Я молиться буду за вас. глава 1

                Я МОЛИТЬСЯ БУДУ ЗА ВАС!

                1.
        Время подходило к шести часам вечера, уже совсем скоро конец рабочего дня, но Вадима Петровича Мерехова это совершенно не радовало. Он уже два часа сидел перед включённым компьютером. На столе, перед ним, были разложены листы бумаги, исписанные его каллиграфическим красивым почерком, но он не мог работать. Настроение было просто отвратительным – ему нужно было написать заявление на отпуск, но он не мог его писать, потому что они сейчас, всем коллективом в напряжённом ритме работали над завершением большого и очень важного для их
организации проекта и работы было, что называется, невпроворот.

        А жена его Лора, ничего не желала ни слышать, ни знать об этом и уже целую неделю, как только он, возвращаясь с работы, переступал порог квартиры, сразу же, с какой-то маниакальной настойчивостью, принималась его "пилить", требуя, чтобы срочно взял отпуск, так как ей, вдруг, ни с того ни с сего, вот так прямо сейчас и немедленно, хочется лететь в Египет на отдых. И все его разумные, веские доводы, и попытки обращаться к её здравому смыслу, совершенно не давали никакого результата и неизменно наталкивались на глухую непреодолимую стену нежелания ни войти в его положение, ни вообще что-либо понимать, кроме того, что ей так вдруг нестерпимо хочется в Египет.

        Её нытьё постепенно перерастало в скандал, она начинала упрекать его в чёрствости, в том, что он никогда не идёт навстречу её желаниям, никогда к ней не прислушивается, а это всё, только потому, что он её ни капельки не любит! Затем начинала обвинять его в том, что он бессердечный тиран и диктатор и всю жизнь над нею, бедной, издевается. После таких слов она начинала плакать, а следом наступало бурное, но запоздалое раскаяние:
– "Зачем я только за тебя замуж вышла?! – голосом полным трагизма громко восклицала Лора, изредка всхлипывая: – Ах, какая я была дура! Какая дура! – целых пять лет своей молодости загубила! Загубила такие годы! Лучшие годы!!! Самые лучшие свои годы и так – коту под хвост!".

        После этих слов Лоре становилось невыносимо себя жаль, и она с явной злостью запускала в него небольшой диванной подушечкой, которая к этому моменту неизменно оказывалась в её руках и с громкими рыданиями стремительно убегала в спальню, сильно хлопая за собою дверью. Очевидно, с разгону падала на кровать, головою в подушки, потому что её рыданий Вадиму не было слышно и в квартире воцарялась тягостная тишина.

        Мерехов всеми силами старался успокоиться, отвлечься от скандала, включал телевизор. Но после таких бурных сцен он ничего не видел и не слышал, нервы его были взвинчены до предела. Все те необоснованные обвинения, претензии и незаслуженные оскорбления, высказанные бурно скандалившей женой, всё ещё звучали в его ушах и настолько были обидны, что негодование переполняло душу, но он сдерживался, старался не дать ему вырваться, чтобы не пойти в спальню и не начать сандалить самому, доказывая свою правоту.

        Через минут двадцать он немного успокаивался, начинал вникать в то, что происходило на экране телевизора. Но вскорости Лора выходила из спальни, обиженно и сердито смотрела на него покрасневшими, заплаканными глазами и снова начинала ныть. Всё повторялось снова, слово в слово, как на старой заезженной пластинке. Правда, запал уже был не тот, явно было видно, что она уже очень устала, и побурчав минут десять-пятнадцать уходила на кухню, а через какое-то время звала его ужинать. Вадим наотрез отказывался – ему в те моменты не хотелось не только есть, но и садиться с нею за один стол, даже смотреть на неё ему совершенно не хотелось.

        – Я уже насыпала – иди есть! – звала Лора несколько приглушенным после слёз голосом, в котором явно слышалась обида.
        – "Ага, конечно… Уже прям бегу… Сначала вытреплет все нервы, оскорбит, как захочет, а потом зовёт кушать. – думал, с большой, душившей его досадой, несказанно расстроенный Вадим и негромко бросал в сторону кухни: – Сама ешь! Кушай на здоровье".

        Несмотря на то, что Вадим по своей натуре был человек очень спокойный, добрый и совершенно неконфликтный, но уже держался из последних сил. Он не ожидал такого упорства от Лоры, да и не понимал, почему ей вдруг, прямо как приспичило, стало так крайне необходимо ехать отдыхать в тот чёртов Египет. А почему нельзя поехать через два месяца? Что изменится за это время? И совершенно не мог понять, зачем она закатывает эти бурные скандалы, да ещё каждый вечер? Почему нельзя просто и спокойно поговорить? Зачем сразу срывается на крик? Ведь она взрослый человек и должна войти в его положение, должна понимать, какая обстановка у него сейчас на работе. Вадим уже просто не мог выносить её скандалов и в некоторые моменты ловил себя на том, что ему уже хотелось взорваться ответным громким криком, чтобы Лора наконец услышала его доводы. Очень хотелось как-то достучаться до её сознания и доказать, что она неправа и к нему крайне несправедлива. А в тот момент, когда Лора вдруг, назвала его "тряпкой", потому что он не может настоять на своём и добиться отпуска, у него даже руки зачесались, так захотелось ударить в её орущее обезображенное злостью лицо. Но Мерехов усилием воли сдержал дрогнувшую руку, отвернулся, и в эту самую минуту она настолько стала ему неприятна, что он просто уже не мог на неё смотреть. Его ещё никто и никогда не доводил до такого состояния, Вадим прекрасно понимал, что в какой-то момент нервы его могут сдать, и этого он очень боялся, так как понятия не имел, что тогда сможет натворить, поэтому всеми силами старался держать себя в руках.

