Жатва, 1-3 глава

Mary Imlay Taylor, 1878 — 1938.
Оригинальная публикация: США: Little, Brown, and Company, 1908 г.
***
КНИГА 1. "ЖАТВА"

1.“ УИЛЬЯМ ФОКС? Он самый блестящий человек, который у них есть, но палка о двух концах они все его боятся!”Спикер только что вышел из вращающихся дверей у подножия лестницы из Ротонды, расположенной под старыми библиотечными залами на западе перед Капитолием, и его спутник, который также был членом парламента, был
медленно натягивает на себя шинель.

“Неудивительно; у него острый язык, как хлыст, и его мягкие манеры
только усугубляют боль”, - возразил он в перерыве между борьбой с
неподатливой подкладкой рукава и затекшим плечом.
“В этом все дело, в его языке и дьявольском саркастическом юморе”, - неохотно признал поклонник Фокса. -“но его логика - она великолепна, - его ум
режет чисто, как алмаз; посмотрите на его речь о никарагуанском деле. Господи, я бы хотел увидеть, как оппозиция победит! Они не могут этого сделать
с тех пор они только и делают, что огрызаются. Когда-нибудь он станет президентом.
день - если он сам себе не перережет горло.

“Тьфу, чувак!” - раздраженно возразил другой. “Он умен, но такой же
непостоянный, как вода, и проклятый эгоист!”

Они добрались до верха широких ступеней, спускающихся с западной
террасы, и Аллестри не услышал ответа на свою вспышку из-за увеличивающегося
расстояния, по мере того как они спускались в парк внизу. Он стоял, глядя вслед
их неясно очерченные фигуры медленно исчезали в
мягком тумане, который окутывал сцену у его ног. Было около шести
ранний декабрьский вечер, и уже ночь над головой, где
небо было затянуто тяжелыми тучами. Улицы, по которым струилась вода, освещались
широкими кругами мерцающего света под электрическими фонарями, а
голые деревья и илексы, сгрудившиеся под террасой, создавали темноту
сквозь которые и за их пределами он видел длинную, сходящуюся панораму города.
Аллеи, уставленной с обеих сторон, что, казалось, пошатнулась и
блестящий радуги, подвешенные над мокрыми тротуарами и видимо
плавка в огромного расстояния, как будто он заглянул в
острые вершины треугольника. Все это было завуалировано и мистически затемнено
бледно светящимся паром, который преображал и смягчал каждый предмет,
в то время как транспортные средства и пешеходы, постоянно спешащие по
переднему плану, казались преувеличенными и фантастическими в тумане. Время от времени яркая точка света, глаз какого-нибудь автомобиля, приближалась, мелькала
мимо Монумента мира и терялась у изгиба Холма.

Терраса, за исключением Аллестри, была пустынна, и непрерывный
гул городской жизни доносился до него слегка смягченным и
приглушенным как атмосферной депрессией, так и разделяющим ее пространством
из парка. Позади него оба крыла Капитолия были ярко освещены,
поскольку Палата представителей только что поднялась после жарких дебатов, затянувшихся, как он забавно предположил, благодаря красноречию Уильяма Фокса.

При этой мысли эта широко обсуждаемая фигура возникла перед его мысленным взором
в новом аспекте, созданном только что дошедшим до него фрагментом разговора. У него была привычка рассматривать Фокса с той интимной
точки зрения, которая, раскрывая все детали, теряет общий эффект
целого; как человек за кулисами театра, разочаровавшийся в иллюзиях
из-за мишуры на костюме актера и румян на его лице,
теряет грандиозную кульминацию своего драматического гения и видит вместо этого только шарлатана. И все же привязанность Аллестри к своему кузену была сильна
достаточно, чтобы принять даже те недостатки, о которых он прекрасно знал, и
достаточно личная, чтобы испытывать трепет восторга от постоянных свидетельств
о растущем признании действительно выдающихся способностей Фокса. И все же
было что-то забавное в страхе, который он начинал внушать своим противникам; забавное, по крайней мере, для того, кто знал его как Эллестри
делал, чтобы быть человеком беспечного хорошего настроения и большого безразличия.

Зная все лисы особенности, его не редко релаксации, и
комплекс влияний, которые были в работе на его темперамент--у
безответственные темперамент гений-Allestree не могли не догадываться
немного на то будущее, что начало быть горьким
интерес для более чем одного претендента на большую арену общественной жизни.

Но его размышления были прерваны в этом месте резкий
внешний вид самого Лиса. Он вышел из той же двери, на которой было,
несколькими минутами ранее он высказал свои критические замечания, и когда он вышел на террасу, яркий свет от электрических шаров, установленных наверху
ступенек, полностью осветил его замечательное лицо и фигуру. Ибо, хотя по
ни в коем выше среднего роста, Фокс обладал одним из тех
личностей, которых нельзя не заметить. Гениальность, как и красота, обладает
собственными притягательными качествами, и даже ночью, на улице, Аллестри полностью осознавал исключительный блеск и проницательность своего взгляда.

“ Ну, Боб, ” добродушно сказал он, присоединяясь к своему кузену, - ты счастливчик.
собака, здесь, на открытом месте! Дом кипел, как ведьмин котел.
сегодня ночью в нем варился дьявольский отвар, пересмотр тарифов и все такое.
проклятая ересь ”.

Аллестри мрачно улыбнулся в сумерках. “Тогда ты, должно быть, отец
них”, - парировал он. “Я только что услышал, что ты произносил речь”.

“А? вы это сделали, не так ли? Фокс на мгновение замолчал, чтобы раскурить сигару; “Итак. Да,”- признался он, отбрасывая спичку. “ Я говорил всякую чушь в течение
полутора часов, чтобы поддержать порядок в доме; возможно, я все еще продолжу
если бы старина Киллигрю не вскочил на ноги и не взревел, требуя перерыва. Он
обычно ужинает ровно в шесть, а сейчас было без четверти семь; в его глазах были
смерть и истощение, и я уступил в этом вопросе из соображений гуманности ”.
“Согласно недавней информации, в вас очень мало человечности”.
Аллестри ответил, когда они спускались по длинной лестнице с
террасы: “На самом деле, ты ‘проклятый эгоист"”.

Фокс запрокинул голову с искренним, беззаботным смехом. “ С кем из моих
врагов вы брали интервью? - С невозмутимым добродушием спросил он. юмор.
Его двоюродный брат вкратце рассказал о результатах своего случайного дебюта в
роль подслушивающего, попутно описывающего двух мужчин.
“Я знаю, кто они”, - весело сказал Фокс. “Один - Бернс из
Пенсильвании, а другой - парень из Род-Айленда, который выискивает
недостатки во всем и вся; правительство прогнило, правительство
Сенат коррумпирован, Верховный суд дряхлый - и так далее, и тому подобное _ad
до бесконечности_! Тем временем с его избранием связан какой-то скандал
никого не волнует, какой именно! Он напоминает мне разгневанного Вольтера.
описание Жан-Жака с гнилыми обручами из ванны Диогена.”

