1.
В памяти Маши хаотично прокручивались сцены произошедшей трагедии. Она отчетливо помнила внезапно раздавшиеся посторонние голоса на яхте. Их настойчивые грубые требования на иностранном языке. Отпор Марго и последующий шум завязавшейся перепалки. Когда Маша спохватилась и выбежала из каюты, то сразу же наткнулась на группу крупных накаченных верзил, несмотря на свой устрашающий вид, одетых очень ярко, будто подростки решили шуточно напугать и переоделись в гангстеров. Но бандиты были настроены весьма агрессивно и вели себя скоординировано, потому что буквально за долю секунды убили вооруженную Марго и тем самым сломили дух Лизи, выбив из женщины местоположение искомой черной сумки; с кровожадным хохотом они схватили двух беззащитных девушек за волосы, насильно выталкивая их за борт. Лизи получилось вырваться и рвануть за помощью, но бедняжка сразу получила пулю в живот. Она рухнула на палубе, на последнем издыхании призывая спасителей. Маша пыталась вырваться, но ее хрупкое телосложение значительно уступало массивному корпусу преступника. Тот тащил ее за волосы по всей яхте, пока она кричала и молила о пощаде. Спасения не настало, ибо через молниеносное мгновение ее тело, словно безвольный предмет, перекинули в чужую лодку. Девушка понимала, что это ее последний шанс выкарабкаться из западни и предприняла последнюю попытку спастись, но получила точный удар кулаком по лицу. Темнота в глазах начала сгущаться темными мушками. Следом в нос ударил запах незнакомого токсического вещества. Перед тем как окончательно потерять сознание, она вновь услышала истошный насмехающийся вопль и увидела вспышку взрыва. Словно ядерная бомба сотрясла воздух, но сознанию до этого не было никакого дела, ибо черная пропасть пожирала ее. Маша рефлекторно понадеялась отыскать рядом родную руку, но не нашла. Дальше наступило тотальное беспамятство.
…
Ясность короткими вспышками прорывалась в сознание, но девушка будто специально тянула время. Сонливость и усталость оттягивали момент возвращения в реальность. Но в какой-то миг приходится все-таки очнуться. Девушка обнаружила себя лежащей лицом вниз на кожаном диване. Ей хотелось вернуться в сон, чтобы не ощущать досаду и обреченность, но нарастающий страх потихоньку заставлял мозги шевелиться. Позади раздавались многочисленные шаги и чужая речь на английском языке. В основном мужские голоса. В основном единственный главенствующий голос, который пестрел эмоциями и вычурными дурашливыми кривляниями. Незнакомец тараторил без умолку и, хоть Маша не понимала сути разговора, она отчетливо узнала тот безумный смех, звучащий по поводу и без. Именно этот дикий пугающий ржач предзнаменовал взрыв яхты. Охарактеризовать его можно было лишь как звук насытившейся стаей гиен, зараженных бешенством. Маша боялась двигаться, а тем более повернуться. Она аккуратно дотронулась до переносицы связанными руками, и травмированная область отозвалась резкой болью. Когда дезориентация прошла, она попыталась адекватно оценить ситуацию. Девушку похитили. Похитили не с добрыми побуждениями, а с явными садистскими и непредсказуемыми мотивами. Маша затылком ощущала целиком заполненное людьми помещение. Она не знала, как себя вести. Рациональное мышление полностью покинуло ее. Девушка пошевелила затекшими ногами и в кромешном испуге осознала, что под ее ночнушкой нет нижнего белья. Слезы страха подкатили к глазам, и она зажала зубами плоть предплечья, чтобы не зарыдать вслух. Но жалобный стон все равно разлетелся по пространству, потому что веселый гам притих и все чутко насторожились.
– Yeah, – раздался вопль облегчения и вслед за ним быстрый топот, – My bitch just regained consciousness… Ha-ha… She doesn’t know that she’s my bitch… Can’t wait to see her finding it out. (пер. с англ.: О да, моя сучка пришла с себя… Хи-хи… Она еще не знает, что она моя сучка… Не терпится увидеть ее, когда она об этом узнает…)
Маша почувствовала, что в ее тело впились длинные пальцы, похожие на тонкие, но мощные крюки. Резким движением ее развернуло на другой бок, и она узрела перед собой сумасшедшую гримасу. Это нельзя было назвать лицом, потому что из-за близкого контакта девушке удалось рассмотреть его дефекты целиком. В неприкрытых толстыми дредами участках кожи наблюдались венерические уродства. Сколько бы слоев тонального крема не использовалось, а язвы было невозможно скрыть. Некоторые коросты выпирали, некоторые уходили прямо внутрь. Кровавый цвет под тоналкой переходил в розовый. Выпирающий курносый нос шмыгал и выдавал вредные привычки своими незаживающими эрозиями вокруг ноздрей. В углах рта пенилась скопившаяся густая слюна, а смачные губы постоянно причмокивали. В глазах же, дьявольски испепеляющих Машу, боролись за превосходство желтый оттенок белка и красная паутина полопавшихся сосудов. Зрачки яро бегали по сторонам, оставаясь абсолютно равнодушными к свету.