        Вадиму и сегодня очень неудобно было подходить к начальнику с этим заявлением и ставить себя в положение глупого мальчишки, не понимающего всей важности такого напряжённого и ответственного момента в рабочем процессе, но и в то же время, откладывать, в очередной раз, этот вопрос на завтра ему было уже совершено невозможно. Эта неделя скандалов настолько вымотала, что ему уже страшно было даже подумать, что снова придётся выслушивать незаслуженные упрёки, не правдивые обвинения, очень обидные слова и даже оскорбления в свой адрес. И где уже взять столько сил, чтобы не дать волю нервам и как-то перетерпеть истерику, которую, без сомнения, устроит ему Лора, сразу же, как только узнает, что он и сегодня не подал заявления на отпуск. Вадим явно чувствовал, что на новый скандал у него уже не было никаких сил. А соврать жене, что мол, заносил заявление, а начальник, такой сякой и перетакой, ему не подписал, он тоже не мог, потому что не умел врать, да и не собирался учиться, так как уважал себя и считал, что так поступать ниже его достоинства. Да и вообще был свято уверен, в том, что если между супругами возникает даже малейшая неискренность, закрадывается хоть незначительная ложь, то это начало конца не только доверию, но и вообще добрым сердечным отношениям.

        Так что хочешь не хочешь, а подойти к начальнику было просто необходимо. Скрепя сердце Мерехов всё-таки написал заявление. Немного посидев, поразмыслив, решил, что прежде, чем отдаст его в руки начальнику он буквально в нескольких словах, объяснит ему обстановку, сложившуюся у него в семье, расскажет, что заставило написать это заявление, и только после этого, вынет из кармана, и подаст. А начальник его Сергей Николаевич, внимательно выслушает и конечно же поймёт, так как он человек умный, добрый и отзывчивый.

        Вадим только тогда поднялся из-за стола, собравшись уходить, когда по затихшим звукам в здании понял, что все сотрудники уже покинули свои рабочие места. Посмотрел в окно, машина Уварова стояла на месте, значит начальник ещё на работе. Он выключил компьютер, собрал исписанные листки и засунул в верхний ящик своего письменного стола. Остановился у двери, ещё раз окинул взглядом кабинет, убеждаясь, что всё выключено и в это время машинально свернул заявление в трубочку. Вышел в коридор, закрывая дверь на ключ осмотрелся – на этаже было тихо и пусто.

        Вадим Петрович Мерехов был мужчина подтянутый, немного выше среднего роста, с тёмно-русыми, коротко и аккуратно подстриженными волосами. Серые его глаза смотрели грустно и устало. Симпатичное, открытое, гладко выбритое, интеллигентное лицо его было омрачено невесёлыми думами. На вид ему было немногим более тридцати лет.

        Пройдя по коридору Вадим зашёл в приёмную. Пусто - ни души, глянул на подоконник и не увидел дамской сумочки, значит секретарша тоже ушла домой.
        – "Вот и хорошо, – подумал Мерехов, – а то, эта проныра, всё равно узнала б с чем я приходил к начальнику и завтра, по большому секрету, непременно рассказала бы всем сотрудникам".
        Косточкой согнутого указательного пальца правой руки, Мерехов негромко постучал в дверь и не дожидаясь разрешения, слегка приотворив её, заглянул в середину кабинета. Сергей Николаевич Уваров всё ещё работал и как раз подписывал какой-то документ. Лицо его, как показалось Вадиму, было не только серьёзным и уставшим, но даже слегка расстроенным.

        – А-а, Вадим Петрович, заходи, заходи, - произнёс Сергей Николаевич улыбнувшись усталой, но доброй улыбкой и указывая глазами на стул, что стоял возле его стола предложил: – Садись дорогой.
        – Та я к вам на минуточку, – произнёс Вадим, и с лёгким приятным чувством отметил, что начальник вроде даже обрадовался его приходу.
        Мерехов почти вплотную подошёл к столу и с слегка виноватой улыбкой, появившейся на лице, стал быстро подыскивать слова, с каких собирался начать разговор.
        – Ну, с чем вы пришли? – быстро спросил Уваров покосившись на зажатый в левой руке Мерехова лист бумаги.

        Вадим прослеживая его взгляд, опускал глаза и одновременно сгибая в локте руку, непроизвольно поднял кисть перед собой на уровень груди и тоже уставился на скрученное в трубочку заявление.
        – Ну, давай, давай сюда, – с нетерпением произнёс Уваров, привстав согнувшись над столом, быстро вытянул руку вперёд и через мгновение уже снова сидел в своём мягком кресле и с доброй улыбкой, поглядывая на Вадима, разворачивал лист.
        И в эту же самую секунду Мерехов понял, что всё пошло совершенно не так как он планировал, ведь прежде чем отдавать заявление, нужно было объяснить Уварову свой поступок.

