
не увидела там ничего, кроме белой занавески, колышущейся на ветру.

Час спустя она снова была на рыночной площади, улыбаясь и продавая
свою рыбу. Она тоже успела вовремя, чтобы услышать шум, когда Адольф, шоумен
, нашел фальшивую монету в своей шкатулке. Она выдвинулась вперед,
ее красный носовой платок бросался в глаза в толпе, и ее острые глаза
узнали деревенского парня, который последовал за ней, чтобы увидеть проклятого
человека. Шоумен изрыгал клятвы и угрозы, как огненная печь.
Печь, изрыгнувшая пламя на Седраха, Мисаха и Авденаго. M;re
Глаза Тиграны заблестели, и она указала длинным костлявым пальцем на бедного парня
.

“Он положил это, Адольф”, - взвизгнула она с ругательством. “Я видела его, этого
бродягу!”

Затем она засмеялась и затряслась, хлопнув себя в ладоши. Это было так
отвлекая--шум и протесты крестьянского мальчика, как он был
брошен в тюрьму со сбродом за ним по пятам.

“Дама!” - воскликнула она, - “Это стоило добрых полкроны”.




ГЛАВА III

ТУФЛИ МАДЕМУАЗЕЛЬ


В первый день недели Пети Боссю навел порядок в своем доме. Он подмел
пол в магазине и поставил на кухонный стол холодный ужин, чтобы
гость мог поесть в его отсутствие. Затем он повесил фартук и
блузку и, надев свое поношенное коричневое пальто, перекинул кожаный ремешок от бумажника
через плечо. Последний взял он пару тапочек из
шкаф и осмотрел их с любовью и честный гордости за свою
мастерство. Они были небольшими, на высоком каблуке, синие тапочки, изящно
на подкладке из белого шелка, и с розочками из голубой ленты на площади
пальцы. Маленький сапожник нежно погладил их, закрепил еще один бант
надежно и, бережно положив их в свой зеленый мешок, отправился в свое
путешествие. Было еще рано, и на улицах мало кто бездельничал.
Боссю, никем не замеченный, прошел по улице Сент-Антуан и вышел
наконец у Порт-де-Франс. Он всегда шел медленно, и сегодня он
немного прихрамывал, но бодро шел вперед, повернувшись лицом к церкви Св.
C;saire.

Большая дорога, белая от пыли, лентой вилась по пересеченной местности
равнина, лежащая к юго-западу от Нима, простиралась от низкого хребта
известняковые горы - предгорья Севенн - на севере до
соленых болот Средиземноморья на юге. Рокс укороченные до
по обе стороны дороги; в стране была дикая и бесплодная-просмотр,
хотя кое-где росли фиговые деревья и виноградники, а дальше на запад
была плодородная долина Ваунаж. К северу от тех известняковых холмов
лежали Севенны, где после отмены Нантского эдикта
бедные крестьяне-гугеноты вели отчаянную борьбу за свободу
по совести, вопреки могуществу и фанатизму Людовика XIV. Их
лидер Лапорт был мертв, но его сменили Жан Кавалье
и Роланд, и восстание все еще бушевало в пещерах и крепостях
верхние Севенны, хотя марешаль Монтревель и интендант
Лангедок заверил короля, что они подавили восстание.
Но “барбеты“, или ”камизарды", как их называли в насмешку,
хотя и называли себя “сторонниками Смерти”, продолжали ожесточенную
смертельную борьбу. А город ним был рассудительно православных в
наличие драгуны, и многие гугеноты пошел в массы, а
чем терпеть пытки и смерть. Не каждый человек создан для мученичества,
и ужасов было достаточно, чтобы внушить благоговейный трепет даже самым героическим. Тела
Протестантов, умерших в тюрьме, выставлялись на ярмарках за определенную плату, или
протащили по улицам на заграждениях, чтобы сжечь, как предупреждение и
пример заблудшим, которые все еще живы.

И все же повседневная напряженная жизнь продолжалась; люди покупали, продавали и
получали прибыль; другие женились и устраивали пиры; рождались будущие дети, которых
отбирали у родителей-гугенотов и крестили в старую религию;
некоторые люди умерли и были похоронены, другие были сброшены с галер в
Марселе в море. Такова была жизнь в Ниме в те давние времена, когда
над скромным магазинчиком на улице Сент-Антуан висела вывеска "Две туфли".

Все это происходило, пока ле Боссю брел по белой дороге. Он встречал многих
теперь сельские жители привозят в город овощи и домашнюю птицу.
и не раз его приветствовали насмешливым возгласом: “Маленький Боссу!”
Он держался уверенно, однако, так и не вняв, его лицо было бледным от
нагрузки, или подавление его природный нрав, который возмущался
оскорбления и травмы более остро, чем большинство людей его состояния, в
возраст, когда бедные были, а звери полевые на верхи.
Много мыслей было в душе горбуна, но он пребывал
большинство на маленькие синие тапочки, и когда он это сделал, его карие глаза
он смягчился, напряженное выражение его худого лица расслабилось.

“ Благослови ее Господь, ” пробормотал он. “ Для нее я не горбун
и не сапожник - для нее я бедный Шарло, ее скромный друг. Сьель!_ Я
готов умереть за мадемуазель.

Он медленно продвигался вперед; миновав деревню Сен-Сезар, он повернул
резко на север и, пройдя через оливковую рощу, пришел
в поле зрения замок, приютившийся на гребне небольшого возвышения
смотрю на запад, в сторону Ваунажа. Солнце сияло на его белых стенах и
покатой крыше и искрилось на оконных стеклах. Здание не было
большие, и у него была длинная, низкорасположенным крылом, с одной стороны, все бросили
резкого выделения на ее фоне тутовых деревьев. Дом был
частично закрыт, в крыле виднелись окна с зелеными ставнями, но
основная часть, очевидно, была занята. С южной стороны был сад,
окруженный высокой живой изгородью из самшита, и сапожник направился туда.
Когда он приблизился к калитке, которая была установлена в высокой части
хедж, собака принялась яростно лаять, а черный пудель кинулся к
его, как он вошел, но, узнав посетителя, она перестала лаять и
встретили горбун с каждым проявлением дружбы.

“Ах, оснащены различными”, - сказал сапожник, мягко, “где твоя хозяйка? Я
привезли ее голубые тапочки в прошлом”.

Как будто поняв вопрос, пудель повернулся и, виляя своим
хвостом, повел его обратно между двумя рядами ящиков к центру
сада. Собаки и сапожник вышел из леса на открытое круг хорошо
посажены кусты роз, которые росли в диком изобилии вокруг старого
солнечные часы. Здесь были белые и розовые розы, желтые и красные, большие и
маленькие; и нежными и хрупкими они выглядели в старом саду, который был
но в плохом состоянии, несмотря на аккуратную живую изгородь. На деревенской скамье посреди цветов
сидела молодая девушка, солнце играло на ее светлых волосах и
окрашивало коричневым румянец и белизну ее лица. Ее лицо и
фигура были очаровательны, и она казалась почти ребенком, одетая так, как будто
она была в белом, ее льняные волосы были заплетены в две длинные косы и падали на
плечи.

Собака снова залаяла при виде нее, подбежала к ней и
вернулась к горбуну, чтобы сообщить о прибытии друга. Она посмотрела
с лучезарной улыбкой, когда сапожник снял свою шапку и положил
зеленая сумка на сиденье рядом с ней.

“Ах, Шарло, наконец-то у тебя мои тапочки”, - весело воскликнула она, ее
голубые глаза были полны доброты, когда она приветствовала своего скромного посетителя.

“Они у меня, мадемуазель Розалин”, - ответил он, и его измученное лицо
просветлело. “и они почти достойны ног, которые будут носить их"
.

“ Почти! ” засмеялась мадемуазель. “ Вы прирожденный придворный, Шарло... О,
какие милые!

Ле Боссю открыл свою сумку и достал голубые тапочки, показывая
их для восхищения.

“Они достаточно хороши для королевы!” - сказала Розалин, рассматривая их.
руки и критически разглядывает их, склонив голову набок.

“О, Шарло, я никогда не прощу тебе, если они не подойдут!”

“Они будут сидеть как перчатки, мадемуазель”, - самодовольно ответил сапожник.
“Позвольте мне примерить их для вас”.

Но она еще не закончила осмотр.

“Где ты взял узор для розеток?” нетерпеливо спросила она.;
“Действительно, они самые красивые, которые я когда-либо видела”.

“Я скопировал их после того, как пара из Парижа, мадемуазель”, - ответил он, как
порадовало, как она за свой успех. “Пятки тоже точно такие же, как
носили в Версале”.

Мадемуазель Розалин тихо рассмеялась.

“Я говорила тебе, что ты придворный, Шарло, “ сказала она, - но говорят,
что король носит высокие красные каблуки, потому что он невысокого роста”.

“Но красные каблуки не понравится Мадемуазель на синие туфли”, - отметил
Горбун, улыбаясь.

“Но, Шарло”, - сказала она с озорным блеском веселья в ее глазах,
“если мы все должны быть религии короля, мы не должны все носить
его красные каблуки?”

Бледное лицо сапожника снова погрустнело.

“ Увы, мадемуазель, - сказал он со вздохом, - для вас это шутка, но
для некоторых... ” Он серьезно покачал головой, глядя на маленькие голубые
тапочки у нее на коленях.

“ В чем дело? - Что случилось? - быстро спросила она, и улыбка погасла на ее губах.
“ Они... в Ниме в последнее время кого-нибудь сжигали?

“Нет, мадемуазель”, - ответил он, опускаясь на одно колено на посыпанную гравием
дорожку и снимая тапочки с ее маленьких ножек, чтобы примерить новые.

“Ну, ну, Шарло, - говорят мне,” материализованные свою покровительницу, вряд ли
вняв обуви, которые он рисовал на ней правой ноги. “Ты сегодня утром такой
серьезный, как сова”.

“Я передам мадемуазель”, - ответил он, благоговейно раскладывая
розетки и разглаживая белые шелковые чулки вокруг стройных лодыжек.
“Значит, она не обессудьте, если она в ужасе.”

“Она часто в ужасе”, - прервал ее, с мягкой слегка
смеяться. “ Продолжай, Шарло.

- В субботу была ярмарка... мадемуазель знает, потому что я видела Бабе.
там покупали шелковый платок...

“Бабет не может оставаться в стороне от ее жизни,” мадемуазель
снова интерполяцией.

“Это очень тонкая Справедливой”, - продолжил Горбун, поставив на других
тапочки. “Там было много развлечений, и тюремщик - Зенон - обладал
там тело проклятой женщины; Адольф, шоумен, выставил его за
полкроны. Говорят, что она, мертвая женщина, была одной из гугеноток
заключенных с Констанцской экскурсии, и она умерла по дороге сюда;
по какой-то причине ее должен был осмотреть месье де Бавиль, я не знаю, по какой именно,
но она умерла в дороге, а Зенон много заработал на выставке.

Розалин вздрогнула, краска отхлынула от ее щек.

“ И ты пошел смотреть на это ужасное, порочное зрелище, Шарло?
спросила она с неприкрытым отвращением.

“ Мадемуазель знает, что я добрый католик, ” кротко ответил сапожник,
его глаза опускаются под ее презрительным взглядом. “ Это сделано для блага
наших душ - показать нам судьбу этих заблудших людей.

“ Боже мой! ” тихо воскликнула мадемуазель.

Между ними воцарилась тишина, не нарушаемая ничем, кроме тихих звуков лета.
жужжание пчел и шелест листьев шелковицы.
легкий ветерок шевелил их. Мадемуазель сидела, глядя на нее бессмысленно новый
тапочки, в то время как сапожник все-таки встал на одно колено, наблюдая, как ее лицо
с таким трогательным выражением в глазах, который мы видим только в Искать
страдальцев.

“Это было не все, что я видел на ярмарке”, - продолжил он наконец. “В палатке
там также было...”

Розалин сделала жест отвращения.

“ Я больше ничего не желаю слышать! ” возмущенно воскликнула она.

“ Это не должно привести вас в ужас, мадемуазель, ” мягко ответил он. “ Это
всего лишь история моего нового гостя.

Ее лицо спокойно, отчасти потому, что она видела, что ей больно
чувства горбуна.

“Ну, говори”, - сказала она неохотно.

“ Там был молодой человек ... в той палатке ... Нет, мадемуазель, я...
больше ничего не скажу об этом. Ле Боссю замолчал, а затем продолжил
осторожно: “Он был в сильной тоске, и я увидел, что за ним наблюдали
злая старуха и один из драгун. Я получил его в мой дом,
и там я нашла у него не было денег, кроме одного куска, и был в Великой
беда. Он... ” сапожник внимательно оглядел живую изгородь, затем
понизил голос: “ Гугенот.

- И что вы с ним сделали? - спросил я. - Что? - нетерпеливо спросила Розалина.

“ Он сейчас в моей комнате наверху, - ответил горбун, - но я не знаю,
куда он пойдет. В Ниме ему небезопасно. Я думаю, он хочет
присоединиться к Barbets, но, конечно, он мне ничего не говорит. Он
джентльмен, мадемуазель, ле Боссю знает, и очень беден, как многие из
Гугенотов, и горд. Больше я ничего не знаю, кроме того, что он был безрассудным
достаточно, чтобы сказать мне свое имя”.

“Что это?” - спросила она, все проценты, теперь, и более чем когда-либо забывчивый
ее новые тапочки.

“Франсуа д'Агессо”, - ответил он, вполголоса, с другой
осторожно заглянул за него.

“Это все очень странно”, - заметил мадемуазель, о изношенные
лицо задумчиво. “Ты добрый католик, Шарло, и все же ты подвергаешь опасности
себя, приютив гугенота”.

“Риск для меня очень невелик”, - ответил он с большой простотой. “Я
я слишком скромна для господина де Бавиля, и как я могла отказаться от него? Он
добрый молодой человек, и у него неприятности; ах, мадемуазель, у меня тоже были неприятности.
неприятности. Да простит меня _bon Dieu_, если я поступаю неправильно”.

“ Я не думаю, что ты поступаешь дурно, Шарло, ” мягко сказала она, “ и я уверена, что
добрый человек простит тебя, но господин де Бавиль - нет.

“Я могу умереть только один раз, мадемуазель”, - улыбаясь, ответил он.

“Почему вы всегда улыбаетесь смерти?” - спросила она.

“Ах, мадемуазель, вы не такая, как я”, - тихо сказал он. “Смерть мне!
Врата рая открыты... страдания окончены ... бедности больше нет!”

Слезы навернулись на голубые глаза Розалин.

“Ты сейчас сильно страдаешь?” - спросила она.

“Почти всегда”, - ответил он.

Снова воцарилось тягостное молчание. Затем ле Боссю вспомнил о
тапочках и переставил розетки.

“Они сидят как перчатки, мадемуазель”, - спокойно спросил он. - “Они дают вам
комфорт?”

Девушка встрепенулась.

“Они красивые, Шарло,” ответила она, вставая и шагая к
взад и вперед перед скамейкой, чтобы попробовать их. “Они даже на ощупь не похожи на новые"
туфли. Ты волшебница.

Она приподняла белую юбку, чтобы показать две маленькие голубые ножки. Le
Боссу тоже встал, восхищаясь не только туфельками, но и прекрасным
лицом и золотистыми волосами, светлыми, как солнце. Даже Трюффе, пудель
, пританцовывал в знак открытого одобрения. Затем они услышали резкий голос
со стороны дома.

“Мадемуазель! Мадемуазель Розалин! ” звало оно. “ Обед остывает.
Мадам де Сен-Сир ждет. _Viens donc!_”

“Бедный Бабет!” - рассмеялась Розалинда; “я ее мучить. Приходит в дом,
Шарло; она будет обед и для вас, и бабушка будет
в восторге от этих красивых тапочек. Ну же, Трюффе, ты, по крайней мере,
проголодалась, маленькая гурманка.




ГЛАВА IV

РОЗАЛИН


Солнце весело светило в столовой замка. Длинные
окна были открыты, и в комнату врывался мягкий июньский воздух, напоенный
благоуханием сада. Номер был среднего размера и обстановка
с совершенной простотой, полированного темного дерева, пол голый
ковры. В углу стояли высокие часы с серебряным циферблатом, на котором были изображены
солнце, луна и звезды, движущиеся в унисон со стрелками. На серванте
лежало несколько серебряных монет, которые датировались временами
Франциск I. Стол, покрытый светлой льняной скатертью, был накрыт на двоих,
в центре стояла стеклянная ваза, полная анютиных глазок. Розалин сидела на одном конце стола
а на другом сидела ее бабушка, мадам де Сен-Сир. Между ними
торжественно восседала пудель Трюффе с повязанной вокруг шеи
салфеткой и переводила черную морду с одного на другого в нетерпеливом, но
сдержанном ожидании.

Мадам де Сен-Сир была старой дворянкой с красивым, нежным лицом
и голубыми глазами своей внучки; ее волосы были белы, как
снег, а вокруг рта залегли морщинки возраста и страдания. Она
носила простое платье из черного шелка с осени кружева у горла,
и в кружевном чепце на голове, и ее тонкие белые руки показал синий
вены, как кнут-шнуры, но они были стройные и изящные руки, с
тоненькими пальцами и изящными запястьями.

Две женщины были одни; их единственная служанка, Бабет, была на кухне
готовила ужин для сапожника, и они могли слышать
шепот ее голоса, когда она читала ему нотацию. Мадам де Сен-Сир
слушала Розалин с озабоченным лицом.

“ Ах, бабушка, неужели мы не можем ему помочь? ” искренне спросила девушка.
“ Подумай о его безутешном положении.

“ Мы бедны, Розалин, ” мягко ответила пожилая женщина, “ и беспомощны.
Более того, если бы заподозрили нашу религию, один Добрый человек знает, что
случилось бы. Я слишком стар, чтобы прятаться в пещерах Севенны!
И не ясно, является ли моим долгом помочь этому единоверцу, если
тем самым я подвергаю вас опасности. Ах, дитя мое, для тебя это было бы
Тур де Констанс - или еще хуже!

Розалин скармливала Трюффе несколько кусочков с совершенное самообладание.

“ Я никогда не боялась, бабушка, - сказала она, - и я ненавижу жить во лжи.
но я знаю, что ты мудр. И все же, о, мадам, подумайте об этом гугеноте
в Ниме!

“ Как Шарло назвал его? ” задумчиво спросила ее бабушка. “ Мне
это имя показалось знакомым.

“ Он сказал, что это был Франсуа д'Агессо.

Мадам де Сен-Сир с минуту сидела молча, пытаясь собраться с мыслями.
затем память внезапно помогла ей.

“Конечно, я знаю, ” сказала она. “ Они от Дофине. Должно быть, это тот самый
сын сьера д'Агессо, который разбился о колесо в Монпелье в
99. Теперь я очень хорошо помню; у него были сын и дочь, и я действительно это сделал.
слышал, что ее увезли на Констанцский тур. Должно быть, это была
та самая молодая женщина, чей труп был выставлен в субботу в
N;mes. Эта песня правдива, ” печально добавила она:

 “‘Nos filles dans les monast;res,
 Nos prisonniers dans les cachots,
 Nos martyrs dont le sang se r;pand ; grands flots,
 Nos confesseurs sur les gal;res,
 Nos malades pers;cut;s,
 Nos mourants expos;s ; plus d’une furie,
 Nos morts tra;n;s ; la voierie,
 Te disent (; Dieu!) nos calamit;s.’”

“Какая ужасная история скорби это!” - отметил Розалина; “и
думать, что труп дама должна попадать в
рынок-место! _Mon Dieu!_ Интересно, будет ли так же и у меня!

Мадам подняла руку жестом ужаса.

“Тише!” - сказала она побелевшими губами. “Я этого не вынесу”.

Розалин тут же раскаялась.

“ Тысяча извинений, бабушка, ” ласково сказала она. “ Мы с вами
так долго жили жизнью скрытых гугенотов, ходили по краю пропасти.
вулкан, из-за которого я становлюсь небрежным в речах”.

“Но разве ты не понимаешь, почему я так неохотно иду на риск?” - спросила она.
- спросила бабушка. “ И все же я знаю, что этот Франсуа д'Агессо
связан со мной через свою мать. Теперь я вспомнила, кем она была, и
кажется, я должна сделать все, что в моих силах.

Лицо ее внучки подсветкой. “То есть как вы, мадам”, - сказала она
ярко; “мы не могли поверить, что она будет пропускать мимо ушей, мы могли бы,
Truffe, который? Ах ты, любительница сладостей, разве я дала тебе недостаточно?

Пожилая женщина с нежностью наблюдала за девочкой, пока та кормила и гладила собаку.
Эта внучка была ее последней связью с миром. Ее сын,
Граф де Сен-Сир, пал, сражаясь за короля за год до
Отмена Нантского эдикта, когда ее было всего три месяца
старый. Жена пережила его всего на два года, и бабушка принесла
ребенка. Они никогда не были богаты, и поместье пострадало
под управлением мадам, потому что ее всегда обманывали и грабили, будучи
настолько не от мира сего, насколько это возможно для женщины, которая хоть немного повидала веселую жизнь
о ее дне. Ее разум сейчас был полон гостей Горбун, и она была
проблемных.

“Я не знаю, что мы можем сделать, Розалин”, - сказала она в явном замешательстве.
“Он, конечно, может прийти сюда и разделить с нами корж, если захочет
уилл, но гость, причем незнакомый, вызвал бы много комментариев; а тут еще
Мсье де Бодри.

Розалин скорчила гримасу. “Я желаю, М. де Baudri остается со своими
драгуны в Ниме,” парировала она. “Но, _grand'm;re_, там должно быть
сторону. Давайте думать и размышлять, пока не найдем это.

“Я не могу понять Шарло”, - задумчиво заметила мадам. “Мы знаем
он набожный католик, но я знаю, что это не первый раз, когда
он помогает преследуемым ”.

“Он самый странный маленький человечек в мире, ” ответила Розалин, “ и
Я верю, что сердце у него такое же большое, как и его бедное уродливое тело. Он
к тому же странно утонченный для его положения в жизни. Бедный маленький Шарло!

“Вы думаете, он подозревает о нашей религии?” мадам обеспокоенно спросила.

“Я не знаю, ” медленно ответила ее внучка, “ но иногда я
думаю, что да”.

“Боже мой!” - пробормотала старуха со вздохом. “Топор навис над
нашими головами”.

Розалин удивленно подняла глаза.

“Ты, конечно, не боишься Шарло?” - Шарло! - воскликнула она. “ Шарло!-- да ведь он
предал бы нас не больше, чем старина Бабе.

- Бабе исповедует эту Религию; я больше никому не доверяю, - ответила г-жа де Сен.
Сир, серьезно.

“ Да, ” спокойно ответила Розалин. “ Я доверяю Шарло и отцу Амбруазу.

“В некотором смысле, мы в руках отца Амбруаза”, - ответила ее бабушка.
“и я не верю, что он предал бы тебя; вместо этого он намерен обратить тебя в свою веру"
. Что касается меня, я слишком близка к смерти, чтобы беспокоить его.

“ Вы к нему несправедливы, ” возразила Розалин и улыбнулась. “
Хороший отец добр от природы, он ничего не может с этим поделать; он такой круглый и
изящный, что катается по миру так же легко, как мячик. Нанести сильный удар
что-нибудь заставило бы его неловко подпрыгнуть, такого милого старого
Отец Амбруаз невозмутимо катится дальше. Я бы действительно заплакал, если бы непослушные
Камизары поймали добрую душу и причинили ему вред. Я вижу, как он, однако,
пытается убежать, его круглые глаза бегают, а толстые щеки
дрожат, как формочки для желе Бабет; и как прерывисто он дышит
! Да ладно, отец мой друг, так что не придирайся к нему,
дедушка, даже когда он пытается обратить меня в свою веру, все время притворяясь
в то время как он считает меня одним из своей паствы!”

Мадам де Сен-Сир слегка рассмеялась, увидев портрет отца, который нарисовала девушка
Амбруаз, но смех сменился вздохом. У нее были все дурные предчувствия.,
малодушие возраста, в то время как Розалин была полна жизни и
бодрости духа, как ребенок, и так же не задумывалась об ужасной участи, которая
могла в любой день постигнуть ее. Теперь она рассмеялась и велела Трюффе попросить пирожное
, а затем отругала пуделя за то, что он ест сладости, и все это время
создавая картину юношеской прелести, которая придавала старой комнате
сияющий надеждой и радостью. Перст судьбы еще не был заложен
Сердце Розалин, она не знала ни любви, ни страха.




ГЛАВА V

ОЦЕНКИ САПОЖНИКА


В горнице на лавке двух ботинок сидел в отчаянии. В
солнце не светило для Франсуа д'Агессо, и в маленьком дворике
на улице Сент-Антуан не было пчел, наполнявших июньский воздух
с их веселым жужжанием, и никаких цветов, кроме цветущей травки, которая
проросла между каменными плитами. Женщина в доме
напротив было несколько детей, которые играли на ее пороге;
знак из двух ботинки скрипели немного, как он качнулся в нежных
ветер; это были единственные звуки, хоть и деловой жизни города Ним был
течет через артерии в устье суда. Но тот
Гугенот не задумывался ни о чем из этого. Он сидел один в доме сапожника
облокотившись на стол перед собой, опустив голову на руки
. Его тело находилось в Ниме, но душа была далеко, в Дофине. Когда
он закрыл глаза, он увидел долину Дюранс и старый город
Эмбрун, где его детские ножки совершили так много путешествий, что он
мог бы с удивлением смотреть на Тур Брюн или отдыхать на паперти кафедрального собора
, поскольку его семья не всегда была протестантами. Затем он
увидел в своем видении замок близ Эмбруна, где он родился, и
терраса, где он и его сестра Элен играли вместе, - та самая
Элен, чье тело было выставлено напоказ на базаре в субботу. Она была всего лишь
женщиной, но она умерла за свою религию, а он спасся; хотя и не по
своей вине, поскольку он достаточно безрассудно относился к жизни в своих
попытках спасти ее. Он пытался перевернуть небо и землю ради нее,
и даже не добился слушания дела в Париже. Неумолимая судьба
закрыла все пути к милосердию; молодая и невинная женщина
изнывала в пагубной атмосфере Констанцской экскурсии,
наконец умер, чтобы быть подвергнутым унижению после смерти ее самой
безжалостные тюремщики. Наконец-то все было кончено, ее тело было публично
сожжено, и у него больше не оставалось причин задерживаться в
N;mes. Его мать, умирая от разбитого сердца из-за судьбы мужа
и дочери, взяла с него торжественное обещание навсегда покинуть Францию. В
Англии он найдет родственников, и там его отец тоже поступил мудро.
вложил небольшую сумму денег на тот злополучный день, когда им, возможно, придется
бросить Дофине. Таким образом, Франсуа все же не был совсем без гроша в кармане
государство беспрепятственно конфисковало все его земли и имущество. Но он
в данный момент был без денег или средств связи со своими
английскими друзьями. Гугеноты были внимательно смотрел, а толку нет
легкая вещь, чтобы избежать. Более того, он жаждал, чтобы нанести удар по его
религии, за свободу, прежде чем он покинул родные края. Свое обещание
связала его, пока он не смог задержаться достаточно долго, чтобы служить делу в
каким-то образом? Странное очарование удерживало его в Ниме, где он так много страдал
; у него не только не хватало денег, чтобы оплатить дорогу к морскому побережью,
но у него не было и желания уезжать. Лангедок стал роковым для двоих.
из его семьи он все же задержался, бросив взгляд в сторону Севенн.
Ах, нанести хороший удар, чтобы отомстить за отца и сестру! Он не был
святым, и в верхней комнате над лавкой он скрипел зубами от своей
ярости и отчаяния. _Dieu!_ разве он не видел тело своей невинной
сестры, выставленное за полкроны? тело его отца, разбитое на
колесе в Монпелье? Он с мрачным удовлетворением подумал об ужасной смерти
протоиерея Дю Шайла в Пон-де-Монвер в 72 году. В
разъяренные крестьяне окрестностей, претерпев ужасные
гонения от рук протоиерея, восстали и напали на его дом
ночью убили его пятьюдесятью двумя ударами. Д'Агессо вспомнил
теперь это обстоятельство и подумал о де Бавиле, интенданте
Лангедока, и о Монтревеле, который руководил армией в ее усилиях
сокрушить камизаров. Но в жилах молодого гугенота не текла кровь
ассасинов. Несомненно, это послужило бы его религии, если бы
сразить любого из этих людей и умереть за это впоследствии, но он был
не заставил ползать на жертву в темноте или подстерегать его на
некоторые неожиданный момент. Он мог присоединиться к Кавалье или Роланду, но он не мог
выполнять работу убийцы в Ниме, хотя его душа была омрачена
его страданиями.

Он задумался тоже о доброте сапожника. Он напропалую
поставил себя на горбуна милости, но никаких преимуществ у
забрали его приема. Прятать или укрывать гугенота считалось преступлением
однако скромный маленький сапожник не выказал страха, а
смело предложил свою дружбу объявленному вне закона преступнику, - за это
было преступлением исповедовать любую религию, кроме королевской. Милосердие
бедного калеки смягчило сердце д'Агессо; он подавил насмешку
когда увидел свечу, горящую перед Пресвятой Девой. Это было по-римски
идолопоклонство, сказал он себе, но идолопоклонник был также христианином.
И он не станет обузой для доброго сапожника; вот уже
две ночи и почти два дня он был его гостем, и он должен освободить его от
такого бремени. Он мог бы отплатить ему, если бы тот когда-нибудь добрался до Англии, но его
мало заботило, доберется он туда или нет. Его вынужденное безделье тоже,
это подействовало на него; он был сильным, деятельным человеком, и он не мог вынести
это сидение на месте и ожидание удобного случая. Он был воспитан
для армии, но в армии не хотели брать гугенотов, а у него не было
инстинкта торговца. Он намеревался отправиться в Англию или Голландию
и поступить на службу в то или иное государство. Но сначала - пока он
ждал возможности покинуть страну - почему бы не отправиться в
C;vennes? Искушение было на нем, и он почти забыл его
залог для выхода Франции.

В течение дня передовой, он ушел в маленькую комнату над магазином, и
спустился на кухню. Он не съел ужин, который приготовил для него ле Боссю
; в последнее время он слишком часто голодал, чтобы чувствовать
потерю регулярных приемов пищи, и он не мог есть с удовольствием несколько месяцев.
которые он не мог оплатить. Он вышел через магазин, создавая нет
небольшое волнение в соседних домах, так как он пересек суд и
поступил на улице Сен-Антуан. Он был тесно размещен с суббота,
и свобода была сладкой. Он постоял немного, разглядывая группы
болтающих горожан, а затем направился к центру города.
Сад семьи Коллет. Было почти пять часов, и тени
на западной стороне улиц удлинялись, и он услышал, как
церковные колокола звонят так, словно на земле воцарились мир и добрая воля.
В начале переулка работал сборщик тряпья, несколько грязных детей
играли в конуре, а мальчик с корзиной инжира на голове
на ходу выкрикивал цену. Это была обычная улица
сцена, оживленная и шумная, и д'Агессо задел священника-иезуита
проходя мимо собора Святого Кастора.

Полный собственных мрачных мыслей, он переходил с улицы на улицу и пришел в себя
только тогда, когда очутился почти напротив таверны, на которой
была вывеска "Золотая чаша", и посреди этого переполоха.
Двери и окна трактира были переполнены, и толпа собралась на улице.
с насмешками, криками и смехом. Д'Агессо отступил
в укрытие дружественного дверного проема и стал ждать приближения
канальи, и вскоре волнение объяснилось.
Улица была не очень широкой, и толпа, казалось, загромождала ее
по мере того, как они продвигались; и немного впереди толпы шла цепь
заключенных, подгоняемых кнутами их охранников и забрасываемых
камнями и отбросами зрителей. Преступники были скованы
парами короткими цепями, каждая из которых имела кольцо в центре; затем через эти кольца была продета длинная
тяжелая цепь, таким образом скрепив пары в
длинную двойную колонну. Таким образом было приковано пятьдесят человек; двадцать пять
с одной стороны и двадцать пять с другой, а между ними - жестокая
железная цепь; каждый человек нес на себе вес в сто пятьдесят фунтов,
хотя они были всех возрастов и состояний, от безбородого мальчика
до ветерана, согбенного годами. Это была банда, направлявшаяся на галеры
в Марселе были воры, убийцы и гугеноты;
последние особенно и фатально выделялись красными куртками, которые они
это может быть отметиной на каждом камне и на каждом оскорблении прохожих.
Как и выставление на всеобщее обозрение трупов проклятых, цепь была
моральным уроком для людей, и особенно для непокорных.

Когда несчастные приближались, женщины высовывались из окон и плакали
в них, и даже в детей, бросали грязь и камни. Д'Агессо
смотрел строго; он не знал, как скоро он может оказаться в их числе,
и он насчитал сорок два красномундирника. Лидеры упрямо наступали;
это были двое сильных мужчин среднего возраста, и они несли цепь с
мрачной стойкостью, но двое, которые следовали за ними, были достаточно жалкими, -a
седовласый мужчина, который мучительно хромал и приближался к концу своего
путешествия, и мальчик с красными полосами на каждой щеке и хриплым
кашлем чахоточного. Следующая пара тоже была в красных куртках; оба были
хромой. Четвертая пара шла лучше; пятого пришлось привязать
стражники. Их приветствовали смехом и насмешками;
осужденным сочувствовали, гугенотов забрасывали так яростно,
что кровь текла не из одной раны, когда надзиратели били плетьми
они ворвались на конюшенный двор "Золотой чаши", а толпа следовала за ними по пятам
. Цепь закреплялась в конюшне, пока охранники
перекусывали, и, таким образом, у населения была возможность
насладиться каким-нибудь невинным развлечением. Заключенный-гугенот
и танцующий медведь служил примерно той же цели. Улица была почти
расчищена, так много народу столпилось во дворе гостиницы, и изнутри доносились звуки веселья
.

Д'Агессо с отвращением отворачивался, когда столкнулся лицом к лицу с
отвратительной старухой с рыбой в руке. Она
злорадствовала, глядя на цепочку, и все еще дружелюбно улыбалась,
проводя своим очень красным язычком по краю красных губ. Она
присела в реверансе перед Франсуа и протянула ему рыбу.

“Выгодная сделка, месье”, - любезно сказала она. “Вид
от "красных курток" маме Тигран становится хорошо; рыба дешевая.

Он покачал головой, пытаясь пройти мимо нее, но она настаивала.

