2. Четырнадцать минут

Будучи в прихожей, Эшли украдкой пронаблюдала, как Джек отошел на пару шагов и, уже более настороженно глядя в глаза, сунул руки в карманы широких светло-серых брюк. Одетый в белую свободную безрукавку из тонкого трикотажа, он выглядел не таким огромным, как раньше, по прошествии нескольких месяцев без усиленных тренировок, что вены уже не проступали под кожей из-за перекачанных когда-то мышц. Однако по одному его виду было ясно, что он поддерживает форму. Не желая тянуть время, девушка начала, едва сдерживая волнение:

- Хочу сказать, что отец может позволить Вам…

- Не надо этой формальности, - перебил ее Краузер, заставив замолкнуть в нерешительности договорить. Заметив смятение незваной гостьи, он спросил напрямую, желая сразу узнать истинную причину ее прихода:

- Так тебя подослали? – услышанное неприятно задело самолюбие Эшли, но в тот же момент подтолкнуло ответить более твердо:

- Я сама пришла. Ты можешь вернуться в армию, если не хочешь провести в тюрьме всю оставшуюся жизнь. Отец согласен помочь, - в ожидании ответа, Эшли сумела разглядеть, как выглядит лицо стоявшего перед ней мужчины без красных полос, когда-то маскирующих довольно выраженные шрамы. Несмотря на этот нелицеприятный изъян, Эшли, прежде всего, видела в нем сильного, уверенного в себе человека. Как девушка часто думала – не случись с ней та жуткая история, сейчас она смотрела бы на него совершенно иначе.
Некогда инфантильная и беззаботная, она была избалована деньгами и вседозволенностью из-за постоянно занятых чем-то другим родителей. Еще тогда она бы восприняла Краузера как уродливого, ничем не привлекательного матерого мужика, состоявшего исключительно из чрезмерно накачанных мышц.
Подростковая безмятежность, в которой она когда-то находилась, исчезла бесследно, оставив не только горечь от перенесенных потрясений, но и ценнейший опыт. И всё же, благодаря некой доброй женской наивности, Эшли стала более понимающей и сострадательной. Она стала всё чаще задумываться о смысле жизни и о том, что она, как личность, из себя представляет. Выслушав недолгую речь, Джек не отвел взгляда и с еще большим подозрением, словно пытаясь уличить во всём происходящем подвох, проговорил:

- Он даже простил мне твое похищение?

- Всё зависело от меня. Я обдумала и поняла, что нет смысла наказывать тебя. Главное, что я жива… - не мешкая, ответила девушка и нарочно обратила внимание на некогда пораженную Лас-Плагас руку бывшего спецназовца – вдоль, почти по всей длине, на ближней к телу стороне, от плеча до середины ладони проходил темный зарубцевавшийся шрам, с малыми, едва заметными ответвлениями.
По-прежнему не веря словам безобидной, на первый взгляд, девчонки, Краузер, раздраженный, по его мнению, наигранной доброжелательностью и бескорыстностью Эшли, намеренно грубо спросил:

- Думаешь, если ты такая добрая и всепрощающая, значит, запросто можешь убедить меня вернуться к прежней жизни? – замолчав на миг, он подошел ближе и, намеренно глядя в глаза девушке упрямым осуждающим взглядом, вопросил:

- Ты вообще подумала, чем грозит мне возвращение в армию? Ты убивала тех, с кем когда-то воевала бок обок, прозябая во время бомбежек в вонючих бараках? Ты пыталась уничтожить тех, кого когда-то спасала не раз? Ты думаешь, старые друзья, которые выжили в перестрелках со мной, обрадуются моему возвращению? – непрестанно испытывая блондинку своим нагнетающе тяжелым вниманием, не дождавшись решительного моментального ответа, он отвлекся на несколько секунд.
На самом деле, это было лишь показное его поведение, ибо в душе он невольно обнадежил себя возможностью спастись, согласись он вернуться на службу. Однако, он понимал, чем может быть чревата такая попытка. Вместе с тем его чрезвычайно удивило необъяснимое желание Эшли помочь.
Девушка, в волнении думая, как поддержать свою правоту и не упустить шанса заставить Джека поверить ей, вновь посмотрела на его руку. Вспомнив то, как она и Леон смогли избавиться от паразитов, девушка осознала – будучи еще зараженной, ей часто овладевала едва сдерживаемая агрессия. Раздражение и желание насилия были напрямую связаны с паразитом, сидящим внутри, ибо он, прирастая к нервным окончаниям в грудной клетке, становясь больше с каждым днем, обострял восприятие всех окружающих факторов, раздражая и без того уязвленный испытаниями организм.