        – Что это вы за подзорную трубу накрутили? Тааак, сейчас разберёмся, что там у вас? – продолжая улыбаться, в шутливой форме говорил Сергей Николаевич и развернув заявление, стал читать.
        Мерехов испытывал сильную досаду, ему не терпелось всё пояснить, но уже не смел прерывать чтение начальника своими объяснениями. И от этого заметно сник, слегка ссутулился, плечи его опустились и почувствовал он себя в неловком, даже в очень глупом положении. Вадим прямо застыл перед столом Уварова с мучительно-виноватым выражением лица, стоял не шелохнувшись, ожидая, пока начальник пробежит глазами по листу.

        По мере чтения, лицо Сергея Николаевича из приветливо-добродушного постепенно приобрело выражение недоуменно-сердитое. А дочитав заявление поднял на Вадима колючий взгляд потемневших глаз. Мерехов только-лишь разжал губы, желая пояснить, но не успел.
        – Вадим Петрович, вы что с ума сошли? – быстро спросил Сергей Николаевич с большим раздражением, явно звучавшем в его голосе и уставился на Мерехова твёрдым недовольным взглядом.
        Вадим и так испытывал сильную неловкость, а услышав нотки резкого возмущения в голосе начальника и столь неожиданный, прямо обидный вопрос, то как-то вдруг совсем растерялся, даже забыл, то что собирался сказать.
        – Нет, я не сошёл с ума, – негромко произнёс Вадим потупив глаза в пол и почувствовал, как лицо его заливается краской.

        – А если нет, то что это такое? – с большим негодованием в голосе громко спросил, Сергей Николаевич слегка потрясая зажатым в руке листком.
        – Заявление, – сглотнув слюну, негромко вымолвил Мерехов, отчётливо понимая всю нелепость своего положения в глазах начальника и желая побыстрее объяснить свой поступок, чтобы как можно скорее развеять, то неприятное впечатление, вызванное этим заявлением, быстро заговорил, а от того, что сильно разволновался, то начал неудачно и из далека: – Сергей Николаевич, прошу вас, не говорите мне ничего. Сам всё понимаю, что ответственный момент… дорога каждая секунда… работы невпроворот…

        Уваров не имел уже терпения всё это выслушивать и потрясая зажатым в кулак заявлением, перебил:
        – Но раз понимаете всю важность текущего момента, то зачем вы мне это пишете? – с невообразимым возмущением в голосе громко спросил Сергей Николаевич, уставившись на Вадима колючим и очень сердитым взглядом.
        – Да, его я, собственно, не для вас написал, а для Лоры! – громко произнёс Мерехов, желая одним предложением внести ясность в этот вопрос.
Уваров замер и моментально округлившимися глазами прямо впился в лицо Вадима.
        – Для Лоры? – негромко, в несказанном недоумении, спросил Уваров не сводя с лица Мерехова внимательнейшего взгляда. – Для своей…?
        – Ну, да! Конечно же, для жены. Для своей Лоры, – с подъёмом в голосе быстро произнёс Вадим и ясно улыбнулся, решив, что наконец-то начальник всё понял.

        Сергей Николаевич с несколько пришибленным видом молча, во все глаза смотрел на Мерехова лихорадочно раздумывая над услышанными словами и придя к мысли, что очевидно он что-то не так понял, решил всё же уточнить:
        – Вадим Петрович, скажите, правильно-ли я вас понял? Это заявление вы написали для своей жены Лоры?
        – Ну, да! Конечно же…, – с облегчением выдохнув, подтвердил Мерехов радуясь, что всё окончательно разрешилось и снова ясно улыбнувшись, но взглянув на застывшего в недоумении начальника, с удивлением спросил: – А для кого же ещё?
        Уваров напряжённо и очень внимательно смотрел на расплывшееся в довольной улыбке лицо Вадима, которому вдруг стало немножко не по себе от такого тяжёлого пристально-недоуменного взгляда начальника.

        – Да ты, брат, никак действительно с ума спятил?! – вдруг воскликнул поражённый Сергей Николаевич не заметив, от охватившего его сильного волнения, как перешёл на "ты".
        – Нет! Да, почему это вдруг?! – растерялся Вадим, совершенно не ожидая такое услышать и в следующий момент уже сам с лёгким раздражением в голосе продолжил: – Да что вы заладили: "с сума сошёл…, да с ума спятил"? И с чего вы это взяли в конце концов?
        Вадим Петрович рассердился, решив, что Сергей Николаевич намеренно делает вид, что не понимает и почему-то специально оскорбляет его, хотя он никакого повода ему не давал. От этих мыслей Мерехов сильно разнервничался, очевидно сказались ежевечерние скандалы Лоры, и он резко, с шумом отодвинул немного от стола, предложенный ему ранее, стул и твёрдо сел на него.

