"Есть время никого не трогать
С пяти примерно до шести
Пока какой-то как бы коготь
Неспешно роется в шерсти
Есть время ничего не тратить
От вечера до четверга
Как станет щели конопатить
Вечно гонимая пурга
Как станут временные силы
То уходить то приходить
И станут отчие могилы
Нас торопиться торопить
И нынче в самый раз отчалить
В китайском папином плаще
Есть время никого не жалить
И не жалеть. И вообще."
Лев Рубинштейн
1
Давно-давно Дракон не знал, что он дракон. Так случается постоянно. Вы замечали? Теперь же Дракон не мог припомнить себя кем-то иным. Он и не пытался. Да, и зачем? Рядом всегда присутствовал кто-то, о ком думать было интереснее.
***
Охота опять не удалась. Это случалось теперь все чаще. С тех пор, как Fairy Tales Creatures Тайного Города или FT победили зло, жизнь неуловимо и неизбежно стала меняться в обоих мирах. Если предположить, конечно, что их всего два, а не много больше. Полагаю, вполне естественно после потрясений, риска и тревог за близких начать какую-то совсем новую главу большой, бесконечной жизни, где каждый только маленькая буква. И о чем будет новая глава, решать каждому из нас. Это личный выбор. Ведь так, к несчастью или наоборот, случилось, что этот выбор у нас есть всегда. И, возможно, это единственное чем, мы обладаем по-настоящему.
Первое, что поразило всех Fairy, непосредственных участников тех страшных событий, это не персонифицированное зло. Враг был врагом, но оставался абстрактным, без личности, без мотива и без какой-либо возможности договориться. В самом конце появился черный дракон, но так же мог появиться кто угодно, хоть кракен. И чья злая воля направляла чудовище? Кого считать виновным? Наказать? Как предотвратить в будущем нечто подобное? Но Fairy на то и Fairy, что они не такие, как люди. Они не думают всерьез о вещах, с которыми ничего не могут поделать. И хотя неизъяснимая тревога осталась, тонким отпечатком в душе, жизнь продолжилась так, как и следовало.
Следующим неожиданным последствием явилось то, что почти всех Fairy стали чрезвычайно интересовать люди. Раньше FT относились к ним с легким пренебрежением и либо не замечали мир людей, либо замечали с некоторой досадой, как нечто раздражающее. Вот отдельно взятых персон некоторые Fairy и раньше могли считать интересными, выделять их из людской массы как особенных, находя их скорее исключением из общих правил. Но обычная жизнь даже этих избранных казалась Fairy скучноватой. Летуны и музы, которые по долгу службы теснее всего контактировали с человеческим миром, воспринимали свое участие в жизни музыканта или поэта как бесценный дар, который позволяет тем вырваться из повседневной обыденности их ограниченного бытия. И только теперь до многих стал доходить неоспоримый факт собственной ограниченности, прервать которую способен только человеческий гений. Причем человек имеет мотивы творить и тем ценен. А какие мотивы, на пример, у летуна, который дышит музыкой и слышит ее во всем? Что он сам по себе мог бы и, главное, хотел бы выразить? Человек несовершенен и смертен, и жаждет любви. И практически никогда не может ее найти, особенно когда любовь перед самым носом. Человек ищет ответы на вопросы, которые не в силах сформулировать вполне точно, и потому обречен на неудачу. Но, тем не менее, порой он все же находит нечто ценное. И самым ценным в жизни человека оказывается не вещь и даже не идея. Самым ценным оказывается другой человек, несовершенный, смертный и жаждущий любви.
Охота не удавалась. Все чаще теперь Серебристая Лань ускользала от стаи. И Белый Вожак покидал их прежде, чем неудача делалась очевидной. Большими затяжными прыжками он поднимался в небо, туда, куда никто из стаи не мог последовать. Он двигался по звездной ткани, будто она была материальной, плотной, и постепенно становился созвездием, легким далеким мерцанием. Трудно поэтому было считать, что охота не складывалась по иным причинам, а не из-за ухода вожака. Это чистая метафизика, конечно. Возможно, Белый Вожак обламывал стаю нарочно. Но возможно так же, что кто-то обламывал сначала его. И так далее и тому подобное. Одним словом, вследствие череды обломов охота хоть и имела некоторое развитие и порой даже достигала кульминации, но желательной развязки при этом все же не получала.
Никто из ныне живущих не волков не в состоянии представить, что такое для волка удачная охота. Как она вообще заканчивается? Что случается с Серебристой Ланью, когда стая настигает ее? Они рвут ее на части, разбрызгивая по Тайному лесу ее серебряную кровь, отчего лес начинает сиять и кровоточить? Или это что-то вроде школьной эстафеты «Веселые старты»? Все понарошку куда-то бегут и практически нет проигравших? В школьных эстафетах всегда проигрывают школьные лузеры, как бы сильно они не старались не проиграть. Точнее они проигрывают именно от того, что так сильно стараются. Так вот охота в Тайном лесу – это как если бы лузер перестал бы вообще заботиться о том, что он «лузер». И неожиданно вдруг выиграл бы. В этом случает само понятие «выигрыш» может превратиться в пыль, как, впрочем, и понятие «лузер». В финале удачной охоты все участники, включая Лань и Вожака, становятся единым роем. И даже лес рассыпается на белый шум, делаясь очевидным и неоспоримым сбоем вещания. Что само по себе и обнаруживает вещание, которое происходит постоянно все остальное время, кроме этого момента. Момент остановки трансляции растягивается по ощущениям, так как трансляция времени тоже прерывается. И, несмотря на то, что весь эфир заполняется шуршание и мельтешение роя, момент сбоя переживается, как истинное блаженство и подлинное счастье. Белый вожак и Серебристая Лань первыми возвращают свою нормальную форму. Вожак втягивает в себя светлую часть шума, а Лань – темную. Образуются сначала два плотных сгустка, которые постепенно обретают очертания. За тем они начинают кружить хаотично, и каждый тянет свой компонент из роя, точно нить. Темные и белые нити причудливо переплетаются, заново создавая лес и стаю, и всю окружающую реальность. И когда мир становится понятным и прежним, вожак и лань поднимаются затяжными прыжками в небо, застывая на мгновение в высшей точке. А после начинают медленное кружение, которое убыстряется с каждым оборотом и постепенно соединяется в единый сияющий диск. Тогда все волки садятся, запрокидывают головы, чтобы огласить Тайный лес протяжной волчьей песней. Вскоре после этого заканчивается лишний час, волки покидаются свой священный лес, но лес никогда не покидает ни одного из них.
Охота не удавалась, не складывалась. После тех событий, когда стае пришлось встать на защиту своего святилища и выступить против армии смоляных фигур и биться с ними, многие матерые волки ушли из стаи в мир. Обычно волки не покидаю стаю и охотятся до тех пор, пока ноги их держат. А тут такое… Наверное, мир сильно изменился с тех пор. Волки ушли, унося с собой частицу леса, лани и белого волка. Александр Степанович женился на ведьме. Зуб ведет кулинарный канал с довольно идиотским названием «Зуб даю». При этом он выглядит так, что постоянно мерещится, будто из названия в последний момент убрали «в», но могут вернуть в любую секунду. У него на кухне висит, разумеется, портрет Макаревича, известного в узких кругах волка. Зуб приглашает разных людей и что-то с ними готовит. Обычно всякую фигню типа жареной картошки или яичницы с помидорами. Суть в том, что они при этом обсуждают. Один раз он пригласил одного опального музыканта, и они всю передачу употребляли «компоты», попутно обсуждая разные смысловые нюансы слова «опальный». Получилось очень смешно. Что и говорить, Зуб совсем без головы, бесстрашный.
Стая растеряла своих лидеров, а новые еще не достаточно заматерели. Черный волк Никита оставался в стае со своей подругой Полиной. У них вначале сложилась весьма романтичная история, и среди волков их очень любили. Но любовную лодку в новых условиях довольно сильно потряхивало. К тому же они были еще так молоды!... Мне бы хотелось написать, что их чувства друг к другу, несмотря на все тревоги, оставались неизменно сильными и крепкими, точно узы. Но вместо этого я напишу, что любой и особенно любовный happy end оказывается началом другой истории. И если вы не готовы к неожиданным поворотам сюжета, конфликтам и метаниям, не мечтайте о счастливой любви ради собственной же безопасности. К слову сказать, счастья вообще невозможно достичь. Я должна вас предупредить, что никаких таких рецептов вы тут не найдете. Можно без сожалений прекращать чтение. Счастье недостижимо. Точка. Все. Конец. Его нельзя схватить, спрятать в сейф, положить на счет и получать проценты. «Птица счастья завтрашнего дня, выбери меня» как поется в песне. Мы все идем туда, где будем только завтра. И на следующий день ничего существенно не меняется. Но одни рады куда-то идти, а другие вечно стонут, что завтра – это не сегодня, не сейчас.
***
Лес оставался волнующим и безмятежным одновременно. Это такое странное чувство метания меж двух крайностей. Крайностей столь приятных, что ты замираешь в блаженстве не в силах выбрать какую-то из сторон. И едва ты замираешь, противоречия исчезают вместе с метаниями. И выбирать не приходится, потому что разницы нет. Есть только лес с его изменчивыми тропами.
Никита и Полина часто теперь бродили вдвоем в лишний час по лесу. В этом году осень закончилась слишком скоро, и принесла затяжную хандру и простуду. Стая ни разу не собиралась полностью в эти осенние дни. Волки разбредались по своим делам, хотя и оставались всегда меж собой на тонкой связи. Ясно без слов, что настало время перехода. В воздухе витали тревога и напряжение. И только лес оставался волнующим и безмятежным.
Никита хандрил больше обычного, и его очень расстраивало спокойствие Полины. Ее как будто все устраивало. Хотя дела обстояли, хуже не придумаешь. Никита все же не был рожден зверем и, возможно, поэтому нервничал. Когда Fairy победили, главными героями сражения стали, конечно, волки. Ведь это они бились с врагом и рисковали жизнь. Никто кроме них не мог бы дать отпор, потому что у волков есть рой. Рой делал стаю не только не уязвимой для грязи, но и помогал менять ее структуру. Армия смоляных фигур возникала прямо из реки и превосходила волков численностью. И если бы не помощь других Fairy, они, скорее всего, погибли бы от усталости, потому что живая ярость требует много сил. А медленная, неповоротливая грязь не ощущает ничего, кроме стремления заполнить собой все пространство, какое возможно.
В битве Никите удалось проявить себя. Хотя волком он стал не так давно, но матерые его приняли. В нем пробудилось много волчьей ярости, когда он встал на защиту священного леса. При этом он почему-то не чувствовал страха. Хотя страх был нормальным чувством в тот момент даже для матерых. На самом деле, все боялись, когда видели эти полчища. Никита не мог бояться, потому что его заполняли ярость и любовь. Страху просто не осталось места. Наверное, что-то человеческое тоже проявилось в нем тогда. Безрассудная смелость человека, который перестал быть мальчиком и стал мужчиной. И защищал он тогда не только лес. Он защищал своих, свою женщину, свое право на существование. Он находил себя во всем, что было ему дорого. Как будто он нашел собственный неисчерпаемый источник, из вод которого пребывала сила. В противовес смоляной армии, возникающей из Невы.
Это такой момент славы и величия. Триумф! Все бы хотели пережить нечто подобное. Молодой волк стал победителем, но почему-то не стал таким уж счастливым. Любит ли его Полина? Гордится, пожалуй. В его победе много ее заслуги. Это фактически ее победа, хотя признавать это не особенно приятно. Кто он без нее? И кто он для нее? Он теперь точно не человек. Но разве он стал волком? На самом деле он до сих пор не совсем их понимал. Он все сильнее хотел нормальной жизни, от которой раньше бежал. Он, например, действительно хотел жениться на Полине и хотел завести детей. Сначала даже удивился этим мыслям. Но с другой стороны, ради чего еще стоит так сильно рисковать? Он тогда точно бился за право на нормальную жизнь, которая все же была для него важна. Полина казалась все грустнее день ото дня. Она все так же нежно смотрела на него иногда, но Никите все чаще мерещилась в ее взгляде жалость. Он чувствовал, что каждый день молчания отнимает что-то у него. Но ведь разговор, начатый неверно и не вовремя, мог отнять гораздо больше. Никита тянул, чувствуя внутри себя рой, разъедающий душу.
Разговор начался в лесу и сам собой, как всегда случается. Ты долго о чем-то размышляешь. И чем дольше, тем непригляднее оказывается твоя мысль. Ты хочешь совсем ее спрятать и не доставать в таком вот непотребном виде, но не можешь больше удержать. Она вырывается, как будто имеет собственную волю. И если бы ты знал об этом раньше, наверное, мог бы договориться с ней, как с отдельным существом. Но беда в том, что ты не знал. Слишком привык уже считать важной только свою волю. Важной или даже единственной.
Началось с пустяка. Они шли и размышляли, почему не складывается охота, и почему матерые не участвуют теперь в ней? Считать ли их по-прежнему в числе стаи? Волки одиночки случались среди волков. Это обычно очень непростой путь. И обычно волк именно вынужден по разным причинам выбрать его, так как выбора, в общем, нет. Полина сказала, что сейчас совсем другой случай. Ну, то есть подумала, а Никита услышал в своем сознании ее мысль и в какой-то степени услышал даже голос и интонацию. И почувствовал, как нежность вспыхивает в нем от каждого ее слова и ее неповторимой манеры связывать их в фазу. Никита ответил так же мыслью. Ведь волки в обращенном состоянии говорить обычным способом не могу, только мысли друг другу передавать. Никита ответил, что если так много матерых стали вдруг одиночками, то это уже новая стая из одиночек получается. Полину это предположение чем-то задело, и она ответила, что возможно матерые не охотятся, чтобы не слышать шуток в эфире. Никит словно врезался с размаха в стеклянную стену, которой до сих пор не замечал.
