Мы служили Союзу, мы служили России,
Закрывали мы небо надёжно на ключ,
Никого ни о чём мы за службу свою не просили,
И молчали, когда наши жёны провожали нас в ночь.
А теперь мы уже ветераны тех Войск ПВО,
Что сегодня для многих историей армии стали,
И хоть всё это было не так уж, ребята, давно,
Но свои имена мы в историю нашу вписали.
Школа
Посадка в самолет ИЛ-62 «Аэрофлота», по маршруту Алма-Ата-Москва закончилась. Пассажиры уже заняли свои места, а стюардессы деловито прохаживались по салону самолета стараясь помочь пассажирам расположиться поудобнее. У окна в одиннадцатом ряду кресел сидел лейтенант и наблюдал, как от самолета откатывали трапп. Вокруг самолета сновал персонал аэропорта. Был конец июля и на улице было очень жарко. Все были в легкой одежде с коротким рукавом, и только лейтенант выделялся среди них форменной рубашкой с галстуком. Конечно же ему было очень жарко. Но до 1988 года офицеры Вооруженных Сил СССР не имели в форме одежды рубашек с коротким рукавом, да ещё с распахнутым воротом. Поэтому лейтенант терпел жару. А китель он носил на руке. Это было нарушением формы одежды. Ведь, если есть китель, он должен был быть на офицере, либо его не должно было быть вообще. Но спрятать китель в видавший виды чемодан, который достался ему от отца, значит достать китель помятым. И дилемму – быть некрасивым и помятым или получить замечание от комендантского патруля за нарушение формы одежды он решил в пользу последнего. Наглаженная форма и начищенные форменные коричневые туфли выдавали в лейтенанте выпускника военного училища. Вот только какого? В Алма-Ате были два военных училища, общевойсковое и пограничное. Было ещё пожарно-техническое. Но лейтенант был явно выпускником не этих училищ. Черный бархатный околыш на его фуражке и эмблемы артиллериста на погонах явно свидетельствовал об этом. Тут к лейтенанту подошла стюардесса и дама лет пятидесяти.
–Товарищ лейтенант, а можно вас попросить? – обратилась к лейтенанту стюардесса мило улыбаясь.
– Да, конечно -– тоже с улыбкой ответил симпатиной бортпроводнице лейтенант.
– Вот женщину сильно укачивает в самолете, не могли бы с ней поменяться местами? – спросила стюардесса.
– А как вас зовут? – задал ей вопрос лейтенант, явно не в тему.
– Светлана, но какое это имеет значение? – деловито ответило девушка.
– Ну вот если бы вас звали Матильта или Милена, я бы не согласился на вашу просьбу, а раз вы Светлана, значит соглашаюсь.
– Это не моя просьба, а просьба пассажирки.
– На какое место мне переместится? – все так же с улыбкой продолжил лейтенант.
– Ой спасибо, ой выручил, милый! А то прямо смерть как боюсь цифры тринадцать, а место мне дали в тринадцатом ряду. – запричитала дама.
Лейтенант со стюардессой переглянулись. Так значит даму не укачивало. Она просто была суеверная. Лейтенант снял с багажной полки китель и обратился к бортпроводнице: «Какое место прикажете занять?». Светлана показала на место у прохода в 13 ряду. Лейтенант, пропустив даму на свое место, и проходя мимо стюардессы, негромко сказал ей: «А меня зовут Дмитрий». Стюардесса также негромко ему ответила: «Рада знакомству» – и пошла дальше готовиться к полету. Вскоре ИЛ-62 начал взлет и оторвался от земли. Дмитрий с грустью смотрел на промелькнувшие в окне горы. Горы он любил, но не знал, когда теперь он их увидит. Дмитрий Теплов действительно был выпускником училище радиоэлектроники ПВО, что дислоцировалось под Ленинградом. Он всего месяц назад получил лейтенантские погоны и сейчас летел в неизвестность. Точно он знал, что будет служить в Московском округе ПВО. Но округ большой и потому ему ещё предстояло распределение в штабе округа. Пока самолет набирал высоту, Теплов закрыл глаза и погрузился в воспоминания. Он очень хорошо учился в школе и потому известие о том, что он будет поступать в военное училище было неожиданным для родителей и педагогов. Педагоги говорили, что он может поступать в лучшие ВУЗы страны, такие как МВТУ имени Баумана или МГУ. Мама видела в нем медика, отец радиоинженера. Но, пожалуй, ближе всего он был к мечтам отца, выбрав военное училище радиоэлектроники. А когда он узнал, что в этом училище готовят инженеров по вычислительным машинам и комплексам, то вообще, все доводы старших стали для него пустым звуком. Но когда он приехал поступать в это училище и увидел на проходной, что курсанты и офицеры носят артиллерийскую форму, он решил, что ошибся в выборе и развернувшись, пошел искать городской переговорный пункт чтобы сообщить родителям, что возвращается. В его мальчишеском сознании был непонятно откуда взявшийся штамп, что раз радиоэлектроника, то на петлицах и погонах должны быть эмблемы войск связи. А здесь пушки. В артиллерию он не собирался. Отец выслушал по телефону Дмитрия и, как всегда спокойно, сказал: «Дима, ты, наверное, забыл, что все войска ПВО начинались с зенитной артиллерии. А это училище радиоэлектроники ПВО. Поэтому поступай и дури». Авторитет отца был столь велик, что Дмитрий опять поплелся к училищу. Чуть позднее, уже будучи абитуриентом, он узнал, что отец прав. Значит Дмитрий не ошибался в своем выборе. Ну а форма у выпускников училища была и артиллерийская, и авиационная, и даже морская. Кто в какие части попадал после распределения. Его воспоминания прервали бортпроводницы, которые начали разносить прохладительные напитки после того, как самолет набрал заданную высоту. Напитки разносили в картонных одноразовых стаканчиках. В таких стаканчиках ещё и мороженное в ларьках продавали. Дмитрий выбрал лимонад и залпом опустошил стаканчик. После прохладительных напитков пассажиры начали поочередно тянуться к туалетам. А Дмитрий, увидев в начале салона стюардессу Светлану, двинулся к ней. Ему катастрофически не хватило воды. А сладкий лимонад лишь усилил жажду. «Света, а не спасете ли вы лейтенанта от жажды. Может ещё найдете немного минеральной воды?» – обратился о к стюардессе. Конечно же, для него у Светланы нашлась минералка. Разговор как-то сразу завязался. Дмитрий узнал, что Света с детства мечтала об авиации. Работа ей нравится. После третьего стакана минеральной воды, который опустошил Дмитрий, разговор уже шел на ты. «А почему у тебя такая необычная форма? Выпускники Алма-Атинских военных училищ такую не носят» – поинтересовалась Света. Но тут их разговор прервала старший бортпроводник. Пришло время кормить пассажиров обедом. Света приступила к своей работе, а Дмитрий занял свое кресло. После обеда большинство пассажиров задремало. К Дмитрию подошла Светлана.
– Ну что, ещё воды? – хитро улыбаясь спросила она у Дмитрия.
– Воды хватит. А училище, кстати, у меня действительное необычное.
– А это какое?
– Радиоэлектроники ПВО. Знаешь, мы сами не летаем, но и супостатам летать не даем. Сбиваем все – самолеты, ракеты, спутники.
– А разве есть такие войска в Алма-Ате?
– Это военная тайна. Но не важно, где они дислоцированы. Главное, что они прикрывают всю нашу страну как зонтиком.
– Так ты в Алма-Ате живешь?
– Там живут мои родители, там я жил и учился в школе. А сейчас я лечу в Москву чтобы получить распределение.
– Значит есть вероятность, что тебя распределят в Алма-Ату. Значит мы же можем в Алма-Ате встретиться когда-нибудь? На это я говорю так, чисто теоретически.
– Чисто теоретически мы с тобой скорее встретимся, когда полечу к родителям в отпуск или обратно. Пока мое распределение будет только в пределах Московского округа ПВО.
– А за что ты так не любишь Матильд и Милен?
– Просто не нравятся женские имена на букву М.
На том разговор Дмитрия со Светланой прекратился. Да и ее интерес к лейтенанту явно уменьшился, когда она узнала, что вряд ли, когда они ещё раз встретятся. Дмитрий легко общался с девушками, имел у них определенный успех. Но, если для летчиков были первым делом самолеты, а девушки потом, то для Дмитрия была первым делом учеба. Нет, это не значит, что у него не было каких-то симпатий к определенным из девушек. Просто не было такой которая бы его заинтересовала как девушка. Тут действовал странный закон природы. Если с какой девушкой ему было интересно, то природа ее либо обделила внешностью, либо у нее на первом плане тоже была учеба. А если у девушки таким образом сложились гены, что она была привлекательна внешне, то он с ней не общался. Просто не находилось общих тем, или девушка была действительно обделена умом.
Светлана была девушка симпатичная, но ее интерес к Дмитрию, так же, как и последующее пропадание этого интереса Дмитрию были безразличны. Он лишь отметил себе в голове, однако симпатичная эта Света, вроде не глупая и не пустая. Вообще он быстро знакомился с девушками и легко с ними общался. Ему ещё в школе говорили, мол смотри та или эта девушка на тебя запала. Но это его не радовало и не огорчало. Просто он воспринимал эту информацию и все. Он был поглощён учебой, спортом, занятиями в кружке радиолюбителей Дома пионеров. Последние годы он с удовольствием занимался бадминтоном. А до этого были хоккей и дзюдо. Но более всего ему нравилась работа в комитете комсомола школы. От их класса он был включен в комитет и даже занимал должность заместителя председателя. Он искренне верил в то, что живет в лучшей стране, что социалистический строй самый справедливый. Что комсомольцы 20-30-х годов не зря положили свои здоровье, порою и свои жизни за индустриализацию этой страны. Тут на него оказала влияние и его бабушка. Она трогательно вспоминала свою молодость, когда Советская страна ликвидировала беспризорность и преодолевала безграмотность. Бабушка рассказывала, как они полуголодные и уставшие после работы на ткацкой фабрике с энтузиазмом шли в ликбезы и вечерние школы чтобы получать знания. Может быть, именно эти примеры и заставляли его учиться весьма прилежно. Конечно, лень была сильнее его этого желания. Но такое случалось крайне редко. Вообще учился он легко. Единственное, что его расстраивало, так это строгость мамы. Они практически никогда не хвалила его за успехи, но за все огрехи и ошибки отчитывала сполна. Однако даже это его не сильно расстраивало. Его просто коробило от того, что мама приводила в пример одноклассников или знакомых, которые для Дмитрия не то что не были примером. Он считал, что многое в жизни делает лучше их. Наверное, это было не безосновательно. Оценки в дневнике, похвальные грамоты, благодарности родителям от директора школы. Учителя к Дмитрию в школе относились тоже хорошо. Если классному руководителю надо было организовать уборку класса, сбор макулатуры, проведение политинформации, то она поручала это Дмитрию. Ведь его организаторские качества позволяли это сделать. Хотя его помощь классному руководителю в этих вопросах, резкость суждений и напористость ставили в ряд недоброжелателей некоторых его одноклассников. Ещё больше недоброжелателей у него стало, когда учитель физики, Альфия Саттаровна, стала привлекать его в проверке работ и даже зачетам по некоторым темам. Вообще физика Дмитрию нравилась, а вот химию он как-то невзлюбил. Однажды на перемене сказал, что если не поступит в военное училище, то станет преподавателем физики. Какой-то «доброжелатель» сообщил об этом Альфие Саттаровне. Тем самым этот товарищ оказал Дмитрию медвежью услугу. У него стало ещё больше неприятелей. Но самого Дмитрия это мало волновало. Он считал, что друзей у него больше. Однако, жизненным уроком ему стал случай произошедшей после новогодних каникул в 10 классе. Один из одноклассников недовольный, как Дмитрий оценил его лабораторную работу, хотя Альфия Саттаровна с оценкой согласилась, встретил его на перемене и, называя его разными ругательными словами, попытался ударить. Дмитрий не считал себя виноватым и видя, что недовольный одноклассник замахивается для удара опередил его, нанеся прямой удар в нос. Сказалась реакция, которая выработалась на занятиях спортом. Парень ойкнул и закрыл лицо руками. Сквозь пальцы сочилась кровь. Прозвенел звонок. Дмитрий пошел в класс, а его противник в мужской туалет отмывать кровь. Ну а после уроков Дмитрия во дворе школы уже ждал этот товарищ с распухшим носом. Дмитрию он предложил разобраться по-мужски за помещением, где находились школьные склады и мастерские для уроков труда. Но Теплов не был любителем драк, скорее он был дипломатом. Он попытался закончить конфликт каким-то компромиссом, но слова обиженного им одноклассника про то, что он трус, что он хуже девчонок, что он коварный и может только ударить, когда этого не ожидают, подтолкнули его к защите собственной чести. Но когда он вслед за обиженным зашел за здание склада, то понял, что попал. Там его уже ждали трое друзей обиженного парня которые учились в параллельном классе. Но кроме друзей обиженного были и зеваки, парни и девочки. Один из друзей с криком: «Сука, ты нашего Мухтара покалечил!» – кинулся на Дмитрия. Бросив портфель, отработанной при занятиях дзюдо подсечкой, Теплов свалил его на снег и прижался спиной к стене мастерской чтобы Мухтар и оставшиеся двое не могли зайти с тыла. Удары сыпались на Дмитрия, подключился к избиению поднявшийся со снега друг Мухтара. Силы были совсем неравны. Дмитрий неоднократно пропускал удары. А когда его свалили и начали пинать то он свернулся клубком, закрыв лицо и укорачиваясь, когда успевал, от ударов по почкам. Зрители наблюдали за этим молча. Потом Мухтар сказал: «Хватит ему». Избиение прекратилось. К лежащему на снегу Дмитрию подбежали две одноклассницы Рита и Алия. И попытались помочь ему подняться. Сил не было, и Дмитрий просто сел на снег. Девочки стали носовыми платками протирать ему окровавленное лицо. Подошли и одноклассники Гриша и Витя. Они помогли Теплову встать и прислонили его к стене. Вид у Дмитрия был аховый. Разбили ему нос и губы, все лицо опухло. Подхватив Дмитрия под руки, парни медленно повели его домой. Ноги плохо слушались, сил почти не было. Но до дома он все же доплелся. Дрожащими руками он не сразу вставил ключ в замочную скважину. У открытой двери Гриша и Витя его оставили и пошли по своим домам. Дмитрий сбросил на пол окровавленную куртку, тяжело нагибаясь разулся и, пройдя комнату прямо в одежде, рухнул на свою кровать. У него болело лицо. Ныло тело. Он попытался уснуть, но этот у него получилось не сразу. Неизвестно, сколько он проспал. Разбудил его настойчивый звонок в дверь. Дмитрий нехотя пошел открывать дверь. На пороге стояла Рита.
– Ты шапку свою на поле боя забыл – сказала она, протягивая его шапку.
– Угу, спасибо.
– Да, видок у тебя аховый. Может я помочь тебе могу. Впустишь? –неуверенно спросила Рита.
– Рит, извини. Давай следующий раз. Просто сейчас родители придут и начнутся охи-ахи и воспитательный процесс.
– Ну ладно, следующий раз.
– А вообще твои друзья Гриша и Витька совсем не друзья. Смотрели молча, как тебя четверо дубасили – сказала Рита и пошла.
Вскоре пришла мама. Конечно же она расстроилась. Несмотря на всю видимую строгость в воспитательном процессе она Дмитрия жутко любила. Потому не просто расстроилась, а очень разволновалась. Она забегала, стала обрабатывать раны. Прикладывать свинцовые примочки. И, не смотря на вечер, готова была прямо сейчас вызвать такси и везти сына в больницу чтобы определить, нет ли сотрясения мозга или переломов ребер. Но Дмитрий твердо ответил: «Мама, ничего такого нет. Все пойдет, только отлежусь пару дней». Отец пришел чуть позднее. И начались расспросы про причину драки, кто, это видел. Дмитрий нехотя отвечал на вопросы. Утром он сказал, что неважно себя чувствует и не пойдет сегодня в школу. Мама опять всполошилась, начала разговор про поход по врачам. Но Дмитрий был категоричен и не пошел. Тогда мама на эмоциях начала «наезжать» на папу. Завела старую песню, что он слишком равнодушно ко всему относится, что его сына будут следующий раз убивать, а он ничего не будет делать. Поддавшись ее эмоциональному давлению, папа согласился пойти в школу и поговорить с директором о случившемся. Возражения сына уже роли не играли. Дмитрий лежал в постели. Настроение было странное. Да, неприятно быть битым. Но он не потерял своего лица, бился до конца, как мог. С другой стороны, ему было нехорошо от мысли, что в происходящее вмешались родители. Он сам планировал разобраться поодиночке с каждым из дравшихся с ним. После окончания уроков домашний телефон разорвался звонками. Звонили одноклассники и интересовались его состоянием. Звонили ребята с младших классов. Но, правда, среди звонящих больше было девочек. Подробностей разговора отца с директором, Дмитрий так и не узнал. Но придя в школу после трех дней лежки он узнал, что родителей Мухтара вызывали в школу. И, не смотря на оставшиеся полгода учебы до выпуска со школы, родители Мухтара решили перевести его в другую школу. На перемене он обнаружил в портфеле записку: «Теплов! Мы тебя презираем! Не надо было вмешивать родителей. Девочки 10А класса.» Дмитрию это было неприятно. Но, с другой стороны, он узнал за эти дни, что у него сторонников и единомышленников точно половина класса. Да ещё и младшеклассники. На следующей неделе он после уроков решил пообедать в школе. Иногда он брал в школе комплексный обед, а иногда, экономя деньги, просто покупал булочку и чай. Так он экономил деньги. Ведь комплексный обед в школе стоил тридцать копеек, а булочка и чай девять копеек. За одним из столов уже сидели его одноклассницы Алия, Сауле и Таня. Сауле махнула ему рукой, мол садись за наш стол. Дмитрий с подносом подошел к их столу.
– Садись, поговорим? – обратилась к нему Таня.
– О чем говорить будем? – поинтересовался Дмитрий.
– Все о том же. Муху перевели в другую школу, а трое остались. Ты придумал, как им отомстишь? – заговорила Алия.
– А чего думать. Отловлю каждого поодиночке, да морду начищу.
– А потом они втроем соберутся и тебе опять начистят. – возразила Сауле.
Далее девочки изложили свои варианты мести. Но, в понятии Теплова, все они больше походили на пакость и подлость чем на месть. И тут он вспомнил, что где-то в книге он читал, что только сильный человек может прощать и миловать.
– Ладно уговорили. После разборок с Мухтаром они и так напуганы. Прощу их. – изрек Дмитрий.
После минуты молчания Таня сказала: «Дело твое, но я бы не простила». Из случившегося Дмитрий Андреевич Теплов извлек несколько уроков и запомнил их на всю жизнь:
– Не все друзья, кто называет себя так;
– В сложных жизненных ситуациях надо рассчитывать только на свой ум и силу. Ну а если кто-то поможет, то хорошо;
– Женщины мстительны и коварны, с ними лучше избегать конфликтов.
Наступила весна. Она принесла с собой суету подготовки к выпускным экзаменам и поступлению в военное училище. Когда Дмитрий пришел в военкомат для подготовки документов в училище и прохождения военно-врачебной комиссии, сотрудник военкомата его ошарашил.
– Так, Теплов, давай решим, в какое училище будешь поступать.
Дмитрий был удивлен этим вопросом.
– В Пушкинское училище радиоэлектроники ПВО.
– От этого училища на наш военкомат разнарядки нет. Можешь пойти в Киевское высшее инженерное радиотехническое училище.
– Но я хочу в училище радиоэлектроники.
– Тогда есть два варианта. Военно-морское училище радиоэлектроники имени Попова или Череповецкое училище радиоэлектроники.
– Но, товарищ капитан, я хочу в Пушкинское.
– Чего ты тут выделываешься. Училище оно и есть военное училище. Короче, думаешь до утра, приходишь и говоришь свое решение. А ели нет, то время пройдет и никуда не поступишь. Отправим служить солдатом, тогда и поступай из войск в военное училище.
Дмитрий плелся домой в подавленном настроении. Но не дойдя до дома он решил пойти в школу. В школе он застал преподавателя начальной военной подготовки Петра Васильевича. Петр Васильевич уже собирался уходить домой. Увидев Теплова в таком настроении задержался, чтобы поговорить с Димой. Петр Васильевич был подполковником запаса и понимал переживания Теплова. Выслушав Дмитрия и немного подумав, Пётр Васильевич сказал: «Значит так, Теплов! В достижении своей мечты надо быть настойчивым. Завтра иди в военкомат и стой на своем. Им просто лень запрашивать разнарядку. Но это, в конце концов, их работа. Ну а не получится, звони, приеду в военкомат».
На следующий день Теплов пошел после уроков в военкомат. Капитан был несгибаем. Исчерпав свое красноречие, Дмитрий попросил позвонить по телефону.
– Телефон рабочий! – отрезал капитан.
– А я по-рабочему тоже умею звонить. – парировал Дмитрий.
Неожиданный ответ смутил капитана.
– Звони. – сказал капитан, разворачивая телефон номеронабирателем к Теплову.
Набрав номер учительской в своей школе и попросив к телефону Петра Васильевича, Дмитрий сообщил, что в военкомате у него не получается решить вопрос.
– Жди, скоро приеду. – ответил Петр Васильевич.
Не прошло и сорока минут как к военкомату подъехал желтый «Запорожец» и из него вышел Петр Васильевич в форме подполковника войск связи. Увидев Теплова, он коротко скомандовал: «Следуй за мной». Подойдя к дежурному по военкомату, Петр Васильевич строгим голосом произнес: «Товарищ старший лейтенант, мне к военкому. И поскорее. Доложите, что подполковник запаса Сидоренко». Старший лейтенант кивнул головой, сообщил по внутреннему телефону о Сидоренко. Потом, обращаясь к Петру Васильевичу сообщил: «Ожидайте возле кабинета с надписью: «Военный комиссар», как выйдет от него посетитель, заходите». Петр Васильевич скомандовал Дмитрию: «Жди меня здесь». Сам Сидоренко пошел вглубь коридора к двери военкома. Вернулся Петр Васильевич минут через пятнадцать. «Ну все. Команда дана, разнарядку на тебя запросят, жди вызова.»
Сидоренко довез на «Запорожце» Дмитрия до перекрестка улицы Фурманова и проспекта Абая. На этом они и попрощались.
Действительно, дней через десять Теплову позвонили из военкомата и сообщили, что разнарядка из Пушкинского училища пришла.
Закончился учебный год. На последний звонок во дворе школы построились все классы. По традиции директор школы открыл мероприятие. По его команде трое выпускников вынесли знамя школы. Пронесли мимо всех классов и встали со знаменем возле трибуны. Честь нести знамя школы выпало Дмитрию. Это доверие одновременно обрадовало и напрягло Теплова. Две его подружки из комитета комсомола школы предложили Дмитрию с этого мероприятия улизнуть и посидеть в кафе недалеко от школы. Ничего особенного в том кафе не было. Но чай, пирожное и мороженное там были. О том, что знамя школы будет нести он, Дмитрий узнал буквально за сутки. Вечером он позвонил девочкам и сообщил, что, видимо, посидеть в кафе им не удастся. Но и Света Травкина и Наташа Воронцова сказали, что не беда, сходят после окончания последнего звонка. Света и Наташа были на год младше Дмитрия и от своих классов были избраны в комитет комсомола. Им не надо было, в отличии от десятиклассников, сдавать выпускные экзамены. Поэтому Свету на следующий день отправляли к бабушке в Крым. А Наташа с родителями уезжала в Белоруссию к родственникам. А так как в военное училище поступали в июне, то они с Дмитрием уже вряд ли бы в этом году встретились. Были ли они друзьями или их связывали ещё какие-то чувства, они не задумывались. В любом случае у Дмитрий испытывал определённую симпатию к обоим девочкам. Видимо и они к нему. Скорее они были единомышленниками, строго верящими в то, что Советский Союз – лучшая страна, а человек человеку друг. При этом девочки делились с Дмитрием своими делами сердечными. У Теплова таких дел не было. Но он терпеливо их слушал. Свету и Наташу это устраивало, устраивало и то, что они знали, что подружки об их делах сердечных с большой вероятностью растрепали бы окружающим, а Дмитрий гарантированно ни с кем эту тему обсуждать не станет. Дмитрий терпеливо слушал и лишь кивал головой. Света поведала ему о своих безответных чувствах к однокласснику Андрею. А Наташа радостно сообщала, что Сергей Пашинин ее нежно держит за руку, когда гуляют. Один раз он даже поцеловал в подъезде. Дмитрий поддакивал девочкам, но этих их эмоций не понимал. Ему нравилось с ними просто общаться. Обе девочки были действительно умны и начитаны. Наташа, кроме того, увлекалась танцами. Вообще она была девушкой стройной и высокой. На каблуках она была даже выше Дмитрия. Но это его никак не волновало. А у Светы была своя собака, немецкая овчарка. И Света много знала про собак. А Дмитрию всегда хотелось собаку, но родители не одобряли. Ну и ещё Дмитрия устраивало то, что общение с этими умными и приятными девочками как-то сдерживало малолеток. Почему-то Эльза из 7 В, Милена из 8 Б и Ксюша из 8 А решили, что Дмитрий Теплов должен к ним как-то по-особенному относиться и, вообще, быть «их парнем». Каждая из них встречала Дмитрия во дворе, в школе, писала открытки с признаниями в любви. Они звонили по вечерам домой. Мама уже узнавала их по голосам. Дмитрий, в свою очередь, пытался каждой донести, что не надо считать его «своим парнем», не нужны эти записки и отрыточки. Но это было бесполезно. При этом каждая из школьниц 7–8 классов ломала голову, а в кого же Дмитрий влюблен, в Наташу или Свету. Ведь Теплов с ними общался с обеими одинаково близко.
Училище
Все вступительные экзамены в училище Дмитрий Теплов сдал на отлично. Даже физическую подготовку. Он был уверен, что его зачислят на инженерный факультет. Когда же всех, кто успешно сдал вступительные экзамены, привели на заседание приемной комиссии, Дмитрий даже не волновался. А чего волноваться? Он уже видел себя военным инженером. Каково же было его удивление, когда ему объявили, что Теплов Дмитрий Андреевич зачисляется на второй командный факультет. Как? Ну ладно бы на первый командный, там готовили офицеров для соединений предупреждения о ракетном нападении и соединений противоракетной обороны. А второй факультет – это зенитные ракетные войска. Несколько дней после этого он ходил в подавленном настроении. Но дошла и до него очередь ознакомительной беседы с начальником курса подполковником Ревиным. Вопросы у Ревина были стандартные, и Дмитрий четко на них отвечал.
– Ко мне вопросы какие-либо есть? – спросил начальник курса в конце беседы.
– Товарищ подполковник, а можно ли перевестись на первый факультет?
Вопрос для выпустившего не одну сотню лейтенантов Ревина был явно неожиданным.
– А чем вас не устраивает факультет зенитных ракетных войск? – поинтересовался начальник курса.
– Ну я бы хотел изучать вычислительные машины. И желательно мощные, такие как в СПРН или ПРО.
– Зато ЗРВ самые многочисленные и самые боевые войска в системе ПВО страны. Вы подумайте об этом и о перспективе служебного роста. Ведь офицер должен служить и видеть перспективу роста, а в ЗРВ эта перспектива самая лучшая.
– Тогда можно мне перевестись на инженерный факультет, я вообще мечтал быть военным инженером? – упорствовал Дмитрий.
– Да, мечтать хорошо. Но и после нашего факультета у вас будет диплом инженера. А потом, чтобы военный инженер рос, он опять же должен закончить факультет руководящего инженерного состава в академии. И все равно он будет при этом не командиром, а каким-нибудь заместителем командира по вооружению. Так не лучше ли быть командиром?
Теплов даже не знал, что возразить на это. Паузу прервал Ревин.
– Значит решим так. Первый учебный семестр у всех в училище одинаков. Если не передумаете, я помогу вам перейти на первый факультет. А сейчас вас ждут занятия по строевой подготовке и готовитесь принимать воинскую присягу. Идите.
Не все дошли до принятия военной присяги. Кто-то сам понял во время курса молодого бойца, что не туда попал. Другие не ужились в коллективе, вступили в конфликты, да еще с кулаками. А кто-то по глупости. Дмитрию вспомнился случай, как он ещё несколько парней стояли в курилке и болтали в обеденное время. По дорожке, достаточно далеко от курилки, проходил генерал. Один из поступивших вдруг сказал: «Гляньте какой-то дурень! Прапорщик лампасы на штаны нашил». Не успели остальные что-то сообразить, как он крикнул генералу: «Эй, прапор с лампасами». Генерал-лейтенант остановился, повернулся лицом к курилке. Это был начальник училища генерал Громадин В.И., заслуженный человек, участник Великой отечественной войны. Громадин медленно направился к курилке. Парни, сообразив, что сейчас что-то будет, вытянулись и приложили руки к головным уборам, отдавая воинское приветствие. Лишь крикун, так и не поняв ситуации, переводил взгляд то на подходящего генерала, то на парней. Громадин, подойдя к курилке, посмотрел на него внимательно и спросил: «Сынок, как твоя фамилия?». «Сухенко» – ответил тот. Генерал кивнул, потом сказал: «Продолжайте перекур» и медленно пошел дальше. На следующий день Сухенко уже поехал домой, куда-то на Украину.
Учеба и жизнь в училище абсолютно не напрягали Дмитрия. Он мечтал об этой дисциплине и упорядоченности жизни. Поэтому сам уклад его очень даже устраивал. До принятия военной присяги, на курсе молодого бойца, его не расстраивали бесконечные занятия по уставам, строевой подготовке и хозяйственные работы. А как же без них? Нянек не было, курсанты сами обеспечивали свой быт и жизнедеятельность училища. Непосредственно учеба ему давалась легко, за что он неоднократно мысленно высказывал благодарность своим школьным учителям. Ту же физику или математику школьные учителя захватывали даже из институтского курса. Вот только не лежала у Теплова душа к английскому языку.
Единственное, что не устраивало Дмитрия во всей его курсантской жизни – это разношерстный коллектив пацанов, которых собрали в одной казарме. Все они были разные. К сожалению, были и парни из семей, где хамство и матерщина считались нормой. Были и задиристые, которые явно провоцировали на то, чтобы им заехали кулаком по морде. Но воинский устав такой способ выяснения отношений не допускал. Да и благо, что из ста с лишним человек в одной казарме таких было меньше, чем пальцев на руке. Особенно запомнился Дмитрию первый марш-бросок на лыжах. В конце октября снег уже лежал и командование училища решило организовать этот марш-бросок. Для Дмитрия Теплова, человека южного, никогда не ходившего на лыжах, это оказалось каторгой. Сразу двадцать километров на солдатских лыжах, которые в простонародье называли дровами, с вещевым мешком и автоматом. Стартовали еще засветло. Первые километра три Дмитрий преодолел на собственной физической силе. Никакой техникой бега на лыжах он не владел. После этого каждый километр ему давался труднее и труднее. Постоянные окрики сзади: «Лыжню», тех однокурсников, кто владел лыжами, заставляли его сходить с накатанной лыжни, пропуская их. А это сбивало ритм бега и злило его. Ведь он привык быть, если уж не лидером, то в числе первых. Полы шинели мешали, автомат и вещевой мешок за спиной сковывали движения. Подсумок с магазинами для автомата оттягивал ремень. Противогаз в сумке постоянно бил по ноге. Соленый пот лил из-под шапки, попадал в глаза, мешая смотреть вперед. Вскоре стемнело, и Дмитрий стал испытывать опасение, как бы не сбиться с лыжни. Практически весь курс ушел вперед. За ним тянулись лишь еще два или три горе-лыжника. И Дмитрий решил для себя: «Выложусь окончательно, лишь бы не прийти последним». И чисто на силе воли он шел вперед. В конце дистанции был тир училища. Стреляли из положения лежа по нагрудным мишеням. Теплов, как его учили, лег, вытер с глаз пот, задержав частое после бега дыхание, произвёл три выстрела по мишени. Доложил: «Курсант Теплов стрельбу окончил». После того, как руководитель стрельб осмотрел оружие стрелявших и скомандовал: «Осмотрено, к мишеням!» на Дмитрия опять напало опасение– а ну как вообще не попал ни одной пулей в мишень после такого бега. В напряжении он подошел к своей мишени. Но даже при неярком свете подвешенной над линией мишеней лампы он увидел три отверстия в мишени. 10, 8, 7. «Ну хотя бы так» ¬– подумал Дмитрий и моментально расслабился. Все дальнейшее уже было как во сне. Возвращение в казарму, ужин в промокшем насквозь от пота обмундировании. Кстати, шинель тоже промокла насквозь. Вечерняя прогулка в тот вечер была отменена. Дмитрий, повесив шинель в сушилку, а полушерстяное зимнее обмундирование на стул возле кровати, мгновенно уснул. Ему показалось, что он даже не успел толком уснуть, как прозвучала команда «Подъем». Но нет, было уже 6 утра. Начинался очередной учебный день. А шинель так до конца и не просохла. Видимо в ту ночь в сушилке либо температура была не очень высокая, либо очень много промокших шинелей. Весь следующий день Теплов проходил в слегка влажной шинели. После этого он навсегда проклял лыжи. И старался, если это было возможно, на день лыжной подготовки заступать в наряд.
Вот только его желание ходить в наряд в дни занятий на лыжах сыграло с ним злую шутку. Накануне нового года объявили состав внутреннего наряда с 31 декабря на 1 января. И дневальным в этот наряд включили и Теплова. Когда Дмитрий подошел к старшине курса с вопросом, почему он в новогоднюю ночь идет в наряд, тот лишь кратко ответил: «Все вопросы к курсовому офицеру». Дмитрий подошел к капитану Окуневу.
–Товарищ капитан, разрешите обратится?
– Разрешаю. Какой вопрос, Теплов?
– Товарищ капитан, меня назначили в наряд в новогоднюю ночь. Я в чем-то провинился?
– Теплов, запомни на всю оставшуюся службу, что в праздничные наряды всегда назначают тех, кому доверяют. Вот ты дисциплинирован, хорошо учишься, и сам порою просишься в наряд. Поэтому расценивай первый новогодний наряд в армии как высокое доверие.
Обидно стоять возле тумбочки у входной двери в казарму, мыть туалет, убирать спальное помещение, когда все смотрят новогодний «Голубой огонек» по телевизору и пьют чай за составленными буквой П столами со всякими вкусностями. Вкусности купили в училищном кафе или прислали родители курсантам к новому году. Конечно же, они доставались и наряду. Ребята однокурсники даже старались побольше их дать тем, кто в эту ночь был в наряде. Но у Дмитрия не было большого желания их поедать. Да и в эту ночь случилось непредвиденное. Забился сток в канализацию. Поэтому дежурный по курсу нашел в автопарке училища кусок стального троса, а оба дневальных, раскрутив заглушку на трубе, стали пробивать засор этим тросом. И хотя они просили проживавших выше в здании временно не пользоваться туалетом, нашлись такие, кто пользовался и потому по полу туалета первого этажа, где проживал курс подполковника Ревина плавали нечистоты. Справились с засором, убрали нечистоты. Но Дмитрий был излишне брезглив. После уборки он оголившись долго отмывался холодной водой из-под крана, намыливался шесть раз. Но форму постирать он не мог. Поэтому еще неделю ходил в форме и ему казалось, что сам он пахнет нечистотами, и в казарме такой же запах.
А впервые его брезгливость проявилась еще на курсе молодого бойца, когда в столовой дали пюре из гороха. Эта желто-зеленая масса, да еще политая соусом из жирного свиного мяса, сверху ее красовался сам кусок отварной жирной свинины, напомнили ему понос со слизью. Благо – это блюдо подавали в обед. Сморщившись, Дмитрий отодвинул тарелку с гороховым пюре от себя. Стараясь не смотреть на эту тарелку, он съел борщ и запил компотом. Но на курсе молодого бойца организм еще не привык к армейскому рациону. Пацаны были всегда голодны. Поэтому, еще пару раз отказавшись от такого блюда, Дмитрий все же решил попробовать. Согнав подлив, и задержав дыхание, он положил в рот небольшой кусочек горохового пюре. Никаких неприятных ощущений не испытал. Начал медленно жевать. А вкус у пюре оказался очень даже неплохой. Всяко лучше сухой перловки или отварной пшенки. Немного погодя он научился расправляться с отваренным куском свиного сала. Ведь на куске сала находились прожилки мяса. Ножей в столовой не давали, и Дмитрий ложкой и вилкой стал выковыривать эти мясные прожилки. Правильно говорят в народе, что голод не тетка.
Так незаметно пришло время первой сессии. Зачеты по физической подготовке и защите от оружия массового поражения он сдал играючи. Экзамены его не сильно волновали, только напрягал экзамен по английскому языку. Но Дмитрий вытянул билет с допросом военнопленного и легко сдал этот экзамен. Последним был экзамен по физике. На экзамене присутствовал курсовой офицер капитан Окунев. Он принес с собой в портфеле коньяк и рюмки. Каждый раз, когда экзамен прерывался для проветривания помещения или на обед, Окунев выставлял курсантов из аудитории и угощал экзаменующего коньяком. После обеда оставались не проэкзаменованными человек двадцать. Видимо во время обеденного перерыва Окунев несколько переборщил с дозой коньяка. Когда курсант Шатров не смог достойно осветить на все вопросы, экзаменующий огласил: «Ну что же вы так, только тройка. Удовлетворительно, давайте зачетку». Тут Окунев нагнулся к уху экзаменующего и начал шептать ему, что у Шатрова все экзамены сданы на 4 и 5, тройку ему никак нельзя, мол задайте ему дополнительные вопросы. Но лучше бы он говорил в слух, чем так громко шептать, да еще и жестикулировать. Все равно, присутствующие в аудитории курсанты, все услышали.
