Вишнёвские наблюдения 2. Пиршество стрижей

      Позавчера ходил по грибы, которых здесь, на Южном Урале, в устланных прелой прошлогодней листвой берёзовых колках бесчисленно, только успевай переламываться в пояснице, сбирая дары позднего июля. От деревни шёл по степи, впереди бежала Кнопка, маленькая, в чёрных космах, собачка моей доброй знакомой, дальней родственницы – Анны Самойловны. На степи, как здесь принято обозначать обширное ровное поле между Вишнёвкой и берёзовыми рощами, растительность невысокая и трава негустая, хочешь – шагай по просёлочной земляной дороге, хочешь – иди степью, приминая отплодоносившие и уже подсыхающие меленькие кустики клубники, называемой здесь на свой манер «глубянкой», и распугивая тучи кузнечиков и прочих стрекочущих и поющих насекомых.
      Пока мы шли, Кнопка мышковала, да так удачно она вылавливала в траве полёвок, то вертикально подпрыгивая в три своих роста, то неслышно подползая к норке, неприметной среди стеблей и брошек соцветий тысячелистника и колючего, с ярко-розовыми бутонами, татарника. За эти 15-20 минут собачка отыскала и проглотила не менее пяти зазевавшихся полевых мышей, и к лесу подбегала уже сытой.
       Однако не эти обстоятельства стали причиной того, что я взялся сегодня за перо. Всё дело в стрижах. Да, в тех самых, стремительных птичках, с расклешёнными, в белых юбочках, хвостиками, похожих в полете на хвалённые американские сверхзвуковые самолеты-невидимки «стелсы». Мы прошагали меньше трети степи, когда подверглись яростному нападению этих проворных и бесстрашных пичуг. Они буквально исчиркали всё пространство перед нами, порой залетали и за спину, чтобы оттуда, чуть ли не цепляя острыми коготками мои уши, проноситься, стремительно пикируя, вперед. Я уж грешным делом подумал: а не наступил ли я случайно на чей из них выводок, да вроде бы нет – по лугам и лесам я хожу осторожно, лишний раз не хочу жучка либо мураша раздавить, или там паутину без нужды разорвать, поскольку еще в детстве отец научил беречь окружающее нас живое. Следом мелькнула мысль, что, может быть, мы с Кнопкой просто не глянулись этим птицам. Оно ведь, бывает, и такое. Потом меня озарило: Кнопка когда-то раньше – а, как известно, она любит погонять на степи – взяла да разорила чьё-то гнездо с птенцами. Стрижи запомнили это, и теперь вот всей мощью своего дружного пернатого сообщества обрушились и на обидчицу – собаку, да за компанию и на меня, как предполагаемого хозяина.
       Но весь этот ворох подозрительных мыслей и домыслов рассыпался, когда я повнимательнее присмотрелся к задиристому поведению стрижей. Всё было и обыденней и проще: птицы просто-напросто кормились. А мы с Кнопкой выполняли при этом роли загонщиков. Поясню. Я своей ходьбой, а собачка бегом, вспугивали притаившихся в траве кузнечиков, оводов, разных мушек. Те перед нами взлётывали вроссыпь, стрижи тут же хватали их, лакомились, и опять подлетали к изобильному подвижному степному столу за новой порцией. А нас они, смею предположить, рассматривали именно в качестве загонщиков и ни капельки не боялись, как не боятся охотники тех, кто загоняет им дичь и зверя.
       Кажется, никогда еще в жизни мне не доводилось бывать, пусть и невольно, и даже столь кратковременно, в должности подобного загонщика. Хотя, кто его знает. А вдруг я только лишь сегодня, в первый раз, обнаружил себя в этой роли?