        – Как с чего? Да ты уже несколько минут мне это настойчиво доказываешь, – с жаром произнёс Уваров.
        Теперь Вадим решительно закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди, недовольно и даже с вызовом в глазах, уставился на Уварова.
        – Чем же я это доказываю? – с откровенным возмущением в голосе спросил Вадим.
        И в этот момент Сергей Николаевич переменился, его раздражение вдруг исчезло, и он как-то уж очень внимательным, даже обеспокоенным взглядом посмотрел на Мерехова. Затем отвёл глаза в сторону, как будто собираясь с мыслями и тяжело вздохнув, снова заговорил, но уже тёплым миролюбивым тоном:
        – Ну, вот вы сами, уважаемый Вадим Петрович, утверждаете, что понимаете то, что мы заканчиваем очень дорогой и очень важный для нас проект?

        – А, что же тут непонятного? – с полной готовностью согласился Вадим, уверенно, открыто, но всё ещё с вызовом глядя в лицо Сергея Николаевича.
        – Понимаете, что работы сейчас невпроворот? А вы у нас, между прочим, лучший инженер-проектировщик. Без преувеличения – ведущий специалист! И, следовательно, в это время вам даже думать об отпуске нельзя, не то что заявления писать. Вы это понимаете?
        – Прекрасно понимаю! Что я по-вашему – совсем идиот?! – недовольно глядя на начальника, с искренним возмущением произнёс Вадим.
        – И вот вы умный сознательный человек в такое напряжённое время пишите заявление на отпуск.

        – Я…, – хотел было объяснить Вадим.
        – Ведь написали?! – властно перебил его Уваров.
        – Написал, – согласился Мерехов и тут же спохватился: – но…
        Уваров быстро выставил, немного впереди себя, правую руку с открытой ладонью, обращённой к Мерехову и возвысив голос твёрдо и властно остановил его:
– Обождите! Не перебивайте. Дайте договорить. Итак, в такое время вы написали заявление на отпуск, на моё имя и принесли его мне. Принесли? – спросил Сергей Николаевич слегка потрясая в руке лист бумаги с заявлением от Вадима. – Принесли ведь?
        – Ну, принёс, – согласился Мерехов, и слегка смутился не понимая к чему так настойчиво клонит Уваров.

        – Правильно – принесли! Вот оно, у меня в руках, – сказал Сергей Николаевич ясно улыбаясь и снова потряс пред собою листом исписанным, красивым почерком, и негромким задушевным голосом продолжил: – Принесли на подпись, заявление с просьбой предоставить вам отпуск, и тут вдруг заявляете, что писали его для … – Уваров резко замолчал, выставил впереди себя над столом левую руку открытой ладонью к верху и слегка растопырив пальцы повёл её вниз к столу, призывая Мерехова самому сказать, для кого это заявление писа;лось.
        – Ну, конечно же для Лоры! – быстро, с готовностью подтвердил раннее сказанное Вадим, тщетно стараясь понять, к чему клонит начальник.

        – Вот-вот!!! – даже обрадованно улыбнулся Уваров, услышав эти слова. – А теперь объясните, мне недалёкому, логику в последовательности своих действий? – попросил Уваров и продолжил: – Вот вы пишете заявление своей жене Лоре, на предоставление вам отпуска, но почему-то не на её имя, как и следовало бы, а на моё? И, снова-таки, если вы написали ей, то почему принесли ко мне на подпись, а не вручили ей, кому, собственно, и писали? – спросил он твёрдо глядя на Мерехова и всё больше раздражаясь повысил голос возмущаясь: – Я уже не говорю о том, как только вам могла прийти в голову такая дурацкая мысль: попроситься в отпуск, в такое время, когда об этом даже и думать нельзя!

        – Да я и не собираюсь идти в отпуск, – с возмущением выпалил Вадим и с негодованием во взгляде глянул на начальника. – Что это вам такое в голову пришло?
        – Не собираетесь? – переспросил Уваров и снова пристально уставился в лицо Вадима.
        – Не собираюсь! – сердитым голосом подтвердил Мерехов.
        – А заявление-то зачем же написали? – медленно спросил Уваров не сводя с лица Вадима напряжённого пытливого взгляда.
        – Да я ж уже сказал, что написал для Лоры, – твёрдо произнёс Мерехов глядя прямо в глаза Сергею Ивановичу и негодуя от его тупости, так неожиданно проявившейся.

        И в этот момент Вадим, вдруг отчётливо понял, как всё это сложилось в голове начальника, вроде как яркой вспышкой внезапно осветилась в его уме вся комичность сложившейся ситуации и на столько она показалась смешной, что он не в силах сдержать себя, громко расхохотался.
        Уваров разговаривая слегка улыбался, а когда так неожиданно громко и безудержно рассмеялся Мерехов, улыбка потихоньку исчезла, и он с явной растерянностью во взгляде прямо прикипел к лицу Вадима. Сергей Николаевич внимательно наблюдая этот приступ бурного смеха, в смятении подумал: – "Точно рехнулся! Что же теперь делать? Как мы без него завершим проект? Как же теперь быть?!".
        И эта страшная мысль, что они по сути провалят проект не закончив к сроку, не просто взволновала, а на столько ужаснула его, что он был на грани паники и вдруг почувствовал болезненные уколы в сердце. Сергей Николаевич непроизвольно приложил правую руку к груди, во все глаза глядя на Вадима, но Мерехов так весело и заразительно хохотал, что и он не смог удержался и сам громко рассмеялся.