“ Одну рыбку, месье, ” запротестовала она, - горную форель. Черт возьми!
она свежая, поймана сегодня утром. Зрелище этих гугенотов сделал
месье голоден”.

“Моя милая женщина, я хочу, чтобы ни рыба, ни мясо”, д'Агессо сказал
с нетерпением.

“ Месье совершает ошибку, ” настаивала она с усмешкой. - Это вкусная рыба.
рыба, выловленная в ручье, где на прошлой неделе утопили камизарскую ведьму.
неделю назад!

С подавленным восклицанием он оттолкнул ее в сторону и пошел дальше, ее
пронзительный смех в его ушах и крики толпы во дворе
о Золотой чаше. Что касается матери Тигран, она постояла немного, с тоской глядя
на гостиницу; могла ли она отказаться от развлечения? Наконец, она
сделала выбор между двумя развлечениями и тихо последовала за Д'Агессо.

На следующий день, когда Франсуа спустился из своей комнаты, он услышал голоса в мастерской
и увидел, что сапожник разговаривает с двумя женщинами. Один был
высокий, костлявый, с мрачным лицом, со стальными седыми волосами и проницательными черными
глазами, и носил одежду старшего слуги; другой был одним из
самые очаровательные молодые девушки, которых он когда-либо видел. Он стоял на кухне.
в нерешительности, удалиться ли ему или спокойно полюбоваться картиной, но
прежде чем он смог определиться, что делать, его позвал ле Боссю.

“ Входите, месье, ” сказал он. “ мадемуазель де Сен-Сир желает поговорить с вами.
вы.

Франсуа ответил с некоторым удивлением, и поклонился в ответ на это Розалина
реверанс.

“ Мсье д'Агессо, ” сказала она, слегка покраснев под его взглядом, “ моя
бабушка, мадам де Сен-Сир желает видеть вас, поскольку знакома
с твоей семьей, - она знала твою мать.

Его глаза загорелись удивлением и удовольствием.

“ Мадам де Сен-Сир оказывает мне большую честь, прося о визите,
мадемуазель, ” ответил он. - Я к ее услугам.

Розалина и Бабет было к ним в магазин, и они были готовы
иди. Девушка положила руку на пожилую женщину под руку.

“ Тогда мы ждем вас завтра днем, месье, ” спокойно сказала она.
“ мой очень хороший друг Шарло укажет вам дорогу в Сен-Сир, и
мадам, моя бабушка, будет рада приветствовать вас.

Месье д'Агессо пробормотал слова благодарности, помогая Бабе собирать многочисленные небольшие свертки.
затем обе женщины попросили
Шарло _адье_ и удалился, - осунувшееся лицо сапожника омрачилось
когда Розалин уходила, словно солнце заслонило. Молодой человек
обернулся от двери с восклицанием.

“Кто этот ангел?” потребовал он нетерпеливо.

Горбун был шить обувь, пальцы подрагивать, как он
воткнуть иглу в упрямая кожа.

“ Мадемуазель Розалин де Сен-Сир, ” тихо ответил он, его карие глаза
изучали гостью с новой суровостью. “ Вам лучше удалиться,
месье, пришел один из отцов-францисканцев за своими башмаками.




ГЛАВА VI

ВОЕННЫЙ ПОКЛОННИК


Прошла неделя, и послеполуденное солнце заливало красным светом окна
Сен-Сира, в то время как тени в разросшемся старом саду удлинялись.
Розалина была ее кормить голубей возле солнечных часов, Truffe, который сидит
на деревенской лавочке с позором, потому что она бросилась в
пернатых питомцев, который пришел звать молодого ног девушки. Это была
картина, на которую нежным сиянием падал солнечный свет; позади была
темно-зеленая живая изгородь, цветущие розы, а в круге у циферблата
голуби слетелись, чтобы полакомиться своей хозяйкой, чье прекрасное лицо
было так тихо цвета, как розы, и ее волосы, показывая ее прекрасные
оттенки золота. Она говорила со своим питомцев в то время как она кормила их.

“Есть, есть! Маргарита, тебе выпало больше, чем положено; ты
такая же гурманка, как озорной Трюфель, - сказала она, погрозив
пальцем одной хорошенькой птичке. “_Viens donc_, my Cond;! Вот крошка
для тебя, милая. Что касается мадемуазель д'Отсфор, то у нее ничего не останется
, если она будет так давить на Корнеля. Что за куча маленьких
негодяев!

Она раздала все свои крошки , и голуби порхали над ней
они боролись за самые крупные фрагменты и даже садились на нее.
запястья и кисти в своем рвении. Трюффе тем временем дулась из-за ее наказания.
ее яркие черные глаза со злобой наблюдали за птицами.
жажда мести.

“Вы красивые существа, как я тебя люблю!” - сказала Розалина, лаская
два голубя она собралась в руках. “Посмотри на них, Truffe, который, так и быть
стыдно за свои злые мысли. Нет, не отрицать их, мадам, я не могу
читать глаза? Вы хотели съесть их, вы злой людоедки, я это вижу! Ах,
вот... ты навострила уши; в чем дело, дорогая?”

Собака не только заостренные уши, она принялась лаять, оглядываясь назад
к дому, но не решаясь к весне от места, где она была
было приказано оставаться до помилован.

“Ты слышишь шаги по гравию, Трюффи, и я тоже”, - сказала Розалин.
прислушиваясь. “Может быть, это ... новый стюард”.

Трюфф снова залаял, а затем издал низкое недовольное рычание, когда
из-за изгороди показался человек. Он был
среднего роста, с красивой фигурой, одет по
последней моде; его камзол из некроеного бархата был расшит золотом, и он
на высоких сапогах для верховой езды были красные каблуки, жилет и брюки
были из атласа. Его пышный, завитый парик был только что из Парижа, как и
маленькая шляпка, усыпанная перьями. Он отвесил мадемуазель де
Сен-Сир изысканный поклон, а затем посмотрел на нее с нескрываемым восхищением, его
голубые глаза сверкнули, и он улыбнулся, обнажив белые зубы.

“ Голубка среди голубок, ” галантно произнес он. “ мадемуазель
- самая прекрасная роза в своем саду.

“Месье де Бодри делает очень милые комплименты”, - ответила Розалин с невозмутимой
улыбкой. “Мы с Трюффом не знали, что он оказал нам честь.
Сен-Сир с визитом”.

“Я провел полчаса с мадам, - ответил он, - и все это время
надеялся мельком увидеть самое прекрасное лицо в мире”.

“Я бы послала Трюффи, если бы знала, что вы хотите ее видеть,
месье”, - скромно ответила Розалин.

Месье закусил губу; он ненавидел собак, и маленькая ведьма-провокатор знала это
.

“Мадемуазель предпочитает издеваться надо мной, - сказал он, - и насмешка поставляется
неестественно из таких прекрасных уст”.

Розалинда тихо засмеялся, еще гладил голубя, который находится на руке.

“ Расскажите мне новости из Нима, месье, ” беспечно ответила она. “ Я люблю
хорошая история, ты же знаешь”.

“Всем сердцем, мадемуазель, если вы будете любить рассказчик,”
он ответил.

“Я не могу судить, пока не услышу историю”, - ответила она,
в ее голубых глазах блеснуло озорство.

“ Не так уж много нужно рассказывать, мадемуазель, ” сказал он. “ Эти
негодяи - камизары - все еще беспокоят нас, несмотря на свое поражение при
Ваньясе. Если бы мы могли получить голову разбойника кавалер все будет
будьте здоровы. Мадемуазель слышал ужин партии М. Ле Марешаль это?
Мсье Монтревель в дурном расположении духа; злодей
Кавалер был разрезан двумя отрядами, как известно, - один на Нерс, и
один предназначен для Соммьере. Думая об этих вещах и пить
вино-после обеда-М. Ле Марешаль был зол, и на данный момент вышли
весть о том, что эти еретики молились и вой в мельнице на
канал, за пределами Порт-де-Карм. _M;re де Дье!_ вы должны иметь
montrevel не видел. В один миг он был из полка в ногу, и он
поехал на мельницу. Солдаты окружили его и взломали дверь,
и действительно, там было много псалмопевцев, около трехсот
старики, женщины и дети - все еретики! Солдаты вошли... ах,
мадемуазель не желает знать подробностей, но, право, это медленная работа -
перерезать триста глоток, особенно в такой неразберихе. Мсье ле Маршаль
приказал им поджечь мельницу. Боже мой!_ Это была сцена! Она горела
артистично, и солдаты оттесняли всех, кто пытался сбежать. Один
негодяй, тоже личный слуга месье Монтревеля, спас девушку, но маршал
приказал повесить их обоих сразу. Его отмолили несколько сестер милосердия
, которые, к несчастью, пришли как раз в тот момент, когда они набросили петлю ему на голову,
но еретик уже был повешен. Называется ’У месье Монтревеля"
званый обед в Ниме; и есть поговорка, что нужно сжечь триста
еретиков, прежде чем у месье ле Маршаля разыграется аппетит.

Розалинда стояла, поглаживая голубя, глаза отвел.

“Какая приятная история, месье”, - отметила она холодно “сказать
здесь, под теплыми лучами солнца! Что я хочу знать об этих негодяях,
умирающих в огне? ” и она бросила на него внезапный презрительный взгляд,
от которого его лицо покраснело.

“Мадемуазель следовало попросить меня рассказать ей ту единственную историю , которую я
знаю наизусть, ” ответил он, его голос и манеры мгновенно изменились
теперь они были полны вежливости и умиротворения.

“И что же это, месье?” - коротко спросила она; на ее щеках заиграл румянец.
голубые глаза опасно сверкнули.

“Старая история, моя любовь к тебе, Розалин”, - сказал он нетерпеливо,
продвигаясь ближе к солнечным часам, стая голубей поднимается с шумом из
крылья, когда он подошел.

Однако она осталась невозмутимой, лишь отвернула лицо.

“Я поговорил с мадам, “ добавил он, - а теперь обращаюсь к вам”.

“И что же мадам де Сен-Сира сказать?” - спросила она, давая ему
вопросительный взгляд.

“Она сказала мне, что ее любовь к своему единственному внуку была так велика, что
она никогда не стала бы принуждать тебя к выбору, и поэтому это остается за тобой
решать самому”. Он говорил с чувством, его смелые голубые глаза
на ее прелестное лицо. “Я надеюсь, что вы не совсем равнодушны к
меня, Розалин, - продолжал он, - и я могу дать тебе много. Моя прекрасная
принцесса заперта здесь, в полуразрушенном старом замке. Я покажу тебе
мир-Париж-Версаль. Ни одна придворная красавица не сравнится с
розой Лангедока.

Он сделал паузу, увлеченный собственным красноречием, поскольку г-н де Бодри не был
поддался сантиментам. Розалин слушала терпеливо и хладнокровно,
и ответила ему тоном тихого веселья.

“Месье оказывает мне слишком много чести”, - сказала она. “Замок действительно находится в упадке.
но это мой дом, и, как ни странно, я не стремлюсь к
великолепию двора - или лести придворных”.

“Но моя любовь к вам, мадемуазель!” - удивленно запротестовал он; конечно же,
это дитя не понимало, какую честь он ей оказал. “Я предлагаю вам свое сердце
и руку”.

Розалин присела в реверансе с улыбкой на губах.

“Я польщена, месье, - ответила она, - но счастлива, что как моя бабушка
говорит, что я сам решаю свою судьбу. Мой брак никого не волнует
кроме нее и меня - и, месье, я не желаю жениться.

Он уставился на нее с таким откровенным удивлением, что ей пришлось отвернуться
чтобы скрыть свое веселье.

“Ты всего лишь ребенок”, - сказал он без обиняков; “вы не понимаете, что мой
наименование и удача будет означать для вас. Это не каждый день, мадемуазель,
что мужчина желает жениться на молодой девушке без Пирогова!”

Она тихо засмеялась, ее голубые глаза блестели.

“ Я ценю вашу снисходительность, месье, - дружелюбно сказала она, “ но я
я слишком мудр, чтобы решиться на такую опрометчивую щедрость.

“ Это безумие, мадемуазель, - воскликнул он, начиная выходить из себя. - Или
это всего лишь стыдливое нежелание признаться в своих истинных чувствах?

Розалин пришлось многое вынести, но при этом она не сломалась, смеясь,
весело и безоглядно, как ребенок, смеялся, пока слезы стояли в ее
голубые глаза. Тем временем месье де Бодри стоял перед ней, раздуваясь от
ярости и унижения, его лицо побагровело, а голубые глаза горели от
негодования. Розалин все еще смеялась.

“ Мадемуазель веселая, ” натянуто сказал он.

“Прошу прощения, месье, ” ответила она, - тысячу раз”.

“Вы мне не ответили”, - резко продолжил он. “Должен ли я понимать
что мой иск отклонен?”

- В этом отказано, сударь, ” ответила она более спокойно. “ Господину де Бодри
следовало бы поискать невесту более богатую и знатную.

Мгновение он стоял молча, воплощая яростное негодование, затем он
выглянул из-за изгороди и увидел человека, пересекающего пространство между домом
и флигелем. Месье де Бодри нахмурился.

“Кто, что-ль?” он резко спросил, указывая в сторону
незнакомец.

Глаза Розалин проследили за его пальцем, и она покраснела, ее самообладание
наконец нарушилось.

“Это новый управляющий, месье”, - ответила она.

“Новый управляющий?” он повторил. “ Мадам де Сен-Сир отказала мужчине, которого я рекомендовал,
она сказала, что не может позволить себе платить за
преемника старого Жака.

“ Это правда, ” тихо возразила она. “ мы действительно не могли себе этого позволить.
Но с тех пор, как умер старый Жак, мы нуждаемся в человеке, который мог бы нам помочь.
поэтому мы позволили себе это, месье.

“ Гм! ” воскликнул г-н де Бодри, еще раз взглянув на дом.
“ Странный какой-то стюард. Вам лучше быть осторожной, мадемуазель,
и не нанимать переодетых камзолов; окрестности кишат
паразитами, и господин Маршаль намерен истребить их всех.

“Благодарю вас за предостережение, месье, ” ответила она, “ но отец
Амбруаз очень хорошо о нас заботится”.

“Пьер Амбруаз жирный дурак”, он ответил, давая вредоносный удар по
Truffe, который, кто обращался к нему.

Розалин видела, как она и ее лицо покраснела.

“ Подойдите сюда, Трюфф, ” сказала она и сделала реверанс гостю. “ Мы
желаем вам доброго дня, месье, - холодно продолжила она. “ Ни
Трюфф и я ценим честь, которую вы нам оказали. Мы умоляем вас
посвятите ее более достойному объекту, и мы желаем вам доброго вечера”.

И она убежала со своей собакой, оставив М. де Baudri стоя в
центр сада, образ возмущаться отвращение. Распутница
посмела отказать ему, офицеру драгун его Величества, когда она
должна была быть ошеломлена его снисходительностью; но, очевидно, она была ошеломлена
не несет ответственности - легкомысленный ребенок! Так он подумал и уехал,
проклиная свою глупость и увлечение мадам де Сен-Сир. Но, поскольку
при всем том он не хотел терять Розу Лангедока.




ГЛАВА VII

СВЯЗКА ФОРЕЛИ


На следующее утро Розалин снова была среди своих цветов. Теперь в замке не было
садовника, и молодая девушка привыкла сама пропалывать грядки
и ухаживать за ними. Она склонилась над какими-то бархатистыми
анютиными глазками, обрывая увядшие цветы и срывая бродячую
траву, когда услышала чей-то голос позади себя и, подняв глаза, увидела
отвратительное лицо, выглядывающее из-за калитки. Розалин вздрогнула и
выпрямилась, окинув посетительницу подозрительным взглядом. But M;re
Тиграна - ибо это была она - привыкла к подобным приемам, и она
только еще шире улыбнулась, присаживаясь в реверансе перед мадемуазель.

“Отведай рыбы на ужин, моя прелесть!” - сказала она умоляющим тоном,
протягивая связку форели. “мадемуазель может взять целую связку"
за десять су!”

Розалин не думала ни о чем, кроме ужаса и отвращения. Лицо
, выглядывающее из-за ворот, с широким красным ртом и желтыми клыками,
встревожило ее; она даже не взглянула на рыбу.

“Я ничего не хочу, моя добрая женщина”, - ответила она, качая головой.

“Но это постный день, моя дорогая”, - отметил Tigrane мер, с нежным
забота; “все добрые католики и рыбку съесть в день!”

Урок Розалин был хорошо усвоен, и через мгновение она была настороже.

“У нас достаточно рыбы”, - холодно сказала она.

“Но они такие свежие, мадемуазель”, - настаивала ла Лув. “Но тогда
юная леди не может судить; позвольте бедной матери Тигран показать это".
прекрасная форель повару”.

“ Говорю тебе, у нас рыбы больше, чем мы можем съесть, ” надменно сказала Розалин.
“ Поищи лучше в другом месте.

“ Но подумай о сделке, моя дорогая, - медоточивым тоном возразила старая карга.
тона; “теперь повара будут знать-или стюард.”

Как она говорила Tigrane мер аккуратно открыл калитку и вошел, чтобы
Отвращение Розалина это. Она инстинктивно боялся Торговка и она
не хочу, чтобы она подходить к дому. Она шевельнулась, следовательно, в
центр тропе, преграждая путь, - очень плохой ход, действительно, за это
разбудил всех Ла любовь подозрения.

“А теперь, моя дорогая, позволь мне продать этих красивых рыбок на кухне”, - уговаривала она
, подходя к девушке и кладя костлявую руку на юбку Розалин
.

Мадемуазель в ужасе отпрянула, вытаскивая свое платье из когтя
пальцы немного непроизвольным криком отвращения. Как она сделала так есть
был низкий рык от изгороди и Truffe, который, вдруг лихо на
сцена, вскочил на Tigrane мер. Старуха взвизгнула, выхватывая из-за пазухи
нож и замахиваясь на собаку.

“Не смей обижать Трюффи!” - закричала Розалин, бросаясь на
пуделя и утаскивая ее, прежде чем она успела натворить чего-нибудь большего, чем
порвать на нем одежду. “ Уходи! ” повелительно добавила она, топнув
ногой. “ Ты влез сам - и видишь, я не могу удержать собаку! Здесь есть
корона, на которую можно купить тебе новую нижнюю юбку; бери ее и уходи!”

Мать Тигран жадно собрала деньги и благоразумно ретировалась.
прежде чем заговорить, она вышла за ворота. Ее маленькие глазки сверкали от ярости,
хотя она широко улыбнулась маленькой девочке.

“Мадемуазель щедра, - сказала она. - Она заплатила за рыбу больше, чем заплатила”
рыба... неужели она ее не получит?”

Розалин была невыносимо раздражена. Она все еще держала собаку и
бросила испепеляющий взгляд на мать Тигран.

“ Уходи! ” резко сказала она. - немедленно. Чтобы я больше не слышала ни о тебе, ни о твоей
рыбе.

“ Боже мой, но моя красавица умеет сердиться! ” заметила Лув.
“ Прощай, моя красавица, и удачи тебе и твоей собаке.

Пожилая женщина сделала еще один реверанс и, все еще посмеиваясь про себя,
медленно пошла прочь.

Едва она скрылась за высокой живой изгородью, как раздались шаги
на тропинке позади Розалин появился Франсуа д'Агессо
. Он был скромно одет, как дворецкий, и с непокрытой головой.
Он поспешил из дома на крик матери Тигран. Он обнаружил, что
Розалин все еще держала собаку, ее лицо покраснело от гнева, а
глаза были прикованы к отверстию в живой изгороди, где исчез ее неприятный посетитель
.

“Я услышал шум, мадемуазель, - сказал он, - и подумал, что что-то было
вас насторожила”.

“И что-то произошло”, - ответила Розалин, содрогнувшись. “Самая
ужасная старуха была здесь, пытаясь силой проникнуть в
дом”.

Д'Агессо улыбнулся; старухи его не пугали, и он списал
волнение мадемуазель на ее нервы.

- Что это за старуха? - спросил я. спросил он приветливо; “ты выглядишь, как будто вы
видел ведьму, мадемуазель”.

“И поэтому я есть”, - парировала девушка; “ведьма со строкой из рыбы”.

Он вздрогнул; у него тоже возникли неприятные ассоциации с появлением
корзина с рыбой. Он вспомнил ужасную палатку на ярмарке и
встречу напротив Вывески с Золотой чашей.

- В какую сторону она пошла? - спросил я. - Что случилось? - спросил он и, когда Розалин указала, подошел
к воротам и посмотрел в обе стороны, но ничего не увидел. “ Она исчезла.
- Она исчезла, ” сказал он успокаивающе. “ Надеюсь, она не досаждала вам,
мадемуазель.

“Она дразнила меня, чтобы я купила ей рыбу, и в конце концов протолкнулась в сад"
, ” ответила Розалин, “ "а потом ухватилась за мою юбку в
своем стремлении привлечь мое внимание. Я был глуп, я знаю, но я
не удержавшись, я закричала - такой ужас охватил меня! Тогда Трюффе
набросилась на нее, и она замахнулась ножом на мою собаку! Я спас Труффи и
приказал ей уйти, но я знаю, что она была ужасно разгневана, и ... и я боюсь
ее; Не могу сказать почему, но я боюсь ее!

“ Выбросьте ее из головы, мадемуазель, ” сказал он успокаивающе. -
не во власти такого жалкого создания причинить вам вред.

“Я не знаю”, - ответила она, все еще взволнованная. “Мы так много скрываем
, и она хотела попасть в дом. Я боялся” что она увидит...
она замолчала, ее лицо вспыхнуло.

“ Увидьтесь со мной, - тихо закончил д'Агессо. “ Мадемуазель, я молюсь о вас.
не позволяйте моему присутствию усугублять ваши тревоги. Боюсь, я действительно
выставили этот дом в опасности, принимая красивую г-жу де Сен Сир,
дружба. Если бы я так считал, я бы бросил его сразу. Мой лот
ведь быть несчастным, если я должна принести несчастье крыши
приюты для меня”.

Он мрачно говорил, стоя со скрещенными руками и склоненной головой, его глаза на
земле. Розалин ослабила хватку на Труфф, которая вывернулась сама.
освободилась и убежала вдоль изгороди, сердито лая. Ни один из них
однако вняли пудель, за их мысли были более серьезные
вопросы.

“Не бойтесь, месье”, - сказала Розалина; “наш опасности едва
быть увеличена. Мы все приверженцы запрещенной религии, и это
естественно, что мы все страдаем вместе. Для
моей бабушки было удовольствием принимать вас в качестве гостя. У нас так было
расположенная что мы ничего не могли сделать для наших соотечественников-единоверцев, и его
это много для нее, чтобы сделать еще так мало для тебя”.

“Так много”, - поправил он мрачно. “У меня не было друзей и я был бездомным, когда
мадам попросила меня остаться здесь, и я от всего сердца желаю, чтобы я мог быть
по-настоящему полезен вам, вместо того чтобы просто занимать место управляющего в качестве
временной маскировки.

Он помолчал мгновение, пристально вглядываясь в опущенное лицо молодой девушки,
а затем заговорил снова, с еще большей серьезностью.

“ Я убеждал мадам де Сен-Сир покинуть этот район, - сказал он.
- уехать в Англию. Здесь никто не в безопасности, и я не могу на многое надеяться
от этого восстания, когда я думаю о могучей силе, которую король
может бросить против этих бедных крестьян ”.

Розалин подняла лицо, на ее тонких чертах отразилось вдохновение.


“ Ах, месье, ” сказала она, - вы забываете, что с нами "Добрый день"!
Несомненно, мы должны победить, когда Капитан нашего Спасения ведет нас ”.

Он посмотрел на нее с восхищением в глазах. Как она была прекрасна!

“Это верно, мадемуазель, - ответил он, - но, возможно, это не в Его воле”.
Чтобы мы победили на земле. Битва должна начаться, и за ней последуют смерть
и разрушение. Мне невыносимо думать о вас и мадам
здесь, в этом замке, в самом его сердце, потому что, несомненно, Кавалье
наконец нападет на Ним.

“ Мадам де Сен-Сир не может поехать в Англию, ” тихо сказала девушка. - Она
слишком стара для перелета. Мы должны принять это.

“Тогда, мадемуазель, я останусь с вами здесь”, - заявил он.

Она бросила на него испуганный взгляд, слегка покраснев.

“ Ты обещал своей матери поехать в Англию, “ напомнила она ему, - и
твой единственный меч никогда не смог бы защитить нас.

“ И мое присутствие влечет за собой опасность, вы бы добавили, мадемуазель, ” тихо сказал он.
“ это правда, но я не останусь в этом доме, я
отправляйся в Севенны, и там я все еще смогу немного присмотреть за тобой. Я
действительно поеду в Англию, но не сейчас.

Он говорил с такой решимостью, что она даже не попыталась ответить. Есть
пауза и снова Truffe, который злобно лаяла на другом конце живой изгороди,
а блеск красного показал сквозь пролом в чаще, но ни
из двух друзей заметил он. Наконец девушка нарушила молчание.

“ Полагаю, когда-нибудь конец придет, ” мечтательно произнесла она. “Старый
замок будет поглощен пламенем, которое разожгут войска месье де Бодри
, сад станет пустынным местом, и Лангедок больше не узнает
нас. Я лежал без сна по ночам, думая об этом, месье, и
и все же я не боюсь. Не знаю почему, но я никогда по-настоящему не боялась
того дня, когда это сокрытие должно закончиться. Но, о, я действительно молюсь
чтобы моя бабушка смогла сбежать! Я думаю об этих вещах, а потом я
выхожу и вижу, как светит Божье солнце, и слышу воркование моих голубей, и кажется
невозможным, что мир так жесток. Так ли это на самом деле, месье? Неужели моя
жизнь здесь, в Сен-Сире, - это мечта о покое среди жестокого мира? Может ли быть
что и этому, что я всегда знал, придет конец?”

Его лицо было печальным и суровым, и он смотрел на нее печальными глазами.

“Мадемуазель, - ответил он, - я молюсь, чтобы это никогда не кончалось. Но однажды
Мне тоже приснился такой сон. Я был маленьким мальчиком, сидевшим на коленях у своей матери в
Dauphin;. Там тоже светило солнце, пели птицы, и каждый день
жизнь продолжалась. У меня был отец, которого я почитал, который учил меня и
направлял меня, сестра, которую я любил, и мы были богаты ”. Он помолчал и
затем добавил: “Я сейчас почти нищий, если бы не ссуда мадам, которую мой
разумные инвестиции отца в Англии позволят мне выплатить. У меня нет
ни отца, ни матери, ни сестры. Замок превратился в почерневшие руины,
земли обрабатывают чужаки. Боже мой! _ моя мечта закончилась, как и я.
молюсь, чтобы твоя этого не сделала!”

Лицо Розалин было полно сочувствия, в ее глазах стояли слезы, она
протянула руку в жесте сочувствия.

“ Месье, простите, что я говорю об этом, ” сказала она дрожащим
голосом. “ Ваша сестра ... О, поверьте мне, я скорблю вместе с вами о столь ужасном
несчастье. Одному богу известно, какая у меня может быть судьба!

Он взял ее руку в свои и поцеловал.

“Мадемуазель, ” сказал он серьезно, - пока я жив, я, конечно, буду защищать вас“
от этого ужасного бедствия. Никто не нуждается в моих услугах - это
ваша, мадемуазель, и моя благодарность и преданность. Если бы у меня было
больше возможностей посвятить себя вашей защите!”




ГЛАВА VIII

БАБЕ НАВЕЩАЕТ САПОЖНИКА.


Маленький горбун Шарло терпеливо сидел за своим сапожным верстаком
мастерил пару башмаков. Солнце не светило в его окно; оно светило
на дом через двор, и там были только отраженные блики
чтобы осветить магазин под вывеской Two Shoes. Дверь его дома была открыта, и
с того места, где он сидел, он мог видеть двух детей напротив, игравших на
пороге своего дома. Они не были красивыми детьми и были
одетый в залатанный и выцветших одежд, пока сапожник посмотрел
у них часто, как он вытягивал свою иглу. Он услышал голос их
матери, поющей, когда она делала свою работу; он увидел, как отец вернулся домой к
своему обеду, двое малышей шумно приветствовали его.
Скромная картина семейной жизни, едва ли заслуживающая упоминания, и все же каждый день
ле Боссю наблюдал за ней с интересом и тупой болью. Его очаг был
опустошен, но не настолькото, что было его сердцем. Шарло отрезал полоску от ткани
файн Кид и зашил ее, но его глаза с грустью смотрели на дом через
двор. Он заходил и выходил из своей двери, но никто и никогда не
поздоровался с ним; не любящий голос говорит добрые слова сочувствия, когда его
беда была на нем; ничья дружеская рука не выполняется чуть-ли не каждый день
услуги для него. Всегда была тишина, тишина и одиночество.
Горбун думал об этом и о своей жизни. Он не мог припомнить в ней никаких великих
благ или радостей. Его родители были скромными, и он был единственным
уродливым ребенком в большой семье. С самого рождения он был нежеланным
во всем мире. Брошенный младенец, он упал с кровати на пол,
и с того времени начал расти кривым и болезненным. Смерть его матери
отняла у него единственного друга, и он боролся в течение мучительных лет
пренебрежения и страданий, пока не стал мужчиной - но каким мужчиной! он сказал себе:
даже его собственные братья не заботились о нем. Братья и
сестры вышли в мир, и Шарло остался бы в
ужасающей нищете, но на вид пирог, который научил его ремеслу, и
таким образом, позволил искалечить, чтобы заработать себе на жизнь.

Эта скудная история боли и печали была историей Шарло, и теперь
он терпеливо зашивал свои ботинки и не жаловался. Никто не
думала о нем, как человека, наделенного всеми чувствами и страстями.
Маленький горбатый сапожник из Сент-Антуана не вызывал неприязни у
своих соседей; он был рад собрать крохи радости, которые выпадали на его долю.
со стола более счастливого человека, чтобы смотреть на пиры и свадьбы; его ждали
даже на похоронах, потому что у него была странно трогательная манера показывать
его сочувствие; но _Dieu!_ он был чем-то особенным, _le bossu_, немного
уродство. Никто не думал о душе, заключенной в клетку внутри этого жалкого тела,
и смотрящей наружу на все, чего она желала от полноты жизни, алчущей
крошки радости, и лишенной ее навсегда.

“Ах, боже мой!” - иногда говорил Шарло. "Зачем ты дал мне
душу человека и тело, которое является лишь знаком жалости или презрения?”

Вопрос, на который можно будет ответить только тогда, когда закончится долгое и мучительное путешествие
и бедное, изуродованное тело предадут земле. Кто
может сказать, в какую прекрасную форму может облачиться такой дух, когда будет пересечена река
Смерти?

Все эти мысли были в голове сапожника, когда он вертел в руках маленький башмачок
. Оно было из белого атласа, и он делал розетку из
розовой ленты, придавая ей форму розы и закрепляя на носке. Он
погладил свою работу и отложил ее на расстояние вытянутой руки, любуясь ею. Еще одна
пара туфель для мадемуазель де Сен-Сир, но на этот раз они будут
сюрпризом. В следующий четверг у Розалин был день рождения, и
сапожник долго ковал эти туфли в подарок. Раньше он никогда
не осмеливался предложить ей подарок, но теперь он был обязан им столькими любезностями,
они так много сделали, чтобы помочь ему, что он почувствовал, что может предложить это.
скромный ответ на день рождения мадемуазель. Эта пара маленьких белых туфелек
в тоскливой жизни ле Боссю было много радости; спланировать их,
сшить, купить ленты для розеток - вот что доставляло ему удовольствие
с таким количеством отдельных развлечений. В пустоте его существования
было одно священное место, замок Сен-Сир; в его печальные дни
фигура Розалин стояла перед ним, как ангел. Между этими двумя, красивой девушкой и скромным сапожником, была огромная пропасть
и
он опустился на колени на дальней стороне и поклонялись ей, как он хотел
поклонение святым на небесах. И она об этом не знала. По ее словам, он был маленький
Шарло, бедный Шарло, и ее голос смягчился, когда она заговорила с ним;
к тому же она была добрее, чем с другими; она могла позволить себе быть
сама доброта по отношению к горбатому сапожнику, и ей и в голову не приходило, что
в ее руках была его жизнь. Пропасть была поистине велика,
и она стояла далеко с милосердным сочувствием ангела,
какой она ему казалась. Он все это понимал достаточно хорошо и
поднял глаза на поклонение, счастливый от того, что смастерил обувь, которая пришлась ей по вкусу, и от того, что
увидел свет в ее голубых глазах, когда она благодарила его.

И вот он сидел, зашивая туфельку мадемуазель, и смотрел
на детей на соседском крыльце; они уже закончили свой
ужин, и отец вернулся к своей работе. Горбун нарисован
лицо было бледным, и было пафоса в его карие глаза. Он вощеная
его нить, и обратил его назад и вперед, и раз или два он вздохнул.
В его доме не было слышно ни звука, кроме тиканья часов, но с течением времени
то, как звучали голоса детей, песня доброй жены,
звон посуды. Шарло закончил с одной туфлей и отложил ее в сторону,
и уже взялся за другую, когда кто-то вошел во двор. Его работы
будет сделано в хороший сезон, сапожник подумал с удовлетворением,
и когда он подстригал розовые ленты, когда он посмотрел вверх и увидел Бабет,
кухарка и экономка в Сен-Сира. Ле Боссю спрятал туфельку
с глаз долой и поприветствовал посетителя. Она вошла самый быстрый, твердый шаг,
принимая себя, как гренадер, и убрали табурет с конца
шаль прежде чем она села.

“ Ну, Шарло, ” сказала она, открывая принесенный с собой сверток, “ вот
мои ботинки, левый мне жмет, а правый слишком велик. Я
говорю тебе, парень, что ты никогда не сделаешь двух одинаковых башмаков.

Сапожник улыбнулся. “Ваши ноги не похожи друг на друга, в этом-то и проблема,
Бабет, ” возразил он. - Левая больше правой“.

“ Тас! ” с отвращением воскликнула женщина. “ Вы что, принимаете меня за дуру?
Я всю свою жизнь выставлял вперед правую ногу, маленький человек, и все же ты говоришь, что
левая больше ”.

“Ты стер плоть с правой, выставляя ее вперед, Бабет”.
ответил сапожник, “’это путь с носа--это
постоянно соваться в чужие дела”.

“Хм!” - сказал Бабет, “все не так с моим. Вы можете починить башмак, так что я
можете носить его?”