– Hey you, bae, – его рот обнажился в хитрой многозначительной улыбке, демонстрируя золотые зубы, – I haven’t had such pretty girls for a long time! (пер. с англ.: Салют, крошка, у меня таких хорошеньких, как ты, давненько не было!)
Безумец схватил девушку пальцами за подбородок и приблизил еще больше к себе. От пальцев, украшенных золотыми перстнями, доносилась вонь сигарет и половых выделений. Маша, перестав дышать, оцепенела в ожидании последующих действий. Из недр животного нутра мужчины раздался нарастающий гогот, а затем дикий самец в качестве жеста облизнул шершавым языком щеку девушки. Краем глаза Маша уловила всю болезненную картину его разлагающейся и бордовой от язв полости рта.
– Oh Gosh, Gosh! – в один момент отпрянул он и начал скакать на месте от возбуждения. – Such a sweet bae! Fuck! Fuck! She should only be fucked! (пер. с англ.: О, боже, боже! Какая же она сладкая! ****ь! ****ь! Ее только можно ****ь…)
Маша не могла перевести то, что он пищал. Она лишь видела перед собой нездорового сгорбленного клоуна, одетого в баскетбольную футболку и шорты и звенящего своими драгоценными цепями на шее. Его окружала банда таких же отморозков, похожих по внешности и наряду на криминальных павлинов. У всех, как у одного – татуировки по всему телу, золотые цепи с серьгами, устрашающие стволы в руках и ухмыляющееся озабоченное выражение лиц.
– I… I’d… I would, – начал страстно повторять маньяк, а затем одухотворенно припал на колени к дивану с Машей и с вожделенным лицом начал обнюхивать ее ночнушку своими широкими ноздрями. (пер. с англ.: Я... Я... Я бы...)
Девушка в ужасе подалась назад, вжимаясь в спинку дивана, но чокнутому нравилась эта игра и он потягивался следом. Его пальцы крепко сжимали поверхность дивана, а голова опускалась к оголенным ногам. Когда он добрался до бедер и высунул язык, Маша завизжала и задрыгала конечностями, случайно нанеся удар прямо коленом. Маньяк резко отпрыгнул и схватился за нос, из которого полилась кровь.
– You fucking bitch, – заорал в ярости он, но на его лице не читалось гнева, а, наоборот, забава и азарт, – Why nose? I’m sniffing! Stupid bitch! (пер. с англ.: Ты, грязная сучка! Нос за что?! Я им нюхаю! Ты дура?!)
Он продолжал метаться из стороны в сторону, взлетая в воздух подобно мартышке, а затем на его глазах заблестели слезы. Стрелка настроения перебралась на противоположную сторону полярности. Он вновь подскочил, запищал и отвесил беззащитной девушке пощечину.
– Bitch! You like it?! Like it?!Don’t even say a word! – он продолжал наносить хлесткие удары. – Or better… Better… Cry for help… C’mon, bitch… Cry… Be afraid of me… Be afraid… You wanna lick my blood? (пер. с англ.: Сучка! Тебе нравится?! Нравится?! Попроси еще мне! Или лучше… Лучше… Кричи на помощь … Давай, сучка… Кричи… Бойся меня… Бойся… Хочешь лизнуть моей крови?!)
Без особого стимула он забавлялся, а Маша пыталась прикрыться связанными руками и уже была на грани помешательства. В голове лишь пульсировала мысль о неизбежной мучительной смерти.
– Gautama! – разнесся громом строгий озлобленный голос, в миг заставивший всех замереть, а маньяка прекратить издевательства. (пер. с англ.: Гаутама!)
Дредастый фрик среагировал на обращение к себе и остолбенел с поднятой для очередного удара рукой. Маша больше не могла сдерживать плачь, но старалась это делать тихо, чтобы не провоцировать злодея. Стало настолько тихо, что послышались медленные шаги кого-то уважаемого и вселяющего в остальных ужас и дисциплину. Явился новый персонаж, абсолютно отличающийся от окружающих гангстеров. Он был одет в простые джинсы и водолазку черного цвета. Густые брови и черные глаза были похожи на черты рядом стоящего одержимого психопата, что явно выдавало их родственную связь. Подоспевший так вовремя авторитет безразлично и спокойно играл двумя руками в телефон, совершенно не обращая внимания на беспредельщиков.