«Раньше тебе мои шутки нравились?» - слова рвались из него, как собаки с обрезанных поводков.
Полина резко вскинула на него взгляд и так же резко его отвела, не проронив ни слова.
«Я понял тебя», - Никита сознавал, что надо заткнуться, но не мог. Полина же не смотрела на него и ничего не говорила.
«Ты мне так и не ответила тогда. Ты не хочешь жить со мной?» - хотя бы его перестанут мучать эти мысли.
«Мы и так все время вместе», - наконец она хоть что-то сказала.
«Это не одно и то же»
«Мне надо доучиться», - Полина говорила коротко и даже как-то отрывисто.
«Следующий курс дипломный. Для диплома общага не нужна»
«Что именно ты хочешь от меня услышать?»
«Ты меня не любишь?» - выпалил Никита и тут же раскаялся и торопливо продолжил, - «Поль, нам обоим понятно, что это отговорки. Мы давно вместе… Достаточно, чтобы все уже решить и понять. Я вот все решил. Я хочу быть с тобой. Предлагаю тебе серьезные отношения. Потому что я люблю тебя. Ты ведь сомневаешься не в моих чувствах. А в чем тогда?»
Полина ответила почти сразу, но короткая пауза показалась Никите вечностью. И когда ее голос зазвенел внутри, какая-то слишком перетянутая струна оборвалась в нем.
«Я люблю тебя. Я не сомневаюсь. Мне жаль, что ты так думаешь…» - Полина помедлила немного, «Ты думал о том, чтобы уехать совсем?»
«Ты с ума сошла!» - Никита испытал потрясение. Он ожидал чего угодно, но только не этого. Полина так сильно любила город и лес, нелепо было даже с этим конкурировать: «Как же стая? Как же лес?»
«Волки везде же есть»
«Тебя только волки волнуют?» - уязвлённо подумал Никита.
«Ты думаешь, я из-за волков хочу уехать?... Да, пошел ты…» - Полина побежала вперед, потом резко свернула в сторону и скрылась из вида.
2
Никита будто примерз. Он стоял и смотрел на деревья, за которыми скрылась Полина. По всему выходило, что он неправ, и это дико бесило. Он ничего такого не сказал. Наоборот, сделал нормальное предложение, как нормальный и ответственный человек. И порядочный мужик, в конце концов! И оказался, едрит-мадрид, в чем-то виноват! И, нет, чтобы по-человечески объяснить… Сейчас! Куда там! Послала и убежала. Беги за ней, ищи, извиняйся. Да, вот хрена с два… И накатила грусть. Это что? В самом деле, конец? Нашла дурацкий повод, чтобы закончить. Может, и предложения уже есть. Черт! Черт! Хотелось завыть, но гордость не позволяла. Она ведь услышит! Черт! Будет жалеть. Да, плевать! Пусть едет. Да, хоть с кем. Какой же он дурак! Почему ты не хочешь со мной жить?...
Никита выругался про себя сложносочиненной матерной конструкцией. После чего в голове повисла тишина, такая густая и напряженная, что впору резать ножом. Никита давно уже преодолел оцепенение и брел по лесу, неведомо куда. И два монстра одновременно появились и стали расти, чтобы заполнить пустоту внутри. Монстр гнева и монстр паники принялись раскачивать свои дьявольские качели. Мысли множились и клубились. Вскоре в никитиной голове началась настоящая метель. И в заснеженном ноябрьском лесу тоже. Лес ревел, стонал, скрежетал. Будто оба монстра вырвались и сошлись в битве.
Черный волк медленно пробирался среди деревьев, защищавших немного от бури. Волчьи тропы замело, он давно заблудился и двигался наугад. Впрочем, в буре было и что-то хорошее. Никита позабыл про сердечные печали, поскольку вопрос выживания оказался важнее. И как водится, момент просветления приносит радость, но как-то не к месту. Потому что момент данного просветления захватил Никиту одновременно с порывом сильного ветра, который вырвал зверя из спасительных древесных рук, и закружил в смертельно опасном танце. Беззащитный черный волк на белоснежной ладони Снежной Королевы, которая вряд ли хотела его убить. Но точно могла. Тогда волчья часть его натуры воспрянула, потрясая косматой головой. Все человеческое сникло и съёжилось, поскольку потеряло силу и власть. Волк родился второй раз, принимая танец с Королевой как милость и дар. Человек исчез совсем. Сможет ли он вернуться? Каким будет его путь? Образ Полины в снежном мареве возник нечаянно. Она вспомнилась такой, какой была в ту первую волчью ночь, когда собирала разбросанную одежду, торопила его и застыла, едва их взгляды соединились. Взгляды скрестились, точно световые мечи, отчего возник резонанс столь сильный, что смог навсегда изменить никитину природу. Человеческая тоска сжала ледяными пальцами человеческое сердце, и Никита с размаху шмякнулся о землю.
Все стихло разом. Никита лежал, зажмурившись, не опознавая собственное тело. Вернее, он не вполне различал человеческое оно или волчье. Возможно, настал момент истины. Любопытно, что сейчас из всех чувству более всего Никиту одолевало именно сожаление. Если он обнаружит человеческую форму, то волчья суть как будто будет потеряна. Но обнаружить себя волком, как будто потерять Полину. Вернее, потерять способность любить другого человека, заботиться о нем и жить с ним простой и понятной жизнью. Он вдруг понял, отчего так злился все время. Он будто все время стоял перед этим выбором. И не мог его сделать. Ему казалось, что его принуждают отказаться от важных вещей в пользу не менее важных. Но он не был уверен, что Полина совершит свой выбор в пользу Никиты. Вероятно, она вообще ничего не выбирает. Вероятно, она с Никитой только потому, что он обратился. Да, и то временно. Станок, печатающий мысли, работал исправно. Наверное, он все же человек. Никита с облегчение открыл глаза и удивился.
Он остался черным волком в тайном лесу и лежал на заснеженной поляне. Прямо над ним развернулся безбрежный космос, и виноградные гроздья созвездий щедро дарили волку свое холодное сияние. Он заблудился, но не чувствовал себя потерянным. Он был один, но не чувствовал себя одиноким. Умеренная ясность воцарилась внутри, как случается иногда после бури, если она пошла на пользу.
Когда ветер, наконец, стихает, тишина и всеобщая неподвижность окружающего мира кажутся поначалу чрезмерными и даже утрированными. Но при этом очень и очень приятными, как будто вам случайно повезло оказаться в уединении в самый разгар многолюдного мероприятия, на котором вы центральное действующее лицо. Вам становится вдруг так хорошо, но и тревожно тоже. Как там без вас справится с жизнью та огромная толпа людей, для которых вы настолько важны? Ну, как справится? Видимо, будет грустить и разойдется.
«Что за дурацкие мысли? Откуда они?» - Никита встал на лапы и замотал головой по-волчьи, отряхиваясь от снега. Поляна выглядела довольно большой. По краям ее обрамляли голые деревья. С простертыми вверх ветвями они напоминали жрецов, совершавших магический ритуал. Даже в темноте идеальная белизна снежного наста казалась величественной и притягательной, отчего Никита будто погружался в транс. Ведь и правда в снежном пейзаже есть нечто такое. Осень и особенно ноябрь несут уныние и хандру. Очаровываться осенью способен человек достаточно повзрослевший. Но как очароваться зимой, если вычесть из нее нарядную елку, подарки и прочие забавы? Зима – это почти смерть, украшенная гирляндами и мишурой. Но какой прекрасной она порой предстает перед внимательным наблюдателем! И пока наблюдатель способен собирать внимание, остается возможность склониться в почтительном поклоне, с благоговеньем поцеловать холодные стопы Снежной Королевы и заново обнаружить, чем жизнь отличается от смерти. Никита, впрочем, был еще слишком молод для таких прозрений. Он просто шел по снегу, нарушая его благородную безупречность. Никита прочертил на поляне довольно неказистую кривую, когда среди сугробов обозначилось нечто неожиданное.
То есть, конечно, там не обнаружилось бургерной или портала, ведущего в мир потеплее. В самом центре поляны Никита нашел круглое, как тарелка, озеро, темное стекло которого было гладким и без единой снежинки, словно буря обошла стороной это место. Черный волк, разумеется, решил ступить на лед. А что такого? То, что даже снег не падает на его поверхность, факт для Никиты, видимо, не существенный. И, возможно, озеро, к примеру, священное? Нет, даже в голову ему эта мысль не пришла. Он с грацией гиппопотама прорубил своим телом в сугробе проход к нему и кубарем вывалился на лед вместе со снегом. Поднявшись на лапы, довольно бесцеремонно отряхнулся и осмотрелся.
Ледяная поверхность выглядела действительно необычной. Лед столь гладкий, что лапы постоянно скользили. Никита отряхиваясь, несколько раз упал. Но, кроме того - совершенно прозрачный. Никаких неровностей, затемнений и других свойственных люду изъянов
Никита не увидел. Он будто шел по такому же темному космосу, какой недавно только наблюдал над собой. С единственной разницей, в этом космосе не было звезд. В нем вообще ничего не было, он походил на бездну затянутую льдом. А что мы знаем про бездну? Если долго в нее смотреть, она тебя замечает. И в какой-то момент граница между тобой и бездной стирается. Может, ее никогда и не существовало?
Наш случай не стал исключением. Зрение волка хорошо приспособлено к темноте, но даже оно поначалу подвело. Все же бездна была вовсе не пустой. Темнота подо льдом оказалась неоднородной. Через время в темноте проступили смутные очертания. Очертания постепенно встраивались в смутно знакомый силуэт. Линии, изгибы и тени, точно стрелы, пронзали сознание смутными тревожными догадками. Никита двигался по озеру вслед за ними, но общая картина ускользала до тех пор, как одно обстоятельство не прожгло его ужасом. Никита в замешательстве рассматривал поверхность, когда огромный темно-синий глаз открылся и моргнул подо льдом прямо под передними лапами волка. Никита икнул, отпрыгнул и, поскользнувшись, опрокинулся на спину. И в момент удара Никита признал знакомый драконий облик. В прозрачный темный лед, точно в тюрьму, был заключен ДРУГОЙ дракон! Темный! Никита вспомнил битву с грязью, когда в самом конце из воды поднялось в небо существо с кожистыми крыльями и шипами. И наш родной Белый Дракон бился с ним в небе и опасно раненый все же победил врага. Не то ли чудище спрятано здесь? В тот раз чудовище лопнуло, как мыльный пузырь. Русалки собрали грязь из воды и сожгли на Петропавловском пляже. Но кто знает? Лед вздрогнул от сильного удара. Похоже, пленник стремился выбраться на волю. Паника захлестнула, точно едкая волна. Повторение того кошмара показалось сейчас самой страшной бедой. Все прочие несчастья волка погасли мигом, не такие уж они и неразрешимые. Последовал еще один удар, далекий и мощный. И следом еще один. Волк снова поднялся на лапы, которые дрожали и не слушались. И собравшись с духом, снова заглянул в озеро. Дракон медленно двигался где-то там, в глубине, но, наверное, он был заточен надежно. И тут протяжный очень печальный перелив вырвался из-подо льда. Минорное трезвучие, наполненное отчаянием и одиночеством. Звук коснулся никитиного слуха нежно и деликатно, прозвучал чисто и глубоко. Никита услышал нечто до такой степени прекрасное, что слезы сами собой покатились из глаз. Возникло ощущение, что недавние его переживания на счет Полины и стаи, и выбора между одинаково важными для него вещами, уместились легко и естественно в этот аккорд и вылились наружу тихими и неприметными слезами. Чувство освобождения пришло следом, а затем и чувство восторга. Плененное существо меж тем затихло. Очертания растворились в темноте подо льдом. И как Никита ни вглядывался в бездну теперь, не мог добиться того, чтобы бездна еще раз на него взглянула.
3
В Тайном лесу невозможно потеряться. Лишний час заканчивается и лес прячется от глаз под привычным городским пейзажем. Хотя лес изменчив и так велик, что его нельзя даже представить полностью, он легко скрывается в чем-то маленьком, наподобие скорлупки грецкого ореха, когда наступает нормальное время. Поэтому Никита в пять утра обнаружил себя в едва присыпанном снегом городе в районе Старой деревни. Это место часто называют Старухой. Он вздохнул и пошел пешком к набережной, как он это всегда любил. Где-то там должен быть Дацан Гунзэчойнэй, буддийский храм, название которого Никита никогда не мог внятно произнести. Хотелось сейчас на него посмотреть. Ему около 100 лет. И хотя монахи сами по себе не являются Fairy, какие-то связи с Тайным городом у них имеются. Недаром этот храм вообще здесь появился. Никита смотрел с улицы на золотую отделку фасада и мысли его постепенно упорядочивались. Что-то магическое присутствует в этом месте. Через время в хаосе мыслеформ ясно выделилось сожаление о том, что Никита больше не сможет отыскать то озеро. Хотя следовало думать о других вещах. Все же он явно накосячил с Полиной. И еще надо на работу. А там все чертовски сложно, потому что ему доверили направление, которое пока не приносит ничего, кроме проблем. Никита же мечтает снова найти поющего подо льдом дракона. Он вздохнул и вызвал такси. Начинался обычный будний день.
Никита был продавцом, продажником. Не работал, а именно был. Очень хорошо умел это делать, потому что понимал одну вещь. Людям постоянно что-то нужно. Они всегда чего-то хотят. Желания – это ловушки, и даже капканы. Люди, как браконьеры, оставляют их повсюду и сами в них попадают. Но именно желания, стремления приводят в движение тонкую механику жизни, заставляют человека меняться. Никита видел себя посредником в большом круговороте вещей и событий. И ему это очень нравилось. Поэтому, придя на работу, он тут же забыл на время о своих приключениях и даже почти позабыл про ссору с Полиной. Решил что-то решить попозже.