Сапожник опустился на колени и терпеливо примерял сапоги Бабет, пока
она находила недостатки сначала в одном, потом в другом. Было очевидно,
что она не в очень хорошем настроении. Этот клиент отличался от мадемуазель.
И в мыслях Шарло не было угодить ей. Его
гость оставил его, чтобы отправиться в Сен-Сир и якобы стал управляющим
там; но горбун не был обманут. Он давно подозревал, что
женщины замка исповедуют новую религию, и теперь он был
втайне убежден в этом, и в д'Агессо он видел серьезную опасность
для них. Шарло тоже был искренним романистом, и его совесть была
обеспокоена, но сердце его было полно сочувствия к страданиям; он сам был
несчастен всю свою жизнь. Поэтому, несмотря на препирательства Бабе,
он нашел возможность затронуть тему, близкую его сердцу.

“ Новый управляющий подходит мадам де Сен-Сир? ” спросил он, когда наконец
сняла неприличные ботинки и надела старые на большие
ноги Бабет.

“ Действительно, новый управляющий! - сказала она, фыркнув. “ прелестный
управляющий!-- Мне ни к чему благородные джентльмены без денег! Зачем вы
послали его к нам?

“ Я его послал? ” воскликнул сапожник с легким удивлением. “ Мадемуазель
попросила его навестить ее бабушку.

Бабет тряхнула головой. “ Это все ты виноват, ” решительно заявила она.
“Мне нечего сказать против самого М. д'Агессо, но то, что нужно
мы за стольник? И что он делает сразу, этот замечательный джентльмен?”

Шарло редко доводилось видеть своего друга таким расстроенным, и он
посмотрел на нее с изумлением.

“ Что он сделал? - спросил он.

“ Влюбился в мадемуазель Розалин, ” резко ответил Бабе.;
“ и какой в этом смысл? Говорю тебе, Шарло, я ревную к
мадемуазель; у меня нет терпения к этим молодым глупцам - они все так делают
, начиная с месье де Бодри.

Горбун отложил башмаки, в его терпеливых глазах отразилась боль, и
морщинки вокруг рта углубились.

“ Господин д'Агессо - джентльмен, ” медленно произнес он. “ Я знаю, кто он.
Мадемуазель... находит его приятным?

Это было слишком много для Бабет; она с облегчением вздохнул и уставился на
преступник в глазах презрение.

“ Мадемуазель Розалина! ” воскликнула она. “ Мадемуазель Розалина довольна им.
он! _Ciel!- ну, ты дурак, она должна выйти замуж за герцога или принца. Но что
толку иметь молодого джентльмена, безнадежно влюбленного в нее и
желающего поиграть в управляющего, чтобы быть рядом с ней?

Шарло вздохнул; он подпер подбородок рукой и задумчиво посмотрел
во двор.

“Мне жаль, - сказал он, - если это раздражает мадемуазель”.

“Раздражает ее!” - повторила возмущенная женщина. “Если бы это было так ... Но это не так,
благослови господь ее невинное сердце; она еще даже не подозревает об этом. Но я вижу
это достаточно ясно. Он тоже прекрасный человек, и мне, возможно, жаль его,
но что ему за дело в Сен-Сире?

При этом, Бабет встал и поправляя маленькую белую шаль на ее
широкие плечи, разгладила складки ее черной юбки, и
давая Шарло еще несколько произвольных направлениях, о ее сапоги, черешковые
из. Она пересекла двор и поплелась к воротам Нима
с чувством удовлетворения. Она успокоилась, и она
считала, что обезоружила подозрения горбуна. Бабет знал
что Шарло думала, что ее гугеноткой, и она взяла много разных способов
обманывая его. Она теперь думала, что она дала повод для М.
пребывание д'Агессо на Сен-Сира. Это было правдивое заявление, но она
сделала его, чтобы оправдать присутствие там незнакомца. Никто не знал, в
ее намерения; Бабет всегда действовал по ее собственных импульсов, и ей показалось,
сама мудрая женщина. Ее ревность к мадемуазель была настолько искренней, что
ей не нужно было изображать гнев; никто не был достаточно хорош для нее.
дорогая.

Она ушла от горбуна в задумчивом настроении. Он сделал это не сразу
продолжая свою работу, он сидел, уставившись на дверь, но ничего не видел.
Перед его мысленным взором действительно возникло видение высокой, прямой фигуры,
красивого, волевого лица, голоса и манер человека, занимающего положение намного выше его самого
в жизни. Маленький сапожник тяжело вздохнул, его губы сжались,
он почувствовал себя так, словно кто-то вонзил кинжал ему в сердце.

Он все еще сидел, уставившись в пространство, когда крупная фигура
заслонила дверной проем, и в лавку вошел плотный мужчина в рясе священника
.




ГЛАВА IX

ШАРЛО ЗАЖИГАЕТ СВЕЧУ


Полная фигура священника, казалось, заполнила маленькую лавку Шарло, и он сам
стоял, скрестив руки за спиной, и безмятежно смотрел сверху вниз на
сапожника. У него было круглое румяное лицо с чередой двойных
подбородков и носом, похожим на репу, но глаза у него были добрые, и он
почти всегда улыбался. Пьер Амбруаз был популярен; вряд ли приход
священником в Ниме был более желанным гостем и не менее
боялись. Дети бежали за любезным отцом, младенцы кричали ему,
инвалиды были рады слышать его жизнерадостный голос. Он не был предназначен в качестве
гонитель или мученик; он был круглым, и мир был круглым, и
оба комфортно вращались по своим собственным орбитам. Пьер Амбруаз был ленив,
и, _M;re де Dieu_, эти несчастные Camisards были быстроногими
как горные козлы! Священник предпочитал хороший ужин и мягкая
кровать в Ниме. Это было время неприятностей для его братьев, которые оказались
вне защиты гарнизонных городов, и отец Амбруаз был
им сочувствовал. Шайла была убита в Пон-де-Монвер; кюре из
Фругер застрелен на ржаном поле; кюре из Сент-Андре-де-Лансез брошен в тюрьму.
из самого высокого окна его собственной колокольни; другие пострадали от насильственных действий.
Отец Амбруаз чувствовал, что Ним был самым безопасным местом для его проживания.
резиденция. Он не принадлежал к миссионерам или пророкам, но
он ни на кого не поднял руку, и не один страдалец втайне
благословлял тучного отца, когда тот неторопливо шел по Эспланаде или останавливался
поболтать с детьми.

Он носил его обычным выражением спокойствия, некий елейный, сытые
воздух-и тот заряд бодрости, который поставляется с полным желудком и пищеварением
вол. Он с мягким состраданием посмотрел на осунувшееся лицо девушки .
горбун. Он жалел Шарло, но при всей его житейской мудрости
он не имел ни малейшего представления о нем. Сапожник приветствовал его.
почтительно поднявшись со стула при его появлении.

“ Садитесь, садитесь, ” сказал дядюшка Амбруаз, добродушно вспомнив
усталость горбуна. “ Я пришел только заплатить за свои башмаки.

Пока он говорил, он старался на спинку стула рукой, прежде чем доверять
его вес на ней. Убедившись в крепости напитка, он сел с
вздохом облегчения и, достав кошелек, медленно отсчитал
деньги и положил их на скамью Шарло.

“Как дела, сынок?” он спросил, вежливо; “Вы, кажется,
всегда заняты”.

“Да, ” ответил сапожник, - благодаря “бон Дье" я хорошо себя чувствую"
. Все мужчины должны стараться ходить, и большинство мужчин носят обувь”.

“Когда они могут себе позволить их”, - дополнил Пьер Амбруаз. “У вас есть
торговать лучше, чем некоторые из ваших конкурентов. Все пойдет хорошо с тобой,
потом?”

“Как обычно, mon p;re”, - спокойно ответил горбун. - “Я живу
и я ем”.

“Это больше, чем некоторые в Лангедоке,” возразил отец, с его
обычно Плесид философии, складывая свои пухлые руки на его дородную передние и
спокойно оглядывая магазин. “ Ваша комната наверху сдана? спросил он,
после минутной паузы.

Шарло быстро поднял глаза, его лицо немного меняется, а затем он загибается
за свою работу снова.

“Это пустое, - ответил он, - я нашел квартиранта часто хлопотно.”

“ И все же у вас был такой несколько недель назад, ” спокойно заметил священник, “ или я
был дезинформирован.

Шарло беспокойно пошевелился. “Я арендовал его всего на три дня, да ладно,
папа”, - сказал он.

“ Ах, да ... на три дня, ” повторил отец Амбруаз, загибая большие пальцы.
глядя в потолок. “ и ваша квартирантка стала мадам де
Управляющий Сен-Сиром. Как это случилось, сын мой?

Пальцы сапожника нервно теребили нитку.

“Это был несчастный случай, отец Амбруаз”, - сказал он. “ Мадам де Сен-Сир знала
его семью и слышала, что он здесь.

“ Она знала его семью? - снова повторил священник, его мерцающие глаза
переместились с потолка на осунувшееся лицо перед ним. “Из
из какой части Франции он приехал?”

“ От Дофине, ” коротко парировал ле Боссю.

“ Хм! ” воскликнул папаша Амбруаз, беря со скамейки туфлю и
критически рассматривая ее. “ От Дофине... И его зовут...?

Шарло отложил свою работу и посмотрел доброму отцу в глаза.

“ Ты любишь семью в Сен-Сире, друг мой? серьезно спросил он.

Отец Амбруаз кивнул головой в знак согласия, все время слегка улыбаясь
и похлопывая по туфле, которую держал в руках.

“Тогда я буду молиться, чтобы ты не задавай мне больше вопросов,” Горбун сказал.

- Вот как! - воскликнул Пьер Амбруаз, и там было большое значение в его
тон.

Наступила долгая пауза. Шарло принялся за работу, обрезая
подошву ботинка, а его посетитель сидел совершенно неподвижно, его тучная персона
удобно растянулась на стуле и устроилась в нем, после того как
мода на мягкие, мясистые тела.

“ Вы часто бываете в Сен-Сире, ” заметил он наконец. “ Вы знаете, что М.
Монтревель полон решимости покончить с этими камизарами...
фактически со всеми еретиками; что он очистит Лангедок от этой
коррупции?”

“Это-царя”, - заметил Горбун, со вздохом: “но есть
много страданий”.

“Если твоя правая рука оскорбляет тебя, отруби ее’, ” спокойно возразил отец Амбруаз.
“еретики должны страдать - огонь здесь и после”.

Говоря это, он неторопливо поднялся и положил кошелек обратно в карман.

“Сын мой, ” сказал он ласково, “ не бери больше таких жильцов - таков мой
совет, и ты знаешь, что я твой друг”.

“Я знаю это, mon p;re”, - почтительно ответил сапожник.
провожая священника до двери.

Добрый отец тяжело двинулся вперед и на пороге остановился.
на мгновение он оглядел двор, махнув рукой двум детям, которые
стояли, разинув рты, и смотрели на него. Затем он велел Шарло прощание.

“Мир вам, Сын мой”, - сказал он благодушно, и медленно прошел в
на улице Сен-Антуан.

Когда он ушел, Шарло отложил свою работу и вернулся на кухню
и приготовила ему ужин, немного инжира и черного хлеба. Он не мог вышивать,
он не мог медитировать, он был встревожен. Он не боялся отца Амбруаза,
но он видел, как над Сен-Сиром сгущается туча. Он был постоянным свидетелем
жестокость к протестантам, так распространенный тогда, что они едва ли сделали
рябь на безмятежной глади повседневной жизни. Он увидел цепь,
кол, трупы проклятых людей, и эти вещи обеспокоили его так, как
они не беспокоили других добрых католиков. Когда несчастные обращались к нему с просьбой
, его сердце было тронуто сочувствием; он никогда не насмехался, он никогда
отказался от стакана воды, как это делали другие; он жалел, потому что он тоже был
перенес презрение мира. Он не мог думать об этих отвратительных вещах.
приближаясь к мадемуазель де Сен-Сир, он с таким же успехом мог бы мечтать о том, чтобы
низвергнуть ангела в ад; и все же теперь он начал опасаться, что палец мадемуазель де Сен-Сир
Судьба медленно, но верно двигалась в ее сторону. Ему стало тошно; он
сел есть, но хлеб застрял у него в зубах, как камень.

Пока он сидел так, разглядывая свой скромный ужин, он услышал, как кто-то стучит в дверь лавки.
Он вышел, чтобы найти мать Тиграну. Она усмехнулась
ее ужасной улыбкой на него, как он появился. Она сделала хороший бизнес
в тот день, и ее руки были пусты, и она звякнули несколько монет в ее
карман.

“Я продала всю свою рыбу, Пти Боссу, ” сказала она, - и я была в
шато, там, у Сен-Сезара. Дама!_ но у мадемуазель белая
кожа, белее, чем у трупа, который мы видели на ярмарке, и щеки у нее
розовые - но она фурия, дорогая.

Шарло нахмурился. “Это все что ты можешь сказать?” спросил он; “я
закрывать лавочку.”

“Закрой его, меня прямо-назад!”, - ответила она, насмехаясь над ним. “Я заходил
сказать вам, что вашего жильца не было в Сен-Сире, ” добавила она, разражаясь
отвратительным кудахтающим смехом при виде его сердитого лица.

“Ты дурак для твоей боли!” ответил он и захлопнул дверь перед
ее лицо.

“ Ну и ну! ” воскликнула она, указывая костлявым пальцем на дверь. - Ты не в духе.
Маленький Боссю, а я ведь тоже твой такой друг! Собака рвет
мою нижнюю юбку, и горбун захлопывает дверь у меня перед носом. _Viens donc_,
Tigrane мер; они относятся к вам плохо, но ничего, мой розовый бутон, ’саржа
все бы хорошо, но по доброй старухи и ее милая рыбка!”

И она удалилась, смеясь и что-то бормоча на ходу.

Тем временем в доме ле Боссю оставил свой ужин нетронутым и
с трудом поднявшись по лестнице в свою комнату, благоговейно зажег свечу перед
святыней Пресвятой Девы. Он упал на колени перед ней, так и остался
долгое время глубокую тень на его изможденное лицо, и его мозолистые руки
обхватил и поднял в позе просящего.

В этот момент на белые стены Сен-Сира мягко легли тени
Розалин стояла и смотрела в окно своей комнаты,
ее лицо на восток, и тихо поет, в радости и молодежи
невиновности.

Ах, контраст в жизни, которые соприкасаются друг с другом, так что странно в
этот мир наш!




ГЛАВА X

ОПАСНЫЙ КОСТЮМ


Мадам де Сен-Сир откинулась на спинку стула, сложив белые руки
на коленях, ее взгляд был устремлен куда-то вдаль
в окно гостиной. Напротив нее, опершись локтем о каминную полку
, стояла элегантная фигура месье де Бодри. Он смотрел на
старое лицо перед собой, с безразличными глазами, с улыбкой на губах. Она
было не по себе; он был вполне удовлетворен. Он был первым, чтобы сломать
пауза.

“Я думаю, мадам признает, что я готов сделать все, что в моих силах"
либерально и по-доброму, ” учтиво сказал он.

“Я признаю это, господин”, - ответила она, в проблемных тонах“, но
ребенка-вы знаете, месье де Baudri, что я никогда не относился Розалина
как и другие девушки угощают. Она привыкла решать сама,
несмотря на свою молодость, и... она не одобряет твоего ухаживания.

Он беспечно махнул рукой. “ Каприз ребенка, мадам, естественное желание.
застенчивость юной девушки. Я уважаю мадемуазель за ее колебания,
но между нами не должно быть таких условностей. Я желаю
жениться на вашей внучке и льщу себя надеждой, что вы не возражаете,
мадам.

Он уставился на нее высокомерно, как он говорил; не было тайной
угрозы в его голосе, несмотря на его обходительность. Старуха вздохнула.

“Это сложно объяснить”, - сказала она жалобно; “я могу есть нет
возражения против вас лично, М. де Baudri, но я брезговал делать
для того, чтобы заставить наклонности Розалина это”.

Он презрительно улыбнулся. “ Мадам не ожидает, что я поверю в столь
неубедительное оправдание, не так ли? заметил он, нахмурившись. “Я никогда не слышал
чтобы капризы простой девушки влияли на договоренности такого рода. Мой
брак с вашей внучкой пошел бы вам на пользу во многих отношениях. Де
Бодри оказывают честь, когда вступают в брак.

На бледных щеках мадам вспыхнул румянец; ее положение сделало ее
трусихой, но даже ее выносливости был предел.

“ Сент-Сиры благодарят месье, ” иронически сказала она, “ но они также
благородной крови. Ни один мужчина не смог бы оказать честь дочери
дом; она предоставит его, когда сделает свой выбор. Мы бедны, месье
де Бодри, но мы ни у кого не просим милостей.

Он понял свою ошибку и низко поклонился старой даме, приложив руку к сердцу
.

“Мадемуазель - ангел, - сказал он. - Если бы я этого не понимал, я бы
не стал во второй раз добиваться ее руки. Я тоже горжусь, мадам”.

Пожилая женщина ответила на его поклон, но промолчала. Она была обижена, разгневана,
встревожена. Она начала бояться этих красивых, смелых глаз и вкрадчивого
голоса; в конце концов, он был подобен пантере, готовой к прыжку, а она,
прекрасная возлюбленная, кумир ее старости, была объектом его
желание. Если бы не эта страшная опасность, их скрытая религия, она
могла бы достойно противостоять ему, но у него в руках было могучее оружие
, и она почти боялась, что он это знает. Для нее самой смерть была бы
не таким уж тяжелым испытанием, но для Розалин... Она вздрогнула, прижав к губам свой
носовой платок и уставившись в окно. Тем временем М.
де Бодри пристально наблюдал за ней; он знал гораздо меньше, чем она думала,
но он был безумно влюблен в Розалин, а такая любовь, как у него, была
так же опасна, как ненависть. Безразличие девушки привело его в ярость; он бы
овладеть ею, и тогда - Матерь Небесная! он научит ее презирать его,
в самом деле! Он сломит ее волю и сделает своей рабыней. Мадам
де Сен-Сир почувствовала все это, смутно, это верно, но все же сильно
достаточно, чтобы заставить ее отшатнуться от него. Что она могла поделать? она подумала:
беспомощная старая женщина, когда весь мир против нее! Отец Амбруаз любил
ребенка, это правда, но разве отец Амбруаз не мог отдать предпочтение ортодоксальной возлюбленной
? Спокойный голос месье де Бодри прервал ее тревожные мысли:
и снова потребовал ее внимания.

“ Вы не выдвинули никаких разумных возражений против моего иска, мадам, - сказал он.
любезно сказал: “Поэтому я буду считать это принятым вами, и только
отложенным из-за девичьей щепетильности мадемуазель”.

“Но я не приняла это”, - запротестовала она, сильно обеспокоенная. “Я
не приму никакого предложения ради ребенка, которое ... которое не принесет ей
счастья. Почему я должен желать расстаться с драгоценностью моей старости?
Вы, естественно, забываете о моем положении, месье; брак Розалины
оставил бы меня в отчаянии.

“Нет, мадам, ” ответил он не без любезности, “ вы хотели бы только сына.
Если это ваше единственное сомнение ... разве оно не эгоистично?”

Бедная мадам де Сен-Сира был довольно приперлись. Он увидел это и рассмеялся
его рукав.

“Вы очень любезны, месье де Baudri, она запнулась, - но ведь это
лежит там, где ее совсем. Розалина должны решить”.

Он улыбнулся. “ Тогда, мадам, вы фактически соглашаетесь, ” сказал он.
вежливо. - Я верю, что смогу завоевать такую молодую и любезную девушку, как
мадемуазель, если вы дадите мне хорошую возможность.

Она покачала головой, слабо улыбаясь. “У вас была возможность, М. де
Baudri,” ответила она, “’это не в моей голове, чтобы повлиять на нее никак.
Она должна сделать выбор сама.

Он был сейчас все гладко доброжелательность; он взял свою шляпу со стола
и минуту стоял уже на каминном коврике, картине легкость и
уверенность-его завитой парик, кружева его галстук, его шинель, все
в последний режим.

“Я попытаюсь добиться согласия мадемуазель”, - сказал он. “Позвольте
мне, однако, заметить, что ваши взгляды на этот счет, мягко говоря, нетрадиционны.
по меньшей мере. Но не важно, это будет немного романтики. Есть
одна вещь, хотя, я бы сказал, мадам, и это я замечаю с
удивительно, что вы держите этот парень, как слуга. Я уже говорил с тобой
раньше.”

Легкий румянец выступил на бледном лице старой дамы, и ее глаза загорелись.
Она еще не привыкла к диктовке.

“Этот человек полезен мне”, - коротко сказала она. “ Месье забывает, что он
еще не член моей семьи.

Де Бодри закусил губу, в его голубых глазах появилось недоброе выражение.

“Прошу прощения у мадам, ” сказал он, - но она, вероятно, помнит причину
моего протеста; серьезного - я полагаю, что мошенник может быть скрытым
Камизаром”.

Руки мадам де Сен-Сир задрожали, и она с трудом взяла себя в руки.


- Я думаю, вы ошибаетесь, господин де Бодри, - запротестовала она. - Он был здоров.
рекомендован, и я не увидел ничего, что указывало бы на то, что он был другим
, чем он утверждал ”.

“ Но вы же видите, что по профессии он не дворецкий, мадам, - холодно возразил офицер.
“ и его присутствие в Сен-Сире может быть опасным.
Сир.

“ До сих пор он выполнял свой долг, месье, ” она набралась смелости ответить.
“ и у меня нет повода для его увольнения.

Де Бодри пожал плечами.

“ Мадам не нуждается во втором предупреждении, ” заметил он с подчеркнутой
учтивостью. “ Возможно, было бы неплохо, если бы я выяснил его прошлое
и таким образом избавил мадам от дальнейших затруднений.

“Я благодарю вас, месье”, - сказала она, с усилием, чтобы быть спокойным, “я могу
увидеть самостоятельно. Я буду называть его Пьер Амбруаз. Если какой-либо
заботится о нашем духовном благополучии, он должен быть”.

“Конечно, мадам”, - сказал М. де Baudri ответил приятно“, но Пер
Амбруаз, как известно, намного спокойнее. Я бы посоветовал вам быть
осторожным. Вы не можете позволить себе укрывать здесь еретика; несколько слов господину де Бавиллю...
Он замолчал, пожимая плечами.

Мадам беспокойно заерзала на стуле. Каждое произнесенное им слово
было скрытой угрозой, и она достаточно хорошо знала, чем все это закончится.
ухаживал. Он любил Розалин и хотел заполучить ее. “_Mon Dieu!_”
старуха подумала: “Он хотел бы иметь ребенка даже против ее воли!
Неужели он настолько порочен, чтобы попытаться запугать ее, принудить к
замужеству?

Она очнулась от этих размышлений и обнаружила, что он прощается.

“Я предупреждал вас, мадам”, - сказал он мягко. “Передайте мою преданность
мадемуазель, мое сожаление, что ее нет дома в такой час. Я
скоро представлюсь снова; а пока, мадам, будьте уверены в моей
верной дружбе.

Он низко поклонился, снова приложив руку к сердцу, и удалился, оставив
бедная пожилая женщина рухнула в кресло; она не могла вздохнуть свободно
пока не услышала стук копыт его лошади по дороге в Ним.

Тем временем на кухне разыгралась совсем иная сцена.
Бабет готовил на огне рагу; стюард прислонился к окну
его поставили наблюдать за уходом посетителя;
горбатый сапожник стоял у двери, а в центре комнаты
стояла сама мадемуазель, хотя ей полагалось быть
вон, - мадемуазель во плоти и крови, и на нее можно посмотреть в ее образе.
злобный триумф по поводу ее побега. На ней было белое платье с принтом.
вырез достаточно открыт, чтобы показать ее полную, светлую шею, а короткие рукава
открывают ее круглые, белые руки. Ее золотистые волосы наполовину выбились из кос
и струились по розовому лицу с ямочками, а в голубых
глазах плясали искорки веселья. У нее был день рождения, и месье де Бодри привез
подходящий подарок, эмалированную шкатулку, но она держала в руках
две маленькие белые атласные туфельки с розовыми розочками и сапожную
осунувшееся лицо осветилось отражением ее удовольствия.

“Ты, конечно, волшебник, Шарло”, - сказала она, восхищаясь их мастерством.
в двадцатый раз. “Я знаю, что это заколдованные тапочки, и в них я
войду во дворец моей мечты, где нет проблем,
и нам с Бабет не придется наколдовывать ужин!”

“ Ах, мадемуазель, если бы я только умел делать такие башмаки! ” воскликнул ле Боссю.
“ бедный сапожник из Сент-Антуана стал бы маркизом.

“Лучше дарить счастье, чем быть богатым, Шарло”, - ответила она.
“и ты доставил мне сегодня столько удовольствия, что я даже могу терпеть
Визит господина де Бодри в гостиную!” - и она весело рассмеялась.

“Если он узнает, что ты смеешься, мадемуазель, он останется обедать”, - отметил
Бабет мрачно, глядя поверх ее плеча, как она помешала рагу.

“ Вы нашли способ заставить меня сидеть тихо, как мышь, Бабет, ” сказала Розалин.
- Он еще не ушел, мсье д'Агессо? - спросила Розалин. “ Он еще не ушел, месье д'Агессо?

Франсуа с улыбкой покачал головой.

“ Как поклонник, он терпелив, как Якоб, мадемуазель, ” ответил он.

Розалин скорчила гримаску и покраснела, отворачиваясь от него
нетерпеливым жестом. Маленький горбун, наблюдавший за ними,
прочел ее настроение вернее, чем она сама, и его новорожденное
удовольствие исчезло с его лица.

“Я буду носить эти туфли в ночное время, Шарло,” она поспешила сказать, ее
спиной на предполагаемом стюард. “Они подходят для бала, но я
никогда не хожу на балы, поэтому я надену их в свой день рождения как величайшую
честь, которую я могу им оказать ”.

“Мадемуазель делает меня счастливой, носить их вовсе”, - ответил Шарло
просто.

Д'Агессо сейчас пристально глядя в окно.

“ Господин де Бодри садится на коня у ворот, ” объявил он. “ Мадемуазель,
вы больше не в тюрьме.

Она не смотрела на него, но сияла, глядя на маленького сапожника.

“Я сбегаю и покажу свой подарок бабушке”, - сказала она.

Шарло последовал за ней к двери.

“Мадемуазель, с вами поговорить”, - сказал он, понизив голос.

Она удивленно обернулись, а затем подозвал к себе следовать за ней в
вступление.

“ В чем дело? ” быстро спросила она, немного встревоженная.

“ Мадемуазель, ” тихо сказал он, “ не бойтесь напрасно, но я
хотел бы предостеречь вас от старой женщины, торговки рыбой...

“Сиэль!” - воскликнула Розалин. “Ты имеешь в виду то ужасное существо, которое приходило
сюда?”

“Да, ” ответил он, “ и она рассердилась из-за своей порванной нижней юбки,
Я полагаю. Она - мать Тигран, опасная женщина, шпионка.,
коварный демон рынка. И... ну, мадемуазель, она видела
Мсье д'Агессо, когда я впервые увидел его, она проследила за ним до моего дома, она
проследила его здесь. Я боюсь, что это может принести вред; если он уйдет, это будет
лучше для всех ”.

Розалина был очень бледен, вся радость умерла от ее лица; она прижала
ее рука невольно в ее сердце.

“Я благодарю тебя, Шарло,” тихо сказала она. “ Если... если ты что-нибудь услышишь
... ты скажешь мне?

“ Конечно, мадемуазель, ” искренне ответил сапожник, “ и... ” он
поколебался, а затем твердо продолжил: “ Вы поверите, мадемуазель,
что во всех случаях - во все времена - я ваш покорный, но верный
слуга?

Она ласково посмотрела на него; его преданность тронула ее.

“ Право, я всегда в это верила, Шарло, ” искренне сказала она и
протянула руку.

Сапожник с удивлением пожал ее. Ее маленькая мягкая ручка в его руке! Он
никогда не мечтал об этом; он коснулся ее ног, но не ее руки! Бедный
Шарло, он покраснел до висков и не понял, что она сказала.
И Розалин оставила его и отправилась к своей бабушке, даже не подумав
о своем поступке снисхождения. Она была от природы добра, и она сделала
не презирала бедных, как другие молодые женщины ее положения. Но
бедный маленький сапожник вернулся в Ним, чувствуя, что его перевели.
разве он не коснулся белой руки ангела милосердия?




ГЛАВА XI

ФРАНСУА ДАЕТ ОБЕЩАНИЕ


До восхода луны оставалось полчаса, и ночь была необычайно тихой.
Теплый воздух середины лета не шевелил даже листьев на деревьях. Оттуда
не доносилось ни звука, кроме шагов трех человек, идущих через
тутовую рощу на небольшом расстоянии от того места, где большая дорога
из Нима сворачивала на Сент-Ипполит. Мадемуазель и Бабет,
в сопровождении М. д'Агессо, ехали медленно вернулся к ул.
Сир. Они были - с риском для жизни - на одном из ночных
собраний Церкви Пустыни и возвращались; осторожно
все это время избегая наблюдения. Бабет вела их, ее прямая фигура
целенаправленно двигалась вперед; она ни разу не оступилась, никогда не колебалась,
но придерживалась своего курса в мрачном молчании. Она не одобряла их отношения.
внимание гостя к мадемуазель. Д'Агессо держал Розалин за руку и
направлял ее, помогая преодолевать трудные места, нащупывая путь, где
никто из них ничего не видел. Они проговорили друг с другом с интервалами, в низком
голоса, и уши Бабет переехал, хотя она как бы поклясться, что она
презирал, чтобы слушать; но она ее охраняет овца-ягненок, и, несмотря на
ее убеждения, что мадемуазель должна выйти замуж за принца, она стала
опасаться этого решительного мужчину.

Они шли так быстро, как только могли в темноте, и, оставив
деревья позади, резко повернули направо через засушливую равнину, на которой
было много неровных и изломанных мест, и где Розалин требовала
рука помощи д'Агессо и его осторожное руководство. Затем они
затем по руслу ручья, проходя через камни и песок, всегда
избегая магистралей, но пробираются устойчиво к Сент-Сиру.

“Кажется, это большое расстояние”, - сказала наконец Розалин со вздохом.

“ Долго и опасно для вас, - мягко ответил Франсуа. - Я бы хотел, чтобы
мы могли убедить вас остаться дома, мадемуазель.

“ Неужели вы лишили бы меня такого утешения? - спросила она.
с упреком.

“Нет, - ответил он тихим голосом, - ты знаешь, что я сделал бы все, что угодно”
чтобы служить тебе, но это был ужасный риск. Г-жа де Бав и
Монтревельцы оба бдительны; оба подозревают, что эти религиозные собрания
проводятся по соседству, и в любой момент войска могут нагрянуть
в ту старую каменоломню; и пощады не будет ”.

“ И все же мы должны служить Богу, месье, ” сказала Розалин, “ так же, как это делал Даниил
- в опасности львиного рва; и как был пророк Израиля
освобожденный, несомненно, остаток этого народа тоже будет освобожден.
Право, месье, я бы предпочел связать свою судьбу с этими крестьянами,
поклонниками Смерти, чем жить так, как я живу. Но моя бабушка слишком стара и
слишком слаб для дикой жизни Севенолей, и поэтому я продолжаю - папист
из Нима, протестант в душе ”.

“ Вы бы присоединились к этим людям, мадемуазель, и все же вы возражали против этого.
когда я предложил отправиться в Севенны.

“Вы находитесь под залог поехать в Англию”, она незамедлительно возвращается ;
“вы уже достаточно пострадали. Придет время, быстро для всех нас,
Я полагаю. Я не верю, что этот обман может продолжаться. Если бы
солдаты нашли нас сегодня ночью, интересно, удалось бы кому-нибудь из нас
спастись!”

“ Боже мой! ” тихо пробормотал он. - Как это было бы ужасно.
Часовые сказали мне, что там было двести пятьдесят женщин и
детей, не считая мужчин, которые пришли с Кавальером.

“ Это было бы равносильно смерти, ” мечтательно произнесла она. “ Мы можем умереть только один раз,
месье.

“Ты бы не умер”, - отвечал он сурово, “а у меня была жизнь, чтобы
отдам за твое”.

Она молчала, но он чувствовал ее руку дрожь. Он не мог
видеть ее лица, как и она не могла видеть его, но каждый чувствовал глубокие
эмоции другого. Они пошли дальше, осторожно ступая; они огибали
край ржаного поля на границе деревни Сен-Сезар, но
им еще предстояло пересечь скалистое возвышение, прежде чем они смогли добраться до замка
. Слева огни деревушки мерцали, как упавшие звезды
, и они услышали лай собак вдалеке.

Тем временем небо, которое было таким темным, стало мягко светиться,
по нему разлилась белизна, звезды побледнели. На горизонте четко вырисовывались горы
, черные на фоне разгорающегося света,
в то время как земля была погружена во тьму. Розалин и ее спутники начали
подниматься по крутой тропинке, и когда они достигли вершины склона, луна
взошла великолепно, и поток белого света излил ищущее сияние
над местом происшествия. Белые скалы отбрасывали черные тени, а песчаная
почва под ногами казалась белой как мел, в то время как над ними
одинокий кедр раскинул свои ветви, темные и пушистые, на фоне
светящегося фона. Вон там были шпили и башенки Нима,
под ними крыши коттеджей Сен-Сезара, вокруг них дикая и
бесплодная местность, внезапно побелевшая в лунном свете.

“_Mon Дье!_” вскричал Бабет, жестко, “’это белая ночь-белая, как
обмотка-лист! Не повезло, мадемуазель; давайте поторопимся - собака
лает на луну.

Настроение ее изменилось, и впервые в тот вечер она смеялась
естественно и нежно.

“Ты глупый Бабет!” сказала она, “это-славная ночь, и у вас есть
чтобы молитвы. Где ваше мужество?

Бабе пожала плечами. “У меня достаточно мужества, мадемуазель”, - сказала она
“но я не люблю совать голову в пасть льву”.

С этими словами она снова пошла дальше, предоставив остальным следовать за ней.
Чтобы Бабет было много вещей более важнее, чем штраф происшествия
лунный свет, и она не одобряла медленным прогрессом ее
хозяйка и ее эскорт.