- Ты был не в себе. После того как меня заразили вирусом, я всё больше ощущала его влияние. В какой-то момент, отчаявшись, я умудрилась избить Леона до синяков и кровавых подтеков, пусть он и пытался противостоять. Как он сказал потом – был вынужден вырубить меня ударом по голове… - оправдавшись очередной репликой, Эшли замолкла, наблюдая, как поведет себя Краузер. Он в свою очередь, не решаясь смотреть на девушку после услышанного, тихо ответил:

- Так они тебя тогда всё-таки заразили… - обернувшись к ней спиной, Джек отошел в сторону замедленным шагом, чуть преклонив голову, словно задумавшись. Учитывая тот факт, что времени пребывания здесь оставалось чуть меньше четырех минут, блондинка мысленно повторяла про себя: «соглашайся, соглашайся, соглашайся…!» Не выдержав томительного ожидания, она спонтанно произнесла, будто намеренно огласив свои мысли:

- Соглашайся, - в ответ на неожиданный ответ, Краузер почти мгновенно обернулся, чем поверг девушку в еще большее смятение. В попытке сбить растерянность, Эшли рискнула договорить:

- Попади ты в тюрьму, твоя судьба будет предрешена. В армии у тебя хотя бы появится возможность доказать, что ты уже не тот, кем был прежде, когда стрелял в своих. Это я ничего из себя не представляю, но у тебя за плечами… так много, что нельзя просто позволить этому исчезнуть, погрязнуть в обвинениях из-за какого-то вируса. Ты выжил в который раз, избавился от этой заразы и всё ради того, чтобы сесть в тюрьму? – слова спонтанно приходили в голову, позволив Эшли ощутить некий подъем от того, что Краузер уже иначе смотрел на нее.
В момент тишины, создавшейся между ними, девушка невольно услышала звук открывающихся дверей лифта снаружи. Заметно нервничая, она принялась поворачивать замок входной двери, что получилось не сразу.

- Я не могу больше задерживаться. Там… В общем, я всё сказала. Решение за тобой, - так и не получив ответа, Эшли сумела отпереть дверь, как создав узкий проем, спешно вышла в подъезд, под задумчивым взглядом хозяина квартиры. Ступив за порог, девушка впала в ступор от испуга - почти у самой двери стоял ее охранник. Заметив время, он самодовольно улыбнулся и сказал:

- Успели. Даже на минуту раньше, - чувствуя дрожь во всем теле, Эшли захлопнула дверь, припав спиной к ней, обнадеженная тем, что мужчина не успел заметить ее якобы однокурсника. Сдержанно выдохнув, она направилась к лифту, ничего не ответив, и лишь коротко улыбнулась. Изрядно переволновавшись, Эшли почувствовала легкое головокружение, что дождавшись лифта, уже в нем прислонилась спиной к стене, устало склонив голову. На мгновенье, закрыв глаза, она обнадежила себя удачным исходом состоявшего разговора.

По-прежнему стоя в прихожей, Джек всерьез задумался над услышанным. Его решительность тормозило непонимание странной, и пока не объяснимой ему самоотверженности девушки, с которой он когда-то жестоко поступил. И лишь благодаря ее убеждению, он осознал, что в действительности подтолкнуло его к убийству бывших сослуживцев.
И пусть похищение Эшли не было основано на агрессии и жестокости, у него на тот момент не было выбора поступить иначе. Ведь смысл прошлой жизни заключался лишь в служении стране, которая когда-то смотивировала его на героические поступки, наградой за которые стали не только ордена и медали, но и нечто более ценное – уважение, поддержка товарищей, признание… А вирус обрек его на страдания, вынудив отказаться от единственно правильного на тот момент дела и стать вражеским наемником.
В отчаянии перекинувшись на сторону Вескера, Джек затаил обиду на тех, кому когда-то служил, ведь никто из них, как ему было известно, не соизволил заняться его поисками, после крушения вертолета, в котором он будто бы погиб, как было объявлено позднее. И лишь знание об этом заставляло Краузера отказаться от затеи Эшли попробовать всё исправить.