Вечером Полина ничего не написала и не позвонила. Никита вернулся с работы под ночь. Но, не смотря на усталость, уснуть он, конечно, не мог. Он надеялся, что в лесу Полина вспылила и позже остынет, захочет поговорить. Но в действительности он сразу почувствовал, когда она рванула вперед и быстро скрылась, что звонить и писать она не будет. И догонять ее тоже нельзя. Во-первых, бессмысленно. Допустим даже, он в чем-то не прав… Она же все равно не хочет с ним жить. Никите сейчас было особенно неприятно, что он не понимает, где накосячил. Иногда он думал, что она обиделась на какие-то неуклюжие слова. Если бы он точно понял на какие, то смог бы сформулировать лучше. Написал бы их прямо сейчас в Телегу. И она бы тут же ответила и, может быть, расплакалась. И потом бы написала, что только это вот ей и мешало переехать к нему. Никита невесело усмехнулся. Полина, какой он ее знал и любил, не убежала бы от обиды. И словами в Телегу ее не вернуть. Теперь он был уверен, что она разлюбила его, и слова ни при чем. Он теперь не достаточно хорош. Был хорошо и перестал. Когда не был волком, нравился, да так сильно, что она стала его проводником в стаю. И вот он черный волк, победитель… Не нужен! Он лежал на кровати в одежде с телефоном в руке и понимал, что накручивает себя напрасно. Но сделать ничего уже не мог. Снежная метель подхватила его снова и понесла по заснеженному лесу.
Никита провалился в тревожный сон. Снежная кутерьма, временами походившая на белый шум или рой, через время расступилась, обнажая ледяную поверхность темного озера. Сон искажал физические законы. Пространство во сне не имело сторон света, верха и низа, поэтому поверхность озера вдруг предстала перед волком вертикально, как огромное стеклянное блюдо или непрозрачное зеркало. Никита стоял перед ним, такой крошечный и нелепый, но ясно различал внутри застывший силуэт темного дракона без крыльев. Странная мысль едва коснулась сознания и тут же растаяла, а дракон снова открыл темно-синие глаза и посмотрел на Никиту.
Волк по-детски обрадовался, как будто ждал этой встречи очень долго, будто она имела огромное значение для него. Зеркало меж тем принялось быстро вращаться вокруг своей вертикальной оси. Все же оно было плоским и было зеркалом, в котором что-то отражалось то и дело. В те моменты, когда вращение ненадолго прекращалось, волк видел разное. То хазарскую принцессу соли, которая медленно открывала глаза. То царицу из пушкинской сказки, которая спрашивала стекло известно о чем. Стекло обернулось снова, и вот там Алиса улыбается из Зазеркалья. Со следующим поворотом зеркало трескается и рассыпается на множество осколков, метель подхватывает их и совершает новый поворот. Опять перед Никитой темное озеро. Стекло остановилось, и Никита приблизился к нему вплотную. Наконец, в зеркале появлюсь его отражении. Он нашел себя в человеческом обличии таким, каким он уснул на кровати. Как же он мал и незначителен, по сравнению со всем бесконечным миром, который отражается в этом огромном зеркале. На этой мысли стекло прояснилось и посветлело. Никита увидел зеленую лесную поляну, залитую солнечным светом. Стекло сделалось зыбким и податливым. Никита без колебания сделал шаг. В следующий миг он вынырнул из воды лесного озера. Никита выбрался на заросший травой берег. Неподалеку он увидел огромный древний дуб, как у Толстого в «Войне и мире». Никита пытался в свое время прочитать великое произведение, дошел до описания дуба и решил, что ему достаточно культуры. И вот этот злосчастный дуб появился в его судьбе, как неотвратимое наказание за то, что он, русский человек, так и не смог осилить произведение Льва Николаевича, которым, к слову, восхищаются во всем остальном мире люди, вовсе необязанные все это читать целиком. Впрочем, он и «Моби Дика» не смог прочесть. Никита вообще не понимал этой страсти некоторых великих литераторов к особо крупным формам. «Краткость – сестра таланта» заметил Антон Павлович Чехов и ни разу этот тезис не нарушил, чем и снискал безоговорочное никитино уважение. Так как в школе домашнюю работу по Чехову готовить было проще всего. Но теперь перед Никитой стоял дуб, а вместе с ним и сложный выбор, с какой стороны его лучше всего обойти. Когда Никита подошел ближе он увидел проход в стволе дерева, такую большую расщелину, расходившуюся от самых корней и вверх по стволу довольно высоко. Он прикоснулся к коре, почувствовал шершавую поверхность так неожиданно отчетливо, что вздрогнул и проснулся. Никита проспал наступление лишнего часа, сказалось сильное утомление последних дней. Тоска не прошла. Но каких-то хороших идей тоже не появилось. Никита отправился на работу, которая всегда его выручала в подобных обстоятельствах.
Никита был занят работой всю неделю, возвращался поздно, спал по четыре часа и пропускал момент, когда Белый Дракон спускался на Марсово поле, и Тайный город оживал в отведенный ему Лишний час. На выходных Никита твердо решил обернуться волком и отправится в лес, чтобы отыскать зеркальное озеро. Но напрасно, лишний час не наступил. Тогда только он написал Полине. И хотя было довольно поздно, она ответила почти сразу, что сама очень встревожена. Они договорились встретиться на другой день, в воскресение. Никита лег спать в противоречивом состоянии духа. До воскресения еще надо дожить. Никита не предполагал, сколькой долгий путь ему придется проделать этой ночь, чтобы добраться до воскресения и увидеть Полину. Он заснул? Так или иначе, опомнился, когда метель несла его прочь из нормального существования. Впрочем, что является нормой теперь, Никита понимал не совсем точно. Точнее не понимал вообще. В окружающей его действительности присутствовало так много абсурда, что лишь в облике волка он обретал равновесие и ясность. И он начал тосковать по охоте и по стае. И, кажется, стал лучше понимать Полину. Но при этом ему нестерпимо хотелось победить в той другой жизни, где он ощущал себя слишком молодым, слишком неопытным, слишком слабым и особенно слишком не волком. Но метель снова несла его к большому драконьему зеркалу. Он снова прошел через стекло, вынырнул из озера и быстро подошел к дубу. Зажмурившись, пролез в расщелину и оказался с изнанки леса.
Темный Дракон без крыльев, свернувшись кольцами вокруг дуба, поджидал гостя. И когда Никита предстал перед ним, вновь увидел темно-синие глаза, которые вглядывались, не мигая, в самую глубину никитиного существа. Дракон был так велик, что мог без труда раздавить Никиту или проглотить его, как букашку. Но ничего подобного не произошло. Сначала волк услышал знакомый мелодичный перелив, и тоска разжала свои цепкие пальцы и отпустила его на свободу.
Дракон смотрел на него пристально.
«Зачем я здесь?» - подумал Никита.
«Обернись» - отозвалось в его сознании.
Дракон поднял когтистую лапу, указывая за спину волка. Он обернулся и увидел непосредственно перед собой гладкую вертикальную поверхность темного ледяного озера, в котором виднелся заснеженный ноябрьский лес. Серая волчица Полина стояла и вглядывалась в бездну, как и он раньше до этого. Она будто замечает его или дракона и падает на лед. Никита кричит и с размаху врезается в твердую поверхность, потом снова и снова. Поверхность не поддается, похоже, что Никита в плену. Он оборачивается на Дракона и вместо Дракона видит женщину в темном чешуйчатом платье с длинным шлейфом. Женщина очень красивая и, должно быть, гораздо старше Никиты. Это заметно по взгляду, по всей ее манере, по той плавности и медлительности движений, присущих только очень сильным и устойчивым людям. Хотя, скорее всего, к людям она вред ли относилась. На этом женщина улыбнулась так приветливо и нежно, что у Никиты слегка закружилась голова. Он отряхнулся по-волчьи, что рассмешило прекрасную женщину.
«Мое почтение! Чему обязан честью видеть вас?» - Никита вежливо поклонился.
Женщина с любопытством теперь на него смотрела, слегка наклонив голову.
Она молчала и вовсе никуда не торопилась.
И чем больше она молчала, тем более прекрасной и хрупкой казалась Никите. Странный огонь разгорался в нем. Огонь, непонятный, острый и сжигающий. И вот Никита, полностью охваченный им, не в силах сопротивляться влечению, но и не смеющий хоть что-то предпринять, стоял перед женщиной словно голый. Стоял и смотрел на нее так же пристально и неотрывно. И началась дуэль, и тонкое электричество пронзало пространство меж ними.
На лице дивной Fairy промелькнула легкая улыбка, затем она прикрыла глаза и повела плечом. А Никита рухнул на землю, абсолютно влюбленный и поверженный, но и счастливый тоже.
4
Мир изменился. Он постарел, затем умер, чтобы родиться снова. Так случается постоянно, но мы этого не замечаем. Полина той ночью спала плохо, как в горячке. Сначала ей как будто снилось озеро в лесу, а потом все путалось. Она что-то увидела подо льдом и очень испугалась. Она упала и потеряла сознание. Очнулась на Марсовом поле. Белый Дракон не спал. Должно быть, он снился ей, хотя Полина не чувствовала, что спит, но вместо этого очень отчетливо чувствовала печаль Дракона. Его чешуя издавала тихое мелодичное звучание при каждом его вздохе. Полина подошла так близко, что могла коснуться, но не смела. Дракон открыл глаза и посмотрел на нее. В его взгляде ощущалась любовь такой силы, что Полина расплакалась. Она вспомнила, как он спас ее в ту ночь, когда она не смогла пройти мост в первый раз. Тогда Полина встретила Никиту.
«Спасибо тебе!» - она все же решилась погладить его когтистую лапу.
«Ты любишь?»
«Я не знаю»
«Это просто»
«Кто ты?»
«Ты знаешь, раз ты здесь»
«Не может быть!»
Дракон не ответил. Собственно он и до этого ничего не говорил. Полине только казалось, что он ей отвечает. Догадки и вопросы закружились в ее голове. Ей хотелось спросить, но она не могла сформулировать точно.
«Это конец?» - вот что тревожило ее все эти дни.
«Смотря, для кого»
В реальности слов не было. Звучала музыка, которую Полина понимала так, как могла понять.
Она помнила битву, она помнила ужас, когда чудовище ранило Дракона. Неужели рана оказалась смертельной?
«Что я могу сделать?»
«Подойди к огню»
В центе Марсова поля всегда горит огонь. Белый Дракон отдыхает рядом с ним. Вечный огонь питает его сон. Этот огонь освещает ночь в Лишний час и дает Тайному городу его силу. Полина смотрела на пламя и видела нечто дивное. Она видела мужчину и женщину. Мужчина что-то печатал на компьютере за столом, а женщина держала в руках распечатанную рукопись и внимательно читала. Потом Полина увидела, как они торопливо собираются в дорогу. Они встревожены, их что-то беспокоит. Полина, пожалуй, знала причину.
«Вы уезжаете?»
«Осталось еще одно дело»
«Какое?»
«Ты любишь?»
«Да»
«Нужно найти его, пока не закончилась ночь»
Полина упала на колени перед огнем, закрыла лицо руками и горько плакала не в силах остановиться.
«Не плачь, милая! Не трать время!»
«Это конец!»
«Нет, это начало»
Дракон закрыл глаза и задремал. Лишний час спустился на город, точно сон. Но перед тем, как заснуть, дракон разжал большую лапу и протянул кое-что Полине. Девушка взяла подарок, не разглядев его толком, и поспешила к мосту, на бегу обратившись волком. Итак, охота, наконец, началась опять. И ей очень хотелось преуспеть в ней.
Волки перепрыгивали реку и попадали в свой лес. Стая собралась, хотя матерые так и не появились. Все же волков было достаточно. Вожак и Лань спустились с неба. Полина завыла первой, и другие голоса потянулись за ней. Никиты не было видно, хотя она надеялась найти его здесь. Тогда волчица устремилась за Вожаком, и вся стая ринулась следом.
Лес проносился мимо, тропы танцевали затейливый танец. Звуки, запахи, ощущения становились тем острее, чем азартнее делались охотники. Полина читала следы Лани и слушала Вожака, затем отправляла короткие указания другим. Они гнали Лань в чащу, но та все время ускользала, сворачивая неожиданно. Тогда Полина поняла ошибку. Преследовать нельзя. Надо схитрить. Стая разделилась. Центральная часть замедлила бег, и чуткая Лань тоже. Она обернусь в поисках лазейки. Несколько волков слева и справа затерялись в деревьях. Лань не заметила маневра. Вожак атаковал, и Лань метнулась вперед и вбок туда, где волки как раз замешкались и расступились. Стремительно погнала меж редкими кустами и выскочила на пустое пространство перед обрывом, оказавшись в западне. Вожак и стая медленно сжимали кольцо вокруг нее. Лань трясла головой и била копытом, не желая покоряться. Она взгляну вниз, готовая прыгнуть. Луна вывалилась из небесного кармана и осветила картину охоты. Стая завыла, торжествую победу. Вожак прыгнул вперед, и два они столкнулись, весь мир рассыпался на рой. Невыразимое чувство свободы охватило стаю и весь окружающий мир. И только Полина где-то на краю сознания по-прежнему сжимала в руке нечто, что помогало ей помнить об истинной цели. В хаотичном мельтешении она отчаянно искала присутствие того, кого еще недавно хотела позабыть совсем. И вдруг что-то уловила, что-то далекое, зыбкое, но очень родное. Лань и Волк закружились в танце именно в том месте, о котором грезила волчица. И среди белого шума проявилось драконье зеркало. Мир еще был слишком непрочный, и поверхность озера дрожала. Полина ринулась вперед. Точнее это стремление возникло в сознании, и тогда тонкие нити сплели ее волчье тело. Она прыгнула на лед, и он лопнул. Вода оказалась сухой и плотной, ее можно было резать ножом. Затем вода стала крошиться, превращаясь в зыбучий песок. Полина испугалась и начала тонуть. И тогда почувствовала, как чьи-то руки вытаскивают ее из песчаной могилы. В этот миг мир, наконец, сделался нормальным, а вода – текучей и обжигающе ледяной. Никита в человеческом облике держал ее в руках и тянул к берегу. Лишний час подходил к концу. Стая ушла из леса. Полина и Никита остались одни. Лес спрятался. Они оказались на набережной той самой, неподалеку от Марсова поля. Озеро не исчезло совсем, осталось призрачным отпечатком на реке. И Темный Дракон показался в глубине и устремился на поверхность. Белый дракон расправил крылья, взмыл вверх, и затем стрелой полетел к воде. Они встретились на границе двух стихий. Соединились в любовном поцелуе и исчезли. Пустой безлюдный город только и был свидетелем их счастья. И еще Никита с Полиной.