“ Верная служанка, ” заметила Розалин, провожая ее взглядом.
“ Она была моей няней, когда я был младенцем, и обращается со мной как с ребенком.
Несомненно, месье, вы считаете, что мы ведем странную жизнь в Сен-Сире.
Я полагаю, что она сильно отличается от жизни других женщин нашего положения,
но что еще мы можем сделать? Мы бедны, и мы рады за нашего скромного друга
Бабет; я думаю, что она и маленький сапожник Шарло
- наши самые преданные союзники. В конце концов, я представляю, что _grand'm;re_ и
Я были бы очень несчастливы, если бы нас окружало государство, и у нас было все
наша сладкая свобода ограничена. Вы когда-нибудь были в Версале, месье?

“ Но однажды, ” тихо сказал он. - Я поехал, чтобы попытаться увидеть короля. Я хочу
к ходатайству за свою сестру, свободу-что я могу взять ее
место”.

“Прости меня!” Розалина воскликнул: “я не думаю, что я должен
дать. Скажите мне, ” торопливо продолжала она, - вы когда-нибудь видели Кавалье или
Роланда? Сегодня ночью, в темноте, я хотел увидеть его; это правда, что
они зажгли вокруг него факелы, но в этом диком освещении я
ничего не разглядел, кроме того, что он казался мальчиком. Но он говорил не так,
как человек!”

“Он выглядел очень молодо, ” ответил Франсуа, - но в нем была определенная сила“
. Я никогда не видел его раньше, но не скоро забуду ни его, ни
бедную, обезумевшую девушку”.

“Вы считали ее сумасшедшей?” - спросила Розалин. “Мне она показалась
вдохновенной, и, несомненно, она произнесла замечательную проповедь; и все же, как вы
говорите, она говорила дико”.

“Я думал, что она сумасшедшая”, он тихо вернулся; “есть столько
эти молодые девушки пророчествовать. Мне кажется, что это скорее
результат страданий, ужасных зрелищ, свидетелями которых они были,
чем прикосновение священного вдохновения ”.

“ Может быть, и так, - неохотно признала она, - но, несомненно, в такие времена, как эти,
вполне могут появиться пророки и прорицательницы.

Теперь они были в поле зрения замка и видели, как в нем горит свет.
Комната мадам де Сен-Сир. Она была слишком слаба, чтобы отправляться в такие опасные экспедиции.
она осталась в страхе и трепете, молясь об
их благополучном возвращении. Когда Бабет открыл калитку ворот, они были встречены
кора предупреждение оснащены различными, и она была у дверей, чтобы приветствовать их
шумной радости. Розалин и мсье д'Агессо отправились к мадам де Сен-Сир, чтобы
расскажите ей о приходе, и Бабе удалилась в свои владения, чтобы
в одиночестве поразмышлять о мадемуазель и их гостье.

Розалина вспоминал свой визит в карьер, где Camisards
встретились, и старая мадам слушал с жадностью, ее бледное лицо непривычно
анимированные. Она хотела услышать все: речь Кавалье, проповедь
юной девушки, одной из пророчеств Севенолей, - молитву
предложенные одним из служителей псалмы, которые они пели. Но она покачала головой
услышав, что Кавалье послал весточку месье Монтревелю
что за каждую протестантскую деревню, разрушенную маршалом, он,
Кавалье, уничтожит две папистские деревни.

“ Это бесполезно, ” тихо сказала она. “ Король направит на нас своих солдат
и Лангедок будет опустошен; мы не сможем одолеть
такую мощь. Мой муж всегда так говорил, и мой сын тоже. Они говорили
, что если Нантский эдикт будет отменен, протестанты
вскоре будут уничтожены. Так и будет - я почувствовал это с самого начала”.

“ Ах, бабушка, ты недостаточно надеешься, ” сказала Розалин. “ Посмотри,
чего эти двое мужчин - Кавалье и Роланд - уже достигли. Позволь
мы надеемся, что Англия поможет нам.

Мадам покачала головой. “Мир эгоистичен”, - тихо сказала она; затем
она взглянула на часы. “Розалин, позови Бабет”, - сказала она. “Сейчас
время для наших молитв”.

Была вызвана экономка, в то время как Франсуа внимательно осмотрел
окна и убедился, что все ставни закрыты. Затем маленькая
компания присоединилась к вечерней молитве, мадам де Сен-Сир читала главу
из Библии. Они не пели; даже в этом уединенном месте они этого не делали
они осмелились озвучить один из псалмов Марота, потому что они не
знать, чье ухо может подслушивать ночью. Когда все закончилось,
бабушка пожелала Розалин спокойной ночи и отослала ее с Бабе, но
она задержала д'Агессо. Когда они остались одни, она повернулась к нему с
грустное лицо.

“ Боюсь, назревают неприятности, месье, ” тихо сказала она. -
само присутствие Кавалье возле Нима увеличивает наши опасности, и
там тоже есть флорентийцы, Белые камзолы, как они себя называют
, -хулиганы, на самом деле, объединились, чтобы выследить нас. Я не вижу
ничего, кроме опасности и смерти со всех сторон. За себя я больше не боюсь.
” добавила она с печальным достоинством. “ Я знаю, что мне осталось жить совсем немного.
и я бы с радостью умерла за свою религию,
но Розалин... Боже мой!_ ” она всплеснула руками и подняла глаза.

“ Мадам, если я смогу защитить ее... ” начал Франсуа.

“ Вот о чем я бы молился, месье, ” сказала она. “Если меня схватят,
ты поможешь Бабет вывезти ее из Франции?”

“Я бы отдал свою жизнь за нее!” серьезно ответил он.

Пожилая женщина посмотрела на его решительное лицо, на свет в его
глазах и закрыла лицо руками.

“ Мадам де Сен-Сир, - тихо сказал он, - я торжественно клянусь
защищать ее ... увезти в безопасное место ... бороться за нее до тех пор,
пока я сам жив.

Она подняла глаза сквозь слезы.

“Я благодарю _bon Dieu _!” - сказала она. “В наши дни мужчины подобны волкам по отношению к
нашим ягнятам. Ты видишь, какой нежный, какой невинный ребенок.

Она протянула свою тонкую белую руку, и он взял ее и прижал к своим
губам.

“ Прости меня, ” мягко сказал он, “ я люблю ее.

Старое лицо дрогнуло и слегка покраснело, но она была тронута.

“Я не знаю, что может чувствовать ребенок, ” просто сказала она, “ но я знала вашу
семью, и ... я довольна, что так и должно быть. Возможно, Небеса послали
тебя быть ее защитником, ибо я очень боюсь, что час опасности
приближается ”.




ГЛАВА XII

ПЕРСТ СУДЬБЫ


Месяцы ужасного лета 1703 года истекли, и наступила осень. Огонь
и меч опустошили Лангедок. Это было царство террора.
Вожди камизаров , спустившиеся из Севенна , несли
война дошла почти до моря; священники были убиты, католические деревни
сожжены. С другой стороны, солдаты короля хлынули в преданную
страну, и на гугенотов охотились повсюду. На галерах в
Марсель был переполнен, тюрьмы переполнены, виселицы постоянно использовались
; женщин и детей отправляли в монастыри и тюрьмы, а
опустошенной стране грозил голод, некому было возделывать землю, и
некому было женщине вязать снопы. И все же она продолжалась, эта жестокая война во имя
религии, и кровь невинных была пролита в качестве
возлияния.

Ним был наводнен солдатами, рынки были переполнены, суета
жизнь душила витрины, но открытая местность была поражена; даже
долина Хвонаж - "маленький Ханаан” в Лангедоке - пострадала.
В суде на улице Сен-Антуан, маленький сапожник починил
обувь из солдат, и на Сен-Сира только один или два поздних роз
цвели, и пчелы хранят свой мед на зиму. В
каждый день жизнь пошла дальше, а стюард был все еще там, прикованный
незримое связывает сейчас, он вряд ли думал уехать из Франции, и он
знал, что он может понадобиться, потому что мадам де Сен-Сир быстро слабела.
У нее случился приступ сердечной недостаточности, и она весь день просидела в кресле,
у нее не было сил принимать привычное участие в делах. Месье де Бодри
стилл пришел, настойчивый и неустрашимый поклонник, и отец Амбруаз
регулярно навещал его, гуляя в саду с Розалин, и
рассуждает об опасностях ереси, но закрывает глаза на подозрительные обстоятельства
. Он всегда ходил, заложив руки за спину, его крупная
черная фигура, казалось, впитывала в себя много солнечного света, и улыбался
на его круглым, румяным лицом. Что, в конце концов, делать что
бедная старушка убогая? он утверждал, комфортно, и он не заставлял
религиозные утешения на Мадам де Сен-Сира. Он был готов позволить
еретику гореть на том свете, и она благословляла его в своем сердце каждый раз,
когда смотрела на него, когда он неторопливо пробирался сквозь лабиринт живых изгородей.

Наступил период затишья, краткий перерыв в разгаре войны,
и семья в Сен-Сире вздохнула свободнее. Страх и подозрительность
казались дремлющими, и смех Розалин раздавался с большей готовностью, за исключением тех случаев, когда она
видела, какой слабой выглядит ее бабушка.

Был последний день октября, и все трое - мадам де Сен-Сир, ее
внучка и Франсуа д'Агессо - только что закончили дневную
трапезу. Это был золотой день, почти такой же теплый, как летом, и ежемесячного
Роуз повернул ее цветы на подоконнике. М. д'Агессо было
достаточно повезло, чтобы обеспечить себе связь со своими друзьями в Англии,
и получил денежный перевод, что позволило ему расплатиться с долгами и
чтобы обеспечить на будущее. Но он ничего не сказал о переменах, потому что видел
что мадам де Сен-Сир не в состоянии путешествовать, а он не хотел уходить
Лангедок в то время, как Розалин была окружена таким количеством опасностей. Они
говорили о повседневных делах, о приближении зимы, о
шансах на успех восстания, когда были поражены
по топоту лошади на дороге и резкому звуку
горна. Лицо мадам побледнело, а Розалин и д'Агессо вскочили на ноги
. Она выбежала из дома впереди него и побежала по дорожке к
отверстию в живой изгороди, откуда открывался вид на шоссе.

“’Тис М. де Baudri во главе своих драгун!” она воскликнула, затенение
ее глаза, ее руки и, глядя на улицу.

Рота драгун двигалась по дороге ровным аллюром
кавалерийские лошади заставляли весь строй двигаться под звуки горна
. Яркая униформа была испачкана, на ней виднелись пятна пороха.
в центре отряда стояли шестеро заключенных - мрачного вида мужчины, в
одежда крестьян с блузой камзола, и они связаны, их
руки связаны за спиной, а ноги привязаны под брюхом
их лошадей. При виде них Розалин, содрогнувшись, попятилась назад.
но было слишком поздно: месье де Бодри заметил ее и натянул поводья, отдавая честь.
она с невозмутимым спокойствием. Когда он остановился, кавалькада остановилась
напротив ворот, и пленники оказались на виду у замка.
Однако они не смотрели ни направо, ни налево, а мрачно смотрели
перед собой. Из шести человек пятеро были ранены, и кровь текла из
незабинтованной раны на голове одного человека. Ослабев от потери этого, он
покачнулся в седле, но не произнес ни слова жалобы. Тем временем г-н де Бодри
сидел прямо на своем резвом коне, с непокрытой головой, в роскошном мундире
без единого пятнышка, со свежевыглаженным париком. Он с улыбкой посмотрел на
Бледное лицо Розалин.

“ Доброе утро, моя Роза Лангедока, ” галантно произнес он,
говоря слишком тихо для ушей своих драгун. “ Я считаю это счастьем.
когда даже мой долг заставляет меня проходить мимо твоей двери.

Она присела в реверансе, ее голубые глаза смотрели прямо перед собой, а губы были
плотно сжаты. Она с огромным усилием контролировала себя.

- У месье, несомненно, неприятные обязанности, ” официально сказала она.

“Самый веселый в мире”, - ответил он с беспечным смешком. “Мы
этим утром вычистили пещеру, полную барбетов, и повесили главаря
потому что у него хватило смелости быть застреленным в бою. Мы размахивали его мертвыми
тело на каштане - оно висит там с готовыми созреть колючками.
_Nom de St. Denis!_ ” добавил он, взглянув на своих пленников, “ этим людям
повезло бы, если бы их тоже повесили там!

Розалин больше не могла выносить.

“Боже мой!_ ” воскликнула она. “ Ты человек? Ты можешь видеть, как этот бедняга
истекает кровью?”

Де Бодри повернулся в седле и равнодушно уставился на страдалицу.

“ Еретик, мадемуазель, ” заметил он с жестом презрения;
“а что бы ты сделал?”

“Я бы перевязала его раны!” - парировала она, делая шаг ближе к воротам;
но от этого зрелища ее затошнило, сцена поплыла у нее перед глазами, она
пошатнулась и упала бы, если бы не Франсуа, который стоял на
в нескольких ярдах позади нее, и который теперь прыгнул вперед и подхватил ее на руки
.

“ Почему вы проявляете к ней такую жестокость? ” резко спросил он,
глядя поверх ее головы в глаза де Бодри.

Последний сделал движение, словно собираясь спрыгнуть с седла при виде
побледневшего лица Розалин, но теперь он выпрямился и
ответил на взгляд собеседника презрением.

“Итак, - сказал он с насмешкой, “ слуга превращается в чемпиона. _M;re de
Боже мой, сэр Камизар, мы будем рады разместить вас в Ниме.

“Возможно, когда-нибудь вы получите это удовольствие, месье де Бодри”, - холодно ответил д'Агессо
и, подняв бессознательное тело Розалин на руки,
отнес ее обратно в дом.

Солдат еще мгновение смотрел им вслед, его голубые глаза горели огнем.
затем он вспомнил, где находится, и отдал приказ. Горн
протрубил “Вперед!”, и отряд исчез по большой дороге в
Ним, оставляя за собой облако пыли.

Тем временем д'Агессо, опасаясь встревожить мадам де Сен-Сир, перенес
Розалин вышла в холл и позвала Бабета. Но девочка начала приходить в себя
без всякой помощи и села на высокую скамью у
двери, мягкий воздух оживил ее; но ее радостное настроение исчезло, она
невидящими глазами смотрел в сад.

“Увы!”, - сказала она еле слышно, “я была счастлива ... и все это убожество в
моя дверь! Я живу ложь безопасной, и эти мученики умирают за свою религию.
Какое я бедное создание!

Бабе стоял, глядя на нее с мрачным лицом; д'Агессо молчал,
его собственная совесть обвиняла его.

“ Это ненадолго, - медленно продолжила Розалин. - Я чувствую, что беда в том, что...
приближается к нам! Какое право мы имеем стоять в стороне, видеть все это и радоваться
в нашей ложной безопасности. Ах, боже мой, этот бедняга!”

“Бесполезно искать неприятности, мадемуазель”, Бабет отметил, что “это
найти нас достаточно быстро. Я слышу, как он ворчит, как гром в
Горы Севенны. А за что беднягу, не твоего ума дело; кавалер будет
наловить толстый старый кюре для него!”

Возмездие смягчило настроение Бабет; она не была святой и не испытывала никакого
желания быть мученицей. Розалин покачала головой.

“Это должно закончиться”, - сказала она, вставая. “Пойду к бабушке. Вы можете
срезать цветы днем, Бабет”.

Она прошла мимо д'Агессо, не сказав ни слова; казалось, волнение разлучило ее с ним.
весь этот день она была печальна и озабочена.

Что касается Франсуа д'Агессо, то он вышел через сад и, миновав
тутовые деревья, спустился по крутому склону к берегу ручья,
который протекал за Сен-Сиром. Следуя за ним, он прошел через небольшой
каштановый лес, густо усеянный зелеными колючками, и пришел
наконец к заброшенной ветряной мельнице. Башня была белой и прочной, и колесо
все еще венчало ее, хотя и сломанное в нескольких местах, но
мельницей долгое время не пользовались. Дверь была открыта - на ржавых петлях - и в углу лежала
куча соломы, несомненно, место упокоения многих
бродяг в те злые времена. Д'Агессо сел на пороге,
повернувшись лицом к ручью и мшистому склону. Это было его любимое место отдыха,
из-за его уединенности и тишины. Здесь разыгрывалось множество сердечных битв
, и вот теперь он пришел, чтобы столкнуться с очередным кризисом. Он
долго сидел там, и было очень тихо. Время от времени попадался каштан
репейник с мягким стуком падал в маленькой рощице позади него; белка
подошел к краю берега, а затем отпрыгнул; рыба выпрыгнула из воды
и снова нырнула. Вскоре ветерок посвежел,
старая ветряная мельница слегка заскрипела, поворачиваясь, и листья тихо зашуршали
. Наконец солнце опустилось ниже на западе и послало длинные лучи света
сквозь деревья, и облака над головой стали розовыми.

Франсуа встал и направился к замку; он был полон решимости больше так не жить
. Теперь его присутствие было скорее угрозой, чем защитой
для находившихся там женщин. Он прочел выражение глаз г-на де Бодри, и он
знал, что он может ожидать худшего, что может сделать безжалостный враг.
Но дело было не в этом; слова Розалин попали в цель. Он тоже был таким
жил во лжи, в безопасности; он тоже чувствовал себя жалким трусом перед
самоотверженностью этих бедных крестьян и чесальщиков шерсти. Он должен обнажить
свой меч ради этой безнадежной надежды; он должен покинуть Сен-Сир... Ах, вот оно что!
боль! Сможет ли он защитить ее на расстоянии? Сможет ли он присмотреть за ней
благополучие, пока сражается с камизардами? Это была цепь, которая
сковывала его, и теперь даже она должна быть разорвана.




ГЛАВА XIII

БОЕВОЙ ГИМН


В ту ночь, когда ставни были закрыты, а двери заперты,
семья сидела в комнате наверху. Бабе пришел послушать чтение Библии
Мадам де Сен-Сир, и все они собрались вокруг стола, на котором
горели свечи. Пожилая женщина читала тихим голосом,
с многочисленными паузами, и лица вокруг нее были серьезными и даже печальными, когда
они слушали. Внезапно собака вскочила со своего места у ног Розалин
залаяла, и чтение прекратилось.

“Что это? Я слышу что-то!” - воскликнула девушка, пытаясь
тишина оснащены различными.

Бабет и внимательно слушает.

“Я слышу топот множества ног”, - сказала она.

Д'Агессо встал, подошел к окну и, отодвинув ставень,
выглянул наружу. Луна с трудом пробивалась сквозь плывущие облака;
только что мир был освещен, а в следующее мгновение он погрузился во тьму. В один из таких
промежутков освещения он увидел сцену без достаточной ясности
. Под окном раскинулся сад, а за ним открывался вид на
большую дорогу, пологую равнину и еще дальше деревню Сент.
C;saire. Он слышал звуки марширующих людей, и пока он смотрел,
они показались на дороге, медленно двигаясь мимо замка, шеренгой
строй за строем, их оружие поблескивало в лунном свете. Он наблюдал за ними
с любопытством; это были не драгуны, - он мог различить
грубый и оборванный вид людей даже на расстоянии. Он закрыл
ставень и повернулся к женщинам с румянцем на лице; его
возможность была близка.

“Они проезжают мимо замка”, - сказал он успокаивающим тоном, - “Я выйду.
я выйду и выясню, кто они. Я думаю, что не могу ошибиться в
них”.

Голубые глаза Розалин загорелись.

“ Это камзолы? ” спросила она.

“ Думаю, да, - ответил он, выходя из комнаты.

В следующий момент они услышали, как он вышел, и Розалин подошла к окну
посмотреть. Лицо мадам де Сен-Сир было очень бледным.

“Они могут быть флорентийцы, - сказала она, - и если это так-мы едва ли должны
спастись от них”.

“Они остановились,” ее внучка, - ответил из окна. “
Облака теперь широко разошлись, и ночь такая же белая, как та"
"Ночь, которая напугала тебя, Бабе. Господин д'Агессо вышел к ним”.

“Да защитит нас бог!” - прошептала мадам. “Времена очень тяжелые”.
и она принялась молча молиться.

Бабет стояла на коленях на полу, прижимая к себе голову Трюффе.
фартук, чтобы заглушить собачий лай. Розалин прислонилась к оконной раме.
выглянув наружу, лунный свет очертил ее стройную фигуру.

“Мсье д'Агессо разговаривает с одним из них”, - сказала она. “сИэль!_ как ужасно!
их лица выглядят в этом свете - как меловые - и я вижу повсюду
блеск стали”.

“Ты можешь понять, кто они такие?” - спросила ее бабушка, и дрожащим
голос.

“Нет, ” ответила она, “ но мсье д'Агессо дружен с ними, я могу это видеть".
он пожал руку человеку, который, по-видимому, является лидером”.

“Это хорошо”, - сказала мадам с облегчением. - “Они, должно быть, из нашего
народа”.

Ночь была очень тихой и три женщины слушали, но они не
различать слова, которые были сказаны, хотя они услышали голоса.

“ Мсье д'Агессо все еще разговаривает с ними? ” спросила пожилая женщина.

“Он идет в одиночку,” Розалина ответил низкий тон; и она
не покинуть свой пост, когда она услышала, как он поднимается по лестнице.

Он тихо вошел в комнату, хотя в руке у него была шпага.

“Мадам, - сказал он, - я вернулся, чтобы успокоить вас. Эти люди
Камизарды во главе с самим Кавалье, и они на пути к перерезанию
с поезда с боеприпасами, который отправляется из Нима в Сент-Ипполит.
Будет бой, но, надеюсь, не очень близко отсюда, и я верю
вы будете в безопасности. Что касается меня, мадам, я пойду с ними.

Пожилая женщина сцепила руки и откинулась на спинку стула.

“Увы!” - сказала она. “Я послала двух своих солдат умереть за своего короля,
и я не могу приказать тебе остаться, поскольку ты идешь сражаться за дело короля.
Царь царей, но мне горько расставаться с тобой таким образом”.

Он взял ее руку и поцеловал.

“Мадам, - сказал он, - вы были добры ко мне, как мать, в мою
дойди до крайности, и я не забуду твоей доброты. Пусть Бог даст мне
возможность отплатить за это. Я должен нанести достойный удар по делу моих братьев.
Но я не забуду свой долг перед тобой - и твой собственный.

Слезы потекли по ее белым щекам, и она благословила его.

Оставив ее, он подошел к окну, за которым стояла молодая девушка.
она оставалась неподвижной, как статуя, ее лицо было обращено к сцене снаружи.

“ Мадемуазель, ” сказал он очень тихо, “ я прощаюсь с вами. Я знаю, что вы
думали, что у меня не хватает духа сражаться, но поверьте мне, это было
не трусость удержала меня в Сен-Сире.”

Она подняла на него ясные и бесстрашные голубые глаза.

“Наше дело свято”, - сказала она. “Я... я рада, что...”

Она замолчала, и он закончил фразу.

“ Рад, что у меня хватило смелости пойти, ” холодно сказал он.

“Я никогда в этом не сомневалась”, - серьезно ответила она. “Но, о, месье, если бы я
могла быть мужчиной, я бы боролась - я могу понять, что вы чувствуете - с _bon
Умру, защищая тебя!

Он с минуту печально смотрел на нее и, казалось, колебался; затем повернулся.
и тихо ушел, оставив ее стоять, лишившись дара речи, с глазами,
внезапно наполнившимися горячими слезами. Что она натворила? подумала она, когда он
спустилась вниз и вышла в ночь. Что она натворила?

Ее разбудил голос бабушки.

“ Он пошел к ним? ” с тревогой спросила она.

“Да”, - ответила Розалин, “и они снова выстраиваются в колонны, они
собираются идти дальше”.

Наступила пауза; женщины могли слышать, что были отданы какие-то приказы
, а затем стало странно тихо, мужчины стояли как статуи
на дороге. Облака закрыли луну, и темнота окутала сцену.
сцена повторилась, и из этой тихой ночи возник гул множества голосов.
громкий звук, пульсирующий и набирающий силу и сладость.
и торжественность.

“ Тише! ” сказала Розалин, поднимая руку. - Шестьдесят восьмой псалом...
боевой гимн.

Он поднимался полный и сильный, каждое слово изливалось из сердец этих суровых людей.
и в этом уединенном месте, в темноте, звук был
глубоко торжественным. Сначала тихо, а затем нежно и бесстрашно,
Розалин присоединилась к ним, ее богатый молодой голос плыл, смешиваясь с
песней солдат.

 “Que Dieu se montre seulement
 Et l’on verra dans un moment
 Abandonner la place;
 Le camp des ennemis ;pars,
 ;pouvant; de toutes parts,
 Fuira devant sa face.

 “On verra tout ce camp s’enfuir,
 Comme l’on voit s’;vanouir
 Une ;paisse fum;e;
 Comme la cire fond au feu,
 Ainsi des m;chants devant Dieu,
 La force est consum;e.

 “L’;ternel est notre recours;
 Nous obtenons par son secours,
 Plus d’une d;livrance.
 C’est Lui qui fut notre support,
 Et qui tient les clefs de la mort,
 Lui seul en sa puissance.

 “; nous d;fendre toujours prompt,
 Il frappe le superbe front
 De la troupe ennemie;
 On verra tomber sous ses coups
 Ceux qui provoquent son courroux
 Par leur m;chante vie.”

Последние куплеты звучали тише по мере того, как они удалялись, и пение стихло
наконец вдалеке.

Розалин осталась на своем посту, напрягая зрение, вглядываясь в темноту.
Бабе, отпустив Трюффе, подошел и встал рядом с ней. Они
можно увидеть далекие огни Святого Сезер, и это окно
в дневное время командовал вид на дорогу, что вела в сторону ул.
Ипполит. Это был час напряженного ожидания, и ни одна из женщин не думала о
сне. Старая мадам де Сен-Сир откинулась на спинку стула, погруженная в молчаливую
молитву, а остальные смотрели и смотрели с неустанным рвением.
Сама тишина была гнетущей, и темнота теперь была похожа на
покров, сомкнувшийся над землей.

“_Ciel!_ - сказал Бабет, - как здесь тихо! - и черно, как сажа. Интересно,
сколько у него было людей?

“Кажется, там была армия”, - ответила Розалин, “но я полагаю, что этого не могло быть
у него было не более тысячи человек, возможно, не так много, и
Ним - это улей солдат!”

“Ба!” - мрачно воскликнула другая женщина. “Кавалье может выпороть
их - у него еще будет парик месье Монтревеля”.

Розалин не ответила, ее мысли были далеко; она думала об
этом опасном походе во вражескую страну, о битве, которая должна была
последовать.

Внезапно послышался отдаленный звук - ружейная пальба - первый звук
ночной воздух донес до них звуки битвы, и в тот же момент
они увидели красные огни в Сен-Сезере.

“Они встретились с врагом!” Воскликнула Розалин, напрягая зрение и
слух и высовываясь из окна.

Теперь они совершенно отчетливо слышали стрельбу; и вскоре вдалеке они
увидели вспыхнувшее пламя, а затем языки пламени взметнулись в ночь, словно
огненные мечи, разрезающие черноту надвое.

“Они подожгли вон тот старый замок”, - сказала Розалин.

Мадам де Сен-Сир повернулась в кресле.

“Скажи мне, что ты видишь”, - нетерпеливо воскликнула она.

“Стреляй, бабушка, вскакиваешь в ночи, и я слышу выстрелы”.
Розалин ответила: “А теперь - смотри, смотри, Бабет! - там черные фигуры,
очерченные на фоне пламени! Ах, Дье, они дерутся! - Это часть
битвы - о, если бы я только мог видеть это ясно!”

До них донесся грохот стрелкового оружия, а теперь и грохот более тяжелых орудий.

“ Они привезли артиллерию из Нима, ” тихо сказала Розалин.
голосом. “Ах, смотри, Бабет, загорелся еще один дом! Это деревня’
вон там, на большой дороге; как она горит! Ночь зияет, как будто
мы смотрели в раскаленную печь. О, _mon Dieu_, что страшное зрелище
это! Есть! что-то взорвалось--см. Дерево пролетели-один
полегли когда они упали”.

Она высунулась из окна и с бьющимся сердцем вгляделась в дикую ночь.


“ Неужели ты не видишь, Бабет? ” воскликнула она. “Я делаю-они дерутся там, в
в камине огонь-смотрите их черные фигуры--тише! есть тяжелые пушки”.

“Мои глаза стары, ” ответил Бабе. - Для меня это уста ада“
регионы - не более.

Еще одна пауза, пока мадам тихо молилась.

“Как дела?” - снова спросила она.

“Я не могу сказать, я не могу сказать!” - воскликнула Розалин, “ "Но огонь, по-моему, уже
поглотил дома. Сейчас он как будто оседает, и я не вижу
так хорошо”.

И снова они молча наблюдали; но теперь стрельба, казалось, становилась все громче.
отдаленная, и, наконец, они ее больше не слышали, хотя пламя все еще продолжало.
ночь была красной, как кровь. Прошел час-два - и они наблюдали,
и больше ничего не могли видеть, и могли только догадываться о причине тишины.

“Кавалье, должно быть, был отброшен, “ сказала мадам, - иначе сражение
продолжалось бы дольше. Да хранит наших бедняг _bon Dieu_!”

Снова воцарилась тишина, и часы пробили четыре, разбудив их звонким звоном маленького
колокольчика. Розалин тихо закрыла ставень; ее лицо было
белым как снег.

“Все кончено”, - сказала она. “Пламя погасло, воцарилась тьма.
снова тишина и смерть!”




ГЛАВА XIV

“И ВСЕ РАДИ ЛЮБВИ”


Рассвет выдался спокойным после ночи напряженного ожидания; октябрьское небо было
затянуто легкими облаками, и в воздухе чувствовалась прохлада, первый
веяло зимой, и птицы щебетали в плюще, который свисал
под окном Розалин. Дневной свет не обнаружил роз на ее щеках, но
а новое сознание боль в ее голубые глаза. Из почти
детская невинность и спокойствие, ее сердце уже пробудилась жизнь в
ее полнота пришла к ней, а вместе с ним и чувство незащищенности.
Всему, что было ей дорого, угрожали ужасные опасности; ее собственной жизни
повседневная жизнь могла пройти как сон, и она могла оказаться запертой
в мрачных тюремных стенах. Они не принадлежали к “религии короля”, и
их ожидали тюремное заключение, изгнание, смерть.

Она с тревогой в сердце смотрела на безмятежную сцену. Что же
произошло там той темной ночью? Кто упал? Она могла видеть
солдаты на далекой большой дороге, время от времени вереницы повозок
медленно двигающиеся в направлении дороги Святого Ипполита, но все это
говорило ей не больше, чем пламя прошлой ночи. Кавалер
был отброшен, без сомнения, но сколько человек пало? Она не могла
сказать, и ее сердце колотилось, а руки дрожали, когда она занималась
утренними делами. Она и ее бабушка села как
обычно на завтрак, но она не могла есть; она спокойно кормила Truffe, который с
ее еда. Сама мадам де Сен-Сир едва прикасался к чему-нибудь, и
Бабе с мрачным лицом убрал посуду. Разговора не было,
его и не могло быть, пока над ними нависал ночной ужас, и
пустой стул д'Агессо, казалось, насмехался над ними.

Однажды днем мадам де Сен-Сир уронила вязанье на колени
и посмотрела на Розалин со слезами на глазах.

“ Увы! ” тихо сказала она. - Боюсь, я больше никогда его не увижу... А он
был храбрым человеком. Если бы не я, он давно бы ушел.

Внучка странно посмотрела на нее. “Ты уговаривала его остаться
здесь?” - спросила она.

“Я молила его быть рядом с нами”, - ответила пожилая женщина. “Я чувствовала, что я
ты мог бы уйти, и некому было бы тебе помочь. Отец Амбруаз был бы
полностью на стороне месье де Бодри.

“И ты сказал М. д'Агессо что?” воскликнула Розалинда, ее лицо
промывка.

“ Да, что-то в этом роде, - печально ответила мадам де Сен-Сир. “ Но
прозвучал зов, и он подчинился ему. Да хранит его и нас _bon Dieu.

Розалин ничего не ответила, но вышла из комнаты и поднялась по лестнице в свою.
она опустилась на колени в нише окна, обхватив голову руками.
Это был ключ ко всему, чего она не понимала. Он
останавливался, чтобы защитить их, служить им, а для этого, возможно,
была в Англии, и ее бабушка потребовала это взамен на
ее дружбу. Лицо Розалин горело; она не подняла глаз, даже когда
Труфф пришла на ее поиски и положила голову на колени своей хозяйки
.

Вскоре, однако, она услышала, как у ворот остановилась лошадь, и, осторожно выглянув
сквозь завесу плюща, увидела г-на де Бодри, великолепного в
золотых кружевах, приближающегося к дому. Болен-достаточно предзнаменование в такое время,
она думала, и осталась на ее пост, отказываясь спускаться, когда Бабет
был направлен на нее. Она услышала его голос, ровный и приятный, в номере
внизу, и через некоторое время она увидела, как он снова уходит, сидя очень прямо
в седле, настоящий солдат. После его ухода она нашла
Мадам де Сен-Сир грустной и взволнованной. Он рассказал ей о стычке с
Кавалье, говоря о случившемся с презрением. Драгуны отбили
камизаров, убили двадцать человек и взяли в плен шестнадцать раненых.
Он пришел, чтобы снова нажмите его костюм и завуалированно угрожать мадам де
Сент-Сир. Старуха не сказать все, чтобы Розалинда; она не смела. Но
девушка многое прочла в тревожных глазах, которые следили за ней, когда она двигалась
где-то поблизости, ждет свою бабушку, потому что она послала Бабет в Ним, чтобы
узнать у Шарло, если возможно, имена заключенных, список
погибших. Было бы бесконечно трудной задачей узнать это, не вызвав подозрений;
но если кто-то и мог им помочь, то маленький сапожник
мог, и было известно, что он придерживается религии короля.

Никогда еще день не тянулся так утомительно, но наконец солнце склонилось к западу
тени удлинились, и прилетели голуби Розалин
воркуя, отправились на покой. Бабет еще не вернулся из Нима. Madame de
Сен-Сир поужинала, сервированный ее внучкой, а затем Розалин
ушла с Трюффом. Она медленно прошла через сад, где
осень уже наложила свои пальцы, а затем вышла в
тутовую рощу, где тропинка вела к старой ветряной мельнице. В
солнце, и облака были красными и фиолетовыми над головой, и между
они были великими разломами бледно-голубого цвета. Шелковицы листья мягко шуршали ;
но это было все равно. Воздух был прохладным, а просветы
между деревьями образовывали широкие аллеи света и тени.