“Это еще не все; даже твой поклонник опасался суицидальных последствий твоего языка" поддразнивая, продолжал Эллестри, “который, как говорят, обоюдоострый,
в то время как твой сарказм ‘адский”.  -“О, это просто прием в переговорах”, - засмеялся Фокс. - “Я действительно кроток, как ягненок, и безобиден, как голубь!”

“Совершенно верно!” - сухо парировал его кузен. “И все же я думаю, что большинство твоих врагов и некоторые из твоих друзей прибегают к литании, когда ты срываешься
на ораторский полет”.
“Ну, говорят, что даже дьявол иногда ходит на молитву”,
сказал Фокс, пожимая плечами. “Так почему не мои враги? Кстати, в
кандидатуры были отправлены в Сенат как раз перед закрытием сегодняшнего заседания, и намечены изменения в Кабинете министров; я услышал это, когда выходил.

“Уингфилд уходит?” - Что случилось? - спросил Аллестри после минутной паузы, пока
они пробирались между электромобилями и вагончиками на перекрестке под Монументом мира было немного тесно.

Фокс кивнул. “И Сеймур получит свое место, а Уиклоу Уайт станет
Министром военно-морского флота”.

Его спутник быстро поднял глаза и увидел только его бледный профиль
очерченный на фоне окружающего тумана; выражение его лица было загадочным.
“Честное слово!” - воскликнул Аллестри, “Везение Уайта колоссально - вы помните?
помните, каким болваном мы всегда считали его в Гарварде? Что ж,
что ж, желание Маргарет исполнится, ” весело добавил он.

Фокс слегка нахмурился. “Итак!” сказал с презрением: “Ты думаешь сумма
в общей сложности желание женщины-видеть болван муж с ногой в стремя?”

Его кузен холодно улыбнулся. “Дорогой мой, именно из-за этого Маргарет
вышла за него замуж, ” парировал он, “ из-за этого и его денег. Когда я ее вижу, как я видел её вчера, самое красивое и очаровательное существо,
в чудесном костюме - она знает, как носить одежду, которая создает впечатление
- Мне очень хотелось сказать ей:-- “Ты, в которой столько прекрасных женских черт,
 Имей также женское сердце, которое когда-либо ещё Влияло на возвышение, богатство, верховную власть ”.-“Тьфу, ты, мечтательница грез и рисовальщица картин; это пустота! шоу, уродливая пародия! Что может дать такой женщине такой мужчина, как Уайт? Оболочка блудного сына!” Блестящие темные глаза Фокса вспыхнули гневом.  -“ когда я увижу его... ” он резко оборвал себя и быстро зашагал дальше.
его длинный, легкий шаг нес его впереди Эллестри. “Жемчуг
перед свиньями!” - пробормотал он про себя через минуту, погружая его
руки в карманы и возобновления гневное молчание.

Они шли на смарт-ПАСЕ, имея иногда в нить их
путь один файл через растущую толпу, как долго блоки
проскользнул за их спинами и они подошли самом сердце деловой жизни столицы
около четырнадцатой улицы. Когда они снова встретились после такой разлуки
Аллестри спросил Фокса, может ли он поужинать с ним дома
но Фокс довольно резко отказался, сославшись на раннюю вечернюю встречу,
и Аллестри больше ничего не сказал, имея свои собственные догадки относительно характера этой помолвки и с некоторым чувством вины сознавая, что он не был
совершенно невольным участником заговора своей матери с целью привлечь Фокса
подальше от опасного аттракциона. Фактически, оба мужчины осознавали,
что в их обычно доверительных отношениях возник разлад, и
ни один из них не хотел затрагивать какую-либо тему, которая добавила бы остроты
к разговору; с обычным мужским инстинктом самозащиты,
поэтому они снова погрузились в молчание. Однако при входе в
у большого отеля на углу их торопливое продвижение было прервано
чтобы уступить дорогу посетительнице, которая шла к ней по широкому тротуару
экипаж, сопровождаемый одним из слуг и лакеем. Свет из вестибюля, ярко освещавший пространство под навесом, очерчивал ее так же четко, как силуэт на фоне темноты, и
ее фигура, - это была молодая и стройная девушка, - казалась высоко поднятой.
облегчение; спокойная элегантность ее платья, соболиные шали на плечах,
а также большая шляпа с рисунком, обрамлявшая ее лицо, будучи просто
лишние аксессуары к красоте вида одновременно необычного и одухотворенного.

Лиса, испугалась из задумчивости который в большей степени был проникнут
личность другой женщины, не могли, но наблюдать за этим сияющим
картинке; не было жизненной силы, а сила слова в каждой функции
ее лицо и каждое движение ее высокая гибкая фигура, которая сразу
специализированная ее. Казалось, она принадлежала к другой расе существ
от тех, кто спешил мимо нее сквозь туман, чьи фигуры
сразу терялись из виду и памяти, растворяясь в
массы обыденности, такие же бесследные, как отдельные песчинки на морском берегу.
морское побережье теряется в более широкой цепи дюн.

Она повернула голову, увидела Аллестри и улыбнулась. “Как ты?” - спросила она,
с непринужденностью старой дружбы. “Я едва осмеливаюсь взглянуть на тебя - я
знаю, что нарушила встречу и несколько студийных заповедей!”

Аллестри сразу же поспешил вперед, очевидно, забыв о своей спутнице
, и помогал ей сесть в экипаж. “Ты это сделала”, - сказал он,
“и бесстыдно; но ты должна прийти и загладить свою вину”.

