Глава 42 Апофеоз

      

                Хотелось мерзавцем и циником,
                а геном толкает в дураки
               

       Скалистый мыс, обозначенный на карте, как самая северная и, одновременно, как самая восточная точка Фуфлянии, осенью не радовал глаз разнообразием цвета и пейзажа. Плоская, заметенная снегом каменистая возвышенность заканчивалась в полукилометре от береговой черты, и к темно-синей воде в белопенных барашках вел пологий долгий спуск.
 
       Вазик и Туля шли от вертолета по жесткому насту, не проваливаясь, изредка запинались о заструги, так как занятые разговором не смотрели под ноги.
- Вазик, ты рехнулся. Потратить кучу денег, чтобы смотреть на белую пустоту. Тысяча километров от Загребайска.
- Десять тысяч. И еще восемь километров большака до твоей Поливановки.
- Зачем?

- Сфотографироваться на фоне Страны. Я обещал снимок Побабычу. Свой и Страны, где одни работают без зарплаты, другие живут без совести, третьи правят без чести, и все получают доходы в виде гонораров от продажи краденного.
- Давай, хватит философии. Ты обещал жуткую историю поведать. Так ведай, и обратно полетим. А то холодновато для пикника, — Туля поплотнее укуталась в шубку из серебристого песца. — И не молчи! Темно здесь и страшно.
   
       Действительно, сорок минут, отведенные природой на световой день в этих широтах, прошли. Вазик остановился в начале склона и повернулся к спутнице:
- Мы уже пришли. Обратно может вернуться только один. Я хочу, чтобы это была ты. Вот и вся жуткая история.
- Пожить здесь хочешь? Оригинал!
- Пусть так. Иди к вертолету. И сразу взлетайте, если хочешь жить. Вы все равно ничего не увидите: сумерки сгущаются.
   
       Туля смотрела на парня, и ее веселость сменялась страхом. Фигура одиноко стоящего на фоне расплывающегося чернеющего неба человека, который так и не  стал ближе и понятнее, казалось мистической, утрачивала очертания, терялась в морозной темноте. Туля попятилась, споткнулась и, обхватив голову руками, бросилась к проблескивающему красному маячку вертолета.
 
       Крик: «Прощай»! - подхлестнул и сдавил ужасом сердце. Почти без сознания ввалилась в кабину и махнула пилоту: «Летим». Машина раскрутила винт, поднялась и мигающей тенью пошла к югу.
   
       Вазик проводил вертолет глазами и подумал, что переживает лучшие мгновения в своей жизни. Здесь, где ничего нет, есть все: тишина, красота, и вечность клубится над головой. Быть готовым уйти, как только призовет время, признак самодостаточности и мудрости. Оплачены долги, и ничего не жаль.
 
       Через двадцать минут начнется превращение, и обратной дороги нет. Он нарочно прилетел в это безлюдное место, чтобы избежать соблазна остаться человеком.
   
       Совсем немного, и помчится Фигр по склону вниз к океану, с разбега преодолеет прибой и, будет плыть, пока поймет, что обратно вернуться уже не сможет.



Постскриптус

                Жизнь как жизнь.
                Какую ни дай,
                мы любую изгадим
               

      Вус не стал Фигурантом. Сразу после его появления в Столице, знаменитая певица Ксюша Фанеровская выследила его, выловила, затащила в свой роскошный особняк и выполнила обещание «не слезать с него живого».
 
      Она затрахала беднягу до смерти, похоронила с небывалыми почестями на пушечном лафете, а потом застрелилась рядом с могилой. (История знает подобные случаи в экстравагантной богемной фоэтической тусовке, но, чтобы так бывшего школьного директора…Нонсенс!)
   
      Не выполнил обещания стать мудрецом, поэтом и философом Фуборский. Убедившись, что в Фуфлянии красть больше нечего, отправился воровать в Зарубеж, где и процветает на горе тамошним жителям.
 
      Следующим Фигурантом  стал парень с нестандартной головой и удивительным мышлением – бывший Сын Партии Бузик. На новом посту он стал страстным нумизматом: коллекционирует действующие валюты разных государств и тискает по углам придворных потаскушек.
   
      Фуфляния начала очередную «Новую историю», убедительно демонстрируя Миру, что «отдельно взятая страна» вполне может существовать в условиях перманентного Апокалипсиса.