Розалин прошла совсем немного, когда собака бросилась вперед с
быстрым, коротким приветственным лаем, и она увидела мужчину, направлявшегося к ней.
При виде его лица она стояла неподвижно, ее собственного превращения из белого
на красный. Минуту назад она думала, что он, возможно, лежит в какой-нибудь
отвратительной темнице в Ниме или мертв, и эта внезапная встреча лишила ее самообладания.
она дрожала, когда он подошел. Глядя на нее,
он прочел в ее глазах больше, чем смел надеяться.

“ Я пришел убедиться в вашей безопасности, мадемуазель, ” тихо сказал он.
“ а потом снова уйти.

“Бабе сейчас в Ниме, месье, пытается выяснить имена
заключенных”, - ответила Розалин. “Мы не знали, что произошло, и мы
опасались худшего”.

“Это был короткий, ожесточенный бой”, - сказал он. “Мы взяли немного боеприпасов, но
они подвели подкрепление из Нима, и мы были вынуждены отступить
. Кавалье действительно солдат.

“ Господин де Бодри был в замке, ” ответила она. “Он рассказал нам о
погибших и заключенных, и моя бабушка не могла успокоиться, пока не узнала
”.

Последовала пауза, и он наблюдал за ее лицом.

“А вы, мадемуазель?” - серьезно спросил он.

Она опустила глаза.

“ Я тоже беспокоилась, месье, ” с усилием произнесла она.

“ И все же вчера вечером вы хотели, чтобы я ушла, ” безжалостно заметил он.

Она повернулась к нему с серьезным лицом.

“До сегодняшнего дня я не знала, месье, ” сказала она, “ что моя бабушка
просила вас остаться с нами, чтобы защитить нас - это было больше, чем она имела
право просить”.

“ Не больше, чем она имела право просить, ” ответил он, “ но я остался по другой причине.
вы не можете догадаться об этом, мадемуазель?

Голубые глаза избегали его взгляда, и румянец вернулся на ее щеки.

“Возможно, я не имею права говорить вам об этом сейчас, когда будущее выглядит
таким мрачным, ” сказал он, - и я чувствовал, что вы были недовольны
моим бездействием. И все же ... прошлой ночью ... когда я смотрел в лицо смерти, я страстно желал
заговорить ... рассказать тебе все, что было у меня на сердце ... даже если ты был
равнодушен. Любовь не всегда молчит ... да простит меня Бог, если я нарушу в
на ваш невинный МИР со своей жизнью и страстями и сожалениями.
Мир был опустошен, когда я увидел тебя - я потерял все - и тогда я посмотрел
из своей тьмы и увидел твое лицо. Я не могу не сказать - мы должны расстаться
теперь и я должен знать, если вас это интересует, не так уж и мало. _Dieu!_ как черный
был мир, когда я увидела этого высокого, белая лилия! Прошлой ночью ты сказал мне
что был рад, что я уехал - я дурак, ни одна женщина никогда не говорила такого
мужчине, которого любила.

Он замолчал, и листья зашелестели над головой. Ее лицо было отвернуто, и он
не мог видеть ее глаз.

“Прости меня”, - сказал он хрипло. “Я не хотел говорить... Но человек
не всегда может заглушить слова сердца! Ты так молод, так
красив, так невинен - прости меня и позволь мне по-прежнему служить тебе.

Она повернулась и посмотрела на него, но он не мог прочесть ничего в ее глазах.

“ Ты не понимаешь, ” тихо ответила она. - Я хотела, чтобы ты поехал.
потому что...

“ Ты считала меня трусом, ” резко воскликнул он.

“Нет, месье, - сказала она, - я хотела, чтобы ты поехала, потому что хочет женщина
человек, которого она ... она любит быть героем ... ”

Он поймал ее руки, жадно вглядываясь в ее лицо.

“Возможно ли это?” - воскликнул он.

Она улыбнулась сквозь слезы.

“Я хотела, чтобы ты был героем, - ответила она, - и когда ты ушел, я
подумала, что мое сердце разорвется!”

Теперь ее белокурая головка лежала у него на плече, и он поцеловал ее, забыв об опасностях
их жизней, весь мир изменился в одно мгновение, и только
Торжествующая любовь. Через некоторое время он нарушил молчание.

“ Ты счастлива? - Тихо спросил он, немного отстраняя ее от себя.
чтобы он мог видеть ее лицо.

Она лучезарно улыбнулась, но ничего не ответила, и он продолжил расспросы.
чтобы еще раз убедиться в ее привязанности.

“Ты хочешь, чтобы я поехал, но не делаешь этого”, - сказал он. “Что я должен думать?”

“Да, я хотел, чтобы ты поехал”, - ответила она, покраснев. “Я не мог
вынести, что ты кажешься менее храбрым или отважным, чем другие мужчины - или что
тебе не хватает рвения к своей религии - и тогда ты ушел! И ... и я не могу вынести
заставить тебя пойти навстречу опасности - даже самой смерти!

“О, ты совершенная женщина!” - воскликнул он, улыбаясь. “Я, должно быть, настоящий рыцарь.
и все же ты не хочешь, чтобы я подвергался опасности”.

Она улыбнулась, отворачивая лицо в сторону.

“ Да... да, это так, ” ответила она очень тихо. “Я хочу, чтобы ты был
храбрейшим из храбрых, и все же... О, боже мой, мне невыносимо видеть тебя
в какой-либо опасности!”

Он снова прижал ее к своему сердцу множеством ласк.

“Что я могу сделать?” - спросил он. “Я не могу быть и тем и другим одновременно - твоим постоянным спутником
и солдатом на поле боя. Ах, Розалин, любовь - это король, даже не самый
опасности битвы могут победить его. Я могу любить тебя и тоже сражаться, но я
не могу убежать от опасности ради тебя, милая. ”

“И мне было невыносимо видеть, как ты убегаешь, - сказала она, - и все же мое сердце
разрывалось, когда я знала, что ты был в гуще той битвы в
темноте”.

“ Успокойся, моя дорогая, ” мягко сказал он. - Давай забудем об опасностях
и будем думать только друг о друге. Ах, моя дорогая, я и не думала, когда
была в верхней комнате сапожника в таком унынии, что свет моей жизни
засияет надо мной там. Я полюбил тебя с первого мгновения, как только
увидел тебя.”

“ Правда? ” воскликнула она с сияющими глазами. - О, расскажи мне... расскажи мне, как это было
!

И он сказал ей, любовь-это язык, будучи красноречивым, чтобы такие уши, как это
было всегда, как будет, а круглый мир движется.

Потом они пошли дальше, рука в руке, сквозь деревья, мягкий мох
под ногами, бледное октябрьское небо над головой, и только шелест листвы
. Вскоре они подошли к старой мельнице и спустились к
берегу ручья, и тогда он снова задал ей вопрос, который
был первым в его мыслях,--

“Ты счастлива, милая, скажи мне?”

“Ах, Франсуа, ” ответила она, “ мы слишком счастливы... Дело в том, что... я
боюсь!”

“Чего, дорогой?” он мягко спросил: “Конечно, не о том, что наша любовь может
умереть?”

“Не о том, - ответила она, - не о том! У меня было легкое сердце,
беспечный ребенок. Раньше я никогда не боялась, но теперь ... О, Франсуа,
если бы тебя у меня отняли, это убило бы меня.

Он крепко прижал ее к себе, прижавшись щекой к ее мягкой щеке.

“Но этого не могло быть”, - сказал он успокаивающе. “Даже смерть не могла разлучить нас.
разве что ненадолго, сердце мое, потому что наши души бессмертны - и
они едины”.

Она прильнула к нему, ее глаза были полны нежности.

“Это так, ” прошептала она, “ наши души бессмертны, я никогда раньше этого не чувствовала
так сильно! Любовь трогает сердце, и весь мир становится другим
ах, Боже мой, это твой дар нам! Видишь, Франсуа, ” добавила она
, - разве мир не прекраснее, небо не нежнее? Разве
птицы сегодня не поют нежнее? И это потому, что мы любим?

“Так и должно быть, моя Розалина”, он нежно ответил; “Сад Эдема
должно быть, распустились настолько, чтобы приветствовать Ева-и любовь делает мир более
красивая каждый день”.

“И это сделает меня лучше”, - ответила она. “Говорят, что печаль
очищает сердце, но именно радость наполняет его добротой. Я уверен
в этом, ибо я никогда не был и вполовину так полон жалости к несчастным, как сейчас
моя чаша переполнена, а другие жаждут. Ах, Франсуа, давай всегда будем добры
к другим, потому что это любовь.

“ Само твое присутствие - любовь, Розалин, ” мягко ответил он, “ твое лицо,
твои глаза, твой голос. Когда я впервые увидел тебя в маленьком магазинчике, я был в отчаянии
, но с того момента мое сердце изменилось. Ты вошла
как ангел, и как ангела я обожал тебя”.

“И я изменила твою жизнь, Франсуа?” - спросила она.
нежно: “Я, Розалин де Сен-Сир. Ах, Дье, разве я не благословенна?”

Она стояла от него на мшистом берегу, поток лжи и коричневый
- Плэсиде ниже ее ног. За ней стволы деревьев были намечены в отношении
румяные Запад, и сладкой неподвижности сумерек был окутывая их.
Послесвечение освещало ее красивое молодое лицо, а голубые глаза сияли
.

“Я никогда раньше не была счастлива, ” сказала она, улыбаясь, “ теперь я это знаю! - но
это счастье - любовь - жизнь. Видишь, сияет та яркая звезда
yonder, Fran;ois? Рядом с ним есть маленький - смотрите! как две души,
возвышенные над миром и сияющие. Я больше не буду бояться, моя
любовь, ибо даже смерть утратила свой ужас, ибо так наши две души будут
сиять вместе над печалью и болью. Я больше не буду бояться, ибо
любовь сильнее смерти!”




ГЛАВА XV

ИСКУШЕНИЕ ЛЕ БОССЮ


Тени сгустились; ночь уже опустилась на небольшой лесной массив;
далекие холмы казались фиолетовыми на фоне бледного горизонта. Поднявшийся ветер
повернул колесо на старой мельнице; ржавые лопасти слабо двигались, как
будто калека размахивал длинными руками в сумерках. Ручей покрылся рябью,
и тут и там в его груди отражались звезды, и листья
теперь шелестели непрерывно. Сцена внезапно стала безлюдной, возможно,
потому что влюбленные покинули ее, и темнота накатила на нас
подобно облаку, поднимающемуся из каждой лощины, скрывающемуся в каждой роще инжира
или из оливок, окутывающих каждый предмет неуловимым мраком. А вдалеке
тоскливо вздыхал ночной ветер, набирая силу.
Ни одно место не могло быть более тихим или более одиноким.

С мельницы вышел человек со своим узлом и некоторое время постоял на
берегу ручья, - маленький человечек с горбом на спине и с
лицом, которое казалось белым даже в сумерках. Он оставался там совсем недолго
не двигаясь, затем закинул на плечо сумку с инструментами и пошел вдоль берега
ручья, пока, наконец, не наткнулся на мост, и, перейдя его, можно было
он направлялся к большой дороге, ведущей в Ним. Он шел медленно и с трудом,
как будто нес гораздо большую ношу, чем казалось,
и он опустил голову. Душа маленького сапожника из Св.
Антуан был в муках, какое значение имело, что его тело ходило по земле с
другими мужчинами? В сердце горбуна таились страсть и
тоска всей жизни.

“Боже мой!” - воскликнул он с горечью. “Зачем ты дал мне
сердце человека и тело жабы?”

У него и раньше бывали черные часы, когда он был почти готов проклясть Бога
и умереть, но никогда не было момента хуже, чем этот. Дьявол боролся
за душу ле Боссю, и опустилась тьма, и казалось, что
эта дорога может привести в ад. И кем же он был, в конце концов? он подумал; а
крестьянин, сапожник, горбун! Но, боже мой!_ долгие, долгие
годы отчаяния, тоски, жажды одного слова любви, о
доброте, сочувствии. Какой злой дух заставил его лечь на эту
старую ветряную мельницу? позволила ему спать там, пока ее голос не разбудил его, и
из чистилища он заглянул в рай? Подобно Дайвсу, он взывал
о капле воды, чтобы утолить жажду, и все же он все еще лежал в
пламени сатаны.

Рано утром он отправился в Сен-Сезар и закончил свою работу
в деревне, а перед заходом солнца поднялся вверх по ручью к старой мельнице
и отдыхал, думая о мадемуазель в замке, благодарный за то, что она
была защищена и в безопасности. Усталый сапожник уснул, и когда
он проснулся, Розалин и ее возлюбленный разговаривали у дверей мельницы.
Он все слышал, лежа почти в оцепенении, и остался
тихо. Было слишком поздно предупреждать их о подслушивающем, и не лучше ли было
чтобы она не знала об этом? Он слышал все: их любовь друг к другу
, их разговоры о религии, их надежды и страхи.
Он больше не сомневался в природе опасностей, которые окружали его.
их, и он овладел секретом, что это было преступление, чтобы скрыть; что
государство и Церковь приказали каждый добрый католик раскрыть;
и если он открыл это, влюбленные будут разлучены навсегда, и он
не будет никаких оснований думать, что их счастье с такой укол
несчастной ревности. Бедный горбатый сапожник держал в своих руках их жизни
в его руках были их радость и их отчаяние.

Все эти и многие другие мысли теснились в голове ле Боссю, пока он трудился.
по дороге ему казалось, что сатана идет рядом с ним. Когда
когда на человека возлагается такая великая телесная немощь, как у него, наступают часы
величайшего искушения, когда человеческая природа восстает и изголодавшееся сердце
вопиет в агонии и не желает получать удовлетворения. Один человек должен страдать так,
и еще радуемся, видя других счастливыми? Душа действительно сильная, которая поднимается
из такого убожества в чистоте.

Маленький сапожник бился, и в настоящее время огни города Ним
светило ему в лицо, и он вошел в ворота и прошел по улице Сен
Антуан в своем магазине. В тот день Бабе трижды заходил туда, чтобы найти его
и, наконец, вернулся в Сен-Сир без каких-либо известий и нашел М.
д'Агессо был там, разговаривал со старой мадам. Не сознавая, что он
разочаровал такого посетителя, Шарло отпер дверь и вошел,
двигаясь ощупью, пока не смог зажечь свечу. У его двери был еще один
посетитель, хотя он и не знал об этом, пожилая женщина с
красным платком на голове и с широким красным ртом. Но
сапожник ничего не знал обо всех этих вещах и занимался своим обычным делом. Он
ничего не ел с полудня, но у него не было аппетита, и он поднялся
по лестнице в свою комнату и зажег свечу перед тамошним святилищем.
После этого он бросился на кровать, одетый, как был, и всю
ночь боролся с одолевавшим его искушением, с новорожденным
ненависть к человеку, с которым он подружился на рыночной площади. Если бы он это сделал
оставил мсье д'Агессо в той палатке с телом проклятого человека,
насколько иным мог бы быть конец! Ах, опустошенные души и
пустынный очаг, нищете и бедности! Да здравствует бог! _ одни люди
владели землей и ее изобилием, а другие умирали с голоду!

Утро застало Шарло за помешиванием огня на кухне; обычное дело
мир снова овладел им; он больше не был личностью, только одним
из многих, маленьким сапожником из Нима. Он сварил себе кофе и съел
свой черный хлеб, а потом пошел к своему станку и терпеливо работал,
заканчивая пару высоких армейских сапог для верховой езды. Они были из тонкой
кожи, и он застегнул блестящие пряжки на высоком подъеме. Они
были продуманы, и он должен был положить некоторые мелкие труда на них, и он посмотрел
у них сейчас с признанием их достоинства; никто не сделал лучше
туфли, чем Горбун.

Было двенадцать часов, когда он встал и надел ботинки в свою зеленую куртку .
сумка, и собрать его измерять и какие-то инструменты, изложи еще раз.
На улицах было полно и сапожник пробирался медленно через
толпа. Один или два заговорил с ним, остальные его не видели меньше, чем у мула
тот стоял в ожидании преподобного отца за пределами сада
Реколе. Ле Боссю почти не обращал на все это внимания; его лицо было осунувшимся
, а горб казался больше, чем когда-либо. Он шел дальше, пока
не оказался перед гостиницей "Золотая чаша" и не подошел к дому в
нескольких ярдах от нее. Здесь он постучал, и его впустил слуга
который носил форму драгуна. В доме был длинный узкий холл,
и в конце этого был лестничный пролет, и по этим ступеням ле Боссю
вели на второй этаж. Тут солдат открыл дверь справа
, и сапожник вошел в большую комнату, освещенную тремя
окнами, где сидел за завтраком господин де Бодри. Шарло сделал его
приветствие, и положить его сумку в углу, терпеливо ждал
удовольствие от своего покровителя. Де Baudri заметил его, как он
заметили крысу или мышь, и закончил свою трапезу, прежде чем он даже
взглянул в его сторону. В конце концов, однако, он отодвинул стул
и позвал сапожника.

“Viens donc", Пти Боссю, “ сказал он, ” сапоги готовы?”

Шарло молча достал их из сумки и продемонстрировал.

“_Сакристи!_ если бы у меня было четыре ноги, я бы пришел к тебе за ботинками”, М.
- Восхитительно! - заметил де Бодри, осматривая их. “ эти пряжки слишком
маленькие.

“ Последние новости из Парижа, месье, ” ответил ле Боссю. “ У его величества есть
пара такого же размера и фасона.

Лицо месье де Бодри расслабилось, и он выставил одну ногу.

“Попробуй их, Боссю, - сказал он, - и убедись, что они хороши”, - добавил он с
улыбкой, - “потому что я собираюсь надеть их на свою свадьбу”.

Странное выражение промелькнуло на осунувшемся лице горбуна, когда он
опустился на колени, чтобы надеть сапог.

“ Месье рассчитывает скоро жениться? тихо спросил он.

“Черт возьми, я не знаю!” - воскликнул де Бодри со смехом. “Моя
маленькая белая птичка любит использовать свои крылышки, но ... я собираюсь их подрезать”.

Ле Боссю разгладил кожу на лодыжке офицера и застегнул
низко склонив голову над своей работой.

“ Значит, месье планирует раннюю женитьбу? он рискнул снова.

Месье де Бодри уставился на него.

“_Au diable!_ ” тебе-то что до этого, червяк? - резко спросил он.

Сапожник ничего не ответил; он привык, чтобы такой язык от его
покровителей. Он надел оба ботинка на ноги месье де Бодри и откинулся на спинку стула.
теперь он сам сел на пятки, разглядывая свою работу.

“Месье доволен?” кротко спросил он.

Офицер встал, глядя себе под ноги.

“Очень хорошо”, - сказал он наконец, “ "они подойдут; но уменьши свой счет,
ты, маленький попрошайка, или ты увидишь, что я знаю, как ими пользоваться!” и он
грубо рассмеявшись , он сел и стал ждать, пока Шарло уберет
сапоги и надел другие, что и начал делать горбун.

“Будь ты проклят, пес!” - воскликнул он, злобно пнув сапожника.
“ты причинил мне боль, снимая это!”

“Прошу прощения, месье”, - ответил ле Боссю побелевшими губами.
ловко уклонившись от удара.

Он на собственном опыте знал, что при примерке обуви существуют определенные опасности
. Он поставил на место одну из туфель месье де Бодри на высоком каблуке
и с некоторой осторожностью снимал другой сапог, когда дверь открылась
слуга, пришедший доложить о посетителе.

“ Несчастная старая женщина, месье, ” нерешительно ответил мужчина, “ но ей
не откажут.

“_Dame_, послать ее к дьяволу ... или интендант!” - парировал М. де
Baudri, с ухмылкой на его собственной шуткой.

Слуга все еще стоял в дверях с озадаченным лицом. Его хозяин
бросил хмурый взгляд в его сторону.

“В чем дело, идиот?” он потребовал ответа.

“У нее есть кое-какие сведения об этих еретиках, месье”, - заикаясь, ответил парень.
“Ей нужны деньги”.

“_;me де Сен-Дени!_” воскликнул месье, с насмешкой, “берет ли она
меня выплатных?”

Слуга позвал его мужество.

“ Она просила меня сказать вам два слова, месье, - сказал он, “ и они были
‘Сен-Сир”.

“ Диабель! ” яростно закричал месье де Бодри. “ Проводи ее сюда, ты,
болван!

Мужчина поспешно закрыл дверь, и они услышали его торопливые шаги
удаляющиеся по коридору. Месье де Бодри разразился проклятиями, и Шарло
внезапно обнаружил, что пряжка висит на ниточке на другом ботинке
- таком же, как тот, что был на ноге его покровителя. Сапожник достал
нитку и иголку и начал пришивать розетку на место, и
это была действительно очень медленная работа.

Вскоре дверь снова открылась, и Шарло, быстро подняв голову, увидел
Мать Тиграна.-Мать Тиграна, с кроваво-красным платком на голове
и кроваво-красным ртом с желтыми клыками. Она низко присела в реверансе
перед офицером и улыбнулась, как делала, когда хотела быть максимально любезной,
но все это не произвело никакого эффекта на де Бодри; он проклял ее
резко и приказал ей рассказать свою историю и убираться восвояси. Старая ведьма взяла
он, с доброй и пялящихся на него свои злые глаза.

“У меня есть небольшая новость для месье”, - сказала она приятно“, - немного
информация о его друзьях, и это стоит немного денег; месье
знает это.

“Диабл", старая ведьма, выкладывай! - сказал он, бросая ей несколько монет.

Ла Лув пресмыкалась на полу вслед за ними, когда они откатывались, ее
когтистые пальцы жадно хватали каждый кусочек. Одна упала рядом с сапожником,
и он ткнул ее в нее концом своего шила с выражением отвращения на лице
. Месье де Бодри громко рассмеялся.

“Дама!” - воскликнул он. “Даже у паразитов есть степени!”

Мать Тиграна бросила на ле Боссю злобный, торжествующий взгляд, а затем начала
пересчитывать свои деньги.

“Этого недостаточно”, - прямо сказала она, поворачиваясь к офицеру со зловещей улыбкой.
“Это стоит большего, моя красавица”.

Ее дерзкий тон оскорбил его, и он уставился на нее.

“ Диантре! ” сказал он. “ Я прикажу сбросить тебя с крыши, если ты это сделаешь.
не расскажи все, что знаешь, вороватая ведьма!

Tigrane мер колебался, глядя на монеты в своей руке, но она
мотив сильнее жадности это время. Она сменила тон,
однако.

“Я бедная женщина, ваше превосходительство, ” захныкала она. - Это стоит большего“.

Он с проклятием бросил ей большой кусок.

“ Давай! ” яростно крикнул он. “ или я сверну тебе шею.

Она положила деньги в свой кошелек, а затем облизнула губы; было
хороший вкус во рту.

“Месье знает семью в Сен-Сире”, - сказала она, один злой глаз, казалось, остановился на Шарло.
“пожилая женщина и ее внучка
там, и управляющий”.

М. де Baudri теперь был заинтересован; он мрачно нахмурился на нее.

“Месье знать кто управляющий?” - спросила она, склонив голову на
с одной стороны. “ Нет, я так и думал! Это мсье д'Агессо, еретик из
Дофине, чей отец был разбит колесом в Монпелье к
назиданию всех добрых людей; а его сестра участвовала в Тур де
Констанция. Ее тело показывали здесь на ярмарке. Дама!_ но ее плоть была
белой.

Месье де Бодри бросил ей еще одну монету.

“Ваша информация-это хорошо,” сказал он, откинувшись на спинку кресла,
улыбка.

Она присела в реверансе и сунул деньги в ее кошельке.

“ Это еще не все, месье, ” дружелюбно сказала она. “ Молодая мадемуазель
в замке... она ходила с этим еретиком на молитвенное собрание.
там, у старого карьера, и пел там псалмы. M;re Tigrane knows! И
старая мадам де Сен-Сир, она тоже еретичка. _Dame!_ Шато бы
сделать хорошее горение, месье”.

Месье де Бодри повернул к ней мрачное лицо.

“Послушай, ведьма, ” сказал он, “ здесь есть еще деньги. Тебе хорошо платят, но
если хоть слово об этом дойдет до кого-нибудь еще, _ном де Сьель!_ Я тебя повешу.
А теперь - о дьявол!_”

Tigrane мер брал деньги с нетерпением, поклявшись, что она будет сдержанной,
и вышел из комнаты как раз вовремя, чтобы избежать загрузки, что М. де Baudri
подбирал, чтобы бросать на нее.

Он был вне себя от гнева; он позвал своих слуг и приказал одному
привести его лошадь, а другому - костюм для верховой езды, и тогда он
пошел в свою комнату одеваться, проклиная небо и землю за то, что поспешил быть
отправляюсь в Сен-Сир.

Горбатый сапожник был забыт, и когда месье де Бодри вышел,
он тихо собрал свой саквояж и вышел из дома. Его лицо было
белым, но он никогда еще не шел так быстро, как тогда. Он не пошел
в лавку; он пошел прямо по улице Сент-Антуан и вышел у
ворот, и дорога на Сен-Сезар простерлась перед ним бесконечной и
такой же крутой - в его представлении - как дорога на небеса.




ГЛАВА XVI

НЕБОЛЬШАЯ ЗАДЕРЖКА


За старой ветряной мельницей, в поместье Сен-Сир, ручей повернул
повернул на запад и, наткнувшись на камень, упал на четыре или пять футов
в более широкой речушкой, а затем текла спокойно на скручивание и
повернувшись наконец к долине Vaunage. Серые скалы
смело возвышались, скрывая маленькие водопады, запирая их в месте столь же
диком и безлюдном, как дебри Севенн. Но ниже,
там, где ручей расширялся, берега были поросшими мхом, а летом здесь росли папоротники
и дикие цветы, а по обоим берегам росли заросли можжевельника
кусты, а за ними - высокие, ухоженные каштаны. Здесь была
рыба - коричневая форель, снующая в спокойных водах, и угри,
и когда цвели каштаны, на деревьях всегда были птицы.
Но теперь на нем чувствовалось прикосновение осени; мох приобрел коричневый оттенок,
из раскрывшихся колючек посыпались орехи, и белки начали
собирать свои зимние запасы.

На берегу ручья стояла Розалин Сен-Сир, глядя вниз, в
его прозрачные глубины, на гальку на дне. Чуть поодаль стоял Бабе
с корзинкой, а Шарло, сапожник, опустился на колени на берегу и выкапывал
выносливый папоротник широким ножом, который ему дали для
цель экономки. Трюффе тем временем бегал под деревьями
лаял на каждую упавшую гайку. Сцена, в ее деревенском покое и
простоте, поразила сапожника приятным контрастом с той, другой
сценой в Ниме. Он не спешил со своей работой, осторожно вытаскивая корень.
и задержался над ним так долго, что Бабет потерял терпение.

“Какой ты длинный, Малыш Боссю!” - сказала она, подбоченясь. “Сиэль, я
могла бы выкопать сорок штук! До твоего прихода у нас дела шли лучше”.

“C'est fini”, - ответил горбун, поднимая папоротник. “Вот он".
сколько их у тебя будет?

Розалин повернулась к нему. Под ней была повязана большая соломенная шляпа
подбородок украшали голубые ленты, а щеки были как розы.

“ Мы хотим четыре таких, Шарло, ” весело сказала она. “ У бабушки
на зиму всегда есть ящик с папоротниками; они создают зеленое пятно в саду.
комната, и она такая красивая”.

“ Но, мадемуазель, скоро время ужина, ” запротестовал Бабе, “ а мы
провели здесь все утро.

Розалин рассмеялась счастливым, беззаботным смехом.

“ Можешь идти домой, ” сказала она. “ Шарло принесет мне обратно, когда корзина будет полна.
а нам нельзя терять блюдо с грибами на ужин.
Беги, Бабет, и поставь чайник кипятиться.

Бабет не испытывала отвращения, хотя и громко заворчала при этом предложении,
но Шарло перестал выкапывать папоротник и поднял обеспокоенный взгляд.
Женщина поставила перед ним корзину, чтобы он наполнил ее, и он приподнялся и
сделал движение, как будто хотел остановить ее, а затем снова склонился над своим занятием.
Очевидно, он решил отпустить ее, и через несколько мгновений ее
высокая фигура скрылась за утесами, и он остался наедине с
молодой девушкой и ее собакой. Розалин прогуливалась по мшистому берегу.
тихонько напевая себе под нос, воплощение радостного удовлетворения. Она
она шла, погруженная в мечты о любви и юности, и забыла о горбуне.
горбун. Он продолжал стоять на коленях над папоротниками, но он остановился
в его копать, и его скорбные карие глаза следили за ней с немым
преданность в их взгляде. Он не знал, как долго сможет удерживать ее здесь
, но на счету были каждые полчаса, и, конечно, оставалась надежда, что все это
закончится до того, как она вернется в замок. Он знал, что происходит.
она - нет, и ее песня почти заставила его содрогнуться.
И все же он надеялся, очень надеялся, что это был всего лишь д'Агессо.
разыскиваемый, а он был вне досягаемости. Горбун не верил, что
этому прекрасному юному созданию угрожает какая-либо личная опасность. Он подумал о
свадебных туфлях и, нахмурившись, склонился над папоротником. Что бы сделал этот
красивый дикарь, месье де Бодри? Ах, вот в чем был вопрос. Шарло
вспомнил прошлую ночь и ее искушения; поистине, любовь и ненависть были
почти родственными, и он увидел дьявола в открытых голубых глазах месье.

Розалин была в прекрасном настроении. Она нагнулась и собирает кучки
каштаны, бросил их--по одному--для Truffe, который с Чейзом, и смеялся,
весело наблюдаю за проделками пуделя, хлопаю в ладоши, чтобы заставить ее принести
орехи обратно, чтобы их снова бросили. Горбун смотрел на нее в
тишина, снова склонившись над его задач; корзина была почти полна
перья папоротника сейчас, и он ломал себе мозг на оправдание, чтобы держать
мадемуазель уже далеко от дома. Осунувшееся белое лицо было полно
беспокойства, и время от времени загорелые руки дрожали, когда они перебирали
растения.

“ Как ты думаешь, Шарло, зима будет ранней? - Спросила Розалин наконец.
Продолжая подбрасывать каштаны для трюфеля.

“ Я не могу сказать, мадемуазель, ” ответил он, глядя на небо. “ Но
прошлой ночью ветер налетел с воем прямо с Севенн, и некоторые
говорят, что это означает короткую осень. "Бон Дье" знает, что будут страдания.
так много севенолей было взято в плен или убито, и
их было так мало, чтобы собрать урожай или разложить шерсть. Матерь Небесная
, настали недобрые времена!”

Наступила тишина; лицо Розалин утратило свое радостное выражение, и она
перестала играть с собакой и вернулась к тому месту, где
сапожник стоял на коленях у своей корзины.

“ Бабет говорит, что зима будет ужасно холодной, ” рассеянно сказала она, “ и
она мудра в этих вопросах. Я не знаю, сколько у нее признаков, но
определенно больше, чем я когда”либо мог вспомнить.

“Я не разбираюсь в таких вещах, ” тихо ответил он, “ но осень
в этом году наступила рано”.

Розалин мечтательно посмотрела вдаль, на север.

“ Зима с ее ужасными штормами и эта жестокая война, - задумчиво сказала она.
- Боюсь, страдания будут очень велики, Шарло. Как
тебе живется в Ниме? Что говорит месье Монтревель?

“Это не может продолжаться долго, мадемуазель”, - ответил он. “Его Величество прислал
большое подкрепление, и маршал полон решимости подавить восстание
. В Ниме не говорят ни о чем, кроме величия
короля и слабости Севенолей.”

Розалин вздохнула; теперь ее настроение полностью изменилось, и лицо стало серьезным
и даже встревоженным. Не было слышно ни звука, кроме мягкого плеска воды
от водопада. Вскоре ее взгляд упал на корзину с папоротниками.

“ У нас достаточно, Шарло, ” сказала она глухим голосом. “ Я возвращаюсь.
сейчас. Приходите также, Бабе накормит вас ужином; вы, должно быть, устали.

Бедный Шарло был в растерянности.

“Смотрите, мадемуазель, какой красивый папоротник”, - сказал он, указывая
пальцем на три колышущихся зеленых пера. “Не хотите ли взять и это?”

Она посмотрела на него без интереса. “Нет”, - безразлично ответила она.
“Пусть остается; у нас и так более чем достаточно, и я устала”.

Она была уже на полпути к берегу, и Шарло в отчаянии поднялся.

“ Мадемуазель, ” сказал он, - прошу вас, вернитесь; еще не время
возвращаться в замок.

Она удивленно огляделся, и выражение его лица пробудило
ее подозрения.

“Что это?” она быстро потребовал: “что ты имеешь в виду?”

“Вы не должны были возвращаться до шести часов”, - ответил он, не зная, как оправдаться.
“Так велела мне мадам де Сен-Сир”.

“ Мадам де Сен-Сир проинструктировала вас ... насчет меня? ” воскликнула Розалин с удивлением.
в ее манерах чувствовалось некоторое высокомерие, которого Шарло
никогда раньше не встречал.

“Она мне так сказала, когда она прислала мне после того, как вы, мадемуазель”, он ответил:
смиренно.

Розалина была теперь встрепенулась; она стояла, глядя на него с поиска
взгляд.

“ Зачем вы приехали сегодня в Сен-Сир? ” властно спросила она.

Горбун не отличался ловкостью и тоже почувствовал опасность момента.
глубоко, чтобы найти готовые ответы.

“Я принес мадам примерить туфли”, - запинаясь, сказал он.

“Это неправда, Шарло!”, возразила она с негодованием; “мадам
заказал обуви нет, и ты это знаешь. Вы пришли за чем-то, - продолжала она.
- скажите честно, - продолжала она с возрастающим волнением, - это... это касалось месье
д'Агессо?

Сапожник смотрел на нее потухшими глазами, его сморщенное лицо необычно
коричневый и изможденный.

“Да, мадемуазель”, он ответил с усилием: “это касается М.
д'Агессо. Месье де Бодри получил информацию, что он еретик,
и он приехал в Сен-Сир, чтобы забрать его”.

Мадемуазель обратила к нему лицо ангела мщения.

“ А вы, ” сказала она со страстным презрением, “ вы предали его?

Губы горбуна дрогнули, как у человека, внезапно испытавшего телесную
боль, и он не ответил.

“Ты жалкое создание!” Продолжала Розалин, ее голубые глаза сверкали
гневом. “Вы сначала предложили ему убежище и привезли его сюда
чтобы наверняка предать его? Вы сбиты с толку, слава Богу; вы
перехитрили!”

Руки Шарло сжались в кулаки, и он посмотрел на нее так, словно она ударила его.