Она рассмеялась, положив руку на дверцу кареты, и ее взгляд, невольно переведенный с него на Фокса, был так же быстро отведен.
"Я приду в субботу" в двенадцать - этого достаточно, Бобби?“ - Спросил я. "Я приду в субботу". - "Я приду в субботу" "в двенадцать". Не будьте слишком требовательной. Я десятка взаимодействие, понимаешь”, - добавила она мягко, в тон неаккуратного умилостивление.
Фокс не расслышал ответа кузена, он был произнесен слишком тихо, и через мгновение
лошади тронулись, и экипаж проехал мимо него, направляясь на Ф
-стрит. Втайне немного задетый тем, что Эллестри не представил его,
и все же позабавленный тем, что его кузен разыгрывает странствующего рыцаря перед
красота, Фокс зашел на несколько минут в молчании, осознавая, что другие
не был немного смущен.Но наконец: “кто же она, Боб, дерево-нимфа, Дриада, или психика сама?” Лицо Аллестри резко посерьезнело. “ Это была мисс Темпл, ” сказал он, немного натянуто.Фокс на мгновение задумался. “Ах, ” заметил он, - я припоминаю, судья “У Темпл есть дочь. Я никогда ее не видел; я слышал, как о ней говорили, хотя, сотни раз; ее зовут...?” -“Храм Розы”.
Уильям Фокс взглянул на его косо товарища и улыбнулся, но он сделал
никаких попыток к шутке. После того, как немного, однако, когда они приблизились
миновав жилой квартал и приблизившись к своему клубу, где он намеревался пообедать, он вернулся к теме разговора. “ Вы пишете портрет мисс Темпл?
“Да, пытался”, - согласился Аллестри с заметной неохотой; он считал почти святотатством говорить о произведении, которое было станьте, во многих отношениях, делом любви.Он действительно писал портрет Роуз Темпл, поскольку уже был
известным портретистом, но делал это во многом так же, как Рафаэль
возможно, писал Сикстинскую мадонну, с благоговением, которое было
полный невыразимой нежности и вдохновения, и он был слишком остро
сознавая, что Фокс хорошо знает его и его безжалостную проницательность
в человеческих мотивах терпеть мысль о том, что Фокс владеет
его сокровенными секретами и дружит с Роуз. Фокс! одна из самых загадочных, самых опасных, самых обаятельных личностей - Эллестри убедился в силе этого заклинания - чтобы быть сведенным в контакт с любой женщиной, и прежде всего с молодым и
девушка с богатым воображением.Через мгновение смех Фокса прервал его. “Мой дорогой Аллестри”, - сказал он с вызовом, - “почему бы не нарисовать Ангела Гавриила?” Его спутник, чья чувствительность доходила до изысканного самоистязания
закусил губу и ничего не ответил.У дверей клуба они оба остановились, пока Аллестри готовился сесть в машину в центре города, пока его кузен ходил обедать.
“Жаль, что ты не можешь прийти к нам”, - сказал он тоном, который был чуть менее
сердечным, чем обычно. “Мама будет разочарована; больше никого нет
приезжает, и она всегда очень рассчитывает на разговор с тобой.
“Передавай ей привет от меня”, - возразил Фокс с непринужденной добротой. “Мне жаль, но я обедаю здесь, а потом иду к Уайтам. Я обещал;сегодня вечером будет музыка - или что-то в этом роде.Аллестри слегка пожал плечами. “ Я так и предполагал, ” сухо сказал он и посигналил в своей машине.
*
2


Несколькими часами позже Уильям Фокс появился в доме нового министра кабинета министров. Он был близким завсегдатаем дома; факт который вызвал немалые комментарии в социальных и политических кругах, поскольку
Фокс и Уайт, естественно, были почти противоположными личностями и
часто участвовали в политических спорах, которые неизбежно заканчивались
поражением Уайта от рук его смелого и блестящего противника.
Но не их антипатии или соперничество в политике породили сплетни, о которых Фокс был смутно и небрежно осведомлен, а предполагаемое существование старых сентиментальных отношений между ним и женой Уайта. Однако всевозможные сплетни мало беспокоили Фокса, и он следовал своим собственным наклонностям с ленивым эгоизмом человека, который много лет был баловнем судьбы.
Дом был один из старых достопримечательностей Вашингтона, и правда
значения пространства и влияние были, соответственно, несколько уменьшилась по
низкие потолки и маленькие старомодные двери. Войдя, Фокс услышал
вдалеке гул разговоров на нескольких языках, кроме английского, и
когда дворецкий доложил о нем, он увидел группу приглашенных на ужин,
которые собрались вокруг огромного камина в конце зала.
бальный зал - огромное дополнение к оригинальному дому, специально спроектированному для изысканных развлечений, которыми хозяин и хозяйка уже были известны а теплый свет пляшущего камина усиливал эффект и яркость сцены.

Услышав его имя, хозяйка дома отделилась от группы и, подбрасывая
бросив сигарету в огонь, она протянула руку в знак приветствия. “Ты
непоследовательный негодяй!” - сказала она, предостерегающе погрозив пальцем. “опоздал как обычно - мы ждали тебя к обеду, и месье де Кайю сказал нам, что
вместо этого вы произнесли великолепную речь! Скажите на милость, что с вами стало потом? -“Полное забвение на три часа”, - весело ответил Фокс. - “Я
пришел поздравить вас! Следующим шагом будет президентство, Уайт, - добавил он, пожимая руку хозяину дома.-“Если я смогу уберечь вас от этого, ” сухо парировал секретарь.
Фокс рассмеялся, принимая во внимание интимные приветствия других гостей.
С первого взгляда он увидел, что сбор был настолько заметным, как обычно, и
втайне забавляясь отношение Уайт, который, казалось, принимает все
этот, как его собственное достижение, пренебрегая влиянием своей жены. В
Там были французский посол, русский князь, австрийский ученый,
Бывший итальянский дипломат, канцлер британского посольства, еще двое
Члены кабинета министров, литературная знаменитость, римско-католический сановник,
и несколько печально известный французский журналист и социалист, который
обмакнул перо в желчь во время спора между Францией и
Ватикан. "Обычный выбор Маргарет", - с улыбкой подумал Фокс и
отметил, что единственной женщиной, кроме него, была миссис Осборн, бывшая жена
Посол США в России, чей развод произвел сенсацию.
столь же отчетливая и поразительная, как и ее красота, которая принадлежала к тому типу, который
несколько открыто рекламирует дополнения к искусству. Фактически, женщина, которая
дала повод для стольких "разговоров”, что старомодные люди удивлялись
Самодовольство Маргарет Уайт, с которым она приняла ее и даже впустила в дом
на условиях интимности. Но личность Маргарет была такой же
столь же проблематично, сколь и очаровательно. Теперь она смотрела на Фокса с
слегка задумчивым выражением в серых глазах, которые казались необычно
большими и яркими из-за темных теней под ними, в то время как ее
маленькая головка сидела на тонкой белой шее, которая поддерживала ее, как
стебель цветка. Она была худощава, но с изяществом, которое исключало
угловатость, и она обладала в заметной степени, как сказал Аллестри,
талантом к художественным костюмам; ее хрупкая фигура, обладавшая
грация и нежная податливость какой-нибудь легендарной дриады произвели эффект, на
момент, когда тебя чудесным образом окутывает облегающее, мерцающее
облако мягкого золотистого шелка и вышивки, из которого выделяются ее белые
плечи внезапно поднялись; у нее было сильное декольте, и, если не считать
украшенных драгоценными камнями бретелек, ее тонкие, но красивые руки были обнажены.

Она положила руки на высокую спинку стула, видимо прослушивания
для всех, но на самом деле внимателен только к тому, что непосредственно касается
Фокс и ее муж, которые обменивались общими фразами с чисто
небрежной манерой людей, которые в глубине души ненавидели друг друга.