        – Всё так и не так, – всё ещё смеясь заговорил Вадим. – Ой, Сергей Николаевич, что это вы себе такое напридумывали? Давайте я вам сейчас объясню всё сначала и по порядку.
        – Да не надо сначала, а то я уже точно не выдержу и умру со смеху или сойду с ума, – даже руками замахал Уваров на предложение Мерехова и сквозь смех продолжал: – Вот тогда будем вместе с вами в одной палате лежать и писать друг другу заявления на имя вашей жены и вручать главврачу на подпись, – сказав Сергей Николаевич и снова прямо зашёлся безудержным веселым смехом.
Они громко и весело хохотали, а когда немного успокоились, Мерехов заговорил извиняющимся тоном, всё ещё продолжая широко улыбаться.
        – Да простите, Сергей Николаевич, вышло действительно недоразумение. Я не хотел… само как-то так получилось.

        – Ну, если вы писали заявление своей Лоре, то почему принесли мне на подпись? – не унимался Уваров, уставившись в заявление и снова зашёлся смехом тыкая в него слегка согнутым указательным пальцем.
        – Да, Сергей Николаевич, успокойтесь ради Бога, - просил Вадим, чувствуя, что снова начинает сердиться. – И что это на вас вдруг нашло такое веселье?
        – Но ведь вы сами, уважаемый Вадим Петрович, говорите, что писали для Лоры… – сквозь смех говорил Уваров. – А вы заметили, мою скромность, Вадим Петрович? Я даже не спрашиваю: почему вы попросили у своей жены отпуск, хотя совершенно не понимаю, от каких занятий вы хотите, чтобы она освободила вас на время отдыха, – сказав это Сергей Николаевич и снова зашёлся громким хохотом.

        – Простите, я из-за того, что сильно нервничал, неправильно выразился. Правильнее будет сказать: написал не для Лоры, а из-за Лоры, – с лёгкой обидой в голосе пытался объяснить Вадим, глядя серьёзным взглядом на развеселившегося начальника.
        Но Сергей Николаевич казалось не слушал и продолжал смеяться.
        – Ладно, смейтесь раз вам так смешно, – недовольным тоном снова произнёс Вадим и вдруг твёрдо глядя в лицо Уварова спросил: - Вы прочитали заявление?
        – Да. Прочитал, - продолжая смеяться подтвердил Сергей Николаевич.
        – Значит, я поставил вас в известность. Поставил?
        – Поставил, – согласился Уваров, всё ещё широко улыбаясь.
        – Вот и всё, что мне нужно было. Значит вопрос полностью исчерпан, – произнёс Вадим поднимаясь со стула.

        – Что значит "всё"? – удивлённо переспросил в момент посерьёзнев Уваров и вдруг с металлом в голосе громко отрезал: – Да я вам его не подпишу!
        – И правильно сделаете, – с натянутой улыбкой обиженного человека, грустно произнёс Мерехов, медленно поворачиваясь, чтобы направиться к двери.
        – Я не понял? Что всё это значит? Что я с заявлением, по-вашему, должен сделать?
        – Да что хотите. Можете порвать и выбросить в корзину. И всех делов-то, – с безразличием в голосе произнёс Вадим, остановившись у самых дверей. – И не придумывайте себе ничего более!
        – Я что-то не понял… Вы что писали для того чтобы я прочитал, порвал и выбросил?

        – Именно так. И что же в этом такого непонятного? – удивляясь спросил Вадим взявшись за ручку двери.
        – Знаете, я не привык…
        – Ну, что ещё вас смущает? – с тяжёлым вздохом спросив Мерехов и приоткрыв уже дверь, но повернув голову глянув на недоуменное лицо начальника, остановился на пороге.
        – Я прошу вас объясниться!
        – В чём именно? – серьёзно спросил Вадим глядя на начальника.
        Уваров склонив голову к правому плечу, застыл, явно ожидал ответа.

        – Да вы меня сегодня просто удивляете, Сергей Николаевич. Что вам ещё непонятно? – с тяжёлым вздохом уставшего человека спросил Мерехов, уставившись на начальника обиженным взглядом.
        – Знаете, я не привык, к тому, чтобы мои сотрудники писали заявления своим жёнам на моё имя и приносили бы мне якобы на подпись, но лишь с одной целью, чтобы я прочитал, порвал и выбросил в корзину. Признайтесь: странно как-то всё это, - раздумчиво произнёс Уваров, с явным сожалением глядя на Вадима и с большой досадой в душе, подумал: – "Точно свихнулся. Это ж надо такому случиться, лучший специалист, светлая голова и вдруг… Господи, а если он не сможет работать, то как мы тогда без него к сроку проект закончим?".
        А вслух спросил:
        – А свою Лору зачем сюда приплели?

