Глава 5. Режиссёр сказал резать!
Мы стали прикидывать, кому может достаться роль невесты, и больше всех нас она подошла Леночке Кулик, учителю информатики. Лена замужем, у неё две прекрасные дочки, сейчас она уже бабушка, но над нашей Леночкой годы не поглумились: выглядит она замечательно и до сих пор, а 10 лет назад вообще смотрелась девчонкой, к тому же её фигурке позавидовали бы некоторые молодые девушки. Купив в магазине поношенной одежды абсолютно новое свадебное платье и фату, нацепив всё это на Лену, мы поняли, что спектакль готов: до чего хороша получилась невеста! Оставалось только выучить текст, который нужно было как-то «подогнать» под труппу. Всё остальное нас до поры до времени не волновало.
Суть пьесы «Комната невесты» такова: невеста, приехав с мамой в ЗАГС, весь день ждёт своего жениха, который задерживается по никому не известной причине. Там, в ЗАГСе, вместе с ней ждут жениха целая куча народа, причём все женщины: и будущая свекровь, и сестра, и совершенно посторонние люди, которые случайно попали не на ту свадьбу и, конечно же, лучшая подруга, которая, как оказалось, накануне свадьбы имела преступную связь с женихом. Всё заканчивается хорошо, жених приезжает, невеста его прощает, их брак регистрирует сама заведующая, поскольку все работники ЗАГСа уже ушли домой спать.
Прочитав пьесу, Галиванна сказала, что материала на целых два с половиной часа, а нашей совсем «молодой» и неопытной труппе держать зал в течении двух часов не представляется никакой возможности. Она, как всегда, оказалась права: самое оптимальное время для любительского театра – один час, в крайнем случае – час и десять минут. Это сейчас мы замахнулись на полтора часа, а 18 лет назад нам много было даже часа.
Мы вообще верили всему, что нам говорила режиссёр и даже не пытались спорить: актрисы только что созданного театра ничего не понимали ни в режиссуре, ни в актёрском ремесле, ни в мизансценах. Если честно, то мы и понятия не имели, что из себя представляют эти мизансцены.
«Не нарушайте мизансцен!» – кричала на нас Галиванна, а нам было стыдно спросить, что такого страшного мы нарушаем, если она так сердится и так орёт? Мы судорожно бегали по сцене, как ненормальные, стараясь запомнить текст, но эти чёртовы мизансцены всё же нарушали на каждом шагу. Потом, набравшись смелости и спросив, что же такое эти мизансцены, мы получили ответ от наимудрейшей: мизансцена – это размещение на сцене артистов, а так же декорации, если таковая имеется. Наша сценография была минимальна: две ширмы и четыре стула. Вообще, стулья – это бренд нашего театра. Во всех спектаклях у нас играют стулья. В крайнем случае, стол или тумбочка. Вру: в двух спектаклях играл старый-престарый диван, стоящий на сцене за задником и трибуна. Но всё это было уже потом, когда начались репетиции. А тогда перед нами лежала пьеса, для которой у нас не хватало актёрского состава.
«Так что же мы будем делать с пьесой?», – спросила я Галиванну, и получила категоричный и односложный ответ:
«Резать!»
Она так твёрдо и убедительно это произнесла, что придя домой и, прочитав пьесу, я стала безжалостно её "резать". Никаких угрызений совести я на тот момент не испытывала. А зря, дорогие мои, и вы поймёте, почему. Если бы я хоть на одну секунду задумалась о существовании авторских прав, о том, что драматург, написавший её, может оказаться живым и невредимым, я бы пересмотрела своё решение искромсать прекрасный материал.
«Резать» оказалось труднее, чем я себе представляла, и я начала переписывать пьесу, оставляя в ней сюжет и некоторых действующих лиц.
По ходу переписывания пьесы, мне почему-то захотелось изменить свою героиню, мать жениха, и я из замечательной русской женщины Антонины Ивановны становлюсь немного вульгарной, но искренней и потешной Розой Марковной со всеми вытекающими из этого имени-отчества проблемами. Так же возникла совершенно новая роль некой гражданки Павловой и была выписана мной с удивительной лёгкостью. Роль получилась комедийная, что, вкупе с Розой Марковной, сделало пьесу совсем уж комедией. Дальше настал черёд Галиванны, потому что как-то само собой у меня выписалась ещё одна роль – роль несостоявшейся свекрови невесты Нади. Я назвала её Светланой Эдуардовной. Галиванна сначала кочевряжилась, отказываясь играть, хотя по образованию она не режиссёр, а настоящая живая актриса, но потом мы воззвали к её патриотизму и она согласилась. Что из этого вышло, расскажу чуть позже.
Я принесла урезанную и переписанную пьесу и состоялась первая читка. Все просто взвыли от восторга, до чего им понравилось то, что получилось – мы были напрочь лишены вкуса и понятия о настоящей драматургии. Приступили непосредственно к репетициям через две недели после создания театра, когда утряслись все формальности: договор с администрацией, свободное место в расписании актового зала и своё, личное время.
В октябре 2007 года, на Дне Учителя, мы дали небольшой анонс – 20 минут спектакля, и теперь уже от восторга взвыл весь наш зрительный зал. Чужих в зале не было: только учителя, дети и их родители. Нас просто искупали в овациях, нам кричали браво, потому что видеть учителей в спектакле – это было неожиданно и ново. Тогда, уверовав в успех нашего «безнадёжного предприятия», мы с энтузиазмом бросили себе вызов: а поставим-ка спектакль к 8 марта 2008 года! Сказано – сделано! 8 марта 2008 года состоялась первая в жизни нашего театра «Перемена» премьера. Она состоялась впервой и в моей жизни, и в жизни всех нас.
Свидетельство о публикации №224021001383