Полина проснулась утром в постели, сжимая в руке телефон. Видимо, так и заснула, получив сообщения Никиты. Девушка пыталась вспомнить, что же ей снилось, но напрасно. Они должны были встретиться в воскресение. А до этого на неделе поссорились как будто сильно. Полина давно собиралась обсудить с Никитой одну вещь. Ей все чаще приходила мысль об отъезде, и хотелось, чтобы он поддержал ее. Но Никита и слушать ничего не желал, у него удачно складывалось на работе, смысла ехать он не видел. Они встретились и, конечно, помирились. Полине все равно надо было доучиться и защитить диплом. Кроме того Никита как-то переменился. Девушка снова влюбилась в него, как тогда на мосту. Они часто вспоминали ту встречу. Полина возвращалась домой с вечеринки и увидела, как собака упала в реку. И Никита, любитель ранних прогулок, помог ее спасти. Собака еще его укусила сильно, а после убежала, пришлось делать уколы. Так и стали встречаться. Полина вскоре переехала к нему совсем. Со временем они стали так близки, что им часто снились похожие сны. Про Тайный город, в котором каждую ночь засыпал Белый Дракон. А Темный Дракон без крыльев каждую ночь ждал свою любовь в глубине драконьего зеркала.
5
Никита пришел в себя. Чувство сильного смущения путало его мысли, как неотесанный чужак, которого хочется выгнать поскорее. Смущение сменялось стыдом, а стыд напоминал о желании, и оно расцветало в нем снова. Казалось, эта карусель никогда не остановится. Никита по-волчьи замотал головой из стороны в сторону, хотя волком он уже не являлся. Он бы, возможно, и хотел обернуться, но словно что-то мешало. Нечто вне его существа неодолимо притягивало. Никите в первый момент захотелось расслабиться и отдаться этой силе полностью. И едва эта мысль мелькнула, Никита внутренне сжался и напрягся. У него тут же возникло желание сопротивляться, поскольку идея отдаться чужой воле вызывало острое чувство тошноты. Своя собственная воля росла и крепла тем сильнее, чем сильнее казалось влияние внешних обстоятельств.
И только теперь Никита смог подняться с земли и, сидя, выпрямиться. Он избегал прямо смотреть на женщину, хотя именно этого ему и хотелось. Женщина меж тем давно опустилась на землю и сидела неподалеку. Она с любопытством разглядывала Никиту и терпеливо ждала, когда тот придет в себя. Очевидно, что у женщины не было никаких дурных планов на счет него. Кутерьма переживаний возникла в нем от столкновения с персоной, столь большой и значительной, что собственные размеры оказались невыносимо малы. И это новое переживание хоть и было болезненным, но принесло устойчивость. Ибо для равновесия важны не только размеры персон, но так же верная дистанция меж ними. Никита пал ниц, что было безоговорочным признанием чужой силы. И в тот момент, как он склонился, он стал неуязвим.
Женщина разглядывала его открыто без каких-либо церемоний, по всему он вызывал в ней живой интерес. Возможно, даже нравился ей. Никита опять замотал головой. Терять равновесие не хотелось. Женщина видела его внутреннюю борьбу и улыбалась. И хотя она ничего еще не сказала и даже сидела неподвижно. Она как будто приближалась к нему. Черты ее лица как будто делались мягче и теплее, улыбка нежнее и приветливее, а во взгляде проявилось дружелюбие. Она будто признавала его достойным, не таким уж крошечным и скорее всего полезным. Наконец, она что-то как будто решила. И начала разговор. Нормальным человеческим языком:
- Ну, здравствуй!
- Здравствуйте! – Никита не ожидал, что голос ее прозвучит, тем более прозвучит так мелодично.
- Я рада, что ты здесь, - она очень просто изъяснялась, будто они были давно знакомы.
Наверное, тут надо было задать вопрос, но волку не хотелось идти на поводу. И он ответил:
- Это честь для меня! – и поклонился.
Женщина усмехнулась. Он определенно ей нравился, но продолжать разговор она не спешила.
Никита вдруг понял, что он, вообще-то, вторгся к ней без спроса и надо бы извиниться. Но тут он опять залюбовался. Она выглядела иначе, чем в начале, но нравилась теперь еще сильнее. Она была существенно старше его, но ее все равно хотелось назвать молодой из-за живого и любопытного взгляда, какой присущ пластичным юным людям. Кожа ее казалась почти белой без румянца, немного фарфоровой по контрасту с темными каштановыми волосами. Лицо словно было выточено, потому что черты его казались тонкими и немного острыми. И если бы не ее глаза, которые излучали такое дивное и притягательное сияние, его следовало бы назвать хищным. Никита снова неотрывно смотрел на нее и весь ее не вполне реальный облик наводил на мысли о раннем утре в начале сентября, когда холодное дыхание осени, пробегая ознобом по серебряной спине залива, пишет на остывающей голубизне неба серыми клочьями облаков «лето кончилось».
Женщина слегка смутилась и впервые отвела взгляд так, как отводят женщины, в противоречивом стремлении одновременно скрыть порыв и обнаружить его. По этому едва уловимому движению Никита понял, что следует непременно что-то сказать:
- Чем бы я мог быть вам полезен?
- Тебе бы этого хотелось?
- Да, очень сильно, - Никита сохранял почтение, но стал смотреть прямо в ее глаза, смущение постепенно покидало его.
Женщина опять улыбнулась:
- Есть что-то, чего ты хочешь гораздо сильнее, - женщина смотрела испытывающее, отвечая на его взгляд. И теперь смутился Никита, - И это очень важно! – добавила Женщина через паузу.
Никита невольно обернулся на зеркало за его спиной. Он словно вынырнул из морока, из сладкого и острого очарования. И вынырнув, оказался лицом к лицу со всеми своими тягостными переживаниями. И сейчас безо всяких сомнений он мог сказать себе вполне прямо и уверенно: Полина разлюбила его! Она его больше не любит!
- Ты любишь? – ее голос опять прозвучал, как то минорное трезвучие, от которого все прекрасное поднималось в душе и на глазах выступали слезы.
- Я не знаю, - отвечал Никита.
- Ну, это же так просто, - она, должно быть, смеялась над ним. Никита заглядывал в зеркало, желая подтвердить свою догадку в отражении, - Я расскажу тебе сказку, одну из тех, что любят молодые девушки, мечтающие о любви, одну из тех, что седые бабушки рассказывают внукам, одну из тех, что вдохновляют на подвиги молодых мужчин, жаждущих благосклонности богов и женщин.
СКАЗКА
Жала была в Тайном городе муза. С тех пор, как музы перестали летать, прошло много времени, и музы привыкли находиться рядом с талантливыми людьми. Привыкли обходиться без полетов. Но та муза очень тосковала среди людей, они казалась ей слишком жадными, слишком эгоистичными и вообще слишком людьми. Поэтому она никого не могла ни на что вдохновить. Она долго искала подходящего писателя или поэта, чтобы создать с ним нечто гениальное. Но по понятным причинам все попытки заканчивались неудачами. Виноваты были люди, конечно. Так считала муза.
Музу охватило отчаяние и не отпускало. А когда муза отчаивается, с ней случаются обычно очень неприятные вещи. И одним зимним вечером перед самым Новым годом ударили морозы. Муза смотрела на замерший город и стала плакать. И слеза за слезой они превратились постепенно в ледяной дождь. В этом и состоит истинная сила муз. Они придают невесомой фантазии полноту и силу реальных переживаний, если фантазия действительно того заслуживает.
В тут пору она находилось рядом с одним неудачливым писателем, который давно трудился над своим очень серьезным романом про реальную жизнь. Получалось довольно посредственно. И писатель, и муза понимали это. Но в тот морозный и страшный вечер писатель словно ожил и что-то почувствовал. Он был в гостях у своей сестры, его шестилетняя племянница сильно простудилась. Писатель пытался отвлечь ребенка сказкой, которую придумывал прямо на ходу. И сказка была про отчаявшуюся музу, которая не может найти достойного человека и помочь ему написать великое произведение. Ведь люди такие люди, и музы теперь не умеют летать. Девочка тоже увлеклась и принялась вместе с писателем сочинять историю. Они смеялись и шутили, и вдруг придумали крылатых людей, которые вдохновляли музыкантов. А потом и весь Тайный город описали вместе с девочкой в тот вечер.
Муза почти уже превратилась в ледяной дождь, но все же она уловила, как ее писатель сочиняет веселую, чудесную сказку. И тут она пожалела, что так сильно отчаялась и стала ледяным дождем. Ей теперь очень хотелось остаться с этим писателем навсегда, потому что он своим талантом вернул ей смысл. А писатель против воли сочинял историю про прекрасную музу, которая вот-вот безвозвратно превратиться в ледяной дождь. Ему самому история показалась такой настоящей, что он невольно очаровался собственной героиней. Ему до того стало жаль ее, что он принялся выдумывать способы ее спасения. Девочка давно уже спала, а писатель отправился домой. И по пути все выдумывал и выдумывал свою историю. И тогда он придумал Дракона, который только и мог спасти музу. И тогда Дракон откликнулся. Он предстал перед писателем во всей своей необычайной красоте. Писатель как раз переходил мост, когда перед ним завис Дракон. Писатель стоял, как громом пораженный. Он уловил неясный вопрос. И ответил на него утвердительно, не вполне осознавая, на что он соглашается.
Он согласился спасти музу, но для этого он должен был отдать ей часть своей человеческой природы и взамен получить часть Fairy. Темный Дракон и Белый разделились опять. Темный собрал весь лед, который пролился дождем, и спрятал его в озере в Тайном лесу. Белый помог музе обрести человеческое воплощение, а писателю стать новым Белым Драконом. С тех пор писатель пишет свои сказки, и каждую ночь они оживают, пока он спит. Ему все же удалось придумать нечто прекрасное, и он ни разу не пожалел, что согласился на этот обмен. А муза стала человеком и женой писателя. Она ни разу больше не была в Тайном городе. Но каждую ночь, когда писатель засыпает, она оказывается здесь перед драконьим зеркалом, чтобы видеть мир таким, как он есть. Она ошибалась, и теперь часть ее души находится в заточении подо льдом озера, обреченная только наблюдать, как прекрасен мир, но не учувствовать в нем. Но Драконы даровали ей счастливую возможность любить человека, и она ни о чем теперь не жалеет.
Никита пораженно молчал и смотрел в зеркало, где отражались все события сказки. Потом он сказал:
- Так Дракон – человек? Он автор? А вы?..
- А я его люблю. И мне очень важно знать, любишь ли ты? Потому что она очень скоро все позабудет, ради тебя. И тебе нужно сделать выбор.
- Какой выбор?
- Принять ее жертву или отказаться от нее.
- Она готова забыть все ради меня?
- Да! Но кроме того она может всех спасти. Пришло новое время, пришло время нового Белого Дракона. И она уже знает, какой жребий выпал. И она готова, но ей нужна помощь.
- Она новый Белый Дракон? Она не пишет.
- Она рисует. Она будет рисовать Тайный город. И каждую ночь Белый Дракон будет спускаться для отдыха на Марсово поле, и Тайный город будет оживать, и все Fairy продолжат свое существование. И все будет происходить так, как происходит уже очень давно на этой земле.
- Но?… Ведь есть же «но».
- Но вы с ней уже никогда не побываете в Тайном городе. Эта ночь будет для вас последней.
Никита слышал каждое слово, связанное с Полиной. У слов есть странное свойство владеть и воздействовать. При полном отсутствии собственной телесности слова обретают вдруг любое из возможных физических качеств и способностей, чтобы править в равной степени и теми, кто их произносит и теми, кто их слушает. И только третий сын, дурак, не спорит, не перечит, не бросает на ветер, не пропускает мимо, а выражает почтение. И слова служат ему так, что сама Василиса Премудрая улыбается благосклонно и дарит подсказки.
Сердце Никиты вздрагивало от каждого слова. Но казалось, что слова звучат с разной громкостью, и какие-то лучше не слышать вовсе, особенно те, от которых сердце замирает. Дракон – человек. Это прозвучало так, словно разорвали бумажную декорацию или обертку. Все, что было замечательного в Тайном городе, показалось теперь обманом. Люди были отдельно, а Fairy больше походили на существ другого мира, который был выше, совершеннее мира людей. Дракон же казался существом такого высокого порядка, что оставался непостижимым даже для Fairy. Никита сначала гордился своей причастностью к FT, но потом почувствовал себя заложником Тайного мира, который, в сущности, мог дать Никите многое. Единственное, чего не мог он дать – это нормальной человеческой жизни, с ее повседневными тревогами и удачами, с вечными человеческими заблуждениями и с этим особенным чувством, когда человек осознает собственную способность расти.
