Перекати-оля

                ПЕРЕКАТИ – ОЛЯ
                Рассказ
     В деревне, как известно, ничего  не утаишь, не скроешь – всё на виду. Вот и в Елховке  все о каждом  знают  в подробностях. Слов нет –  до глубины души всех потряс поступок  односельчанки.
      Когда началось её падение?  Может, раньше, а может, именно тогда она, Олька, впервые  изменила мужу?.. Что толкнуло её на это?  Поди, разберись  в лабиринте чужой души! Увлеклась мужем местной медички – и всё тут!  И он не устоял. Да только  бессильна всё же оказалась разлучница разрушить тот семейный очаг:  уехала медичка, и муж, ею прощённый, – следом… По достоверным слухам, на новом месте зажили вполне прилично, родили второго малыша.
Вернулась и Ольга к своему мужу, к троим своим ребятишкам. Пришла виноватая… Застыла у  родного порога, пока ещё не ставшего чужим, стояла, опустив голову. Молчала, пока не подошёл муж и, тронув за плечо,  тихо обронил:
- Пройди. Пусть всё будет как у людей.
     Простил Виталий. Ради детей простил. Ничем не попрекнул и впредь.   
И жить бы им да жить: есть достаток в доме, и дети ласковые, и муж у Ольги, как говорится, на все руки мастер. Характер у него покладистый. И  внешностью  не подкачал – высок в меру, строен, или как говорят, спортивного склада, пышная шевелюра  волнисто  ниспадала на высокий лоб. А глаза – такой синевы ещё поискать! Жить бы да радоваться за таким мужем.
Да только  снова потянуло Ольгу к иной жизни: домашний уют, радость  материнства и бытия  словно были не для неё.
    И снова – измена, и снова, спустя немного времени,  стояла у порога, не смея глаз поднять. Простил Виталий и на этот раз – должна же она когда-то образумиться!
 Забыть бы Ольке всё прежнее, детьми бы заняться, хлопот по дому полным-полно! Попробуй-ка,  проживи в деревне без своего  подворья с большим   хозяйством!  А потому и забот  выше крыши – и за коровой нужен уход, чтобы одарила она деток  молочком, сметанкой,  творожком – всё домашнее, экологически чистое! Где всё это возьмёшь, как не на своём дворе?! Без женских рук в доме с детьми да хозяйством, спору нет – тяжеловато!
       Но поманила Ольгу  шальная, вольная жизнь, от всех забот подальше. От предназначения самой природой для каждой женщины – не только родить, но и растить детей.
 И вот в один из летних, июньских вечеров опять  покинула свой дом безответственная Ольга.  Ушла к такому же любителю лёгкой жизни  Серёге Семёнкину. Самовольно заняли двухкомнатную, временно пустовавшую, колхозную квартиру. И сколько бы ни выгоняли  представители правления колхоза гулящую чету, она  снова оказывалась там! Хоть часового возле дома ставь!..
 Семь месяцев  прошло с тех пор.
 Виталий не сломился под тяжестью невзгод. Всё также ходит на работу; по вечерам все вместе дружно готовят ужин и на завтрашний обед – наваристые щи,  стирают вместе.  Штопкой- глажкой  белья Виталий приучил заниматься  дочку Галинку. Поначалу сам  деловито и старательно делал; смышлёная дочка присматривалась да потихоньку перенимала опыт  ведения домашнего быта. И всё в семье  Казанцевых шло своим обыденным чередом. Про гулящую Ольгу не вспоминали, да и что было  вспоминать-то?   Дети толком её почти не видели и прежде, а сейчас – и подавно из их памяти  выветрился её образ…
       Довелось мне как-то  в нынешнюю зиму побывать в этой деревне у близких знакомых. И стала я свидетельницей дикой сцены.