– Bro, why are you bullying the child? – словно лезвием острого ножа он отсек от Маши кровожадного злодея. (пер. с англ.: Братец, ты зачем издеваешься над ребенком?)
– I… I’m just talking, – зажался Гаутама и отстранился на два шага назад. – This bitch is asking for it… I heard it clearly how she was moaning and calling for me… (пер. с англ.: Я... Я просто беседую. Эта грязная сучка сама напрашивается… Я отчетливо слышал, как она стонет и зовет меня…)
Названый или родной брат психопата никак не среагировал на услышанное оправдание и продолжил играть в телефон, откуда доносилась милая убаюкивающая мелодия.
– Is it true that she’s calling? (пер. с англ.: И правда что ли зовет?)
– Of course, she did… You think I would lie, man? She wants to be fucked… It was long time since she was fucked… I made her a favor, when I stole her from those limp-dicked, they couldn’t satisfy her demands. That’s why she’s calling for me. Everybody heard, boys? (пер. с англ.: Конечно, звала… Думаешь я стал врать, мэн? Она хочет, чтобы ее оттрахали… Ее давно не трахали… Я сделал ей услугу, когда украл ее у тех импотентов, не в силах удовлетворить ее большие потребности… Вот она и зовет меня. Все слышали же, парни?)
Шаблонные клоны закивали послушно головой и замычали:
– Yeah, yeah. Definitely called… (пер. с англ.: Да, да… Точно звала…)
– Have you taken your meds, Gautama? – не желая слышать пресмыкание слуг перешел сразу к делу истинный вожак стаи. (пер. с англ.: Ты принимал свои лекарства, Гаутама?)
Гаутама снова замялся. Его начали одолевать тики.
– I… I… I to… – заикался он, а потом внезапно достал из кармана какую-то вещь, занюхнул ее, а потом принялся старательно жевать и успокоительно обсасывать. (пер. с англ.: Я... Я... Я прин...)
Когда Маша приглянулась к вещице, то поняла, что это ее потерянные трусы. Новая волна ледяного ужаса прошлась с ног до головы. Сомнений не оставалось, что она угодила в логово самых опасных и чокнутых убийц.
Гаутама присмирел подобно ребенку и досадным взглядом наблюдал за воспитателем. Тот продолжал в нужный момент под определенную мелодию тыкать пальцами в телефон, подозрительно держа свой взгляд, спрятанный под черными очками, выше экрана.
– Leave her alone, – строго и беспристрастно заявил пришелец. – Maybe we will need her. (пер. с англ.: Оставь ее в покое. Она может нам понадобиться.)
– And what if not? – воскликнул с надеждой Гаутама. – Can I and my boys use her?! Can we?! (пер. с англ.: А если нет? Можно мне и моим парням ее оприходовать?! Можно?!)
– Fine, – подошел старший к вопросу с родительским снисхождением, пробудив в младшем неимоверную радость. (пер. с англ.: Можно.)
Тот запрыгал снова и принялся победоносно тыкать в Машу пальцем:
– I’ll screw you later, honey! I’ll return your panties only when I tuck all my limbs in your sweet little cunt… (пер. с англ.: Я с тобой еще покувыркаюсь, куколка! Трусики верну, только когда засуну все свои имеющиеся конечности в твою пииздденочку…)
– Stop it, –оборвал мужчина фантазию извращенца, – We need to go to the gathering soon. (пер. с англ.: Прекращай, нам уже скоро на общий сбор…)
– Ha! – кинул фамильярно Гаутама и высокомерно направился прочь. (пер. с англ.: Ха!)
Маша проводила опасность взглядом, наконец целиком осмотрев помещение. Заведение больше всего походило на старый бар. Столики, стулья, пивная стойка и декорации напоминали забегаловку из старых американских фильмов. По углам в теневой зоне то ли прятались, то ли отдыхали, покуривая сигарету, полностью раздетые голые женщины. Маша не обратила бы внимания, если бы не обнаружила, что здесь их множество. Они подобно призракам тихо перемещались по бару в чем мать родила. Большинство из них принадлежали молодому возрасту, но все как одна, имели пустой апатичный взгляд и следы гематом по всему обнаженному телу. Несмотря на побитый вид, девушки сохраняли на каблуках грацию, а на лицах по-прежнему красовался вызывающий макияж.
Гаутама в стороне о чем-то перекинулся со своими дружками и самозабвенно залился ржачем, а затем уселся за стойку и, жадно схватив скрученную купюру в ладонь, принялся уничтожать жирные порошковые дороги с зеркала.