        Вадима аж передёрнуло от такого вопроса, и он уставился на Уварова каким-то растеряно-недоумевающим взглядом.
        – Ну, объясните мне пожалуйста: Какое она имеет отношение к этому заявлению, которое я должен был, по-вашему пониманию, прочитать, порвать и выбросить в корзину?
        – Да, самое прямое! – воскликнул Вадим поражённый такой недогадливостью начальника. – Да неужели вы ещё не поняли? Я же сказал, что из-за неё-то его и писал.
        Сергей Николаевич удивлённо-вопросительным взглядом смотрел на Вадима силясь понять и к его ужасу, с каждой секундой, крепла убеждённость в том, что Мерехов действительно сошёл с ума.

        – Да вы что? издеваетесь или действительно никак не поймёте? – вспылил Вадим.
        – Увы, не понимаю! Вы уж простите, но не наделён такой высокой степенью прозорливости и сообразительности, чтобы с лёту разгадывать ваши загадки, уважаемый Вадим Петрович, – с явной обидой в голосе произнёс Сергей Николаевич и отвёл недовольный взгляд в сторону.
        – Написал я это заявление только-лишь уступая Лоре…
        Уваров, вдруг понял ситуацию и быстро спросил:
        – Что так достала?
        – Та не то слово! – с отчаянием в глазах и горечью в голосе произнёс Мерехов и даже рукой махнул в безнадёге, – каждый божий день скандалы устраивает. Уже сил нет терпеть более.

        – И чего же она хочет? – поинтересовался Уваров.
        – Та приспичило ей в Египет поехать, на две недели, отдохнуть.
        – Ну так отпустили бы её саму, Вадим Петрович. Деньги же у вас есть! Зачем держите? Пусть едет отдохнёт раз так ей срочно захотелось.
        – Та не держу я её вовсе! Говорил ей, но она ни в какую не хочет одна ехать – только со мной. И каждый вечер пилит и пилит, пилит и пилит. Возьми отпуск да возьми. А у меня уже терпенья нет! Нервы так взвинчены, что…
        Вадим резко замолчал, сглотнул слюну и преодолевая возникший ком в горле, вдруг с болью в голосе разоткровенничался:
        – Поверьте – так достала, что я уже домой не хочу идти.
        – Это понятно, – со вздохом сопереживания произнёс Сергей Николаевич и подумал: "Да нет же… вроде как не чокнулся", а в слух посоветовал: – Так объяснили б ей, что сейчас я не отпускаю и всех делов-то.

        – Та сто раз говорил, что не отпустите, а она даже слушать не хочет упёрлась как… – у него на языке завертелось грубое сравнение с животным, но его воспитание не давало ему возможности так назвать свою жену и он только отмахнулся в сердцах, отвернув голову к окну и нервно задвигались на его скулах желваки.
        – А заявление вы зачем писали? – после непродолжительного молчания, снова задал, опять всплывший и не дававший Уварову покоя, вопрос.
        – Ну, как зачем? – удивился Вадим и, с тяжёлым вздохом, пристально посмотрел на начальника. – Сергей Николаевич, да мы ведь живём почти рядом, Лора вас часто видит и обязательно подойдёт спросить: почему вы не отпустили меня в отпуск? А вы же, человек честный, то правдиво ей и ответите, что с таким вопросом я к вам не обращался. А теперь хоть на секунду представьте, что начнётся в моей квартире, после возвращения Лоры домой с такой новостью. Ну, а теперь всё хорошо выходит, как и положено: она спросит, а вы честно ответите, что с заявлением моим вы ознакомились, но сейчас никак нельзя, вот и не отпускаете. С вами-то она ругаться не станет.

        – Зря вы старались Вадим Петрович, только меня насмешили этим заявлением, – произнёс довольный Уваров, а про себя подумав: "Ну, слава богу, что всё так объяснилось, а то я уже подумал было, что с головушкой у него точно что-то не в порядке".
        Мерехов вопросительно уставился в лицо Уварова.
        – Не подойдёт она ко мне с этим вопросом, – уверено произнёс Сергей Николаевич.
        – Да непременно подойдёт! Я что своей Лоры не знаю. Ещё она не подойдёт! Ага, конечно… Тоже мне стеснительную нашли.
        – Не подойдёт она, потому что уже обращалась с этим вопросом.
        – Приходила? – несказанно удивившись, переспросил Вадим.

        – Да, приходила.
        – И что?...
        – Да ничего. Я вкратце объяснил ей обстановку.
        – И что же вы ей сказали? – с недоверием в голосе спросил ошарашенный Вадим.
        – То, что и должен был сказать! Конечно же твёрдо заявил, что никак не могу, в данный момент, отпустить вас в отпуск.
        – Та, она наверно не поняла, – предположил Вадим и растерянно улыбнувшись добавил: – Лора стала такая рассеянная, бывает рассказываю ей что-то, а она и не слышит – вся где-то в своих мыслях витает.
        – Преотлично всё поняла, смею вас заверить! На этот счёт, Вадим Петрович, можете даже не сомневаться, – убеждённо уверял Уваров. – Она ещё у меня переспросила: "Что, никак-никак невозможно?". В общем, я ей в категоричной форме отказал. Сказал, что в настоящее время это совершенно невозможно, а вот когда закончим проект – тогда пожалуйста. На этом мы и распрощались. И как мне показалось, то она ни капельки не расстроилась.