“Уайт только притворяется равнодушным”, - сказал Луи Беркман, литературный гений, который был одним из известных писателей того времени.
“На самом деле он
вне себя от радости при выходе из Вингфилда; в этом вся суть дела
не так ли, миссис Белый?

Маргарет пожала плечами. “Почему нет?” - возразила она. “Что это было?"
Уолпол сказал? ‘Один тигр зачарован, если другой тигр теряет хвост”.

Это вызвало общий смех, который всегда сопровождал Маргарет.
небрежная и дерзкая откровенность.

“Это, безусловно, был случай ”орла или решки" с президентом", - сказал Луи.
Беркман парировал с легкостью политической отстраненности среди
внутреннего круга чиновников; “Теперь у нас будет бюджет, который будет
предусматривать увеличение военно-морского флота на миллиард долларов”.

“Вы слишком долго прожили в Англии, ” весело сказал Фокс, “ вы не понимаете
наших условий, Беркман. Но мы будем настаивать на том, чтобы миссис Уайт окрестила все
новые корабли”.

“Конечно, я забыл, что разговариваю с денежной массой, Фокс”, - ответил он.
“Да помогут небеса Уайту, если он попадет в твои лапы; я бы также
скоро жди пощады от индейца-ирокеза!”

“ Я не возражаю против этого с твоей стороны, - засмеялся Фокс. - Мы ожидаем от тебя чего угодно.
"аутсайдеры" - до тех пор, пока ты не напишешь о нас в журналах!”

“Боги упаси!” резко сказал Беркман, “я не тот человек, с
кляузник; - теперь, если ... ” - он повернул голову и, поймав проблеск
Французский журналист вели оживленную дискуссию с итальянского
экс-дипломат, который довольно щетиной с подавляемым гневом, он закусил губу
чтобы скрыть улыбку.

Одна из секретарш наклонилась вперед, чтобы выбрать новую сигарету из
изысканной золотой коробочки на столе. “Беркман, ” заметил он, “ я прочитал
вашу статью о Думе с большим интересом, но
У меня создалось впечатление, что вы упустили из виду главных вопросов в
страсть для художественных эффектов”.

Автор немедленно отреагировал на этот вызов горячим
негодующим отрицанием, и Фокс снова обнаружил, что слегка отделился от
группы и все еще стоит рядом со своей хозяйкой. Она не принимала
никакого участия в разговоре и, казалось, пребывала в мечтательном настроении, которое
игнорировало как ее окружение, так и ее социальные обязанности. Там всегда был
что-то в Маргарет аспект, который отделял ее от других
люди, духовная отчужденность от проходной момент, который мог бы
обрушивающийся на нее внезапно, даже в ее самом необузданном и веселом настроении, и
который всегда нес с собой мистический, неинтерпретированный намек на
некую трагическую судьбу, отбрасывающую длинную тень на
бездумный сибаритизм ее жизни.

“ Кажется, прошло много времени с тех пор, как я видел тебя в последний раз, - сказал Фокс. - В Доме
в последнее время было очень требовательно и отвратительно скучно. Чем ты занимался
с собой?

“О, учусь танцевать, ” ответила она, - теперь я буду Веселым Эндрю,
знаете, на радость дорогой публике. Уиклоу настаивает, что
Я должен устраивать публичные приемы; боже мой, какая бесконечная скука!

Фокс улыбнулся. “ Значит, он относится к этому серьезно, я вижу! В таком случае, мы должны смотреть выше.
в таком случае, ты можешь сразу готовиться к роли в Белом доме ”.

Маргарет иронично рассмеялась, взглянув на своего мужа, который
склонился над креслом миссис Осборн с совершенно очевидным видом
поглощенности. “Посмотри на них!” - передразнила она, ее глаза заблестели от злорадства.
“посмотри на позу; Лили Осборн играет сейчас для
Мадам д'Эпине; она обсуждает французскую литературу и философов.
Ты можешь представить Уиклоу в роли Жан-Жака? Я должен достать ему черный плащ!”

Фокс невольно рассмеялся, но ничего не сказал; Свобода слова Маргарет
иногда оскорбляла его тонкую разборчивость, а понятие
критиковать Уайта в адрес жены Уайта не совпадало с его мужским кодексом
. “Я слышал, что миссис Осборн выиграла кубок на соревнованиях по фехтованию”,
заметил он через мгновение.

“Она выиграла; знаете, Уиклоу подарил его”, - саркастически улыбнулась Маргарет.
Затем она внезапно посмотрела на него. “ Где вы ужинали сегодня вечером? - с
Аллестри?

“ Нет, в клубе. Я действительно не понимала, что меня здесь ждут.

“Должно быть, я разучился писать заметки, или у меня слишком много еще
- что тебе сказать. Я собираюсь дать Бобби Allestree мой портрет; вы
знаю, что он пытался сделать это много лет”.

Фокс улыбнулся. “Я восхищаюсь работами Аллестри, “ сказал он, - но есть
ограничения; нельзя рисовать неосязаемых спрайтов”.

“Ты хочешь сказать, что я не человек?” - нахмурившись, парировала она.;
“Подожди и увидишь, какой я буду красивой”.

“Ты на самом деле не хочешь комплиментов от меня, Маргарет?”

Она немного помолчала, затем подняла на него свой самый нежный взгляд
лицо, снова ее собственное, задумчивое и слегка омраченное раздумьями. “Нет, я"
не верю! - резко сказала она. - ”Я не думаю, что должна верить в них.
иногда меня бросает в дрожь при одной мысли о том, что ты, должно быть, думаешь обо мне!”

Фокс колебался, что ответить; он ни в коем случае не был благоразумным человеком, но он
инстинктивно осознавал опасность ее настроения и быстро придумал
два или три ответа, которые могли бы привести к
их втягивали в еще более сложные ситуации, когда они были счастливо прерваны
приближением французского посла, джентльмена, который объединился с
большая проницательность и дипломатическая обходительность, сильное сходство с
умный французский пудель с усами.

“Мы так много слышали об этих танцевальных па, миссис Уайт; когда мы будем иметь удовольствие увидеть их?
” спросил он, вежливо улыбаясь и
внимательный.

“ О, сейчас!-- сию минуту, ” парировала Маргарет, ее настроение изменилось, как молния.
в глазах вспыхнул веселый вызов. - Нет времени лучше, чем сейчас.
Настоящее. Уильям, музыканты здесь?

Фокс посмотрела на отгороженный пальмами альков и, мельком заметив
скрипку, согласилась. Она хлопнула в ладоши. “ Скажи им, чтобы сыграли мне
Испанскую пьесу, которую они играли во вторник, - скомандовала она.