Похитители резко потеряли интерес к девушке, копируя своего предводителя. Старший брат Гаутамы больше не отчитывал того за безобразное поведение, а оставался стоять столбом над психически травмированной гостьей. Девушки не знала, что ожидать от неизвестного. Сейчас он мог защищать, но через минуту уже свихнуться и напасть на нее. В телефоне раздавалось уютное бульканье воды.
– Привет, – неожиданно для Маши заговорил человек по-русски и никуда не спеша принялся ждать ответа.
Девушка в ошеломлении осознала, что обращаются к ней, и выдавила с трудом и неловкостью из себя:
– Привет.
– Меня Ишуа зовут.
Пауза.
– Знаешь, почему?
Маша отрицательно закивала головой. Лишний раз говорить не давал болезненный ком в горле.
– Как Иисуса. Я добрый. Видишь, тебя спас от сифилиса.
Девушка осознала, что тот имеет в виду брата и вздрогнула от мерзости.
– Как тебя зовут?
Его русский был хорош, но акцент и мексиканская внешность выдавали в нем лишь лингвистические навыки, но никак не происхождение.
– Маша.
– Мария, – обозначил Ишуа, держа пристальный невидящий взгляд в одном направлении. – Знаешь, мне неинтересно тебя запугивать. Этим займется мой братец. Давай сыграем в игру «вопрос /ответ». Кто-то задает волнующий вопрос, другой дает ответ. Потом наоборот. Только не врать. Если соврешь, я сразу почувствую. Тебя же в любом случае что-то интересует. Давай начнем с тебя.
Маша растерялась, но потом не чувствуя угрозы, попробовала:
– Где я?
– В Детройте. Штат Мичиган. В баре «Крутые сиськи». Теперь я. Откуда ты знаешь Молдована?
Маша не могла сосредоточиться в такой настырной конкретности, но постаралась взять себя в руки.
– Через Яху.
Ишуа не нарушал правила игры и не вдавался в подробности.
– Теперь ты, – указал он.
– Зачем вы меня похитили?
– Не знаю. Это решение Гаутамы. Я бы тебя просто убил там и не мучил. Кем тебе приходится Яха?
– Просто друг. Мы познакомились с ним на Атлантиде.
Никакой особой реакции, лишь команда:
– Дальше.
– Вы же… Вас называют…
– Пиззздюки. Мафиози. Разрушители человечества. Как давно ты с Магелланцами?
– Несколько недель. Мы познакомились случайно… Мы путешествовали и…
– Дальше, – прервал он.
– Вы меня отпустите?
– Смотря как наше дело пойдет. Ты можешь быть полезной. Скажи теперь: что ты знаешь о индейском корне Ihticoyonpui?
Сомнений не осталось, что эта та самая мафия, про которую рассказывали Яха и Молдован. Те самые охотники за священным корнем.
– Что он передавался из поколения в поколение у древнего племени индейцев. Что обладает какой-то силой. И что сводит людей с ума.
– Дальше.
Маша не знала, что спрашивать, ибо чувствовала подавленность, но невербальный напор заставлял ее продолжать:
– Откуда вы знаете русский язык?
– Я много чего знаю. Видимо, у тебя кончились вопросы. Тогда я завершу цепочку. Ты пробовала самостоятельно Ihticoyonpui?
– Нет.
Палец нажал на сенсорный экран и вновь раздалась поздравительная мелодия. Ишуа собирался удалиться в полном молчании, но Маша спросила:
– Зачем вам корень? Вы же из-за него меня украли…
– Мы уже не играем. Но раз тебе так хочется, я тебе отвечу. Во-первых, это большие деньги. Мы прямо сегодня продадим пробную экспериментальную часть и понаблюдаем. Нам известно, что с индейской находкой следует быть осторожными. Но, изучив его, мы обретем могущество и власть, с которыми подогнем под себя весь мир. Это во-вторых. Все очень просто. Человек примитивен в своих целях, а тут такой божественный подарок. Необходимо воспользоваться. Если не мы, то кто-то другой.
Комментария у девушки не нашлось. Она еще раз оглянула жуткое местечко, в которое ее угораздило попасть. За стойкой манерные преступники продолжали нюхать наркотики и активно обсуждать какую-то тему. Гаутамы среди них не было.
– Ты задала вопрос, теперь я, – справедливо заключил Ишуа. – Ты смотришь мультфильмы Хаяо Миядзаки?
– Что? – оторопела девушка от неожиданного поворота разговора, подумав, что плохо расслышала.
– Мультфильмы Миядзаки смотрела?
– Да. Некоторые.
– И какой твой самый любимый?
Маша задумалась, вспоминая названия.
– «Унесенные призраками».
Ишуа услышал ответ, а через небольшую паузу сказал:
– А у меня «Ходячий замок».