        – Да не может быть! – в растерянности пробормотал Вадим, пристально, с явным сомнением, смотрел на Уварова, усиленно думая о том, что если бы Лора это поняла, то непременно бы очень расстроилась, ведь она так хочет в тот дурацкий Египет. Нет-нет! Если бы действительно поняла, то точно не устраивала ему каждый вечер скандалы и в задумчивости повторил: – Не может быть.
        – Что значит: "Не может быть"? – с лёгким возмущением произнёс Уваров, осуждающе глядя на Вадима. – Вы что думаете: я врать стану?!
        – Да нет… Простите, Сергей Николаевич, у меня такого даже и в мыслях не было, – испытывая большое неудобство, извиняющимся тоном произнёс Вадим.

        И тут Мерехова осенило, он вспомнил, что вчера вечером, уже после скандала Лора куда-то уходила, а где-то через час вернулась. На вид была совершенно спокойна и, как ему показалось, даже слегка повеселевшая. Молча, ничего не сказавши и даже не взглянув на него, прошла в спальню. Он же в расстроенных чувствах, долго смотрел телевизор и снова остался спать на диване, на котором провёл уже целую неделю, собственно, с тех пор, как начались скандалы.
        – О-о-о! – встрепенулся Вадим и широко улыбаясь спросил: – Так это значит она вчера вечером к вам ходила?
        – Куда это, к нам? – не понял Уваров.
        – Ну, как куда…? Домой к вам, конечно. Где же ещё, поздно вечером она могла бы вас найти?

        Сергей Николаевич вдруг растерялся, от такого поворота разговора и выпучив удивлённые глаза, молча смотрел на Вадима.
        – А я думал, что к подруге побежала, а оказывается к вам, – с лёгкой весёлостью в голосе, улыбаясь продолжал Вадим внимательно глядя на Сергея Николаевича. – И вернулась от вас на вид такая спокойная, даже повеселевшая,
Уваров застыл, его пронзила мысль, что Мерехов хочет обвинить его в любовной связи со своей женой Лорой, неотрывно и ошарашенно смотрел на Вадима.
        – Ну, что вы так смотрите? Вроде хотите отрицать?
От твёрдого открытого взгляда и столь уверенного тона Вадима Уваров испытал невероятную неловкость, глаза выпучились, по совиному округлились, лицо ещё больше вытянулось, мозг вроде как отключился, и он не знал, как ответить, молча смотрел с преглупейшим выражением лица на Мерехова.
        – А я думал, что к подруге побежала, а оказывается к вам, – слегка улыбаясь в лёгкой задумчивости говорил Вадим. – А, я вчера голову себе ломал: к кому она пошла?

        – "Видно вчера-таки точно сломал, свою светлую голову" – с досадой подумал Уваров, но сумасшедшему грубить может быть небезопасно, он переборол ступор в котором находился и широко улыбнувшись заговорил:
        – Та господь с вами, Вадим Петрович… С какой бы это надобности она вчера ко мне бы приходила? Скажите пожалуйста.
        – Ну. как зачем? – слегка удивившись спросил Вадим и вполне уверенно сказал: – Приходила спросить.
        – Что спрашивать? Может ваша Лора и уходила куда-то ночью, – продолжал Уваров, а сам очень внимательно всматривался в лицо Мерехова, стараясь отыскать хоть малейшие признаки безумия. – Но точно не ко мне! Да и вообще, по ночам я сплю, а не успокаиваю и не раздаю советы чужим жёнам!

        – Ну, ещё не совсем ночь была. А так – поздний-поздний вечер.
        – Так вы считаете, что вчера, как вы выражаетесь "поздним-поздним вечером" ваша Лора ко мне приходила? – негромко спрашивал Уваров, а сам не отрывал от лица Вадима пристального взгляда.
        – Конечно приходила! – с полной убеждённостью утверждал Вадим совершенно не понимая, почему Уваров так вдруг упорно стал это отрицать, прямо как-то аж подозрительно всё это. – И вернулась Лора вполне успокоенная, молча ушла в спальню и легла спать.
        – "Да он точно свихнулся! У него наверно это приступами: найдёт, то мелет бог знает что, а пройдёт, то вроде и нормально рассуждает," – подумал Уваров, а вслух спросил:
        – Вполне допускаю, что уходила она и вернулась вполне успокоенная, но почему вы решили, что она вчера приходила именно ко мне?

        – Да, ничего я не решал! Вы сами мне об этом сказали!
        – Я?! Когда?! – спросил поражённый Уваров и подумал: – "Да он точно сумасшедший".
        Уваров стал поглядывать на свой телефон усиленно размышляя: сейчас звонить в психушку или лучше пусть жена его Лора сама это сделает. Он невольно откинулся в кресле, чтобы как можно дальше быть от Вадима, ведь кто знает, что ему в этом состоянии может прийти в голову.
        – Сергей Николаевич, да что это с вами сегодня? – спрашивал Вадим удивлённо расширив глаза, и с участием поинтересовался: – Вы вообще-то хорошо себя сейчас чувствуете? У вас всё хорошо? Вы здоровы?
        – До вашего прихода, с этим дурацким заявлением, был абсолютно здоров! А вы, Вадим Петрович, как я вижу, до инфаркта хотите меня довести! – сердито выпалил Уваров, снова приложил правую ладонь к груди и лицо его от злости покраснело.