– Он что, такой уникальный? – спросил заплетающимся языком экзаменующий.
– Нет, но хороший парень. А еще бы четверки этим. – Окунев начал ставить карандашом галочки напротив фамилий некоторых курсантов.
–А после «раздавим» оставшееся в портфеле. – сказал Окунев.
Преподаватель физики перевел нетрезвый взгляд на Окунева, потом на сидевших в аудитории курсантов, готовившихся к ответу и изрек: «Всем четверки, свободны».
– Встать, зачетки собрать на стол преподавателю. Шагом марш в казарму. – скомандовал капитан Окунев.
Дмитрий Теплов проявил инициативу и стал собирать зачетные книжки у выходящих из аудитории курсантов. Когда последний курсант покинул аудиторию, он подошел к столу экзаменующего и положил все зачетки кроме одной, переминаясь с ноги на ногу.
– Иди, Теплов, иди, я принесу зачетки. – сказал Окунев.
– Товарищ капитан, я знаю предмет лучше, чем на «хорошо», к ответу готов и хотел бы ответить на вопросы.
Преподаватель и Окунев удивленно переглянулись, после чего преподаватель произнес заплетающимся языком: «Похвально, похвально. Да вы и на групповых занятиях весь семестр хорошо работали. Вам ставлю «отлично».
– Теплов, кру-гом, шагом марш в казарму! – скомандовал капитан Окунев.
Дмитрий почти бежал в казарму. Ту задачу, которую он сам себе ставил на семестр, он выполнил.
В тот день ответственным был начальник курса подполковник Ревин. После вечерней поверки он приказал зайти в свой кабинет Теплову.
– Товарищ подполковник, курсант Теплов по вашему приказанию прибыл. – доложил Дмитрий.
– Садись. – скомандовал Ревин.
–Ну молодец, сессию сдал на отлично. Теперь о твоем желании перевестись на первый факультет. Оно все также сильно?
Возникла минутная пауза, Дмитрий задумался. Все доводы, которые полгода назад озвучил начальник курса он осознал и с ними согласился. Кроме того, ему в целом нравился коллектив курсантов, ему нравился начальник курса, который относился ко всем курсантам по-отечески. Даже если и наказывал за что-то, то всегда разъяснял, что ты сделал не так и, как нужно поступать правильно.
– Товарищ подполковник, я хотел бы продолжить учебу на этом факультете. – ответил Дмитрий после паузы.
– Считаю твое решение верным. Иди готовься к отбою.
Пришел долгожданный день, когда курсантов, сдавших сессию и не имевших нарушений воинской дисциплины, отпустили в увольнение чтобы купить билеты для поездки в отпуск. Теплов поехал на в Ленинград, где на Невском проспекте были кассы аэрофлота. Стоя в очереди, он все переживал, что паспорта теперь у него нет, а продадут ли ему билет по имеющемуся у него единственному документу-военному билету? Но все прошло хорошо и он, получив заветный билет на самолет, побежал на переговорный пункт порадовать родителей.
Перед убытием в отпуск начальник курса построил курс и провел инструктаж о правилах поведения в отпуске. Особо запомнились Диме слова Ревина о выпивке и девушках. Ревин поучал курсантов: «Мы люди русские, поэтому выпить вам все равно предложат. Выпить можно, но надо знать где, когда, с кем и сколько. Ну и пить надо без военной формы, а то, не дай Бог, на подвиги потянет. Так хоть форму военную не опозорите. Для всех девушек вы орлы, советские воины и уже почти офицеры. Поэтому внимание на вас они будут обращать. глазки строить. И это нормально, это правильно. Но не дай вам бог девушку в постель тянуть или поддаться на ее чары. Помните, что в отношениях с женщинами близость – это как «система ниппель», в одну сторону шаг можно сделать, а назад уже нет». Потом, помолчав немного, Ревин добавил: «Ну а если от чувств совсем голову снесет, то все же наберитесь терпения и дойдите до ближайшей аптеки и просто попросите Резиновое изделие №2. Продавщицы поймут».
–Товарищ подполковник, разрешите обратится? – подал из строя голос курсант Погосян
– Обращайтесь.
– У нас есть я, узбек Каршиев, казах Мамбетказиев, литовец Петраускас. У нас есть у всех национальные особенности. Для нас будут какие-то особые инструкции?
–Арсен, ты хочешь сказать, что у вас не пьют? Пьют. У вас вино, у узбеков и казахов араку. Разве что Петраускас будет пивом баловаться. Но и от пива пьянеют. А может ты хочешь сказать, что, когда видите красивую девушку, у вас там в штанах ничего не шевелится, или девушки вашей национальности как-то по-другому устроены?
Весь строй разразился смехом. Кода прошла волна смеха Ревин скомандовал: «Все должны беречь свою честь и помнить о чести девушек. Разойдись». Курсанты пошли дальше собирать свои чемоданы и сумки упаковывая в том числе подарками для родных.
Курсанты покидали казарму задолго до поезда или самолета. Кто-то хотел просто погулять по Пушкину или Ленинграду. Ведь увольнений в первом семестре почти не давали. Пару, тройку раз за полгода. Кто-то хотел купить еще подарки. Были и такие у кого бывшие одноклассницы учились в Ленинградских институтах, курсанты хотели с ними увидеться.
Дмитрий взял свой небольшой чемоданчик и поехал в общежитие Ленинградского кораблестроительного института. Там училась его знакомая Эмма. Они познакомились с ней еще в девятом классе, когда она приезжала в Алма-Ату на олимпиаду по математике. В той олимпиаде участвовал и Дима. Олимпиада проходила в Республиканской физико-математической школе. Правда Дима занял на той олимпиаде «почетное» третье место, а Эмма по сумме баллов четвертное. Ребята приглянулись друг другу. Между ними возникла какая-то симпатия. Были ли то первые нежные чувства, которые возникают между мальчиками и девочками? Со стороны Эммы скорее да, чем нет. А Дмитрий был слишком погружен в учебу и дела комитета комсомола. Безусловно, Эмма ему нравилась. С ней было интересно, она была сгустком энергии. Но нравилась и не более. Кроме того, Диме нравились гораздо девочки худенькие и стройные. А Эмма не была толстушкой, но была девочкой «фигуристой».
Внучка бывших немцев, работавших в Целинограде Эмма была совсем не похожа на немцев, сдержанных в эмоциях, какими их представлял Дима. Но тем-то она и была интересна. Ребята переписывались. А когда Эмма поступила в институт и узнана, что Дима учится совсем недалеко в Пушкине, приехала к нему. Но ребята лишь смогли только посидеть на КПП училища и поболтать об учебе и Ленинградской сумрачной погоде.
На входе в женское общежитие ЛКИ вахтерша долго изучала военный билет, смотрела на фото в нем и на лицо Димы, потом записав его имя и фамилию, к кому идет строго сказала: «Общежитие надо покинуть до 23.00 Иначе...» Что будет «иначе» она показала взглядом на метлу, стоявшую в углу.
Эмма жила в комнате в однокурсница Леной. Открыв дверь Лена увидела курсанта и удивленно спросила: «Вы к кому?» Но Эмма даже не дала ответить. Увидев Теплова в проеме двери, она бросилась к нему с криком «Димка!» обниматься. Лена на этот выброс эмоций подруги сказала: «Ну я пойду на третий этаж, посмотрю у девочек конспекты».
–Дима, чего встал, ну проходи, снимай пальто. – сказала Эмма, суетясь вокруг него.
–Это не пальто, а шинель.
– Неважно, можешь не разуваться.
Но Дима все же разулся.
– Сейчас чай попьем, чай с печеньем хочешь? –спросила Эмма.
– Давай.
Эмма убежала на кухню и вернулась с горячим чайником.
Пока пили чай она непрерывно болтала.
– А может пойдем погуляем? – предложил Дима
– А пойдем, только выйди в коридор, я соберусь.
Не прошло и минуты как Эмма была в коридоре общежития на ходу застегивая пальто и неся в руке шапку и шарф. «Быстро, по-солдатски» – подумал Дмитрий: «Хотя, чего ей там собираться-колготки да кофту одеть».
На выходе из общежития стояла группа курсантов военно-морского училища и несколько девушек. Один из курсантов что-то рассказывал жестикулируя. Когда они проходили мимо этой группы один из курсантов– моряков оглянулся на них. Взгляд у него будто он увидел нечто неординарное.
– Эй, сапог, подь сюда! -крикнул этот курсант Диме.
Никто никогда так неуважительно не обращался к курсанту Теплову Дмитрию Анатольевичу. Дима остановился. В нем кипело желание съездить по морде этому наглецу. Понятно, что другие за своего товарища вступятся. Но он не боялся идти против большей силы. Но ведь он в форме. А за эти полгода Теплов назубок выучил раздел общевоинского Устава «О воинской вежливости и повелении военнослужащих». Положениями Устава кулачный бой не допускался. Эмма потянула его за руку: «Пойдем, пойдем от этих дураков». Но самолюбие Дмитрия было ущемлено.
– Чего тебе надо, карась, отвали! – огрызнулся Теплов.
Курсант забияка вразвалочку подошел к Диме. Другие курсанты моряки и девушки замерли в ожидании.
– C «минусом», а такой борзый. Ты чего такой борзый? – минусом он назвал нашивку на рукаве шинели показывающую на каком курсе обучается курсант. У курсантов училищ ВМФ были подобные нашивки, но они были не прямые, а в виде галочки. Задира был курсантом третьего курса.
– Отвали, и извинись за «сапог» – дерзко ответил ему Дмитрий.
Третьекурсник взял Диму левой рукой за отворот шинели. Хотел ли он просто потрясти Теплова «как грушу» или же ударить. Но он ничего не успел сделать. Дима отработанным при занятиях дзюдо движением своей левой рукой зафиксировал его кисть на отвороте своей шинели и, резко перекинув свою правую через его руку, навалился на его руку в локтевом суставе всем телом. Задира ойкнул и непроизвольно, испытывая боль в руке, присел на колено. «Извиняйся, сучонок!»– прошипел Теплов. Чем бы все это закончилось неизвестно. Но наблюдавшая за этим молча женщина вахтерша схватила метлу и как фурия вылетела из своей строжки с криком: «А ну, петухи, разошлись, а то милицию вызову». Опомнились тут и друзья забияки. Они оттолкнули Дмитрия, помогли встать с колена своему товарищу. «Я ему сейчас харю начищу» – рванулся к Диме забияка. Но один товарищей сзади крепко схватил его в объятья не давая двигаться. Другой также обхватил Диму. «На улицу, все на улицу» – скомандовал один из курсантов-моряков. Они вытолкали своего товарища и Дмитрия на улицу. Тот же, кто командовал, обратился к девушкам: «Девушки, можно мы сейчас поговорим по-мужски, а вы отойдете в сторону». «Нет, я Димку не оставлю» – уперлась Эмма. «Вы будете в стороне, все будете видеть. Никто твоего парня не тронет, обещаю» – вежливо отвечал Эмме курсант. Она посмотрела в глаза Диме. «Иди!» – коротко сказал ей Теплов. Эмма отошла к стоявшим в сторонке девушкам.
– Ну давай знакомиться, добрый молодец! – сказал курсант, который предотвратил потасовку. Было явно видно, что в их группе он явно лидер.
Дима исподлобья переводил взгляд на него, на задиру, на других курсантов моряков.
– Ладно тебе бычиться, я Иван. – продолжил речь этот курсант-лидер и протянул Диме руку.
– Дмитрий. – ответил ему Теплов пожимая руку.
– С какого ты училища?
–Я с Пушкинского радиоэлектроники. – отвечал Дима.
– Ну можно сказать, что брат, двоюродный брат. Мы с училища радиоэлектроники имени Попова.
– Нашел брата. – хмыкнул задира.
– Петруха, прекращай бузить. – обратился Иван к забияке.
– А че я не прав? Он сапог. И все. И нечего ему здесь шастать. – не унимался задира.
– Петь, не гони волну. Не видишь, что ли, что он еще первокурсник. Я сейчас ему все объясню.
– Дима, в Ленинграде много военных училищ, из них много морских. И так исторически сложилось, что курсанты военно-морских училищ ищут невест в Корабелке, Макаровке, ЛИВТе (так он назвал Ленинградский институт инженеров водного транспорта). И это вполне обосновано, ведь девушкам после этих ВУЗов проще найти работу в военно-морских гарнизонах. И у вашего училища есть свои ВУЗы, наверняка там тоже учатся очень достойные девушки.
Традиции традициями, но дискриминацию Дмитрий терпеть не мог.
– Не согласен. Мы, может быть скоро поженимся. Эмма за мной сюда приехала и поступила в Кораблестроительный. Где она там в своем Целинограде корабли видела? Там только верблюды – корабли пустыни.
Выдав тираду Дмитрий сам испугался этой мысли. А вдруг и правда Эмма приехала сюда учиться из-за него?
Курсанты моряки переглянулись.
– Что, все так серьезно? – спросил Иван.
Дима только кивнул головой.
– Ну мы не враги вашему счастью. Конечно приходи в общагу, встречайтесь, общайтесь. Мы и других предупредим. По рукам? – Иван протянул Дмитрию руку. Дима пожал ее. На том конфликт был исчерпан, и ребята разошлись. Эмма взяла Диму под руку, и они пошли гулять. Дима рассказывал о своих родителях, друзьях, планах на отпуск. Эмма о своих. Каникулы были у нее позднее, в феврале, но она, скучая по родителям в далеко, планировала как будет проводить каникулы с родителями. Озвученная Димой мысль, что Эмма приехала в Ленинград из-за него, не давала ему покоя. Да она симпатичная и интересная. Но не настолько чтобы он терял от нее голову. Да и никакой женитьбы в его планах на обозримое будущее не было. Почему она на самом деле приехала учиться в Ленинград он тогда не знал. Да и потом это ему не дано было узнать. Погуляв они вернулись в общежитие. Взяв свой чемоданчик, он вышел в коридор. Эмма проводила его до самого выхода. На выходе из общежития ребята остановились. «Ну пока» – сказала Эмма. Потом обняла его за шею и поцеловала в губы. Поцелуй был не долгим. Но был и неожиданным. Это был первый поцелуй с девушкой в жизни Дмитрия. Нет, он не почувствовал какого-то волнения, кружения головы от ее поцелуя. Но Диме было приятно. Посмотрев в глаза Эммы, он потянулся к ней губами чтобы повторить поцелуй. Но она отвернула лицо и поцелуй получился в щеку. «Все. Иди уже. В аэропорт опоздаешь» – сказала она и слегка подтолкнула Дмитрия к двери.
Подтверждал ли этот порыв Эммы догадки Димы или нет, он задумывался недолго. Он спешил в аэропорт Пулково. Мыслями и душою Дмитрий был вообще в самолете.
В Пулково был отдельный воинский зал. Здесь времени вылета ожидали военнослужащие, подавляющее большинство из них были курсантами военных училищ. Между курсантами шло активное общение. Никто тут особо не выделялся. Правда несколько обособлено держались курсанты пограничных училищ. Они считали себя чуть ли не высшей кастой. Ведь им суждено было стать ни офицерами Министерства обороны или МВД. Погранцы становились офицерами КГБ СССР. А КГБ – это вам не шутки. Вот только относились они к другим курсантам как-то пренебрежительно, называя их «шурупы». А почему «шурупы» никто так и не понимал. Да и сами курсанты-пограничники вразумительно объяснить не могли.
Самолет на Алма-Ату вылетел вовремя. Дима практически весь полет проспал. А в первый день отпуска он побежал в школу чтобы показаться своему бывшему преподавателю начальной военной подготовки. Конечно же он был в форме. Зайдя в учительскую, он сразу же стал героем дня, расспросы, поздравления. Петр Васильевич долго тряс руку Диме.
– Не пожалел, что выбрал этот путь в жизни? – задал он лишь единственный вопрос Диме.
– Нет, считаю свой выбор верным.
Две недели отпуска пролетели как будто одно мгновение. Теплов вернулся в училище и начались одинаковые учебные дни, периодически разбавляемые нарядами и караулами. Тем, кто закончил предыдущий семестр на отлично предоставлялось право дополнительного увольнения после обеда по средам. Но Дмитрий редко этим правом пользовался. Разве что сходить на переговорный пункт чтобы позвонить родителям или купить что-то в магазине. Даже в выходные, когда их выпускали в город, он возвращался в училище раньше обозначенного времени. Родственников или друзей у него в Ленинграде не было. Иногда он дозванивался до Эммы, и они прогуливались по городу или ходили у кино. Но кино занимало часа полтора, а не весь выходной. Да и зимой или осенью по городу на Неве долго гулять не будешь. Ну и не всегда удавалось дозвониться Эмме. То ее не было в комнате. То женщина на вахте грубо отвечала: «Я сейчас занята, и послать некого в ее комнату. Перезвони». Но перезванивать была возможность не всегда.
Так незаметно прошло время до четвертого курса. В апреле курсанты поехали на стажировку. Теплов с четырьмя однокурсниками попал на группу дивизионов С-200 Мурманского зенитного ракетного полка. Группа дивизионов находилась недалеко от Североморска-3, где был аэродром авиации Северного флота. До Североморска-3 ежедневно ходил ЗИЛ-131 с КУНГом отвозя детей в школу, а женщин в магазины. Сразу же по прибытии на группу дивизионов курсантов разместили в учебном классе перенеся туда солдатские кровати и тумбочки. В классе шел ремонт. Но прибытие курсантов ремонт прервало. В тот же день их вызвал к себе командир группы дивизионов. Он проинструктировал курсантов и представил им капитана Пожидаева которого назначил руководителем стажировки. В конце беседы командир группы дивизионов сказал: «Я понимаю, что все вы парни молодые. Гормоны у вас играют. А жены офицеров у нас практически все красавицы. Но нечего на них заглядываться. Не хватало чтобы еще офицеры с курсантами подрались. Кому совсем не терпеться, рядом с женщиной «погреться», обращайтесь к капитану Пожидаеву, отпущу таких в Североморск-3 в увольнение».
Пожидаев оказался начальником отделения боевого управления второго дивизиона. Он был не только грамотным специалистом, но и обладал педагогическим даром. Поэтому стажировка прошла интересно. Курсанты прикоснулись к быту и службе в частях, несущих боевое дежурство. Они увидели на экранах реальные боевые цели. Это была авиация стран НАТО которая подлетала к границам СССР. Но уже на подлете радиотехнические войска ПВО, радиолокационные роты которых были вынесены на острова, засекали эти цели. Шло оповещение, поднималась на перехват авиация ПВО и приводились в готовность №1 зенитные ракетные войска. Комплекс С-200 мог поражать цели на дальности до 250 км поэтому группа дивизионов практически при каждом таком полете авиации НАТО приводилась в готовность №1. Более всего надоедал самолеты разведчики США SR-71 «Черный дрозд».
Это был уникальный самолет. SR -71отрывался от взлетной полосы со скоростью 400 км/ч. Через 2,5 минуты после того, как разведчик оторвется от земли, на скорости 680 км/ч он набирал высоту 7,5 км. Пока что SR -71 оставался на такой высоте, лишь увеличивая скорость до 0,9 Маха. воздушный танкер KC -135 Q производил его дозаправку. Как только баки наполнялись, летчик переводил управление разведчика на автопилот, так как самолет должен начать набирать высоту на скорости 860 км/ч, не меньше, не больше. На высоте 24 км и скорости 3300 км/ч пилоты снова переходили на ручное управление. Так проходил каждый вылет на разведывательное задание. Основными точками ведения разведки для SR -71 были Вьетнам, Северная Корея, Ближний Восток, Куба и, конечно же, Советский Союз в районе Новой Земли и Кольского полуострова. На этом самолете было установлено свое собственное разведывательное оборудование такое как автономная инерционная навигационная система, которая ориентируясь по звездам, позволяла безошибочно опередить местонахождение самолета ночью и днем. В самом процессе разведки SR-71 мог использовать несколько аэрофотоаппаратов, радиолокационную систему бокового обзора и аппаратуру тепловизионного наблюдения. В носовом приборном отсеке была расположена также панорамная аэрофотокамера. Фотоаппаратура «Черных дроздов», позволяла вести съемку в радиусе 150 км. не нарушая советское воздушное пространство. Фотоаппаратура самолета требовала солнечной погоды, потому этот самолет разведчик приближался к нашим границам всегда в середине дня.
Два пятиэтажных дома офицеров располагались у подножья сопки. А позиции дивизионов на сопке. Чтобы в обед или сразу после обеда не бежать вверх по заснеженным сопкам вверх офицеры старались дождаться пролета SR-71и только после боевой работы по нему идти на обед. Но разведчик летал только по ему ведомому графику и не всегда в одно и то же время. Поэтому офицеры нередко уходили на обед не дождавшись его. А потом бежали от дома вверх. В высоких широтах и так не хватает кислорода в воздухе. А бежать вверх по снегу в танковом меховом костюме или даже шинели очень тяжело. Поэтому офицеры радиотехнических батарей добегая до своих позиций, которые находились дальше всего, первым делом забегали в кабину К-21 где работали преобразователи электротока из 220В 50ГЦ в 400ГЦ. При работе преобразователей вырабатывался озон, что помогало быстрее отдышаться. Только после этого они занимали рабочие места. Тем, кому повезет, могли ухватиться за канат привязанный к вездеходу командира группы дивизионов и на лыжах подняться на сопку. Для этого воитель вездехода по готовности №1 всегда разматывал канат, закрепленный к фаркопу вездехода.
В один день была работа дивизионов по контрольным целям. Это когда своя авиация имитирует противника. Пуски по ним реальных ракет не производятся. Все делается через имитатор. А потом в вышестоящие штабы предоставляются данные объективного контроля, в том числе фото экранов индикаторов. Учебный налет закончился поздно. Уже около двух часов ночи. Потом обрабатывались фотоматериалы чтобы к утру представить их в штаб полка, который находился в самом Мурманске. Диме и его однокурснику Игорю Голубеву все это было интересно и потому они задержались на радиотехнической позиции. А потом капитан Пожидаев предложил им не идти ночью в казарму, а заночевать на нарах в бомбоубежище. Парням это было даже интересно. Потому они с радостью раскатали матрацы и уснули на позиции. Утром к завтраку они вернулись в казарму. Зайдя в класс, где стояли их кровати чтобы взять из тумбочек умывальные принадлежности они увидели там командира второго дивизиона подполковника Потапова. Он отсчитывал за что-то старшину прапорщика Свиристелкина. При этом не скупился на нецензурные слова. Не ожидавшие увидеть Потапова, да еще распекавшего старшину, Голубев и Теплов замерли в растерянности у входной двери. Потапов перевел на них взгляд. Дима сообразил первым.
-Товарищ подполковник, разрешите войти? -–обратился к нему Теплов, приложив руку к головному убору.
– Да уже вошли. – ответил подполковник Потапов.
– А вообще хорошо, что только сейчас вошли. Уж и не знаю, вы в рубашках родились или капитан Пожидаев у нас ясновидящий. – добавил Потапов после небольшой паузы.
– В общем закрепить так, чтобы во время ядерной войны не оторвалось. А этих двух долбо…(нецензурно выразился подполковник) потом с лопатами на стартовую позицию. Не хотят думать головой, как древесно-стружечную плиту к потолку крепить, пусть работают руками.
Потапов вышел, а Свиристелкин подошел к кроватям Игоря и Димы, попытался приподнять плиту ДСП, один конец которой лежал на подушках, а другой был прислонен к стене.
– Тяжелая, однако. Хорошо, пацаны, что вы на позиции заночевали. А то бы пришлось вашим мамкам гробы сейчас отправлять. – сказал прапорщик и направился к двери.
– А вы точно в рубашках родились. – сказал Свиристелкин уже в двери, обернувшись к курсантам.
Умывшись и побрившись Теплов и Голубев направились к столовой. На входе их уже ждали их однокурсники. Они и рассказали, в чем дело. Их кровати стояли вдоль противоположной стены относительно кроватей Игоря и Димы. Ночью они услышали грохот. Включили свет. ДСП плиту к потолку крепили двое солдат ремонтировавших класс. Приезд курсантов сбил график работ. Солдаты прибили плиту к потолку гвоздями. Двумя гвоздями у стены и одним, с другой стороны. Под большим весом ДСП один гвоздь вырвался, плита повисла вертикально и затем, под собственным весом, вырвала два оставшихся гвоздя у стены и вертикально упала на то место, где должны были быть головы Игоря и Дмитрия. Просто солдатам было лень крутить восемь шурупов, фиксируя к потолку ДСП, и они просто забили три гвоздя. Мол на время пребывания курсантов продержится, а потом продолжим ремонт и закрепим при этом ДСП к потолку шурупами.
Месяц стажировки закончился курсанты вернулись в родное училище и взялись за подготовку к государственным экзаменам. Курсантскую форму уже сдали. Выдали всем офицерское полушерстяное полевое обмундирование, полевые фуражки и офицерские портупеи. На кителях уже были пришиты лейтенантские погоны. А поверх лейтенантских в нескольких местах прихвачены ниткой курсантские погоны. Выдали также офицерские плащ-палатки. В Ленинграде погода могла поменяться за день несколько раз. По графику курсантов водили в военные ателье на примерку офицерского обмундирования. Дима удивлялся, как там справлялись закройщики и швеи. Ведь только из ПВУРЭ ПВО в один день выпускалось порядка пятисот лейтенантов. А в Пушкине еще были и Военно-строительное училище и морское имени В.И.Ленина. Государственные экзамены по специальности Теплов сдал на отлично, остался последний– Марксистко-ленинская философия. От того, сдаст его на отлично или нет, зависела судьба красного диплома. Для кого-то это был самый легкий предмет. Но Дмитрию Теплову же не нравился предмет. Он предпочитал слушать, а если говорить, то четко и коротко. Ну вот как в технических дисциплинах. А тут много текста и никакой конкретики. Перед последним экзаменом начальника курса подполковник Ревин, построил курс и дал инструктаж – если не помнишь ответ, то говорить все равно что-то надо и обязательно четко, хорошо поставленным голосом. Преодолев волнение и подготовившись к ответу Теплов вышел к приемной комиссии. Про классиков марксизма-ленинизма он все рассказал, про исторический материализм тоже. А вот на вопросе: «В чем состоит специфика советской философской мысли» Дима немного «заплыл». Один из политрабочих, заедавших в приемной комиссии, почувствовал его слабину. Начались дополнительные вопросы по цитатам классиков. Это уже была «спасательная гиря». Цитаты – это не стихи, но все равно их выучить можно если заладься целью. Конечно же я такой цели ни Дмитрий Теплов, ни другие курсанты себе не ставили. Поэтому он и отвечал близко к тексту, но не слово в слово. Председатель комиссии, который возглавлял кафедру и знал Теплова как курсанта дисциплинированного и всегда готовившегося к занятиям решил прекратить «избиение». Он предложил членам комиссии открыть зачетку и посмотреть. Если все зачеты по Марксистко-Ленинской философии у курсанта Теплова сданы на пять, поставить пятерку. Если есть хоть одна четверка, то четыре. Годы труда оказались не напрасными, в зачётке были все пятерки. Поэтому и эта комиссия вывела «отлично».
Кроме знаний Дмитрий Теплов отложил в своей голове и слова начальника училища генерала лейтенанта Громадина Василия Ивановича, участника Великой отечественной войны, в 20 лет получившего орден Отечественной войны 1 степени. Как-то у музея училища Громадин выступали перед курсантами. И тогда Громадин В.И. сказал: «Над нами наше небо. И вам выпала большая честь быть его защитниками». Эти слова запомнились Теплову на всю жизнь.
Пришло время распределения выпускников по местам службы. Распределялись лейтенанты по армиям ПВО, ну а дальше уже судьбы лейтенантов решались кадрами армий. Сержантам и отличником предоставлялось право выбора. Теплов зашел на распределение четвертым. Представился. Начальник факультета полковник Надежко поинтересовался, куда бы он хотел поехать служить? Дмитрий конечно же ответил, что в Заполярье. На что услышал, что распределения в 10 (Архангельскую) армию ПВО нет. Тогда Дима попросился на Дальний Восток. Ответ был таким же. На удачу спросил о возможности остаться служить в Ленинградской области, ведь там стояли пятидивизионные полки С-200 и вакансии вроде бы должны были быть. Но увы.
–Так что же выбирать? – растерянно спросил он.
–Ташкентская, Тбилисская армии ПВО или Московский округ ПВО. Ну в Ташкентскую или Тбилисскую армии ты бы и так попал, выбирай Московский округ. – ответил с улыбкой начальник курса.
В голове Димы пронеслась мысль, что в Заполярье и на Дальнем Востоке были разные надбавки и льготы, выслуга шла 1 год за 1,5 или 2 (в зависимости от района). Попасть туда после училища было и престижно, и выгодно. Да и потом, когда станешь старше, будут дети, в этот тяжелый климат уже не пошлют. Но простому советскому парню дорога в эти регионы была невозможна сразу после училища. Значит надо выбирать Московский округ.
– Да, Московский округ ПВО. – сказал Теплов.
Ревин что-то отметил в бумагах, а начальник факультета сказал: «Думаю, что ты правильно решил. Хорошо учился и в войсках себя проявишь. А там, глядишь, по замене и на север съездишь». На том распределение и закончилось.
Накануне дня выпуска в Дмитрию Теплову прилетел отец и остановился в гостинице. Дима заночевал в номере папы, но волнение не дало ему долго спать. Проснулся около пяти утра, пошел прогулялся вокруг гостиницы. Потом с помощью папы надел офицерскую парадную форму, она была сшита хорошо, прямо по его фигуре. А как завораживал вид парадных офицерских погон. Сапоги начистил до блеска. В сторону училища они с отцом вышли заранее, не сиделось в номере. Неспешно шли по Пушкину. Встречались другие лейтенанты с семьями. Все выглядели счастливыми. Курсанты в преддверии праздничного мероприятия убирали территорию училища и возле него. Растянулась группа наводящих чистоту курсантов специально подальше по бульвару Киквидзе. Дело в том, что существовала традиция. Первому курсанту, отдавшему тебе воинское приветствие, полагалось дать рубль. Ведь вчера ты еще был такой же как он, с курсантскими погонами, а сегодня ты уже офицер. Кому-то гордость мешала отдавать воинское приветствие вчерашнему курсанту. А были и такие, которые в прямом смысле слова вышли не столько убираться, сколько «срубить деньжат». Первому, который отдал такое приветствие Дмитрий по традиции вручил рубль. А остальным курсантам, вытягивающимся перед ним и прикладывающим руку к пилотке, Дима говорил: «Ты уже не первый». Построение и мероприятие прошло в штатном режиме. Получили дипломы и нагрудные знаки. Затем в канцелярии получили все необходимые документы. И разбрелись до вечера. А вечером был ресторан, где собрался весь курс.
Еще пока шли государственные экзамены, договаривались с рестораном о банкете, решили, что придут с женами и девушками. Девушки знакомые за годы учебы были почти у всех курсантов. Дима решил позвать с собой в ресторан Эмму. Когда он озвучил ей предложение, то она ответила, что ей учиться еще целый год. И она после выпуска из Ленинграда никуда ехать не хочет. Более того, у нее «любовные отношения» с ленинградцем-однокурсником. И они уже с этим однокурсником мечтают о свадьбе. А будучи невестой одного, идти в ресторан с другим – вроде как нечестно по отношению к жениху.
– А как же твои поцелуи? – удивился Дмитрий.
– Я думала, что они мотивируют тебя на ответные действия, предложишь мне руку и сердце. Приложишь усилия чтобы остаться служить в Ленинграде. Ты никаких из этих поступков не совершил. А тут другой. Так что давай останемся друзьями. – предложила Эмма.
Дима лишь пожал плечами. Он не испытывал страстных чувств к Эмме и потому не считал свое отношение к ней любовью. О женитьбе он планировал задуматься, когда обустроиться на месте службы. И он рвался в район с тяжёлыми климатическими условиями. А Эмме нужен был Ленинград. У него даже на душе стало легче. Значит нет никакой любви и Эмма не за ним в Ленинград приехала.
– Ну давай будем друзьями. Правда, я не представляю, как это будет. – Сказал Дима. Они попрощались.
В ресторане Дмитрий был один. А после того общения с Эммой он вынес еще некоторые убеждения:
– Не всякие детские симпатии становятся серьезными чувствами взрослых людей;
– Не стоит очаровываться лестными словами девушек и их поцелуями;
– Если девушка предлагает остаться друзьями, то это не друг. Может быть запасной вариант, но не друг. Дружба, между мужниной и женщиной ему тогда была неведома. Да и за всю последующую жизнь он не видел ни одного случая, когда мужичина с женщиной, называющие друг друга друзьями, хотя один из них не хотел большего, чем дружба.
Воспоминания Теплова прервала бортпроводница, объявлявшая посадку. Дима пристегнул ремень безопасности и пытался рассмотреть через других пассажиров в ряду что-то в окне.
16 Корпус ПВО
Не дожидаясь пока к самолету подкатят трапп, пассажиры самолета встали с мест готовые бежать и получать свой багаж. Дмитрий встал, чтобы пропустить пассажиров сидящих ближе к иллюминатору. Когда толпа пассажиров двинулась на выход, Теплов поправил форму, перекинул китель через руку и встроился в поток. Чемодан с вещами он получил быстро и вышел на привокзальную площадь аэропорта Домодедово. В Москве Дмитрий был первый раз в своей жизни. Суета, толчея. Мест в зале ожидания для всех не хватало. Люди сидели на подоконниках и чемоданах. На своих баулах и чемоданах люди сидели и возле здания аэровокзала. Но остановке автобуса тоже была толпа. Адрес Дима знал, а вот как туда добраться он понятия не имел. Да и у кого спросить в этой в этой толпе истекающих потом и раздраженных людей? Это тоже ему было непонятно. Тут он увидел идущего сержанта милиции. «Вот этот точно подскажет» – решил Теплов.
– Товарищ сержант, здравия желаю. – обратился он милиционеру.
– Здравия желаю. –ответил тот.
– Товарищ сержант, у меня вот предписание. Не подскажите, как мне туда добраться. – сказал он, протягивая предписание сержанту.
Сержант внимательно прочитал предписание. Потом он оглянулся по сторонам. Сдвинул фуражку и почесал затылок.
– Ну значит это, вам сейчас на автобусе до метро. Потом на метро до кольцевой линии. Дальше пересядете на кольцевую линию, там до Серпуховской. Ну а дальше спросите.
Увидев напряжение в лице Теплова и посмотрев на его чемодан понял, что лейтенант в Москве впервые.
– А вообще вы знаете, с этим чемоданом на автобусе и метро тяжко. Лучше не пожалеть денег и на такси добраться. -предложил сержант.
«Пожалуй сержант говорит верно» – подумал Дима.
– Товарищ сержант, а где здесь останавливается такси?
– Да вон же там. – махнул рукой милиционер.
Дима поблагодарил его и поплелся с чемоданом к остановке такси. На остановке такси тоже была очередь. Правда такси подъезжали и, загрузив пассажиров и их вещи, достаточно быстро отъезжали. Очередь двигалась относительно быстро. Некоторые таксисты объявляли куда едут чтобы загрузить попутчиков. Ну зачем везти одного пассажира, когда можно четырех. И пассажирам в этом случае меньше стоять в очереди, и выручка таксисту больше.
Когда подошла очередь Дмитрия, он назвал нужный адрес. Таксист открыл багажник «Волги» для его чемодана и громко крикнул в очередь: «Серпуховская. Кому на Серпуховскую?».
– Мне, мне! – из очереди выскочила молодая женщина с ребенком лет пяти. В руке она тащила увесистый чемодан.
Теплов сделал несколько шагов ей навстречу и подхватил чемодан. Подойдя к машине, он передал ее чемодан таксисту, а сам открыл женщине заднюю дверь «Волги». Затем занял место рядом с водителем. «Волга» тронулась. Ехали молча. Дима смотрел в окно на этот большой и незнакомый город. Поездка заняла порядка часа. «Все приехали» – сказал таксист– «И вроде все правильно, вон КПП и там солдатик стоит». Дмитрий расплатился с таксистом, попрощался с попутчицей и поплелся со своим чемоданом к КПП.
Рядовой на КПП проверил предписание и удостоверение личности, позвонил кому-то и направил Теплова в службу кадров. В кадрах Теплова встретил одутловатый капитан. Капитан покрутил в руках предписание, измерил взглядом Диму, посмотрел на часы.
– Ты вот что, Теплов, приходи в понедельник. – лениво изрек капитан.
– Но, товарищ капитан, мне, когда выдавали предписание, строго предупредили, что должен быть здесь в обозначенный день.
– Ну вот, Теплов, ты здесь. Но время обеденное, сегодня пятница. После обеда никто тобой заниматься не будет. Приходи в понедельник часиков этак в десять.
Теплов аж опешил.
– А где же мне жить до понедельника?
– Ну ты что, маленький? Иди в гостиницу.
– Я не знаю, где гостиницы.
– Ну поезжай на метро «Новослободская», а там спросишь Гостиницу Центрального Дома Советской Армии.