Но Дракон оставался священным и абсолютным. А теперь стал смертным. Нечто подобное чувствует взрослеющий человек, когда перестает верить в Деда Мороза. Деда Мороза не существует! Да, здравствует Дед Мороз! Значит Полина… И надо ей помочь.
- А что будет с вами? – Никита только теперь обернулся и посмотрел на супругу Белого Дракона, с трудом оторвав взгляд от драконьего зеркала.
- Мы уезжаем из города.
- Полина тоже хочет уехать.
- Не думаю. Может быть, она хотела начать что-то новое с тобой? Для тебя.
Никита не выдержал ее взгляда и отвернулся. Невидимые белые мухи словно залепили ему глаза, а драконье зеркало заструилось, как озерная гладь. Никита проглотил непрошеные слезы:
- Что надо делать?
Женщина улыбалась:
- Во-первых, надо понять одну вещь. Все, что происходит, происходить по какой-то причине, и для чего-то, что появится в будущем в качестве цели. Но лично ты не являешься той самой причиной, и, конечно, целью тоже не станешь. Ты слишком мал. И это хорошая новость! Ибо только так движение как таковое может быть полезно лично для тебя.
Она неожиданно засвистела, и на клич примчался табун диких лошадей, свирепых, длинногривых и тонконогих с острыми копытами, которые кололи и взрыхляли землю.
- Успеть вовремя ты сможешь только верхом. Оседлай кого-то из моего табуна. Если ты меня понял правильно, тебе не будет слишком сложно сделать это.
Никита встал и пошел выбирать скакуна, недослушав, что во-вторых. Вдруг табун ринулся на него, грозя затоптать. Они вставали на дыбы, громко ржали, а затем обрушивались на мужчину, повторяя это снова и снова. Никита точно знал, что если убежит сейчас, проиграет все. Он уворачивался от копыт, но вдруг споткнулся и рухнул на землю. Тут ему должен был прийти конец, но кобылицы не стали топать его. Каждая из них наскакивала на Никиту, но в последний момент промахивалась. Они словно атаковали его понарошку. Похоже, они играли с ним, резвились для удовольствия. Никита расслабился, развернулся и лег на спину, ожидая новых атак. Кобылицам стало скучновато играть с неподвижным Никитой. Некоторые из них подходили ближе, склоняли морды, раздували ноздри, втягивая его запах. Никита лежал все так же неподвижно. Потом одна ткнула его своей длинной мордой и отбежала. Потом другая подошла и ткнула сильнее и убежала не сразу. Еще одна подошла, постояла, затем наклонилась низко, принюхалась, попыталась схватить зубами за одежду. Никита замер в нетерпении. И когда кобыла наклонилась достаточно низко так, что длинная белоснежная грива накрыла его лицо и грудь, Никита схватился крепко двумя руками за гриву и попытался заскочить на спину лошади. Та рванулась, пытаясь стряхнуть наглеца, но тщетно. Лошадь металась из стороны в сторону, то припадая к земле, то вставая на дыбы. А Никита тем временем подтягивался на руках, пытаясь забраться верхом. Наконец, ему это удалось, и он ударил пятками лошадиные бока. Тогда кобылица взбесилась еще больше, но мужчина потянул гриву на себя и закричал:
- Стой!
Лошадь вдруг притихла и остановилась. Тогда Никита еще раз ударил ее пятками в бока и приказал:
-Но!
И лошадь понесла его быстрее тревожных новостей, быстрее сладких надежд, быстрее необдуманных слов.
6
Они мчались без дороги, и казалось, что лес постепенно растворялся в их стремительном движении. Непроходимая чаща редела, как линяет рисунок на ткани. Поначалу Никита беспокоился, что не узнал дороги у хозяйки леса. Надо было выяснить хотя бы верное направление. Но сожалеть теперь было поздно и неосмотрительно. Посему Никита отдался скачке, как отдаются сильным чувствам и устремлениями, надеясь, что Бог не выдаст, свинья не съест. И через некоторое время вообще позабыл о цели пути, такое упоение и восторг охватили его. В самом деле, есть ли еще на свете такое же восхищение, какое дарят наезднику скорость и свобода пути? И разве важна в этом случае цель? Разве может быть иная цель, кроме движения вперед?
Вскоре лес совсем вылинял, и всадник оказался в чистом поле. Впрочем, наверное, это был бескрайний луг, заросший высокой травой. В предрассветных сумерках трава выглядела серебряной и волновалась, как море, под порывами ветра. Под темно-серым безлунным небом, усыпанным золотым звездным ранетом, Никита будто плыл по серебряным волнам на прекрасной белогривой кобылице. И ему чудилось, что он поймал истинное счастье, которое ежесекундно ускользало он него, как ускользает из рук набегающая прибрежная волна. Поэтому чувство, столь невероятное и огромное, приносит человеку слезы. Человек не в силах вместить в себя Рай и обречен вечно сожалеть о потере. Так изгнанник, вкусивший яблоко, узнает ясную правду бытия, которая была, есть и всегда будет именно такой. И может быть, сорвать звездный ранет и надкусить его – вовсе не грех? Но только Ева могла вложить плод в ладонь Адама, ибо только сердце заставляет человека меняться к лучшему, ценой утраты самых сладких грез.
Надо ли говорить, что и тут Никита, подобно первому человеку, оказался изгнан из блаженства, едва о нем помыслил. Поле вдруг оборвалось топью, которая с каждым шагом делась все опаснее. Еще в поле Никиту поразила неведомое чувство, что он совершенно один. Воистину, один в поле не воин, а путник. Ни одной живой души не встретилось ему до сих пор, ни зверя, ни птицы. Однако где-то высоко в небе все же угадывалось неуловимое движение, будто незримое ангельское присутствие. И теперь посреди болот это предчувствие усилилось. Двигаться становилось все труднее, острые копыта вязли в сырой неустойчивой трясине. Кобылица была необычайно сильной и пока еще справлялась, но болото наверняка оказалось бы в итоге сильнее. Поэтому Никита остановился и спешился не без опаски. Лошадь вздрагивала от страха и прижималась мордой к своему хозяину. И Никита ощутил долг и ответственность, оно и понятно.
Болото источало удушливое зловоние. Там и сям виднелись корявые невысокие деревья, пораженные не то болезнью, не то гнилью. Водянисто-бурый мох устилал поверхность, которая под ногой проваливалась, как густая непрочная грязь. Стоять на месть, меж тем, тоже представлялось опасным. Почва тут же уходила из-под ног, силясь проглотить заблудших путников. Это ведь даже не метафора! В реальности именно так и случается: идти нельзя стоять. И куда бы ни воткнул запятую в эту злосчастную фразу, непременно ошибешься. Но…
Всегда ведь есть «но», как недавно заметил сам Никита. Человек слаб, глуп и смертен, но никогда не одинок. Вторую часть аксиомы способен постичь лишь тот, кто в полной мере согласился с первой. Никита не спорил, ибо оказался в безвыходном положении из-за слабости и глупости, что грозило ему неминуемой смертью. Но! Высоко в небе чудилось движение больших крыльев, а вскоре послышался птичий крик. Никита поднял голову вверх и увидел действительно двух птиц. Одну большую и вторую поменьше. Первая напоминала крупного сокола, а вторая – белую голубицу. Голубица слетела на землю, а сокол продолжал кружить высоко над ними, и изредка подавал голос. Птица остановилась перед лошадью и Никитой и внимательно на них смотрела. Никита вяз и болотной жиже и суетился в поисках более устойчивой почвы. Безголосая голубица как будто что-то от него хотела. Вернее, что-то хотела ему показать. Она пошла по земле в сторону, потом сорвалась и перелетела на одно место, потом на втрое, потом на третье, оказавшись метров в пяти от них. Затем вернулась обратно тем же манером, коснувшись земли в тех же трех местах. Времени на раздумья не оставалось, и Никита рванул по примеру птицы. Сначала нащупал одну плотную кочку, затем еще одну, и, наконец, третью большую, где они с лошадью смогли отдышаться. Голубица тем временем показала следующую часть пути. Никита следом за ней быстро шлепал по грязи до следующей опоры. Лошадь почти тонула, но, едва добравшись до твердого островка, Никита вытягивал ее за гриву. Следовало двигаться быстро и без отдыха. Голубица не подвела, она точно указывала путь среди вязкой, коварной топи. В конечном итоге Никиту спасла не голубица, а доверие к тем силам, что находятся выше разумения земного существа.
Человек и лошадь совсем выбились из сил, когда голубица привела их в сердце болот, на обширный твердый участок, заросший бледно-желтыми цветами. Они распространяли сладковатый гнилостный запах, от которого кружилась голова. Усталость и дурман сразили путника и животное. Они упали на землю, точно провалились в полузабытье. И смутные образы закружились в никитиной голове, увлекая сознание прочь, в плен тяжелого сна.
И снова сокол с голубицей пришли на помощь. Они клевали и хлопали крыльями, щипали за одежду, царапали когтями, чтобы отогнать удушливые грезы. Никита в полубреду отмахивался от них. Когда он начал шевелится и двигать руками, сокол пронзительно закричал ему в ухо. Никита вздрогнул и пробудился, затем вскочил на ноги и принялся поднимать кобылицу. Голова сильно кружилась. Тогда голубица перелетела на другой конец острова и принялась что-то клевать, посматривая время от времени на Никиту. Тот сообразил последовать ее примеру, а нашел россыпь спелой клюквы. Бордовые крупные бусины лопались на языке, и терпкая прохлада проясняла сознание. Никита поел ягод сам, и накормил кобылицу.
Сокол протяжно кричал в небе, словно торопил путника. Кобылица взлетела на спину лошади и захлопала белыми резными крыльями. Никита сообразил, что дальше путь позволяет двигаться верхом. Сокол в небе указывал направление, а голубица показывала надежную тропу на земле. Так они двигались некоторое время, пока не выбрались на пустынное шоссе. Голубица взлетела к своему товарищу в небо, и они полетели вместе очевидно в сторону города. Никита помчался за ними. Теперь ничто его не отвлекало от цели. Ни скачка, ни пейзаж более не захватывали его столь неодолимо. Город чудился совсем близко, а с ним и нечто ценное, важно. Нечто такое, что нельзя, может быть, назвать счастьем и блаженством, но без чего ни счастье, ни блаженство не были возможны. И едва Никита это осознал, сердце замерло томительным и сладким предчувствием победы, несомненно, главной победы в жизни, суть которой была пока еще не ясна. Никита как будто различал вдали городские огни, словно город вот-вот покажется за следующим поворотом. Он был так близок к завершению путь! Все не зря, все не напрасно. Усталость и тревоги прочь! Я у цели! Я готов схватить удачу за хвост! Триумф!
7
Небо резко потемнело, как перед бурей. На дороге обозначилась женская фигура, а рядом с ней фигура какого-то зверя. Никита приблизился и увидел обнаженную женщину и крупного матерого волка. Человек смутился, а волк оскалился и припал к земле, готовясь к прыжку. Никита сообразил, что следует остановиться и поговорить. Тем более, женщина подняла вперед правую руку во властном останавливающем жесте. Дураку понятно, путь дальше закрыт.
Никита ловко соскочил с лошади, ощущая невольную потребность покрасоваться перед голой красавицей, и двинулся к необычной паре. Волк преградил ему путь, продолжая яростно скалиться и рычать. Никита остановился, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Волк явно требовал почтения к своей спутнице, которая действительно стояла перед Никитой абсолютной голой и босой. Женщина была рыжей с довольно длинными и густыми волосами, что позволило ей несколько прикрыться. Хотя это мало помогло Никите, непочтительные мысли все равно лезли в голову. Даже, наверное, больше чем, если бы она совсем не прикрывалась. И тут Никита узнал ведьму Риту, а в матером – Александра Степановича. Он довольно сильно покраснел и смутился. Волк успокоился и отступил на прежнюю позицию. А Рита сказала:
- Прости наш вид. Зеркало показывает все, как оно есть. Я – ведьма, это мой истинный вид, я не могу его спрятать от зеркала. Саша – волк, - она нежно коснулась своего спутника на этих словах, - Мы приветствием тебя на твоем пути! Мы следующие, кто окажет помощь.
- Следующие?
- Да. Перед нами тебе помогали Летун с подругой. Помнишь их?
- Сокол с голубицей?
- Ага, - Рита засмеялась, - Они так в зеркале отражаются, - Рита вздохнул, - Ты больше не Fairy, ты не сможешь увидеть их, как раньше.
Никита догадывался о чем-то подобном, но поверить все же не мог:
- Но с людьми обычно такое не происходит, - Никита махнул рукой в сторону лошади, которая во время разговора отошла к обочине, наверное, искала чего бы пожевать. Она забавно дергала ушами и обмахивалась хвостом, как будто ее донимали злые питерские комары. И вообще мало теперь походила на ту стремительную кобылицу, какую он не так давно укротил. Рита последила за его рукой и пожала плечами:
- С людьми много чего порой происходит, - резонно заметила она, - И потом одна бывшая русалка мне сказала, что люди тоже FT. Она рассталась с хвостом ради человека, и очень счастлива. Ну, может, вначале только страдала чуть-чуть, по глупости.
Никита задумался. Перед ним когда-то стоял сложный выбор, как ему казалось. И пока этот выбор был, Никита чувствовал себя его заложником. Но вместе с тем само существование выбора означало свободу его совершить или не совершать, и, по сути, определяло степень свободы самого Никиты. Теперь выбор будто сделали за него, словно лишили его законного права. Украли его свободу! Волна негодования поднялась внутри. Хотелось не согласиться, опротестовать, оспорить! В голове, как всегда некстати, зазвучала «Марсельеза»: та-та-тааа-да-та-тааа-да-та-тааа-а-да…
Следует отметить, что к настоящему моменту Никита уже понимал, что далеко не все, что рождается в его душе и поднимается из ее уникально прекрасных глубин, одинаково полезно. Кроме того, довольно часто вредно. А на воле еще и опасно. Однако что-то же надо со всем этим делать! Потому что в человеческом существе постоянно что-то возникает и растет. Не успеешь оглянуться, а глиняный человек съел бабку с прялкой и дедку с клюшкой. Никита не хотел его кормить и поэтому подумал о другом человеке:
- Бывшая русалка? Так бывает?