При первых нотах разговоры смолкли, и
все взгляды быстро обратились к ней. Она стояла в центре
комнаты, подняв тонкие руки и заложив их за голову, с
мечтательным выражением на полуприкрытом лице, с темными очертаниями ее
светло-каштановые волосы обрамляют белый лоб. Ее глаза слипались, все ее
по-видимому, меняться, как хамелеон, чтобы стать воплощением
из мечтательно соблазнительной штаммов, которые мягко поплыл в космос,
затем, когда музыка ускорилась и развилась, она начала слегка раскачиваться,
танцуя в одиночестве по длинному залу, ее облегающие переливающиеся юбки
волочились вокруг ее ног, плавно входя и выходя, но, казалось, никогда не
остановите свой взгляд на чудесном ритмичном размахе ее движений. С ней танец
был интерпретацией музыки, выражением какой-то тонкой тайны
ее натуры, самим олицетворением чарующей грации.

Со стороны ее гостей было почти затаившее дыхание внимание,
и никто не заметил неудовольствия на раскрасневшемся лице Уайт.
Лицо. Никто, кроме его жены; пока она танцевала взад и вперед, сплетаясь в
фантазии о странных фигурах, ее глаза время от времени останавливались на нем, и
насмешка в ее взгляде была откровением для тех, кто мог ее прочесть.
Это было, но практически не наблюдается, однако, ни было, она поняла, когда, по
последний, с внезапным быстрым движением она подхватила тонкой ткани,
показывать две стройные лодыжки и пара чудесно обутые ноги, как
она выполнена преднамеренного Фанданго, который не поражен тем больше
успокоить ее возможностями.

Возможно, в ответ на какой-то тайный сигнал Уайта музыка смолкла
внезапно и вместе с этим поразительное выступление Маргарет. Совершенно невозмутимая,
и проигнорировав прерывание, или, скорее, восприняв это как естественное
завершение своего танца, она повернулась, грациозно взмахнув сверкающими
шелками и получив довольно бурные аплодисменты своих гостей с
повышенный цвет лица и сверкающие глаза.

Один только Луи Беркман утратил весь причудливый эффект финала и
был поглощен танцем. “Поэма в движении, превосходно!” - воскликнул он.
с таким неподдельным энтузиазмом, что выражение лица Маргарет смягчилось.

Французский посол все еще тихо аплодировал. Оказалось, что
однажды он видел, как Бернар исполняет те же фигуры; “но у мадам
исполнение было более изысканным, интерпретация, само выражение
самой музыки!”

“Естественно, ” ехидно рассмеялась Маргарет, “ я американка,
посол. Вы мечтали, что даже Бернхардт может превзойти одного из них?”

“_Bien!_ Я также восхищаюсь вашим патриотизмом”, - ответил он, улыбаясь.

“О, это всего лишь крик орла! Конечно, вы все
энтузиазма-все, кроме тебя, Уильям”, - добавила она резко, кружась
вокруг противостояния лисы с насмешливым взглядом: “ты немой; не я
пожалуйста, вы?”

Он улыбнулся. “ Ты сбила меня с толку; внезапные переходы сбивают с толку.
Где ты научилась этому танцу?

Она склонила голову набок. “На прошлой неделе - это все, что я когда-либо расскажу"
тебе! ” ответила она. - “Но я хочу, чтобы Бобби Аллестри написал мой портрет
танцующий. Уиклоу высоко оценил бы это, ” и она злобно рассмеялась.

“Я думаю, Аллестри сейчас пишет портрет”, - сказал Фокс, чтобы увести ее от опасного русла.
“Полагаю, портрет мисс Темпл”.

Глаза Маргарет расширились, и она остро взглянула на него, непередаваемое
изменения в ее лице. “Роза ... да”, - сказала она медленно, “вы не видели это?”

Он покачал головой. “ Я увидел ее в первый раз сегодня вечером.

Она ответила не сразу. Месье де Кайю и Беркман начали
разговаривать друг с другом, и остальные уже были вовлечены в оживленную беседу
спор между итальянцем и французом
возобновлением был подъем в дуэте стаккато. Фокс резко обернулся.
почувствовав какое-то движение в соседней комнате, он предположил прибытие вечерних гостей.
но хозяйка, по-видимому, не обратила на это внимания.

“ Временами она в высшей степени мила, ” тихо сказала она через мгновение.
“ но... но не совсем красавица. Что ты о ней думаешь?

Фокс легко парировал вопрос. “Моя дорогая Маргарет, я видел ее всего мгновение".
Она садилась в свой экипаж.

Она испытующе посмотрела на него и прикусила губу. Он подумал, что еще никогда
не видел, чтобы она так походила на избалованного ребенка; ее раскрасневшиеся
щеки, слегка взъерошенные волосы и сердито опущенные глаза - все это
взывало к похвале и возмущало критикой. “Аллестри рисует ее
стоящей на коленях”, - сказала она с горьким смешком. “Он не считает
ее человеком; вы увидите, что он сделает меня бесенком при ее ангеле,
он...

“ Маргарет! ” мистер Уайт поспешил навстречу со взъерошенными манерами оскорбленного хозяина.
“ Ты не только глуха, но и слепа, моя дорогая? он коротко спросил
“вот ваши гости!”

Она надменно повернулась и посмотрела через плечо, как самая маленькая из всех.
казалось, что она всегда бросает ему вызов, в то время как у Фокса возникло неприятное чувство.
сегодня вечером он острее, чем обычно, осознал невозможное
отношения между этими двумя. Тем временем вход в длинный зал был
уже заполнен быстро прибывающей толпой, которая для
стороннего наблюдателя казалась массой атласа, драгоценностей и щедро обнаженных шей
и плечи, кое-где кое-где виднеющиеся черные плащи
мужчин.

Однако, несмотря на этот наплыв, молодая хозяйка постояла еще немного.
она смотрела на них со злорадным весельем в глазах.
опустив глаза, она отметила весь эффект, произведенный большими и довольно
яркая личность, когда он получил первый восторженный аванс,
добродушно отвечая на ропот поздравлений. Затем она повернулась
и прошла через широкое пространство, ее маленькая головка была гордо запрокинута
, вся ее грация фигуры и достоинство позы - в
прямое противоречие ее былой необузданной веселости и дерзости - и это сразу же наводит на мысль о том, что _grande dame_ заняла свое законное и подобающее место.
..........
....... Но лиса нашли это невозможно так же легко освободиться от
бродит печаль ее прекрасных измученными глазами. Иногда она казалась
ему хрупкой, изысканной и скоропортящейся, как кусочек
искусно вырезанной слоновой кости. И все же он был вынужден отвергнуть аналогию,
поскольку слоновая кость, какой бы изумительной ни была резьба в подражание живому
существу, является неодушевленной, в то время как она была самим олицетворением
волнения; казалось, скорее, что некоторые дикие и красивые спрайт должен иметь
был захвачен в плен, и был одет в пути
свобода через изысканный глины, которая была придана человека
формы для своего смертного маскировка, что прикосновение неизбежная тоска
который иногда приходил к ней в тот момент, когда спрайт рецидив
в меланхолии длительного плена.