Дмитрий поплелся искать метро. Возле метро он увидел ларек «Союзпечать» и купил там карту Москвы. Он подумал: «Военную топографию изучал, значит с картой в Москве не заблужусь». От метро «Новослободская» до гостиницы путь оказался не близким. С чемоданом и периодически сверяя путь с картой он двигался порядка получаса. Уже на подходе к гостинице он увидел офицера и девушку сидящих на чемоданах. Видимо их чемоданы были еще тяжелее чем у Теплова. Подойдя ближе, он узнал в офицере своего однокурсника Сергея Баранова.
–Серега, привет! – обратился Дима к однокурснику.
– О, Димка, и ты здесь! – обрадовался Сергей.
– Дима, знакомься. Это моя жена Марина.
Дима поприветствовал Марину. Ранее он ее не видел. Хотя Сергей и пригашал на их свадьбу весь взвод, но Теплову «повезло» попасть в тот день в наряд. Но он знал, что у Сергея с Мариной была страстная любовь. И случилась она незадолго до выпуска. А Марине было всего 16 лет. Уж как они уговаривали родителей Марину на свадьбу, не знал во взводе никто. Однако родители дали согласие на свадьбу. Да еще добыли липовую справку о ее беременности. Учитывая эту справку и надвигающийся выпуск из училища их брак зарегистрировали в течение трех суток с момента подачи заявления.
– Я в гостиницу ЦДСА. – сообщил Теплов.
– Мы тоже. Эти уроды в кадрах не оформили нам сегодня распределение. – ответил Сергей.
Немного отдохнув молодые люди поплелись в сторону гостиницы. Но дежурный администратор в гостинице сообщил, что есть только один номер на двоих. Если хотят, то могут заселиться туда втроем. Сергей был в парадной форме, ворот его белой рубашки был мокрым от пота и уже стал серым. Все трое порядком устали. Поэтому согласились на этот вариант. Марина первым делом пошла в душ, а Дима и Сергей пошли искать ближайший магазин чтобы купить что-нибудь съедобное.
У них получился то ли поздний обед, то ли ранний ужин из кефира, батона, плавленых сырков и колбасы.
За разговорами незаметно наступила ночь. Молодые люди, изрядно уставшие, уснули рано. На одной кровати Сергей с Мариной, на другой Дима.
Ночью в дверь начали настойчиво стучать. Сергей включил свет и открыл дверь. На пороге стояла женщина-дежурный администратор.
– Ребята, извините, но случилась накладка. Я хотела вас попросить освободить номер.
– Так время только три часа пятнадцать минут. – глядя на часы сказал Дмитрий.
– Ну да, у вас номер оплачен на сутки и следующий день уже наступил.
– Но вы же при заселении говорили нам, чтобы освободили номер к двенадцати часам. – не унимался Дмитрий.
– Ребята, еще раз извините. Но непредвиденное обстоятельство. Надо обводить.
– Но почему?
– Приехали ветераны войны. Я думала они приедут только утром и пустила вас в забронированный под них номер. Неужели вы не уступите номер ветеранам войны? – оправдывалась женина.
Это был «удар ниже пояса». Ну как лейтенанты не уступят место ветеранам. И они стали собирать вещи.
До утра все трое дремали, сидя на креслах в холле гостиницы. Утром номеров им не предоставили. Сказали, что все занято на неделю вперед и порекомендовали обратился в гостиницу «Украина». Там вроде есть места.
Ребята поехали искать эту «Украину». Нашли ее довольно быстро. Но и здесь им сказали, что могут дать только один номер. Они опять согласились. Однако заселять их стали только в тринадцать часов. А до этого молодые люди сидели в холле или по очереди гуляли.
Вечером Сергей сказал: «Дима, ты у нас на свадьбе не был. Поэтому мы с Мариной решили вечером шикануть, поужинать в ресторане. И тебя приглашаем». Предложение было принято.
В этот вечер молодые люди тоже долго не засиживались. И, посмотрев программу «Время», легли спать. Сергей с женой на одной кровати, Дмитрий на другой.
Утром Сергий и Дмитрий попытались продлить проживание в номере, но им отказали. Других свободных номеров им тоже не дали. Но дали адреса еще трех гостиниц, и парни поехали туда, но везде получили отказ.
Когда они вернулись, время было уже больше двенадцати часов. Марину из номера выселили и ей пришлось самой выносить три чемодана. Оттого она была раздражена и обижена на парней. Она, увидев их входящими в холл, сразу же набросилась на них: «Где вас черти носят? Я тут одна собирала чемоданы и тягала тяжести». Сергей пытался объяснить, что Москва большая, что время на проезд и очереди во всех гостиницах.
– В какую гостиницу сейчас поедем? – прервала его оправдание Марина.
– Ну понимаешь, лето ведь, все занято. Нам везде отказали. – ответил Сергей.
–Ты, ты, ты не муж. Ты никчемный кусок говна! – вскрикнула Марина и зарыдала. Сергей попытался ее обнять чтобы успокоить, но она вырвалась и выбежала на крыльцо. Сергей за ней.
Дима смотрел на эту семейную сцену. Ему обвинений не было высказано, но он чувствовал себя виноватым, что Сереге досталось. А еще он думал: «Нет, это соплюха, а не жена. Да и не должна быть жена офицера такой».
Какое-то время спустя Барановы вернулись. Марина была насупившаяся и молчала. Никаких вариантов не было, и троица поехала на Ярославский вокзал. Просто там на втором этаже было детское кафе. Как-то в детстве Сергей был в том кафе родителями и ему запомнилась вкусная рисовая каша. Людей на вокзале было много. Но ребята смогли найти места. День и остаток ночи они провели на вокзале. Спали сидя, ну если это можно было назвать сном. Дмитрий и Сергей спали по очереди, стерегли чемоданы.
Проснулись они рано, позавтракали в том детском кафе. В девять часов с минутами они уже были в управлении кадров округа. Марина сидела на чемоданах перед КПП.
Тот же самый одутловатый капитан, взглянув что-то в журнале скомандовал Баранову и Теплову: «Идите за мной». Он завел их в кабинет к какому-то подполковнику и представил лейтенантов. Подполковник, не вставая из-за стола, внимательно посмотрел на них из-под очков.
– Теплов, вы как училище закончили? – спросил подполковник.
– С отличием.
– Гут. – крякнул подполковник.
–Женат?
– Никак нет, товарищ подполковник.
– Поедешь в Горьковский корпус.
– Баранов, ты как училище закончил?
– Средний балл 3,68.
–Тройка тоже оценка – прокомментировал подполковник.
– Женат?
– Женат.
– Ну тоже хорошо. Дети?
– Детей нет.
– Тоже в Горьковский корпус.
Потом подполковник обогатился к капитану: «Дайте им воинские перевозочные документы и в путь-дорогу».
Капитан ответил «Есть» и увлек за собой лейтенантов.
Не прошло и получаса как воинские перевозочные документы были у них на руках.
Видя из КПП, они направились к Марине.
– Уже все? – удивилась она.
– Да, едем в Горький. – сказал Дмитрий.
– А зачем мы тогда три дня ждали если все так быстро? – не унималась Марина.
Лейтенанты лишь пожали плечами. По иронии судьбы они опять вернулись на «Площадь трех вокзалов» к поездам на Горький. И тут выяснилось, что скоро уходит один поезд и будет в Горьком в двадцать два часа. Другой уходит вечером и приходит утром в Горьком. Лейтенанты хотели поехать ночным поездом чтобы хоть поспать лежа. Но Марина опять закатила истерику. Она не хотела обставься в Москве ни минуты. Взяли билет на дневной поезд и вскоре пошли на посадку.
Вышли в Горьком из поезда ночью. На привокзальной площади играла музыка и сновали таксисты. Один из них подбежал к лейтенантамт с предложением подвезти. Сергей с Димой переглянулись.
– В гостиницу, в любую. – сказал Дима.
– Едем в гарнизонную. – немного подумав, сказал таксист.
Сели в машину. «Цена по факту, без счетчика» – предупредил таксист. Но ребятам было все равно, лишь бы разместиться.
В гарнизонной гостинице Теплов испытал дежавю. Им опять давали на троих двухместный номер. Видя состояние Марины, Дима сказал, чтобы Барановы оформляли номер на себя, а сам разместился спать в коридоре, сидя в кресле.
Ночь прошла в какой-то полудреме. Утром, умывшись и побрившись в номере Барановых, все трое с чемоданами отправились искать штаб 16 Корпуса ПВО, что располагался на Ижорской улице. Распределение здесь прошло и того быстрее. Женщина просто сообщила что Баранов едет в 291 зенитный ракетный полк (г.Нея, Костромская область), а Теплов в 72 зенитную бригаду (г.Городец, Горьковская область).
В зенитных ракетных полках было от 3 до 6 зенитных ракетных дивизионов, в бригадах 7 и более. Но отличия в службе никакого.
Попрощавшись с Барановыми у штаба 16 Корпуса ПВО Теплов поехал на речной вокзал. Барановы поехали на железнодорожный. Речной вокзал Горького расположился недалеко от слияния рек Оки и Волги. Сверху на холме красовался Кремль из красного кирпича. Купив без проблем билет, он подошел к скоростному теплоходу «Ракета» и остановился ненадолго чтобы полюбоваться обводами этого судна. Весь вид этого белого с синей полосой теплохода выдавал то, что его проектировали для скорости.
– Милок, проходить-то будешь? – спросила немолодая женщина с баулами из-за спины Димы.
– Уже иду. Вам с вещами помочь? – с улыбкой ответил Теплов.
– Ой. Да, подсоби, такая тяжесть.
Дмитрий занес на судно свой чемодан и вещи женщины. Сам он заходить в салон не стал. Была хорошая погода и он решил, что поплывет на палубе.
Подав сигнал, теплоход отчалил. «Ракета» набирала скорость, и Дима снял фуражку чтобы ее не унесло ветром. Примерно минут через 30 воздух стал наполняться неприятным запахом.
– Не нравится запашок? – поинтересовался сидящий рядом мужчина.
Теплов только отрицательно мотнул головой.
Балахнинский бумажный комбинат. Бывают дни ничего, а бывает запах сильный. А мы здесь живем, привыкли. – сообщил мужчина и пошел к трапу, который готовил к спуску матрос.
Стоянка в Балахне была короткой. Несколько человек спустились, новые не поднялись. «Ракета» понеслась дальше вверх по Волге.
Приметно минут через тридцать судно причалило в Городце. Народ, сошедший с «Ракеты», потянулся вверх по склону, и Теплов пошел с ними. Рядом с ним шел мужчина с мальчиком лет десяти.
– Извините, вы мне не подскажите, как мне добраться до воинской части? – обратился к мужчине Дмитрий.
– О, знаю и даже покажу, нам по пути. – ответил мужчина.
Поднимаясь в гору Дмитрий на ходу рассматривал дома. Город был старый, преимущественно одноэтажные дома.
– Все, автостанция, ждем автобус 101 маршрута. – сказал мужчина.
Ждать пришлось недолго. Подъехал старый автобус ЛИАЗ. Мужчина с мальчиком поднялись в автобус, Тепов за ними. Через несколько остановок мужчина предупредил Теплова, что ему выходить на следующей. Выйдя из автобуса, он увидел серые ворота с красной звездой и КПП. Ну не перепутаешь, воинская часть. Прапорщик на КПП проверил документы у лейтенанта дал ему в провожатые рядового. Тот проводил его в отдел кадров и строевой. В отделе кадров женщина проверила документы и предала их капитану.
– Жди. – скомандовал капитан и вышел.
Ждать пришлось недолго.
– Оставь чемодан и за мной. – сказал капитан.
Зайдя в кабинет командира бригады и представившись по форме Теплов встал рядом с капитаном.
Оглядев Теплова с ног до головы командир бригады прямо и пронзительно посмотрел в глаза лейтенанта.
– Как закончили училище? – спросил комбриг.
– С отличием.
– Как там полковник Надежко?
– Начальник факультета, нормально.
– Ну вы там все компьютерщики поэтому есть выбор. На КП бригады инженером АСУ или на К-9 начальником расчета?
– Товары полковник, АСУ интересно. Но К-9 мне изучал. Если можно. То на К-9.
К-9 – это кабина боевого управления группы дивизионов С-200. Лучше бы в огневой дивизион на цифровую вычислительную машину. Но таких вариантов не было.
– На К-9, на Ангару. И Лазаряна предупредите. – отдал распоряжение комбриг начальнику отдела кадров.
Начальник отдела кадров проинструктировал Теплова, как добраться до группы дивизионов и предупредил по телефону командира группы дивизионов подполковника Лазаряна. И Теплов продолжил путь. Сел на все тот же автобус 101 и доехал до указанной остановки. Пройдя по пути, как ему описали, он попал на бетонную дорогу. Пройдя лесок и кладбище Теплов увидел забор и знакомые силуэты радиолокаторов подсвета цели. Вскоре он дошел до КПП. На КПП его уже ждал сержант – дежурный по КПП. Проверив документы, он приказал рядовому проводить лейтенанта в штаб. В штабе их встретил дежурный по группе старший лейтенант. Он проводил Теплова к командиру. Подполковник Лазарян оказался мужчиной лет сорока. Он пригласил Теплова сесть и достаточно обстоятельно расспросил Теплова о его жизни и учебе. Затем вызвал посыльного по штабу и приказал отвести Теплова в офицерское общежитие. Офицерским общежитием оказалась обычная трехкомнатная квартира. В ней уже проживали шесть офицеров, Теплов был седьмым. На кухне хозяйничал высокий худощавый парень в спортивном костюме.
– Товарищ старший лейтенант, командир приказал отвести в общежитие лейтенанта Теплова. – сказал посыльный, обращаясь к этому парню.
– Ну вот отвел. Скажи, что предал его старшему лейтенанту Евдокимову.
– Разрешите идти?
– Да, иди.
Пожимая руку Теплову Евдокимов представился: «Михаил».
«Дмитрий» – ответил Теплов.
Михаил показал Диме его комнату. Одна кровать из двух была не заправлена, комплект постельного лежал рядом на тумбочке.
– Твоя. – сказал Михаил.
Он также показал Дмитрию санузел и кратко проинструктировал, как пользоваться дровяным титаном. Титан был теплый и Дима сразу же решил помыться. Когда он вышел из санузла на кухне было еще три человека. Михаил представил им Дмитрия и пригласи всех к столу. Он, оказывается, был сегодня дежурным поваром.
На столе уже был отварной картофель с тушенкой, малосольные огурцы и соленое сало тонко порезано кусочками. Михаил принес из комнаты солдатскую флягу и стал разливать по металлическим солдатским кружкам спирт. Дима никогда раньше спирт не пил. Водку и то он пил несколько раз.
– А разбавить спирт водой? – спросил он у сослуживцев.
Сослуживцы переглянулись между собой.
– Ну чего вы хотите от лейтенанта. Ничего, научим пить. – прокомментировал Михаил.
– Вода вон в кране, но сильно-то не разбавляй. Помни что сейчас пойдет реакция и спирт станет теплым.
Даже разбавленный спирт оказался для Теплова крепким. Но один раз не пьют. Выпили еще по две порции. Парни рассказывали о группе дивизионов и службе. Дмитрий о себе. От них он узнал, что в группе дивизионов, которую почему-то все называли Ангара, три огневых дивизионов и технический дивизион, который собирает, заправляет и обслуживает ракеты. Только один из дивизионов законсервирован. В составе бригады был еще и отдельный дивизион С-200. Он находился далеко, где-то с юга от Горького. Вообще С-200 изначально проектировался как группа дивизионов. Отдельные дивизионы С-200 были аномалией. Их было лишь несколько на территории СССР. Каждый дивизион нес постоянное боевое дежурство. Но одни с кротким сроком боевой готовности №1. Там находились дежурные смены, возглавляемые офицером. На остальных дивизионах дежурство несли операторы солдаты. Однако К-9, как командный пункт группы дивизионов, нес боевое дежурство всегда. Но штатных офицеров там было всего два. Начальник отделения боевого управления и начальник расчета. И вот они поочередно несли боевое дежурство. Иногда их «разбавляли» офицерами из огневых дивизионов, несущих боевое дежурство с длинным сроком готовности.
Спирт и усталость взяли свое и, как только закончили ужин, Дмитрий сразу же лег спать. Утром все позавтракали бутербродом с колбасой «Докторская» и пошли на развод. Дома офицерского состава от плаца отделяла лишь пешеходная дорога. Буквально через три минуты все уже были на плацу. Отделение боевого управления стояло на правом фланге. Но начальник отделения нес боевое дежурство и отделение пришлось сходу возглавить Теплову. На разводе подполковник Лазарян представил всем Теплова. Начальник штаба группы дивизионов подполковник Блинник приказал Теплову сразу же после развода зайти в штаб. Что Теплов и сделал. Пока Блинник беседовал с Тепловым, представлял его начальнику секретной части прапорщику Кашиной в дверь кабинета постучали.
– Товарищ подполковник, разрешите войти? – обратился с порога немолодой усатый капитан.
– Конечно входи. Вот беседуем с твоим новым подчиненным, знакомитесь.
– Капитан Орлов Константин Павлович. – представился капитан, протягивая руку Дмитрию.
– Лейтенант Теплов Дмитрий Анатольевич.
– Ну забирай подчиненного и начинай готовить его к заступлению на боевое дежурство. – сказал подполковник Блинник.
Выйдя на крыльцо Орлов без предисловия сказал: «Ну я до обеда отосплюсь. После обеда встречаемся здесь же. А пока в секретной части изучай руководство по боевой работе».
После обеда Теплов и Орлов опять встретились. Они долго беседовали. Орлов подробно все ему рассказывал по службе. Ну а со следующего дня началась его активная подготовка к самостоятельному несению боевого дежурства. Изучение регламентирующих документов, контроль функционирования, боевая работа. Оставался на ночь, когда Орлов сам нес боевое дежурство. Но не прошло и месяца, как во время очередной тренировки отельный дивизион С-200 доложил Лазаряну, что цифровая вычислительная машина неисправна. Специалистов нет. И заступление на боевое дежурство с коротким сроком боевой готовности может сорваться. Лазарян позвонил в службу вооружения бригады. Там ему ответили, что самый лучший инженер службы вооружения прекрасно знает весь зенитный ракетный комплекс, но вот цифровая вычислительная машина «Пламя-КВ» – это отдельная история. Лазарян призадумался. Дмитрий подумал: «Вот тот самый момент, когда можно попасть в зенитный ракетный дивизион».
– Товарищ подполковник, разрешите обратиться?
– Чего хочешь, Теплов? – ответил Лазарян. На лице командира отображалось недовольство тем, что оторвали от его мыслей.
– Товарищ подполковник, я же Пушкинское училище закончил. Изучал ЦВМ «Пламя-КВ». Имею диплом с отличием.
– Ты хочешь сказать, что восстановишь работоспособность ЦВМ?
– Ну вероятность того, что я это сделаю, гораздо выше той, если восстанавливать работу ЦВМ будут без меня.
Лазарян, подумав несколько секунд, негромко сказал.: «Ну да».
Потом он взял трубку телефона и коротко бросил: «Мастер мне». «Мастер» – это был позывной коммутатора отдельного дивизиона С-200.
– Кравцов, когда у тебя машина в Городец пойдет? – строго спросил он у командира дивизиона.
– Как раз в Городце? Приехала на склады бригады?
– Значит так, перехвати машину любым способом и ко мне. Пришлю тебе спеца.
– Орлов, сейчас Теплов собирает быстро свои вещи и едет в Бугры. Обеспечь его отъезд. Машину Кравцов пришлет.
¬– Надолго? – спросил Орлов.
– Пока не починит ЦВМ.
Орлов планировал в ближайшие дни готовить проект приказа о допуске Теплова к самостоятельному несению боевого дежурства. И этот срочный отъезд ломал его планы. Но приказ начальника – закон для подчиненного. И Орлов сказал: «Дима, собирай быстренько вещи и возвращайся на К-9».
Дмитрий рванул в общежитие, быстренько собрал необходимые вещи в солдатский вещмешок и назад. Возле укрытия уже стоял бортовой ГАЗ-53. Лишь небольшую часть кузова грузовика закрывал фанерный навес. Под ним была сколочена скамейка. Возле машины стоял Орлов и неизвестный старший лейтенант. «Знакомьтесь» – сказал Орлов. Старшим лейтенантом оказался Юра Журихин. Он кивнул головой на кузов и сказал: «Залезай». Пока Дима размещался в кузове под навесом, Журихин добавил: «Смотри внимательно по сторонам, запоминай город Горький. Когда следующий раз цивилизацию увидишь». Машина тронулась. Проехали Балахну, потом Горький. На выезде из Горького машина свернула по указателю «Арзамас». Начались поля. Иногда попадались и поля с желтыми головами подсолнуха. Неожиданно машина повернула налево в лес. Машина медленно ехала по узкой асфальтовой дороге. Вскоре по правому борту машины появился деревянный забор и за ним пять одинаковых одноэтажных финских домиков на 4 кварты каждый. Машина остановилась у железных ворот с красной звездой. Рядовой неспешно открыл ворота.
– Махмудов, не спи! – подбодрил его Журихин.
– Устала я, готовность была. – ответил Махмудов.
– Ну ничего скоро сменишься и отоспишься.
Машина подъехала к одноэтажной казарме.
– Выходи. – махнул рукой Журихин Теплову.
Дмитрий спрыгнул и снял свой вещмешок. На входе в казарму дневальный вытянулся, отдавая воинское приветствие офицерам.
– Где командир? –спросил его Журихин.
– У себя. – ответил дневальный.
Журихин прошел к кабинету командира дивизиона.
– Товарищ капитан, разрешите войти? – обратился он командиру.
Журихин потянул Дмирия за собой.
– Товарищ капитан, задачи выполнил, имущество и антифриз получил. Специалиста по ЦВМ, привез, замечаний к водителю и технике нет.
– Лейтенант Теплов. – представился Дима.
Командир дивизиона был плотного телосложения, говорил неспешно. Рассказал о сути проблемы, потом приказал Журихину разместить лейтенанта в общежитии и накормить ужином. А завтра в 7.00 нужно было быть в сопровождении Журихина на радиотехнической позиции и приступить к ремонту ЦВМ.
– Подожди меня, я быстро. – сказал Журихин Теплову и куда-то удалился.
Дмитрий стоял возле дневального и рассматривал стенгазету. К нему подошел высокий кучерявый майор. Теплов отдал ему воинское приветствие.
– Вы кто? – поинтересовался майор.
– Лейтенант Теплов, прибыл…
Майор не дал ему договорить.
– Очень хорошо, что прибыл. Коммунист?
– Так точно. – ответил Теплов.
– А я заместитель командира дивизиона по политической работе. Майор Зубарев. И я даю вам первое партийное поручение. Будете на Новый год дедом морозом.
Дима аж опешил. Он же стоит в штате группы дивизионов. Как он здесь может быть дедом морозом?
– Значит решили, завтра побеседуем. – сказал Зубарев и пошел в кабинет командира.
Вскоре подошел Журихин.
– Дима, пойдем покажу столовую и общагу.
– Юра, пока тебя не было, майор Зубарев меня в деды морозы записал. Это как?
Журихин засмеялся.
– Просто наш политрабочий подумал, что ты прибыл к нам служить. Он же техники не касается. Но я верен, что ремонт до Нового года не затянется.
Столовая оказалась с торца здания казармы. А метрах в пятнадцати была калитка в деревянном заборе.
– Дверь в личную жизнь. – пошутил Юра. И пояснил, что с этой стороны забора старается оставлять все служебные вопросы. Апо ту сторону отдаваться семье.
– Тебе через калитку налево, крайний дом, квартира №2. Это общага. Никогда не запирается. Располагайся на любой свободной койке. – закончил монолог Юра.
Юра вернулся в казарму, а Дмирий вошёл в жилую зону и чуть не попал в канаву. Земля была раскопана, вялимо ремонтировали трубы. Через канаву был переброшен узкий мостик. Перейдя через мостик, он вдруг услышал женский крик: «Эй ты, иди сюда». Возле ближайшего дома на скамейке сидели три женщины. Более никого не было.
– Это вы мне? – спросил он у женщин.
– Тебе, а кому же еще. – хихикнула одна.
Такое обращение явно коробило Теплова, но идти ему к общежитию в ту сторону. А значит между канавой и женщинами. Он медленно подошел к ним.
– Ты кто такой? – спросила эта бойкая женщина.
– Лейтенант Теплов. – ответил он.
– Какое училище закончил? – продолжала интересоваться женщина.
– Пушкинское.
– Ой, да прямо как мой Вовка. н тоже Пушкинское, только он уже капитан.
– Ты женат? – продолжала после секундной паузы женщина.
– Нет, а что?
– Женим! – твердым и уверенным тоном произнесла женщина.
Две другие лишь переглянулись. Видимо им, как и Дмитрию, поведение этой дамочки не импонировало.
– Есть у меня в поселке подруга. Женщина хорошая, хозяйственная. И вроде уже беременная.
– Марина, прекращай! – одернула ее одна из женщин.
– А че? С женой здесь всяко лучше. – не унималась Марина.
– У меня нет пока планов пока жениться. ¬– ответил Теплов.
Марина нагнулась и стала расстёгивать ремешок на одной из туфель.
– Сейчас в лоб как дам каблуком и захочешь! – сказала она приподнимаясь.
– Маринка, прекращай – дернула ее за руку вниз одна из женщин. Марина плюхнулась на скамейку.
Диму осенило, женщина не в своем уме. Он повернулся и пошел к общежитию.
– Ты чего к парню привязалась? – услышал позади себя Теплов.
– А чего он. Я о нем забочусь, а он выделывается (последнее слово она произнесла матом).
Квартира №2 в первом доме оказалась не запертой. Пройдя в дальнюю комнату Дима увидел солдатскую пружинную кровать. На ней лежал свернутый матрац. Рядом комплект постельного белья.
Дмитрий решил ничего не трогать, просто сел на стул. Не прошло и пятнадцати минут как в комнату буквально вбежал лейтенант небольшого роста. Он был в галифе и хромовых сапогах. На сапогах лежала пыль. Видимо он шел по полю или проселочной дороге.
Он сходу протянул руку Диме.
– Саша, Кузин. – представился лейтенант.
–Дима, Теплов. – они обменялись рукопожатиями.
– На ужине был? – поинтересовался Саша.
– Нет, ещё.
– Тогда следуй за мной.
В коридоре Саша почистил сапоги, и они пошли в столовую. Женщин у соседнего дома на скамейке не было. За ужином Дима рассказал о себе и о странной встрече с женщинами. Саша громко рассмеялся.
– Да это Манька Горохова. Володя, ее муж, очень умный и даже интеллигентный. Но вот угораздило его познакомиться с ней на танцах и в эту же ночь с ней переспать. Ну а потом то ли влюбился, то ли она прижала. Мол, если переспал, то женись. В общем через месяц поженились. А она из глухой деревни. Работала в Ленинграде на мясокомбинате. Одним словом, хабалка. А Володя ее вроде даже любит. Она может про него гадость сказать. И матом его посылает. А он ей все спускает.
Вернувшись с ужина в общежитие Саша и Дима встретили там капитана.
– Что там сегодня на ужин? – спросил капитан.
– Классика ужина ПВО, картофельное пюре и жареная рыба. – ответил Саша.
– А это Дима, приехал чинить ЦВМ. – помедлив секунду Саша представил Теплова.
– Тараненко. – капитан равнодушно протянул руку Дмитрию.
– Теплов. – ответил Дима, пожимая руку.
Когда Тараненко вышел, Дима спросил у Саши: «У него что-то случилось или он недоволен, что я здесь?»
– Не обращай на него внимание. Вовка Тараненко мужик хороший. И он жутко грамотный. Но всегда смурной. Ну есть у него свои странности. Вот купил замок на дверь своей комнаты, хочет врезать. У нас отродясь комнаты не запираются.
– Может у него проблемы в личной жизни? – неуверенно спросил Дима.
– А кто его знает. Он этим не делился. Он был после МВТУ имени Баумана двухгодичником. Отслужил два года и решил не возвращаться в Москву. Захотел служить все двадцать пять лет. Женщинами не интересуется. Только много читает.
Из столовой Володя Тараненко вернулся достаточно быстро. Саша и Дима сидели в своей комнате и пили чай со сгущёнкой, смотрели телевизор. Володя заглянул к ним в комнату: «Чайком угостите?».
Весь вечер Володя просидел молча. А Дима, вскоре уснул на своей кровати. Проснулся он утром рано. Саша еще во всю спал. В комнате Володи тоже слышалось ровной дыхание. Дима сделал гимнастику в самой большой комнате. Там стояло три кровати, но они были пустыми, никто не жил. Умылся. Побрился. Вышел на крыльцо подышать утренним воздухом. В голове он мысленно прокручивал все училищные лекции и практические занятия по регламентным работам и ремонту ЦВМ. Вскоре подошел Юра Журихин.
– Привет! А я пораньше чтобы тебя разбудить и завтрак организовать.
– Привет! А что, женатые тоже питаются в столовой? – удивился Дима.
– Нет, я дома уже перекусил. О тебе забочусь.
– Да я уже позаботился. Завтрак и обед ему будут носить в домик дежурной смены. – услышали они голос сзади и обернулись. К ним подходил худощавый капитан.
– Латышев. Начальник первого отделения. – представился капитан и протянул руку Дмитрию.
– Теплов, Дмитрий. – представился ему Дима, козырнув, а потом пожав руку.
Втроем они пошли мимо казармы, стартовой позиции через поле к виднеющимся локаторам. До радиотехнической позиции был километр с небольшим. На горках стояли кабина К-1 радиолокатора подсвета цели и радиолокационный высотомер ПРВ-13. Станция разведки и целеуказания П-14 была станцией метрового диапазона и стояла прямо на земле без всяких возвышенностей. Тут же стоял небольшой одноэтажный дом. Его называли домиком дежурной смены. Офицеры вошли прямо внутрь горы на которой стояла К-1. Пройдя по коридору они попали в небольшой зал. Слева и справа стояли две одинаковые кабины задние двери их выходили в зал. Из левой кабины выскочил ефрейтор и доложил Латышеву, что за время несения дежурства происшествий не случилось. Это была знакомая с училища кабина боевого управления дивизиона К-2. Сразу слева в ней располагалась цифровая вычислительная машина «Пламя-КВ», а справа шкафы цифровых преобразователей. Подойдя к ЦВМ Латышев сказал: «Вот она «виновница торжества». Мы здесь все с Энгельсского училища и к ней просто не подходили. А начальником расчета ЦВМ был Дима Киселев. Он с Днепропетровского училища. Но Дима хотел уволиться, хулиганил здесь. Как он обслуживал ЦВМ – одному Богу известно. Так что тебе и карты в руки». Как и почему выпускника Днепропетровского зенитного ракетного училища назначили начальником расчета ЦВМ, история умалчивала. Ведь специалистов по ЦВМ, цифровым преобразователям и спецвычислитилям готовили для войск ПВО только в Пушкинском училище. Теплов разложил схемы и инструкции, которые достал из портфеля Латышев и начал, как учили, с проверки питающих напряжений и исправности предохранителей. Журихин был начальником расчета индикаторных устройств и занялся своей техникой. В кабине стоял обычный полумрак. Поэтому чтобы Теплов лучше видел Латышев подсвечивал ему переносной лампой. Вскоре подошел лейтенант. Капитан Латышев почему-то стал ему докладывать о состоянии дел. Пока Латышев докладывал Журихин тоже стоял навытяжку. Дима, не понимал, почему они так ведут себя перед лейтенантом, но тоже прервался и встал. Лейтенант, так ни с кем и не поздоровавшись, ушел. Уже на ходу он бросил Латышеву: «Работайте и регулярно докладывайте». Немного погодя в кабину вошли немолодой капитан, старший лейтенант и Саша Кузьмин. Это были офицеры радиотехнической батареи. «Здорово, трудяги!» – окающим говором приветствовал капитан. Латышев прервался и начал ставить им задачи на день. Когда офицеры разошлись Теплов и Латышев продолжили поиск неисправности. Незаметно пришло время обеда. Зазвонил внутренний телефон, по нему ответил дежурный оператор, который все это время тихо сидел в углу кабины.
– Товарищ капитан, разрешите обратиться? – подошел оператор к Латышеву.
– Докладывай, чего там? – ответил Латышев.
– Обед готов. А вам, товарищ капитан, жена обед передала.
– Хорошо, прервемся. – сказал Ландышев.
В домике дежурной смены на столе стоял стандартный солдатский обед из щей и перловки с подливом. Стояла маленькая голубая кастрюля. Латышев открыл кастрюлю.
– О, мой домашний повар сегодня меня почует пловом. – улыбнулся Латышев.
– А тебе Дима, сегодня русские щи и перловка в узбекском исполнении. – Хотя русская Ирина Ивановна вроде бы должна была приготовить перловку, а дежурный повар Бабоев плов. – пошутил Латышев.
Пообедали быстро и опять вернулись к ремонту. Дима пытался запускать тесты, но не один тест полноценно не проходил. Так они поработали до сумерек. ЦВМ не поддавалась. Латышев ушел домой, а Дмитрий неохотно пошел спать в домик дежурной смены. В спальном помещении ему возле окна приготовили кровать. В помещении готовились ко сну еще трое солдат. Один из них подошел к Теплову.
– Товарищ, лейтенант, разрешите обратиться?
Дмитрий лишь устало посмотрел на него.
– Там вам осталась картошка с рыбой и чай. Вам подогреть?
Теплов лишь мотнул головой и поплелся в помещение где принимали пищу. Поковыряв холодное пюре и съев кусок рыбы, он даже не стал пить чай. Зачерпнул из ведра холодной воды и глотнув стал искать, где помыть тарелку. Хотел спросить кого-нибудь из солдат, но заглянув в спальное помещение увидел, что все трое уже спали. Рядом со входом в домик дежурной смены был навес с двумя умывальниками. Под холодной водой из умывальника с куском темно-коричневого хозяйственного мыла, лежавшего здесь же он, как смог, отмыл алюминиевую тарелку. Зайдя в спальное помещение, Теплов лег спать.
Дима спал беспокойно, ему снился старый детский кошмар, что он не выучил урок и не знает, что отвечать учителю. Снился ему и начальник курса подполковник Ревин, который называл его лентяем, разгильдяем и произносит свое коронное: «Не доходит через голову дойдет через ноги». Проснулся он опять около пяти утра. Выйдя на крыльцо, умылся прохладной водой из умывальника. Заправив в бритвенный станок новое лезвие «Нева» и густо намазав щеки хозяйственным мылом, побрился как мог, глядя в обломок зеркала висящего над умывальником. Дима порезал верхнюю губу. Сочилась кровь. «Говорят плохая примета, но я же в приметы не верю» – подумал Дима. Зайдя в домик, он оторвал кусочек газеты и приклеил его к порезу чтобы остановить кровь. Когда кровь остановилась, он пошел ко входу в укрытие включать кабину К-2 и начинать работу. Но толстая металлическая дверь была закрыта изнутри. Теплов нажал кнопку звонка. Вскоре с той стороны двери раздался голос: «Что вам надо, товарищ лейтенант?» Теплов ответил, что это лейтенант Теплов. Что будет ремонтировать ЦВМ. Он услышал приглушенные шаги удаляющегося от двери. Дима сделал несколько звонков. С той стороны двери тишина. Но вскоре механизмы двери заскрежетали, дверь открыл дежурный оператор.
– Ты меня что, в глазок не видел или не узнал? – начал отчитывать рядового Теплов.
–Не положено. Вы не наш офицер. Позвонил капитану Латышеву, он разрешил, теперь работайте. – ответил рядовой.
Теплову нечего было возразить. Войдя в кабину, включил технику начал работать. Вскоре пришел Латышев.
– Доброе утро, Дима! С утра пораньше в бой? Похвально.
– Товарищ капитан, я был в училище один из лучших, а вот теперь получается, что я какой-то тупой или неуч. – ответил Дмитрий.
– Давай, ты меня вне строя будешь называть Александр Николаевич. А изучал ты в училище теорию. Теперь начал нарабатывать практику.
Вскоре сообщили о готовности завтрака. Латышев отправил Теплова на завтрак, пошел с ним и, сидя рядом с ним, начал пить чай. Ни в этот день. Ни на следующий ЦВМ Теплову не поддалась. К концу третьего дня пришел командир дивизиона капитан Кравцов и тот самый неприятный лейтенант. За эти дни, Дима уже узнал от офицеров, что в этом нестандартном отдельном дивизионе С-200 все необычно. Командует дивизионом капитан на должности подполковника. Он совсем недавно здесь. Капитан Кравцов был выпускником Минского инженерного зенитного ракетного училища. Офицер грамотный и волевой. Жесткий командир. До назначения командиром в этот дивизион, он был военным советником в Ливии и участником событий марта того же 1986 года. В тот день ливийские С-200 сбили три самолета палубной авиации 6 флота США. Лейтенант – это командир радиотехнической батареи лейтенант Сокурин. Но в нестандартном дивизионе он был одновременно и заместителем командира дивизиона по вооружению. А фактически заместителем по вооружению. Фактическим командиром батареи был начальник первого отделения капитан Латышев, офицер опытный и очень уважаемый. Начальником второго отделения был капитан Шальнов, ему уже сорок четыре года, и он дослуживает последний год до пенсии. Все его называли Дед. Начальники расчетов первого отделения Журихин и Панин давно перехаживают в старших лейтенантах. А Саша Кузьмин был начальником расчета приемо-передающих устройств второго отделения. Они пришли вместе с Сокуриным, только Кузьмина назначили также начальником расчета приемо-передающих устройств первого дивизиона на Ангаре. А Сокурина сразу же на капитанскую должность начальником отделения у Кузьмина. Это притом, что Кузьмин изучал С-200 в Энгельсском училище, а Сокурин в Горьковском не изучал. А через год Сокурина перевели уже комбатом на майорскую должность в отдельный дивизион, а Сашу Кузьмина все также начальником расчета приемо-передающих устройств. Поговаривали, что у Сокурина какой-то родственник военачальник. А у командира дивизиона капитана Кравцова замполитом был майор. И командир стартовой батареи был майор. Несли боевое дежурство офицеры отдельного дивизиона не на К-2, как везде на группах дивизионов, а на К-9. И командир дивизиона боевую работу вел не на К-2, как везде, а на К-9. На К-2 руководил боевой работой либо командир радиотехнической батареи, либо начальник первого отделения.