- Черт возьми, я невиновен! - торжественно произнес он. - Я никогда не предавал вас.
он. Я пришел сюда, чтобы предупредить его, и обнаружил, что он ушел. Я услышал это
все в комнатах месье де Бодри, и я поспешил прочь, наняв повозку
которую встретил по дороге, я был в Сен-Сире всего за пять минут до начала
дрпришли агуны, и мадам послала меня сюда, чтобы уберечь тебя от беды.

“Драгуны в Санкт-Сир!” - воскликнула Розалина, забыв про все остальное в этом
объявление “и моя бабушка там одна! _Dieu_, я никогда не буду
простить себя!”

Она побежала вверх по насыпи, не обращая внимания на призывы сапожника.

“ Останьтесь, мадемуазель! ” крикнул он ей вслед. “ Подождите минутку и
послушайте! Ах, _Mere de Dieu _, она мчится навстречу своей судьбе!

Он не услышал ее крика; Розалин бежала по лесу, как юный олененок.
собака следовала за ней по пятам. Она не думала о себе, а только
вспомнила свою бабушку и ужасную перспективу драконьей атаки
в Сен-Сире. Обычай четвертования драгунами семей, подозреваемых в
ереси, был слишком пугающе частым, чтобы казаться невероятным, и такие
посещения сопровождались ужасными унижениями; ни возраст, ни
невинность была спасена, и в конце концов замок превратился в дымящиеся руины
, а члены преданной семьи погибли или были изгнаны.

Все это промелькнуло в голове Розалин, когда она мчалась - на
крыльях любви - к своему дому, и никто не смог бы ее догнать.
Бедный горбун шел за ней, как мог, проклиная судьбу, которая
вынудила его рассказать ей.

У ворот замка Розалин встретила Бабе, которая попыталась остановить ее,
но тщетно; девушка пробежала через сад и вошла внутрь через
боковую дверь, которую экономка оставила открытой. Все время
она спрашивает, что место казалось таким пустынным и что она не видела никаких
солдаты. Она прошла через кухню и столовую и взбежала
по лестнице в гостиную своей бабушки, распахнула дверь и
оказалась лицом к лицу с месье де Бодри.




ГЛАВА XVII

УСЛОВИЯ господина ДЕ БОДРИ


Розалин смотрела не на месье де Бодри, а куда-то за его спину, в комнату,
и увидела, что кресло ее бабушки пустует, а дверь, ведущая
в спальню за ней, открыта. Сердце девушки, казалось, остановилось
биться, но она не могла поверить своим чувствам.

“ Где она? ” властно спросила она у месье де Бодри. - Где она?
Madame de St. Cyr?”

Он приветствовал ее глубоким поклоном и теперь стоял перед ней,
улыбающийся и невозмутимый.

“ Мадам направляется в Ним, мадемуазель, ” любезно сказал он.

“ В Ним? - В Ним? - повторила Розалин побелевшими губами. “_Mon Dieu!_ что ты наделал
?”

Ее волнение не вывести из себя его самообладание; он по-прежнему смотрел на нее с
улыбка.

“ Мне неприятно сообщать вам такие неприятные новости, мадемуазель, ” сказал он
учтиво, - но, к сожалению, на мадам де Сен-Сир подана жалоба.
де Сен-Сир. Ее обвиняют в том, что она еретичка и укрывает
еретичку. Столь серьезное обвинение должно быть расследовано. К сожалению, - пожал плечами он, - я должен выполнить свой долг ”.
В заключение он пожал плечами.

“ Ваш долг! ” повторила Розалин с сияющими глазами. “ Значит, ваш долг,
месье, вытащить беспомощную старую женщину из ее дома?

Он прикусил губу, и на обеих щеках выступили красные пятна, но он сдержал себя.
его собственное растущее раздражение.

“Конечно, мадемуазель, ” ответил он, - если она виновна в
отвратительном преступлении ереси”.

“И вы будете виновны в убийстве, месье”, - парировала она.
с яростным негодованием; в данный момент она была совершенно бесстрашна.
“Где она? Куда вы ее увезли? ” закричала она.

Он посмотрел на часы. “ Она должна быть сейчас в Ниме, мадемуазель, ” вежливо ответил он.
“ Она будет находиться там под строгим надзором.
пока ее не допросят власти.

Розалин издала тихий крик отчаяния.

“Боже мой!_” - сказала она, - “Это убьет ее; ты знаешь, что это убьет ее!”

Он пожал плечами. “Я не несу ответственности, ” сказал он. “ Я
солдат, обязанный выполнять приказы моего начальства. Для нее
благо, за ваше, мадемуазель, я старался облегчить
обстоятельства ее ареста, и это возможно, что ... что не может
быть компромисса”.

Он замолчал, глядя на нее со странным выражением.

“ Что вы имеете в виду? ” нетерпеливо спросила она.

Месье де Бодри приложил руку к сердцу.

“ Это зависит от вас, мадемуазель, ” галантно сказал он, “ от
решите судьбу мадам. Нет сомнений, что она еретичка, и
вы знаете участь еретиков, но вы еще можете спасти ее.”

Розалин резко привлек ее дыхание; интуиция предупреждала ее о том, что было
пришли. Она стала белой для губ, но ее голубые глаза сияли.

“Смысл твоих слов, месье?” - спросила она, понизив голос.

“Я высоко стою в пользу М. montrevel не”, - сказал он спокойно; “я
добрый католик. Это возможно для меня, чтобы получить больше уступок, если я
хотите сделать так. Мадемуазель понимает меня; мне необходимо
помочь ей, и мою помощь можно получить, если Розалин де Сен-Сир пожелает
этого.

Она стояла и смотрела на него молча, и он стал наконец немного
неловко под этим испытующим взглядом.

“ Вы знаете, что я люблю вас, мадемуазель, - сказал он. - Если вы согласитесь
сейчас, сию минуту выйти за меня замуж, я спасу мадам.

Он говорил с видом человека, задумавшего добродетельный поступок.

“ Вы хотите, чтобы я вышла за вас замуж! ” воскликнула она дрожащим от страсти голосом.
“ Господин де Бодри, я тоже еретичка.

Она повернула к нему то же лицо, что и к сапожнику в "лесе"
.

“Почему вы не выдадите меня властям, месье?” - продолжала она.
вызывающе. “Вы солдат, выполняйте свой долг!”

“Мадемуазель, не понимает, что я ее люблю”, - он ответил:
непоколебим. “Давай, давай, Розалинда, ты молод, тебя ввели в заблуждение, но
вы будете преобразованы. Скажи только слово, пообещай стать моей женой, и твоя
бабушка будет спасена, даю тебе слово.

“Берегись, месье!” Розалин воскликнула с презрением. “Я считал вас
храбрым человеком, но это поступок труса”.

Его лицо покраснело, и он с трудом подавил буйство собственного настроения.
С трудом.

“ Ты забываешь, ” медленно произнес он, “ что ты полностью в моей власти. Ты
вы еретик по вашему собственному заявлению, ваша бабушка - пленница,
и драгоценный управляющий д'Агессо также в моей власти.

Его проницательные глаза заметили, как быстро изменилось ее лицо при упоминании имени д'Агессо.

“ Мсье д'Агессо? ” воскликнула она. “ Он занят?

Было выражение удовлетворения в острые голубые глаза; он был
коснулся ее наконец.

“Сегодня утром, мадемуазель”, он спокойно ответил. “ Он не только
еретик, но и мятежник.

Ей стоило огромных усилий взять себя в руки.

“ Что вы собираетесь с ним делать, месье? ” слабым голосом спросила она.

“ Повесьте его или отправьте на галеры, ” спокойно возразил он.

Она пошатнулась, ухватившись за спинку стула, чтобы не упасть.
Месье де Бодри подскочил к ней, чтобы предложить свою помощь, но
она жестом ужаса оттолкнула его.

“Не прикасайся ко мне!” - закричала она. “Не прикасайся ко мне!”

Она откинула голову на спинку стула, охваченная
противоречивыми чувствами. Двоих, которых она любила больше всего на свете, у нее отняли
.

“Боже мой!” - воскликнула она задыхающимся голосом. - “Что же мне делать?”

В глазах г-на де Бодри вспыхнули самые свирепые страсти - гнев,
ревность, жажда мести; он подозревал, что между Франсуа и Розалиной была какая-то тайна
, и теперь он больше не сомневался в этом.

“Мадемуазель больше страдают при взятии в черную, чем на
арест ее родная бабушка”, - заметил он с издевкой. “Несомненно,
она также хотела бы организовать его освобождение”.

Розалин ничего не ответила; она собирала все свои силы, чтобы справиться с этой
ужасной ситуацией.

“ Даже это не выше моих сил, ” холодно добавил месье де Бодри, “ если
мадемуазель желает выкупить свободу этой...служанки.

Розалин подняла изможденное лицо, но ее глаза сверкали от гнева
.

“Франсуа д'Агессо не слуга, - воскликнула она. - он столь же благородного происхождения,
и гораздо благороднее своего преследователя!”

Мужчина яростно расхохотался. “Он, несомненно, любовник мадемуазель”, - презрительно заметил он.
“Ее завоевать легче, чем я предполагал”.

“Он всегда во власти сильного оскорблять слабых,” Розалина
парировала холодно.

“Нельзя отрицать, что этот еретик-твой любовник!” - воскликнул он
страстно.

Розалин гордо подняла голову; ее невинная мягкость исчезла
она была похожа на молодую львицу, поднявшуюся на защиту своей собственной.

“ Я этого не отрицаю, ” бесстрашно заявила она. “ Господин д'Агессо мне
ровня... и... и, да, месье, мой обрученный муж. Я не отрицаю
этого, как и своей любви к нему, хотя он пленник и в вашей власти
пощады; да защитит его и меня _bon Dieu_!

Она никогда не была так прекрасна, как в этот момент страсти.
негодование и неповиновение делу тех, кого она любила. Месье де Бодри,
глядя на нее, поклялся в сердце, что получит ее, несмотря ни на что.
рай и ад.

“ Вы откровенны, мадемуазель, ” холодно заметил он. “ Это необычно для
молодой девушки - так охотно признаваться в своей привязанности. Я скорблю
в самом деле, ведь это мой удел, чтобы решить судьбу М. д'Агессо, и это
это меня огорчило бы отнять мадемуазель своего любовника!”

Отчаяние Розалин поколебало ее решимость; губы ее уже задрожали.
в голубых глазах стояли слезы.

“ Его судьба в ваших руках, месье? ” спросила она страстно.
тревога и отчаянная надежда.

Господин де Бодри поклонился, приложив руку к сердцу.

“Абсолютно, ” любезно ответил он. “ его еще не передали
властям. Подняв палец, я могу освободить его, а также
твою бабушку, и так же легко я могу обречь обоих на жалкую
участь, ожидающую еретиков.

Розалин сделала шаг вперед, сложив руки и пристально глядя
в его лицо.

“Ах, мсье, конечно, вы будете милосердный, - воскликнула она, - неужто вы
избавлю бабушка-слабая женщина, и М. д'Агессо ... он
не достаточно настрадались? _дье!_ он потерял все - своих родителей, сестру,
свое имущество. Я не могу поверить, что ты осудишь этих двоих! Ты
мужчина, а не дьявол.”

Он смотрел на нее с непроницаемое выражение на лице.

“А что вы будете делать, чтобы вновь обрести свободу?” - спросил он медленно. “Что
петиция вы делаете для них?”

“ Я прошу вас во имя Господа, ” сказала она со страстной серьезностью, “ и
на коленях, месье, хотя я никогда раньше не преклоняла колени перед живым человеком.

Она стояла на коленях, подняв белое лицо и сложив руки; и с
своими золотистыми волосами она больше походила на умоляющего ангела, чем на
несчастную и беззащитную девушку. Для него это был момент триумфа; и
его сердце не было затронуто никаким чувством принуждения; оно только трепетало
с яростной решимостью.

“ Встаньте, мадемуазель, ” сказал он, галантно предлагая руку.
“Как ни серьезна ситуация, как ни опасно для меня освобождать
еретиков, все же я должен быть не совсем человеком, чтобы сопротивляться такому красноречию и
красоте. Ваше прошение удовлетворено - при одном условии ”.

Она испытующе посмотрела на него, и ее сердце упало, когда она прочла
выражение его глаз.

“И это условие?” спросила она тихим голосом.

“ Простой, мадемуазель, ” сказал он с непринужденной уверенностью.:
“ Я обожаю вас, Розалин, и когда вы станете моей женой, эти двое будут свободны.

“Ты говоришь это мне после того, как я призналась в любви другому мужчине!” - воскликнула она.
в ужасе воскликнула: “Ты говоришь это мне, еретичке! Твоя совесть
не очень щепетильна.

Он улыбнулся. “ Ты всего лишь ребенок, Розалин, ” сказал он. “ ты примешь
мою религию и выйдешь за меня замуж, или... ” он пожал плечами, “ Турне
де Констанс для мадам и виселица для вашего бывшего любовника. Я даю тебе
свободный выбор!

Розалин прижала руки к вздымающейся груди, глядя вверх, в то время как
слезы текли по ее бледным щекам.

“ Боже мой! ” воскликнула она. “ Прости меня за то, что я преклонила колени перед смертным человеком. Я
следовало бы знать, что нет милосердия, кроме Тебя. Увы, увы,
мои дорогие!

Наступила пауза; она, казалось, была поглощена своим богослужением, и М.
де Бодри наблюдал за ней молча, но безжалостным взглядом. Ее красота
и ее печаль только усилили его неистовую страсть.

“Я вижу, что вы готовы убить обоих, а не жертвовать
прихоти”, - отметил он, ударив искусный удар по ее пошатнувшаяся резолюции.

“Возможно ли, что это твоя постоянная цель?” - воскликнула она. “Неужели это возможно?"
"ты хочешь, чтобы я спасла их таким образом? Неужели у тебя нет гордости, что ты
готов взять невесту на таких условиях? Неужели у тебя совсем нет милосердия?

“Я слишком много показываю”, - учтиво ответил он. “Сколько мужчин пощадят шею
удачливого соперника?”

“Это не поможет”, - сказала она страстно. “Я обращаюсь к М. де
Сам B;ville!”

Он засмеялся бездушно. “Сделайте это, мадемуазель”, - сказал он, пожимая плечами.
“и вы будете иметь удовольствие увидеть, как вашего возлюбленного разобьют на
колесе, как его отца”.

Она тихо вскрикнула от ужаса, закрыв лицо руками. Он подошел
к окну и выглянул наружу. Солнце садилось за
долина Хвастовства, и ветер уже срывал желтые
листья с деревьев и усыпал садовую дорожку золотым дождем
. Он знал, что она находится в смертельной агонии, и он
не думал ослаблять давление, пока не сломит ее волю. Он
знал кое-что о ее характере, и он считал ее способен любой
пожертвовать ради тех, кого она любила. Он стоял некоторое время, наблюдая, как его денщик
ведущими лошади взад и вперед перед воротами. Он намеренно обманул
ее в одном пункте и верил, что добьется успеха без
насилие, но он намеревался заполучить ее любой ценой. С ее согласия.
Если бы он мог, без него, при необходимости, его не беспокоили многие угрызения совести.
и ее беспомощная мука его не тронула.

Наконец он обернулся и увидел, что она сидит в кресле своей бабушки,
закрыв лицо руками, и ее золотистые волосы, вырвавшись из пут,
рассыпались вокруг нее, как мантия.

“ Я возвращаюсь в Ним, мадемуазель, ” вежливо сказал он, “ и я
сожалею, что вынужден оставить дом в руках охраны, но они
проинструктированы обращаться с вами вежливо. Позвольте мне порекомендовать вам это
ты сохраняешь свою прежнюю благоразумную сдержанность в вопросах религии.
Завтра в десять утра я вернусь за ответом. Ты знаешь, что такое
одиночество, и в твоих прекрасных руках две жизни.

Она посмотрела на него с невыразимым презрением в голубых глазах.

“Боже!_ это мужчина?” - воскликнула она.

Густой румянец выступил у него на лбу, но он поклонился так низко
что локоны парика упали ему на лицо.

“Это ваш преданный возлюбленный, мадемуазель”, - ответил он и пошел
пятясь к двери, прижимая шляпу с пером к сердцу и
ступая с легкостью и точностью учителя танцев.

На пороге он отвесил ей еще один глубокий поклон и, улыбаясь,
закрыл за собой дверь. Он задержался лишь на мгновение в холле внизу
чтобы отдать несколько четких указаний сержанту, оставшемуся командовать.

“ Если кто-нибудь попытается проникнуть в этот дом сегодня ночью, ” жестко сказал он.
“ застрелите его. Если вы позволите ему ускользнуть, я вас повешу.

Солдат отдал честь, и г-н де Бодри спокойно прошел по садовой дорожке
и, вскочив в седло, галопом поехал в Ним.




ГЛАВА XVIII

СКРОМНЫЕ ДРУЗЬЯ РОЗАЛИНЫ


Тем временем на кухне разыгралась совсем другая сцена,
где Бабет столкнулся с сапожником и обрушил на его преданную
голову град вопросов. Она пошла в ее начале,
прежде не было даже намека на приближающуюся катастрофу, и она могла
не понимаю, стремительное развитие событий, и вызвало у нее подозрения душа
одержимые с корнем недоверие к бедным горбатым, кто еще не
митинговали от обвинений Розалина, яркие дома, как они это делали после
виновные часов после его соблазна. Эти двое заперлись в
ле Боссю сидел на кухне с собакой у огня с выражением
тупого отчаяния на лице, в то время как Бабет стояла над ним, подбоченившись
и ее проницательные черные глаза были прикованы к нему. Как и Розалин, она усомнилась в
мотивах, побудивших его вообще прийти в этот дом.

“Что привело тебя сюда сегодня утром, Малыш Боссю?” - резко спросила она.
“Нам не нужны были новые туфли”.

Лицо сапожника потемнело. “_Nom de St. Denis!_ ” воскликнул он. “ Неужели
тебе нечем заняться, кроме как подозревать своих друзей в такое время?

“ И все же вы пришли - и зачем? ” настаивал Бабе.

Горбун нетерпеливо развел руками.

“У меня нет причин объяснять тебе”, - возразил он.
презрительно.

- Вот как! - воскликнул Бабет, в тон темно-подозрение, “что ты
от меня ожидала такого упрямого молчания? Ты, должно быть, злой человек
Я всегда слышал, что горбуны злы; как ты мог
выдать мадемуазель? Почему ты не позволил ей убежать через лес,
зверь?

Сапожник был испытан до предела.

“Матерь Небесная! - воскликнул он с горечью. “ Неужели ты думаешь, что я бы
повредил хоть волосок на голове мадемуазель? Она не могла убежать; господин де
Бодри расставил вокруг дома два круга часовых, и я это знал.
Под водопадом - в лесу - были люди, и попытаться пройти мимо них
значило бы рискнуть ее жизнью. Вы попали в ловушку; я пытался
чтобы держать ее подальше от дома, но я не мог, и они бы
нашли ее в конце”.

Бабет, запрокинув голову, фыркнул; она воздух старого
конь почуяв битву издалека.

“Ты многое знал об этом”, - ехидно заметила она. “Разве ты не мог
предупредить нас?”

Он вздохнул; усталая покорность поселилась в его сердце.
Казалось, что никто не думал о нем хорошо и не ждал от него ничего хорошего.

“ Я ничего не знал об этом до сегодняшнего утра, ” холодно сказал он, “ а потом
слишком поздно, чтобы помочь вам. Я хромаю, а господин де Бодри ездит на прекрасной лошади.
Тем не менее, я добрался сюда на пять минут раньше него - но это было слишком поздно.
”

Его лицо и голос начали убеждать даже Бабет, и слабый укол раскаяния
пронзил ее сердце, которое, в конце концов, было возмущено только из-за
Розалин. Она перестала расспрашивать его и принялась расхаживать взад и вперед .
на кухне, пытаясь собрать свои мысли, и этот процесс был
сильно мешает даже топот часового, который звучал отчетливо
достаточно на гравийной дорожке за окнами. Раз или два, когда солдат
поворачивался к нему спиной, Бабет грозила ему кулаком, произнося угрозы
на языке, который был скорее пылким, чем благочестивым.

“Мой бедный ягненочек!” - пробормотала она, ее мысли вернулись к Розалин. “что
она будет делать в руках этого волка? _Ном де Сиэль!_ если бы я только могла
перегрызть ему глотку!”

Горбун не обратил на нее внимания; он смотрел в пол с отсутствующим видом.
пустой взгляд. Он хотел спасти мадемуазель, если бы мог, но как? Его
губы время от времени шевелились, а загорелые руки нервно подергивались, но
его уши напрягались, чтобы уловить малейший звук. Вскоре Бабет
обернулась, как будто ее осенила внезапная мысль; она взяла
щипцы с огня и спрятала их под передником
неторопливо вышла из кухни, хлопнув за собой дверью.
На звук подбежал часовой, и они встретились лицом к лицу.
Не говоря ни слова, Бабе поднял щипцы и, прицепив их к
полям своей шляпы, перебросил ее через изгородь.

“Нет, вы варле!” - воскликнула она, держа щипцами ближе к концу
его нос, “учиться, чтобы снять шляпу, чтобы порядочная женщина, старый
достаточно, чтобы быть твоей матерью, и перестать пялиться в окно с тех
таращить глаза. Говорю тебе, я не тюремная птичка!

“ Мама! ” воскликнул изумленный драгун. - Ты, старая серая кошка! Дама!_
если я не сверну тебе шею за наглость, когда Месье Капитан имеет
пошли”.

“Хм!” - мрачно возразил Бэбет. “Тебе будет нелегко, сынок".
Твоя шляпа в кустах шиповника, мой мальчик”. и она вернулась в комнату.
хаус с мрачной торжествующей улыбкой, оставив солдата проклинать ее.
пока он искал свою шляпу.

Бабе не вернулась на кухню; она поднялась по лестнице в комнату
, где Розалин разговаривала с месье де Бодри. Дверь была закрыта;
но утонченная щепетильность не входила в число недостатков хорошей экономки, и
она спокойно приложила ухо к замочной скважине, все время придерживая
яростно вцепилась щипцами в фартук; и в течение следующих двадцати минут ее
лицо было картинным. Не раз она бралась за щеколду, но
в конце концов благоразумие взяло верх, и за три минуты до месье де Бодри
выбравшись, она осторожно вернулась на кухню. Она услышала
достаточно, чтобы все понять, и она обрушилась на сапожника, как
лавина, сметая все перед собой. В порыве негодования
она не смогла промолчать и выложила всю историю месье
де Бодри бесстыдно преследовал своего пленника. Горбун долго
назад выучил урок самоконтроля, и он слушал со спокойствием,
хотя его лицо, казалось, постарел с самого утра.

“ Боже мой! ” воскликнул Бабе, уже не обращая внимания на пристальный взгляд часового. - Он
бы силой, что белый голубь выйти за него замуж! Этот негодяй де Baudri--может
в _bon Dieu_ взрыв его как великого каштанового дерева, там, был взорван
с удара молнии! Он - негодяй - заставил бы мадемуазель продать себя
ему, чтобы спасти старую мадам и ее любовника. Горе мне, зачем этот человек
д'Агессо вообще приходил сюда?

Горбун поднял голову, в его тусклых глазах мелькнуло удивление.

“ Что вы имеете в виду? - спросил он. - спасти ее возлюбленного? Ее возлюбленный в безопасности в
Севенне.

“Много ты знаешь!” - возразил женщине, пренебрежительно; “похоже, что он был
захватили сегодня утром”.

Сапожник помолчал, глубоко задумался.

“Я в это не верю”, - тихо сказал он.

“Ты думаешь, это ложь этого дьявола?” - нетерпеливо спросил Бабет.

Он кивнул. “ Господин де Бодри делает это, чтобы заставить ее уступить, ” медленно произнес он.
“ он поклялся жениться на ней. Я не верю, что он взял сегодня в плен
одного гугенота, за исключением... ” он замолчал и посмотрел в окно
на часового, который продолжал смотреть в окно с разъяренным лицом.

“_Dieu_, что за дьявол!” - воскликнула Бабе, сунув щипцы в огонь
, где они должны были нагреваться, после того, как бросила злобный взгляд в сторону
окна. “ Он дал мадемуазель время до завтрашнего утра, чтобы принять решение.
она добавила.

“Что она будет делать?” - спросил сапожник странным голосом.

“ Делать? О, я ее знаю! ” фыркнула женщина. “ Чтобы спасти этих
двоих, она готова умереть. Она выйдет за него замуж, если... ” Бабет сунула щипцы
поглубже в угли. “ Если я не сверну ему шею!

“ Этого нельзя сделать, ” рассудительно заметил ле Боссю, “ но что-то нужно сделать
сегодня вечером.

“ Что? ” рявкнул его спутник. “ Что могут сделать горбун и старуха
? Хорошенькая пара птичек для такой чрезвычайной ситуации. Отвернись, молодой человек.;
У меня щипцы готовы для вас!” - добавила она в сторону, ее свирепые глаза
на окне.

“Есть ли у нее хоть один настоящий друг, пользующийся влиянием в Ниме?” спросил сапожник.

Бабет покачала головой, а затем, после минутного раздумья,--

“Вот и отец Амбруаз”, - сказала она.

Лицо Ле Боссю просветлело. “Хорошо!” - сказал он. “Священник может многое;
и теперь, я католик, Бабет, но так как есть Бог на небесах, я
не хотела никого обидеть! Есть ли парень или мужчина, которые могли бы нести в окружении сообщение
в Camisards?”

Бабет вырос безрассуден в своем несчастье за мадемуазель; она не
стесняюсь ответить.

“Есть сыном кузнеца в Санкт-Сезер, - сказала она, - хороший
ребенок и резвый, как дикий заяц. Чего вы от него хотите?

“Если возможно, я должен найти мсье д'Агессо, - ответил он, - а также отца
Амбруаз, я не могу сделать и то, и другое без посторонней помощи.

“ А если мсье д'Агессо в тюрьме, ” мрачно предположил Бабе.

“Да будет воля Небес, ” спокойно ответил сапожник, “ но отец
Амбруаз будет здесь до рассвета”, - и с этими словами он поднялся.

“Как ты собираешься выбираться?” - спросила женщина, с любопытством разглядывая его.

“Ты увидишь”, - ответил он и, спокойно собрав свою сумку с инструментами,
он вышел из кухни и прошел через холл.

Месье де Бодри только что ушел через парадный вход, и сапожник вышел на улицу
с задней стороны дома. Рядом с тропинкой был высокий ряд ящиков,
и, опустившись на четвереньки, он пополз вдоль него, мимо
часового с той стороны. Ему приходилось двигаться очень медленно и осторожно, обходя
каждую сухую ветку и даже опавшие листья, но он наконец добрался до внешней изгороди
. Здесь было отверстие, через которое входил и выходил Трюфель.
Сапожник просунул свой мешок внутрь и последовал за ним; его лицо и
руки были исцарапаны, но что из этого? Он поднялся с колен в
открытая дорога, и, отряхнувшись от пыли, взвалил на плечи свою ношу и пошел
дальше, хромая сильнее обычного. Он должен был пройти один охранник, но
этот человек не знал, что он был в доме и ничего не видели
необычное в облике маленького сапожника Святого Антуана.

“ Ты опоздал, ле Боссю, ” добродушно сказал он.

“ Туфли слишком хорошо сидят, ” холодно возразил горбун, - а мой
покровитель богат.

“ Пардье! ” воскликнул солдат со смехом. “ Я возьму взаймы.
завтра утром. У нас здесь целый мешок еретиков.

“ Черт возьми, сожгите их, все, кроме башмаков! ” сказал ле Боссю и
спокойно пошел дальше.




ГЛАВА XIX

“MORTIS PORTIS FRACTIS”


Был рассвет; бледное небо светилось, и золотой восток
пульсировал приближающейся славой. Вершины холмов уже сияли
, но низменность оставалась в тени, и белый туман
плыл над долинами. Воздух наполнился щебетом птиц,
и вся жизнь в Природе пришла в движение. На большой дороге в столь ранний час не было ни одного путника
кроме одного, тучного священника верхом на дородном муле
, направлявшегося в Сен-Сир. Отец Амбруаз терпеть не мог экстраординарных людей.
усилие, но он уступил настойчивости сапожника. Что касается
со своей стороны, он думал, что десяти часов было достаточно, чтобы разобраться с
Месье де Бодри, но он встрепенулся и отправился в путь в неурочное время
из-за представлений ле Боссю. Никто не мог пожалеть
беда в Шато-де-Сен-Сира более искренне, чем он; он
трудился чтобы защитить этих двух беззащитных женщин, и он увидел никакой прибыли
в аресте мадам. Отец Амбруаз никогда не был бы причислен к числу этих
преследователей; его больше заботила бутылка хорошего вина из марочных
из Vaunage, чем он сделал для ареста результат еретиков.
Кроме того, у него не было истинной любви к М. де Baudri, и он предвидел М. де
Триумф Baudri это. Отец Амбруаз хотел обратить Розалину; он хотел
видеть ее либо в монастыре, либо замужем за хорошим сыном Церкви,
но он не мог переварить перспективу такого конкретного жениха. Он
не испытывал ни малейшего уважения к религиозным убеждениям Розалин или
щепетильности; для него было невозможно относиться к ним иначе, чем с
презрением или ненавистью, но он действительно заботился о благополучии девушки. Он заботился
он знал ее с детства и испытывал к ней искреннюю привязанность.
Ради нее он пощадил мадам де Сен-Сир и теперь у него не было желания
причинять ей боль. Поэтому он ехал, обдумывая все эти вопросы
в уме и прикидывая, как далеко он может зайти, злоупотребляя терпением
и дружбой интенданта Лангедока, единственного человека, который мог
возьмите господина де Бодри под руку. Результат размышлений отца Амбруаза
не был удовлетворительным; он продвигался неторопливым шагом, потому что его мул
был почти таким же крепким, как он сам, и солнце взошло во всем своем великолепии
приближаясь к Сен-Сиру. Ему не нравились усилия и волнение, и он
не мог придумать простого и удобного выхода из дилеммы. В конце концов,
возможно, ей придется выйти замуж за месье де Бодри; по крайней мере, это должно было бы
привести ее в лоно церкви, а если она останется еретичкой? Что ж, отец
Амбруаз с широкой улыбкой, что вариант отделки
ему жезлом, чтобы провести над упрямым главой Месье капитан. В
хороший отец жира по бокам чуть дрогнула в беззвучном смехе, как он обратил
поводья у ворот замка. _;me de St. Denis!_ он сделал бы
М. де Baudri танец красивая мелодия перед интендантом; там были
компенсации, независимо от результатов.

Часовой - тот самый молодой человек, которого наказал
Бабе, - принял священника с уважением; в его инструкциях не было
упоминания о папаше Амбруазе, и плотная фигура в черном одеянии неторопливо подошла
спокойно поднялся по посыпанной гравием дорожке и вошел через кухню. Здесь
было пусто, потому что Бабе на время покинула свою крепость, чтобы прислуживать
своей молодой госпоже. Священник прошел через дом и
на лестнице его встретил Трюффе, который знал его. Он забрался наверх в
не спеша, задыхаясь на каждом шагу, и, войдя в гостиную,
нашли Розалина и ее верного помощника. Молодая девушка приветствовал его
вход с облегчением и надеждой, и вернулся в нечто, похожее на жизнь
ее белое лицо.

Отец Амбруаз был тронут ее очевидной уверенностью в его доброй воле.
и, усевшись поудобнее, он отпустил Бабе с невозмутимым видом.
властный вид, который заставил ее, кипя от злости, уйти на кухню, где она
возобновила свое занятие - разогревала каминные утюги. Она была полна решимости не
чтобы быть застигнута врасплох, и сторожевой--отлично знакомы с ней
род занятий - держался на расстоянии и выжидал удобного момента.

Тем временем, в ответ на несколько хорошо направленных вопросов, Розалин рассказала
свою историю, которая по существу совпадала с той, которую уже рассказывал
ле Боссю. Человек менее проницательный, чем отец Амбруаз, заметил бы в ней решимость.
в ее манерах сквозила решимость, и он не был не готов к ее ответу, когда
он спросил ее, что она намерена делать. Она стояла перед ним,
ее руки были небрежно сцеплены перед собой, голова выпрямлена, но лицо
было как мрамор, белое и неподвижное.

“ У меня нет выбора, друг мой, ” тихо сказала она. - никому нет до этого дела.
для еретички. Мой долг - спасти мою бабушку. Я не могу позволить ей
умереть за мое счастье! _Mon Dieu!_ каким чудовищем я должен быть! Я должен
согласие с условиями М. де Baudri, а потом ... ” - она замолчала, рисунок
глубокий вдох, и ее ясные голубые глаза смотрели, к мрачной
горы Севера“, и тогда я знаю, что _bon Dieu_ будет
отпустите меня. Он пошлет мне смерть - сладкую смерть - для моего жениха!

Отец Амбруаз задумчиво посмотрел на нее. Для своего времени он был
либеральным человеком, и он не сразу предвидел адское пламя. Он видел только
чистая и беззащитная девушка, и его сердце дрогнуло.

“ Добрый человек обижен на тебя за ересь, Розалина, ” спокойно заметил он.
“ в этом причина твоих несчастий.

Розалин испытующе посмотрела на него; она давным-давно взвесила отца.
Амбруаз оказался слабоват.

“ Он мой судья, ” ответила она и твердо сжала губы.

Сейчас было не время для религиозных споров, и священник знал это;
он поджал губы и промолчал. Но в глубине души у нее была цель,
и даже его хмурый вид не помешал ей.

“Отец Амбруаз, ” сказала она, - я хочу поехать в Ним сейчас ... немедленно... чтобы
повидайся с моей бабушкой. Я ни на что не соглашусь, пока не сделаю этого - ты можешь получить
эту услугу для меня - я больше ничего не прошу, но, о, сделай это для меня!”

Отец Амбруаз обдумывал многое, и у него не было отказа
прислушаться к столь разумному желанию. Действительно, он думал
с некоторой жалостью о бедной старой мадам де Сен-Сир.

“Это должно быть сделано, - сказал он, - но не раньше, чем М. де Baudri приходит; я
нет власти, но он не может отказать в этом по моей просьбе.”