После этого бандит все-таки ушел так же странно, как и появился. Маша осталась в одиночестве. Девушка начала в страхе озираться по сторонам, ожидая запланированного возвращения маньяка, но Гаутама отсутствовал, а без него всем было плевать на заложницу. Спустя некоторое время раздался колокольчик открывающейся входной двери бара.
На пороге появился широкоплечий, стройный, суровый джентельмен. Белая рубашка, классические брюки на подтяжках, элегантная бабочка. Но стоило обратить внимание на противоречивый странный взгляд и первые впечатления отметались в сторону. Квадратное напряженное лицо, кудрявые мохнатые бакенбарды на фоне приглаженного лаком волосяного покрова на голове, прозрачные узкие очки, еле скрывающие сросшиеся брови – все это вырисовывало картину обезьяноподобного шизоида. Незнакомец не сказал ни слова, а лишь осмотрел внимательными глазами территорию. Обнаружив новый объект, он направился с подозрением его изучать. Маша снова прижалась к стенке дивана, понимая, что если с приставанием доходяги она могла справиться, то с этим орангутангом точно нет. Но амбал не распускал руки, а держал их смирно на поясе брюк, из которых выпирали рукояти минимум двух огнестрельных оружий. Маша заметила, что кожа рук и лица у него была полностью покрыта шрамами. Насколько ей были известны патологические наклонности психически нестабильных личностей, она могла точно заявить, что эти следы относятся именно к самоповреждению. Черные глаза мужчины анализировали через стекла очков девушку, но что творилось в мышлении этого на вид тридцатилетнего мужчины предположить было невозможно.
– Fly! Here you are? – раздалось приветствие позади дивана. (пер. с англ.: Муха! Ну наконец-то!)
Мужчина никак не отреагировал и продолжал оставаться сосредоточенным на своем рентгене. Рядом с ним появился Ишуа, но на этот раз без телефона. Его глаза оставались в том же неизменном положении. Главарь даже общался с людьми развернутым к ним боком. Сомнений не оставалось, что он слеп на оба глаза. Теперь все паззлы сошлись – в одном помещении с Машей пребывали три брата, являющиеся самыми влиятельными и опасными преступниками в мире на данный момент.
– I told them everything, just like you wanted, – четко доложил Муха. (пер. с англ.: Я все передал, как ты и велел)
– Great! What sum? (пер. с англ.: Отлично. Какая сумма?)
– Half a million dollars for consignment. (пер. с англ.: Пол ляма долларов за партию.)
– Didn’t they haggle? (пер. с англ.: Даже не торговались?)
– I insisted on this sum. (пер. с англ.: Я настаивал на этой сумме).
– Good job. What time are they waiting at? (пер. с англ.: Хорош. Во сколько они ждут?)
– 7 p.m. under the Brooklyn Bridge. (пер. с англ.: К 7 вечера под бруклинским мостом).
– Why is it with so much pretentious? (пер. с англ.: Почему так пафосно?)
– Don’t know. They watched too much action movies. (пер. с англ.: Не знаю. Боевиков пересмотрели.)
– You think they will be with the whole gang? (пер. с англ.: Думаешь, с группировкой будут?)
– I told them, it doesn’t matter how many people they will bring, in case of deception or fraud they all will be killed. I’ll personally gut them. (пер. с англ.: Я им сказал, что сколько бы они людей не взяли, в случае обмана или кидалова – они трупы. Я им лично кишки выпущу.)
Маша не понимала, о чем говорят мужчины, но они это делали без лишних эмоций и строго по делу. Ишуа после выплюнутых братом последних слов подумал в тишине и принял решение:
– I, Gautama and boys will go for the deal. You’ll stay here. (пер. с англ.: Поедем на сделку я с Гаутамой и парнями. Ты останешься здесь.)
– Why? – напрягся от незапланированного поворота событий Муха. (пер. с англ.: Почему?)
– We need to leave the bar and the girl with a responsible man, – Муха опустил тяжелый взгляд на Машу, – It’s Moldovan’s friend. We need to take care of her. If Gautama stays here, there’ll be nothing left except dismembered organs scattered into bags. (пер. с англ.: Нужно оставить бар с девчонкой на ответственного человека. Это друг Молдована. Ее надо приберечь. Если останется Гаутама, то от нее останутся лишь расфасованные по пакетам расчлененные органы.)
Амбал не привык спорить и готов был четко выполнять приказы брата, на которого полностью полагался и стоял за него и общее дело горой.
– And by the way, Italians will come for the first try of product, – добавил Ишуа. – I told the price. You’ll need only to watch them not taking more than they should. We still don’t know exactly how the substance will show itself. (пер. с англ.: К тому же, пожалуют за первой пробой товара итальянцы. Я им указал цену. Тебе нужно будет только проследить, чтобы они не взяли больше нормы. Мы не знаем точно еще, как себя поведет это вещество.