Кравцов выслушал доклад Латышева, поговорил с Тепловым и приказал Теплову ночевать в общежитии. На следующий день в дивизион приехал подполковник из службы вооружения Московского округа ПВО – специалист по ЦВМ. Теперь подполковник пытался «вылечить» ЦВМ, а Дима ему ассистировал. Но и в следующие три дня ЦВМ им не поддалась. Вызвали специалиста с завода-производителя. Приехал немолодой мужчина. Звали его Семен Иванович. Семен Иванович одел штаны трико с вытянутыми коленями, белый халат и сказал, чтобы принесли технический спирт. Глотнув из фляжки технического спирта, выдохнув на ладони и потерев руки Семен Иванович произнес: «Сейчас мы ее быстренько». Быстренько закончилось только на пятый день. Теперь Семен Иванович работал, а подполковник и лейтенант Теплов ему ассистировали. Заменив одиннадцать печатных плат и прогнав все тесты Семен Иванович устало сказал: «Пациент скорее жив, чем мертв». В это время в кабине были капитаны Латышев и Шальнов. Латышев радостно стал звонить командиру дивизиона. А Шальнов, взяв под руки подполковника и Семена Ивановича, куда-то их повел что-то шепча. Закончив доклад и заполнив техническую документацию Латышев посмотрел удивленно на Теплова.
– Дима, а чего ты здесь?
– А что мне делать? ЦВМ работает, команды убывать на Ангару пока не было. Да и ночь. Как я до Городца доберусь?
– Эх, молодо-зелено. Пойдем.
Они пошли в домик дежурной смены. Шальнов, как человек опытный понимая, что ремонт ЦВМ близится к концу, организовал большую сковороду жареной картошки с грибами, соленое сало, огурцы, помидоры. А в металлическом солдатском чайнике был самогон, который Шальнов привез из деревни Бугры от местного умельца. По раскрасневшемуся лицу подполковника и Шальнову, который матом крыл Горбачева и сухой закон стало понятно, что он уже самогон продегустировал. Только все расселись за столом в домике дежурной смены, зашли командир дивизиона, лейтенант Сокурин и замполит майор Зубарев. Все встали. Кравцов со всеми поздоровался. Поблагодарил всех за работу. И даже обнял Семена Ивановича. Свою речь командир дивизиона закончил тем, что если за столом замполит, то это не пьянка, а культурное мероприятие. Выпили, закусили. После третьего тоста за тех, кто в море и на боевом дежурстве, Кравцов удалился, назначив главным за столом замполита. Уходя, он обратился к Теплову: «Дмитрий Анатольевич, я вас попрошу в 8.15 зайти ко мне». Дима был удивлен. Во-первых, старшие офицеры пригласили его за стол, как равного. А командир дивизиона его даже называл его не по званию и фамилии, а по имени и отчеству. Никогда старшие по званию к нему иначе, как по фамилии, не обращались.
Утром Теплов в назначенное время зашел к капитану Кравцову. Тот предложил ему сесть.
– Теплов, я посмотрел, как вы работаете. Мне понравилось.
– Товарищ капитан, но я же не справился.
– Вы технически грамотны, с офицерами умеете общаться. Ну а не справились не только вы. Очень сложная была неисправность. Все придет к вам с опытом.
У Дмитрия щеки порозовели, он все равно чувствовал себя пока несостоявшимся спецом.
– Я намерен ходатайствовать перед командованием о переводе вас на должность начальника расчета ЦВМ в мой дивизион. Хочу услышать ваше мнение. – сказал Кравцов глядя в глаза Теплова.
– Я с радостью. Но кто же будет дежурить на К-9 на Ангаре?
– А это уже не ваша забота. Выши вещи завтра привезете с Ангары. Машину я вам дам. Завтра после утреннего развода выезд от казармы. – твердым голосом сказал Кравцов.
Теплов привез свои вещи и начал готовиться к заступлению на боевое дежурство. Все руководящие документы он выучил ещё на Ангаре. А здесь его Латышев и Сокуров учили вести боевую работу офицером пуска на К-2. Его навыки стремились довести до автоматизма. Расчет выходил из кабины, Латышев менял исходные положения переключателей и тумблеров. Надо было сходу, заскочив в кабину, увидеть, что и где стоит не в исходном положении, перевести в исходное, а потом уже проводить контроль функционирования и вести боевую работу. Солдаты боевого: оператор наведения и оператор захвата служили не первый год. У них уже все действия были отработаны до автоматизма. А вот Теплов поначалу «подтормаживал». Но вскоре он тоже все делал быстро и четко. Дивизион заступил на боевое дежурство. Дмитрий провел несколько дней и ночей с офицерами, которые несли дежурство. Вскоре и его самого допустили. Первые сутки прошли без происшествий. Дежурство несли на К-9. В кабине был начальник дежурной смены офицер и солдат планшетист. Периодически по системе оповещения приходили координаты целей и планшетист рисовал их трассы. Координаты целей передавались наборами цифр по радио. В этом вале цифр Дима поначалу ничего не понимал. Оперативный дежурный КП бригады «радовал» шифровками. Это было ночью, чтобы не хотелось спать. Причем вопросы были такие пустые. Но сообщения надо было расшифровать, готовить ответ, зашифровать, отправить в установленное время. Стратегическая авиация регулярно уходила через зону ответственности дивизиона на север. Через несколько часов самолеты возвращались. Тогда вышестоящий командный пункт мог объявить: «813-й, цель такая-то для вас контрольная. Готовность №1». Начальник дежурной смены дивизиона объявлял готовность №1, включал сирену, на рабочие прибывал полный боевой расчет. На К-9 начинали работу офицеры и солдаты, командир дивизиона руководил этой работой. Начальник дежурной смены переходил в кабинуК-2 и работал офицером пуска. Контрольные цели обстреливались электронно и по ним делался объективный фотоконтрль.
Потом ночью проявлялась фотоплёнка, печатались, сушились и оформлялись фото экранов индикаторов. Рано утром какой-нибудь офицер вез все эти материалы в штаб бригады за сто с лишним километров. Иногда случалось так, либо азимут не совпадал с данными КП бригады на один градус. Либо было расхождение в минутах на часах. Следовала команда: «Переделать объективный фотоконтроль». Включалась техника. С помощью имитаторов или наклеек на индикаторах подгонялись градусы и минуты. Опять проявка пленки, печать фото и следующий офицер вез этот, вроде объективный, фотоконтроль в штаб бригады.
Но всю прелесть фотоконтроля Теплов прочувствовал, кода сменившись в 9 утра с боевого дежурства в 18 часов заступал дежурным по дивизиону или начальником караула. А сменившись через сутки после 18 часов опять в 9 утра на боевое дежурство. А ещё обслуживание и ремонт вооружения, занятия с личным составом. И хотя в расчете было у него всего три оператора, но занятия надо проводить. И когда все это накладывалось, Дима завидовал авиаторам. Там летчики отлетали и ушли. Инженерно-технический состав ремонтировал и обслуживал технику. Командиры взводов и рот в батальонах обеспечения занимались личным составом. А в ПВО все на одном офицере и ещё боевое дежурство. Но никто не роптал. Все офицеры считали, что иначе быть не может.
В одну из первых ночей боевого дежурства Теплова случилась неисправность проводной связи и перешли на радиосвязь.
Часа в три ночи оперативный дежурный КП бригады вышел на связь.
– 813-й, доложите, что у вас с огурцами– раздалось в динамиках.
Теплов не понял, причем здесь боевое дежурство и огурцы.
– Повторите пожалуйста вопрос. – сказал он в микрофон.
– Доложите, сколько огурцов у вас в бочках, а сколько на тарелках.
Дима растерянно посмотрел на планшетиста. Тот прослужил уже почти два года. Но планшетист только пожал плечами.
– 813-й, что у вас? Жду доклад! – прозвучало через несколько секунд.
– Уточняю, готовлю доклад. – ответил Дмитрий.
Схватив трубку телефона, начал крутить для вызова.
– Мастер. – ответил коммутатор.
– Срочно прапорщика Михеева! – потребовал Теплов. Юра Михеев был начальником хозяйственного отделения дивизиона. Повара, хлеборез, кладовщики, банщик и пастух были в его команде.
– Алле. – ответил сонно Михеев.
– Юра, срочно! Сколько у тебя огурцов в бочках, сколько на тарелках? Оперативный запросил.
– Он чего там, охренел от безделья? – возмутился Михеев и начал подробно рассказывать, сколько он засолил огурцов, сколько бочек из них, что огурцы пока малосольные. Что по раскладке начпрода на утро и обед огурцов нет, потому он дежурному повару огурцы на сегодня не выдавал.
Все это Теплов почти дословно доложил оперативному дежурному.
Повисла пауза. Видимо, оперативный переваривал информацию.
– 813-й, я вас про огурцы спросил. – произнес оперативный дежурный.
– По огурцам я и доложил. – ответил Теплов.
Опять пауза. Видимо, посмотрев списки начальников дежурных смен в дивизионах и увидев перед фамилией Теплова звание «лейтенант», оперативный дежурный сообразил, что лейтенант первогодок.
– 813-й, попроси помощи старших товарищей и выйди на связь. – прозвучал строгий голос оперативного дежурного.
Звонить Латышеву Дмитрий постеснялся. Дежурным по дивизиону был Володя Тараненко. Он офицер стартовой батареи, а «старовики» не ходят начальниками дежурных смен. Тем не менее, позвонив Тараненко он почти взмолился: «Володя, срочно, пулей Кузьмина притащи телефону. Пропадаю».
Тараненко решил выполнить просьбу почти дословно. Не посылая солдата в общежитие, он сам прибежал, толкнул спящего Сашу в плечо: «Бегом к телефону, помощь Теплову нужна». Кузьмин не сразу сообразил спросонок, что происходит. Тогда Таранеко буквально поставил его в тапки и накинул на Сашу бушлат. Потом схватив Кузьмина за руку, потянул его сторону казармы. Пока Кузьмин добежал до казармы в тапках по лужам, ноги его помокли, и он окончательно проснулся. Вот так, в трусах, майке, накинутом бушлате он взял трубку телефона.
– Дима, чего там у тебя?
– Саня, оперативный спрашивает, сколько огурцов на тарелках, сколько в бочках. Я Михеева спрашивал, но это что-то другое.
– Он тебя спрашивает про ракеты. На тарелках – это на пусковых установках, в бочках – это на заряжающих машинах.
Тут Теплов облегченно вздохнул и доложил по громкой связи: «У 813-го шесть на тарелках, шесть в бочках». Оперативный дежурный ничего не докладывал командиру бригады про ночное общение с Тепловым. Но утром позвонил командиру дивизиона. После развода Кравцов вызвал к себе Латышева.
– Александр Николаевич, ночью Теплов оперативного дежурного «веселил». Не знает терминов при общении по открытому каналу связи. Ваша недоработка. – как всегда спокойно, но тоном, не топящим возражения, сказал командир дивизиона.
– Понял, товарищ капитан. Сегодня же займусь. – ответил Латышев.
Он действительно дал Теплову поспать, а потом провел занятие. Но жизнь сложнее придуманных правил. И иногда требует импровизации. А порою просто опыта и понимания. Ближе к новому году Дмитрий Теплов «наступил на те же грабли».
В ту ночь дежурным планшетистом был солдат последнего призыва. Не очень опытный. А Теплов уже несколько суток не досыпал, был дежурным по дивизиону, нес боевое дежурство, устранял почти сутки неисправность на технике, проводил занятия с починенными. И вот заступил начальником дежурной смены. Ночью опять пропала проводная связь. Во втором часу ночи заторможённого Дмитрия запросил оперативный дежурный.
–813-й! – раздался в динамике голос оперативного дежурного в динамике.
– 813-й на связи.
– 813-й, вы квартиру сменили?
В голове Теплова не сразу включилось понимание, что он говорит по открытому радиоканалу.
– У меня нет квартиры.
– В смысле нет? – удивился оперативный дежурный.
– В общежитии живу. –отвечал Теплов после небольших пазов.
– Я вас не про общежитие спрашиваю, я речь веду о квартире.
Тут в голове Димы что-то щелкнуло, и он резко крутанул ручку полевого телефона.
– Мастер. – услышал он голос дежурно телефониста.
– Мастер, срочно Латышва. – почти крикнул Дмитрий, при этом прижимая микрофон к себе чтобы оперативный дежурный не слышал.
У Латышева полевой телефон стоял дома. Александр Николаевич ответил очень быстро.
– Латышев.
– Оперативный спрашивает про смену квартиры. – не здороваясь, не представляясь почти выкрикнул Теплов. Но Латышев понял, кто это звонит.
– Сетка ПВО менялась? – спросил он Теплова.
– Да в час ночи.
– Доклад сделал?
Тут у Дмитрия в голове все сложилось.
– Мероприятие на 1.00 выполнено. «Квартиру сменил». – радостно провозгласил в микрофон Теплов.
– Почему с докладом задержались?
– Чёткого регламента по докладу не установлено, только собрался, вы меня опередили. – выкрутился Теплов. Действительно не было никаких временных параметров по докладу о смене сетки ПВО.
Просто планшентист не доложил Теплову о смене сетки, хотя сменил ее вовремя. А Дмитрий, после нескольких суток недосыпания слабо контролировал действия планшентиста. Да и привычка несения службы с опытными планшетисами дала о себе знать. Но с той ночи Дмитрий вынес урок – как бы ты не устал, контроль за подсиненными не ослабляй.
– Александр Николаевич, спасибо и извините, что разбудил. – сказал он в трубку телефона, когда отключился от громкой связи с оперативным дежурным.
– Бывает. – Латышев хмыкнул и положил трубку.
С тех пор Теплов стал всегда брать с собой на боевое дежурство будильник чтобы не забывать о докладах, которые нужно было делать по времени.
В ноябре дороги завалило снегом. А роза ветров в этом месте была такая, что один километр двести метров от дивизиона до трассы Арзамас-Горький всегда заметало снегом. Неоднократно случалось так, что машина утром уходила в Горький за хлебом и бельем в прачечную. Возвращаясь вечером уже не могла преодолеть заснеженный этот километр. Тогда личный состав дивизиона выстраивался цепочкой, передавая в дивизион хлеб и белье, а обратно бензин в канистре или воду. Ведь если машину оставляли в сугробе на повороте, то на ночь сливали воду.
Детей каждый день в школу и обратно возил ЗИЛ-131 с КУНГом. Но он имел свойство ломаться, тем более в солдатских руках. Тогда на транспортно-заряжающую машину с тентом крепили скамейку, сажали детей под тент и седельный тягач КРАЗ-255 тянул этот прицеп с детьми вместо ракеты до школы шесть километров и обратно. Зато у трактористов в совхозе «Нижегородец» каждая метель была преддверием праздника. Старенький трактор ДТ-75 в дивизионе в солдатских руках был чаще неисправен, чем работал, расчищая дорогу от снега. Тогда командир дивизиона ставил на лыжи какого-нибудь лейтенанта. Лейтенант брал с собой бутылку из-под кетчупа объемом 0,35 литра и шел на лыжах в совхоз к трактористам. А в стране был «сухой закон». Эту бутылочку трактористы называли «жидкий доллар», но чаще по-простонародному «кепчик». Офицеры радиотехнической батареи, несшие боевое дежурство редко ходили в Нижегородец с «жидким долларом» но иногда бывало. Единожды пришлось и Теплову встать на лыжи. Благо, тут нормативы, как в училище, не существовали. Шел он эти шесть километров спокойно. На окраине Нижегородца была машинотракторная станция. Только Дмитрий в своем черном танковом костюме подошел на лыжах к воротам МТС, как навстречу ему выбежал мужичок небольшого роста и неопределённого возраста.
– Здорово, милок. Ждем, уже заждались. Снимай лыжи, оставляй тут, их никто не возьмет. – суетился вокруг Теплова мужичок.
Теплов снял лыжи и воткнул их вертикально в сугроб. Мужик его буквально тянул за собой. А в валенках, которые были на Диме, быстро не пойдешь. На двери, обитой коричневым дерматином, красовалась табличка «Начальник». Мужик буквально втолкнул его в эту дверь. За дверью восседала дама лет 35, что называется «кровь с молоком». Увидев военного и мужичка, она, ни слова не говоря, подошла к двери и, приоткрыв ее, громко сказала: «Дождались вояк». Приоткрыв дверь, она пропустила в нее Теплова. В комнате был немолодой лысоватый мужчина пиджаке и с галстуком. Это стразу выдавало в нем начальника. Простые мужики в Нижегородце носили пиджаки, пусть и не первой свежести. Тем более не носили они галстуки. Пожав Теплову руку, начальник протянул ему пустую бутылку из-под кетчупа.
– Давай. – сказал он Дмитрию протягивая вторую руку чтобы взять наполненную спиртом.
Дима достал из-за пазухи такую же бутылку, наполненную спиртом, и вложил ее руку начальника МТС. Когда обмен тарами состоялся, начальник выглянул в дверь.
– Колька Аксенов уже готов к выезду, веди военного к нему. – сказал он переминавшемуся с ноги на ногу в приемной мужичку.
На улице возле рыжего трактора «Кировец» с отвалом, установленным на угол, стояли мужики и курили.
– Колька, поезжай к военным. Петрович сказал. – крикнул мужичок в толпу.
Один из мужчин вышел из группы и полез в кабину «Кировца».
– Садись к нему. – сказал мужичок, обращаясь к Дмирию.
– Лыжи возьму.
– Садись, садись, я тебе их подам.
Действительно, «Кировец» перед воротами остановился, и мужик протянул в кабину лыжи. Лыжи кабине были явно лишними. Но, пустив клубок черного дыма и взревев трактор поехал. Ехали молча. На повороте к дивизиону тракторист опустил отвал. Уборка снега с дороги заняла минуты. После уборки тракторист также молча развернулся, выпустил Теплова и поехал в сторону совхоза.
Так незаметно за боевыми дежурствами нарядами и снегопадами подошли к новогодним праздникам. Слова замполита о партийном поручении быть дедом Морозом оказались вещими. Дмитрий провел елку для детей. Снегурочкой назначили жену старшего лейтенанта Шарина Таню. Она оказалась самой маленькой ростом из женщин дивизиона и худенькой. А бабой Ягой была жена командира дивизиона. В новогоднюю ночь дед Мороз и Снегурочка поздравили личный состав дивизиона после слов командира и замполита. Таня привезла на санках несколько сладких пирогов, которые испекли жены офицеров для солдат. Пироги были вкусным дополнением к плову, который сварил повар Шаймерданов, соленьям прапорщика Михеева, и карамельным конфетам, которые выдал со склада Михеев.
В общежитии Саша Кузьмин и Володя Тараненко приготовили скромную холостяцкую закуску на новогодний стол. С сентября в общежитие подселили лейтенанта Олега Петренко, выпускника Днепропетровского училища. Олег был уже женат и имел ребенка. Но квартир не было. Поэтому он пока жил без семьи. К Новому году жена прислала Олегу посылку с орехами, салом и вареньем. Все это было на новогоднем столе холостяков. Для порядка выпили по рюмке спирта. Но так как все холостяки не были любителями выпивки, а спирт это вам не коньяк, то одной рюмкой и ограничились. Спать легли около двух часов ночи. Утром Саша Кузьмин заступал начальником дежурной смены.
1987 год принес изменения в кадровом составе дивизиона. Капитан Шальнов ушел в запас. Вместо него начальником отделения приехал с Ангары Арсений Смирнов, однокурсник Димы Теплов. Так случилось, что Смирнов не попал на ЦВМ, а сразу на приемо-передающие устройства. И теперь он уже начальник отделения на капитанской должности, а Дима начальник расчета. Это задевало самолюбие Димы. Но более всего это давило на Сашу Кузьмина. Ведь он старше по возрасту Арсения, он старший лейтенант, пережил в должности своего начальника Сокурова и Шальнова. Думал, что назначат его. Но командование решило иначе.
К весне ушел и Сокуров. Перевели к новому месту службы и начальника штаба дивизиона. На его место назначили Латышева и сразу же ему присвоили звание «майор» так как он давно перехаживал в капитанах. Юра Журихин уехал служить в Германию. Саша Панин ушел на командный пункт бригады оперативным дежурным и, наконец-то, получил капитанские звезды. На К-2 остался лишь один офицер – Дмитрий Теплов. Все ждали, кого пришлют на должность командира радиотехнической батареи, он же одновременно заместитель командира дивизиона по вооружению. Кого пришлют на должность начальника первого отделения (К-2), он же одновременно заместитель командира радиотехнической батареи.
В начале апреля утром, перед разводом командир дивизиона вызвал к себе Теплова.
– Теплов, почему на домике дежурной смены до сих пор не поменяли на двух окнах треснутые стекла на целые? – строго спросил Кравцов.
– Товарищ капитан, поручил это сделать рядовому Бердзенешвилии, а он решил резать по размеру стела на мягкой подстилке и раздавил их стеклорезом. Надо новые получить у Михеева. – оправдывался Теплов.
– Если рядовой у вас балбес, то надо было его научить или самому взять стеклорез и сделать.
– Учту, сделаю. – Теплову был только двадцать один год. Он не резал никогда стекла. И, скорее всего, тоже бы подложил что-то мягкое. Но теперь он знал, что надо резать на ровной твердой поверхности.
– А почему у вас желтые цветы на снегу на радиотехнической позиции? – желтыми цветами он называл следы от мочи. Ночью солдаты из домика дежурной смены не добегали до туалета, а справляли нужду на тропинке к укрытию и за углом домика. Это бесило педанта Кравцова.
Теплов молчал, ибо не знал, что ответить командиру дивизиона на этот вопрос. Он неоднократно объяснял бойцам, как нельзя делать. Но..
– Замполит докладывает, что у вас рядовой Ахунов не назвать полный список стран НАТО и страны Варшавского договора. Вы что на политзанятиях этому не уделяете внимания?
– Уделяем. Но конкретно до Ахунова это туго доходит.
– Почему вы так ведете себе со старшим по званию? Почему оскорбили начальника радиолокационного комплекса капитана Левкина?
Кто-то «стукнул» замполиту что недавно у них был разговор на высоких тонах с Левкиным. У Левкина оператор увольнялся на дембель. Потерял несколько гаечных ключей, которые давал ему Левкин для работы. Солдат должен был заплатить за утерю или принести такие же ключи. Так он взял банку тушенки и пытался уговорить подчиненного Теплова вытянуть из ЗИПа К-2 таким же ключам чтобы не платить. Подчиненный Теплова на воровство не пошел, доложил Теплову. Теплов бегом к Лвкину. А Левкин вместо того, чтобы строго наказать подчиненного начал его оправдывать. Ну Дима на высоких тонах тогда с ним и поговорил. Кто-то увидел. Узнали от том случае замполит и командир.
– Вот, Теплов. Технику знаете плохо, с подчинёнными занимаетесь плохо, офицерам дерзите. Сколько у вас взысканий? – спросил Кравцов.
– Двенадцать. – ответил Дмитрий и подумал, что сейчас будет тринадцатое. Обидно было получить первый выговор. А все остальные неприятно, но не более.
– Плохо. Есть вам над чем еще работать. Но, учитывая ваше пролетарское происхождение, диплом с отличием, трудолюбие, вы назначены первого начальником отделения-заместителем командира батареи.
– А как же взыскания? – растерянно спросил Теплов.
– Я вам их объявлял в воспитательных целях. В личное дело не заносил, записывал себе в тетрадь. Поздравляю, идите служите.
На разводе было зачитано два приказа. Первый о назначении Теплова начальником первого отделения. Второй, что он исполняет обязанности командира радиотехнической батареи – заместителя командира дивизиона по вооружению.
Сложилась ситуация, когда начальник 1 отделения радиотехнической батареи стал по факту заместителем командира дивизиона по вооружению. Начальник второго отделения фактически стал командиром радиотехнической батареи. И на двух начальствующих лейтенантов в радиотехнической батарее остался единственный начальник расчёта старший лейтенант Саша Кузьмин. Это был такой удар по самолюбию Кузьмина, что он решил с горя напиться. Вечером, сидя в общежитии он изливал душу Тараненко и Петренко. Олег Петренко поспорил с Тараненко, что напоит практически непьющего Сашу Кузьмина. Это при том, что, как и все офицеры радиотехнической батареи, Кузьмин был вымотан хроническим недосыпанием на боевых дежурствах и в нарядах. Первую дозу из пятнадцати чайных ложек чистого спирта Саша переварил. А со второй дозы «ушел». При этом, выйдя на улицу покурить, где-то упал, поранил руку, а потом те же Тараненко и Петренко очищали его от грязи, обрабатывали рану, перевязывали и укладывали спать.
Ну а на Дмитрия Теплова навалилась вся работа заместителя по вооружению. И тут он мысленно благодарил преподавателей училища за хорошую общую инженерную подготовку. Благодаря ей у него была возможность разбираться в схемах электронных устройств. Вышел из строя радиолокационный высотомер ПРВ-13, потом кабина боевого управления К-9. Он справился с восстановлением их работоспособности. Тогда же он оценил уровень технической подготовки выпускников МВТУ имени Баумана. Всегда хмурый и немногословный Володя Тараненко помогал Диме разбираться в схемах и работе систем. Ни разу не оставил одного. Даже простое присутствие товарища уже дает чувство, что ты не наедине с неисправностью. А уж когда товарищ технически грамотен…
А потом ещё вышел из стоя электромотор на насосе в котельной. И опять почему-то этим занимался заместитель по вооружению. Когда в начале июля наконец-то пришел на должность командира радиотехнической батареи капитан Котляров с Ангары, то Дима с радостью написал рапорт на отпуск.
Клавдия
Родители Дмитрия Теплова с нетерпением ждали его приезда в отпуск. Когда папа увидел его, то довольно сказал: «Возмужал сынок». А мама незаметно смахнула слезу. В первый же день отпуска Дима пошел прогуляться по знакомым улицам. Он шел и вспоминал, как ходил по этим улицам, как собирали макулатуру и желуди для сдачи в школу, как они с мальчишками гоняли здесь на велосипедах, играли в хозяина снежной горы. Здесь он провожал до дома своих школьных подружек. Правда школьные подружки не выдержали и года, письма от них приходили ему в военное училище все реже и реже. А потом совсем перестали поступать.
В прогулках и раздумьях прошла неделя. Друзей детства он не встречал, знакомится с кем-то не было желания. В один из дней он поехал к парку имени Горького чтобы там погулять и покататься по пруду на лодке. Он вышел из автобуса возле парка, купил в ларьке мороженное и стал его есть разглядывая прохожих. К остановке подъехал автобус, из него вышли люди. Среди вышедших ему бросилась в глаза девушка в белом платье. Она улыбалась каким-то своим мыслям. Но эта ее улыбка и ее глаза излучали такой поток позитивной энергии, что Дима непроизвольно пошел к ней навстречу.
– Здравствуйте. Я лейтенант Теплов Дмитрий Антонович. Хочу с вами познакомиться. – не раздумывая начал он. Дмитрий вспомнил, что в какой-то книге про войну он прочитал, что города берут храбростью, а женщин нахальством.
Девушка остановилась, с опаской и сомнением посмотрела на него.
– Вы мне понравились, и я хочу с вами познакомиться. – продолжал Теплов.
– Лейтенант? – девушка недоверчиво смотрела на него. Ведь Дима был без формы.
–Так точно. Лейтенант. Войска ПВО Страны. – Дмитрий достал из нагрудного кармана рубашки удостоверение личности офицера и раскрыл его.
– Прошу обратить внимание, что не женат, никогда не был. – продолжал Теплов перелистывая страницы удостоверения личности.
Девушка переводила взгляд то на удостоверение, то на лицо Дмитрия.
– А если я не хочу с вами знакомиться? – промолвила девушка.
– Тогда вы совершаете огромную ошибку о которой будете жалеть всю жизнь.
– Ну ваше имя не является же государственной тайной, вы же можете его назвать. – не унимался Дмитрий.
– Клава. Клавдия. – после небольшой паузы произнесла девушка.
– Очень необычное имя. А то все Светы, Тани, Иры. Предлагаю вам со мной прогуляться по парку.
– Но у меня были другие планы. – неуверенно ответила Клава.
–Надеюсь, ничего не мешает вам скорректировать свои планы.
Клава немного призадумалась, а потом посмотрела в глаза Димы.
– А на лодке прокатимся? – спросила она.
– Обязательно. И на колесе обозрения прокатимся.
Молодые люди двинулись в сторону пруда. Разговор у них складывался. Через некоторое время скованность куда-то ушла. Дима узнал, что Клава после института уехала по распределению в другой город. И вот на три дня приехала в Алма-Ату. Ехала она к бабушке. Бабушка и дедушка жили у нее недалеко от парка. Они долго плавали на лодке по пруду. Потом смотрели на город с высоты колеса обозрения. А потом их поманил ароматный дымок шашлычной. Съев вкусный бараний шашлык, они пошли гулять по аллеям. Потом был тир, карусели. Расстались они уже в седьмом часу вечера. Договорились, что завтра они пойдут в кино и обменялись номерами телефонов. Дима проводил Клаву до частного домика, в котором жили ее бабушка и дедушка. На следующий день они встретились в полдень возле кинотеатра. Шел фильм «Единственная». Но им было все равно какой фильм. Главное они были вместе. Их плечи касались друг друга. Посредине фильма Дима положил свою руку на руку Клавдии, и она не отдернула, не убрала ее. После фильма они пошли гулять, говорили о каких-то пустяках. Им было весело. Смеялись. Дима знал достаточно много анекдотов и умел их рассказывать. По дороге им встретилась точка, где продавали манты. Голод свое брал, и они купили по порции каждому. Перед этим они уже знали, что манты и пельмени они оба любят. А вот вареники только с картофелем, но обязательно посыпанные обжаренным луком. Тут их гастрономические предпочтения совпадали. Но купленные манты оказались не с обычным мясом, а с рубленными субпродуктами. И тут выяснилось, что Клавдия не любит печень. Откусив от мантины кусочек, она сморщилась.
– Что такое, в фарше кусочек молотой кости попался? – не понял Дима.
– В фарше попалась печень, а я ее не люблю.
– Ну я тоже от этих субпродуктов не в восторге, но ничего. – сказал Дима, прожевав мантину.
– Нет, я не буду. – категорично сказала Клава.
– Тогда я тоже.
– Нет ты хочешь, значит ешь.
Дима прожевал все манты и уже собрался идти дальше.
– А чего, эти выбрасывать что ли? – удивленно спросила Клавдия, показывая на свою порцию.
– Ну если ты не ешь, значит выбрось.
– Ну вот ещё, ты деньги платил, ты мужчина, значит больше меня съешь, ты доедай. Вот эти я даже не трогала.
– Нет, не буду.
– Давай ты ешь, а то чего это деньги тратить и потом выбрасывать добро. – сказала Клавдия, пододвигая Диме свою порцию.
Дмитрий съел ещё две мантины.
– Все больше не могу.
Клава с сожалением смотрела на тарелку, где лежала одна надкусанная ей мантина, другая не тронутая.
– А пакетика полиэтиленового у вас случайно не найдется? – спросила она у женины в ларьке, торгующей мантами.
Женщина поискала под прилавком и потом протянула Клаве пакет.
– Вот батон домой покупала. Он был в пакете. Пойдет? – спросила женщина.
Клава кивнула головой, поблагодарила и сложила несъеденные манты в пакет.
– Кошку или собаку если встретим, подкормим. – пояснила она свои действия Диме.
Но съеденные манты дали о себе знать. Скоро они почувствовали жажду. Благо автоматов с газированной водой на улицах города хватало. Они подошли к одному, Клава тщательно помыла стоявший там стакан. Дима опустил в автомат трехкопеечную монету. Автомат, смешно фыркнув наполнил стакан гарнированной водой с сиропом. Это фырканье автоматов рассмешило ребят. Посмеявшись, Клава взяла стакан и протянула Диме.
– Пей.
– Чего это я. Ты первая пей.
– Нет. Женщина в доме должна накормить и напоить мужчину, а уж потом сама.
Дима удивился, но выпил стакан. Клава взяла пустой стакан, обмыла и поставила. Дима быстро бросил монету. Опять фырканье автомата вызвало у них смех. Теперь Дима взял наполненный стакан и протянул Клаве. Она неспеша стала пить.
– Чего побыстрее нельзя, люди тоже пить хотят. – сказала недовольно подошедшая бабулька.
Дима и Клава посмотрели на нее и опять не сговариваясь рассмеялись. Ведь «Люди» была эта бабулька в единственном числе.
– Все бы вам смеяться. – ворчала она.
Тут к автомату с газированной водой подбежала небольшая бродячая собака. Клава присела и развязала полиэтиленовый пакет. Запах мант привлек собаку. Собака подошла ближе и остановилась примерно за шаг. Было видно, что она хотела съесть манты, но боялась людей. Клава подошла к бордюру выложила манты из пакета и отошла. Псинка понюхала манты. Потом посмотрев на Диму и Клавдию, убедилась, что они на эти манты не претендуют стала есть.
После они опять гуляли, взявшись за руки. Диме было приятно держать в своей руке узкую ладонь девушки. Но его терзало, что он поел, собаку накормили, а Клава голодная. И когда им по пути встретилось кафе, Дима затащил туда Клавдию. Выбор был невелик. Сосиска в тесте, бутерброд с колбасой или сыром, кофе и чай.
– Выбирай. – сказал Дима.
– Одну сосиску в тесте и кофе.
– Чего так мало, давай две сосиски или бутерброд.
– Нет, много хлеба не ем. Одну сосиску.
Клава с удовольствием пила кофе. А Дима смотрел на нее.
– Ты чего так смотришь на меня?
– Ты любишь кофе? – поинтересовался Дима.
– Жить без него не могу.
– А я, наоборот, не понимаю вкуса кофе. Только чай.
Теперь душа Димы была спокойна, что Клава не голодна, и они ещё долго гуляли. В девятом часу вечера Клава засобиралась домой. Но Диме не хотелось ее отпускать. Они сели в автобус и ехали минут сорок до микрорайонов. Пока они ехали, Дима периодически смотрел на Клаву. Она ему нравилась. А ее черные волнистые волосы провоцировали Диму погладить их. Но он сдерживал себя.
Когда они подошли к дому Клавы было уже темно. Она показала на окна второго этажа: «Это мои. Все уже дома. Мама, папа, старшая сестра, ее муж». Но расставаться не спешила. Дима почувствовал это и осмелев обнял ее. Клава не оттолкана его, а положила голову на плечо. Так, постояв ещё немного, и осмелев ещё больше он провел рукой по ее волосам. Ах как волновали его эти шелковистое волосы и их запах. И потому он, немного отколовшись и посмотрев в свете луны в глаза Клавы, прикоснулся своими губами к губам девушки. Какие нежные, какие вкусные у нее губы. У него перехватило дух. Сердце билось учащенно. Поцелуй был недолгий. Первый раз в своей жизни Дмитрий Теплов испытывал это чувство неги и волнения одновременно. Оторвавшись от губ Клавы, он опять смотрел в ее глаза при свете луны и звезд. «Тону, тону в этих глазах» – пронеслось в его голове.
– Зачем ты это сделал? – неожиданно спросила Клавдия.
– Не знаю. Захотелось. – неуверенно ответил Дима.
– У тебя, наверное, это уже не в первый раз. Не зря же говорят, что все военные изменщики.
– У меня в первый раз. Да мне нравились девочки. И даже целовал, по-дружески в щечку. Но такого не испытывал никогда.
Опять возникала пауза. Дима не понимал, верит ли ему Клава или нет.
– Ну утро вечера мудренее, мы же завтра ещё увидимся? – набравшись смелости сказал Дмитрий.
– Не знаю.
– Я в 10 утра буду в парке 28 Гвардейцев панфиловцев у вечного огня и буду жать тебя.
– Спокойной ночи. – сказала Клава и зашла в подъезд.
Дима пошел на автобусную остановку. Добравшись до дома, он долго не мог уснуть, все пытался разобраться в себе. Первый раз в жизни с ним такое. Он вдруг осознал, что за этот год офицерской службы изменился. Он чувствовал в себе уверенность и силу. Он понимал, что служба у него получается. Но кроме службы и карьеры Дима стал хотеть семью, домашний уют. Он тут поймал себя на мысли, что первый раз в жизни представляет себя семейным человеком. Причём представляет себя семейным человеком с Клавой. За этими мыслями он и погрузился в царство Морфея.
Проснулся он утром, когда родители собирались на работу. Проводив их и быстро позавтракав, он стал тщательно бриться. А в голове все крутилась мысль: «Не поспешил ли я вчера с поцелуями. Не обиделась ли Клава. А поверила ли она его словам, что с ним такое впервые».