Розалина поблагодарил его без эмоций, страстной девушки горя и
восстание провел сам в ночь агонии; она достигла
мертвый уровень отчаяния. Она все еще считала своего возлюбленного пленником,
потому что Бабет была слишком мудра, чтобы питать зыбкие надежды, а Розалин
решила пожертвовать собой ради двух своих любимых, и
жертва, о которой она размышляла, была для нее хуже смерти. Ни одна жертва
никогда не была готова к тому, чтобы ее возложили на алтарь с большим бдением, полным
страданий. Она умерла бы с радостью, но это было гораздо ужаснее
и более унизительно. Она была в оцепенении от горя, но все же слишком мудра
, чтобы ожидать облегчения от отца Амбруаза. Его точка зрения и ее собственная были одинаковы.
разделенный так же широко, как поляки. Для него это был всего лишь нежелательный шаг
к ее обращению и определенный способ спасти ей жизнь.

Было еще рано, и невозмутимый отец оставил жертву наедине с ее размышлениями.
и, пройдя в кладовую, с некоторым комфортом поел. Он был слишком
близко знаком с особенностями Бабет к ней подойти на
такой момент спрос на завтрак, но ему удалось комфорт
внутренний мужчина с остатками холодной курицей пасту и салат, и
некоторые более тщательный поиск нашел небольшую бутылку _eau-де-vie_, так
что он, наконец, вышел из своего уединения, вытирая губы и с
довольным видом. После этого он надел очки и
обыскал маленькую библиотеку мадам де Сен-Сир в поисках еретических книг, но
старая леди была слишком осторожна, чтобы ее так легко предали, и
он не нашел ничего интересного.

Таким образом, случилось так, что, когда месье де Бодри прибыл в десять часов, он
застал отца Амбруаза во владениях и начал проклинать свою удачу,
прекрасно зная, что у священника есть и желание, и власть, чтобы
препятствуйте его замыслам. Он относился к тучному отцу с величайшим презрением,
но он не осмелился оскорбить его в то время, когда священники были высшими,
и не мог довести Розалину до крайности, пока у нее был такой
уважаемый защитник. Месье де Бодри был проницательным человеком, и он видел, что
несколько уступок могли бы приобрести союзника, в то время как дерзость создала бы
нежелательного врага. Нет никакой надежды на его женитьба на Розалин если Пер
Амбруаз предпочел объявить ее еретичкой и ее заткнуться в
монастырь. Священник провел выигрышную карту и знал это, и он взял
ему всего полчаса, чтобы договориться о том, что молодая девушка не должна сопровождать
видеть ее бабушка, под конвоем М. де Baudri и его
драгуны.

Раньше одиннадцати, значит, они были на пути к ним. В Сен-Сезаре была раздобыта карета
, и священник, Розалин и Бабе
сели в нее, в то время как г-н де Бодри ехал рядом с ней, а охранник из
драгуны следовали за ними на небольшом расстоянии. Розалин почувствовала, что находится
на пути к открытой могиле, и откинулась в своем углу с
закрытыми глазами. Никто не произнес ни слова, и поездка прошла в тишине. Наконец
они миновали Порт-де-Франс, а затем двинулись медленнее
по улицам. Городской шум немного разбудил бедную девушку
она выглянула наружу, но тут же снова отпрянула от любопытных
взглядов толпы. Карета поехала дальше, свернув наконец на длинную
улицу, а затем остановилась у дверей общей тюрьмы. К счастью для
Розалин, она не узнала его, хотя и вздрогнула, проходя мимо
под мрачным порталом с отцом Амбруазом. Они были одни, то другие
оставшиеся без, и они были приняты с небольшими Парли. Понравилось
сомнамбула, девушка прошла сквозь мрачный коридор и увидел
тюремщик отодвигал засовы крепкой двери. Мужчина распахнул ее
и отступил назад, и Розалин не обратила внимания на его замечание священнику.

“Вы как раз вовремя, mon p;re”, - сказал он с жестоким смехом.

Они стояли у входа в узкую камеру, освещенную одним маленьким
окошком, и на жалком тюфяке неподвижно лежала мадам де
Сен-Сир. При виде лица своей бабушки Розалин очнулась от своего
сна и, подбежав к ней, упала на колени рядом с ней с криком
удивления и муки. Отец Амбруаз поспешно закрыл за собой дверь;
ему не нужно было смотреть во второй раз, чтобы увидеть, что месье де Бодри должен был
быть обманутым в отношении одной жертвы.

“ Поговори со мной, бабушка, ” жалобно воскликнула Розалин. “ О, боже мой,
зачем я попросила одну ночь, чтобы принять решение? Двенадцать часов назад я мог бы
спас ее!”

Звук любимого голоса, часто заводит даже умирать, мадам де Сент -
Сир зашевелился и открыл глаза. Они жили любовью на девочку
момент, а потом память вернулась, и выражение ужаса в
ее лицо.

“Милосердные небеса!” - выдохнула она, сплачивая ее сил. “ Ты здесь, моя
дорогая? - Теперь смерть действительно горька!

“ Она в безопасности, ” вмешался отец Амбруаз, наконец тронутый до глубины души. “ Я
защищу ее.

Пожилая женщина посмотрела на него с невыразимой благодарностью; она была почти лишена дара речи.
но она слабо положила руку на голову Розалин, и ее
губы зашевелились, когда она благословляла ее.

“ Слава Богу, ” еле слышно пробормотала она, “ старое дерево было
срублено, а цветок... пощажен! Не плачь, дитя мое. За пределами - есть
покой”.

Хрупкое тело Розалин сотрясалось от боли.

“Живи для меня, бабушка!” - воскликнула она. “Теперь я действительно опустошена... и
Я бы спасла тебя!”

Но конец был слишком близко к умирающей женщине, чтобы понять; она затонула
спине с закрытыми глазами и Пьер Амбруаз начал читать молитву для
умирающего. В своем волнении он забыл, что она еретичка. Розалин
прижалась к ней в агонии горя и самоотречения.

“О, позволь мне спасти тебя!” - воскликнула она. “Живи, чтобы я могла умереть за тебя!”

Мадам открыла глаза, на ее лице была безмятежная улыбка, у нее был
забыв обо всем ужасе и боли, тюремные стены больше не удерживали ее.

“Нет страданий, ” тихо сказала она, глядя в пространство, “ только
свет... мой муж... мой сын... да будет хвала "доброй смерти"... Будет
покой!”

Она больше не произнесла ни слова; не было слышно ни звука, кроме латыни отца Амбруаза и
Плача Розалины. Умирающая женщина лежала неподвижно, и ясные глаза ее были неподвижны.
торжествующе смотрели поверх агонии этого мира, и почти без единого вздоха.
нежная душа сбежала из тюрьмы. Смерть, Избавительница, открыла
врата.




ГЛАВА XX

ВЕРА САПОЖНИКА


Отец Амбруаз был в изобилии обеспечен благами этого мира, и
у него был собственный дом в Ниме, менее чем в ста ярдах от
Эспланада, где он жил в комфорте и безопасности, не опасаясь
набегов камизарда. Справа от двери этого дома была
уютная комната, обставленная со множеством предметов роскоши: мягкие ковры, глубокие
кресла, гобеленовые драпировки, огромный камин, где поленья
весело горел на великих андиронах. И вот Пьер Амбруаз сидел
развлекательные М. де Baudri за бутылку редкого вина, вечером
в тот знаменательный день. Они оба обедали ну, и хорошего отца
на румяном лице застыло выражение удовлетворения, в то время как его гость был
явно недоволен. Дело в том, что отец Амбруаз командовал ситуацией
и он заставлял солдата уступать по всем пунктам. В тот момент
Розалин была в безопасности в одной из его верхних комнат, и он был
в состоянии диктовать свои условия. Если он выбрал, он мог бы объявить
ее еретика и заключить ее в монастырь на всю жизнь; М. де Baudri только
шансы, что жених лежал в своей способности, чтобы умилостивить
священник. Ничто не могло быть более неприятным для солдата, чем
такой неожиданный поворот дел; он привык командовать, а не
подавать в суд, и теперь он был вынужден убеждать человека, который его недолюбливал,
взглянуть на вещи с его точки зрения. Он втайне проклинал свою удачу,
и пытался улыбнуться за бокалом вина; никогда еще ему так искусно не препятствовали
в его намерениях - и более презренный враг. Тем временем отец
Амбруаз откинулся на спинку стула и рассматривал его из-под
полуприкрытых век, сильно сбитый с толку замешательством собеседника и
еще не до конца определившийся со своим собственным поведением. Он не был уверен, что это
будет милостив вещь, чтобы закрыть ее в монастырь на всю жизнь,
и Пьер Амбруаз был одним из тех мужчин, которые не могут быть злой после
хороший ужин. Толстыми пальцами он поднял бокал с вином и подержал его
перед свечой, чтобы полюбоваться нежным янтарным цветом вина
прежде чем выпить его, все его движения были обдуманными и
удобными. Его безмятежность довела мсье де Бодри до того, что он чуть не убил его.

“ Ты не можешь жениться на еретичке, сын мой, ” любезно заметил отец Амбруаз
. - поэтому ты должен либо позволить ей уйти к себе.
судьба-которая, кстати, является вашей подготовки ... или подождите, пока она
преобразовать”.

“_Dame!_ вы принимаете меня за дурака?” - воскликнул его собеседник. “Как долго
вы занимаетесь этим обнадеживающим делом обращения?”

“Только с тех пор, как я узнал, что она еретичка”, - спокойно ответил священник
.

“_Sacristi!_ конвертировать еретик!” де Baudri засмеялся: “сколько-нибудь
обращения?”

“В больших количествах - при определенных обстоятельствах”, - сказал отец Амбруаз с
широкой улыбкой. “Говорят, что у Дю Шайлы был подвал, полный
обращенные , когда их заблудшие друзья восстали и убили его в
Пон-де-Монвер; плохая награда за его усердие, месье. Что касается
меня, ” он взмахнул толстыми руками, - я человек мира, и я
всегда трудился, чтобы спасти этих заблудших людей от насилия”.

Господин де Бодри оперся локтем о стол, мрачно уставившись в пол.


“Боже мой!” - с горечью произнес он. - “Все они годятся только на повешение”.

“Может быть, вы предпочитаете, чтобы повесить мадемуазель”, его спутник
заметил, заправка рюмку с опаской, ибо он не желает
тревожить свой мозг с перегаром спиртного.

Месье де Бодри мрачно посмотрел на него.

“Я оказываю ей большую честь, предлагая жениться на ней”, - резко сказал он.

Отец Амбруаз одобрительно кивнул головой и сделал глоток вина.

“Конечно, - сказал он, - это такая великая честь, что я склонен помешать тебе"
. Истинный сын Церкви не должен жениться на еретичке. Надлежащий
местом для нее-монастырь”.

Молодой человек выругался себе под нос.

“Ах ты, старый лис, ты, - воскликнул он, - ты не хочешь, чтобы я женился на этой девушке!
Я уверен, что ты сам хочешь ее!”

Отец Амбруаз благочестиво возвел глаза к небу.

“ Святые не допускают! ” пробормотал он. “ У тебя необузданный язык, да ладно
fils_, и заслуживаю дисциплинарного взыскания за оскорбление члена священного ордена
.

Офицер рассмеялся. “Черт возьми, ты, старый плут!” - сказал он. “ты что, толстый?
отцы принимают нас за дураков? Слушай! ” резко добавил он, останавливаясь, чтобы послушать,
“что это? Я слышал собачий лай.

“Пудель Розалины”, - невозмутимо ответил священник.

Месье де Бодри что-то заподозрил. “Вы ее надежно запрятали?” он потребовал
властно.

“Абсолютно безопасно”, - парировал его собеседник, равнодушно; “мой
слуги верные, и ее дверь крепится с помощью дубовый бар
сильное течение двух женщин в силу. Успокойтесь, ребята, вы
согласился на эту отсрочку; она должна была иметь до восьми завтра
утро для размышлений, и она имеет основания достаточно, чтобы сделать хорошее использование
время. Ее бабушка умерла, и у нее нет защитника, кроме меня. Она
не будет противиться моей власти, но ты избрал странный способ умилостивить
меня и добиться моих добрых услуг.”

Месье де Бодри прикусил губу с мрачным выражением лица.

“ Полагаю, мне придется принять ваши условия, mon p;re, ” сказал он наконец.
стараясь казаться дружелюбным.

“ Это уже ближе к делу, ” любезно заметил отец Амбруаз, и
наклонился, чтобы снова наполнить стакан своего гостя.

Хотя эти две достойные люди говорили и пили, очень разные происшествия был
будучи принят во втором этаже дома. Здесь, в большой задней комнате
Розалин и Бабет были заперты; женщина сидела напряженно
выпрямившись в кресле у стола, на котором были расставлены свечи, в то время как
Розалин бросилась лицом вниз на кровать в безмолвной агонии
горя и отчаяния. Между ними была черная пуделица Трюффе, ее
уши были заострены, молчаливая и настороженная, как у собак в новых местах
.

Бабе не отважилась на утешение; она мрачно смотрела перед собой
немигающими глазами. Она думала над своей судьбой; нет
одна установив для нее, и ее судьба была, наверное, Тур де
Констанс. Она пыталась вспомнить все, что она слышала из этой страшной тюрьмы
в Aiguemortes, о малярийных болотах, о запахах, которые
возникает во время отлива, об отвратительной жестокости, практикуемой в ее омерзительной
подземелья, больных и умирающих, чьи тела были лишены достойного
погребение. Какой бы мрачной и сильной ни была старая Бабет, ее щеки побелели при виде
подумала и на мгновение забыла даже о своей овце-ягненке. (Самая
бескорыстная душа когда-нибудь должна вести свою собственную битву, исключая
все остальное.)

Тем временем Розалин лежала, закрыв лицо руками; ее
смерть бабушки лишила ее того, кто мог бы остаться
с ней, помогая ей вынести ее участь, поскольку она не надеялась на освобождение;
она должна купить свободу и жизнь своего возлюбленного ценой своего собственного счастья.
Месье де Бодри позаботился напомнить ей, что он все еще
в его руках была судьба Франсуа д'Агессо, и она знала, что
жертва все еще должна быть принесена. Если бы Франсуа догадался об этом, он бы
отказался от своей жизни такой ценой, - это она знала; но он никогда этого не узнает.
он мог бы даже подумать, что она лжива и легко завоевана! Но все это
было мелочью по сравнению с альтернативой; не ее дело было
отправлять его на виселицу или, что еще хуже, делать его галерным рабом, чтобы
она могла сбежать от месье де Бодри. И снова она содрогнулась при мысли о
своей участи; самые нижние темницы Констанцской тюрьмы были бы раем
по сравнению с таким браком! Она боялась этого, как все непорочные женщины.
уклоняйся от любого брака, который не основан на самых высоких и чистых мотивах
. Сама ее плоть восстала против ее духа, и она лежала там
дрожа, как человек, пораженный лихорадкой. И все же любовь сильна; она должна
спасти его, а потом, о, она молила Бога освободить ее!

Несмотря на все эти страдания, время шло. В доме было тихо, снизу не доносилось ни звука
, и практичная Бабет начала задаваться вопросом, который час
. В комнате не было часов, и она не могла определить, который час.
Казалось, они были здесь целую вечность. Как раз в этот момент
в какой-то момент она услышала, как кто-то отодвигает засов за дверью, и Трюффе
залаяла. Бабе набросилась на нее, закутала ее голову в свою нижнюю юбку,
и тогда она внимательно прислушалась. Посетительница не могла войти, потому что она
заперла дверь изнутри. Раздался тихий стук в дверь,
Розалин поднялась с побелевшим лицом и замерла в ожидании. Стук повторился
и кто-то очень тихо произнес их имена. Голос показался
знакомом, и молодая девушка подошла к двери и снова прислушалась.

“ Мадемуазель де Сен-Сир, ” прошептал посетитель, “ откройте дверь.
Это я, Шарло, сапожник.

Бабе издал восклицание, Розалин открыла замок и
впустила горбуна. Он выглядел старым и потрепанным, в руках у него была зеленая сумка
он остановился в дверях, переводя взгляд с одного на другого,
как будто сомневался, что его примут.

“ Зачем ты пришел, Шарло? - Печально спросила Розалин.

“Я пришел помочь вам сбежать, мадемуазель”, - просто ответил он,
задетый за живое их безразличием, но терпящий это, как он переносил все на свете
, как часть своей судьбы.

Розалин покачала головой. “ Я не могу пойти, - сказала она, - но Бабет... ты спасешь Бабет, Шарло.
спаси Бабет.

“_Ciel!_ ” резко воскликнула эта женщина, “ он спасет меня, не так ли? И
что ты предлагаешь делать?”

Молодая девушка не обратила на нее внимания, как и сапожник.

“Мадемуазель, ” сказал он, - ваша бабушка умерла, а мсье д'Агессо
так и не был схвачен”.

Розалин стояла, глядя на него с приоткрытыми губами, вся ее фигура
дрожала от волнения.

“Боже мой!” - воскликнула она, - “это была ложь?”

“ Так и было, ” спокойно ответил сапожник. “ Я послал ему весточку.
он у Кавалье.

Она не могла поверить ему. “Увы! ” сказала она. - Ты делаешь это, чтобы увести меня"
.

Сапожник опустился на колени у ее ног.

“ Мадемуазель, ” сказал он, серьезно глядя ей в лицо, “ я клянусь
всем, что для меня самое святое, что я не обманываю вас. Господин д'Агессо в
свободу, хотя господин де Бодри предлагает сто крон за его голову.

Ее сила не ее, она опустилась на ближайший стул, прикрывая ее
лицо руками. Реакция была слишком сильной, чтобы сопротивляться;
казалось, что ее сердце перестанет биться, и комната закружится вокруг
она. Он был в безопасности, и от нее не требовалось приносить жертву!

На Бабет это подействовало совсем по-другому; она отпустила Трюффе и начала
собирать их разбросанные вещи.

“Как мы выберемся отсюда, Маленький Боссю?” - мрачно спросила она. “В твоей сумке для обуви?"
”Слуги пируют на кухне", - сказал сапожник. - "В твоей сумке для обуви?"

“Слуги пируют на кухне”. “P;re
Амбруаз и М. де Baudri пьете ниже, и лестница не
в двух метрах от этой двери. Мы должны верить в _bon Dieu_”.

Говоря это, он открыл свою сумку и достал два длинных плаща с капюшонами
похожие на те, что носят орден сестер милосердия в Ниме.

“ У тебя ум великого полководца, Шарло, ” заметил Бабе с
странной улыбкой. - Жаль, что у тебя такой горб.

Розалин встрепенулась и посмотрела на маскировку.

“ Увы! куда нам идти, Шарло? - печально спросила она. - Как нам спастись от них?
они?

“ Сегодня вечером вы можете пойти в мою лавку, мадемуазель, ” спокойно ответил он.
“ а завтра, как только откроются ворота, вы сможете отправиться в Сент-Луис.
C;saire. Я договорился с женой кузнеца, что она спрячет тебя, пока я не смогу
отвести тебя в... в безопасное место.

“Это можно сделать”, - сказала Розалин после минутного раздумья. “ Я должен был...
У меня есть время до восьми утра; надежда одна на тысячу... Но...
рисковать тебе, Шарло!

Маленький горбун улыбнулся. “ Мадемуазель, ” тихо сказал он, “ я
едва ли стою того, чтобы меня убивать.

Слезы заблестели в ее голубых глазах, но она ничего не сказала, отчасти потому, что
Бабет торопливо закутывала ее в плащ с капюшоном.

Несколько мгновений спустя они вышли из комнаты, Бабе несла Трюфель
под накидкой; Шарло заперла за ними дверь, заменив засов
, и они тихо и осторожно спустились вниз. Они услышали, как отец Амбруаз
елейным голосом заговорил и грубо выругался месье де Бодри,
на которого вино оказало некоторое действие, но их никто не услышал. Привратник
покинул свое место, и дверь была не заперта на засов. Дверь почти бесшумно открылась.
трое выскользнули из машины и оказались на открытой улице.




ГЛАВА XXI

В ЛЕСУ СЕН-СИР


Следующее утро застало Шарло в его лавке. Он разложил свои инструменты и
кожу на верстаке, делая вид, что занят работой, но сам он не работал.
Он сидел, наблюдая за своей дверью жадными глазами, настороженный и нетерпеливый. Он был
ожидая возвращения кузнеца мальчика, которого он послал в
поиск д'Агессо. Розалин и Бабет вышли из городских ворот
, как только их открыли, и, должно быть, сейчас находятся недалеко от Сен-Сезара. В комнате
ле Боссю горела свеча перед Пресвятой Девой, молитва за
еретики; такова противоречивость человеческого сердца и его религии.

За неделю маленький горбун состарился, и спина его казалась еще более
жалко согнутой, чем когда-либо. Интендант Лангедока действительно мог бы
счесть его едва ли заслуживающим убийства; но ни один человек не может видеть обнаженной
душу своего брата, и она может сильно отличаться от его тела; как
отличается, как обитель на земле от особняка на небесах. “Оно
посеяно в слабости; оно взращено в силе”. Оно отлито в форме
калеки на земле, оно взращено в форме ангела. Изголодавшийся
душа Горбун выглянул из глаза пациента и увидел даже не
утешить, падающие от стола богача, и самопожертвование
стало законом его жизни.

Он посмотрел на свою загорелую, измученную трудом правую руку, и слезы заблестели в
его глазах. Она была освящена, потому что она поцеловала ее. Он внутренне сжался
при этой мысли, но в своей благодарности и облегчении она
поблагодарила его и даже взяла его руку и поцеловала. Разве он не
избавил ее от участи худшей, чем смерть? и разве он не был ее покорным
другом и слугой? Импульсу Розалин не последовало ни секунды
мысли, вся ее душа была полна надежды вырваться к ней
любовник. И бедный маленький сапожник понимал ее, но он чувствовал, что он
возможно, падите и поклонитесь ей до сих пор. Никто другой никогда не думал о нем
, никто другой никогда не был одинаково добр к нему; в иссушенной
пустыне его жизни она единственная протянула ему чашку воды. Голод
и пустые сердца проводится один образ; жизни-так мало стоит ... в
ее обслуживание.

Солнце поднялось уже достаточно высоко, чтобы достать до двора, и пятно света
на тротуаре начало расти, но сорняк, который расцвел в
Июнь засеялся и стоял желтый и тощий. У одного из
детей напротив была лихорадка, а другой молча,
меланхолично играл на ступеньках. Взгляд Ле Боссю остановился на ней
и его сердце было тронуто; это было жестоко, что сердце, столь большое в своем
сочувствии ко всем страдальцам, было отброшено на обочину и
утыкано шипами. Он поднялся со скамейки и взял маленькую пару
туфель, а затем открыл бумажник и отсчитал немного денег;
с туфлями и монетой он пересек площадку и отдал их судье.
маленькая девочка для своей больной сестры. Девочка смотрела на него широко раскрытыми глазами.;
она проявила к нему так же мало милосердия, как и к другим, и сочла
горбуна непохожим на других людей. У нее не хватило ума
поблагодарить его, хотя она жадно прижала к груди его подарки и
убежала в дом, наполовину испугавшись маленького человечка с горбом.
Невольная жестокость детей часто причиняет такую же боль, как и грубость их родителей.
но сегодня ле Боссю улыбнулся. Если в его жизни
стоит Розалина де Сен-Сира, это стоило всех страданий
за то, что прожил это; "Добрая смерть" дала ему благословенную компенсацию.

Он возвращался в магазин двух туфель, когда во двор вошел еще один мужчина.
суд. Сапожник посмотрел с тревогой, ибо он боялся
возможное появление Пьер Амбруаз или один из М. де Baudri по
эмиссары, но второй взгляд успокоил его, ибо он столкнулся лицом к лицу
с Франсуа д'Агессо. Горбун знаком пригласил его следовать за собой
в свою лавку и закрыл дверь.

“ Где она? ” взволнованно спросил д'Агессо. “Я получил
ваше сообщение, и я здесь”.

Сапожник странно посмотрел на него. “Вы пришли освободить
мадемуазель в одиночку?” тихо спросил он.

“Я пришел, чтобы спасти ее - если смертный человек может это сделать”, - сурово возразил он. “Это
может быть, они возьмут меня взамен; я слышал, что за мою голову назначена награда
но, боже мой!_ Где она?”

Лицо его было изможденным, а одежда в большом беспорядке. Было очевидно, что
он не останавливался ни для отдыха, ни для еды.

“ Я полагаю, она в Сен-Сезаре, ” спокойно ответил сапожник. “ Они с
Бабе сбежали из дома отца Амбруаза прошлой ночью и начали это
переодетое утро для Сент-Сезара”.

Он ни словом не обмолвился о своей доле в освобождении, и Франсуа сделал поспешный вывод
.

“Верная Бабе!” - радостно воскликнул он. “Несомненно, она все это спланировала.
Я буду следовать за ними сразу”.

“Вы должны встретиться с ними в условленном месте, а не в другом месте”, - сказал
сапожник. “ Я должен был встретиться с ними между мостом и водопадом, на
том месте, где стоит старая шелковица. Ты помнишь это место?

“ Совершенно верно, - ответил д'Агессо, - но почему именно там?

“ Потому что они должны прятаться в Сен-Сезаре до полудня; затем, если
до Сен-Сира не будет погони, они смогут отправиться незамеченными.
Если замок будет слишком тщательно охраняться, они будут ждать до ночи, ” добавил он.
“ но этого не произойдет, потому что никто не подумает об их возвращении в
в непосредственной близости от опасности; искать будут Нима
их.”

“Но почему я не могу пойти прямо к ним сейчас?” Нетерпеливо спросил Франсуа
.

Сапожник вздохнул. “ Месье, ” терпеливо сказал он, “ за каждым домом, за каждым
коттеджем ведется наблюдение, и если вас узнают...

Он прервал свою речь выразительным жестом.

“ Понимаю, ” ответил д'Агессо. “ Вы мудрый человек, Маленький Боссю. Расскажите мне
о мадам де Сен-Сир.

“ Она умерла вчера в здешней тюрьме, ” ответил горбун. -
шок от ареста и опасность, грозившая мадемуазель, оборвали ее жизнь.

Д'Агессо сжал его руку. “Боже мой!” - воскликнул он, - “Как долго
ты будешь мучить нас?-- как долго?”

“Так было лучше всего”, - тихо заметил сапожник. “ Если бы она была жива,
Мадемуазель Розалин пожертвовала бы собой, чтобы спасти ее. Она
считала, что вы и ее бабушка обе были пленницами; месье де Бодри
сказал ей об этом и пообещал спасти ваши жизни - освободить вас обоих только
при условии, что она выйдет за него замуж.

“ Проклятый негодяй! ” воскликнул Франсуа, положив руку на шпагу.
“ да будет мне позволено наказать его!

Он ходил взад и вперед по маленькой комнате в подавленной ярости; все
были вызвала яростные порывы смелый и дерзкий характер.

“Да!” - воскликнул он тихим голосом. “Я не могу ехать в Англию ради
Кавалье; я должен остаться и сразиться с этим чудовищем!”

- Нет, - заметил Горбун, серьезно: “вы должны спасти мадемуазель де Сент -
- Сир”.

Франсуа пришел в себя. “Я не нуждаюсь в твоем напоминании”, - сказал он
. “Я немедленно отправлюсь в назначенное место и буду ждать; это не
долго, но, в то же время, она в безопасности?”

“Мы можем лишь положиться на провидение”, - ответил сапожник“, поскольку в
подойти к ней было бы увеличить свои риски. Но - прошу прощения, месье, - если вы
задержитесь в Ниме еще немного, вас арестуют.

“Я знаю это”, - ответил он. “Я думал только о ней, когда приехал, но я должен
уехать сейчас ради нее. Шарло, я благодарю тебя, ” сказал он, протягивая
руку. “ Я не знаю, почему ты должен так много делать для нас, которые в
твоих глазах еретики и преступники.

Горбун улыбнулся и пожал руку д'Агессо в ответ.

“Жизнь - это тайна”, - ответил он с новым достоинством, которое ему очень шло.
что ж, “и смерть тоже”.

Он пошел с Франсуа по улице Сент-Антуан и остановился у ворот.
Он смотрел ему вслед, пока его фигура не скрылась на длинной белой дороге. Позже
ле Боссю должен был сам пойти на встречу, потому что у него тоже было там
поручение; и он не мог успокоиться, пока не убедился, что мадемуазель находится
в безопасности за пределами Нима. Но время еще было, и
он хотел знать, что намерен делать отец Амбруаз и где месье де
Бодри в следующий раз закинет свою сеть.

Тем временем в Сен-Сезаре Бабет и Розалин были надежно спрятаны
в доме кузнеца. Это был маленький коттедж на окраине
деревни, и с тыла заключенные могли легко добраться до
лесов вокруг Сен-Сира. Кузнец был верным, хотя и скромным человеком.
друг семьи в замке, и, как многие другие, он был
скрытым гугенотом. Поэтому он и его жена с радостью помогали семье в замке.
Розалин позаботилась о комфорте и накрыла простой ужин из "пот-о-фе" перед
двумя гостями. Бабе и Трюфф отдали должное еде, но
Розалин не могла есть, несмотря на увещевания Бабе. Молодая
девушка отчаянно хотела убежать, броситься к своему возлюбленному, чтобы они могли вместе искать
безопасности; и у нее не было благоразумия пожилой женщины, которая чувствовала
что до следующего ужина, возможно, еще далеко, и кто не верил до конца
в кулинарные достижения Севенолей.

Наконец пробил час, и, попрощавшись со своими верными друзьями, кузнецом
и его женой, Розалин отправилась в путь со своим эскортом, Бабет и
собакой. Не произошло ничего, что могло бы встревожить их или указать на то, что их
тайник заподозрили, и мальчик кузнеца, нанятый для
разведывательных работ, принес отчет, что Сент-Сир опустел
со вчерашнего дня, когда Розалин покинула его. Две женщины
поэтому вошли в заведение с более легкими сердцами. Бабе был полон решимости
проникнуть в замок, если возможно, чтобы забрать драгоценности мадам де Сен-Сир
и значительную сумму денег, которая была припрятана для обеспечения
как раз для такой чрезвычайной ситуации; ибо они много лет ожидали, что
их объявят гугенотами. Розалин должна была оставаться у изгороди , которая
окружили сад, чтобы предупредить Бабет, если кто-нибудь приблизится, в то время как
пожилая и более сильная женщина пошла за железной шкатулкой мадам. Розалин сомневалась в
разумности этой попытки, но ни одна из двух женщин не хотела сталкиваться лицом к лицу с
дикой местностью без денег, чтобы заплатить ни за кров, ни за еду, и
было невозможно открыть потайное место, где находилась шкатулка, пока
вокруг дома рыскали драгуны.

Они приближались к замку с большой осторожностью, прислушиваясь и наблюдая,
но никто не появился, ни один лист не шелохнулся, а голуби Розалин
ворковали на солнце.

“Ах, мой бедный птиц”, - сказала она печально. “Я рад, что кузнеца
хорошая жена возьмет их; в противном случае я должен чувствовать себя, как если бы я бросил
им на погибель”.

Бабе не стала останавливаться, чтобы выслушать эти чувства. Убедившись, что поблизости никого нет.
она вошла в сад, сопровождаемая Труффом, который нетерпеливо помчался следом.
Ей не терпелось снова оказаться дома. До сих пор не было никаких звуков
или признаки человечности, и наступали с тверже шаг, Бабет вступили
дом беспрепятственно.

Между тем Розалинда, оставшись в одиночестве за пределами изгороди, ходил взад и вперед
в тени шелковицы, наблюдая за окрестностями, она начала
чувствовать себя легче, когда не услышала ни звука, потому что знала, что лай Трюффе
возвестил бы о присутствии незнакомцев. На это у Бабет уйдет
немного времени, и Розалин пошла дальше среди деревьев;
возможно, это был последний раз, когда она приближалась к дому своего детства
, и на сердце у нее было очень грустно. Мысли бабушки
толпились в ее голове, и она жила снова агония
вчера. Поглощенная своими болезненной задумчивости, она забыла, что ее окружает,
и бессознательно забрела дальше в лес. Здесь он был гуще всего.;
стволы деревьев стояли вплотную, и вокруг нее лежали тени.;
за ними широкая полоса солнечного света пересекала зеленую тень. Мох
у нее под ногами был густой и коричневый, и уже опадали листья.

Внезапно кто-то прыгнул на нее сзади, сильные пальцы сжали
ее горло и заглушили крики, рвавшиеся с ее губ. Она
сопротивлялась изо всех сил, но ее невидимый враг был сильнее
ее и толкал вперед. Напрасно она пыталась позвать на помощь, чтобы
увернуться от цепких рук; затем ее нога зацепилась за сучковатый корень
тутового дерева, и она упала лицом вниз, а эти ужасные
руки все еще сжимали ее горло. Затем шок от падения, ужас
от ее положения и ощущение удушья охватили ее, и она потеряла
сознание.




ГЛАВА XXII

СТАРАЯ ВЕТРЯНАЯ МЕЛЬНИЦА


Когда Розалин пришла в себя, это было смутное воспоминание о
каком-то ужасном событии, и в течение нескольких мгновений она едва осознавала,
что ее окружает. Затем она открыла глаза и попыталась пошевелиться, но
она не могла. Она была в сидячей позе, ее руки и ноги были связаны,
а веревка, просунутая под ее руки, надежно удерживала ее у стены
позади нее. Осознание своего положения пробудило все ее дремлющие
способности, и она огляделась вокруг, пытаясь понять, где она
находится. Она видела, как над ее головой знакомый стропила, а затем она обнаружила
закрылась дверь напротив нее, и признал Старая мельница, рядом
что Франсуа и она провела эти часы счастья, так жестоко
прерывается. Свет в этом заведении был очень тусклым, и бедная девушка
сначала она не могла толком разглядеть все углы. Она думала, что она одна.
она задавалась вопросом, где ее похититель и что будет дальше.
Тогда надежду на то, что ее крики могут привлечь помощь начали расти в ее
сердце, и она чуть было не кричать вслух, когда звук ударил
ей на ухо, что заморозил кровь в ее жилах. Это был смех, но он
прозвучал как дьявольский смешок. Он исходил из ее правой руки, и она
быстро повернула голову и посмотрела в лицо матери Тигран.
Возглас ужаса вырвался из сердца Розалин, и она
закричал о помощи, помогите!--и старая торговка смеялся и качался на
взад и вперед. Она сидела на старом бревне, в полутемном углу, и она была
совсем не тронутых ее крики заключенных.

“Визг, мадемуазель!” - сказала она приветливо. “Ciel! какой голос
она есть! Но никто не услышит тебя, кроме дорогой старый Tigrane мер”.

