Музыка души

                Музыка души

        Как Вы относитесь к музыке? Нет, конечно, всякому ясно, что современный человек без музыки вообще не может обойтись. Мне интересен этот вопрос в том смысле, что Вам дает музыка, задумывались ли Вы об этом, и очень осторожно хочется спросить, как она влияет на Вашу жизнь. Вопрос очень деликатный, и Вы можете на него не отвечать, загнать его в угол, забыть, отнести к разряду праздных, но, поверьте, когда-нибудь и Вы услышите необыкновенную музыку, и это будет Музыка Вашей души…
      В этот вечер Фрэд уютно расположился в кресле шестого ряда Оперного театра. Давали “Кармэн” Жоржа Бизе. Взмах палочки дирижера – и послушный оркестр начал исполнять увертюру. Зазвучала, в общем-то, знакомая мелодия, да и кто из нас хоть раз не  слышал отрывки из этой оперы? Все это располагало Фрэда к радостному ожиданию приятных ощущений. Это было как неожиданная встреча со старым другом. Наверное, поэтому люди любят ходить на известные им спектакли, дающие столько уюта и домашности на сердце. Пару лет назад Фрэд с удивлением обнаружил, что кроме разного рода мюзиклов с бьющей по слуху электронной музыкой все еще существуют старые классические театры, где слышишь живую музыку оркестра, живые голоса исполнителей. С тех пор он стал частым гостем в оперных театрах, пересмотрев все лучшие спектакли. На самом деле это был возврат к увлечениям молодости, когда он двадцатилетний покупал виниловые диски с классической музыкой, ходил на художественные выставки и в театры. Все это ушло в зрелые годы; заботы, карьера не оставляли времени на встречи с искусством. И вот теперь, когда главные жизненные цели  достигнуты, к нему вновь вернулась Музыка. Странное это состояние, когда мы в жизненной спешке бросаем все, что считаем второстепенным, куда-то спешим, чего-то добиваемся, а потом оказывается, что все наоборот. Или в этом смысл развития? Кто знает! Быть может, карьера нужна только для того, чтобы сохранить душу, а раскрыть ее нужно тогда когда уже ничто не сможет ее погубить? Если это так, то
человек не может быть постоянным во все периоды своей жизни, и на один и тот же вопрос в разное время он может ответить и “да” и “нет”, и за это его нельзя осуждать. Такие или подобные мысли пронеслись в голове Фрэда во время исполнения увертюры. Его это немного удивляло: он как бы хотел полностью сосредоточиться на музыке, а в голове вдруг начинали роиться мысли и, часто, далекие от темы спектакля. И так происходило всякий раз.
     Тем временем действие на  сцене развивалось по своему сценарию: солдат нарушил свой долг и влекомый любовью к необузданной цыганке стал контрабандистом. Его судьба была предрешена, и гибель неотвратима. Было любопытно смотреть  на эту пару: роль Хосе исполнял  совсем уж немужественный по виду певец, зато Кармэн была белокурая сексопильная девица, что не портило образ цыганки. При этом голоса их были хороши. Странная все-таки  история разыгрывалась на сцене. Для  цыганки  ее любовь была мимолетна и как мотылек перелетала с одного цветка на другой, а для мужчины – солдата, воспитанного в уважении к дисциплине, чувство к
женщине обладало роковой непреодолимой силой. Как это мало похоже на наши времена! Можно ли и сейчас встретить нечто подобное? И опять мысль Фрэда соскользнула куда-то  внутрь собственных воспоминаний. Яркий образ его близкой знакомой Джоан затмил музыку. С Джоан они были знакомы уже несколько лет, но отношения их были  полны неопределенности. Их явно тянуло друг к другу, но что-то  мешало им сблизиться. Джоан была среднего роста и с удивительно красивой фигурой. Казалось, что целая бригада анатомов, модельеров и бог знает еще каких специалистов билась над созданием этого шедевра. На самом деле она сама создала себя такой. Джоан относилась к тем редким людям, которые вопреки разрушающему всё и вся времени способны к самосовершенствованию. Будучи во всех отношениях зрелой женщиной она продолжала оставаться обаятельной как юная девушка. Она родилась в глухой провинции, и ее родители были простыми людьми. В молодости, приехав в Нью-Йорк, Джоан попала в водоворот жизни практически одна-одинешенька, без всякой  помощи. Некому было научить ее и наставить жизни в огромном городе. Каким-то  внутренним чутьем она смогла выстоять в борьбе