Добравшись до парка, он стал неспешно прогуливаться возле вечного огня. Когда же он увидел, что к вечному огню идет Клава он рванулся к ней. Почти подбежал и замер. Она тоже остановилась, они смотрели друг другу в глаза. Потом, рванувшись к ней, Дима заключил Клаву в свои объятия и припал к ее губам. Этот поцелуй был значительно дольше вчерашнего. Его сердце часто билось и в ритме сердца в его голове проскакивала одна и та же мысль: «Поверила…поверила…поверила…!». В этот момент целый мир вокруг него как бы пропал. Вот она и вот он, и это есть мир. А потом, оторвавшись от губ Клавдии, он долго и нежно смотрел в ее глаза. Взявшись за руки, они шли молча. Видимо каждый был погружен в свои мысли и свои переживания. Молчание прервал Дима.
– Клава, ты знаешь, я сегодня ночью плохо спал. Были всякие мысли. И я понял, что не хочу с тобой расставаться. Более того, я хочу всю свою жизнь быть с тобой. Я понял, что люблю тебя. Будь моей женой. – сказал Дима. Эти слова шли из самой его души. В этот момент его слова как бы опережали его мысли. А руководили всеми его действиями и словами его чувства.
Клава от неожиданности остановилась и замерла.
– Но мы ведь почти не знаем друг друга. – произнесла она.
– У меня такое чувство, что я очень давно знаю тебя и я понимаю тебя.
– Ты знаешь, у меня такое же чувство. Будто когда-то мы раньше встречались, общались и я тоже знаю тебя. – после паузы призналась Клава.
– Вот видишь, нам ничего не мешает. И, более того, у нас будет ещё три дня до свадьбы чтобы лучше узнать друг друга. – радостно сказал Дима.
– А почему только три дня?
– Ну, потому что военных расписывают в течение трех суток. И я даже эти трое суток выдержу с трудом.
– Мне надо подумать. – сказала Клавдия и примела на скамейку.
Сколько она думала? Наверное, не долго. Но Диме это казалось вечностью. Он стоял и смотрел на нее. Клава подняла глаза и почти шепотом сказала: «Я согласна».
Дима встал на колено перед сидящей Клавдией и начал целовать ей руки. Потом подсел к ней на скамейку и они, обнявшись слились в долгом поцелуе.
– А где твой паспорт? – оторвавшись от ее губ спросил Дмитрий.
– Дома.
– Тогда едем за паспортом.
Возле парка стояли такси. Они прыгнули в первое попавшееся, и Дима сказал: «В шестой микрорайон, быстрее пожалуйста». Немолодой водитель, взглянув в зеркало понял, что эта влюбленная парочка сейчас не совсем адекватна от своего счастья и, улыбнувшись, запустил счётчик. Дима и Клава всю дорогу держались за руки. Войдя в квартиру Клавы, они опять стали нежно целоваться. Потом она прошла в комнату и вынесла свой паспорт. Дима тут же положил его в нагрудный карман рубашки, где лежало его удостоверение личности офицера. Они заперли дверь и быстро пошли на автобусную остановку.
В городском дворце бракосочетания было достаточно людно. Клава и Дима узнали, где можно подать заявление. Получили бланк заявления и присели за стол чтобы заполнить.
– Скажите, а на какую дату можно назначить день свадьбы. Нам бы побыстрее. – поинтересовался Дима.
– Ну через месяц зарегистрируем ваш брак.
– Как через месяц? У нас нет столько времени, у нас отпуска заканчиваются. И, вообще, я офицер, вы обязаны зарегистрировать наш брак в течение трех суток.
– Молодой человек. Два военных училища выпустили офицеров. И всем им надо срочно жениться. И всем по закону в три дня. Но даже если Дворец бракосочетания будет работать круглые сутки, то всех желающих лейтенантов, мы в три дня не распишем. Так что месяц. – невозмутимо ответила работница Дворца бракосочетания.
– Пойдем. – сказала Клава. Взяла Диму за руку и повела к выходу.
Дима был жутко расстроен.
– Клава, а может по ЗАГСам поездить? Может там распишут? – неуверенно предложил Дима на улице.
– Нет, Дима. Поедем к моему папе.
– Зачем?
– Он нам поможет.
– А кто твой папа?
– Шофер.
Дима не понимал, чем может помочь папа, но шел за Клавой. Сев в троллейбус, они доехали до Детского мира и вышли. Клава шла уверенно. Дима за ней. Возле высоких железных ворот было КПП. Клава нажала на кнопку звонка. Дверь открылась.
– Здравствуй, Клава. К папе? – спросил охранник.
– Здравствуйте, дядя Ваня. А он где?
– Вроде на мойке.
Это оказался автопарк какого-то учреждения. Здание учреждения стояло тут же, автопарк был с тыльной стороны здания. В одном из боксов парень из шланга поливал «Волгу». Тут же стоял седой мужчина в брюках, начищенных туфлях и рубашке с галстуком. Клава подошла к нему.
Мужчина увидел ее и заключил в свои объятия.
– Ты чего? Где-то здесь по делам была? – спросил мужчина.
– Нет, папа. Я замуж решила выйти, но не получается.
Папа недоверчиво посмотрел на нее.
– За кого?
– За него. – Клава взяла Диму за руку и подвела к папе.
Папа окинул Диму взглядом, перевел взгляд на Клаву, потом опять на Диму.
– Ты кто? – спросил папа.
– Я Дима. Дмитрий Антонович Теплов.
– А я Владимир Иванович. – сказал папа и протянул Диме руку.
– Вы давно знакомы. Когда вы решили пожениться?
– Знакомы мы три дня. Я лейтенант. Служу в войсках ПВО возле Горького. Я люблю Клаву. Мы хотели подать заявление и расписаться в течение трех дней, как положено по закону. Но во Дворце бракосочетания сказали, что только через месяц. А у меня отпуск заканчивается, и Клава к себе в город должна ехать.
– Ты что, беременна от него. Почему такая срочность? – спросил папа у Клавы папа.
– Папа, ну как ты можешь. Мы только три дня знакомы. Просто я люблю Диму и хочу быть с ним. – обижено ответила Клава.
– Ждите меня. – сказал Владимир Иванович и куда-то удалился.
Вскоре он вышел, «Волга» была помыта.
– Я отпросился с работы. Садитесь в машину. – сказал Владимир Иванович тоном не терпящем возражения.
Когда машина подъехала к зданию Дворца бракосочетаний Владимир Иванович вышел, накинул пиджак, висевший на спинке водительского сиденья, махнул Клаве и Диме чтобы шли за ним.
Он уверенно шел куда-то по зданию Дворца. Подойдя к двери с надписью: «Заведующий», Владимир Иванович постучал и, не дожидаясь отчета, смело открыл дверь.
– Дамира Айдаровна, позвольте? – обратился он к сидящей за столом видной женщине средних лет.
И опять, не дожидаясь ответа, он вошёл в кабинет. Дети несмело зашли за ним.
– Здравствуйте, Дамира Айдаровна. Вы меня помните? Я по поручению Петра Васильевича вас с мужем отвозил домой 9 Мая с его дачи.
– Да, да, Владимир! Я вас помню. – сказала заведующая и, встав из-за стола, подошла к Владимиру Ивановичу протягивая ему руку.
– Что вас привело ко мне? Что-то потребовалось Петру Васильевичу? – продолжала Дамира Айдаровна после рукопожатия.
– Нет, но он рекомендовал мне обратиться к вам по моему личному вопросу.
– А что случилось у вас?
– Вот дочь моя Клавдия и ее жених Дмирий. Дмитрий офицер, служит возле города Горький, а Клава работает в другом городе после института. Они решили создать семью. Но хоть Дмитрий и офицер, их брак не хотят регистрировать в течение трех суток. А его командование всего на неделю отпустило. Да и Клава отпросилась с работы ненадолго. Прошу вас о помощи.
Заведующая Дворцом бракосочетаний посмотрела на молодых людей и улыбнулась им.
– Попробуем вам помочь, подождите немного. Можете присесть на диван. – сказала она Диме и Клаве и вышла из кабинета.
Вернулась она быстро в сопровождении какой-то девушки.
– Да, действительно, все время расписано. Но если вы хотите, я могу провести процедуру в своем кабинете. Гостей здесь не разместить. Но все будет по закону.
Дима и Клавдия радостно закивали головой.
– Дамира Айдаровна, а если не через три дня, а на субботу, часов на двенадцать. Хоть ресторан заказать, а то не успеем? – спросил Владимир Иванович.
– Ну хорошо, на субботу. Тогда Аня поможет вам сейчас оформить документы и выдаст пригласительный билет в свадебный салон.
– Спасибо вам. Тогда до субботы. – сказал Владимир Иванович и вместе с детьми вышел из кабинета заведующей в сопровождении ее помощницы Анны.
После оформления документов они сели в машину.
– Ну я на работу, вы куда? – спросил Владимир Иванович.
– Мы к Диме, ошарашим его родителей, они ещё не знают. – сказала Клава.
Владимир Иванович подвез их к дому Тепловых.
– Нам надо с твоими родителями познакомиться. Организуешь? – сказал Владимир Иванович Диме, прощаясь.
– Обязательно.
Домой идти не хотелось. Будущие молодожены сидели возле фонтана «Семиречье» в теплых лучах вечернего Алма-Атинского солнца. Дима узнал, что Владимир Иванович рос без папы. Его отец погиб на войне. Всю жизнь он работал водителем. В какой-то год он стал возить Петра Василевича, который возглавлял тогда один из районных судов. С годами Петр Васильевич стал заместителем министра юстиции республики. Все эти годы он не хотел расставаться с папой Клавы. Он ему нравился, как водитель и как человек. Все нотариальные конторы и органы ЗАГС подчинены Министерству юстиции, поэтому папа и смог сегодня так быстро решить вопрос со свадьбой. Дима ее слушал и думал: «Даже командир их зенитной ракетной бригады полковник Бочкин не смог бы так быстро решить вопрос как водитель зам министра».
– Тогда вы, наверное, живете обеспечено. Но я не увидел ничего дорогого в вашей квартире. – сказал Дима.
– Многие так думают. Но в нашей небольшой трешке живут родители, старшая сестра с мужем инженером и четырехлетним сыном. Пока училась, жила и я. Все, что ношу я и старшая сестра, шьет бабушка для нас, иногда перешивает мамину одежу. Но шьет она хорошо, и все думают, что это покупные вещи. А мама у меня медицинская сестра.
– А у меня папа преподаватель в профессионально-техническом училище. Много лет работал токарем на заводе. А теперь мальчишек учит. Мама у меня тоже медицинская сестра. – рассказал Дима.
– Это совпадение, что в наших семьях женщины медики? – улыбнулась Клава.
– Не знаю, главное, что ты медик. А медики и учителя самые подходящие жены для офицеров. – пошутил Дима.
– Увы, Дима. Я не совсем тот медик. Я закончила провизорский факультет.
– А мне все равно, что ты закончила. Даже если бы ты закончила только школу, я тебя любил бы не меньше.
Вскоре Дима увидел маму, идущую с работы. Он взял Клаву за руку, и они пошли навстречу маме.
– Мама. Добрый вечер. Я хотел тебя познакомить с Клавдией. – сказал Дима.
– Здравствуйте! – сказала и Клава.
– Здравствуйте, вы к нам? – спросила мама.
– Ну да.
К Клавдии мама Димы отнеслась спокойно. Ну мало ли сколько у Димы знакомых девчонок. Ходят в гости, звонят, а то у и подъезда стоят.
– Сейчас дождёмся папу и ужинать будем. – сказала мама и пошла на кухню. Дима с Клавой сели на диван и включили телевизор.
Вскоре пришел с работы отец. Сын представил ему Клавдию, сели ужинать.
– Папа и мама, мы с Клавой хотели бы в субботу в 14.00 пригласить на регистрацию нашего брака. – неожиданно сказал Дима.
Воцарилась пауза. Родители знали, что Дима мог быть юморным и потому они пока не понимали шутит он или серьезно.
– А вы давно знакомы? – прервал молчание отец.
– Три дня, а сегодня мы подали заявление.
Опять воцарилось молчание.
– А вы не спешите? – подала голос мама.
– Ну может самую малость. Просто у меня отпуск заканчивается и Клаве надо ехать на работу в другой город. Но ведь у нас есть еще дни до свадьбы чтобы лучше узнать друг друга.
– Но только эти дни ничего не поменяют в нашем решении. –– добавил Дмитрий после небольшой паузы.
– А хоть родители Клавы о вашем решении знают? – спросила мама.
– Ну папа Клавдии точно знает. Кстати, он просил вас с ним созвонится чтобы обсудить свадьбу.
Ужин закончили молча. Дима посадил Клаву в такси, и она уехала домой.
Вечером отец позвал Диму в комнату. У них состоялся разговор.
– Дима, в твоей жизни встретится ещё много женщин. Одни будут внешне привлекательнее Клавдии, другие с более лучшим характером. Кроме того, женщины часто меняются, особенно после родов. Но прожить надо с ней одной всю жизнь. Если ваши чувства взаимны, а отношения таковы, что вышесказанное мной тебя не настораживает, то женись. Если есть сомнения, то лучше не спешить со свадьбой и разобраться с самим собой.
– Папа, у меня нет сомнений, и я хочу быть с Клавой всю свою оставшуюся жизнь. Ее действия у меня вызывают уважение и безграничное доверие ей. Поэтому, пожалуйста, звони ее родителям. – ответил он отцу после небольшой паузы.
На следующий вечер родители Клавдии приехали к Тепловым. За ужинном мамы быстро нашли общий язык. Хотя мама Димы сейчас и работала в поликлинике, но много лет она также работала медсестрой в больнице. Они быстро перешли на ты. Ну а отцы, обращаясь к друг другу по имени и отчеству пропустили по рюмке и стали называть и друг друга «сват».
В салоне молодоженов Клава с сестрой купили свадебное платье. У Димы был костюм, который он одевал только один раз на выпуск со школы. Свадьба прошла тихо. Были только родители молодоженов. Потом поехали на каток Медео. Фотографировались. На черной «Волге» за рулем был Владимир Иванович, он возил молодоженов. На микроавтобусе родители Димы, мама, сестра и зять Клавдии. На ночь молодоженов привезли в квартиру Тепловых. Родители Димы ушли ночевать в гостиницу.
Дима был по своей натуре «жаворонок» и проснулся рано. Но летнее солнце уже заглядывало в окно. Щебетали птицы. Клава ещё спала. Он любовался ей, ее красивыми черными волосами. Его переполняло смешанное чувство нежности к Клаве, радости, что они теперь по жизни пойдут вместе и ответственности за нее. Ответственность за подчинённых он уже испытал за этот год командирской стези. Но семья же совсем другое. В конце концов он стал нежно целовать ее шею и плечи. Клава от крыла глаза.
– Что нам говорят часы, вставать пора? – спросила она потягиваясь.
– Часы нам говорят, что сейчас шесть часов и пятнадцать минут. Ещё рано, но я уже соскучатся. И проголодался. – ответил Дима, обнимая ее и целуя губы Клавы.
– Это ты намекаешь, что я теперь жена и должна идти на кухню готовить завтрак?
– Я не намекаю, просто захотелось тебя обнять и поцеловать. А завтраков тебе за жизнь придется много приготовить. Но сегодня мы в квартире моих родителей и потому завтрак приготовлю я. – ответил Дима улыбаясь.
– Ого, и часто ты будешь готовить завтраки?
– Завтраки, впрочем, как обеды и ужины я обещаю готовить, когда у меня будет время. Для меня это будет развлечением, а для тебя это отдыхом от кухни.
Но вместо того, чтобы идти на кухню он ещё крепче обнял свою жену и стал гладить ее по волосам. Этот вьющийся волос так блестел и так вкусно пах, что он не мог его не гладить.
– Завтрак отменяется? – спросила она.
– Не могу оторваться от тебя.
– Ну мне все равно надо в душ. Заодно голову помыть. Ты непросто пригладил мне волос, ты его ещё немного засалил своими руками. А скоро будут сутки как мы семья. Я хочу опять быть красивой в эту дату.
– Тогда я с тобой. Ну мне же можно. Я же теперь муж.
Клава задумалась. Конечно, она очень любила Диму, конечно, они теперь муж и жена, у них была первая брачная ночь, но она все равно ещё немного его стеснялась. Но глаза Димы так просяще и жалобно на нее смотрели.
– Ну хорошо. Только потом ты будешь готовить завтрак, а я наблюдать, правильно ли ты все готовишь. – согласилась она.
Теплые струйки воды из душа текли по их телам иногда попадали в глаза Димы мешая любоваться Клавой. Только сейчас он стал осознавать, почему говорят, что мужчины любят глазами. Он, пожалуй, мог любоваться ее лицом, ее телом целую вечность. Потом Клавдия сушила волосы феном, и он опять не отрываясь смотрел на нее.
Дима приготовил нехитрый завтрак из яичницы и бутербродов с «Докторской» колбасой. Теперь уже Клава наблюдала за его действиями. Потом они пошли гулять.
– У тебя ловко получается справляться со сковородой и грязной посудой – похвалила его Клава.
– У нас в общежитии каждый выходной день кто-то был дежурным на кухне. Не ходили в выходные и праздники в солдатскую столовую. Научился готовить. А за годы учебы в училище я перемыл столько посуды и перечистил столько картошки, что тебе за всю жизнь столько не осилить. Я ещё и плов могу сварить и борщ.
– А ты, оказывается, хвастун. – засмеялась Клавдия.
– Я не хвастун. Вот на обед дома ничего нет, давай я борщ сварю. Сами наедимся и родителям оставим.
– Дима, ты знаешь сколько времени нужно чтобы только бульон для борща сварить? Да и мясо нужно купить. Жалко времени.
– Не долго. Я знаю хитрость.
Когда они вернулись домой, Дима залез в шкаф и достал оттуда две банки тушеной говядины.
– Парам-там-дам, вот он секрет быстрого борща. Мы всегда в общаге варили из тушенки. Да, бульон из мяса на кости вкуснее. Но, а так тоже хорошо. Главное, что быстро.
Пока он на кухне готовил борщ Клавдия наблюдала, как ловко у Димы это получается. Несколько раз она порывалась помочь ему. Но он только говорил: «Ты должна встретить сутки нашей семейной жизни красивой и не уставшей». С борщом он справился даже менее чем за час. Борщ оказался вкусным. Потом они сидели и молча смотрели на часы. Кода стрелки показали четырнадцать часов и пятнадцать минут, время их росписи вчера, они слились в долгом поцелуе.
Ночью у них предстоял вылет самолетом в Горький. И они стали собирать вещи в чемодан. К ужину вернулись их родители. Родители Клавы привезли ей целый чемодан с ее вещами. На ужин женщины втроем приготовили манты. А Владимир Иванович в это время в комнате дотошно расспрашивал Дмитрия о его службе и жизни в отдельном дивизионе. Потом, прикрыв дверь в комнату, папа Димы и Владимир Иванович начали инструктировать его, когда что стоит жене говорить, о чем стоит молчать. Как вести себя в различных семейных ситуациях.
После ужина стали собираться в аэропорт. На этот раз Владимир Иванович был на ГАЗ-69 со скамейками вдоль бортов. В этой машине удачно поместились два чемодана, молодожены и их родители.
В аэропорту мамы даже всплакнули, провожая детей. Не удержала слезу и Клавдия. Самолет, совершив две промежуточные посадки, приземлился в аэропорту Горького около трех часов ночи. На привокзальной площади, как обычно, промышляли таксисты. Дима, оставив Клаву с чемоданами, подошел к одному и начал объяснять куда им надо ехать. Таксист задал несколько уточняющих вопросов. Потом он сказал Дмитрию: «Подожди, я сейчас». Отойдя к другим таксистам, он о чем-то с ними переговаривался. Потом таксист и ещё один с ним двинулись в сторону Дмитрия.
– Далеко, я не поеду. А он может отвезти. Только ещё одну женщину по пути надо подвезти по пути. – сказал таксист.
– Согласен, едем по счетчику? – уточнил Дима.
– Пойдем, пошепчемся, сказал второй таксист. – они отошли договорились о цене.
Таксист подъехал к Диме и Клаве на машине, в ней уже сидела женщина. Погрузив в багажник чемоданы, они тронулись в путь. Женину высадили в Ближнем Борисово и поехали дальше. Наступил рассвет. Чем дальше они отъезжали от Горького, тем шире становились глаза у Клавдии. Наконец-то их поворот. Дима подсказывал водителю дальнейший путь. Возле ворот таксист высадил Тепловых, взял деньги, развернулся и помчал обратно. Солдат открыл калитку и хотел помочь донести чемоданы. Но Дмитрий сделал знак, что помощи не надо. Ещё до регистрации он отправил телеграмму Саше Кузьмину: «Я женюсь, приеду с женой. Нужна комната в нашей общаге». Теперь, зайдя в центральную комнату общежития, он увидел спящего там Сашу. Они с Клавой прошли в ту комнату, где Дима размещался с Сашей. В этой комнате стояли две солдатские кровати, на которых лежали свернутые комплекты чистого постельного белья. Между кроватями солдатская серая тумбочка. Клава опять хихикнула: «Тумбочка между нашими кроватями чтобы мы случайно не сблизились». В комнате ещё стояли платяной шкаф, стол и два табурета.
– А как я запрусь чтобы никто не вошел? – спросила Клавдия, показывая на комнатную дверь, на которой не было ни замка, ни щеколды.
– Не надо запираться, к тебе никто не зайдет. Ну на крайний случай поставь к двери табурет.
Только они заправили постельное белье, тут же задремали. Их разбудил стук в комнатную дверь. Теплов взглянул на часы. Семь часов десять минут. При открыв дверь он увидел за ней женщин дивизиона.
– Дима, мы пришли вас поздравить и принять твою жену в коллектив офицерских жен.
Теплов сказал Клаве: «Одевайся, причешись, выходи». Сам накинул рубашку и вышел в большую комнату к женщинам. Пока шли расспросы о свадьбе в комнату вышла и Клава. В углу комнаты молча наблюдали за происходящим Кузьмин и Тараненко. Димитрий представил женщинам Клавдию. Жена командира дивизиона сказала поздравительные слова. Жена замполита вручила Клаве диплом жены офицера, нарисованный на стандартном листе бумаге. Потом ей вручили набор столовых принадлежностей.
– Все, Дима, официальная часть закончена. Иди, докладывай командиру о прибытии. А мы будем вводить твою жену в курс дел. – сказала жена замполита.
Теплов, начистив туфли, пошел к командиру. Саша Кузьмин и Володя Тараненко шли рядом.
– Ты не подумай, я женщинам ничего не говорил. Я просто сказал Латышеву, что ты женился. А он, видимо, командиру и замполиту. А женщинам, наверное, солдат с КПП сказал, что ты приехал. – оправдывался Кузьмин.
– Главное, чтобы командир Диме квартиру дал. Есть же пустая однокомнатная. А то будет женщина с нами в мужском общежитии. Вот тогда ни в трусах по квартире не походить, ни матом не выразится. – переживал Тараненко. Насчет мата он явно преувеличивал. Ни он сам, ни Дима матом не выражались. А, глядя на них, и Саша перестал злоупотреблять нецензурными словами.
В казарме дежурный сказал, что командир у себя. Но у него замполит. Дождавшись выхода замполита, Теплов уже хотел заходить в кабинет командира. Но замполит остановился, задумался на секунду и развернувшись сказал: «Зайдем вместе».
Кравцов, выслушал доклад, что Теплов прибыл из отпуска и женился поздравил его. Потом замполит начал расспрашивать о свадьбе.
– Ну могли бы и не заморачиваться, и не переживать о том, что вас не хотели расписывать за три дня. Приезжали бы сюда. Мы вас в сельсовете бы сразу расписали. На лошадях с бубенцами прокатили бы, комсомольско-молодёжную свадьбу справили. – сказал замполит.
– Не о том вы говорите. – прерывал его командир.
– Ах, да! – вспомнил замполит. – Я же не узнал, у вас жена член партии или комсомолка?
Командир улыбнулся. Не о том сейчас говорит замполит.
– Комсомолка. – ответил Теплов.
– Очень хорошо, значит будет ей комсомольское поручение. На седьмое ноября в самодеятельности участвовать. – не замечая улыбку командира, продолжал замполит.
– Юрий Александрович, мы же сейчас с вами не о том говорили. – наконец прервал Кравцов речь замполита. Тот вопросительно посмотрел на командира.
– Дмитрий Антонович, мы тут перед вашим приходом совещались. Решили, что однокомнатная квартира в третьем доме вашей молодой семье будет в самый раз. Там требуется, конечно, ремонт, подтекает труба. Но старшина уже задачу знает. Хлам оттуда вынесут. Трубу прапорщик Михеев исправит. Машину для поездки в поселок за краской и обоями дам. – сказал Кравцов.
Какая бы не была квартира, но это уже будет свой дом их маленькой семьи. А ремонт он осилит. Душа Димы ликовала.
– Спасибо, товарищ майор! Разрешите идти?
– Подождите. Сегодня даю вам день на решение жилищных вопросов. Ключ от квартиры возьмете у Михеева. Завтра жду вас на службе.
Дима, летел в общежитие на крыльях.
На следующий день Дмитрий ушел на развод. А Клавдия занялась устройством их быта. Начиналась ее жизнь жены офицера. А это значит, что мужа будет видеть редко, работы в городке для нее нет, зато весь быт, все хозяйственные проблемы на ней.
На седьмое ноября замполит устроил в солдатской столовой праздник. Местная художественная самодеятельность развлекала офицеров и семьи. Женщины часть блюд приготовили сами, а с частью помогли справиться дежурному повару. В стране бушевал «сухой закон». Потому на столах стояли армейские чугунные чайники, а в них спиртные напитки. Клава пела песню «Не ходил бы, ты Ванек, во солдаты». А Дима был назначен дежурным по дивизиону. Накануне праздников Теплова вызвал к себе командир дивизиона и состоялся следящий разговор.
– Дмитрий Антонович, мною принято решение, что утром седьмого ноября вы заканчиваете боевое дежурство и идете отдыхать. Отоспитесь и после обеда на инструктаж к начальнику штаба. Вечером заступите дежурным по дивизиону.
– Товарищ майор, я за что-то наказан внеочередным дежурством?
– Ни в коем случае! Вы добросовестны. Но, самое главное, вы не склоны к употреблению спиртных напитков. Поэтому вечернее культурное мероприятие в солдатской столовой покинете быстро пока не начались разговоры «ты меня уважаешь-я тебя уважаю». Учитывая эти обстоятельства, я принял решение, доверить вам дежурство в праздничный день. Это решение вы должны оценить, как высокое доверие.
– Есть. – ответил Теплов и пошел неспешно домой. Он знал, что это «высокое доверие» расстроит Клавдию.
Командир дивизиона майор Кравцов был человеком неординарным. Он всегда придумывал нестандартные решения. Как-то он придумал по воскресеньям дни национальной кухни. Тогда солдаты разных национальностей, в пределах стандартной раскладки продуктов, по воскресеньям готовили национальные блюда. Узбеки плов. Казахи и киргизы бешбармак. Белорусы готовили драники. Армяне готовили хинкали. Украинцы готовили галушки. Таким образом он разнообразил скучную и пресную армейскую пищу и давал возможность солдатам больше узнавать о быте и кухне разных народов СССР.
А по итогам года он придумал подводить итоги с приглашением жен офицеров и прапорщиков. И это был такой моральный пресс на офицеров, чтобы они добросовестнее и инициативнее относились к службе. Когда одного мужа на этом подведении собрании хвалят, а другого критикуют, то дома начинаются разговоры на тему «Ты что, хуже Иванова, Петрова, Сидорова… Их жены ходят с гордо поднятой головой. А я должна опускать глаза». Причем, женщины начинают заводить «эту песню» регулярно и монотонно. Поэтому лучше служить хорошо и не попадать в списки критикуемых. На подведении итогов старшего лейтенанта Теплова хвалили. И за это дома он был награжден вкусным пирогом и страстным поцелуем.
Наступивший новый год принес кадровые изменения. Начальника отделения К-1 Арсения Смирнова опять перевели на Ангару, теперь уже начальником отделения на К-2. Саша Кузьмин опять остался без начальника отделения. Пришедших осенью двух начальников расчетов Власова и Егорова Теплов регулярно отправлял в помощь Кузьмину. Ну и чтобы кроме помощи они ещё расширяли свои знания в области радиолокации. А весной пришел приказ, что отдельный дивизион С-200 будет расформирован. На этой позиции развернут командный пункт группы дивизионов С-300. Известие вызвало суету и нервозность. А Дмитрий поблагодарил Бога, что есть Котляров, и вся суета по свертыванию и передаче техники на хранение ложится на него.
Но рано Теплов радовался. Он считался офицером грамотным и потому с мая был откомандирован на Ангару. Дмитрий усиливал дежурные смены. Заступал начальником дежурной смены либо на втором дивизионе, либо на командном пункте группы дивизионов К-9. Дежурил он через сутки. Сменялся и утром ехал за сто двадцать километров в свой дивизион. Нет, его никто не гнал. Он мог оставаться в общежитии. Койка у него была. Но его страстное и нежное влечение к своей любимой Клаве не давало ему возможности оставаться в общежитии. Он знал, что там его дом, там уют и душевная теплота Клавдии. А потому стремился туда. А на следующий день в начале пятого утра он выходил на трассу Арзамас-Горький и ловил попутку. Доезжал до окраины Горького. Потом на автобусе до речного вокзала. Потом на «Ракете» до Городца. Далее на автобусе 101 и далее пешком. К девяти утра он заступал на дежурство. А на следующий день проделывал обратный путь. И тянулось все это до конца августа. Тогда он полусонный и туго соображающий зашел на речном вокзале вместо мужского туалета в женский. В туалете была лишь одна дама. Но она так истерично и визгливо кричала. А Дима стоял молча, смотрел на нее мутным взглядом и думал: «Раз ей так приспичило, могла бы и попросить его в коридоре постоять. А сама бы в мужском туалете справить нужду». Лишь немного отойдя от ее визга, Дима огляделся и понял, что писсуаров на стенах нет. Значит это он забрел в женский туалет.
После того курьезного случая он пошел к командиру группы дивизионов подполковнику Лазаряну просить комнату в общежитии для себя и жены.
Лазарян выслушал Теплова. Улыбнулся его курьезу с женским туалетом и сказал: «Ну очень хорошо. Что вы перевозите жену. Комнату вам освободят. А скоро освободится однокомнатная квартира в четвертом доме, получите ее». Дима ничего не понимал. Квартир всегда не хватало даже офицерам группы дивизионов. Лазарян пояснил, что планируемый перевод Теплова в зенитный ракетный полк г.Шарья Костромской области не состоится. Он будет служить на Ангаре начальником отделения К-1 второму дивизиону. Скоро будет приказ.
Дима не знал, переживать или радоваться. Начальник отделения К-2 он одновременно и заместитель командира радиотехнической батареи. А на К-1 просто начальник отделения. Значит понижение в должности. С другой стороны, он привык к бригаде и Ангаре. Менять место не очень-то хотел.
Несмотря на загруженность Теплова боевыми дежурствами его несколько раз привлекали к вывозу ракет из расформированного дивизиона на группу дивизионов Ангара. Все меры по противодействию иностранным техническим разведкам выполнялись неукоснительно. Ночью шла погрузка ракет на транспортно-заряжающие машины. Накрывали их маскировочными сетями. Днем шла обычная служба. С наступлением темноты формировалась колонна и она начинала движение в сторону Городца. Колонны никогда быстро не идут. В одну из таких ночей старший лейтенант Теплов был старшим машины-тягача тянувшего транспортно-заряжающую машину. После бессонных ночей накопившаяся усталость и равномерное неспешное движение седельного тягача КРАЗ-255 сморили Дмитрия, он задремал. Водителем тягача был рядовой Степаненко, солдат первого года службы. Но Теплов уже с ним совершал рейсы и потому знал стиль его вождения и был спокоен. Назвать сном состояние старшего лейтенанта Теплова было трудно. Скорее это было состояние полудремы. Этакое заторможённое состояние с закрытыми глазами. Иногда он шире открывал глаза чтобы оценить обстановку и опять прикрывал их. В определённые моменты он вроде бы даже видел что-то вроде снов.
«Огонь. Мне снится огнь» – пронеслось в мыслях Дмитрия.
«Приснится же такая чушь, что горит пол КРАЗА-255» – была следующая мысль.
В следующую секунду его как будто кто-то толкнул. Тряхнув головой, протерев глаза он посмотрел вперед на ночную дорогу, на Степаненко который сосредоточенно рулил. Потом краем глаза Теплов увидел язычки пламени через технологические прорези в полу кабины.
– Стой! Горим, огнетушитель! – крикнул Теплов
Ничего не понимающий Степаненко четко выполнил указания старшего машины – показав правый поворот он резко сбросил скорость и под скрип тормозах колодок многотонный автопоезд остановился у обочины. Дмитрий мгновенно подлез под КРАЗ и увидел, что горит проводка и налепившая грязь вперемешку с автомобильным маслом. Язычки пламени уже лизали деревянную кабину КРАЗ-255, обитую железом. Под машиной тут же оказался Степаненко.
– Огнетушитель неси! – крикнул Теплов.
Степаненко метнувшись вверх туже присел.
– Нет огнетушителя, забыл – ответил Степаненко и примостившись под кабиной стал хлопать ладонями по проводке пытаясь потушить ее.
– Нет, береги руки – приказал Теплов, влезая из-под машины. Один движением Теплов достал из нагрудного кармана рубашки удостоверение личности и сунул его в брюки. Рывком, отрывая пуговицы он сорвал с себя рубашку и бросил ее Степаненко с криком: «Сбивай огонь тряпкой».
Потом он увидел, что остановился следующий за ним КРАЗ, из него вышел старший лейтенант Шорин и шел неспешно к Теплову.
– Толик, горим! Неси огнетушитель! – крикнул он Шорину.
Тот метнулся назад к своему КРАЗУ что-то крича воителю. Водитель вылез из кабины, достал огнетушитель и побежал с ним на помощь Степаненко. Но и этот огнетушитель оказался неисправным. Благо, что неподалеку был пост ГАИ и дежуривший лейтенант, пусть и не сразу, сообразил, что у остановившихся военных машин проблемы. А когда увидел бегущего с огнетушителем солдата, то схватил свой огнетушитель с поста ГАИ и побежал на помощь военным. И его помощь оказалась очень кстати. Возгорание потушили. Вернулся на своем КРАЗе ушедший вперед капитан Котляров. Он застал возле машины Теплова с голым торсом. Шорина матерящего из души в душу Степаненко и милиционера с опустошенным огнетушителем. Степаненко, как маленький мальчик плакал и утирал слезы грязным кулаком.
– Это надо быть идиотом чтобы прогоревший огнетушитель замотать тряпкой – кричал Шорин.
– Ну что ты хочешь от пацана. Ему восемнадцать лет. Только ДОСААФ закончил, а вы его на такую огромную машину посадили, да ещё с ракетой. – пытался заступиться за Степаненко лейтенант милиции.
Котляров прекратил это и приказал Шорину доложить все по порядку. Тот четко доложил, что у машины Степаненко прогорел глушитель. Сварщик был в наряде. А вечером выезд. И чтобы машина не ревела, Степаненко замотал прогоревший глушитель тряпками, закрепил их проволокой. Но по дороге тряпки загорелись. Пламя перекинулось на проводку и уже начинала гореть кабина. А огнетушитель у Степаненко вообще отсутствовал. На другой машине был неисправен.
– Где машина прикрытия? – спросил Котляров. Машиной прикрытия Котляров назвал такой же седельный тягач КРАЗ, который должен был идти последним без транспортно-заряжающей машины и, в случае неисправности одного из автомобилей, заменить его.
– На ней старшим ехал прапорщик Михеев. Он свернул в деревню Бугры по каким-то делам и скоро должен догнать колонну. – доложил Шорин.
Тут Котляров взорвался матом. Вскоре к ним действительно подъехал КРАЗ без транспортно-заряжающей машины. Из него вальяжно вышел Михеев. Котляров поставил его по стойке «смирно» и в самых, что ни есть нецензурных выражениях, высказал то, что о нем думает. А потом объявил выговор. После этого неисправный КРАЗ заменили машиной прикрытия. На нее старшим сел Теплов. А Михеева оставили с неисправной машиной. Теплов так и ехал до Городца с голым торсом. Его рубашка вообще не подлежала восстановлению. Ну а в последний рейс по вывозу ракет опять включили Теплова. Он посадил с собой в КРАЗ Клаву, которая собрала все необходимые вещи. Марш прошел без проблем и на Ангаре, где Клавдия никогда не бывала, Тепловы зашли в комнату общежития, выделенную им и уснули на полу на матраце. Их разбудил луч осеннего солнца, пробивавшегося в окно. Клавдия открыла глаза и вскрикнула. По ним ползали муравьи. Начиналась их жизнь на новом месте. Дима убежал на службу. А Клавдия осталась бороться с муравьями и налаживать быт. Не прошло и месяца как они переехали в однокомнатного квартиру, которую им обещал Лазарян. Конечно, жизнь на Ангаре была более цивилизованной. В домах были дровяные титаны. Можно было сесть на городской автобус и проехать до Городца или до Заволжья. И людей в городке было значительно больше. Фактически группа дивизионов С-200 – это был зенитный ракетный полк без штабных структур. А в день, когда на Ангару приезжала автолавка, женщины одевали самые красивые одежды и прогуливались по городку в ожиданиях автолавки. В нескольких сотнях метров от городка находилась деревня Повалихино с магазинчиками.