- Конечно же, нет. Но случается, что и бывает. Я же говорю, с людьми много чего бывает.
- Почему?
- Что почему?
- Почему с людьми? – Никита неожиданно для себя вспомнил, что Дракон – человек.
- Хм… Я думаю, потому что люди меняются. Мы с Сашей тоже теперь люди. А к тебе пришли по старой памяти, тем более тебе нужно.
Никита помолчал, но потом все же спросил:
- Как так вышло, что я перестал быть FT?
- Ты думаешь, что как-то само по себе вышло? Или кто-то другой это вывел?
Никита опять задумался. Он не мог точно определить, что его злит. Но волна гнева снова его захлестнула. И справиться с ней не удавалось. Она росла. Где-то в стороне Никита услышал голос Риты, она произносила какие-то заклинания, похожие на стихи. Точно, какие-то стихотворные строчки читала наизусть, вроде даже Пушкина, какие-то сказки, наверное. Никита почувствовал, как сам растет вместе с гневом, словно внутри него быт такой же Никита, но поменьше. «Как матрешка!» на краю сознания пробежала легкая усмешка. И вот они выросли до неба. Внешний Никита продолжил расти, а Никита поменьше ударился о небо, как будто в полок уткнулся. И второй Никита перестал расти, внизу остался. А первый и настоящий поднялся над землей и посмотрел на нее сверху. И увидел он свою дорогу, которой только что шел. И увидел, что не было на ней развилок и перекрестков. «Неизбежность» увидел он надпись, точно на карте. И тогда он взглянул с опаской на путь, который только предстоит пройти, и тоже не обнаружил развилок. И увидел надпись «Желания». И когда он взглянул на обе части пути, ему открылось полное название его дороги: «Неизбежность желания». Он никогда и ничего не мог выбрать, потому что выбора, как такого, не существовало. В глобальном смысле с высоты это заметно. И не выбор делает его человеком. Свобода выбора – это свобода желать и стремиться свои желания воплотить. Чего же ты душенька хочешь? Душа Никита стремилась найти Полину, чего бы это ни сулило.
Ведьма внизу слегка толкнула его, и он упал со всего размаха на землю. Но падал совсем не долго. Он падал, как маленький человек, поэтому и ударился не сильно. А когда встал, то оказался нормально роста и в благодушном настроении.
- А теперь к делу, - тревога звякнула в словах ведьмы, как медная монета, упавшая на пол из руки.
Странная и до странного долгая ночь напоминала реку. Никита плыл по ее течению, хотя точно знал, что следует что-то предпринять. То есть он должен совершить нечто смелое и, может быть, героическое. И он, несомненно, был готов, но только не знал, что именно. Основная проблематика больших поступков, вероятно, кроится как раз в таких мелочах. Герой обычно не знает, что он герой. А если знает, то и не герой вовсе. Ночь тем временем достигла высшей точки, и покатилась на убыль. Невидимые часы отсчитали середину, отчего короткая мигрень сдавила виски.
Рита тоже это почувствовала, время пришло:
- Теперь самая важная часть пути. Ты должен попасть в город, но тебе необходимо выйти из зеркала. Границу охраняет Сфинкс. Мы не знаем, в каком виде оно покажется тебе. Сфинкс очень древнее существо, выше добра и зла. А значит с ним невозможно договориться. Понимаешь?
Никита ничего, конечно, не понимал:
- Мне нужно его убить?
Рита засмеялась и продолжила:
- Ты слишком самонадеянный. И это плохо! Потому что есть только один способ выйти из зеркала – говорить правду! Причем говорить нужно не ту правду, в которую ты веришь, а ту, что действительно существует. Оно будет испытывать тебя и загадает три загадки. Какие мы не знаем, но ответы ты уже получил, пока добирался сюда. Сколько ты знаешь сфинксов в городе?
- Мммм, это тоже будет на экзамене? – Никиту не раз уже подводил дурацкий юмор. Когда он уже избавиться от этой привычки?
- О, Боже! Десять пар – это десять врат. Есть еще две пары, но люди о них не знаю. Одна пара внизу, другая – наверху. Эти врата только для посвященных. Тебе нужно понять другое, Сфинкс один. Даже если ты видишь четыре изображения, даже если скульптуры развернуты спинами друг к другу, задача осознать, что это одно существо. Оно всегда смотрится в Драконье зеркало и всегда видит в нем собственное отражение. И твое отражение тоже видит. Это значит, что видит тебя буквально насквозь. В каком облике оно предстанет, такие и будут загадки.
- Это как на госах попасть к препаду, который тебя не любит, - Никита шутил от нервов.
Надо сказать, ритин замогильный голос его порядком нервировал. Лучше бы она не помогала ему совсем, чем так доводить.
- Ты действительно думаешь, что Сфинксу может быть до тебя дело? Ты – для него букашка или даже еще меньше. Ты пройдешь, если окажешься достоин. А нет, так останешься в зеркале.
- В смысле останусь в зеркале? А как же нормальная жизнь?
- Ты вроде расстроился, что больше не FT, - похоже Рита над ним издевалась, - Ты будешь жить, не приходя в сознание.
- Прекрасно! – тут Никита действительно испугался, а через время его снова охватил гнев.
Рита внимательно за ним наблюдала. Гнев рос в нем, как и прежде. А потом Никита вспомнил надпись на своей дороге, и едкое обжигающее чувство обернулось мыльным пузырем и лопнуло.
- Прекрасно! – повторила за ним Рита, - Если ты увидишь сфинкса на шлеме Минервы, значит ты у самых больших врат. Через большие ворота пройти проще всего, самое главное скромность. Если фигуры будут расположены, к примеру, параллельно друг к другу, сначала нужно осознать изменчивость пространства и всех вещей. Сознание станет пластичным, когда ты ответишь на вопросы, тогда и обнаружишь проход. Скрипка-Сфинкс без головы, может быть сложно. Но, скорее всего, загадают что-то, связанное с музыкой.
- Типа «Угадай мелодию»? – из всех чувств внутри Никиты осталось чувство идиотизма.
- Самый сложный путь через Египетскую пару, что на Университетской набережной. Это в Петербурге самое древнее изображение Сфинкса. Оно будет говорить о Высоком и Вечном. А ты маленький и смертный. Помни об этом, не забывайся. На этом все ловятся.
- Да, я сразу ниц упад, чтобы не раздражать.
- Упади. Особенно, если возникнет желание шутить, - на самом деле Рите нравилось, что он не раскис, а наоборот бодрится. Никита ясно видел, что она ругает его не в серьез, а скорей, чтобы не расслаблялся.
Никита решил тогда задать главный свой вопрос:
- Что делать, когда я пройду? Как помочь Полине?
- Ты сначала пройди! Лучшая помощь Полине, не застрять в зеркале, - Рита замолчала и посмотрела на него таким долгим и внимательным взглядом, будто пыталась предугадать дальнейший ход событий. Потом закрыла глаза и вздохнула:
- Теперь прощай! До Сфинкса лучше верхом по этой дороге. Мимо не проедешь.
- Спасибо! – Никита поклонился ведьме и волку, потом добавил с еще большим чувством, - Спасибо!
Затем не без труда взобрался на кобылицу, которая рассеянно перетаптывалась на месте, и направился по дороге в город. А Рита не выдержала и напоследок закричала:
- Ты пройдешь, я чувствую! Ты должен пройти!
8
Никита вцепился в гриву лошади, пригнулся к самой шее, и бил пятками ее бока. Тревога нарастала с каждым шагом. То он боялся опоздать, то боялся грядущей встречи, которая была предрешена. Дорога казалась прямой, как неотвратимость. А дикая отчаянная скачка делала ее похожей на острое лезвие вражеского клинка, взмаха которого Никита ежеминутно ожидал. Раз, и он разрубит полотно асфальта, а вместе с ним и путь человека. И хотя Никита теперь знал, что никогда не выбирал свою дорогу, потерять ее сейчас было бы очень и очень печально. В сущности, он понял за все время одну важную вещь – смысл пути в том, чтобы дойти до конца. Плевать, что выбрать нельзя. Да, и на счет выбора смешно. Как будто можно разложить несколько дорог перед собой, рассмотреть, потом ткнуть пальцем: «Эту беру! Заверните». Ну, бред же! Но если начал, глупо будет не дойти, соскочить. Или, к примеру, закончить как-то нелепо или жалко. Нет, надо непременно дойти до самого конца. Посмотреть, что там, и сказать: «Ну, не зря шел!» «Чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы», кажется, Островский. Мама эту фразу часто повторяла. Что там было у Островского кроме нее, Никита не запомнил.
Размышления о смысле жизни отвлекли внимание человека, и он не заметил, как деревья по бокам дороги превратились в ряды колючей проволоки, а воздух и небо в просветах между деревьями превратились в кирпичную кладку. Поэтому для Никиты стало неожиданным открытием, что дорога сужается, а стены кирпичного забора, густо обмотанного колючкой, сходятся, точно в замедленном хлопке чудовищных ладоней. Вот так карающий меч обернулся жерновами, рвущими и перемалывающими все, что им попадается, без какого-либо разбора. Все существо Никиты охватил удушающий и мерзкий страх загнанного в капкан зверя. Кобылица вздрагивала всем телом, и человек пожалел ее. Он спешился, похлопал ее по шее, затем обошел, чтобы оказаться лицом к лицу. Накатили сухие слезы. Он обнял ее и притянул к себе лошадиную морду, уткнулся в нее лбом. Лошадь послушно следовала за его руками, и он чувствовал ее горячее дыхание. На секунду показалось, что лошадь и человек не смогут расстаться. Но Никита резко отстранился, повел ее за гриву в обратном направлении, закричал и затопал, чтобы она скакал прочь. Она не двигалась, точно отказывалась понимать его. Тогда он ударил ее по крупу, она дернулась, заржала и погнала. Никите померещилось, что где-то вдалеке она обернулась еще раз перед тем, как скрыться. Трудно было сказать точно, слезы застилали глаза, он больше не мог их сдерживать. И он пошел в слезах по узкому тюремному коридору навстречу судьбе.
Колючая проволока постепенно переползла наверх стены, пустила свои мертвые побеги в небо и затянула просвет между стенами. Но даже несмотря на это серый предрассветный простор вверху казался непобедимым, он прорывался через заросли тонкими лучами, вселяя надежду. Обе стены, покрытые шершавым, выщербленным бетоном, терлись о плечи Никиты, точно неуклюжие рептилии, притворяющиеся котятами. Никиту тошнило от фальши, слезы давно высохли. Он предчувствовал, что ждет его далее. Как будто бетонные жернова вышелушили обыденные, нормальные вещи, вышелушили цивилизованного, культурного человека, встречи с друзьями по пятницам, фильмы по подписке по вечерам, банковский счет, ипотеку, подержанный автомобиль. И теперь обнажилось древнее ископаемое чувство тюрьмы, плена и казни, чувство иррациональное, и потому трудно опознаваемое, но закоренелое и глубокое, и при этом болезненно естественное.
Никита шел вперед, понимая какой именно сфинкс появится перед ним. Тошнота нарастала, и Никиту вывернуло пару раз. Голова гудела, точно была пустой трубой, где гуляет ветер. В этот момент путь его закончился третьей стеной. Никита стоял перед серым бетоном с маленьким прямоугольным неостекленным окном, затянутым железной решеткой в виде креста. Никита помнил этот памятник на Воскресенской набережной, там еще под окном намотана колючка и горожане оставляют цветы в ней. И действительно, он опустил взгляд и увидел шесть алых гвоздик, свежих и неувядающих, будто только срезанных. В гнетущей серости шесть ярких пятен казались чудом. Никита взял один цветок, поднес к лицу, чтобы ощутить запах. Гвоздика пахла той потерянной жизнью, жизнью обычного человека. А впрочем, просто жизнью, ибо была живой и настоящей. Никита заглянул в окно и увидел Сфинкса.
Сфинкс, как и следовало ожидать, оказался огромным существом размером с десятиэтажный дом с телом льва. Существо пылало, и в языках пламени проявлялся женский облик, лицо, плечи и грудь. Подвижные протуберанцы огня обрамляли фигуру древнего мифа, и время от времени вспышки на мгновение подсвечивали мрачные очертания черепа, пустых глазниц и обнаженных ребер. Сомнений не оставалось, перед Никитой предстал шемякинский сфинкс, что стоит напротив Крестов, старинной Петербургской тюрьмы, существующей больше века на этой земле. В тот момент, когда Никита узнал ипостась Сфинкса, пустые глазницы увидели его, подсматривающего в маленькое каменное окошко. Он почувствовал этот странный взгляд, словно тонкая раскаленная и вибрирующая спица пронзила никитино сердце. Тут же стены тюрьмы, проволока и гвоздики осыпались мелким желтоватым песком, и человек оказался в бескрайней пустыне наедине со страшным созданием, которое пристально на него смотрело. И, несмотря на грозный вид Сфинкса, Никита пережил невероятное облегчение, что его тюрьма исчезла. И весь бескрайний простор, и гигантские размеры существа, и темное звездное небо обрушились на человека, как неожиданное и даже незаслуженное счастье, от которого хотелось смеяться и рыдать одновременно. Поразительно, но страх исчез совершенно. А в голове пронеслись строчки одного поэта с такой питерской фамилией:
«…То образ вечности подвижный.
То ждут у самого порога.
То титаническая попытка очнуться.