III


Было чуть за полдень в субботу, когда Роуз Темпл отправилась в студию
Аллестри в сопровождении тети Ханны Колфакс, верующей женщины.
пожилая негритянка, которая была предана ей с детства, а теперь
выполняла двойные обязанности горничной и дуэньи со всем самодовольством
и проницательностью, свойственными ее возрасту и цвету кожи.

Проходя мимо причудливых витрин магазина диковинок папы Лервика на
втором этаже, в котором были выставлены - в удивительном беспорядке - оловянные
кубки, старинные гравюры, шали из верблюжьей шерсти и охотничьи пистолеты.
они поднялись по длинной узкой лестнице в комнаты наверху. О
достигнув их, тетя Ханна быстро расположившись себя и своих вязание
под окном на лестничной площадке, в то время как розы оттеснили porti;re
и вошли в студию, неосознанно неся с ее часть
свежая атмосфера на свежем воздухе, откуда она пришла и которой в своей жизнерадостной и лучезарной юности она казалась видимым и торжествующим воплощением.
...........
.

“ С моей стороны просто ангельски прийти сегодня, Роберт, ” заметила она,
здороваясь с ним, “ потому что я не в настроении сидеть и, конечно,
Я буду вести себя отвратительно.

“ И ты хочешь, чтобы я пал ниц в знак благодарности за твою
ангельскую решимость вести себя отвратительно? ” сухо ответил он, глядя
на нее со всем присущим художнику пониманием ее красоты и неохотным
сознание того, что блеск в ее глазах и румянец на ее щеках
были чисто реакцией на пронизывающий зимний воздух, и никто из них никогда не был
вдохновлен его присутствием или вызван к жизни его словами.

Тем временем Роза бессознательно подошла к высокому зеркалу и, сняв
шляпку, слегка и ловко поправила свои красивые и пышные
волосы, отвечая ему. “Почему бы и нет?” - сказала она шутливо. “Ты не можешь
поверить, что кому-то нравится позировать целый час - даже для того, чтобы быть запечатленной на
одной из твоих восхитительных картин - но я постараюсь вести себя прекрасно, если
ты ответишь на все мои вопросы, вместо того чтобы продолжать рисовать,
с сигаретой в зубах и с лицом сфинкса, как
ты!”

“Когда вы задали десяток вопросов, на которые я не смог ответить!” Аллестри
выбирал кисти и рассматривал холст на мольберте с выражением
отчаяния в глазах.

Он уже обрисовал фигуру Розы и выбрал желаемую позу,
но ему казалось невозможным отдать должное изысканному очарованию
ее красоты. Это была простая картина; он попытался сохранить то, что
казалось ему лейтмотивом ее личности, и воздержался от использования
любой из тех эффектов яркого цвета, богатых драпировок и изысканных аксессуаров
, которыми художник-портретист обычно любит щедро украшать
красивый объект; вместо этого он создал ее фигуру с ее превосходными
уравновешенность, выделяющаяся абсолютной простотой. Для Эллестри она олицетворяла
все великолепные возможности юности, с ее жизнерадостными надеждами, ее
пронзительную правду, ее великолепную веру в жизнь, в мир, в саму себя.
Но когда он перевел взгляд с нее на холст, где он надеялся
выразить что-то из всего этого, он почувствовал глубокое разочарование; его кисть
возможно, его коснулась магия глубокой, хотя и невысказанной страсти, но это
никогда не смогло бы изобразить ее такой, какой она предстала перед ним!

“Не помню, чтобы я задавала что-нибудь, кроме самых простых вопросов”, - заметила она.
усаживаясь в резное кресло, которое он поставил для нее.
перед занавесом мягкого темно-синего цвета, который, казалось,
предложите апрельское небо “; только вы не захотели на них отвечать. Я предупреждаю вас
что хочу получить ответ сегодня! Нет ничего более отвратительного, чем
ваше молчание.

Аллестри слегка улыбнулся, начиная рисовать, медленным и
неохотное прикосновение, нащупывающий путь к какому-то достижению, которое могло бы
по крайней мере, предвещать успех. “Я полагал, что в молчании есть добродетель;
на этот счет есть аксиома из учебника, ” заметил он. “ Кроме того, вы
вообще никогда бы не пришли сюда вовремя, если бы у вас не осталось сомнений по
какому-нибудь спорному вопросу. Тайна манит женщину так же, как волшебство.

Роуз бросила на него укоризненный взгляд. “И ты думаешь, мне нравится сидеть здесь
и слушать храп мамы Ханны, пока ты куришь и рисуешь?” сказала она
раздраженным тоном: “Потому что ты всегда куришь, а она всегда засыпает”.

“Что особое провидение”, он ответил: “а величайшая добродетель
Я встречал в Дуэнья”.

Не отвечая, Роуз рассеянно огляделась вокруг, рассматривая детали
его мастерской более внимательно, чем обычно, и отмечая гармоничный
эффект цветов, которые он сгруппировал в своих портьерах. Там был
в высоких северных свет концентрировался на его тему, но и за его пределами, в
углы, там были призывно богатыми тенями, и там и там
смелый, половину готового эскиза были прибиты к стенам. Изрядно поношенный
Турецкий ковер покрывал часть пола, занимаемую его моделью, и
на столике у окна стояли жаровня, коробка с египетскими конфетами
и бронзовый чайник странной формы с несколькими чашками из яичной скорлупы, которые он
купил в Японии. В каком-то смысле Роза знала историю всего в комнате
и почти всю стоимость, но в ней был налет роскоши,
что смутно раздражало ее; часто казалось, что Аллестри слишком
он был богат, чтобы когда-нибудь стать великим художником, - ему не хватало стимула необходимости.

“Будешь ли ты зарабатывать на жизнь рисованием, если когда-нибудь станешь бедным?” - спросила она
внезапно, подперев подбородок рукой и глядя на него
ясным и безличным взглядом.

Оллестри поднял глаза и, заметив изящную руку с заостренными
пальцами и цепочку с драгоценными камнями, сжимавшую ее шею, улыбнулся. “Хочешь?
ты споешь?” Спросил он, забавляясь.

Она тихо вздохнула. “Я бы хотела, чтобы я могла ... и в опере тоже!” она
ответила: “Боюсь, что я бы сделала это сегодня, если бы не отец. Ты считаешь меня очень уж
бесполезным человеком, я вижу, ” добавила она, слегка улыбнувшись, “ и, возможно, так оно и есть.
Но не потому ли, что у меня не было шанса? Девочек воспитывают таким
беспредметным образом, если только их не готовят к замужеству. Слава богу, я
избежала этого; отец невинен в подобных замыслах, как младенец! Но если
Если бы я был мальчиком, у меня должна была быть профессия, я должен был бы
иметь какое-то занятие, а не просто хорошо одеваться и
выглядеть декоративно!”