Вот только сама служба была какая-то вальяжная. Это было свойственно и для Ангары в целом, и для второго зенитного ракетного дивизиона в особенности. Командиром радиотехнической батареи числился майор Павлов. Мало того, что он был человеком склонным к выпивке, так он и дослуживал последние полтора гола до пенсии. Потому он мог сразу после развода сказать подчиненным: «Вы сами знаете, что делать, а я на огород». Даже если он доходил до радиотехнической позиции, то мог в начале одиннадцатого утра сказать: «Ну я свой план на день выполнил, поеду я на рыбалку». Официально заместителем командира батареи числился Смирнов. Но пришедший из другого зенитного ракетного полка на должность командира дивизиона майор Васьков понимал, что Теплов знает технику лучше и потому по факту заместителем командира батареи был Дмитрий Теплов, он же был командиром батареи, он же был заместителем командира дивизиона по вооружению. Начальником расчета у старшего лейтенанта Теплова на К-1 был сорока трехлетний капитан Шилов. Человек этот прошел многие должности за свою службу. Во времена сухого Горбачевского закона попался с запахом спиртного и потому был сослан из службы вооружения бригады во второй дивизион. У Смирнова из трех начальников расчета был один лейтенант Демидов. Это про него существовала поговорка в армии: «Мало какой лейтенант хочет служить, но нет такого полковника, который хочет уходить на пенсию». Командир стартовой батареи майор Бардун тоже «погорел» во времена сухого закона и потому только считал дни до своих сорока пяти лет. Под стать ему был и заместитель командира стартовой батареи капитан Бугаец. Бугаец десяток лет «делал карьеру» – получал капитана, через некоторое время чего-нибудь вытворял и становился старшим лейтенантом, через пару лет ему возвращали капитанские звезды, цикл «капитан-старлей-капитан» повторялся. Из двух командиров взводов в стартовой батарее был один старший лейтенант Петроченко, давно перехаживающий в старлеях. Офицер он был грубый, безынициативный и отличающийся агрессией. Капитанские звезды ему не «светили» и потому он просто дотягивал до выслуги в двадцать лет чтобы уйти на пенсию. И оказалось, что командир дивизиона мог опереться только на Теплова и Смирнова, а из всех офицеров стартовой батареи только на начальника расчета К-3 старшему лейтенанту Петренко. Теплову же надо было смотреть чтобы полупьяный Шилов не свалился с антенного поста, либо его не убило высоким напряжением. А вместе со Смирновым они ещё и пытались воспитывать лейтенанта Демидова. У Демидова проявлялись замашки садиста. Он мог привязать солдата к оконечности антенны за руки, как когда-то привязывали к лошади, включить локатор на максимальные обороты и наблюдать, как солдат бегает по кругу до изнеможения, потом падает, и его тащит локатор по земле. Или Демидов шел на свинарник с орезком трубы, находил кабана и с размаха бил его по детородному органу. Бегущий и визжащий кабан радовал взор и слух Демидова.
Как же Дмитрий завидовал капитану Котлярову, которого назначили командиром радиотехнической батареи в первый дивизион. Там все офицеры хотели случить, делать карьеру и были технически грамотны. Как-то он прямо сказал об этом Котлярову. Тот только улыбнулся: «Ну первый дивизион и должен быть первым. Поэтому и офицерский состав туда подбирают соответствующий». А Теплов про себя подумал: «Ну значит я второсортный». И так ему тоскливо стало от этого. Но Дима был из тех людей, которые не умеют долго грустить. На следующее утро он собрал у себя на антенном посту К-1 Арсения Смирнова и Олега Петренко и высказал свои соображения, как им не быть «вторыми». Смирнов активно поддержал. Петренко же, хоть не проявил большой радости и активности, но согласился участвовать в задуманном. Вечером они втроем пришли к командиру дивизиона и изложили свой план. Нет у них возможности заменить офицерский состав дивизиона, но ведь можно повысить дисциплину солдат, натренировать расчеты. Васьков их во всем поддержал. Арсений Смирнов обладал даром убеждения, потому он фактически стал замполитом дивизиона, всячески повышал политико-моральное состояние и дисциплину личного состава. Теплов взвалил на себя технику и подготовку расчетов радиотехнической батареи. Петренко занялся техникой стартовой батареи и подготовкой операторов, тренировал расчеты стартовых взводов. Ну а Васькову пришлось работать с будущими пенсионерами. Он всячески ограждал их от того, чтобы они не попали в какую-нибудь историю в нетрезвом состоянии, ну и не мешали старшим лейтенантам заниматься воинской дисциплиной и боевой готовностью дивизиона. А также Васьков взвалил на себя физическую, огневую, строевую подготовку. И результат не заставил себя ждать. На итоговой проверке за год второй дивизион по воинской дисциплине и зачетам обошел другие дивизионы бригады. Был всяко не хуже первого дивизиона. Вот только жены стали иногда попиливать старших лейтенантов. Мол, другие офицеры уделяют время женам. Могут даже днем сбежать со службы и ковыряться со своими машинами в гаражах. Олег Петренко как-то не сильно реагировал на нытье своей жены. У них был ребенок и его жена много времени уделяла ребёнку. А вот у Смирновых и Тепловых пока детей не было. Но и Арсений, и Дмитрий все же выкраивали время чтобы уделить его женам. Поэтому и Галя Смирнова, и Клава Теплова несравненно больше поддерживали своих мужей, чем трепали им нервы своим нытьем.
Так незаметно пролетел ещё один год. Ушел Павлов, вместо него командиром радиотехнической батареи пришел с первого дивизиона капитан Пустошилов. А командиром стартовой батареи из другого полка прислали капитана Салдина. А вместо запойного капитана Шилова начальником расчета из Неи прислали на К-1 Сашу Кузьмина. Теплов был этому несказанно рад. А по самолюбию Кузьмина был нанесен очередной удар. Но ничего в этой жизни не делается просто так. Вслед за приходом новых офицеров прилетело известие, что второй зенитный ракетный дивизион едет в составе бригады выполнять боевые стрельбы на Балхашский полигон.
Погрузив технику на платформы и закрепив ее обожженной стальной проволокой, из которой делали стяжки крутя проволку монтировками, личный состав дивизиона уставший и чумазый стал оборудовать теплушку. Из досок сколотили нары. Для солдат нары сделали в три этажа. Для офицеров в два. В одном из углов вагона пробили дырку в полу, над ней к потолку привязали веревку и загородили угол плащ-палатками. Это был туалет. К деревянной стенке теплушки прикрутили пару умывальников. Под ними закрепили по оцинкованному тазику. На стенку также прикрепили кусок зеркала. От горького до станции Коктас ехали неделю. Как только поезд останавливался в поле, все бежали врассыпную от него, присаживались в траву чтобы без качки с тряски справить нужду. Но не всегда успевали. Поезд мог тронуться без предупредительного гудка, тогда все бежали к своим вагонам, подтягивая на ходу брюки. Сослуживцы из вагонов протягивали им руки чтобы помочь залезть. Только командование бригады ехало в плацкартном вагоне. Все же подразделения бригады следовали на полигон в теплушках. Полевые кухни были закреплены на платформах и готовили еду. Офицерский рацион ничем не отличался от солдатского. По прибытии на станцию Коктас все вооружились ножовками по металлу, молотками с зубилами и начали пилить, перерубать сальную проволоку со стяжек. Потом все дружно тащили эту проволоку в отвалы вдоль железнодорожных путей. За десятилетия там уже скопились горы такой проволоки.
Преодолев десятки километров по дороге, посыпанной розовым щебнем, который здесь называли «дресьва», в бортовых машинах, пыльные и усталые начали разбивать палаточный городок. Солдатские кровати поставили в палатке в два яруса. Офицерские в один. Возле цистерны с пресной водой сразу же установили пост. Поочередно на этот пост заступали прапорщики. Пост в простонародье называли «начальник крана». Пить воду из цистерны категорически запрещалось. Только кипяченую. Но в жару и пыль был такой соблазн хлебнуть некипяченой воды. Отчаявшиеся на такое, как правило, расплачивались желудочно-кишечным расстройством. На день в палатках оставляли дневальных, поднимали боковые стенки палаток чтобы как-то проветривались. Все уезжали на позиции готовить технику. Вечером возвращались. Все в палатке, включая постельное белье, было розовым от пыли и начиналась тряска одеял и всего прочего. Чтобы в палаточном городке была пресная вода, раз в сутки пожарная и обмывочно-нейтрализационная машины ехали за десяток километров к колодцу. Но солдат в 18 лет ещё пацан. А начальник автослужбы на полигон не ездил. Поэтому оказалось, что обмывочно-нейтрализационная машина вообще не могла закачивать воду. А для пожарной не взяли нужный шланг. Поэтому, приехав к колодцу ждали, когда подъедут машины другой стреляющей части и помогут заправиться. В день, когда старшим этих машин назначили Теплова, он простоял у колодца больше половины дня.
В назначенный день все офицеры бригады были доставлены на площадку номер один, где сдали зачеты на допуск к боевой работе. На следующее утро началась боевая работа. Перед Васьковым стоял выбор, кого назначить офицером пуска, Теплова или Смирнова. Оба офицера были прекрасно подготовлены. Оба были сдержаны и сосредоточены. В конце концов он отдал предпочтение Теплову. Теплов больше тренировок провёл на месте постоянной дислокации. Да и контрольных целей он больше отработал, чем Смирнов, ещё служа в отдельном дивизионе. Кроме того, Смирнов все же достаточно сильно отрывался от техники и боевой работы, исполняя обязанности замполита. Но не зря говорят, что человек предполагает, а Бог располагает. Во время учебного налета, когда уже реальные самолеты с полка, обеспечивающего стрельбы были в воздухе вышла из строя система государственного опознавания целей.
– Не исправна система государственного опознавания целей. – сообщил с тревогой в голосе Теплов после проведения контроля функционирования.
– Коды госопознавания выставлены? – уточнил Васьков.
– Выставлены.
– Теплов на К-1 проверять технику, Смирнов офицер пуска! – после секундного замешательства скомандовал командир дивизиона.
Дмитрий побежал на горку, где работал антенный пост К-1. Запрыгнув в отсек и, не закрывая за собой дверь, проверил правильность установки кода, проверил питающие напряжения и предохранители. Все было в норме, но система не работала. Теплов начал поочередно выдвигать блоки из стойки, чтобы визуально убедиться, что в них нет подгоревших электронных компонентов. Во время выдвигания очередного блока все лампочки на мгновенье загорелись зеленым цветом. Дима стал медленно двигать блок взад и вперед и нашел положение в кортом все контрольные лампы горели ровным зеленым цветом. Все ясно, где-то в разъеме проблема с контактом. Жгут проводов достаточно жесткий и в определенном положении прижимает разъем или провод так, что появляется контакт.
Он доложил в микрофон на К-2 о ситуации. Васьков опять на секунду задумался и сказал по громкой: «Дима, держи блок на руках. Докладываю о готовности к боевой работе!»
– Второй в готовности номер один сокращённым боевым расчетом, шестью каналами, в дежурном положении четыре (ракеты).
– Второй принять целеуказание – тут же прозвучало в ответ. – Учебные цели уже входили в зону поражения.
Теплов замер, держа в нужном положении блок. Но нервы и постоянные рывки тритцатитонного антенного поста, наводящегося на цели, очень скоро дали о себе знать. Он чувствовал, как затекают руки, начинает ломить спина. Но вот Васьков сообщил что учебные цели уничтожены. Самолеты уходят из опасной зоны и начинается боевая работа по ракете-мишени.
– Дима, немного расслабься. Но будь там. – дал команду Васьков.
Дима отпустил блок и сразу ламы засветились красным светом. Начал разминать руки и спину. Тут он резко почувствовал, что мочевой пузырь требует опорожнения. Покидать отсек он побоялся чтобы не прослушать команды и подумал: «Пусть я буду смешным, чем лопнет мой мочевой пузырь». Он стал справлять нужду прямо в открытую дверь отсека. И действительно, тут завыла сирена. По громкой прозвучала команда начала боевой работы. Теплов опять схватил блок, нашел положение, когда все загорелось зеленым.
– Второй в готовности номер один сокращённым боевым расчетом, шестью каналами, в дежурном положении две, в боевом две. – Услышал он доклад командира дивизиона на К-9.
Дальше шли доклады и тут Дима услышал нарастающий гул потом грохот стартующей ракеты. Он также продолжал стоять неподвижно с блоком борясь со своей ноющей спиной. Но работа по ракете-мишени прошла быстрее, чем по имитирующим противника самолетам. Вскоре прозвучало, что цель уничтожена и Диме разрешили спуститься в кабину К-2. Увидев Теплова в К-2, Васьков долго тряс ему руку. Но довольное лицо Арсения Смирнова, навеяло на Диму черное чувство зависти. Ведь Арсений пускал ракету, а он сидел в антенном посту и не то, что не нажимал на кнопку «пуск», но даже не видел старта ракеты. «Все, поедет бригада в 1991 году стрелять, я буду офицером пуска» – решил для себя Дмитрий.
Потом все собирались, а Арсений и Дмитрий поднялись на К-1 чтобы устранить неисправность. Ведь следующей прибывающей части надо было передать технику в исправном состоянии.
Неисправность нашли быстро и пропаяли. Неисправность была в разъеме блока. Потом все погрузились в кузов КАМАЗа, Васьков сел старшим в кабину и поехали в палаточный городок. Какое облучение получил в тот день старший лейтенант Теплов, никому неизвестно. Но разве он думал об этом пока держал блок в антенном посту. У него была только одна мысль – надо не подвести дивизион. А думал ли он, или другие офицеры, служившие на К-1 об СВЧ излучении, когда лезли в контейнер настраивать мощность клистрона? Конечно нет. А про спецкостюмы с металлической нитью и заземлением они тогда и знать не знали. Да и кто в молодости думает о последствиях для здоровья. Кроме того, они были воспитаны так – надо Родине, отдай все, даже свою жизнь. Вечером в палаточном лагере было построение. Командир бригады подвел итоги стрельб дивизионами и бригадой в целом. На следующий день началось сворачивание палаточного городка и подготовка к возвращению на место постоянной дислокации. Все почувствовали, что запасённые начпродом продукты заканчиваются. Утром шла гороховая каша, в обед гороховый суп с тушенкой, на ужин гороховая каша с рыбными консервами. Поэтому, когда колонна бригады прибыла на станцию Коктас и началась погрузка, командир дивизиона вызвал к себе Теплова и поставил задачу найти какое-нибудь пропитание на обратный путь. Дима взял вещевой мешок и пошел искать. На самой станции Коктас был магазинчик, но он был закрыт. Тогда он поймал попутку и поехал на станцию Сары-Шаган. Водитель подвез его к магазину. В магазине особого выбора продуктов не было. Но зато были консервы. Теплов набрал кильку в томатном соусе, перловку с мясом, рис с курицей. Была ещё кабачковая икра в металлических банках. Дима взял и ее. Мешок получился очень тяжелый. Он с трудом дотащил его до дороги. Но машин было мало. Наконец-то появился «Жигули» первой модели, которую в народе называли «Копейка». В машине за рулем был пожилой казах.
– Куда ехать? – спросил водитель.
– До станции Коктас.
– Садись.
Дима посмотрел на свой тяжелый и пыльный вещевой мешок у ног. Водитель поймал его взгляд. Вышел из машины, открыл багажник и помог Теплову загрузить вещевой мешок. Доехали до Коктаса. Там возле рампы машина остановилась. Дима стал предлагать водителю деньги.
– Ты, что лейтенант, не возьму. – отказывался водитель.
– Может спирта вам плеснуть? – предложил Теплов.
– Лейтенант, я мусульманин. Какой спирт. И вообще, народ и армия едины.
– Ну спасибо вам большое.
Дима достал из багажника тяжелый мешок и машина поехала, поднимая за собой пыль. Рядом оказался рядовой Дамдоров и помог дотащить мешок до теплушки. Вечером офицеры дивизиона посчитали траты Дмитрия, разделили сумму поровну на всех и вернули ему деньги. Неделя в теплушках, возвращение в семьи. И опять понеслась бесконечная череда нарядов и боевых дежурств. Новогодний наряд дежурного по группе дивизионов опять выпал на долю старшего лейтенанта Теплова. Он уже привык к «высокому доверию» и потому воспринял это как данность. Расстроилась Клавдия. У нее были свои планы на встречу нового года. Вечером 31 декабря 1989 года Дмитрий заступил дежурить. Командование группы организовало поздравление личного состава в клубе. Потом в казарме каждого дивизиона накрыли столы. В столовой приготовили в больших казанах плов, нарезали ведра салата. С продовольственного склада выдали соленья и сладости. И пока командование каждого из дивизионов находилось с личным составом до боя курантов, командир группы дивизионов разрешил убыть Теплову домой. Благо, что убытие заключалось в переходе с отднюй стороны строевого плаца на другую, где стояли дома офицерского состава. Дима открыл своим ключом дверь и тихо вошел в квартиру. Он думал, что Клава готовила ужин или дремлет в ожидании новогодних передач по телевизору. Но она сидела в кресле. Их стол-книжка был развернут и на нем стояли закуски. Она поднялась чтобы помочь мужу снять шинель и портупею с пистолетом.
– А я знала, что ты хоть ненадолго забежишь. Сейчас будем ужинать. –сказала Клавдия.
– Я бы вообще от тебя не отходил. – ответил Дима, обнимая жену и поцеловав ее в губы.
– У тебя времени много? – поинтересовалась Клава.
– Больше часа, к бою курантов пойду в казарму.
– Тогда мой руки, и мы поужинаем, заодно проводим старый год.
Когда Дмитрий сел за стол, Клавдия начала накладывать ему салаты.
– Ну ты наготовила, много не накладывай.
– Да я всего понемногу, чтобы попробовал. – улыбнулась она
– А чего же ты бутылку шампанского на стол не поставила? Мне сегодня нельзя. А тебе бы налил чтобы проводить старый год.
Клава обошла стол и обняв мужа за шею села к нему на колени.
– Дима, нельзя мне теперь спиртное. – сказала Клавдия, глядя в глаза мужа.
– Ты что, приболела?
– Нет. Просто нас уже трое. Я, ты и наш ещё совсем крохотный ребенок. Я беременна.
После секундой паузы Дмиртий схватил Клавдию на руки и начал с ней кружить по комнате.
– Я вчера была у врача. Ребенок должен родиться в конце августа или начале сентября. – шептала она на ухо мужу.
– Вот это новость, вот это подарок к Новому году! – вскрикнул Дима.
Потом они долго молча сидели на диве и нежно целовались. Дмирий расстегнул пуговицу на халате жены, и положил руку на ее открывшийся живот.
– Ты что? Хочешь почувствовать ребенка? Ну потерпи, почувствуешь, когда начнет толкаться. – пошутила Клава.
– Нет. Я мысленно общаюсь с ребенком. Я даже не знаю, будет мальчик или девочка, но говорю ему, что мы его три года ждали. А теперь мы этого малыша будем очень сильно любить.
Время неуклонно приближалось к полуночи и Дима, быстро доев с тарелки остатки салатов начал спешно собираться. На пороге он ещё раз поцеловал Клавдию. «Я вас люблю, теперь уже вас» – прошептал он и пошел быстрым шагом в сторону казармы. Теперь ему и дежурства будет легче нести с мыслью о том, что он скоро станет отцом.
В июне в семье Смирновых тоже родился ребенок. Они назвали его Денисом. Глядя на счастье Арсения, Дима все гадал, кто же будет у них – девочка или мальчик. Какое имя лучше подобрать ребенку?
В августе Клава решила лететь в Алма-Ату к родителям и там рожать. А второго сентября Дмитрий сидел на К-2 и готовился к занятиям с личным составом. Неожиданно раздался звонок полевого телефона.
– Теплов. – представился он звонящему.
– Дима, здравствуй! Это Ирина Васильевна заведующая почтой. Тебе пришла телеграмма «Поздравляю рождением сына. Рост 51 см вес 3250. Папа».
– А когда, когда родился?
– В телеграмме не сказано. Но я тоже присоединяюсь к поздравлениям.
– Спасибо.
Он посидел несколько секунд осмысливая новость. Потом, взял микрофон в руку и на всей позиции услышали его радостный крик: «Урааа! У меня родился сын».
Клава с сыном вернулись через месяц. Теперь уже в полной семье Тепловых началась новая жизнь, в центре которой был их сын Иван.
1991 год принес кадровые изменения. Капитан Пустошилов поступил в инженерную академию. Командиром радиотехнической батареи назначили Теплова. А Арсений Смирнов поступил в Новосибирск на курсы офицеров КГБ. В августе Дмитрий получил капитана. Только у него не было начальника первого отделения. Там остался только старший лейтенант Демидов. Ни начальника второго отделения. Теплов неоднократно ходатайствовал о назначении начальником второго отделения Саши Кузьмина. Но командование это ходатайство отвергало. У них были свои планы.
Августовкий ГКЧП и декабрьское Беловежское соглашение поставили крест на СССР. Поначалу в воздухе летала эйфория, что созданное Содружество Независимых Государств – это СССР, но с устранёнными проблемами. Но реальность разочаровывала. В наступившем 1992 году начались задержки с выплатой денежного содержания. Потом 72 зенитную ракетную бригаду разделили на два зенитных ракетных полка. Зенитные ракетные полки 16 Корпуса ПВО начли расформировывать. Ракеты из этих полков везли в Городец на площади технического дивизиона С-200. В январе 1992 года офицеры, уроженцы Украины, а также те, чьи родственники проживали там, устроили сидячую забастовку у штаба. Они требовали отправки для дальнейшего продолжения службы в независимое теперь государство Украина. Дмитрий Теплов шел в штаб чтобы получить в секретной части документацию для регламентных работ. Одним из сидящих бастующих был и Олег Петренко.
– Привет, Олег! – обратился к нему Дмитрий.
– Здрав буде. – угрюмо ответил тот.
– Чего заседаете?
– Не заседаем, требуем своих законных прав. Хотим служить в Украине.
– Служить на Украине, ты хотел сказать? Но будут ли вам там всем места?
– «На» – это на унитазе или на зоне. А у нас великая страна Украина. И в ней живут вольные украинцы. И мы будем служить в великом государстве Украина.
Слово «государство» ещё как-то резало слух и не принималось сознанием по отношению к Украине.
– Ну что же. Успехов. То есть регламентные работы ты сегодня не проводишь, а борешься за право служить в республике Украина. – ответил с грустью и долей иронии Теплов.
И тут Олега понесло.
– Вы, москали, поганые! Ленивые пьяные кацапы, нас обдирали, объедали не признавали Украину государством. А Украина великое европейское государство. – Дальше шла смесь мата и оскорблений. Но когда Олег помянул, что русский народ вымрет так «бабы ****и», а с русскими детьми украинцы будут поступать как немцы– брать за ноги и разбивать их голову о стену, Дмитрий вскипел. Он просто потерял контроль и прямым ударом нанес удар Петренко. Удар пришелся в верхнюю губу и нос Петренко. Олег отлетел к крыльцу, плюхнулся на зад и вытирая потёкшую из носа кровь из подобья зло взглянул на Теплова. Потом вскочил на ноги и с криком «Сука» кинулся на Теплова. Но Олега схватили Дмитриенко и Васильченко. А Теплова схватил сзади проходивший мимо подполковник Блинов.
– Не дело так отношения выяснять, товарищи офицеры. – сказал подполковник Блинов.
Но Петренко уже не реагировал. Он только пытался вырваться и обматерил Блинова. К вечеру украинцы закончили сидячую забастовку. А Теплов ещё не один день все раздумывал, почему он, Дмитрий Антонович Теплов пьяница, когда практически никогда не пьет. А Олег, любитель этого дела, но не считает себя пьяницей. Дима вообще не понимал, почему тот самый Олег, который жил с ним в общежитии, которому Дима утирал слезы, когда тот тосковал по своей семье, помогал на регламентных работах так возненавидел его. Неужели весь этот негатив и ненависть всегда жили в нем? Нет, он не хотел верить в это. Ведь это так больно ошибаться в человеке. Олег же сам ругал «западенцев» за симпатии к Бандере. Получается, что он тогда прикидывался. Все дальнейшие, происходящее с украинцами Теплов переживал очень сильно. Он понимал их стремление служить ближе к Родине. Но ведь они стали игнорировать его и других русских офицеров. Кстати, русскими они стали называть почему¬-то называть и татарина лейтенанта Бакшеева и якута капитана Аблакова. Офицеры украинского происхождения отказывались заступать в наряды. Они уезжали домой, решали вопросы с переводом по службе. А из-за такого их поведения нагрузка на русских офицеров сильно возросла. Кстати, не у всех получалось перевестись. Причины были разные. Была и такая причина, как не знание украинского языка. Вернувшийся из Днепропетровска капитан Сухенко не смог ответить, как по украинский «Совершенно секретно» и его из-за этого не брали в Вооруженные силы Украины. По возвращении он ушел в запой. А потом в приступе пьяного бреда бегал голышом с шашкой за женой, отказавшей ему в близости, кричал что зарубит ее. Когда Сухенко скручивали несколько офицеров, он вопил, что, когда его развяжут, он порежет всех москалей. Но пьяницами в разговорах украинцев все равно почему-то были «кацапы», а не «хохлы».
В 1993 году все стало ещё хуже. У офицеров было непонимание того, что происходит с армией. Создавалось впечатление, что руководство страны и командование Вооруженных Сил просто кидали жребий, какую воинскую часть расформировать. И расформировывали. Отношение к военной технике, казарменному фонду было совсем не хозяйское – если это нельзя использовать для зарабатывания денег, то просто бросалось. Не наблюдалось какой-то системы или плановости принимаемых решений. Денежное содержание задерживалось на несколько месяцев. Жены офицеров нервничали, ведь порою не было денег чтобы накормить нормально детей. Дмитрию Теплову повезло, и он нашел место сборщика мебели в магазине Городца. Хоть мебель покупалась нечасто, но, когда ее покупали, тогда он получал реальные деньги. С одной стороны, его понимание о чести офицера не принимало какую-то работу кроме службы Родине. С другой стороны, он был главой семьи и должен был как-то обеспечивать семью, хотя бы элементарным. И эта двойственность держала его в подавленном настроении. Но самым страшным, пожалуй, было отсутствие каких-либо перспектив службы. Все прекрасно понимали, что воинская часть доживает свои последние месяцы, если не дни. А когда ее расформируют, то идти некуда. Никому других мест службы не предложат. Ведь сокращение воинских частей происходит по всей стране. Тысячи офицеров просто выбрасываются на улицу. Видя все это и чувствуя подавленное состояние мужа, переживала и Клавдия. Пожалуй, за душевное, а состояния Димы она даже переживала больше. Она прекрасно понимала, что ее муж по характеру лидер, но в данной ситуации он не может ничего сделать ни для починенных, ни для семьи, и это его угнетает.
В один их октябрьских вечеров, когда ребенок уснул, а Дима просто молча лежал на диване созерцая потолок, к нему подсела Клава.
– Дима, тут женщины говорили, что Саша Кузьмин ездил к Арсению Смирнову на полигон Капустин Яр. Там тоже сокращения. Но полигон как-то живет.
– Да, Саша говорил.
– А он говорил, что привез отношение на перевод?
– Нет. – Дима заинтересовался и сел на диван чтобы продолжить разговор с женой.
– И ты представляешь, женщины говорят, что он вроде идет с повышением на капитанскую должность. Почему он тебе этого не говорил, вроде вы друзья?
Дмитрий только пожал плечами. А на следующее утро, когда Кузьмин подошел к нему чтобы отпроситься в отдел кадров, то Теплов его с пристрастием опросил о поездке.
А вечером он за ужином вернулся к разговору о полигоне.
– Клавик, я поговорил с Сашей. Он сказал, что Арсений его встретил. Поселил у себя. А потом ездил с ним куда-то в часть и организовал разговор с командиром части. Все же Арсений теперь особист. Или он в авторитете у командира, либо использовал свое служебное положение. Командир дал команду отделу кадров и Саше дали отношение на перевод. Его там действительно берут на службу.
– Ну вот видишь, значит женщины ничего не придумали.
– Ты знаешь, там офицеры живут в городе. На службу их вывозят на испытательные площадки. А в городе есть и спортивная, и художественная, и музыкальная школа. Может нам попробовать перевестись туда?
Клава в моменты раздумий напоминала Дмитрию премудрую сову из какого-то детского мультфильма. Она наклоняла голову немного набок, погружалась в свои мысли, и, хотя она смотрела на мужа, но взгляд ее был отсутствующий. Так получилось и сейчас. Через пару мгновений ее взгляд оживился.
– А у нас какой выбор? В неизвестность на гражданку или попробовать перевестись на полигон. На гражданку это к родителям в Казахстан, жилья нет и не предвидится. С работой не понятно, что будет. Ну и это сейчас другое государство с непонятным будущим. А полигон все же военная служба и хоть на общежитие перспективы есть. – рассудительно ответила Клавдия.
– Ну так ты может позвонишь Гале Смирновой. Спросишь.
– Дима, ну это вы с Арсением служили. А я-то с Галей меньше вашего общалась.
– Клава, ну позвони пожалуйста ей. Спроси общую обстановку, спроси, как Арсений. Может он меня забыл и не захочет разговаривать. А захочет, тогда я ему позвоню.
– Дима, да я телефон Смирновых не знаю.
– А вот я записал со слов Саши. Ты прямо завтра поезжай вечером на переговорный пункт, а я с сыном посижу.
Тепловы жили вместе не первый год. И потому Клавдия просто улыбнулась и кивнула головой в знак согласия. Она поняла, что гордость не дает мужу сделать первый звонок. Вот если бы Арсений позвонил. Но…А тут надо напрашиваться.
На следующий день она съездила на переговорный пункт и позвонила Смирновым. Галя разговаривала приветливо. Но она сказала, что по кадровым вопросам лучше, чтобы мужчины сами обговорили. Сказала, что Арсений будет завтра дома после восемнадцати часов. На следующий день Дима созвонился с Арсением. Арсений сказал, что ничего обещать не может. Но вопрос переревела предварительно проработает. Договорились, что следующий раз они свяжутся в субботу часов в десять утра. В субботу вся семья Тепловых отправилась на переговорный пункт. Клава явно волновалась. А Дмитрий был внешне спокоен. А когда Арсений сказал, что мест в испытательном центе нет, но кандидатуру капитана Теплова готовы рассмотреть в научно-исследовательском испытательном управлении, волнение обуяло Дмитрия. Боевую часть он прекрасно представлял. Что-то мог представить об испытательном полигоне так как был на Балхаше. Но наука. Это совсем другое. Вечером он опять обратился за советом к Клаве.
– Ну вот ты с отличием закончил училище, теоретически ты мог после училища попасть в НИИ или на научный полигон? – опять рассуждала «премудрая сова».
– Теоретически мог.
– Но тогда ты был молодой и неопытный выпускник училища. А сейчас ты много знаешь, много умеешь. Да неужели ты такой умный не освоишь особенности службы в НИИ?
«А действительно, чего я испугался? Все правильно Клава сказала» – подумал Теплов и расцеловал жену.
На следующий день Дмитрий поехал в отдел кадров бригады просить свое личное дело.
– Не положено! Только по секретной почте можем переслать. – отрезала начальник отдела кадров капитан Павлов.
– Ну Валентин Кузьмич, войди в положение, надо же с местом службы определиться. – упрашивал Теплов.
– Пусть мне дадут команду начальник штаба, а лучше командир бригады.
Но идти к начальству по этому вопросу к командованию бригады было бессмысленно. Дмитрий четко понимал, что расформирование группы дивизионов неминуемо. А значит надо будет сворачивать и сдавать на базы хранения технику. Офицеров, которые могут это делать, осталось мизер и командование не сильно-то отпускает тех, кто ещё остался.
– Валентин, ну будь человеком, войди в положение. – продолжал упрашивать Теплов.
– А зачем мне это надо?
– Ну я тебе буду благодарен.
– Нет, сначала благодарность, потом мои риски по поводу выдаче тебе личного дела.
Тут в его голове пронеслись слова Клавы: «Будут просить «подмазать» не жмись» – и она сунула ему в папку с документами две купюры по десять долларов. Это была ее заначка из семейного бюджета.
«Десять или двадцать, десять или сразу все двадцать долларов отдать?» – крутилось в его голове. Уж очень нелегко эти доллары достались ему на подработке. Но, подумав, что решить вопрос перевода очень нужно, он положил в какой-то журнал на столе Валентина двадцать долларов.
– Вот, теперь вижу стимул рисковать. – ответил начальник отдела кадров и достал из сейфа личное дело капитана Теплова.
Теплов положил личное дело в кожаную папку, а начальник отдела кадров прошептал: «Не вздумай потерять или испортить». Уже подходя к автобусной остановке его настроение резко ухудшилось. Он вдруг осознал, что первый раз в жизни дал взятку. И оттого на душу легла тяжесть. Он прекрасно знал, что и раньше при СССР «подмазывали». Он помнил поговорку, что цель оправдывает средства. Но не мог избавиться от чувства брезгливости. Такую же брезгливость он испытал, когда в новогодний наряд на первом курсе училища испачкался в фекалиях. Но от фекалий можно было отмыться, постирать форму, а тут не отмоешься. Теперь ему с этим жить в этом настоянии он и поехал в Капустин Яр. Когда он ехал на автобусе из Волгограда, то издалека увидел в степи многоэтажные дома за бетонным забором. На КПП города для него был приготовлен пропуск, значит Арсений получил телеграмму о его приезде. Дальше он спросил дорогу у солдата на КПП. Нужный дом на улице Комсомольской он нашёл быстро. На звонок дверь открыла Галя. Сын был ещё в детском саду. Они сели обедать. Галя ударилась в расспросы и воспоминания. Вечером все повторилось, когда пришел со службы Арсений.
На следующий день на машине особистов его привезли на площадку 30. Здесь располагался штаб полигона ПВО и научные управления. Арсений завел его в научно-исследовательское испытательное управление зенитных ракетных комплексов, представил Дмитрия начальнику управления и ушел. Начальник управления полковник Лаговиер пролистал личное дело Теплова, подробно расспрашивал о семье, учебе и службе. Потом неожиданно попросил написать формулу дальности прямой видимости. Дмитрий ее помнил и легко написал. После этого Лаговиер кому-то позвонил и вскоре в кабинет начальника управления зашел полковник моложе. Он оказался начальником отдела. Начальник отдела навалился с расспросами – какие знает методы наведения ракет, в чем их отличие, что такое маневренные возможности, что такое математическое ожидание числа уничтоженных целей. Теплов, отвечая на вопросы, добрым словом вспоминал своих преподавателей и начальника курса.
– Ну что же, очень даже неплохо для командира батареи огневого дивизиона. – подвел черту Лаговиер.
– А как там у вас на прежнем месте службы, отпустят? – поинтересовался начальник отдела.
– Бригада расформировывается, отпустят. – ответил Дмитрий несколько торопя события.
– Ну тогда помогите капитану Теплову оформить отношение в отделе кадров. – Дал указание Лаговиер начальнику отдела.
– Есть! – ответил начальник отдела и они пошли к выходу.
На выходе их ждал Смирнов. Он поздоровался с начальником отдела как со своим другом. Называл полковника по имени и отчеству, но на ты. Такая фамильярность несколько шокировала Дмитрия. В бригаде, в полку полковник – это величина. И чтобы капитан с ним так запросто разговаривал. Арсений сказал, что не надо никуда вести Диму, он сам его проведет в отдел кадров. Но почему-то повел снова к себе в отдел контрразведки. Пока шли Дима спросил, почему он так разговаривает с полковником.
– Так – это как? – поинтересовался Арсений
– Ну на ты и даже немного фамильярно.
– Если я прихожу на свой объект оперативного обслуживания, то прихожу с серьёзными вопросами. И будь у меня хоть погоны лейтенанта, а не капитана, я пришел решать вопросы важные, может даже государственной важности. Они же мыслят, как все военные – он полковник я капитан, значит он со мной на тебя, я должен с ним на вы. Но с теми, кто со мной на ты я тоже на ты. Нет, при их подчинённых я на вы и товарищ полковник, а когда с глазу на глаз, то на ты. Тех, кого уважаю, называю по имени и отчеству, они все же старше меня по возрасту. А есть категория «эй полковник», так с ними не только я, с ними все на ты.
В отделе контрразведки Дима и Арсений зашли в кабинет к майору в авиационной форме. Майора звали Иван. Арсений изложил суть вопроса и попросил Ивана ускорить вопрос с подготовкой отношения. Иван завел Теплова в отдел кадров полигона, передал личное дело капитана Теплова подполковнику и попросил сегодня же подготовить отношение. Тот кивнул, сказав: «В пятнадцать часов понесу документы на подпись командиру, потом отзвонюсь».
Пока Дмитрий сидел у Арсения в кабинете ожидая подписанного командиром отношения он поинтересовался, почему не Арсений пошел с ним в отдел кадров, а попросил Ивана?
– Понимаешь ли, есть такое понятие «этика». Так вот – объект оперативного обслуживания Ивана – это штаб с входящим в него отделом кадров. И это неэтично мне идти и решать там вопросы, хотя Сергея Костина я прекрасно знаю и у нас хорошие отношения. Так же и Иван многих знает на моих объектах оперативного обслуживания, но все вопросы на моих объектах решает только через меня. – пояснил ему ситуацию Арсений.
Ближе к 17 часам позвонили из отдела кадров и сообщили о готовности документов. Дмитрий побежал получать их. Ночью его опять мучали сомнения, что он поступил как-то неправильно, может даже аморально, использовав административный ресурс Арсения Смиронва для решения своих личных вопросов.
На следующее утро он поблагодарил Арсения и Галю за гостеприимство и помощь и тронулся в путь к своей семье.
Вскоре состоялся приказ, и семья Тепловых стала собирать контейнер для переезда в Капустин Яр.