А тут еще и то, что нельзя увидеть, представится однажды…»
Лев Рубинштейн - Никита вспомнил имя автора и вздохнул. Он видел ролик на YouTube, где поэт читал это стихотворение. И Никита, не любивший, в общем-то, стихов, пережил потрясение от облика поэта, его голоса, взгляда и переплетения нерифмованных слов, которые без сомнения были именно поэзией и ничем иным быть не могли. Он потом нашел стих в сети и выучил, и на душе от него всегда делалось тихо. Вот и сейчас Никита ощутил штиль и безветрие внутри. Итак, человек приготовился к испытанию и ждал. И только небо удивляло, глубокое, звездное и нездешнее. Никита сообразил тогда, что очутился в другом месте, в том месте, где обитает Сфинкс, глядит в Драконье зеркало и видит все миры точно такими, как они есть.
- Кто ты? – голос сфинкса пророкотал громким многоголосым раскатом.
- Я – человек, - Никита немного колебался, но все же решил назвать себя человеком, а не волком.
- Зачем ты здесь?
- Я ищу выход из зеркала, - Никита припоминал условия, о которых говорила ведьма.
- Ты знаешь правила?
- Да.
- Ты пройдешь, если достоин, - через паузу Сфинкс добавил, - Если разгадаешь мои загадки.
- Да.
- Если не ответишь, останешься в зеркале, и твоя жизнь пройдет во сне. Ты готов?
- Да.
- Сколько погибших до срока похоронено в этой земле
Ты ее сын, и вина с рожденья лежит на тебе
Будешь молчать? Иль ответишь за все, как и должно мужчине?
Очевидно, это и была первая загадка. Никита запаниковал, он не был настолько силен в литературе, чтобы понять глубокий поэтический посыл Сфинкса и тем более ответить хоть что-то вразумительное. Мысли лихорадочно закружились в голове. Ведьма говорила, что он в пути получил ответы. Но что именно он получил, сообразить никак не получалось. И тут перед глазами возник образ Темного Дракона в женском обличии. Он вспомнил ее последние слова, и женщина в его мыслях улыбнулась и кивнула. Никита неожиданно для самого себя ответил стихами:
- Я слишком мал для этой вины, значит я не причина.
На этом Сфинкс ярко вспыхнул, и его лапы сделались каменными, а остальное тело по-прежнему полыхало. Снова зазвучал зычный голос:
- Сколько погибших до срока скольких детей не взрастили
Разве рождаются люди за тем, чтобы их убили?
Чтобы ты жил, погибли. Скажи, погибли напрасно?
Никита задрожал всем телом. Слова Сфинкса попали в самое сердце. Не то, чтобы он постоянно задавался подобными вопросами, но все же что-то такое незримо присутствовало в жизни, смутным невыразимым ощущением. Еще в школе его задевали за живое произведения про героев войны. Будучи ребенком, он мечтал их всех спасти, придумывал альтернативные сюжеты, где фашисты погибают, а герои продолжают жить. И сейчас отчаяние разливалось в нем, точно наводнение, и он вот-вот утонет. На помощь опять пришла Муза, слова которой он снова вспомнил:
- Я не являюсь целью. Я мал, чтобы быть причастным.
Сфинкс полыхнул кроваво-красный всполохом во второй раз и окаменел по плечи. Никиту бил озноб, отчего все тело крупно сотрясалось. Он страшился последней загадки, потому предчувствовал, о чем она будет. Тем временем раздался рокот:
- Что же ты будешь делать, раз ты такой ничтожный?
Удобный размер, и спросить с тебя невозможно?
Никита подумал, что попался. Муза хотела помочь, но привела его в ловушку. А ведь и правда! Удобно считать себя таким незначительным и прятаться, ничего не предпринимать. «Мое дело маленькое», «мое дело сторона» «моя хата с краю, ничего не знаю» - такая жизненная позиция всегда вызывала в Никите отвращение. Он считал, недостойным пройти мимо и не вмешаться, когда кому-то требовалась помощь. Оставаться постыдно равнодушным, суетливо прятаться, молчать в тряпочку Никита не хотел, да и не мог. И вот тут начиналась настоящая чехарда. Ведь в книгах, конечно, ясно, кто герой, а кто злодей. Жизнь оказалась куда сложнее. В жизни герои и злодей постоянно менялись местами, особенно в новостных сводках. Чехарда же последнего времени превратилась в настоящее торнадо, куда могло засосать бесследно любого зеваку. Никита удерживал равновесие благодаря только абсолютным истинам о добре и зле, в которые верил. Но дьявол, как известно, в деталях. Или в нюансах. И нюансов с каждым днем прибавлялось. И потому все труднее становилось опознать свое место в чудовищном вращении событий, изменить которые ты не в силах. И как утолить ту детскую жажду справедливости, которая до сих пор заставляет тебя придумывать план спасения Зои Космодемьянской? И что делать с этой надломленной и оскорблённой жаждой, когда всплывают вдруг свидетельства, что Зоя оказывается и то, и се, и третье? Господи, что же делать?!
Голос Никиты зазвучал глухо и как будто со стороны, будто принадлежал не ему:
- Я делаю только лишь то, что могу
Во благо живых в мирах
И часть меня будет идти ко дну
Другая - парить в небесах
А я посредине. Короткий путь
Вплетен в Большой, бесконечный
И я недостоин того ничуть
Но счастлив пройти. И лучшее станет вечным.
В третий раз Сфинкс озарился пламенем, полностью окаменел и погас. Никита остался один в бескрайней пустыне, напротив огромного каменного изваяния. И только темный небесный космос озарял его далеким, но таким теперь понятным сияние безупречных звезд, каждая из которых могла стать путеводной. Человек не заметил перемены, потому что стоял пораженный словами, что сам же только что произнес. Смысл сказанного проявлялся постепенно, как фотография на фотобумаге. Поначалу его нельзя было выразить, а только чувствовать всем существом. Чувствовать, как кровоточащая рана затягивается, заживает. Давнишняя рана, о которой человек никогда не думал, но которая терзала и мучала его. Одна из тех ран, какие получаешь на пути взросления. Они для того и случаются, чтобы ты смог вылечить их. Так, должно быть, зарастают жабры, раздваивается хвост, и прорываются через кожу крылья. Никита вспомнил, как увидел свою дорогу. Она тогда показалась ему достаточно долгой. Но какой бы долгой она не была, она оставалась коротким отрезком другой дороги, вернее даже, пути. Большого человеческого пути. Или, может быть, нитью в огромном полотне. И являясь такой небольшой и незначительной частью чего-то непостижимо великого, все же имела собственное значение или, скорей, предназначение, реализация которого есть суть человеческой жизни. Родился, жил и умер. В сухом остатке надгробие с поблекшей фотографией и стертой надписью. Что он, Никита, может предложить Вечности? Что можно счесть лучшим в нем? У него ничего ведь такого нет. У него есть работа, амбиции, планы. Вряд ли Вечность можно этим удивить. У него есть любовь! Да, конечно. Но любовь вечна сама по себе, и без Никиты. И если он перестанет вдруг любить, это будет трагедия для него, но любовь не пострадает никак. Любовь – это подарок человеку, и человек может быть лишь благодарен за него. Что же тогда? Какие дела, какое служение Вечность примет? Ответ пришел через время: все, что приносит счастье. Не удовольствие, не наслаждение, не кайф, а счастье как вдохновение и полет, когда ты делаешь, что можешь, но делаешь во благо всех живых существ во всех мирах. А значит, прежде всего, во благо себе. Ведь ты живое существо, ты родился, ты получил дар жить и любить других. Ты сам по себе, но незримо связан с ними общей тканью жизни. Ты стремишься к счастью, как растение стремиться к свету. И твое счастье так же связано с благополучием и счастьем других людей, а порой и не возможно без этого. Полина! Никитино сознание прострелила тревожная мысль, и он очнулся.
Окинув взглядом статую, Никита понял, что указать проход она теперь не сможет. Он принялся оглядываться по сторонам в поисках знака и обернулся. Он ожидал увидеть позади себя такую же пустыню, что была вокруг него. И действительно, увидел пустыню, но в качестве отражения. Прямо за ним обнаружилась поверхность гигантского зеркального стекла, в котором отражался каменный сфинкс, пустыня и маленькая фигура самого Никиты. Недолго думая, человек зажмурился и шагнул в отраженный мир. Он переместился беспрепятственно и открыл глаза. Никита очутился на Воскресенской набережной между бронзовыми фигурами сфинксов, созданных скульптором Михаилом Шемякиным в качестве памятника жертвам политических репрессий сталинской эпохи. Лица фигур, словно разделенные пополам, с одной стороны выглядели женственно и немного нежно. Вторая же половина их лиц изображала череп с пустой глазницей. На гранитном борту набережной из больших каменных плит была сложена стена с тем самым тюремным окном, в которое не так давно смотрел Никита. Шесть слегка увядших гвоздик, оставленных кем-то, торчали из колючей проволоки, точно из уродливой вазы. Маленькие красные пятна бутонов будто сияли, затмевая собой мертвую ржавчину большого краснокирпичного здания тюрьмы на другом берегу Невы. Никита смотрел на стены Крестов, похожие на запекшуюся кровь, и думал, что больше не узник. И раз он получил освобождение, то надо делать что-то полезное.
9
Никита сорвался с места и побежал что было духу к Марсову полю. Это рядом, всего два моста. Давняя петербуржская привычка любителя прогулок у Невы - измерять набережную мостами. Он бежал по пустой проезжей части, город казался безлюдным и беззвучным. И только гул никитиных шагов по ноябрьской слякоти рассыпался чавкающим эхом, наводя тоску.
Теперь только, когда он оказался в городе и был так близко к цели, он понял, как много времени потратил в пути. То, что следовала бежать к Дракону, сомнений не вызывало. Логично, что раз, он - Никита, встретил Темного Дракона и начал свой путь к Полине, она тоже где-то в пути, подробности которого знает один Белый Дракон. Никита надеялся, что она вообще не в пути, а беседует о драконьих дела, которые ей передают. Ну, как это бывает при повышении на работе. Хотя надежды на это становилось все меньше. В Тайном городе, да и в жизни так не бывает. Даже на работе качественно принять дела – тот еще квест, от успешного прохождения которого порой зависит, как долго ты задержишься на этом месте и куда направишься после. Сомнений не оставалось, Полина в беде. И ей нужна помощь! А он вероятнее всего опоздал! Или опаздывает!
И вот это «Опоздал!» все и расставило по местам в голове Никиты. Неразрешимые нравственные дилеммы в конечном итоге сводятся к одной единственной проблеме: что ты можешь сделать для тех, кому ты нужен? Не трудно заметить, что вопрос о смысле личного человеческого существования настолько объемный, что ответить на него как-то внятно не так-то легко. Неизбежно того и гляди впадешь в сентенции и эскапады или еще куда. И не успеешь оглянуться, а уже нарефлексировал на крупную литературную форму. Поэтому от греха подальше разобьём его на три вопроса поменьше: Что ты действительно можешь? Кто они – эти люди? И что им на самом деле нужно? Ответив на них верно, практический невозможно ошибиться, совершая жизненный выбор. Причем, ответ на последний вопрос вынуждает вернуться к первому, ибо «что ты можешь?» - основа основ любого решения. Именно так змея кусает собственный хвост. Она кусает его, не потому что дура, как кажется некоторым. Цепь причин и следствий закольцовывается постоянно, а человек ходит по отведенному ему клочку земли, точно коза на привязи. Неприятно, наверное, думать так лично о себе. Ну, какие-то там другие может быть. Но ты-то ведь не чета… Ты ведь вышел за пределы… Дотянулся почти до звезд… И тоже коза? Конечно, нет. До козы еще нужно дорасти. Потому что она вот ходит по кругу, и ей пофиг, ей классно, ей нравится, что она коза. Находясь внутри своего круга, коза может гораздо больше, чем человек, который свой круг не признает, не видит.
Никита теперь видел, и бежал поэтому так быстро, как только мог. Но тут некстати опять налетела метель. В прошлые разы метель поднимала его в воздух, как щепку. Что ж он поборется теперь. Ему нужно добежать вовремя! Проиграть нельзя! Ветер со снегом дул в лицо и со всех сторон разом. Бежать стало невозможно. Никита еле переставлял ноги и шел почти лежа, облокотившись на ледяные и упругие порывы. Но все же двигался. Он отбросил всякие беспокойные мысли, думая только о том, как остаться на ногах. Ветер злился и хлестал его по лицу, трепал, пытаясь сбить на землю. Никита злился и сопротивлялся. Через время он увидел туннель для автомобилей. Воскресенская набережная, по которой бежал воскресший Никита, ныряла под окончание Литейного моста, превращалась в набережную Кутузова и бежала дальше к Троицкому мосту. В снежной пелене туннель напоминал хищно распахнутый зев, словно город хочет проглотить его, перемолоть, разжевать. Но Никита теперь был тверд, тверже камня, и перемолоть его стало невозможно. Он спустился под мост, видно недаром, Литейный, потому что Никиту в один миг словно переплавили и заново отлили в его прежнюю форму. И по Кутузовской набережной бежал победитель, который одержал победу в самой, вероятно, трудной битве, битве с собственной слабостью. Метель стихла, а дорога неожиданно взлетала вверх, как тончайший шифон, который слегка встряхнули с одного краю. Полотно мягко подхватило человека, изогнулось и гибкой змейкой заструилось от перекрестка к перекрестку. А Никита стремительно покатился следом, точно с горы на санках, так что вскоре показалась божественно прекрасная решетка Летнего сада. Мерцая позолотой, как будто усыпанная звездами, она больше всего напоминала ступени. И не смотря на то, что дорога несла Никиту вперед, ему казалось, что он бежит вверх по чудесной звездной лестнице в небо к неведомой, но долгожданной цели, к которой неосознанной стремился все время. Он опомнился лишь у Лебяжьей канавки, потому что начал всматриваться в пустынный городской пейзаж в поисках Полины или какого-нибудь указания.