Когда она говорила, ее лицо немного потерял своего яркие цвета и анимация,
а легкая задумчивость на ее взгляд, казалось, Allestree, чтобы увеличить
остроту ее чары; раздался едва уловимый намек на что
творческая тоска по выполнению тех смутных юношеских
представления о счастье и жизни, и любви, которые отличились в всех молодых
вещи, как сок вызывает на деревьях весной и зародыше формы
под листьями.

Он ответил не сразу, но продолжал работать над портретом
перед ним, который казался ему все более и более безнадежно бесцветным и
безжизненным по сравнению с его моделью. “Возможно, моя точка зрения слишком
концентрирована, чтобы представлять большую ценность”, - сказал он наконец. “Мне кажется, простого
факта вашего существования достаточно, чтобы компенсировать потерю
гораздо больше активно занятых и земных людей, которые, должно быть, работают
отрабатывая свой привилегированный сезон в качестве полевой лилии. ”

Она бросила на него быстрый, слегка изумленный взгляд и покраснела. - Ты говоришь так, словно
как будто меня выбрали из мусорной кучи! ” воскликнула она, смеясь.
“ как будто я наживалась на несчастьях других. Я не знаю,
расценивать это как комплимент или нет!

Но Аллестри был совершенно невозмутим, действительно поглощенный своей работой. “ Я
когда-нибудь делал тебе комплимент, Роуз? - спросил он через мгновение, встретившись с
ее взглядом, который был настолько красноречив о более глубоких чувствах, что она
отвела свой, слегка встревоженная.

“Я не верю, что ты когда-либо любил”, - поспешно ответила она с
инстинктивным желанием отвергнуть любой намек на страсть с его стороны,
как бы сильно он ей ни нравился и сколько бы она его ни знала, Аллестри был
всего лишь светской фигурой на ее горизонте; он никогда не трогал ее сердце, и
она боялась разрыва той дружбы, которую мечтала продлить
с обычной для девушки безрассудной верой в возможности
такой дружбы между мужчиной и женщиной быть не может. Русло, в которое
их разговор бессознательно перешел, действительно так встревожило ее, что она
резко встала, подошла к окну и остановилась, глядя вниз на
улица, ее идеальный профиль и мягкий изгиб ее прекрасных
волосы, видневшиеся на фоне темных драпировок, которые она отодвинула в сторону,
и, в свою очередь, подтолкнувшие художника к еще более глубоким художественным глубинам
самоуничижению.

“ Роберт, ” вдруг сказала она после минутного смущенного молчания, “ кто
это был с вами в тот вечер? Это был мистер Фокс?

Аллестри быстро взглянул на него, а затем наклонился, чтобы поднять щетку, которая
упала на пол. - Да, - тихо сказал он, “что вы делали
распознать его?”

“Я не был уверен, но я видел два или три его фотографии в
журналы и еженедельники. Нельзя забывать о своей голове, как ты думаешь?
и она медленно вернулась к своему креслу, не замечая перемены в выражении лица
Аллестри.

“Ну, я никогда не пытался”, - признался он. “Я знаю Уильяма Фокса всю свою
жизнь, и к тому же он мой двоюродный брат. Это довольно странно”, - добавил он,
“кстати, что ты никогда не встречал его, но тогда Вы были далеко от
города, когда он был здесь.”

Роза смотрела на него задумчиво, ее душевное равновесие полностью восстановится. “У него
очень примечательное лицо, ” заметила она, - тонкое и бледное, как
кусочек старой слоновой кости”.

“О да, все женщины влюбляются в него”, - согласился Аллестри с
нетерпеливой иронией.

“Правда? Звучит неинтересно, но я бы не поверила
судя по его лицу, он не похож на дамского угодника! Это правда, ” после секундного колебания добавила она
“ - что он никогда никого не любил, кроме
Маргарет Уайт?

“Это правда, что Маргарет обращалась с ним отвратительно”, - прямо сказал Аллестри
“она была помолвлена с ним, когда они оба были очень молоды, и
бросила его, чтобы выйти замуж за Уайта”.

“Какой странный выбор, ” заметила Роуз. - В Уайте нет ничего привлекательного“
в нем нет ничего привлекательного, и он такой эгоистичный, такой жесткий; говорят, он плохо с ней обращается”.

“Он должен был бы ... по поэтической справедливости, ” смеясь, ответил Аллестри, “ потому что
она вышла за него замуж из-за его денег и положения. Фокс был бедным человеком.
тогда у него не было никаких перспектив, кроме его мозгов и, как ни странно, Маргарет.
недооценил их возможности.”

“И все же она очень умна. Неужели он действительно так сильно это чувствовал?” - спросила она.
ее естественное сочувствие к сентиментальной ситуации было тронуто и
усилено воспоминанием о четком лице Фокса, которое
предстал перед ее взором камееобразным на фоне ночи.

“Теперь ты начинаешь задавать мне вопросы, на которые нет ответов”, - возразил он
мрачно улыбаясь, с острым чувством раздражения от того, что Фокс
мог так резко вмешаться в их разговор. “Я знаю, что он был очень сильно влюблен в нее тогда, но сейчас он в хороших отношениях с ними обоими и..."
он резко остановился; его чуткий слух уловил шаги на лестнице. ” Я знаю, что он был очень влюблен в нее тогда, но сейчас он в хороших отношениях с ними обоими и ..."
он резко остановился; его чуткий слух уловил шаги на лестнице
в сопровождении еще один звук, который испугал его с нетерпеливым
определенность сюрприз.

Это была поступь крупного шотландского колли, который приподнял портьеру на носу
и неторопливо вошел в комнату. Аллестри отложил свою
кисточку с необычно раздраженным выражением лица.

“Ну, Сэнди”, - сказал он вполне дружелюбно, обращаясь к собаке.

Роза повернулась и протянула руку. “Какое красивое создание”, - заметила она.
“кому он принадлежит?" Кто идет?

Ее спутник бросил на нее загадочный взгляд, рассматривая колли как
он подошел и положил голову ей на колено. Шаги на лестнице
достигли площадки, и они услышали, как скрипнул стул тети Ханны
когда она двигалась, и ее вязальные спицы застучали по полу, потому что она
был разбужен от дремоты.

“Кто это?” Повторила Роза, одними губами произнося вопрос.

“ Фокс, ” сухо ответил Аллестри, откладывая палитру и закуривая
сигарету. - Похоже, у него необычайно цепкая память.

