О дарах твоих помню

   Лес посреди города, а в нём ежевики колючие непролазные ковры стелются, и собираешь её, черную кисленькую «малину», как бросовую ягоду. С тех пор рука купить ежевику у меня не поднимается, в подкорке уложилось дармовщинка украинского леса. Но эта ягода лишь встречала, а пройдёшь дальше, и малины кусты отыщутся, дикой, мелкой, но очень сладкой. А ещё углубишься по протоптанным горожанами дорожкам, к полянкам дальним, что у реки, там радость моя -- ароматная лесная клубника, много-много, как кто грядки рассадил, чтобы всем голодным хватило. В тех же местах зверобой, ромашка, чабрец да душица к чудодейственному настою. Ещё открытием для меня стали ветки вишни. Саму-то вишенку сорвать удавалось разве что одну-две, но, думаю, не люди её обирали, а птицы местные. А вот из веточек вкусный отвар получался. Или с голода он тогда мне вкусным казался, не знаю? Цвет у него красный был, как горячий вишнёвый сок пьёшь… Землянику собрать, чернику, листья их целебные, тоже удавалось. Но это уже углубляться в лес надо было, туда, где праздные люди не ходят. Комаров покормишь, но и для себя дары природы-матушки принесёшь, варение наваришь, чтобы было с чем зимой травяной «чаёк» испить, голод заглушить. Грибочки тоже выручали: опята на пнях, да сыроежки под павшей хвоей ищущему всегда находились.

   Да, пришлось тогда мне поголодать полтора года в начале 90-х. Когда русский на работе запретили, а учить мову и смешить людей не хотелось, пришлось пополнить ряды тех, что всё нажитое в комиссионку тащили, да случайными заработками перебивались. И домой, в Россию, уехать, денег не было. Пока Господь не помог… А до той поры, во времена «полной дыры в кармане», жутко хлеба хотелось. Именно хлеба! Порой думала, если бы не стыд попасться, украла бы кирпичик чёрного пахучего хлебушка... Прилавки магазинов от вкусностей разных ломиться начали, колбасы-сыры-пищевые прибамбасы из Польши, а ты только о хлебе мечтаешь. Наверное, это, как голому не до фирменных лейблов, а лишь бы прикрыться и согреться. Но это я с лесной дорожки к магазину свернула, где ничего купить не могу. Пора вернуться.

   Что удивляло меня в те годы в том украинском лесу – это чистота. Лес-то в сам городок клином входил. Вернее сказать, люди своими жилищами его в приусадебный участок превратили: гуляй, как и когда душе угодно. И гуляли! Шишке по выходным в том лесу упасть негде было: всюду отдыхающие семьями на покрывалах воздушные ванны соснового бора принимают, костры друг к дружке между деревьями жмутся, жареным мясом с дымом разносится. Кто пьёт, кто жуёт, а приди в понедельник – чистота! Видно угли вчерашних пирушек, но ни бутылок, ни пакетов, ни консервных банок нигде не валяется. Какая-то культура была у местных, хотя городок тот после Питера мне деревней казался. Час в одну сторону, час в другу – и закончилось «мiсто». Пятиэтажки мешались с частным сектором. Село селом...

   Спустя двадцать лет у оставшихся там друзей спрашивала, как сейчас? Отвечали, что изменился народ, весь лес тот щедрый на ягоды да целебные травы, на воздух сосновый и родник с чистой водой, замусорили.

А у нас, в России, иначе? Нет. Идёшь, где ступала нога человека, для сохранности нервной системы лучше по верхушкам деревьев смотреть да облаками любоваться. Хотя споткнуться можно, или вляпаться… Но там, где вляпаться, не только человек прошёл, но и его четвероногий друг... Не знаю, друг на друга человекам плевать или на природу, или на всё и всех, но я не могу их понять.

(Иллюстрация из личной коллекции).