за свое существование и найти то лучшее, что есть в этой жизни. Она создала свой мир. Все это было похоже на чудо, как будто в ней самой произошло рождение совершенно другого человека. Внутреннее перерождение отразилось и на внешности; черты  лица и фигуры приобрели строгие и математически безупречные пропорции. Произошла “огранка” мягкого человеческого тела и возник бриллиант. И все-таки  это был живой человек, а не холодный камушек. Тепло её души особенно выдавала завораживающая улыбка. Когда она улыбалась, Фрэд не мог оторвать взгляд от ее лица и как загипнотизированный смотрел на нее. Пресловутая улыбка Джоконды блекла перед этим чудом и как жаль, что это чудо происходило не часто! Самосознание ее также вполне определилось, хотя она возможно и сама этого не понимала до конца. Но именно на этой зыбкой почве существования человека и проявлялись все трудности ее отношений с другими людьми. Как трудно понять человека, его душу, раз под одним и тем же поступком могут быть скрыты самые разные побудительные причины – от самых низких до самых высоких. В Джоан, пожалуй, были заложены самые обычные человеческие устремления, связанные с любовью, семьей, благополучием. Как все это достигалось ей было не безразлично. Мужчины в ее жизни не всегда могли оценить её душу, потребности которой были намного выше потребностей тела. Возможно
она сама не смогла бы сформулировать свое жизненное кредо, что же ждать от
других?  Фрэд долго не мог понять причины возникавших иногда разногласий, относя их на счет некоторой раздражительности ее характера. Он никак не мог понять почему она не разрешала обнимать себя на улице, а трехминутное опоздание вызывало ее гнев. Видимо причины подобных размолвок лежали не на поверхности, а в самой ее теперешней сущности. Сидя в зале театра, слушая прекрасную музыку, Фрэд вдруг ясно ощутил  недостающее звено к пониманию Джоан. Это было как озарение.  Как в спектакле к финалу  сходятся в точку судьбы главных героев, так  у Фрэда в голове вдруг сошлись все его знания о Джоан, и возникло чувство соприкосновения с ее внутренним миром. И так же как красивая музыка вызывает в Вас чувство восторга, так же и у Фрэда от
этого соприкосновения возникло чувство радости, потому что понятая им
мысль была прекрасна. Да, в этой женщине расцвело и жило стремление к Красоте, как к единственной ценности нашего мира. И это стремление к идеальному было всеобъемлющим: от кончиков башмаков до самых близких отношений с людьми. Простая эта мысль многое объясняла, и было удивительно, что таким долгим оказался к ней путь. Оказалось, что, даже благоговея перед ней, он недооценивал цельность ее мировоззрения. Теперь, выходя из театра, он не мог себе точно сказать, чего в нем было больше: любви к Джоан или уважения к ее личности. Любви? Пожалуй,  Фрэд впервые отчетливо сказал себе это слово о ней, и произошло это под влиянием нахлынувшего на него чувства уважения к этой необыкновенной женщине…
         Отзвучала музыка, отзвучали аплодисменты, но продолжали звучать струны души Фрэда, и редкие снежинки декабрьского вечера таяли на его пылающем лице. Он шел и бережно нес свое новое ощущение, навеянное музыкой, шел, как будто боясь расплескать драгоценный напиток – эликсир счастья, и молил Бога, чтобы это продлилось как можно дольше.