Полигон
30 декабря 2015 года на площадке 51 Четвертого государственного центрального межвидового полигона МО РФ офицеры отметили наступающий новый год и заодно проводили на пенсию начальника отдела полковника Теплова Дмитрия Антоновича. Угораздило же его родиться накануне нового года. Потом завели старый ЗИЛ-131 с КУНГом и тронулись в путь в сторону города, к своим семьям. Полковник Теплов последний раз ехал в кабине ЗИЛа качестве старшего машины. Официально его сегодня уже исключили из списков части, и он получил «очередное воинское звание» -полковник запаса. Но его приемник уступил ему место старшего машины на котором Теплов ездил последние годы своей службы. Можно было и продлить ещё на пять лет срок службы, но Теплов уже стал чувствовать, что как-то тяжело воспринимает армейскую действительность с ее отдельными перегибами. К своим пятидесяти голам он чувствовать также, что стал как-то медленнее соображать, а сдача нормативов по физической подготовке каждые полгода его просто стала раздражать. Нет, не то чтобы он не мог выполнить нормативы, просто раздражала и все. И он решил, что самое лучшее, что он может сделать для пользы дела, которому служил последние двадцать один год – это уступить место другому, более молодому. С другой стороны, сын вырос выучился в Москве и остался там работать, уже женат. Дочь учится и работает в Москве. Квартиру, которую заслужил полковник Теплов, он отдал детям. Они с Клавдией больше квартиру в Москве не осилят, а в городе Иваново, в двухстах восьмидесяти километрах от Москвы поселились когда-то родители Дмитрия. Сейчас жива только мама, от бабушки Дмитрию и Клавдии досталась двушка в Иваново. Ее они отремонтировали, туда и переселятся. По детям Дмитрий Антонович очень скучал, а до Иваново и дети доедут, и он их будет навещать.
Полигону, испытаниям военной техники полковник Теплов 21 год своей жизни. С легкой руки Арсения Смирнова перевод его состоялся. Дали комнату в общежитии. К концу 1994 года к нему приехали и жена с сыном. В его памяти остался первый день службы на полигоне. Он доехал со всеми на мотовозе до площадки 30. И пошел в знакомое здание первого управления. Постучал в дверь начальника управления, открыл и немного растерялся. В кабинете сидел худощавый седой полковник.
– Что вы хотели, товарищ майор? – спросил полковник Теплова.
– Майор Теплов прибыл для дальнейшего прохождения службы. Хотел представиться начальнику управления. – ответил Дмитрий.
– Полковник Бушнев, начальник управления. – представился седой полковник, приподнимаясь с кресла.
– Приходите, присаживайтесь. Будем знакомиться. – продолжил полковник, указывая рукой на стул у приставного столика.
Беседа длилась довольно долго. Дмитрий рассказал о себе. От начальника управления он узнал, что с бывшего 10 полигона МО РФ, что на озере Балхаш в Казахстане, для дальнейшего провождения службы прибыла целая группа офицеров. Начальником управления назначили его, полковника Бушнева. А начальником отдела, в котором предстояло служить Теплову, стал полковник Максимушкин, тоже прибывший с Балхашского полигона. В заключение знакомства Бушнев вызвал в свой кабинет Максимушкина, представал ему Теплова и приказал определить Теплову рабочее место и провести инструктаж. Зашли в кабинет к Максимушкину и Дмирий заново, теперь ещё подробнее, стал рассказывать о себе.
– Ну это хорошо, что вы закончили училище с отличием и поработали много с техникой. И плохо, что вы не работали на С-300. С-200 уходит. Но это не страшно. Для вас есть тема испытаний пусковой установки для ракет-мишеней. А пока сдавайте свои аттестаты, вставайте на довольствие и завтра же приступите к работе. – сказал в заключение беседы Максимушкин.
Потекли дни его службы НИИУ-1 занимающимся вопросами испытаний ЗРК. Программы испытаний, методики, взаимодействие с представителями промышленности, протоколы совещаний, акты работ. Было много нарядов. Тогда же Дмитрий вспомнил шутку, что в армии есть «эй, полковник», «просто полковник» и «товарищ полковник». Ведь офицерам управления приходилось ходить не только дежурными по части, но и дежурными по КПП, где справился бы и сержант, и даже с метлами и носилками убирать территорию. Он чувствовал себя при этом «эй, майором». А это ему, не пережившему в себе ещё войскового командира, было совсем не по душе. Каждый день один из офицеров отдела выезжал на испытательные площадки. Контролировал, как офицеры и солдаты 117 Отдельного испытательного цента ЗРК готовили технику к специальным работам, проводили эти работы, потом готовил отчет руководству НИИУ-1. Эти дни для майора Титова были днями морального отдыха. Он ходил, смотрел, мысленно разговаривал с испытываемой техникой, старался помогать офицерам 117 ОИЦ. А каждый раз, проезжая мимо площадки 59, где ещё стоял и иногда даже работал ЗРК С-200, он с грустью думал: «Ох, эти смутные времена. Рано, рано списали с вооружения С-200». В его памяти всплывали воспоминания, как он выполнял горизонтиование 36-тонного поста К-1, как вел боевую работу в качестве стреляющего офицера на К-2, как держал на груди во время стрельб на Балхашском полигоне блок системы государственного опознавания целей.
В апреле 1996 в семью Тепловых пришла радость, родилась дочь, девочку назвали Арина. Дима и Клава давно мечтали о дочери. Теперь к них дочь и сын. Говорили, что в таких семьях «золотая пара». Ну золотая пара или нет, но многие сослуживцы и знакомые высказывали ему непонимание. Мол времена тяжелые. Иногда случаются задержки по выплате денежного содержания. Квартиры у Тепловых нет, так и ютятся в комнате офицерского общежития. Тут бы одного вырастить. Но семья Тепловых решила так: «Раз Бог дал, значит быть ребенку. А трудности были есть и будут».
На службе Дмитрию собрали конверт с небольшой суммой денег. Как полагается выпили за новорожденную. Как сказал полковник Бушнев: «Обмыли ножки». Из родильного отделения пришли встречать Смирновы. С Галей Смирновой Клава общалась довольно плотно. А вот Арсения Дмитрий Теплов сторонился. Хоть они с Арсением знают друг друга много лет, но не зря же офицеров Особых отделов КГБ СССР называли «Молчи-молчи». При них и молчали. И хотя нет больше СССР и КГБ, но военная контрразведка осталась. Дмитрий вообще поначалу сильно переживал, что Арсений Смирнов или кто-то из его коллег, в благодарность за помощь в переводе по службе, будут требовать от Теплова чтобы он рассказывал все о службе и сослуживцах. Правда такого не случилось. Но все равно, он предпочитал о службе и сослуживцах со Смирновым не говорить. Вот и забрав новорожденную и жену из больницы домой, уложив спать дочку, выпивая за ее здоровье, Дима о службе молчал. Правда и Арсений этой темы не касался. Но проклятая водка все же развязала язык. И Дмитрий рассказал Арсению, как его угнетает бумажная работа и как он скучает по работе на технике.
– Ну так давай я поговорю с командиром 117 ОИЦ ЗРК. Может быть, в части найдется место и для тебя. – предложил Арсений.
– Нет, нет. Если я все же решусь, то сам буду решать этот вопрос. – Противился Дмитрий. Он был благодарен судьбе, что нынешнее руководство управления не знало о том, что в переводе ему ранее помогал Смирнов.
– Ну неволить не буду. Если все же нужна будет моя помощь, говори. – С улыбкой ответил Смирнов.
На том разговор и закончился. Но случилось непредвиденное. Смотреть технику на полигон приезжала какая-то арабская делегация. Перед их приездом офицеров управления и солдат из разных частей направили в помощь офицерам 117 ОИЦ ЗРК, что называется «красить бордюры». Теплов с сослуживцами работали на площадке 51. Во время перекура офицеры управления высказали недовольство по поводу «армейского дуризма» и того, что вместо занятий испытаниями и наукой офицеры НИИУ «машут метлами».
– Но мы здесь все люди военные, должны исполнять приказы. А умные или не очень, давай оставим рассуждать вышестоящим командирам. Мы же не знаем, чем они руководствуются, принимая решения, которые нам видятся не всегда рациональными и не очень умными. – сказал полковник Мельников, начальник испытательного отела, который располагался на площадке 51.
– Зато вы здесь ещё и техникой занимаетесь и ракеты пускаете. А мы, в свободное от хозработ время, бумагу переводим. – вставил свое слово Теплов.
– Хочешь тоже работать с техникой? Да вряд ли ты захочешь по пыльной степи на КУНГе с деревянными сиденьями каждый на площадку ездить. – с улыбкой отметил полковник Мельников.
– Захочу! – твердо ответил Дмитрий.
На том разговор и закончился. А вечером, после возвращения колонны с офицерами в город, Теплов подошел к полковнику Мельникову.
–Товарищ полковник, разрешите обратиться?
– Да, да, что вы хотели?
–Хотел продолжить разговор о дальнейшем прохождении службы в вашем отделе.
–Ну давайте погорим. – предложил полковник Мельников.
Пока они стояли, машины ушли в парк, люди разошлись по домам. А Теплов рассказывал о себе, о службе, о своих мыслях и желаниях.
– Ну если ваше решение взвешено и обдумано, пишите рапорт о переводе. Я поддержу, уверен, что командование 117 ОИЦ ЗРК также поддержит. – закончил разговор полковник Мельников, на том они и расстались.
Когда же Дмитрий написал рапорт и пришел с ним к полковнику Максимишину, тот был очень удивлен.
– Дима, у тебя все нормально со службой, с моей стороны к тебе претензий нет. Скоро получишь подполковника. Что тебя толкнуло на этот шаг? – недоумевал Максимушкин.
– Александр Михайлович, я просто люблю технику, мне нужно ее «крутить». С вами мне очень комфортно служиться, но здесь бумага, а не непосредственно техника.
– А ты подумал, что это каждый день почти пятьдесят километров трястись на военных машинах по степи? Летом пыль и жара, зимой холод.
– Александр Михайлович, мое решение взвешенное, я обдумал его. Подпишите пожалуйста рапорт. – был настойчив Теплов.
И Максимушкин рапорт подписал и дал ему ход.
Не прошло и месяца как майор Теплов был переведен в испытательный центр. Для многих его шаг был непонятен, но не зря же говорят, что «охота пуще неволи». Ему хотелось, и вот он служит на площадке 51. Ему здесь морально легче, да и интереснее с профессиональной точки зрения. Ему предстоит испытывать зенитный ракетно-пушечный комплекс «Панцирь». Да после огневой мощи С-200 это совсем не то. Да и «Панциря» ещё нет, есть некий прототип на гусеничном ходу. Он задумывался комплекс ПВО на гусеницах. Но последние боевые действия показали, что система ПВО должна быть эшелонирована. С другой стороны, у такой системы как С-300 есть ближняя граница зоны поражения. Она обусловлена дальностью вывода ракеты на кинематическую траекторию. И поэтому в ближней зоне, которая составляет пять километров, образуется мертвая воронка. Вражеская цель в этой воронке С-300 уже не может уничтожить, а вот такие комплексы как создаваемый «Панцирь» эту задачу решат. Ну и последнее, пущенная с самолета в ЗРК высокоточная ракета, тоже цель для таких систем как «Панцирь». С другой стороны, для уничтожения маленькой высокоточной авиационной ракеты экономически нецелесообразно расходовать дорогую ракету ЗРК С-300. История создания ЗРПК Панцирь-С1 непростая. Она началась в 1989-м с проведения конкурса на разработку ЗРК ближнего действия. Комиссия во главе с Главкомом ПВО СССР Третьяковым 15.12.89. утвердила проект на создание «Панцирь». И 29.06.90. генерал Третьяков утвердил «Протокол госкомиссии Совмина СССР на основании ОКР от 03.04.90 №56/07». Изначально предусматривалась защита от средств воздушного нападения подвижных подразделений и частей, неподвижных военных баз, аэродромов, портов, кораблей, узлов связи, важных промышленных объектов. Аркадий Шипунов был инициатором создания комплекса зашиты «Мёртвой зоны», что означало сбивать низколетящие (3–5 м над водой) скоростные (500 м/с) Томагавки США и более сложные цели, которым не смог ничего противопоставить Ирак в 1991 году. В 1991-м работы в этой области оказались не нужны государству, когда был разрушен суверенитет СССР. Но усилиями Шипунова работы продолжали вестись. Впоследствии предприятие НПО «Точность» стало называться ОАО «КБ Приборостроение». Перед работниками образовалась задолженность, но они продолжали работать. Сразу планировалось, что возможности ЗРПК «Панцирь-С1» превзойдут характеристики ЗРПК «Тунгуска», стоявшие на вооружении с 1980-х. Кроме того, попробуй в той «Тунгуске» нести боевое дежурство. Там как в танке. Практически не повернуться. Ну и все же задуманная система должна быть на колесном шасси высокой проходимости и обязательно отечественной разработки.
Дмитрий включился в работу инженера-испытателя быстро. Главное, что ему эта работа доставляла моральное удовлетворение.
С точки зрения нарядов, их у него стало как-то меньше. Дежурный по части, да дежурный по объекту (испытательной площадке). Всю прелесть дежурного по объекту майор Теплов испытал буквально на первом дежурстве. Ночью, около двух часов, в дверь дежурного помещения раздался стук. Отдыхавший рядовой Сухотин, открыл дверь и в нее влетел патрульный рядовой Алаев, а за ним с визгом дворняга, которая жила на площадке. Так сказать, живой звонок. Она оповещала наряд, когда кто-то приближался к объекту. Собачонка отзывалась на клику Дембель. Видимо солдаты так мечтали о демобилизации, что кличку такую дали псу. Алаев, подпер изнутри дверь спиной, а Дембель забился в угол.
– Что случилось? – спросил у Алаева майор Теплов.
– Там, там, товарищ майор, волк. – выпалил рядовой.
– Где волк? Толком доложи.
– Идем мы с Дембелем по периметру, вдруг он ко мне прижался. Я сначала не понял, а потом вдруг увидел в свете фонарей тень огромной собаки. Только откуда здесь взяться собаке. А старший призыв говорил, что в степи волки бродят. Вот я и подумал, что это волк. И побежал сюда, а Дембель со мной. – изрек Алаев.
– Может у твоего страха глаза велики, и там собака. И может она не такая уж большая? – с недоверием переспросит Теплов.
– Нет, большая. Точно, как волк. Или это волк.
– Алаев, так у тебя штык-нож есть. Чего ты так драпанул.
– Ножом я у себя в горном ауле могу любого двуного шакала порезать. А здесь волк. Ружье надо.
Ну ружья у дежурной смены не было. Только штык-ножи, да у дежурного офицера табельный пистолет.
– Сиди здесь. Сухотин, одень бушлат, бери штык нож и за мной. – скомандовал Теплов.
– А можно ещё и лопату? – спросил Сухотин.
– Бери и пойдем. – сказал майор Теплов, накидывая бушлат и перекладывая в карман пистолет Макарова.
Открыв дверь, они собрались идти в сторону забора, где Алаев видел волка. Но идти им не пришлось. В приоткрытую дверь, в свете фонаря, они увидели сидящего волка. Видимо он подрыл землю под ограждением из колючей проволоки и пролез на объект. Волк внимательно следил за действиями людей и скалил зубы. Теплов и Сухотин медленно пошли назад и закрыли дверь на замок. Теплов бросился к телефону.
– На площадке 51 в курилке волк. Разрешите применить оружие? – доложил он дежурному по части.
Дежурный по части доложил, дежурному по 708 НИИЦ ПВО. Тот дежурному по полигону.
В обратном порядке полетел вопрос: «А какая к него оценка по огневой подготовке?» Простому человеку неясно, к чему этот вопрос. Но люди военные поймут, ведь если Теплов промахнется, то потом замучают объяснительными, почему стрелял и где гильза от патрона. А если гильзу не найдут, так мозг вынесут.
– У меня по огневой «отлично». – известил дежурного по части Теплов.
По цепочке его ответ полетел в вышестоящий штаб, а обратно по цепочке: «Пусть стреляет».
Теплов достал пистолет, снял с предохранителя, дослал патрон. Затем от протер глаза и медленно стал открывать дверь. Но в свете фонаря он волка в курилке уже не увидел. Опять, взяв с собой Сухотина, майор Теплов обошел объект находясь в готовности к стрельбе. Но волк, не дождавшись русского майора на разборки, уже убежал.
Вообще жизнь на площадке была достаточно однообразной. В те периоды, когда испытательные работы не велись, велась подготовка к ним. Солдат было совсем мало. Более того, в стране сложилась такая обстановка, что служба в армии, как «священный долг и почетная обязанность» более не воспринимались. По этой причине парни славяне от армии всячески старались «откосить». А приходящие с кавказских республик ребята были технически неграмотны. Поэтому практически все делалось руками офицеров, инженеров-испытателей. Да ещё наряды. Так что возможности посидеть, просто полениться или поиграть в шахматы у офицеров и не было. Большую часть времени занимали проблемы со связью. Созданные в степи линии связи к испытательным площадкам ещё в пятидесятых годах подвергались регулярному нашествию грызунов. Средств дератизации в девяностые годы не было. Так что восстановление связи тоже отнимало немалую часть времени у инженеров-испытателей. Ротным офицерам, в связи с массовым приходом солдат из кавказских республик тоже приходилось не сладко. Одно дело, когда парней всех национальностей было примерно поровну. Другое дело, когда, например, получалось, что большинство дагестанцев, осетин или балкарцев. Тогда начинались попытки притеснения солдат других национальностей. Так что ротные командиры проводили большую работу по интернациональному воспитанию. Ну и другие особенности кавказского менталитета давали о себе знать. Как-то Теплов был дежурным по части. После отбоя он совершал обход рот. Застал такую картину в автомобильной роте. Ответственный по роте прапорщик Клычев беседовал в канцелярии с рядовым Караевым, даргинцем по национальности. Караев первый раз заступил в наряд дневальным и не подчинялся дежурному по роте, не хотел мыть пол. Когда Теплов зашел в канцелярию, то застал такую картину. Клычев, сидя за столом, монотонным голосом рассказывал Караеву о чистоте и гигиене. Краев стоял перед ним без кителя в одной майке.
– Караев, теперь ты понял, почему надо поддерживать чистоту и мыть полы?
– Так точно.
– Поэтому бери швабру и мой полы.
– Нэ буду.
– До тебя совсем не доходит, что за невыполнение моих приказаний можешь отправиться в дисциплинарный батальон?
– Доходит, но нэ буду.
– Да я тебя, щенка, сгною! – не выдержав, прикрикнул Клычев. И добавил матом пару слов.
– Нэ буду, нэ буду! – перешел на крик Караев. Схватил со стола стеклянный графин с водой, ударил его об стену. Графин разбился, вода хлынула на пол и потекла по обоям.
Осколком графина графина Караев попытался резать вены. Но не успел. Клычев бросился к нему, Теплов тоже. Свалив Караева на пол, они завернули ему руки и выдернули из рук осколки графина. Караев сопротивлялся и что-то кричал на своем языке. Клычев выдернул из брюк ремень связал руки Караеву. Теплов сидел сверху на Караеве и держал руки. Но даже со связанными руками Караев продолжал вопить.
– Тихо, сука, всех в казарме перебудишь! – прикрикнул Клычев.
Но Караев не унимался.
– Коля, разувайся, снимай носки! – скомандовал Теплов Клычеву. Тот непонимающе уставился на майора.
– Носки мне твои, быстро! – прикрикнул Теплов.
Клычев, присев на стул, скинул форменные туфли, снял носки и босиком подойдя к Теплову, сидящему на Караеве, протянул их. Теплов, взяв за глаза, Караева потянул его голову вверх. Изогнувшись, тот приподнял голову. А Теплов, сунув ему под нос потные носки Клычева, и наклонившись к уху тихо, почти шепотом заговорил: «Если ты, ишак отвязанный, не замолкнешь, я тебе в рот засуну носки». То ли запах носков, то ли странный в этой обстановке тихий и спокойный голос майора, заставили на секунду замолчать Караева. А Титов так же тихо продолжал: «Сейчас ангел, находящийся слева от нас, запишет тебе грех. Зачастую мы совершаем грехи, ничуть не стесняясь. И многие из этих грехов, мы совершаем, даже не осознавая этого. Вот сейчас ты кричишь, не даешь другим солдатам спать. А они устали. То, что ты сейчас делаешь это плохо, это грешно. И сейчас этот ангел запишет твой грех, потом подсчитает. И наступит день, когда тебе придется дать ответ за все, что ты совершил».
Караев попытался скосить глаза налево. Но пальцы Титова мешали ему смотреть.
– Ну вот и хорошо. Сейчас прапорщик Клычев выйдет, а мы с тобой спокойно проговорим. Да? – так же спокойно предложил Теплов.
– Да.
Теплов слез с Караева и сел за стол. Караев со связанными руками сел напротив.
– Коля, иди, и развяжи бойца. – дал Теплов указание Клычеву.
– Да вы что. Он же буйный.
– Нет он не буйный. Он просто забыл, что пророк Мухаммад говорил: «Мусульманин – это тот, от языка и от руки которого нет вреда другим». Да?
Караев согласительно кивнул головой.
– В конце концов, если он будет плохо себя вести, у меня пистолет есть. Пристрелю и скажу, что в него шайтан вселился. – достав из кобуры пистолет, Теплов покрутил его перед лицом Караева.
Клычев снял ремень с рук Караева и вышел в коридор.
– Ну что же ты, сынок, так плохо себя ведешь?
– У нас в ауле мужчина не должен убираться, мыть полы. Это делают женщины.
– Ну это так принято в вашем ауле. А в этом ауле, который называется войсковая часть 15683, принято по-другому. Женщин здесь нет. Но ведь мусульманин все, что его окружает, должен держать в чистоте. Всевышний в Коране об этом говорил. Поэтому старейшина или мулла в вашем ауле установил такой порядок, потому что есть женщины. В казарме женщин нет. А Аллах все видит. Видит грязь. Видит, что ты нарушаешь заветы его и не хочешь убирать грязь. Разве бы ваш аксакал или мулла ослушался бы Аллаха если бы был здесь.
– Нет. Но у нас женщины моют пол. – упорствовал Караев.
– Ну хорошо. Значит ангел, стоящий слева, запишет сейчас твой грех, что ты сам не хочешь жить в чистоте. А ещё командир роты напишет в аул письмо, что ты в армии грешишь. И весь аул будет показывать пальцем на твоего отца и говорить, что его сын грешник. Твоему отцу будет стыдно, плохо. Он приедет сюда. И накажет тебя. А ещё потом Аллах накажет.
Караев молчал и только пристально смотрел на Теплова.
– Ты понял, что мыть пол – это не постыдно. А как ты себя вел, это плохо, это грешно. – после паузы добавил Теплов.
Караев кивнул головой. И Теплов отпустил его. В канцелярию вошёл Клычев.
– Дима, откуда ты Коран знаешь? – спросил он у Теплова.
– Я не знаю. И Караев наверняка не знает. Просто я жил в Казахстане и что-то слыша. А что не слышал, то придумал. Думаю, про чистоту в Коране точно что-то написано.
Теплов и Клычев рассмеялись. Возвращаясь в штаб и глядя на ночное южное небо Теплов думал, что есть в нем задатки педагога или психолога. Не зря у него в школе были мысли, что, если не поступит в военное училище, будет поступать в педагогический институт.
Неизвестно, легче бы сложилась судьба Теплова, если бы он выбрал стезю педагога, или нет, но девяностые годы для военнослужащих Вооруженных Сил России были отнюдь непростым временем. Были задержки с выплатой денежного содержания по несколько месяцев, продовольственный паек тоже не очень-то получали. Лишь единожды командир части с заместителем по тылу решили поддержать офицерские семьи и выдать продовольственный паек. Выдали рис и консервированную кильку в томатном соусе. Дмитрий тогда привез домой два солдатских вещевых мешка. В одном рис, в другом килька. Но семья Тепловых была рада и тому. По совпадению тогда Клавдии позвонила ее мама. Телефонную трубку схватил сын. Когда бабушка спросила его, чего они едят, Ваня радостно сообщил, что вчера папа принес мешок риса и много банок с красной рыбой. Теперь у них есть, что есть. Теща расстроилась, расплакалась и долго отчитывала Клавдию, что она молчала о трудностях. Если бы теща знала, то выслала денег хотя бы продуктов. Но Клава лишь шутила, что бабушка неправильно поняла внука. Хотя трудности были. И потому офицеры испытательного отдела даже немного завидовали солдатам. А когда дежурная смена солдат не доедала хлеб, порою оставалась почти целая буханка, то этот уже черствеющий хлеб забирали офицеры и делили на несколько человек. Ах, каким же вкусным казался этот серый черствеющий хлеб, когда Клава натирала подсохшую хлебную корку чесноком и посыпала солью. Но даже в солдатской столовой случались перебои. Как-то, будучи дежурным по части, Теплов обратил внимание, что многие солдаты в столовой бросают в чай выданное печенье и размещают его, когда раскиснет. На следующее утро он доложил свое наблюдение командиру части. А тот лишь грустно ответил: «Пацаны. Хочется им сладенького. А сахар на складах отсутствует». Вот именно из-за отсутствия на складах продуктов командиры и не стали больше повторять эксперименты по выдаче офицером пайка. Офицеры вынуждены были ждать, когда получат денежную компенсацию взамен продпайка.
Да и с выдачей вещевого довольствия были большие проблемы. Полковнику Теплову вспомнился день, когда уже не прототип, а настоящий ЗРПК «Панцирь» пришел на испытания. Офицеры отдела радовались как будто получили не боевую машину, а встретили любимого родственника. Вскоре «Росвооружение» начало вести переговоры с арабскими странами по продаже им ЗРПК «Панцирь». И одно из государств запросило показательную боевую стрельбу на полигоне. «Росвооружение» взялся организовать такие показные стрельбы. Накануне стрельб на площадку 51 приехал какой-то генерал из Москвы. Офицеров испытателей построили, генерал осмотрел их внешний вид. Хлопчатобумажное обмундирование и бушлаты офицеров выдавали то, что носятся уже не первый год. И генерал приказал на показе быть всем офицерам в гражданских костюмах. На вопрос начальника полигона, не будет ли подозрительным, что нет военных, генерал пояснил, что Росвор (так он назвал Государственную компанию «Росвооружение») пояснит арабом, что юридически комплекс ещё принадлежит заводу, поэтому стреляют испытатели завода. Ну и конечно же генерал дал указание начистить колеса автомобиля КАМАЗ, на котором смонтировали «Панцирь», гуталином. С целью наглядности было принято решение уничтожать мишени в зоне визуальной видимости для большего эффекта. Поэтому поражённая зенитной ракетой «Панциря» на дальности трех с небольших километров ракета-мишень, эффектно упала подняв облака степной пыли. А подвешенная на дальности одного километра мишень не менее эффектно была поражена из пушек «Панциря». До этой мишени доехали на машине. Потом на вертолете долетели до упавшей дальше ракеты-мишени. Пересчитывая пробоины в ракете-мишени и, фотографируя ее искорёженный корпус, арабы одобрительно кивали головами. Но переговоры с ними продлились ещё не один год пока был подписан первый контракт на поставку.
Вообще приезды иностранных делегаций на показные стрельбы были всегда этакой встряской для офицеров испытательного центра. Приходилось решать задачи, никак не связанные с боевой работой. К примеру, развернуть в степи палатки, организовать в них угощение гостей. Поставить биотулеты посреди степи. Но первые показы всегда проходили с какими-то курьезами. Повесили в биотулетах рулоны с туалетной бумагой, а ливийцы не смогли справить нужду. Они после этого не пользовались бумагой. Они подмывались. Пришлось срочно ночью искать кувшины в биотуалеты, ставить возле туалета сержанта контрактной службы, который на время работы иностранной делегации постоянно подливал воду в кувшины. Когда приехали иранцы и в платке-столовой решили их накормить обедом, они отказались от обеда. Оказывается, нужно было чтобы их обслуживали не белокурые девушки-официантки, а мужчины официанты. Но таких в столовых полигона не было. Пришлось найти несколько прапорщиков, одеть их в поварские наряды и за ночь научить подавать еду. Когда была делегация Египта, то египетские офицеры отказывались от приема пиши. Оказалось, что они не верили, что «баранина приготовлена правильно». Пришлось привезти к испытательной площадке живого барана. Руководитель египетской делегации, целый генерал, внимательно осмотрел барана. Потом взял у пастуха нож, потрогал лезвие, убеждаясь в остроте ножа. Ловко завалив барана и прижав его коленом, генерал приподнял голову барану и перерезал горло. Довольно крякнув и встав на ноги, генерал стал показывать, как надо правильно повесить барана, чтобы стекла кровь, как его правильно распотрошить. И вот только убедившись, что приготовленный на ужин баран умер «правильной» смертью, египтяне стали есть поданную им еду.
Шли годы. «Панцирь» совершенствовался. Знания Теплова росли. Он стал старшим инженером-испытателем и получил звание подполковника. Как-то стабилизировалась и обстановка в стране. Но бесконечные организационно-штатные мероприятия, а фактически сокращения, не давали как-то морально расслабиться. И потому штабы и службы испытательных центров переехали с площадки 31 на площадку 30. А ставшая родной 31 стала медленно, но непрерывно разрушаться и подвергаться разграблению.
Единственное, что оставалось неизменным, так это ракеты-мишени, которые много лет хранились на площадке 51. Когда-то от снятого с вооружения ЗРК С-25 осталось много ракет 5Я24. На базе их создали ракеты-мишени «Стриж». И вот они заправленные горючим и окислителем испытывались длительным хранением. На ракетах-мишенях уже стали появляться потеки ядовитых горючего и окислителя. А их все испытывали. Как-то приехал на площадку оперуполномоченный отдела ФСБ майор Смирнов и увидел это безобразие. А в девяностые годы подобных безобразий было великое множество. После этого Арсений Смирнов пришел домой к Тепловым и стал задавать вопросы Дмитрию по поводу этих ракет-мишеней. Но Дмитрий, несмотря на личные отношения с Арсением, старался дел с ФСБ не иметь. Он сослался на то, что это хозяйство не отдела, а испытательной технической базы и направил Арсения туда. Дмитрий и действительно мало что по ним знал. Но Арсений все разузнал и написал разгромное письмо командованию полигона. После этого командование «вспомнило» о деятельном хранении и «осознало» опасность текущих и уже потерявших прочность изделий. Как смогли с ракет слили компоненты ракетного топлива. А затем с огромной осторожностью вывезли в степь, сложили на землю и взорвали. Подполковника Теплова уже назначили заместителем начальника отдела и назначили старшим на этих работах. А по окончании этих работ, за грамотные действия его наградили ценным подарком – электробритвой. Но какие бы проблемы ни возникали на службе Дмитрий Антонович их переносил достаточно спокойно. И помогал в этом ему его «надежный тыл» – его семья. Детей он любил. И потому участвовал в родительском комитете в школе, где учился Антон и всячески помогал воспитателям в детском саду куда ходила Арина. Учителя всегда знали, что папа Антона Теплова пойдет с классом в поход чтобы помочь поставить палатки и организовать костер, на котором чья-нибудь мама приготовит вкуснейший походный суп. Знали, что мама Антона сошьет из желтой ткани имитацию бананов, а папа будет в армейском бронежилете и стальной каски (пробковой ведь нет) бегать с детьми играя в «Зов джунглей». А уж про ремонт классной доски или парты и говорить не приходится. Не стеснялись к Дмитрию Антоновичу обращаться и воспитатели детского сада, куда ходила Арина. Тут он был и Дедом Морозом на новый год, и водяным, и Добрым молодцом. В определенные моменты времени Теплову приходила мысль, что он счастливый человек. Он занимался любимым делом, любил жену, наслаждался общением с детьми. Опять же, иметь дочь и сына это так здорово. При всех замечательных отношениях с сыном, он почувствовал, как здорово иметь дочь, когда Арина стала подрастать. Так она любила папу, встречала его с работы, ластилась и старалась помогать отцу во всех домашних делах. Доходило до смешного, когда вернувшегося с работы папу Арина не хотела даже отпустить в туалет. У них даже сформировался некий свой ритуал. Зайдя в квартиру Дмитрий, должен был присесть чтобы маленькая дочь могла его поцеловать, залезть на колени и так посидеть, немного обняв отца за шею.
Ну а когда дети стали ходить в школу стало понятно, что им обоим присущи лидерские качества, добросовестность, по при этом они совершенно разные. Антом был скорее гуманитарий. А Арине легко давались точные науки. При этом самым большим поощрением для нее стала возможность поехать с папой на службу. Ее интересовала техника, ей были интересны ТТХ вооружения. Когда на полигоне были показные стрельбы, она обязательно просилась на них. Но не всегда у Дмитрия Антоновича была возможность уделить ей должное внимание на таких мероприятиях. Он просил женщин их различных служб части присмотреть за ней. Иногда приходилось даже просить солдат приглядывать за Ариной.
Так незаметно текли годы. Отдел ФСБ по полигону ПВО был расформирован. Арсения отправили в запас, и он с семьей уехал в Москву. Многие, кто знал его, завидовали. Но у Арсения совсем не было зависти. В 2007 семья Титовых в отпуске была проездом в Москве. Они зашли в гости к Смирновым. Да, у Смирновых была квартира в Москве. Но как ужасно выглядел Арсений. Это уже не был тот энергичный и уверенный, что может сдвинуть горы подполковник ФСБ. Арсений сделал быстро карьеру на гражданке. Стал генеральным директором компании. Но потом сменились владельцы бизнеса. Соответственно они назначили генеральным директором своего человека. А Арсений почти два года искал работу. Казалось бы, в огромной Москве это просто. Но он не был водителем общественного транспорта, токарем или укладчиком асфальта. К тому же он ещё получил и экономическое образование в Высшей школе экономике. Таким образом при собеседованиях он оказывался «слишком хорошим кандидатом». Оказывается, есть такое понятие у кадровиков. Почти год как потеряла работу и Галина. И потому семья Смирновых жила очень скромно, на пенсию Арсения в одиннадцать тысяч рублей, которую он заработал за годы воинской службы. Сначала Смирновы об этом молчали. Но выпив водки, Арсений излил душу Дмитрию. Особо давило на самолюбие Арсения невозможность обеспечить достойный уровень жизни семье. Нет, он не сидел без дела. То писал статьи в журнал, то консультировал, то разрабатывал какую-нибудь программу или концепцию. Но все это были разовые и несистематические заработки.
Выйдя от Смирновых, Дмитрий опять пришел к выводу, что ему повезло в жизни, он счастливый человек. У него все стабильно и ровно.
А в 2008 Дмитрия Антоновича назначили на должность начальника отдела и присвоили воинское звание полковник.
Сын поступил в Московский государственный университет и уехал от родителей. Дмитрий очень скучал по нему. В этом же году он сам поступил заочно в Знаменский филиал Астраханского государственного университета. Цель была двоякая. Во-первых, реализовывалась юношеская мечта, во-вторых, голова была занята учебой и отвлекала от мыслей о сыне. Выбрал он направление «История и обществознание». Хоть Клавдия и с улыбкой относилась к затее мужа снова сесть за парту, не препятствовала ему. Она думала: «Ну раз Дима пошел учиться, значит так надо, значит у него есть в этом потребность». Теплов учился осознанно, терпеливо. Вечерами сидел за уроками. В субботу и воскресенье слушал лекции в филиале АГУ. Выбрал он себе профессию учителя истории. Почему история? Да потому что он видел, как по прошествии нескольких лет искажались события начала девяностых годов. А уж что говорить о событиях, происходящих в СССР?! Как-то ему попалась статья, что монахи древнего Египта, наблюдая, как люди из пустыни стремились переселиться на берег Нила, где есть вода и ресурсы, пришли к пониманию, что когда-то на Земле людей станет очень много и им не будет хватать ресурсов. Тогда же монахи придумали шесть принципов глобального управления человечеством. Первый и наивысший был мировоззренческий, а вот второй по важности исторический. Он гласил: «Измени прошлое и ты изменишь будущее». Вот и родилась у Теплова идея, уйдя в запас стать учителем истории и рассказывать детям правду. Практику проходил в той же 235 школе, где учились его дети. Несколько раз по его инициативе в школе устраивались тематические вечера по истории, где он рассказывал детям о древней Руси, о «норманнах» и их стремлении переписать историю так, чтобы все думали, мол до прихода Рюрика древние русы были жуткими дикарями. К его удивлению, старшеклассники с интересом воспринимали предмет. И это его очень радовало. Значит есть среди детей еще интересующиеся, значит напрасно называют всех выпускников школ «жертвы ЕГЭ».
На его удивление, историей стали интересоваться и его дети. Иван даже взялся за мемуары Деникина чтобы узнать о Первой мировой войне и Октябрьской революции не из учебника. Арина тоже интересовалась, но все же она больше увлекалась математикой, физикой и …. вооружением. Когда Арина стала старше, стала чаще и больше общаться с мамой. Дмитрий понимал, что «девичьи тайны» ей комфортнее было обсуждать с мамой. И все равно ему хотелось, чтобы дочь откровенничала и с ним. Хотя умом он понимал, что такого общения как с Ваней, когда они после возвращения со службы гуляли и болтали о всяком и разном, не будет. Все расставило на места фраза Клавдии: «Ну чего ты? Давай порадуемся, что она вообще делится своими мыслями и переживаниями, а не сторонится нас. И потом, я же тебе все рассказываю». Дмитрий Антонович не мог не согласиться, лишь грустно добавил: «А я делаю вид, что ничего не знаю».
