Дневник Елизаветы Дьяконовой. Начало 1898 года

"В чём счастье" Льва Толстого читала с глубоким наслаждением, переживая сама настроение писателя, который в таких простых и ясных выражениях раскрывал свою душу, свои мысли, не щадя себя.
И осмеливаются ещё говорить, что великий писатель встал на ложную дорогу!
Безумцы! Едва только человек задумался над жизнью, чуть только вышел из общей колеи, сейчас подымется гвалт ...

Сами то вы хороши! Скажите, кем доказана правота вашей жизни?"

8 января 1898 год

"Всё глубже задумываясь о смысле жизни, я проверила себя за это время ещё более: я не усомнилась в своей порядочности, но в нравственном смысле оказалась бесплотной, потому что не признаю религии без живой любви и внутреннего самосовершенствования...
Забыто сердце, душа у людей.
Они сознают только самих себя, и поэтому то происходит и скука, и ничтожество жизни, весь этот страшный эгоизм, от которого всё зло...
Неужели люди в конце концов предпочтут "кооперацию" и борьбу - светильнику, искре Божьей, что живёт в душе у каждого из малых сих?!
Но ведь я мечтательница, вечно неудовлетворенная...
Довольно! Вперёд! За дело, всей душой, с глубоким порывом..."

19 января 1898

"Неужели она не думает, что у человека есть душевная жизнь и нужно проникнуть вглубь души, чтобы узнать её?
Мне стало больно, я поспешила уйти...
И хорошо мне в этом семействе, и холодно иногда становится ".

23 января 1898

"Мне надо сказать ему столько, сколько я за всю жизнь никому никогда не высказывала: в его сочинении "Что есть истина?" он рисовался мне глубоким тонким психологом, способным познать все изгибы души человеческой ...
Но вот невольно поднимается сомнение: поймёт ли он мою страстную исповедь, способен ли глубоко понимать сложные движения души человеческой?
И недоверие вдруг охватывает меня. О, если б он мог понять, если б мог хоть что-нибудь сказать мне...
Мне не нужно слов утешения и одобрения, я так долго живу замкнутой жизнью, что, кажется, у меня есть сила переносить всё личное самостоятельно.
Мне нужно его слышать просто как человека ".

6 марта 1898

"Теперь уже для меня всё стало ясно.
Бесхарактерность, неразвитость, полное неумение бороться с жизнью привели Колю к такому концу.
Он дошёл до сознания бесцельности своего существования.
Поддержки же, ни умственной, ни нравственной, со стороны неразвитых, поглощенных лишь страстью к наживе родственников, он, конечно, не мог ожидать.
И вот результат - смерть в 28 лет...
Всё это было мне ясно как день...
А Наташа растерянно твердила: " Что это с ним ... И отчего это? Никто понять не может..."
Да и не поймут они никогда ".

3 июня 1898

"В 9-10 лет я уже многое понимала, молилась и плакала.
И это вполне сознательно.
В то же время мой характер не был из идеальных: на меня могла действовать только ласка, но её никто из окружавших не догадался употребить, и все дурные стороны моего "я", подавляясь строгостью, только заставляли меня сильнее раздражаться, и я делалась ещё хуже"...

3 июня 1898

"В чём моя вера?" И какой же ответ на него давал мне беспощадный анализ?

Первая вера была в силу твоей беспомощности, в силу склада твоей души, нуждавшийся в утешении и поддержке.
Твоя вера была в безотчетных порывах души к чему-то стоявшему выше пошлости житейской, в силу врождённой любви к поэзии...
И только.
Моя твёрдость, с которой я держалась за веру, несмотря на всевозможные возбуждающие религиозные сомнения книжки, заставляла меня подвергать критике и защищать веру от нападок, как нечто необходимое для человека.
Я с искренним сожалением смотрела на неверующих курсисток, называя их про себя людьми без твёрдых убеждений, не знающих смысла жизни.