Ни на что не похожий город казался неподвижным и слишком тихим. Движение создавал один ветер, ревел и беспокоил студеную бронзу воды в реке. В этом месте довольно много Fairy в лишний час. Если их нет сейчас, значит, лишний час так и не настал. Однако ж и ни людей, ни машин не видно тоже. Город казался, каменным макетом города в натуральную величину без единого живого существа. У Никиты мелькнула мысль, что он все еще в зеркале или во сне, но тут его взгляд зацепился за необычную картину. За Троицким мостом недалеко от берега кружилась темной воронкой стая ворон, словно птичье торнадо. Они, должно быть, налетели из Летнего сада. Старожилы города любили церемонии и красивые дворцовые парки. А Летний и Адмиралтейский сады являлись центрами их жизни. Словом, вороны зря вот так летать над Невой не будут. Никита побежал вдоль реки к спуску. Еще на бегу он начал различать какую-то фигуру в воде, над которой кружила стая. Сбросив куртку, он, не раздумывая, сиганул в воду.
Река обожгла холодным поцелуем и потянула в свои смертельные объятия. Никита не мог плыть, руки и ноги застыли и не слушались. Никита теперь отчетливо видел, что в воде барахталась крупная серая собака, вода время от времени накрывала ее с головой. Человек бился в воде, но приблизиться не мог. Ветер врезался в воду, рассекая поверхность реки на маленькие острые волны, а течение закручивалось воронками, затягивая человека и животное на дно. Но чудо опять случилось, в который раз за необычную и долгую ночь, невидимые руки поддержали Никиту, невидимые хвосты направили к цели. Незримые обитатели вод помогли Никите приблизиться к утопающей собаке, а тот сгреб ее в охапку. Затем они вместе добрались до той самой пристани, с которой спрыгнул Никита.
Собака и человек выбрались на гранитный берег. Человек сидел и гладил собаку, ее голова лежала на его колене. Животное выбилось из сил, и тяжело дышало. Сердце Никиты сжималось, будто из него вытягивали нити одну за другой. Неужели он опоздал? В глаза у него помутнело, на миг он перестал различать действительность. А когда способность видеть вернулась, он обнаружил, что гладит по голове Полину. Она качнула головой и открыла глаза, а по никитиным щекам потекла соль. Полина увидела его и улыбнулась. Она тоже плакала и повторяла: «Я успела! Успела!»
Вдруг что-то заставило обоих обернуться в сторону реки. Полина тут же потеряла сознание и уронила голову на колено Никиты. Он принялся приводить ее в чувства, но вскоре понял, что она спит. Дыханье ровное, по-детски безмятежное лицо, губы в полуулыбке, а в руке она крепко сжимала что-то маленькое. Никита не удержался и поцеловал ее в лоб, а потом в переносицу, но Полина не проснулась. Поэтому она не могла видеть того, что произошло в действительности. На самом деле драконы не исчезли после поцелуя, они к слову вообще не целовались. Во-первых, неудобно, а во-вторых, не до глупостей.
Когда Никита мчался по городу, он все же не был в нем один. На поле, как положено, отдыхал большой Белый Дракон, но не спал, а терпеливо ожидал, когда свершится предначертанное. Поэтому Fairy исчезли или скорее скрылись от человеческих глаз. Люди, занятые своими важными делами, часто не замечают большого. Но не стоит сожалеть об этом, ибо маленькие задачи, порой значительнее любых больших вещей, событий и даже драконов. Наверное, тут кроется волшебство человеческих шагов, из которых складывается долгая дорога.
Итак, когда в реке проявилось Тайное озеро, и Никита спас Полину. Темный Дракон получил освобождение и устремился в город. Белый взлетел в воздух и широким движением спустился к поверхности Невы. Две силы, две стихии встретились, рисуя восьмерку бесконечности, одна петля которой оставалась в воде, а другая – в воздухе. Затем Белый нырнул и скрылся в том месте, где проявилось драконье озеро, темное и абсолютно неподвижное. В воде дракон потемнел, крылья пропали, а хвост стал длиннее. Он превратился в огромную чешуйчатую змею с когтистыми лапами и плавниками. В это время Темный наоборот вылетел на свободу, побелел, расправив большие красивые крылья, поднялся в воздух и сделал круг над рекой. Облетев ее, он спустился к Никите с Полиной и завис совсем рядом. Взгляды человека и Дракона встретились, и Никита узнал ту самую женщину, благодаря которой прошел свой путь и стал тем, кем стал. Тогда он благодарно поклонился, а Дракон кивнул в ответ. Потом бережно подобрал спящую Полину и понес в сторону Марсова поля.
Никита остался в одиночестве. Он сидел немного оглушенный и этой картиной, и всеми прочими событиями ночи, которые проявлялись в его сознании заново, как вспышки или озарения. Через время в реке показался другой Дракон. Он тоже сделал круг в самом широком месте Невы, сворачиваясь в кольцо. Остановился, когда хвост приблизился к Никите, высунулся из воды и лег рядом на гранитную плиту. Голова Дракона поднялась над водой и зависла напротив человека. Дракон внимательно смотрел на Никиту, а Никита смотрел на него. Человек устал, ощущал опустошение и потерю. Ему показалась, что он утратил все, что было дорого, и дальше начнется нечто новое, но будет ли оно таким же желанным не известно. Дракон покачал головой из стороны в сторону, как будто слышал мысли и не соглашался с ними, а потом кивнул, указывая на хвост.
Никита уставился на чешуйчатую конечность, не понимая, потом резко обернулся в сторону поля, куда унесли Полину. Догадка озарила его нечаянной радостью. Предложенный выбор был прост и очевиден. Без колебаний человек ухватился обеими руками за плавники на хвосте, а Темный, погрузив массивную голову в острые волны, занырнул под собственный хвост, и ушел по спирали вглубь драконьего озера. Никиту сдернуло с каменного спуска, с громким криком переполненный счастьем верхом на драконьем хвосте он нарисовал дугу в воздухе и исчез, завершая выпавший ему круг, а точнее жребий. Неподвижное Тайное озеро или зеркало скрылось под завесой до положенного срока, ибо все в мире совершает свой круг. И круг – это совершенная форма, в которой нет виноватых.
10
Несколько секунд, возможно, семь было тихо и безмолвно. Известно, что вначале было слово. И теперь тоже послышалось: «Спасибо!» вперемешку с кряхтением и фырканьем. А еще весьма мелодичный смех.
- Благодарю вас, дамы! – в воде рядом все с тем же спуском неловко барахтался человек, с кем-то переговариваясь. Через время он добрался до берега и выбрался из воды, прилагая некоторые усилия. По-видимому, купание в Неве не входили в круг его привычных дел. Мужчину следовало бы назвать пожилым, но он все еще казался настолько хорош собой, что язык не поворачивается. Наверное, в том числе и оттого, что он учтиво любезничал с русалками, чье перламутровые хвосты то и дело показывались на поверхности. Русалки явно симпатизировали ему и смеялись. Итак, из воды возник мужчина, довольно значительного возраста, седовласый с ухоженной светло-серой бородой. Светлый брючный костюм его, в данную мину совершенно сырой, выглядел не особенно опрятно. Сей факт несколько огорчал мужчину, поскольку раскланявшись с русалками, он принялся себя оглядывать. Впрочем, вскоре махнул рукой и, как видно, позабыл совсем об этой досаде. Мужчина ловко взбежал по ступеням наверх и направился к Марсову полю. Если бы за этой картиной наблюдала Полина, она бы узнала в этом человеке писателя, которого ей показал огонь.
Со стороны поля тоже кто-то появился. Высокая и стройная женщина, хотя скорее дама. Поскольку и походка ее, и все движения выглядели такими элегантными и плавными, какие присущи только взрослым дамам, не сожалеющим о прошедших годах. Ей очень шло черное распахнутое пальто широкого кроя, которое доходило до колена, и свободные черные брюки почти до земли. Малиновый шарф будто излучал свет, дополняя ярким акцентом изысканную сдержанность облика. Но все же ярче всего сияли улыбка и глаза. Женщина бежала к набережной, темно каштановые локоны слегка развивались. Она искала глазами кого-то, а когда увидела мужчину, просияла. Подобная улыбка у женщины сбивает с толку постороннего наблюдателя, который пытается определить ее возраст. Такая улыбка преображает лицо, делая его открытым и доверчивым, но вместе с тем отражает ту скрытую внутреннюю силу, какая до поры вовсе недоступна слишком молодым людям. Обладательница улыбки кажется лишенной точного определения и не подходит ни под одно клише, оставаясь собой, такой, какая есть, и прежде всего этим интересной.
Меж тем женщина, увидев мужчину, остановилась. Если бы Никиту не унес Дракон, он бы мог узнать музу писателя, которая помогла ему пройти путь. Это действительно был она. Она впервые за долгое время оказалась в Тайном городе в лишний час. Она взмахнула руками и пораженно покачала головой, показывая писателю крайнюю степень восхищения. Потом закрыла ладонями рот, словно сдерживала рвущиеся эмоции. Потом засмеялась и опять покачала головой. Они вскоре встретились. Подбегая, женщина повторила несколько раз:
- Чудо! Чудо!
Мужчина выглядел польщенным, ему приятно было ее восхищение. Судя по всему, она являлась для него и самым строгим читателем, и самым благодарным. Они обнялись, конечно. А потом вместе стали рассматривать город со всем его спрятанным волшебством. Мужчина и женщина, должно быть, шутили, время от времени они по очереди громко смеялись без стеснения, запрокидывая вверх головы. В общем, выглядели абсолютно счастливыми. Писатель приобнял одной рукой свою подругу, а другой указал в сторону Ростральных колонн, где летуны изображали игру в квидич.
Там, в самом деле, собралось много крылатых людей. И, похоже, некоторые музы все же обзавелись крыльями, потому что в парящей стае можно было разглядеть и женские фигуры. В Неве у Мытнинской гомонили русалки. Стайка хвостатых девушек нежилась на Петропавловском пляже. А со стороны Эмитажа четверка каменных великанов переходила реку вброд, чтобы в очередной раз сыграть в покер там же на пляже. Они любили карточную игру, потому что им легко давался покерфейс. Хотя это все равно не спасало от драк, редкая игра обходилась без них. В Летнем саду прогуливались вороны, самозабвенно предаваясь сложному светскому церемониалу. Вдоль Лебяжей канавки просеменил на задних лапах огромный кот в котелке, не то Баюн, не то Бегемот. Медный всадник промчался по Дворцовому мосту, видимо торопился на конные скачки, что каждую ночь устраивают атлеты с Аничкова моста. Голая бесстыжая ведьма, хохоча, неслась на метле в сторону Чертовой пустоши Екатерингофского парка, опаздывая на шабаш. Она пролетела мимо стеклянного купола Дома Книги, который как раз принялся набухать, точно бутон, и вдруг раскрылся гибкими сияющими лепестками. Словом, Тайный город жил своей жизнью, пока Белый Дракон отдыхал на Марсовом поле у Вечного огня.
Поле преобразилось, и выглядело теперь иначе, покрытое нежной изумрудной травой с белыми колокольчиками. Порывы ночного ветра мягко касались цветов, и те звенели тихими переливами. Поле обрамляли кудрявые цветущие деревья. Огромные соцветия распускались на глаза, и можно было заметить, как в сердце каждого цветка просыпаются меленькие крылатые феи. Они выпархивали их укрытий, источая мягкое разноцветное свечение. Дивная иллюминация наполнила поле. Диковинные птицы прилетели и, усаживаясь на ветки, вплетали в ночной шепот нежные трели. А в центре поля, положив под голову одну лапу, спал Великий Белый Дракон. Другой лапой он обнимал место, где пылает огонь, согревающий и освещающий весь Тайный город. Вокруг огня появилось диковинное сооружение из стекла и светлого дерева, похожее на половинку шатра. Узорчатое, искусно вырезанное обрамление создавало впечатление невесомости, будто необычная беседка парила над землей. В беседку помещалась только драконья голова. Остальная часть большим полукругом свернулась на траве. Крылья, распластанные за спиной, простирались до самых деревьев. Дракон мерно дышал и видел первый драконий сон. Новые краски возникали в городе, новые истории зарождались в его недрах, новые тайны, новое чудо. Предрассветное предчувствие нового дня застыло над полем. Вот-вот начнется первое утро Полины под небом из мультфильмов Миядзаки.
Конец?...
18.01.2024
Здесь должна звучать песня
Наутилус Помпилиус – Утро Полины с альбома "Титаник" 1994г.
Руки Полины, как забытая песня под упорной иглой.
Звуки ленивы и кружат, как пылинки, над ее головой.
Сонные глаза ждут того, кто войдет и зажжет в них свет.
Утро Полины продолжается сто миллиардов лет.
И все эти годы я слышу, как колышется грудь.
И от ее дыхания в окнах запотело стекло.
И мне не жалко того, что так бесконечен мой путь.
В ее хрустальной спальне постоянно, постоянно светло.
Я знаю тех, кто дождется, и тех, кто, не дождавшись, умрет.
Но и с теми, и с другими одинаково скучно идти.
Я люблю тебя за то, что твое ожидание ждет
Того, что никогда не сможет произойти.
Пальцы Полины словно свечи в канделябрах ночей,
Слезы Полины превратились в бесконечный ручей,
В комнате Полины на пороге нерешительно мнется рассвет,
Утро Полины продолжается сто миллиардов лет.
Седьмая Петербургская повесть - Дракон
© Copyright: Ира Соль, 2024
Свидетельство о публикации №224021000263
Свидетельство о публикации №224021000263
Рецензии