Она быстро взглянула на него, в ее глазах внезапно вспыхнуло понимание
и она густо покраснела, потому что была еще достаточно молода, чтобы
легко смущается. В тот же момент Фокс отодвинул портьеру
и вошел в комнату.

“Привет, Бобби”, - начал он, но затем резко замолчал при виде
Роуз. “ Боюсь, я незваный гость, ” вежливо добавил он.

Аллестри мрачно улыбнулся и представил его мисс Темпл. “
Напротив, я думаю, что вы очень точно рассчитали время”, - заметил он
иронически.

Фокс рассмеялся. “Виновен!” - воскликнул он с безупречным юмором; “Долой
Сэнди! ” резко добавил он, обращаясь к своей колли. - Вы околдовали собаку, мисс
Темпл; он редко заводит друзей с незнакомцами.

“Тогда я еще больше ценю его заигрывания”, - ответила она, улыбаясь. “
собака всегда знает друга”.

“И честный человек”, - сказал Фокс; “Я могу признаться, что я не доверяю
тот, кто не любит собак”.

“У каждого человека есть его провернуть”, - отметил Allestree, шагавшего взад и вперед
перед мольбертом“, и если вы начинаете на собак с Уильямом нет
конец.”

Роуз рассмеялся, переводя взгляд со слегка раздосадованного лица Аллестри на
безмятежное выражение на лбу его кузена, который уселся на
край изящного, окованного медью сундука, стоявшего в мастерской
недвижимость. “Я могу вам посочувствовать, мистер Фокс, - сказала она, - у нас всегда были собаки".
Фокс одарил ее одним из своих блестящих непроницаемых взглядов. - Я знаю, что это такое. - Сказала она. - У нас всегда были собаки”.
Фокс одарил ее одним из своих ярких непроницаемых взглядов. “Я полностью согласен с Ламартаном, мисс Темпл, - ответил он. - Когда человек несчастлив, Бог дает ему собаку”.“Боже милостивый, Билли, ты претендуешь на наше сочувствие?” - воскликнул Аллестри с раздражением.И Фокс, и Роуз весело рассмеялись.“Он всего лишь цитирует современных классиков”, - весело ответила она.“То, что я хотел бы знать, как он выходит из школы в середине
дня”, - сказал Allestree сухо; “для человека, который должен был быть
лидер, он умудряется дезертировать в самые замечательные моменты. Один из
завсегдатаев вечеринки сказал мне на днях, что Фокса так же трудно выследить, как комету ”.“Ничего подобного”, - ответила Лиса, с индолентными аттракционов; “мы закрыто более, вчера вечером, до понедельника, и я пришла сюда работать в качестве обычно, чтобы сесть за мой портрет”.
Эллестри прикусил губу, сознавая, что его раздражительность вызвана
резким облегчением от невозмутимого хорошего настроения кузена, и
возмущенный, с уколом недоброго предчувствия, эффектом позы Фокса на
Роуз Темпл. Он не был скучным человеком и не мог закрывать глаза на
факт, что она, по-видимому, ожила, была оживлена и воодушевлена
появлением Фокса, и он достаточно хорошо знал, какой интерес к блестящей личности его кузины вызвал налет романтики в его прошлом
. Однако было бесполезно дуться на неизбежное несчастье, которое разрушило его час с Розой, и он обратил свое внимание на гостеприимство.

“ Роуз, ты приготовишь нам чай, если я поставлю чайник кипятиться? ” спросил он. Придвигая стол. “ У меня в буфете есть пирожные. и несколько сэндвичей.
“ Ну, конечно, это будет восхитительно, ” с готовностью согласилась она, вставая встала со своего стула, чтобы помочь ему найти чайник. “Я в вечном долгу, Мистер Фокс; он собирается отпустить меня на получасовое позирование”, - добавила она, улыбнувшись ему через плечо.
Он засмеялся, придвигаясь, очевидно, чтобы изучить наполовину очерченный портрет на мольберте, но на самом деле наслаждаясь видом изящной фигуры
, склонившейся над столом, и ее тонких рук, открывающих
"кадиллак" и отмеряет чай в старый чайник Аллестри. Когда она это сделала
свет из окна ярко упал на ее светлую голову,
и изящные детали ее профиля, изгиб щеки и
подбородок, толстый хлестал белый век, короткая верхняя губа, маленький
розовый цвет уха, все заняты важнейшим и благодарная Лиса глаз. Как и большинство мужчин, вынужденных жить в холостяцких квартирах, он остро почувствовал домашнюю атмосферу маленькой сцены и оттенок грациозной женственности, который ее присутствие придавало чайному столу. Было очарование и в ее беспамятстве, и он почти пожалел, когда она, наконец, обернулась с дымящейся чашкой в руках.
“Тебе придется взять лимон, - сказала она, - потому что Роберт никогда не ест сливки” если только они не кислые, но ты берешь сахар?”
“Он берет три куска на чашку”, - резко вмешался Аллестри. “но
он, вероятно, будет это отрицать - он политик”.
Фокс рассмеялся. “И в доме моих друзей!” - сказал он. “Но это
всего лишь coup d';tat с его стороны, “ добавил он, - чтобы удержать меня от расспросов за его последним куском, мисс Темпл; я видел, что он только что искал еще.-“Мы будем тянуть жребий, Роберт”, - весело сказала Роуз, занимая свое место за столом и улыбаясь Фоксу от чистого удовольствия от маленького
нетрадиционного пикника.Но внимание Аллестри привлекло что- то на улице
внизу, и он прервал их жестом отчаяния. “Миссис Осборн идёт!” объявил он с гримасой.Роза поспешно взглянула на часы. “О, мне пора”, - воскликнула она.
“Я понятия не имела, что уже так поздно!” Она поспешно встала и
потянулась за шляпой.
Аллестри пробормотал что-то нелестное своему приближающемуся гостю
и Фокс поставил чашку с чаем. Первые тремор в
землетрясение шока едва расстались малой группы более
резко. Роуз надела шляпу и регулировать ее тонкой вуалью, и она
был Фокс, который помог ей с ее пальто и ее меха. Allestree, вместо,
бросил ткань на картину на мольберте.
Роза протянула руку. “До свидания”, - сказала она с очаровательной улыбкой.;
“Я знаю, что я примерная модель, но ты настоящий ангел терпения, Роберт”.

Пока она говорила, в холле послышалось шуршание юбок, и из-за портьеры медленно и грациозно вышла Лили.Осборн. Она была красивой женщиной с копной рыжевато-золотистых волос и длинными черными глазами.
казалось, что в них нет седины - особенность, которой обладала
Рейчел, а также, как нам сказали, дьявол.
Две женщины чопорно поклонились, и Роза выскользнула в сопровождении Фокса
и Сэнди, оставив Аллестри подавлять свое огорчение и принимать своего
опытного посетителя.