Сердце Розалин упало; возможно, это было правдой, ведь они договорились
избегать мельницы, потому что там иногда забредали незнакомцы. Она должна
были проведены к ней, в это страшное женское оружие-это
значительное расстояние от того места, где она упала в обморок. Она утонула
со стоном прислонилась спиной к стене; она знала, что взывать к этому ужасному существу бесполезно
именно такие несчастные женщины зарабатывали на жизнь
донося на гугенотов, и в них не было милосердия.
Розалин не знала, что делать; умолять маму было бесполезно
Тигран, и надеяться на спасение тоже казалось бесполезным; более того,
девушка испытывала такой ужас перед старой ведьмой, такое презрение к ней
мерзость, что она не могла выносить ее вида. Она закрыла свои
глаза и тихо помолилась, но не подала ни малейшего признака мольбы о пощаде.
В тусклом свете ее лицо походило на белую розу, а волосы лежали
бледным ореолом вокруг лба; но, несмотря на все свои страдания, она держалась
гордо.

Ла Лув сидела на своем бревне и наблюдала, злорадствуя над ней и проводя своим
красным язычком по краю губ.

“Тебе удобно, моя божья коровка?” дружелюбно спросила она. “Что! так горжусь
что вы не будете говорить с плохим Tigrane мер? И как вы думаете, что я
намерены сделать с такой прекрасной леди, а?”

Розалин открыла глаза и с усилием посмотрела на нее, ее душа
наполнилась отвращением, и старая карга увидела это по ее лицу и возненавидела ее
за это.

“Бог знает, чего ты хочешь от меня”, - сказала Розалин. “Я никогда не причиняла вреда"
”тебе, и я не могу понять, почему ты так злоупотребляешь мной".

“Ты никогда не причиняла мне вреда!” - воскликнула Лув, вскидывая костлявые руки.
“Дама!_ Ты представляешь опасность для моей души, маленькая еретичка!”

Розалин прочла злобный взгляд ведьмы и поняла, что та
никогда не смягчится; и ее собственное отвращение было так велико, что было почти
невозможно снова взглянуть на нее. Она перевела взгляд на дверь.
поэтому сжала губы; у нее не было никакой надежды, кроме надежды на небеса.

“ Как бы мадемуазель понравилась Констанцская экскурсия? M;re Tigrane
любезно осведомилась. “Это здоровое место и полно ее друзей.
Дама смерти, какая возможность путешествовать бесплатно из Нима в
Эгеморт!”

Она остановилась и жадно посмотрела на девушку, пытаясь понять, какие
эмоции бушевали в сердце ее жертвы, жаждущей слез
и мольбы; но Розалин сидела как статуя.

“_Nom de St. Denis!_ ” воскликнула она наконец, “ как горда мадемуазель
, аристократка! Но это не Тур де Констанс, дорогая”,
добавила она с издевательским смехом. “Нет, нет, должна быть лучшая судьба
для такой прелестной пленницы. Дама!_ но у тебя белая плоть - я мог бы ее съесть
. Как думает мадемуазель, сколько господин де Бодри заплатил бы
за такой приз?

“ Боже! ” воскликнула Розалин, поколебленная своей решимостью. “ Ты женщина?
Возможно ли, что "бон Дье" вложил такое сердце в женщину?

“Женщина, моя прелесть?” Переспросила карга с раскатом дикого смеха.
“Да, и когда-то хорошенькая! Теперь ты видишь, кто я - и ты такой, чтобы
жить, чтобы быть похожим на меня, если я сейчас не сверну это красивое белое горлышко! Я
женщина, _morbleu_, да - вот кем становится женщина!” и она криво усмехнулась
пальца пальцы направлены на себя. “Ты думаешь, я буду жалеть тебя?
_Dame_, я хотел видеть, как ты горишь в эту минуту с радостью, маленький белый
дурак!”

Розалина собрался себя, чтобы вынести это без слез; она боролась трудно
отогнать дурноту, что украл на нее, сжимая ее сердце в
порок.

“Что ты собираешься со мной делать?” - спросила она странным голосом, ее
глаза теперь были прикованы ужасным очарованием к лицу старой карги.

“ Продам тебя, моя милая, ” парировала мать Тиграна, показывая клыки.
“ тому, кто больше заплатит в Ниме. _Dame_, ты достаточно хорошенькая, чтобы оставить себе.
котелок бедной матери Тигран будет кипеть год или два, моя милая.

“ Бог не позволит тебе сделать это! ” воскликнула Розалина побелевшими губами. “ Я принадлежу ему.
Его.

Ла Лув взвизгнул от смеха.

“ Ты еретичка! ” радостно воскликнула она. - Ты дьявол - телом и
душой - моя прекрасная леди, и я не сомневаюсь, что вскоре ты пожелаешь оказаться в аду!
дорогая! В следующий раз, когда ты прогонишь мать Тиграну с ее рыбой
, Я думаю, ты не будешь так высоко держать эту маленькую головку.

“ Боже мой! ” воскликнула Розалин в изумлении. - Неужели это возможно, что мой единственный
маленький поступок заставил тебя так меня возненавидеть?

Мать Тигран покачала головой, медленно покачивая ею из стороны в сторону. “Нет”,
она ответила: “Я ненавижу тебя за то, что ты живешь; Я ненавижу всех мужчин, всех женщин и
всех детей. Я бы уничтожил их, если бы мог; я живу ненавистью! _M;re de
Боже мой!_ как я люблю смотреть, как горит еретик!”

Розалинда закрыла глаза, с содроганием, и Ла любовь сидел, глядя на
ее вдумчиво, с жадным взглядом. Дейм!_ но она заработает деньги
на этом лакомстве. У нее был нюх на красоту, и она знала ее
рыночную стоимость. Она даже была довольна тем, что позволила своей жертве немного отдохнуть.,
в то время как она прокручивала в уме многие деловые вопросы. Она не могла
доставить девушку обратно в Ним до наступления ночи, потому что у нее не было намерения
допустить, чтобы ее добычу выхватил какой-нибудь авантюрист на дороге.
Она не была слишком спокоен, М. де Baudri еще может произойти
для Сен-Сира, и, если бы он это сделал, его розыск будет тщательным, и она была
вероятно, потерять ее оплатить. И все же до сих пор ее план срабатывал как по волшебству.
Она видела Бабет и Розалина оставьте ним; их маскировка не
обманул своего хорька глазами, и она проследила за ними до Санкт-Сезер
и от Сен-Сезара до замка, ибо она обладала терпеливостью
наблюдательности дьявола. Успех превзошел ее самые оптимистичные надежды
, и она злорадствовала по этому поводу с диким восторгом. Она знала, что
было достаточно сильным, чтобы справиться с Бабет, и пока она смотрела
ни для каких других помех.

Тишина, воцарившаяся на маленькой мельнице, была едва ли не более
гнетущей для Розалин, чем ужасные слова ведьмы; девушка чувствовала, что
если она больше не сможет этого выносить, ее сердце тяжело забьется, там
у нее перехватило горло, и казалось, что она не может
сделай еще один вдох. И тогда она забилась в своих оковах и закричала
громко, потому что услышала короткий лай Труффа. Ее крик был ответ просто
в качестве мер Tigrane вскочил на нее и сунул тряпку в рот, как
кляп. Торговка была в ярости, хотя она ожидала, что никто, кроме Бабет.

“_Dame!_” она воскликнула, привлекая нож из груди: “я сделаю
труд женщины и шавка!”

Дверь мельницы слишком долго простояла открытой на ржавых петлях, чтобы ее можно было легко запереть.
И она смогла только положить на нее старое бревно.
Поэтому она заняла позицию, готовая нанести удар, как только дверь была открыта.
встряхивают снаружи и сильно толкают внутрь. Он сопротивлялся первым
попытка, и она разразился пронзительным смехом; но второй толчок послал
лесной откат ноги, а третий открыл дверь широкая
достаточно, чтобы признать-не Бабет, но сапожник.

Мать Тигран, застигнутая врасплох, выхватила нож, но когда Бабе
последовал за ним, она нанесла ле Боссю жестокий удар.

“Убитый!_” - взвизгнула она. “_Petit Боссу!_ принять себя-это мой
игра!”

Шарло спокойно засовывал руку в его грудь и вынул оттуда пистолет,
разравнивая его по голове ведьмы.

“ Если ты шевельнешь хоть пальцем, ” мрачно сказал он, “ ты покойник. Бабе, возьми
ее нож и освободи мадемуазель.

Но Бабе не прикоснулась к ней. Она описала широкий круг, чтобы избежать любого контакта
и, вытащив нож из своего кошелька, начала разрезать
повязки на ногах и руках Розалин, все время поливая
поток сочувствия и самобичевания. Почему она ушла из баранины
осенью среди волков?

Розалин была слишком слаба, чтобы произносить какие-либо слова, кроме бормотания благодарности.
и воздух был наполнен ругательствами матери Тигран, когда она корчилась.
беспомощная перед пистолетом ле Боссю. Он наблюдал за Бабетом.

“Ничего не вырезано длинная веревка”, - сказал он угрюмо; “развяжите его ... мы нуждаемся
это.”

При этом Ла любовь начали выть, раскачиваясь взад и вперед.

“ Ах ты, негодяй! ” захныкала она. - Ты не смеешь меня вешать! Господин де Бодри идет!
Ты будешь наказан... - Продолжала она, разразившись потоком ругательств.

Ле Боссю остановил ее. “Еще одно слово, ” сказал он, “ и я пристрелю тебя. Тебя
не повесят, хотя ты этого заслуживаешь. Бабет, засунь эти грязные тряпки
ей в рот, мы услышали достаточно”.

На этот раз Бабет подчинилась, сначала отобрав у ведьмы нож и
связав ей руки.

“ Вот тебе немного ужина, моя красавица, ” сказала Бабет
любезно, и принялся связывать ей ноги.

“Теперь веревку, - приказал сапожник. - дважды оберни ее вокруг нее“.
талия - вот и все; подведи ее спиной к столбу и крепко привяжи.”

Он помог Бабету в этом, сунув пистолет обратно за пазуху.
Лицо матери Тигране почернело от ярости, но она не могла оказать никакого сопротивления.
на них смотрели только ее ужасные глаза, красные, как кровь.

Розалин вышла и стояла, прислонившись к дереву, с бесцветным лицом
и сцепленными руками. Когда остальные присоединились к ней, она повернулась
, обняла Бабет и разрыдалась, слишком потрясенная, чтобы
говори. Женщина пыталась утешить ее.

“ Это Труфф нашел тебя, - сказала она. - Благослови бог это создание! Мы с
сапожником продолжали бы поиски, но внезапно она опустила свой
нос к земле и понеслась прямо, как стрела!”

Горбун не слушал; он уже прошел несколько ярдов в
дерева и опустился на колени, склонив голову ближе к Земле. Когда он
возникло его лицо было белым, и он быстро перешел к ним.

“ Мужайтесь, мадемуазель, ” тихо сказал он, “ но давайте уйдем отсюда.
на дороге у Сен-Сира всадники; драгуны вернулись.




ГЛАВА XXIII

СДЕЛКА САПОЖНИКА


Две женщины и ле Боссю шли вдоль ручья,
быстро шагая вдоль берега, и теперь они спускались по каменистой тропинке
к водопаду. Они ехали на запад, и послеполуденное солнце светило им прямо в лица.
дул ветер - холодный ноябрьский ветер.
он срывал листья с каштанов и сбрасывал пустые колючки.
репейники. Они не пустой звук в словах, и теперь Горбун оставил их
и побежал вперед, глядя под низкие ветви; затем он свистнул
тихо. Последовал ответ, и Бабет с Розалин в тревоге остановились;
они никого не ждали. Однако в следующий момент к ним быстро подошла высокая фигура.
и Розалин узнала своего возлюбленного. Она дала
мало рыдать от радости и побежала к нему навстречу собака, ограничивающего рядом с ней.
Они встретились в нескольких ярдах впереди остальных, и он поймал ее в свои
руки, поддерживающие ее дрожащие форме. Горбун посмотрел только один раз-в
свою радость они совсем про него забыли. Он отвернулся и подошел
Бабет, поставив небольшую, но тяжелую сумку в руках.

“ Это принадлежит мадемуазель, ” спокойно сказал он. - Берегите его хорошенько. А теперь... Идите!
Во имя Господа! Не позволяйте им медлить, ибо Смерть стоит за ними.

Бабет научилась ценить бедную маленькую горбунью, но она была трезвой
и сдержанной.

“Куда ты идешь?” - прямо спросила она.

Он указал на лес. “ Назад, - сказал он, - чтобы они не нашли
Мать Тигран, которая могла бы навести их на твой след. Я буду задерживать их, сколько смогу
.

“Это хорошо, ” заметил Бабе, “ ты хороший человек, Шарло; бон
Дье благословит тебя. Я полагаю, ты не нуждаешься в благословении
еретика?”

Он улыбнулся. “Не медлите”, - предостерегающе сказал он. “Держитесь прямо на
запад; мсье д'Агессо проведет вас. Adieu!”

Он еще раз посмотрел на влюбленных, но они все еще были поглощены
друг другом. Сапожник печально отвернулся и стал взбираться по крутому склону.
тропинка скрылась из виду среди деревьев, прежде чем Розалин поняла, что он ушел.
и он так и не услышал ее благодарности, не узнал ее раскаяния, потому что она
на мгновение забыла о нем в своей собственной радости. У нее не было времени
исправить свою ошибку; было только время бежать дальше и дальше,
когда ужасная опасность преследовала их и подстерегала на каждом шагу.

Тем временем ле Боссу пошел обратно через лес. Сердце его было полно, но
он был не без чувства радости. Пока она была в безопасности, и он
просто учитывая Бабет все свои сбережения. Его многолетний труд пациент не
напрасны ли его деньги могли бы помочь сейчас Розалин. Ему бы понравилось
поговорить с ней, дотронуться до ее руки; но кто он был такой? _Le боссу, Ле
savetier_, нищенской калека Сент-Антуан! Этого было достаточно, и многое другое
чем достаточно, чтобы служить ей. _Dieu!_ удержит ли его ужасная хромота
его от того, чтобы добраться до мельницы раньше драгун? Он шел быстро,
напрягая все свои силы до предела, но путь казался действительно долгим. A
картина ее в объятиях любимого, с солнечными лучами на волосах,
встала перед его глазами, и он стиснул зубы. Что ему было до этого? Он был
всего лишь горбатым сапожником, вряд ли он был сделан из той же глины, что и они.
и все же его изголодавшаяся душа взывала. Время от времени он наклонялся
и прислушивался, но вокруг было тихо, если не считать шелеста
ветра в опавших листьях; приближалась зима.

Наконец-то мельница! Он не стал останавливаться, убедившись, что ла
Лув по-прежнему в безопасности; он запер дверь так плотно, как только мог
и помчался к замку. Удача улыбнулась ему; он подоспел как раз
вовремя. Не пройдя и двадцати ярдов, он наткнулся на г-на де Бодри и пару
драгун. Горбун был остановлен резким вызовом, но
солдаты выглядели равнодушными, когда узнали его. Их командир
был в плохом настроении и приказал сапожнику подойти.

“ Что ты здесь делаешь, Маленький Боссю? ” яростно потребовал он ответа. “ Выкладывай
все, что знаешь, или... ” Он выразительно провел рукой по горлу.

Шарло принял позу глубокого уважения, опустив глаза в землю
.

“Я смиреннейший слуга месье”, - сказал он. “Я был там
там, чтобы продать свою обувь в Сен-Сезаре, и я пришел сюда, чтобы осмотреться
месье понимает, место открыто, дом еретиков;
бедный сапожник думал найти какую-нибудь мелочь, оставленную солдатами”.

“Это была бы дьявольская мелочь, если бы они ее оставили!” - возразил г-н де
Бодри с мрачной улыбкой. “Смотри, ты, маленькое чудовище, без шуток - эти
еретики сбежали. Ты их видел?”

Сапожник напустил на себя важный вид.

“Моя жизнь ценна для меня, месье, - сказал он, “ и если я расскажу, то
Camisards может убить меня, как они убивают cur;s; тем не менее, для
ради моей души-- Месье, будет интендант платить?”

“_Diable!_ ” - крикнул де Baudri; “платные! Я могу заплатить, если я выбираю, но я
пристрелить тебя, если ты пустяк”.

“ Я провожу вас, месье, ” ответил сапожник с упрямым видом.
“ но я возьму плату за риск - сто крон.

Де Baudri разразился градом проклятий, но он бросил какие-то деньги на
Горбун.

“ Есть немного, скотина, - грубо сказал он, - и ты получишь остальное.
если найдешь девушку, Розалин де Сен-Сир.

Сапожник собрал деньги и пересчитал их жадными пальцами,
Месье де Бодри наблюдал за ним презрительным взглядом.

“ Вы обещаете остальное, месье? Горбун сохраняется, с проницательным
смотреть.

“_Dame!_ ” , возразил другой; “ты получишь это и слишком, черт возьми, если вы не
поспеши. Где они, эти женщины?”

Горбун приблизился к нему, понизив голос и говоря с
его руки, прежде чем его рот.

“ Вы получите их всех, мсье, ” сказал он. “ девушку, старуху,
Мсье д'Агессо и собаку!

“ Бьен! ” радостно воскликнул де Бодри. - Ты получишь свою сотню.
короны. Viens donc_, покажите мне дорогу!

Горбун указал на север.

“Там, наверху, - сказал он, - за теми скалами на холме, есть
грот - я знаю его случайно; там они прятались с утра.
Путь долог и каменист; месье должен следовать за мной”.

“Неужели они не заметят нашего приближения вовремя, чтобы улететь?” резко спросил он.

Ле Боссю с улыбкой покачал головой.

“Нет, ” спокойно ответил он, - мы должны двигаться так, как если бы намеревались пойти по
дороге Святого Ипполита; тогда, когда мы приблизимся к месту, мы сможем окружить
их. Местность под пещерой открытая и голая, хотя она находится в
маленький лесок. Они не могли убежать от нас.

“ Тогда вперед, ” нетерпеливо сказал де Бодри, “ в пещеру или _ау
диабле_! Я говорю тебе ясно, однако, что обман будет стоить тебе твоих
жизнь”.

“Да будет так, господин”, возразил Горбун, спокойно; “и _bon
Умри, рассуди между мной и тобой”, - добавил он про себя.

Было отдано несколько резких приказов, затрубил горн, и кавалеристы
собрались на дороге, каждый у головы своего коня. Прибыл месье де Бодри.
выехал из сада и вскочил в седло; тут его взгляд упал на
сапожника, спокойно стоявшего на дороге.

“Сюда, ” резко сказал он, “ нужно оседлать Пти Боссю; приведите лошадь"
.

“ Я не умею ездить верхом, ” кротко сказал сапожник. “ Моя спина и бедра,
мсье, не позволяют.

“_Mille tonnerres!_ ” воскликнул офицер, нахмурившись. - Вы что,
собираетесь идти пешком? Мы будем там не раньше, чем через час!

“Я могу быстро ходить, порой, месье”, - ответил Шарло; “я сделаю все
лучшие. Если бы у вас была телега--”

Г-н де Бодри проклял его и его уродство.

“ Повозку! - сказал он насмешливо. “ Носилки! Вы полагаете, что драгуны
разъезжают в экипажах; такие паразиты не должны засорять землю. Если мы
упусти их, моя дорогая, я тебя повешу!”

“ Мы не можем упустить их, мсье, ” терпеливо возразил сапожник. “ Они
не осмеливаются покидать свое убежище при свете дня, а до захода солнца еще час
.

“Черт возьми!” - воскликнул де Бодри и отдал команду
садиться в седло.

Длинная шеренга драгун вскочила в седла, и маленькая кавалькада
медленно тронулась в путь, впереди шел ле Боссю.

Солнце опускалось за долину Ваунаж, и его лучи сияли
на башнях и шпилях Нима и искрились на полированной стали
о солдатском снаряжении. Холмы казались фиолетовыми на фоне
Ноябрьского неба, а над головой плыли облака. Осень лишила пейзаж большей части его красоты.
засушливые равнины вокруг были видны отчетливо.
зелени почти не было, за исключением невысоких кустов можжевельника. Это был не
место, чтобы позволить себе многие потайные места и, как маленький отряд
дополнительно, зоркий глаз М. де Baudri по пронеслись сцены с дикарем
взгляд стервятника ищет свою добычу.




ГЛАВА XXIV

“О СМЕРТЬ, ГДЕ ТВОЕ ЖАЛО?”


Час спустя маленькая запыленная кавалькада медленно поднималась по крутому и
скалистый холм и натянул поводья рядом с полоской леса на вершине. О
каждая сторона стране отвален, бесплодной и сломанных со скалами; вот
и там низкий рост кустов можжевельника или уединенной смоковницы, где
почва была более плодородной. Драгуны спешились у М. де Baudri по
команды и окружили место. Это было бы невозможно для любого
сбежать вниз, что чуть-чуть склоне горы незамеченными. Глаза де Бодри горели
яростно; он думал, что добыча у него в руках. Горбун был хромой
от долгой и трудной ходьбы, и обращается лицо было белым, но его
выражение было полно контента.

“Целый час”, - сказал он себе. “Пожалуйста, Боже, что она находится вне досягаемости!”

Он повиновался ходатайству стороны М. де Baudri и повел в
древесины. Он не был густым, и подлеска почти не было, потому что даже здесь
почва была каменистой и безжалостной. Он огляделся, как он
шел, как будто он хотел вспомнить даже мелочи, сейчас, почти все
деревья были каштаны, эти и шелковицы, растущие лучших в
недалеко от Нима. Он заметил, что мох и лишайники, и вот
и там дикие лозы плелись по дороге. Ветер теперь дул остро
с севера и над головой низко нависали серые тучи, но запад был великолепен.
солнце висело прямо над горизонтом. Горбун заметил
все это и услышал тяжелую поступь людей позади себя,
звон шпаги месье де Бодри. Он шел дальше; великий покой
наполнял его душу, пульс бился ровно, он поднял голову; его
жизнь, в конце концов, стоила многого - она заключалась в том, чтобы заплатить за нее выкуп. Он дошел до
середины леса и сел на большой камень; перед ним
деревья расступились, и он мог смотреть прямо на запад, на весь
пейзаж у его ног. Он достал из бумажника деньги месье де Бодри и
бросил их на землю.

Подозрение зародилось у де Бодри с тех пор, как они спешились,
и теперь он остановился и свирепо перевел взгляд с сапожника на презираемого.
монеты - цена крови.

“Черт возьми!” - прогремел он. “Где грот, раб?”

Ле Боссю повернул к нему спокойное лицо.

“Его нет, месье”, - просто ответил он.

Де Бодри разразился страшным ругательством, обнажая шпагу.

“ Ты лжешь, горбатая жаба! - сказал он. “ Как ты посмела это сделать?

Он сделал движение, словно собираясь нанести ему смертельный удар, и тут внезапная мысль
остановила его.

“Ба!” - воскликнул он. “Запачкать мой меч кровью таких паразитов? Я
дурак. Где девчонка? добавил он яростно. “_Pardieu_, я
сверну тебе шею!”

“Я не знаю, где она”, - ответил ле Боссю, и это было достаточно правдиво, поскольку
он тогда не знал, где они были.

“ И ты привел нас сюда, чтобы обмануть, раб? ” спросил де Бодри. - Прекрасный план.
как ты узнаешь, за свой счет. Если бы я думал, что ты знаешь, где она
, я бы выжал это из тебя каленым железом.

Сапожник не смотрел на него; его карие глаза были устремлены вдаль,
и душа его воспряла от приближающейся радости самопожертвования. Он
не слышал оскорблений, которыми продолжал осыпать его г-н де Бодри.;
его жизнь проходила перед его глазами, его несчастное, оскорбленное детство,
его острое унижение из-за своей физической немощи, его молчаливое,
сильное стремление к дружбе и любви, его презираемое одиночество, его
тяжелый, неблагодарный труд; и вот он закончился, и не напрасно! “Матерь Божья
, ” молился он, “ утешь несчастных”. Он проснулся и услышал, как месье де Бодри
приказывает своим солдатам принести веревку.

Дракон пошел на кусок, который был обмотанный на спине одного из
лошадей. Солдаты никогда не охотилось на еретиков без троса. Он быстро вернулся
и, подойдя к ле Боссю, накинул петлю ему на голову
, но главарю в голову пришел другой план.

“ Подвесьте его за ноги, ” холодно сказал он, указывая белой рукой на
дерево. “Священное!’ - Так будет больнее.

Они обвязали веревкой ноги горбуна, в то время как их жертва
наблюдала за ними спокойными глазами.

“Что за дело, - подумал он, - если я спас ее? Пусть _bon Dieu_
завершит мою жертву!”

Де Baudri смотрел на него спокойно, интересно, что ликующее лицо было таким спокойным.

“Когда я отдам приказ”, - сказал он солдатам, “тащить его наверх, и пусть
ему продержаться двадцать минут. Итак, плут, где девушка?

Ответа не последовало; ясные глаза смотрели прямо на заходящее солнце над
прекрасной долиной Ваунадж. Сияние запада упало на
его лицо, как будто он смотрел через эти золотые ворота в Рай.

“_Nom de St. Denis!_ ” воскликнул де Бодри, “ какой упрямый дурак. А теперь,
мои люди!

Он небрежно поднял руку, и калеку подняли за ноги
к ветке дерева, свесив голову лицом на запад. Прошло десять
минут - двадцать.

“ Огонь! ” сказал месье де Бодри.

Раздался грохот залпа, поднялся синий дым, бедное,
бесформенное тело закачалось в красном солнечном свете, и было
тишина, нарушенная, наконец, топотом лошадей, когда кавалеристы
вскочили на коней и поехали вниз с холма.

Солнце садилось в море золота; серые облака над головой приобрели цвет
красной розы; над Нимом плыла дымка. В лесу были только мертвые
листья шелестели, опадая. В верхней комнате магазина из двух
Башмаки, свеча перед святилищем догорела до самого конца. Она
Замерцала и вспыхнула, единственный огонек во мраке, а затем погасла
погасла навсегда.




ГЛАВА XXV

КОРАБЛЬ В МОРЕ


Две недели спустя группа путников подошла к старой мельнице в Сен-Сире.
Дверь была заперта, но они открыли ее только для того, чтобы в ужасе отшатнуться.
Они нашли там привязанную отвратительную старуху. Она была мертва уже давно.
и страшное искажение ее лица заставило их с воплями сбежаться с места.
на месте. Даже в смерти Tigrane мер не потеряла свою силу, чтобы нанести удар
ужас в сердца других людей.

Вскоре после этого корабль пересекал Ла-Манш, направляясь в Дувр, по
спокойному морю с голубым небом над головой. За ним поднималась белая пена
и солнце сверкало на его полностью поднятых парусах и на флаге с
крестами Святого Георгия и святого Андрея. На палубе стояли Розалин
и ее возлюбленный, - теперь ее муж, поскольку они поженились в
Севенне, - а рядом с ними сидел Бабе, довольный тем, что кормил Трюффе
пирогом. Розалин облокотилась на перила, оглядываясь на Францию.

“Дорогая родина, ” тихо вздохнула она, “ возможно, я никогда больше не увижу тебя; и все же
Я доволен. Ах, Франсуа, мы действительно должны быть благодарны. Я рад
что кавалер отправил вас в Англию; я не могу терпеть больше нет, и это может быть мы
можете переместить эти незнакомцы, чтобы помочь делу”.

“ Я молюсь об этом, ” мягко ответил он. “ Королева Англии благосклонна к нам.
По крайней мере, ты будешь в безопасности; я не мог отвезти свою жену в эти суровые места.
зима так близко. Ах, любовь моя,
ты довольна?

Она посмотрела на меня с нежными глазами. “Я доволен, что мой муж,” она
тихо ответила. “Я благословляю _bon Dieu_, но мое сердце болит за
мысль о бедном Шарло. Неужели сын кузнеца
ошибся? Неужели они действительно могли повесить его за то, что он не предавал нас?”

“ Боюсь, что так, ” печально ответил д'Агессо. “ Сообщение дошло без утайки.
достаточно. Однако давайте помнить, что это положило конец его страданиям; он сказал
мне, что его жизнь была полна боли ”.

Розалин посмотрела на синее море полными слез глазами.

“ Бедный маленький Шарло, ” нежно прошептала она. - Горбатый сапожник.
с душой героя и мученика. Память о нем будет священна для меня
вечно.

КОНЕЦ

 * * * * *

 Мушкетер кардинала

 ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН

 АВТОР
 МЭРИ ИМЛЕЙ ТЕЙЛОР
 12mo, 1,25 доллара.

 Герой “Мушкетера кардинала” - рыцарский юноша, храбрый и
 щедрый, а также преданный любовник. Заговоры матери короля, Марии
 "Врачи" и контрзаговоры патриотически настроенного кардинала порождают
 энергичные действия и драматические ситуации; при этом не делается никаких попыток
 заинтересовать читателя фактами и датами французской истории.
 * * * Наше искреннее сочувствие с самого начала выражается от имени
 Перона, мушкетера кардинала, с которым нас знакомят в его
 детства и от имени надменной маленькой демуазель Рене, которая
 в конечном итоге становится его женой. История полна жизни и любви.
 Пространные описания и sermonizings явно отсутствует;
 символы говорят сами за себя, они и проявляются все
 то есть в их словах и поступках.

 “История полна жизни, любви и изысканных, чтобы не сказать драматических, происшествий".
 _Boston Times._

 “Есть достаточно любви, чтобы согреть и цвет приключение, но не
 чтобы надоедают вкус; есть резкий контраст характеров и
 ситуация, стремительность движений и легкая, уверенная подача материала
 стиль, которые в сочетании создают восхитительную историю - ту, которую читатель
 сложит с сожалением, что ее больше нет ”. -_Chicago
 Хроника._

 “История представляет собой сильное, хорошо изученное воспроизведение времен
 Кардинала Ришелье. * * * Это волнующий роман, переполненный
 жизнью и действием ”. -_ Новости индианаполиса._


ДРУГИЕ КНИГИ МИСС ТЕЙЛОР


"НА КРАСНОЙ ЛЕСТНИЦЕ", 12mo, 1,25 доллара.

 “Самая яркая и увлекательная история о любви и приключениях”. -_ THE
 Churchman_, Нью-Йорк.

"ИМПЕРСКИЙ ЛЮБОВНИК", 12mo, 1,25 доллара.

 “Умело сконструировано, хорошо написано и основательно"
 интересно. - _Spectator_, Лондон.

ДОБРОВОЛЕЦ-янки, 12 месяцев, 1,25 доллара.

 “История, исполненная такой изысканной красоты, которая редко ассоциируется с историей".
 _Boston Times._

"ДОМ ВОЛШЕБНИКА", 12mo, 1,25 доллара.

 “Сильное, хорошо изученное и поразительное воспроизведение социальных и
 политических условий эпохи короля Генриха VIII. * * * Переполненный
 жизнью и действием”. --_Chicago Chronicle._

Продается всеми книготорговцами или отправляется по почте после получения цены от
издательства,

 A. C. McClurg & CO.,
 ЧИКАГО.




"УЖАС И БОЯЗНЬ КОРОЛЕЙ"

Дж. БРЕКЕНРИДЖ ЭЛЛИС

_12mo . . $1.25_

 Читатели найдут в этом историческом романе захватывающее произведение
 интересное. Этот период относится к началу христианской эры, и
 действия разворачиваются в Риме, на острове Капри и в других частях
 Италии. Император Тиберий удалился на Капри и из своего
 таинственного уединения издавал указы, которые держали Имперский город
 в постоянном состоянии ужаса. Одно-единственное слово, произнесенное с неуважением
 к императору или его фавориту Сеяну, могло означать смерть и
 конфискацией имущества. Ни один человек в Риме чувствовал себя наименее безопасности
 его жизнь может в один момент быть приведен к присяге по какому-то рабу или базы
 доносчик.

 Именно это царство террора в Риме составляет фон для той
 поразительной картины античной жизни, которую нарисовал мистер Эллис.
 История о любви и приключениях, в которой раскрываются типы разнообразных
 национальностей, населявших тогда Имперский город
 в персонажах - некоторые из них исторические персонажи - ярко выраженной
 индивидуальности. Интерес к истории любви, волнующие происшествия
 и оживленный диалог, приковывающий внимание читателя.

_ Для продажи, как правило, книготорговцами или пересылается по почте после получения цены
издателями,_

 A. C. McClurg & CO., Издательство
 ЧИКАГО




 ИСТОРИЯ ТОНТИ.

 _ ИСТОРИЧЕСКИЙ РОМАН._

 Автор: миссис МЭРИ ХАРТВЕЛЛ КАТЕРВУД.

 12mo, 224 страницы. Цена - 1,25 доллара.

 “История Тонти” - это в высшей степени западная история, начинающаяся в
 Монреале, с остановкой в форте Фронтенак и заканчивающаяся в старом форте
 в Голодной скале, на реке Иллинойс. В нем переплетаются приключения
 двух великих исследователей, бесстрашного Ла Салля и его верного
 лейтенант Тонти, в сказку, столь же захватывающую и романтичную, как и сама повесть.
 Описательные части великолепны и живы. Книга великолепно
 проиллюстрирована двадцатью тремя виртуозными рисунками мистера Еноха Уорда.

 Такие сказки, как этот оказать услугу последние выражения делу
 история. Они плетут заклинания, в которых старые хроники оживляется
 и выдыхать человеческую жизнь. Миссис Катервуд, извлекая таким образом
 из сокровищниц полузабытых исторических записей вещи
 новые и старые, поставила перед собой одну из самых достойных литературных задач
 представительница своего поколения и показывает себя вполне адекватной его воплощению.
 --_Транскрипт, Бостон._

 Мощная история писательницы, недавно обретшей известность.... Весь век
 мы ждали ловкой руки, которая смогла бы облечь плотью
 сухие кости наших героев. Вот уж поистине развлечение.... Один приходит
 после прочтения романа с обостренным интересом к нашей
 ранней национальной истории и глубоким восхищением искусством, которое
 может так перенести нас в сказочные царства, где фантазия является монархом
 факта.--_Press, Филадельфия._

 “История Тонти” полна атмосферы своего времени. Это
 выдает глубокое и сочувственное знание великой эпохи
 исследователей, и в целом это очаровательная работа.--_Christian
 Union, Нью-Йорк._

 Оригинальный по трактовке, сюжету и всем деталям _мозга_
 сцена_, он должен быть уникальным среди недавних романов.-- _News, Чикаго._


 _ Продается всеми книготорговцами или отправляется по почте, после получения цены, ИЗДАТЕЛЬСТВОМ_

 A. C. McClurg & CO., PUBLISHERS.