        – Я? – удивлённо переспросил Вадим, и добродушно улыбаясь добавил: – Да господь с вами, Сергей Николаевич. Откуда такие мысли?
        – Прекратите городить всякую чушь! Вы мне так и не ответили на вопрос: Почему вы решили, что ваша Лора вчера приходила ко мне?
        – Ничего я не решал – вы сами мне это сказали!
        – Когда я мог вам такое сказать?
        – Ну, вы только на него посмотрите? Да вам действительно плохо. Ведь вы сами же, вот тут, на этом самом месте, буквально несколько минут назад говорили, что Лора к вам подходила! А затем вдруг стали почему-то, ну прям наотрез отказываетесь.
        – Да это вы больны!!!! Причём очень серьёзно! Когда я такое мог вам сказать?!

        – Как когда? Да вот пару минут назад так и сказали, что она уже подходила к вам, с вопросом о моём отпуске, и вы ей всё объяснили. А когда она могла к вам подойти? Вот именно вчера, после очередного скандала, она и решила лично переговорить с вами. Пришла к вам и вы ей всё объяснили. Поэтому она успокоенная пришла домой и молча легла спать. Всё очень просто, что же тут непонятного?
        – Всё так и не так! Правда то, что я ей всё объяснил, но не вчера это было, а в прошлый вторник! – выпалил Уваров, и сразу же понял, что в семье Мерехова вызрели действительно большие неприятности.
        – То есть как…?! В прошлый вторник? А вчера что было? – совершено растерялся Вадим уставившись на Уварова широко раскрытыми глазами. – А почему же она целую неделю скандалила? Зачем? А куда она вчера вечером ходила?
        Уваров увидел, как эта новость сразу же ошеломила Мерехова, он заметно растерялся и тупо уставился непонимающим взглядом ему в лицо. У Вадима мысли в момент разбежались и он не находил логичных ответов на вдруг возникшие и очень неприятные для него вопросы.

        – Да успокойтесь Вадим Петрович? Что это вдруг с вами? – негромко тёплым дружеским тоном заговорил Уваров увидев, как Вадим углубился в себя и даже побледнел и с робкой надеждой в голосе соврал: – Может быть, что Лариса и вправду не поняла, что я ей сказал? Успокойтесь. Да, конечно, не поняла.
Мерехов глубоко вздохнул выходя из своих дум и посмотрев грустно в глаза Уварова согласился:
        – Скорее всего, что не поняла. Рассеянная какая-то стала невнимательная, нервная. Ну, совсем не та, что была, – в тяжёлой задумчивости глухим голосом произнёс Вадим.
        – Да, я тоже, что-то такое заметил, – снова соврал Уваров видя, как ошеломила Мерехова эта новость, – "Совсем плохо ему", – подумал он и вдруг спохватился: – Слушайте Вадим Петрович, я смотрю вы устали очень. Я, честно сказать, тоже. Давайте мы с вами по тридцать грамм коньячку выпьем. Я к празднику хотел приберечь, но да уж ладно… – быстро заговорил Сергей Николаевич, открыв одну из тумбочек и достал свой старый кожаный портфель с которым очевидно первый раз после института пришёл на работу и с тех пор с ним так и не расставался.

        – Нет-нет! Спасибо большое! Я не хочу… не буду. Мне уже домой надо. Засиделся… Лора наверно уже волнуется.
        – Ну, по граммульке в лекарственных целях. Так сказать, стресс снимем, – говорил Сергей Николаевич, доставая из портфеля бутылку дорогого коньяка.
        – Я рад, что мы наконец-то разобрались, – в глубокой задумчивости негромко пробормотал Вадим. – Вы меня извините… Я очень нервничаю из-за скандалов… Я сильно волновался и не смог сразу и коротко объяснить. А, теперь, позвольте, я пойду.
        – Стойте! Вадим Петрович, выбросьте всё дурное из головы. Никаких дома скандалов. Давайте чтобы мысли Ваши были направлены только на решение рабочих задач и ничего более. Продержитесь ещё немного, а там в отпуск хоть на Южный полюс можете отправляться. А Лору отправьте саму. Пусть едет уже в тот Египет и не мотает вам нервы. Вы мне сейчас здоровым нужны.

        – Да, Сергей Николаевич, так и сделаю. Пусть отправляется сама, – соглашался Вадим находясь в тяжёлой задумчивости.
        – А если не захочет сама ехать и снова начнёт скандалить, то прошу Вас не ругаться, а сразу же приходите ко мне. У меня есть свободная комната. Поживёте у меня, пока с этим проектом покончим, а там сразу же отпущу в отпуск и помиритесь со своей Лорой. А может… Давай прямо сейчас вместе поедим ко мне? А я Лоре позвоню, всё объясню, чтобы она не волновалась.
        – Нет-нет. Благодарю вас за беспокойство, но я пойду домой.
        – Если Лора снова начнёт скандалить, то сразу идите ко мне.
        – Спасибо вам большое, Сергей Николаевич. Так и сделаю, – произнёс Вадим и с опущенной головой вышел из кабинета начальника.