– At what time will they be here? – ответственно глядя на часы спросил Муха. (пер. с англ.: Во сколько они будут здесь?)
– In an hour. (пер. с англ.: Через час).
– So, at 16:50… Well at 17:00. Did you tell them not to be late? (пер. с англ.: Значит, в 16:50… Пусть в 17:00. Ты им сказал, чтобы не опаздывали?)
– Yes. I made precautions. (пер. с англ.: Да. Предупредил.)
Муха зафиксировал информацию и готов был приступать к исполнению. Ишуа заговорил на русском. Маша, все это время оставаясь начеку, осознала, что на этот раз обращаются именно к ней:
– Нам нужно отлучиться. За тобой присмотрит мой младший брат Муха. Помни, что он ценит полное послушание, этику и порядок. Если будешь дисциплинирована, то останешься в живых. Уяснила?
Девушка закивала быстро головой, с холодом поглядывая на неприступную гору мышц перед собой. Вдруг разнесся по бару знакомый животный ржач и эффектное цоканье каблуков. Сумасшествие во плоти возвращалось вновь и на этот раз в новом экстравагантном наряде.
– The Fly came back! How you doing, bro? Haven’t you murdered anyone yet?! (пер. с англ.: Муха вернулся! Ну как ты, братишка?! Не покромсал еще никого?!)
Гаутама ворвался в компанию в женском рыжем парике, c подведенными тушью бровями, напудренными щеками, накрашенными красной помадой губами, в облегающем розовом платье и co множеством звенящих золотых украшений.
– Today I have such playful and provocative mood! I think that the deal is done! And if somebody doesn’t like anything I’ll kill them all! (пер. с англ.: У меня сегодня игривое провокационное настроение! Думаю, сделка у нас в кармане! А если кому-то что-то не понравится, то я им башку снесу!)
Гаутама говорил это с ласковой жестокостью, плавно переходящей в бурлящую фонтаном агрессию. Но никто не удивился его претенциозному наряду, ибо каждый знал, как он нуждается в демонстративных выходках и чем может грозить осуждение.
– But don’t say a word about their wives, – предупредил Ишуа. (пер. с англ.: Только не говори ничего про их жен).
– Of course, I won’t. I’ll be so well-behaved, – чирикал Гаутама, а затем бросил взгляд на Машу, которую во благо старался игнорировать. – How beautiful she is! Fly, have you seen what a trophy I have?! God, I can smell her pussy even from here! I’d suck everything out of it… (пер. с англ.: Ни в коем случае. Я буду настоящей зайкой. Как же она хороша! Муха, ты видел какой я трофей достал?! Господи, я отсюда чую запах ее вагины! Я бы из нее все соки высосал…)
Его компульсивно потянуло к пленнице, Маша наблюдала, как из накрашенного рта стекает жадная слюна.
– Gautama! – строго осек его Ишуа. На это среагировал Муха и крупной рукой притормозил среднего брата от нападения на объект, который ему было сказано защищать. (пер. с англ.: Гаутама!)
– Once, – прошипел Маше с близкого расстояния маньяк, – I played in monkeys with three girls. Ha-ha. You know, like one was mute, the second was deaf, and the third was blind. So I… I fucked one of them in mouth so she couldn’t speak. I tucked my dick into other’s hear so after it was necessary to go to the surgery. And I cummed right into the eyes of the third girl. Ha-ha-ha! Can you believe it! All of these I’ll do with you at once when we’ll be alone! My brothers won’t be there! You got it?! Got it?! (пер. с англ.: Однажды я поиграл с тремя девушками в трех мартышек. Хи-хи. Ну знаешь, типа, одна не говорит, другая не слышит, третья не видит. Я это… Одну отымел в рот, что она говорить не могла. Второй запихнул член в ухо, что пришлось зашивать потом в больнице. А третьей кончил прямо на глаза. Ха-ха-хахаха! Прикинь! Это все разом я сделаю с тобой, когда мы останемся наедине! Братцев рядом не будет! Ты меня поняла?! Поняла?!)
Последний вопрос он повторил злобным криком так, что у Маши снова выступили слезы.
– She doesn’t understand, – напомнил Муха. (пер. с англ.: Она не понимает по-английски).
– I know! – Гаутама свирепо откинул мощную руку брата и грациозно направился на выход вслед за Ишуа. Банда со стволами разных калибров покинула бар. В какой-то момент полчище людей исчезло и шум колес за окнами стих. Маше стало тревожно, что она осталась наедине с убийцей. Следуя инструкциям вожака, она старалась не шевелиться и практически не дышать, чтобы случайно не разозлить Муху. Это давалось сложно после психологической атаки психопата, но инстинкт самосохранения призывал справляться. (пер. с англ.: Я знаю!)