О, жалкое несчастное создание!
Да был ли он, этот смысл, у тебя то самой, в своём ослеплении воображавшей, что если она верит всему, что сказано в выученном наизусть катехизисе, то, значит, обладает и знанием смысла жизни?..
Ты, как фарисей, следуя выученной букве закона, не делая ни шага, чтобы провести эту веру в жизнь, ты смела считать себя умнее этих людей, смела думать, что ты в сравнении с ними стоишь на твёрдой почве, потому только, что веришь в бессмертие души и будущую жизнь!
По-истине, ты достойна презрения! ..

Суд человеческий ничтожен в сравнении с судом нашей совести...
Но если я дошла до падения - ничего, если упаду и ещё немного ниже!..

... Чем же был для меня мой Бог? Чем то идеальным, высоким.
Кому я могла молиться и жаловаться на свою жизнь, словом, Бог был для меня фантомом (призраком) поддержки, и немудрено, что иногда после молитвы я чувствовала себя успокоенной.
Самовнушение ведь играет здесь не последнюю роль.
Не говорю уже о чудесных исцелениях.
Призрак поддержки!..

Отец Антоний послал меня к профессору Сикорскому, врачу по нервным болезням.
Он меня осмотрел, прописал лекарство и посоветовал пойти к о.Антонию, назвав его человеком очень развитым и проницательным.
Сикорский угадал, что мне важнее всяких лекарств - душевное успокоение, хотя бы временное, так как все струны моей души были натянуты свыше всякой меры.

Эта дружба психиатра с монахом очень поучительна для многих психологов и врачей-психиатров, и каковы бы ни были они сами по себе, нельзя не признать в каждом из них ума и большой жизненной опытности ...

Итак, моя вера - не служила ли она доказательством моей слабости, с одной стороны, и слепого упрямства, с другой?.."

Лиза Дьяконова, 22 года

"Веру христианскую после стольких веков существования защищали как малое дитя. Чем приводить опровержения точных научных теорий, противоречащих букве Библии, следовало бы стараться или согласить её учение с наукой, или же изъяснять нам самый смысл её, а, главное, доказать нам, основываясь на чём угодно, хотя бы на кантовском императиве, необходимость веры, затем показать всю высоту христианского учения, основываясь на рассмотрении истории народов, особенно именующих себя христианскими, и подвергнув её критике, доказать, что несовершенство происходит оттого, что была принята буква, а не смысл религии, и, наконец, служить самому живым примером истины исповедуемого учения.
А у нас что?! Обязательная молитва перед лекцией, две тощие тетрадки "Апологетики" - вот и всё, что нашли мы на курсах по этому предмету".

 3 июня 1898

"Для того, чтобы жить в согласии с совестью, надо жить согласно своим убеждениям.
Пусть другие легко относятся к вопросам веры, пусть они легко переносят многое официально - я не могу!
Куда же мне идти? Как мне жить, чтобы соединить разумный смысл жизни с убеждениями?
Педагогический путь для меня закрыт.
Будь у меня талант публициста, критика, учёного - я могла бы писать...
Но я не Добролюбов, не Писарев... не Соловьёв и Костомаров.
Если бы у меня была власть! Цари счастливы, и им можно завидовать только потому, что они могут сделать добра более, нежели простые смертные.
Эмигрировать в Америку? Там дети воспитываются совершенно свободно.

Да, вышла я на дорогу и думала уже пойти по ней без препятствий, но спустился туман, и не вижу теперь, куда идти, и должна ожидать, пока не рассеется...

Через год мне будет 25 лет, и подумать - в это время я уже окончу курсы!
Чтобы остаться в России, я должна буду отказаться от своего желания.
Я вообще против пассивности, но иногда мне хотелось бы, чтобы в этот последний год со мной случилось что-либо такое, которое определило бы мою участь помимо моего участия. Малодушие! "...

15 августа 1898