Когда он узнал от Клавы, что дружба Арины с одноклассником Ромой с годами обрастает нежностью и даже имеет страстные нотки, не на шутку взволновался. Ведь не зря же говорят, что каждый мужчина одобряет секс до свадьбы лишь до того времени, пока у него рождается дочь. Мудрая Клавдия опять «все поставила на место». Она просто сказала: «Не волнуйся, не говори ей ничего, я с ней много беседую на эту тему. И помни, она у нас девочка умная». Дмитрий старался не выдавать своих переживаний. Однако, ограничил ее в общении с молодыми офицерами, которые обращали на Арину внимание. Она росла девочкой привлекательной, а ее рост более 170 сантиметров и стройная фигура притягивали взгляды парней.
Дмитрий Антонович, не на шутку переживал, когда в выпускном классе дочь заявила, что хочет поступить в военное училище, пойти по стопам отца. Она думала о Тверской академии или Ярославском зенито-ракетном институте. И хотя Теплов с любовью и гордостью относился к своей службе, он все же был убежден, что военная служба – не женское дело. Да и не хотелось ему чтобы жила она в каком-нибудь гарнизоне. Он мечтал о ее жизни в большом городе и потому воспротивился решению дочери. И когда она сказала, что тогда поступит в Академию МЧС, то Теплов волевым решением и фразой «Жизнь в погонах – только через мой труп», пресек эти поползновения.
Не была бы Арина его дочерью, если бы не сделала по-своему. Она подала документы в Московскую академию водного транспорта. Речь шла о специальности «Подъемные машины и механизмы», но по факту она поступила на специальность «Судовождение». И что лучше – жить где-то в лесу в гарнизоне или быть капитаном дальнего плавания? Это большой вопрос. Жена, как всегда, спокойно сказала ему: «А я тебя предупреждала, чтобы ты не лез в этот вопрос. Вы, Тепловы, упертые".
После Новогодних праздников Дмитрий Антонович занялся сбором контейнера и сдачей квартиры. Потом они с женой отправились в Иваново. Здесь сразу занялись двумя вопросами – ремонтом квартиры, которая досталась Теплову от бабушки и поиском склада, куда можно было бы сложить свое имущество из контейнера. Благо, что в век капитализма можно было выбирать и сравнивать, выискивая оптимальный вариант в интернете. Не прошло и двух недель, как пришел контейнер. Работники организации, которой принадлежал склад, сами разгрузили его. Теплов с супругой лишь наблюдали, чтобы всё аккуратно складывали на стеллажи. Ремонт квартиры затянулся более чем на два месяца. Все это время они жили у мамы. А в ремонтируемую квартиру ходили каждый день, даже в выходные дни. Когда уже было понятно, что окончание ремонта близко, Клавдия сказала, что хотела бы купить новый кухонный гарнитур. И начались хождения Тепловых по салонам мебели. Дмитрию Антоновичу было не важно, какая будет фурнитура, какое будет наполнение ящиков в кухонном гарнитуре, а вот Клава очень тщательно к этому подходила. Он это терпел, понимая, что его супруге чаще него придется быть на кухне. И вот, наконец, гарнитур выбран. И делают этот гарнитур во Владимире. Значит учтут пожелания заказчика. Так оно и оказалось. Когда приехал замерщик от фабрики мебели, то он все пожелания зафиксировал, сказал, что все их исполнят. В процессе замеров оказалось, что Дмитрий неверно рассчитал расположение розеток под освещение и вытяжной шкаф. Пришлось опять вооружаться перфоратором, штробить стены. Благо обои оставались, можно было скрыть следы свежего ремонта.
И вот работы были закончены. Приехали сборщики с фабрики мебели, и все смонтировали, установили встраиваемую технику.
Теперь Клава озаботилась покупкой дивана и кровати. И опять начались хождения по салонам мебели. Теплов их стойко вытерпел.
Личные вещи со склада хранения доставили и даже занесли коробки. Чем хорошо при капитализме, так это развитыми сервисами, только плати.
И вот, наконец, Тепловы вселились в отремонтированную квартиру. Дмитрий Антонович вспоминал свои служебные квартиры. Во всех в них он жил с каким-то ощущением временности. А тут… тут у него появилось ощущение какой-то основательности, ощущение того, что это теперь уже его дом до конца жизни. Новоселье справили тихо. Приехали дети из Москвы, посидели, поговорили. И началась тихая размеренная жизнь пенсионера. Поначалу Дмитрий наслаждался этим спокойствием. Но ограниченность в средствах, после денежного содержания офицера, давала о себе знать: они с женой уже привыкли к определенному уровню комфорта. И еще Дмитрий Антонович как-то поймал себя на мысли, что в своем сознании все чаще и чаще обращается к прошлому. Завел себе страницу на сайте «Одноклассников», стал общаться с людьми. Но это, в подавляющем большинстве, были его сослуживцы. У каждого из них теперь своя жизнь, и связывали их лишь воспоминания. Как-то в Интернете Теплову попалась фраза: «Старым человек становится тогда, когда он перестает мечтать о будущем и жить прошлым». Нет! Не готов он был себя считать стариком. И потому за ужином он объявил жене, что будет искать работу. Клава его поддержала и тоже заявила, что будет искать работу. Начались их поиски в интернете на сайтах работодателей, а также хождения по собеседованиям. Клава, имея значительный опыт работы в отделе кадров и не имея претензий занимать руководящие должности, достаточно быстро нашла себе работу в кадровом органе автопредприятия. А вот Теплов…
Ни на одну приличную вакансию, на которую он направлял свое резюме, не было отклика. Тогда он стал ходить по школам, расспрашивая о вакансии учителя. Ведь он же имел еще и диплом преподавателя истории. Везде было одно и тот же требование – подтвердить опыт работы по искомой должности записью в трудовой книжке. Его слова об опыте его педагогической деятельности как командира и воспитателя, о практике в Знаменской школе-гимназии, ведение им исторического кружка, просто не воспринимались. Трудовой книжки у него вообще не было. Откуда она у офицера запаса? Потом он стал ходить на собеседования типа разнорабочий на стройку, охранник на проходную. Несколько раз его даже готовы были взять, но увидев, как уже не молодой мужчина охранник в офисном центе целый день стоит и откликается на «Привет, Колька», Теплов подумал, что не готов быть Димкой. В нем еще жил полковник. И фразу, что пенсия всех уравнивает и генерала, и прапорщика он не мог пока принять душой. В душе ему было не больше тридцати лет. И в нем еще жила гордость. Он ведь знает много, еще многое может в жизни сделать. Однако, работодателей это не волновало.
Теплов ходил с тяжелым настроением. Лишь сейчас он понял Арсения Смирнова и их разговор при последней встрече в Москве. Арсений тогда был тоже в поисках работы. Хотя на тот момент был ощутимо моложе, имел не один год трудового стажа на гражданке. На авось Теплов откликнулся на вакансию курьера в Интернет-магазине. И его взяли. Как-то ему сразу приглянулся коллектив. И разговаривали здесь с ним не с высока, а даже с уважением к его возрасту. Оказалось, что в этом Интернет-магазине уже работал курьером, бывший офицер ФСИН. И даже бывший капитан внутренних войск, уволенный после ранения. Работа была не сложная и не хлопотная. У него появился некий круг общения среди коллег и среди клиентов, с которыми он мог иногда задержаться и поговорить. Дмитрий Антонович даже ожил. Пусть у него небольшая зарплата, но он нужен людям со своими доставками.
Так он встретил Новый год и так дожил до апреля. В апреле, через сайт «Одноклассники» его пригласили на день ПВО в Москву на ВДНХ. Он с радостью согласился. Взял отпуск на работе, Клава тоже, и поехали они в Москву. Остановились у детей.
И вот в день ПВО, во второе воскресенье апреля Теплов поспешил на ВДНХ. Как же ему хотелось увидеть бывших сослуживцев, как хотелось их обнять. Ведь это те люди, с которыми он вместе не только служил. С ними прошли лучшие годы его жизни.
На ВДНХ он встретил не только ветеранов своего испытательного центра. Там были и другие офицеры, служившие в испытательных центрах, частях обеспечения и научных управлениях бывшего 8 испытательного полигона. Но все же те, с кем его связывала жизнь, были ему роднее. Сначала все, разбившись по группкам, общались сидя на скамейках. Обменявшись мнениями, рассказав друг другу о своих делах житейских, ветераны потянулись в ресторан, который был неподалеку от ВДНХ. После нескольких рюмок спиртного, они окончательно расслабились. Расслабился и Дмитрий Антонович. И потому, очередной раз «перекуривая», он признался коллеге, бывшему начальнику другого отдела Тишкину Константину Николаевичу, что он немного завидует ему и другим, кто смог найти работу на военных заводах или в военных НИИ. Они продолжают в этом качестве то дело, которому посвятили жизнь, а он вынужден был отдать квартиру в Московской области, которую заслужил, своим детям. А сам уехал в Иваново, работает курьером. Константин Николаевич всегда был заводилой всяких мероприятий и человеком душевным.
–Да. Жил бы ты в Москве или Московской области, вопрос с работой можно было бы решить, а так, даже не знаю. – задумчиво произнес Тишкин.
– Ну ничего не поделаешь, я не мог не отдать квартиру дочери и сыну, они выбрали местом жительства Москву. – тихо ответил Теплов.
Вдоволь наобщавшись и изрядно выпив, ветераны расходились из ресторана. В сторону метро Тишкин и Теплов шли вместе. Их обогнал полковник запаса Коваленко Александр Александрович. В свое время Коваленко был командиром испытательного центра, в котором служили Теплов и Тишкин.
– Сан Саныч! – окликнул его Тишкин.
Коваленко остановился. Тишкин подошёл к нему и завел разговор.
- Сан Саныч, вот не дело, когда толковый мужик, полковник запаса курьером мотается по городу. – начал слегка заплетающимся языком Тишкин.
- Константин, ты, о чем? – не понял Коваленко.
– Да вот, Дима живет в своем Иваново, заказы людям развозит. Нельзя ли вашим друзьям в Тулу позвонить? Он же «панцирник», глядишь и работу ему найдут там на предприятии.
– Дима, а ты что, собрался в Тулу переезжать? – уточнил Коваленко.
– Не исключено. – ответил Теплов.
– Ну, вот что, ты мне свой контакт сбрось, а мой запиши. Обещать ничего не буду, но помочь попробую. – произнес Коваленко.
– Завтра, Сан Саныч. Завтра вам сброшу. Костя мне ваш телефон даст. - сказал обрадовавшийся появившейся надеждой Теплов.
На том они и расстались.
Дня через три раздался звонок от Коваленко.
– Дима, я поговорил с туляками. Там тебя знают и помнят. Ничего конкретного не обещали, но и не послали меня далеко, а предложили тебе приехать на предприятие и побеседовать. Только надо сначала созвониться. Контакты я тебе пришлю в СМС.
– Сан Саныч, спасибо. Присылайте, прямо завтра готов поехать в Тулу. – радостно ответил Теплов.
Созвонившись и выяснив, как ему добраться в Туле до АО «Конструкторское бюро приборостроения», к кому обратиться и передав свои паспортные данные, он с нетерпением стал ждать утра, чтобы тронуться в путь. Благо от Реутова, где он сейчас находился у детей, до Курского вокзала недалеко, а там на электричку и в Тулу.
Вернулся он из Тулы довольный. Уже ночью его встретила на машине дочь и повезла в Реутов. Войдя в квартиру и подхватив на руки жену, он начал ее кружить. Дети стояли и молча наблюдали за ними. И хотя ужинать было уже поздно, Клавдия все равно усадила Теплова за стол, чтобы, ужиная он рассказал о поездке. Детям тоже было интересно, они сели за стол, потягивая чай.
– В общем, меня готовы оформить на работу в бригаду, которая ездит по воинским частям и производит доработки «Панциря». Да, сначала просто работником, потом обещали назначить бригадиром. А вне поездок я могу жить дома во Владимире.
Клавдия всплеснула руками.
– Дима, да ты что! Ты уже не мальчик мотаться по командировкам, спать неизвестно где. А у тебя шейный остеохондроз, не дай бог, где заклинит твою шею. И гипертония у тебя. Вон, каждое утро надо таблетки пить. Неизвестно, чем тебя там накормят, и у тебя печень уже нездоровая.
– Клава! Ну шею у меня и тут иногда «клинит», я знаю, что в этом случае делать, лекарства с собой возить буду. Таблетки от давления я пью здесь и там могу также пить. А насчет питания – ну так я не мальчик, знаю, что мне есть можно, чего нельзя.
– Ну, делай, как тебе будет лучше, – согласилась Клавдия. У нее было двоякое чувство. Она была рада, что муж нашел ту работу, которая ему по душе. Но ей не хотелось опять с ним расставаться. В их жизни хватало расставаний. Дежурства, наряды, командировки. Однако, она принимала то, что лучше будет для Дмитрия Антоновича.
И началась его жизнь между Тулой, Иваново, воинскими частями. Несколько раз он приезжал и на полигон. Ему нравилась эта работа, нравилось общение в воинских частях с офицерами, которые ему в дети годились. Молодежь была иная, не такая каким было его поколение. Среди молодых офицеров встречались умные ребята, преданные службе, стремящиеся к повышению своего профессионального уровня. С такими Теплов с радостью делился своими знаниями и жизненным опытом. В поездках он читал книги по психологии, которые нашел у сына. Тот жизненный опыт, и знания, почерпнутые из книг, дали ему возможность сохранить одну лейтенантскую семью. В одной из частей он увидел лейтенанта Трефилова. Его раздражительность, его негативные высказывания, его неприязнь к женщинам сигнализировали о том, что в его душе непорядок.
– Коля, ну чего ты такой. Одна девушка в любви отказала, теперь ты злишься на всех женщин?
– Никто не отказывал, я вообще женат и не собираюсь. – буркнул Николай.
– Коля, будь добрее, будь проще, а то ни одна женщина с таким злюкой не захочет даже просто общаться. – видя такое настроение Николая, сказал Теплов, пытаясь все обратить в шутку.
Реакция Николая Трефилова была неожиданной: он разразился матом и выскочил на улицу.
Теплов непонимающе посмотрел на замкомандира полка, присутствующего на позиции. Тот только пожал плечами.
– Дмитрий Антонович, извините. Сами видим, что с ним что-то не то. Был хорошим и добрым парнем. Всем рассказывал, что любит девушку, она его тоже, радовался, когда она ответила согласием на предложение стать женой, но вот пока не женился, хотя живут вместе. И вот стал таким. Никому ничего не говорит, соседи слышат скандалы. Его сожительница тоже ничего не говорит. Понятно, что у них в паре конфликты, но почему… – сказал замкомандира полка.
Вечером, после ужина, Теплов прогуливался по городку. Добрел до полосы препятствий и увидел Николая, который стоял лицом к забору и периодически ударял лбом в забор. Теплов осторожно подошел к нему сзади.
– Коля! – тихо позвал Теплов.
Трефилов обернулся и только открыл рот, но Дмитрий Антонович его опередил.
– Коля, ты можешь опять материться и убегать. От меня убежишь, а от себя нет. – тихо, но тоном, не терпящим возражений, сказал Теплов.
Коля молча смотрел на него.
–Николай, я посторонний человек, а постороннему всегда проще сказать о проблемах. Потому что ни с кем из твоих товарищей этот посторонний не будет обсуждать услышанное. Да и вообще, завтра мы уедем. Я взрослый человек. У меня сын старше тебя, дочь, такая же как ты. Может лучше поговорим.
Коля опять молчал. Теплов подошел, взял его за локоть и повел к скамейкам на спортплощадке, где «качали» пресс.
Конечно, лучше было бы общаться, глядя в лицо Трефилова. Но на скамейке можно было только сидеть рядом.
– Коля, я полковник запаса. Каждый полковник был когда-то лейтенантом. И были у меня неприятности по службе, и были проблемы с девушками, поэтому, я думаю, смогу тебя понять. – начал разговор Дмитрий Антонович.
После небольшой паузы Николай начал свой рассказ.
– Понимаете, я не был обделен женским вниманием. Были девушки. Был и секс с ними. Но, как выяснялось, любви не было. А вот когда встретил Наташу, я сразу испытал что-то иное. Мы встречались с ней в Ярославле, пока я учился. Потом мы переписывались, общались через мессенджеры. Я даже предложение ей сделал в видеочате. Потом наступил отпуск, и я приехал в Ярославль, мы почти не расставались в тот мой отпуск. Я ее очень люблю, и она меня любит, но у нее до меня был парень. У них тоже была близость. Мне это не понравилось сразу, когда узнал об этом. Я надеялся, что это пройдет. Мы же любим друг друга. Когда мы стали жить вместе, на меня периодически стала накатывать ревность, что с ней был другой мужчина, что в ней был другой мужчина. И еще на меня накатывает ярость, что я ничего не могу изменить. Не могу как в видеопленке, взять и вырезать тот период с парнем из ее жизни. От этого я даже начинаю кулаком бить стенку. Я стал контролировать, кому она звонит и кому пишет, с кем общается в соцсетях. Она обижается, у нас происходят ссоры. Когда меня отпускает, я извиняюсь. Её это вроде успокаивает. Потом всё повторяется. Я не могу это побороть в себе. Она даже сказала, мол давай расстанемся. Мне без нее будет очень худо и ни в какую не соглашаюсь расстаться. После предложения расстаться я еще больше стал заморачиваться – если готова на развод, значит меня не любит.
– У вас с Наташей проблемы в сексе? – поинтересовался Дмитрий Антонович, когда Коля остановился.
Коля отрицательно канул головой.
– Ты ей не доверяешь?
– Нет, я бы так не сказал. – немного подумав ответил Трефилов.
– Ты говоришь, что тебе не нравится, что другой мужчина касался ее, был с ней в близости. Значит, ты брезгуешь близости с ней?
– Нет, нет, что вы! – воскликнул Николай.
– Может тебя грызет этакий червь, что у нее было партнёров больше, а она скрывает?
– Да нет же!
– Ну, тогда подумай сам, у тебя был секс с девушками до нее, и не с одной, а у нее был и только с одним. Вроде все по-честному. Она тебе это рассказала, не скрывала. Раз у тебя было больше чем у нее, значит у нее к тебе должны претензии?
– Нет, мой секс это совсем другое!
– А ее секс? Ты допускаешь, что она его любила?
– Нет она его не любила. Она сама мне об этом сказала. Это было у нее в последнем классе школы, и она думала, что любит, а потом поняла, что нет.
– Тогда послушай меня и постарайся осознать все, что я тебе скажу. Я женился в первом лейтенантском отпуске, но мы были друг у друга первыми, и потому у нас просто не могло возникнуть поводов для ревности к прошлому друг друга. Вы живете в другой стране, в другом обществе. Вам рассказывают, что все, что было у родителей, было не верно. Вам втирают про сексуальные свободы. Порнуха всегда под рукой в Интернете. И потому вы считаете, что ждать первой брачной ночи, чтобы пойти на близость двум любящим людям, это пережиток прошлого. Вы допускаете секс просто так, для развлечения, для самоутверждения. Но это происходит в том возрасте, когда гормонов у вас много, а жизненного опыта мало. То есть все эти сексуальные свободы ложатся на ваше неокрепшее сознание. И хотя времена изменились, но люди остались прежними. При всех прочих равных условиях мужчина предпочтет в жены девственницу. Он может говорить, что угодно, но с девственницей спокойнее и комфортнее. Где же в нынешней обстановке набрать девственниц для всех? – не спеша, с паузами говорил Дмитрий Антонович Коле.
Коля достаточно долго молчал «переваривал» сказанное.
– Но у других жены тоже не были девственницами при вступлении в брак и ничего. Значит я какой-то ненормальный? – спросил грустно Трефилов.
– Откуда ты знаешь, что и как у других? Это темы очень личные. Ты вот ни с кем не хотел обсуждать. Если у кого-то и возникают проблемы подобного рода, они их тоже не афишируют. Просто любой прошлый опыт оставляет отпечаток в душе и влияет на будущие отношения. Это касается в равной степени и мужчин, и женщин. Последствия для женщин и мужчин оказываются различны, ввиду того, что мужская и женская психика и модели поведения отличаются. В чем же разница поведения мужчин и женщин? Мужчина, прежде всего, является таковым не по внешним половым признакам, а по своей психологии. Тоже касается и женщины. Есть, конечно, женоподобные, слабые характером мужчины, есть сильные, жесткие женщины, но, это не правило, это исключения. И о них мы говорить не будем. Я говорю про классические психологические модели. Нормальных мужчин и женщин. Со свойственными им чертами характера. С точки зрения природы, продолжения рода, мужчина должен распространить свой генетический материал как можно шире. Попросту оплодотворить как можно больше самок (что предполагает большое количество сексуальных контактов). При этом, чем мужчина успешнее (во всех смыслах) тем больше у него будет потомков. Здесь работает теория естественного отбора. Мужчина добивается сексуального контакта вовсе не потому, что решил разделить всю оставшуюся жизнь со своей текущей избранницей, а потому что природой заложено получение удовольствия от каждого сексуального контакта (что и приводит к наибольшему охвату кандидаток). Женщины, напротив, крайне редко испытывают полное удовольствие от первого контакта. Поэтому нормальный мужчина может не испытывать глубокой психологической привязанности к своей сексуальной партнёрше. Для совместной жизни мужчина ищет такую партнершу, которая покажется ему наилучшей по сравнению с другими. Ну вот как ты искал Наташу. К такой женщине у него возникает любовь и развивается глубокая психологическая привязанность. При этом его предыдущий сексуальный опыт остается на втором, на заднем плане, не имеет большого значения и не влияет на отношения к избраннице в силу того, что предыдущий секс не нёс психологической нагрузки. И при этом, если у женщины, которую выбирает мужчина для жизни, был другой мужчина, может возникать ревность. Ревность к прошлому любимой женщины возникает у одного мужчины из пяти. Ты тот самый пятый, тебе просто не повезло.
Опять возникла долгая пауза.
– Значит мне не суждено быть счастливым? – сделал вывод Коля.
– Почему?
– Потому что я ущербный.
– Разве я сказал, что ты ущербный? Нет. Я уверен, что в твоей жизни все поправимо. Ведь непоправима только смерть.
– Значит, вы считаете, что я еще могу быть счастлив в личной жизни?
– Безусловно.
– Жалко, что это будет не с Наташей. - снова после паузы произнес Николай.
– Почему?
– Она же сказала мне: «Давай расстанемся». Значит она меня не любит.
– Нет, она же не сказала тебе, что не любит.
– Но я так думаю.
– Ты вот спроси ее об этом, а потом делай такие выводы. Я, конечно, твою Наташу не знаю, но знаю женщин и потому уверен, что она тебя любила, любит и сейчас. У нее не было мыслей изменять тебе. Наоборот, она мечтала о крепкой семье, о любви и взаимопонимании. Думала, как родит тебе ребенка, и ты будешь счастливым отцом. А получила скандалы, тотальный контроль. И потом, своим поведением, ты ее заставляешь все время оправдываться. А это ее задевает и обижает. Скорее всего она просто потеряла надежду на счастье с тобой. Но чувства ее к тебе не изменились. – Дмитрий Антонович очень старался подобрать правильные слова чтобы быть убедительным.
–Что же мне делать, я не понимаю! – чуть ли не взмолился Николай.
– Прежде всего не делать резких движений и ни в коем случае не соглашаться на расставание. Тебе надо постараться понять Наташу. И самое главное – задай себе вопрос: «Что должна сделать Наташа или что должно произойти в нашей ней жизни, чтобы ты я ей доверять». Скорее всего ты не сможешь найти ответа на этот свой вопрос. Главное – будь честен с самим с собой при ответе. Если поймешь, что, то об этом надо говорить с ней. Почему я говорю о доверии? Да потому что доверие – это то самое лекарство от ревности к прошлому любимой женщины. Видишь ли, наши предки не зря придумали поговорку, что муж и жена одна сатана. Только доверие вас должно связывать воедино. Причем, доверие такое, которое не позволит тебе усомниться в ней, даже если все вокруг будут говорить, что она потаскуха. А она должна верить в твою любовь, порядочность и невиновность, даже если тебя суд признает преступником. – сказав это, Теплов сам удивился своему красноречию.
Трефилов немного подумал и заговорил.
– Я вас понял, надеюсь, что понял. Спасибо. Пойду домой.
– Иди, но для начала запиши мой телефон, если что звони. – он продиктовал Коле номер мобильного.
– Вы за мое поведение на позиции меня, пожалуйста, извините. И до свидания. – сказал Николай, уже направляясь к дому.
– Прощен! Будь счастлив! – Крикнул ему вслед Дмитрий Антонович.
На следующий день Теплов с бригадой уехал. Он прекрасно знал, что, Коля сам себе не сможет ответить, что, должна сделать его Наташа, чтобы он всецело доверял ей и не ревновал.
Прошло менее года. Бригаде Теплова выпала командировка в Сирию на авиабазу Хмеймим. Наш контингент в Сирии стали бомбить с помощью беспилотных летательных аппаратов – дронов. Изначально «Панцирь» не был предназначен для таких целей. Он уничтожал дроны, но с недостаточной эффективностью. Однако, жизнь шла вперед. Беспилотники развивались и «Панцирь» для работы по таким целям доработали, испытали. Теперь встала необходимость доработать до нужного уровня «Панцири», защищающие наш контингент на авиабазе в Сирии.
В назначенный день Дмитрий Антонович со своей бригадой прибыл на аэродром «Чкаловский», откуда самолет ВКС вылетал в Сирию. Теплов даже «урвал» одну ночь, чтобы увидеть детей и заночевать у них в Реутове. А утром его на машине к «Чкаловскому» привезла Арина. Провожая отца и наблюдая за тем, как осуществляется работа аэропорта с пассажирами, она сказала: «Я думала, что здесь транспортная безопасность на высоте». Она закончила транспортный ВУЗ и работала экспертом по транспортной безопасности. Теплов обнял ее.
– Доча, я знаю, что ты профессионал в своей области. Требования нашего законодательства распространяются на гражданские аэропорты, а это аэродром военный, здесь свои правила.
– Террорист – он везде террорист. – возразила Арина.
– Ариша, со своим уставом в чужой монастырь не суются. И потом, случайные люди здесь не ходят. На всех пассажиров изначально подают списки в ФСБ. И только проверенные ФСБ люди допускаются на рейс. – с улыбкой и поучительно говорил Дмитрий Антонович.
–Папа, не хочу с тобой спорить. Иди на посадку и возвращайся быстрее. – ответила Арина, обнимая своего любимого папу.
– А ты не забывай маме звонить. - бросил Теплов, прощаясь с дочерью.
Рейс из Чкаловского в Хмеймим выполнялся на самолёте ВКС Ту-154. Сев в свое кресло и оглядываясь вокруг, в памяти Дмитрия Антоновича всколыхнулась какая-то грусть. Сколько лет он летал на отечественных самолетах. Да теперь их практически не видно в аэропортах. Все Боинги и Аэрбасы. Разогнавшись, самолет оторвался от взлетной полосы. Весь полет Дмитрий Антонович читал книгу по психологии, которую, опять же, нашел у сына. Автор Франсуаза Дольто в своей книге «На стороне ребенка» проводила основную мысль, что детство – не подготовка к жизни, а сама жизнь и ребёнок – не будущий человек, а человек с рождения, личность, обладающая свободой, мыслями и чувствами. И Теплов с этим был полностью согласен. Он и со своими детьми никогда не разговаривал сюсюкая, считая, что с этими маленькими человечками надо всегда разговаривать откровенно и серьезно. Он считал, что, уча детей «жить правильно», нельзя самому жить иначе. Они все равно поймут, прочувствуют неискренность. Вот так он и жил все годы, воспитывая своих детей личным примером.
Когда объявили о посадке, он отложил книгу, застегнул привязной ремень и стал смотреть в иллюминатор, хотя ничего не было видно. За иллюминатором ночь. При посадке в самолёте отключили всё внешнее и внутреннее освещение – защита от дронов запускаемых террористами. Тепловых ракет, как когда-то в Афгане, самолёт не отстреливал. В салоне стояла могильная тишина, каждый думал о чём-то своём. Небо сканировали лучи прожекторов, видимо искали те самые дроны. В вышине парил аэростат наблюдения. Смартфоны и подобные устройства пришлось оставить в Москве. Были разрешены только кнопочные телефоны, без встроенных фотоаппаратов. Хорошо, что у Клавдии остался кнопочный складной Nokia. Он хоть и был явно женский, розового цвета, но Дмитрий по этому поводу не комплексовал.
Посадка прошла мягко. Разместились всей бригадой в военной гостинице в номере на четверых. (Каменка, как называют её почему-то на Хмеймиме). Утром были в штабе группировки. Полковник, отвечающий за ПВО базы, встретил радушно. Вызвал к себе офицера из батареи «Панцирей», прикрывающей авиабазу, чтобы он организовал работу на технике. Каково же было удивление, когда в кабинет вошел старший лейтенант Трефилов.
– Не такие уж и большие войска ПВО, кругом знакомые лица. – пошутил Теплов.
–Вы знакомы? – поинтересовался полковник.
– Так точно, товарищ полковник! Дмитрий Антонович был у нас в полку, знакомы. – четко поставленным голосом доложил Трефилов.
– Ну, и замечательно. Работайте, о результатах доложите рапортом! – дал указание полковник. После чего Теплов и Трефилов вышили в коридор. В коридоре Коля Трефилов дал волю эмоциям. Он обнял Дмитрия Антоновича.
– Дмитрий Антонович, мне вас сам Бог послал! Спасибо!
– За что спасибо? У вас с женой наладились отношения?
–Да и не просто наладились. Мы расписались. Наташа беременна, сейчас у родителей в Ярославле. Отправил ее туда, чтобы в городке не сидела. И служба как-то пошла, назначили на должность командира батареи. – адостно говорил Коля. Теплов видел, что это не поддельная радость.
- Коля, пойдем в курилку, там поговорим. – предложил Теплов.
В курилке Николай рассказал, что на вопрос, что должна сделать его жена, чтобы он мог доверять ей и не ревновать, он ответа так и не нашел. Решил, что, если не нашел ответа, значит его не существует. Наташу он любит и не представляет жизни без нее. Значит надо просто принять ее и ее прошлое таким как есть. Долго не решался поговорить с Наташей, чтобы у нее не было мыслей разводится. Считал, что она сильно обижена на него. А когда решился и поговорил, то все как рукой сняло. Оказалось, что и она любит его, только его и никого больше не любила. И она хотела с ним быть. Обговорили они тогда и некие основные правила своих отношений. И жизнь стала спокойной и даже счастливой.
– Что же ты мне не позвонил, не сказал, что все наладилось. А я ждал. – с долей укора сказал Теплов.
– Извините, сначала были свои дела, а потом посчитал, что вам все равно, да и время прошло, может уже забыли. – после паузы сказал Трефилов извиняющимся тоном.
– Да ладно, Коля, ерунда. Пойдем работать.
Батарея «Панциря» из нескольких боевых машин была рассредоточена по авиабазе. И хотя был на базе и всевысотный обнаружитель и другие радиолокационные средства разведки, был С-400, но станция обнаружения целей одной из боевых машин «Панциря» постоянно работала. Теплову стало жалко технику. Все же СОЦ не предназначена для круглосуточной работы. Ресурс ее при этом быстро расходуется. Но необходимость обнаружения дронов с очень маленькой отражающей поверхностью, летящих низко, вынуждала на такой режим. Получалось, что низколетящие дроны обнаруживали максимум километрах в пяти от базы. Работное время секунды. Информация с командного пункта могла запоздать. И еще, что бросилось в глаза Теплову, расчет «Панцирей» нес боевое дежурство в бронежилетах и касках. Что еще он заметил на базе – это необыкновенная спокойная уверенность солдат и офицеров. Никакой суеты, скупость жестов, деловая сосредоточенность. А иначе здесь и невозможно было, иногда базу все же обстреливали из минометов. Поэтому даже туалет был на позиции из бетона.
Кормили в столовой неплохо. Много было овощей. Была и чайная, которую можно было посетить. Был и военторг. Поразило, что в военторге велся журнал заявок. Можно было сделать заказ и его привезут. Полистав журнал, он увидел там среди заказов и замки хозяйственные, плоскогубцы, зефир в шоколаде, подтяжки и даже губную помаду и тени для глаз. В госпитале работало много женщин, а женщины, даже в условиях боевых действий, остаются женщинами и хотят быть красивыми. За периметр же базы просто так не выехать. Вспомнились Дмитрию Антоновичу лейтенантские годы, когда, выезжая из дивизиона в Горький старшим машины, он получал целый список, что купить офицерам и их женам. Вспомнил и улыбнулся, как метался по Горькому в поисках «кровати складной» из списка или «игрушки для ребенка 6 лет». В 20 с небольшим лет, он не совсем даже представлял, чем играют дети в этом возрасте. Более того, не знал, этот ребенок мальчик или девочка. Все же у мальчиков и девочек разные игрушки.
Была на базе и парикмахерская. Но прежде, чем подстричься, надо было оплатить работу парикмахера в кассе военторга и нести с собой чек.
За несколько лет авиабаза превратилась в настоящий военный городок со своими улицами и площадями, названными в честь героев. Улицы Героя России лётчика Олега Пешкова, Героя России лётчика Романа Филипова, Героя Советского Союза Василия Маргелова, площадь Героя России генерала Валерия Асапова. Поражала чистота и ухоженность территории. Ни малейшего намёка на мусор. Посреди авиабазы разбит сквер, где именитые гости высаживают деревья. Журчал фонтанчик. Почти идиллия. И только рёв постоянно взлетающих самолётов напоминал, что тут идёт война.
На авиабазе был строгий сухой закон, был и патруль военной полиции.
Теплов и его бригада работали допоздна. Работали не только, чтобы не нарушать график работ, но, и чтобы его опередить. Трое из четверых в комнате оказались громко храпящими. Теплов с ними не высыпался.
И вот работы завершены. На улице ночь. Объявлена готовность номер один. Опять дроны. Теплов вышел из боевой машины, чтобы не мешать расчету. Он отошел подальше от машины и наблюдал со стороны. Вот старт первой ракеты, второй ракеты и совсем скоро вспышка в небе. Это подрыв боевой части ракеты, вторая вспышка. Еще один дрон подбит.
Сердце Теплова Дмитрия Антоновича сжалось. В голове принеслась мысль: «Вот, вот он итог моей жизни и моей службы. Я так долго завидовал полковнику Скалдину, который испытывал С-300, С-400. А оказывается и я занимался очень важным делом. Эти дроны несли на авиабазу смерть. Стрелять по таким малоразмерным целям С-300 или С-400 не будешь. И именно «Панцирь», относительно небольшой ЗРПК, спасает жизни наших офицеров, солдат, гражданских. Значит жизнь моя, Димы Теплова, прошла не зря. Я счастлив».
Из глаза Теплова выкатилась слеза. Он быстренько смахнул ее, не гоже мужчинам слезы пускать. Хотя в ночи никто и не увидел бы этой слезы. А в голове его пронеслась мысль: «Стареешь, Дима, стареешь. Сентиментальным стал».
ЭПИЛОГ
В полете Дмитрий Антонович сидел рядом с немолодым мужчиной, явно отставником. Они познакомились. Спутник оказался генералом запаса. Его звали Николай Николаевич. Он был на авиабазе Хмеймим от общественной организации «Офицеры России». Разговорились, обменялись контактами. Потом они созванивались, встретились в Москве. Примерно месяца через три после знакомства, Николай Николаевич приехал в Иваново по своим делам и познакомил Теплова с региональным отделением «Офицеров России». Его сразу же привлекли к общественной работе. Дмитрию Антоновичу она нравилась, нравилось общение с молодежью, с детьми. Офицеры запаса приходили в школы и колледжи, рассказывали детям о военной службе, о героях, об истории России. Как же горели глаза детей, когда эти солидные дяди в военной форме, с медалями на груди общались с ними. У сына родился сын. Дмитрий Антонович стал дедушкой. Дочь Арина вышла замуж и тоже готовилась стать мамой. И события на авиабазе Хмеймим, и общественная деятельность, и рождение внука стали причиной для увольнения с работы.
То ли его хождение по школам, то ли весомое слово «Офицеров России», а скорее всего, и то, и другое, создали условия, для того, что ему предложили работать учителем истории в одной из школ города. Трудовая книжка у него теперь была, дурных вопросов про опыт работы никто не задавал.
Наступило первое сентября. Прозвенел звонок. Дмитрий Антонович вошел в 7«В» класс. Поздоровавшись с детьми и разрешив им сесть, он открыл журнал, положил перед собой конспект и окинул взглядом класс. На него смотрели двадцать шесть пар детских глаз. Им он должен преподавать историю. Да и сам он для них уже ходячая история.
«Я ваш новый учитель истории, Теплов Дмитрий Антонович. Сейчас я буду называть ваши фамилии. Услышав свою фамилию, необходимо встать и сразу сесть. Так мы познакомимся» - Теплов начал зачитывать фамилии.
Начиналась его новая жизнь – жизнь школьного учителя и дедушки.
Он и предположить не мог, что наступит 24 февраля 2022 года, когда Российские войска, по просьбе двух молодых республик Донецкой и Луганской войдут на территорию Украины, чтобы защитить жителей этих республик от геноцида со стороны украинских нацистов. И тогда ЗРПК «Панцирь» – основное дело его жизни, будет успешно поражать дроны, которыми снабдит укронацистов Объединенный Запад, и «Точки-У», которыми эти нацисты будут убивать украинцев, не принявших их власть.
Полигон судеб. Наше небо
© Copyright: Андрей Голышев, 2024
Свидетельство о публикации №224021001870
Свидетельство о публикации №224021001870
Рецензии
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.