Муха сидел напротив дивана и поначалу подробно разглядывал Машу, но затем осознав, что та не замышляет ничего из вон выходящего, отвлекся. Он направился за стойку. Пробежал лязг винила и закряхтел в старой манере патефон. Мелодия была без слов и ее исполнял симфонический оркестр. Насколько Маша могла ориентироваться в классике, звучал Вагнер. Гангстер выглядел умиротворенным, он ходил взад-вперед, смотрел в окно, наслаждался музыкой, но не переставал проверять время. Девушку уже практически покинул страх, ведь, казалось бы, перед ней находится самый благородный и порядочный бандит, но тут начали происходить странные изменения.
Муха перестал довольствоваться порядком и покорностью, часы привлекали его взгляд все чаще. Он начал ускоряться в своих регламентированных стереотипных движениях. Его ладонь нервно потирала шею до покраснения кожи. Жилы на скулах интенсивно принялись сокращаться и вскоре донесся скрежет зубов. Возбужденные черные глаза из-под очков все чаще поглядывали на часы. Лицо его кипело от гнева и казалось, что еще немного, и он начнет либо рвать на себе волосы, либо крушить все вокруг. Руки машинально хватались за пистолет от любого постороннего звука. Вагнер больше не лечил раздражительность. Затем он внезапно метнулся к Маше. Он испепелял ее бешеным взглядом, а затем схватил одной рукой за плечо и начал сжимать. Маша оторопела от неожиданности, но потом осознала, что не способна сопротивляться. Давление нарастало. В глазах Мухи читалась неопределенная страсть: то ли месть девушке за обременительное поручение, то ли экстаз над беззащитным существом, то ли слабоумное любопытство перед последствиями, то ли высвобождение эмоций. Теории у Маши перемешались в голове, в итоге сосредотачиваясь лишь на невыносимой боли. Вдруг сознание садиста прояснилось, и он вспомнил обещанию брату. Бандит резко отдернул руку и для безопасности пленницы, отвернувшись, отошел в сторону. Сожаления или жалости на последовало. Маша дрожала и всхлипывала от безнадежности. Муха же отходчиво забыл о преступлении и продолжил ежесекундно сверять время с настенными и часами на руке.
– Fuck! Fuck! – вырвался из него протяжной звериный рык. (пер. с англ.: Бллять! Бллять!)
Девушка еще больше затряслась от ужаса, она не знала, чего ожидать, рассматривая опухшую руку. Хотелось бежать, но любая попытка стоила бы ей пули в затылок. Непредсказуемость Мухи возрастала, а ситуация накалялась. На часах было уже 17:30. Каждая минута стоила каких-то непередаваемых мучений. Он носился из угла в угол и копил внутри себя ураган. Вдруг, приблизительно в 17:34, с улицы раздалась веселая итальянская болтовня. Четверо важных богатых сеньоров пожаловали внутрь и, вульгарно поправляя тоненькие усики, осмотрели надменно помещение, выискивая партнеров по сделке. Маша, благодаря Господа за долгожданное прибытие гостей, мигом посмотрела на Муху. Тот облегченно выдохнул и без каких-либо раздумий решительно направил пистолет на четверых ничего не подозревающих мафиози:
– You’re late, – судьбоносно заключил каратель и, не дав нарушившим договор клиентам сказать и слова, молниеносно нажал несколько раз на курок. (пер. с англ.: Вы опоздали.)
Пули угодили в точку и через несколько секунд на полу лежало четыре бездыханных трупа с дырками во лбах. Маша прикрыла голову руками и сжалась в комок. Гримаса убийцы выражала неистовое насыщение. Муха аккуратно заправил пистолет обратно в брюки и, не обращая внимания на истекающие кровью тела, продолжил ответственно выполнять остальную часть миссии, больше не тревожа заложницу. Патефон вместе с Вагнером поддерживали атмосферу тихого безумия.
2.
– Нам нужно спешить и спасать Машу!
– Она вероятнее всего уже мертва.
Так начинался и заканчивался любой разговор. Кирилл пытался достучаться до Молдована, который был полностью уверен в беспощадности преступников и необратимости ситуации. Парень психовал, кричал, предпринимал еще попытки, но потом в изнеможении оседал. Подкрадывалось то, чего Кирилл больше всего боялся.