       Пошла под вечер за водой к колодцу.  Только  наполнила  ведро студёной  водицей – качнуло тишину от визга и женских воплей, которые перемежались  нецензурной бранью мужского баса.  Шёл этот содрогающийся крик  от дома, где обитали Ольга и Сергей. К взрослым крикам  вдруг подключился детский плач. И этот всплеск   горестной беспомощности перехлестнулся в истошный захлёбывающийся  крик.  Бросив  ведро, я побежала на шум.  На крыльце дома  шла драка между Сергеем и  его отцом. Оказалось,  из города  приехал гость, собрали застолье. Но вскоре перелилось оно  в бурное выяснение взаимоотношений отца и сына. Не выбирая выражений, стараясь перекричать друг друга, раздавая тумаки налево и направо, они схватились в  драке, сметая всё вокруг себя. Ольга металась между ними, пытаясь унять  разбушевавшихся родственничков. Но отлетела в сторону. Пятилетний Димка, которого Ольга украдкой и уговорами  привела к себе, испуганно  кричал и плакал.  На тот момент, поскольку Ольга ещё не была ограничена в материнских правах,  иногда  виделась с детьми. И когда ребёнок, захлебнувшись в крике, упал у ног взрослых, разгорячённых  спиртным,  я успела схватить малыша и передать его соседке по дому Казанцевых.
- Затопчут ведь изверги, – содрогнулась женщина, прижимая к себе  мальчугана.
 Мы отнесли ребёнка к отцу.  Виталий помрачнел. Он бросился к сынишке и принялся его успокаивать:
-  Димочка, сыночек,  тебя ушибли?
Успокоив сынишку, огорчённо развёл руками:
- Я никогда особо не запрещал матери общаться с детьми, старшенькие-то  сами не хотят с ней видеться, а вот младшенькому как втолковать что к чему?  И не могу я сказать худого слова об Ольге – всё же мать она…
Но дети, старшие, – одиннадцатилетняя Галинка и семиклассник  Олег – пришли к другому решению :
- Мы видеть её  больше не желаем!
Как же  надо много сотворить боли  в детском сердце, чтобы они могли вот так мужественно отречься  от родного человека! Это какой надо быть матерью, чтобы  суметь толкнуть детей на отчуждение?!
…В тот день, когда я уезжала из Елховки, Виталий вместе с детьми  вошли в автобус  следом за мной. Они ехали в город, чтобы купить детям  обновы.    Удобно разместившись на сидениях, они вполголоса обсуждали, кому что купить.  Невольно услышала, что Олегу  купят новую зимнюю шапку, девочке – спортивный костюм, младшенькому – по его заказу на день рождения – игровую железную дорогу…
День был субботний. Потому и выбрались в город всей дружной семьёй…
Иногда Виталий наклонялся к детям и что-то им тихонько говорил. Когда он оборачивался к старшеньким, мне было видно его лицо. Можно было до бесконечности смотреть на волевое красивое лицо заботливого отца.
 Виталий снова обернулся к сидящим сзади  сыну и дочери. Я обратила внимание на его внешний вид. Одет Виталий был в  добротную дублёнку, которую он слегка распахнул, чтобы не запариться в тёплом автобусе. На Виталии был свитер цвета морской волны, который так гармонировал с необыкновенной синевой его выразительных глаз, излучавших доброту!
Заметив меня, Виталий  кивнул мне головой, как бы приветствуя бывшую односельчанку, и снова  склонился к сынишке…
    Мчался «икарус», удаляясь от Елховки, приближаясь к  Ульяновску, а я всё думала об этой семье и мысленно взывала к совести гулящей матери: «Опомнись, Ольга! Что ты, как перекати-поле, несёшься по жизни неведомо куда? Вернись к детям, своим кровиночкам. Они простят тебя и растопят твоё холодное сердце своим теплом. Дети умеют прощать! Поговори с Галинкой, ей   нужно общение с мамой, обними и поцелуй  перед сном  Димку, скажи Олегу, уже взрослеющему,  доброе слово. Разве не горит у тебя под ногами земля  от отчуждённого взгляда твоих детей, от людской молвы? Одумайся, Ольга! Пока не поздно…»
А может, уже поздно?!..