Мозг потерял счет времени. День сменял ночь. Ночь сменяла день. Сутки пролетали незаметно в его бесчувственном опустошенном состоянии. После случайного похищения Маши бандитами и прощания с Яхой Кирилл так и не нашел силы, чтобы как-то справиться с возникшими трудностями. Источник энергии украли, вместе с ней и все надежды на лучшее. Парень понимал, что необходимо что-то предпринять, придумать, спасти Машу, но его заболевание подкралось в самый неподходящий момент и нанесло сокрушительный удар, который откладывался долгое время. Мир блекнул прямо на глазах. Он будто стирался по чьей-то злой воле. Предметы становилось серыми, а вскоре и просто исчезали. Кирилл понимал, что становится безучастным и безынициативным в происходящем вокруг. Вместе с миром он и сам становился прозрачным. Рядом постоянно находился Молдован, но парень по большей части не слышал, что тот ему говорит. Безразличие невозможно было обуздать. Порой казалось, что ноги и руки отказывают. Приходилось поднапрячься, чтобы шевелить конечностями и как-то передвигаться. Речь превращалась в спутанную кашу. Мысли всплывали вязко, неохотно и медленно пересекались между собой. Апатия и депрессия, чередуясь меж собой, словно объединились против раненого организма. С аффектом такой степени Кириллу не приходилось бороться. Он готов был принять любой стимулятор, ударить себя током, отрубить конечность, лишь бы только вернуть адреналин и волю. Но на данный момент выходило лишь беспомощное мычание и безжизненный ступор. Они ехали на машине в неизвестном Кириллу направлении. Молдован за рулем, Кирилл на соседнем сидении. Избранный периодически рассказывал о чем-то, а парень отчаянно провожал глазами проносящиеся за окном улицы.
– Тучи сгущаются, – декларировал Молдован, пристально глядя на небо, – природа чувствует, что человеку грозит катастрофа…
Кирилла бесил этот человек. Его суеверия, его эзотерика, его смирение, его мутные проблемы, в которые он втянул ни в чем неповинных подростков.
– Ihticoyonpui попал в злые руки, которые хотят разрушать и сеять смерть. Но Ihticoyonpui не может ошибаться. Значит, наше время пришло и человечество ждет гибель.
Молдован рассуждал здраво, хоть и был похож на старика в маразме. Он был готов принять судьбу, понимая, что сражаться с неизбежным бессмысленно.
– Что… Что может сделать какой-то сраный корень дерева?! – возмущенно взорвался Кирилл, смахивая ненавистно слезы с глаз.
– Он делает определенных людей неуязвимыми и наделяет их определенными сверхъестественными силами.
Кирилл отказывался верить в этот бред. Для него старик и шайка бандитов оставались лишь сумасшедшими, по которым плачет психушка.
– Не каждый сможет пережить то, что преподнесет корень. До меня хранителем книги «Индиго» был старый вожак индейского племени. Именно он познакомил Магелланцев с великой Пандорой их предков. Он мне поведал секрет. Так скажем успех своего посвящения в ряды избранных. Этот человек всю жизнь пробыл в добровольном изгнании, нищете, строгом воздержании от всех банальных человеческих потребностей. Он подавлял страсти, познавал границы боли и воли, не пытался поддаться слабости и компромиссу. Путем жестокого издевательства над собой он познал бездну. Он с помощью личного опыта заглянул в самые потайные уголки человеческой души. Побывал в самых опасных, суровых, ломающих, неоднозначных и проверяющих человека на прочность ситуациях. Жажда любого опыта, будь то чувственного или интеллектуального, связала его с тьмой, которую не смог бы выдержать другой человек. Но индеец сохранил рассудок и продолжал копать эту бесконечную яму под самим собой. Он обрел бесценную мудрость, силу духа, ответы на все волнующие тысячелетиями вопросы, но и тогда чертоги знаний и масштабы времени и пространства Пандоры не уничтожили его. Он узрел запредельное совершенство и не сошел с ума. Вожак без затруднения прочитал записи прошлых избранных, которые не значат ничего для тех, кто это сам не осознал и не пережил. Индеец добавил туда свою собственную истину. Ему пришло дословно такое озарение: «жизнь преподносит столько разочарования и бед, сколько человек после этого может вынести свободы и счастья». Он считал, что все наши неудачи, страхи и ошибки потом трансформируются в абсолютное беспечное блаженное существование. А Ihticoyonpui он называл антагонистом любого другого наркотика. Ведь наркотик вызывает эйфорию и легкость, а Ihticoyonpui является трипом или сном, после которого обычная жизнь кажется идеальной, беззаботной и счастливой. Он в действии корня нашел интерпретацию своей личной идеологии познания бездны. Вожак обуздал совершенство и поселил его внутри себя. А истина, принадлежащая индейцу, стала одновременно его спасением и могущественным оружием.
– Что значит истина? – скептически продолжал стонать Кирилл от чудовищного дискомфорта во всем теле.
– Истина – иллюзия, которая помогает жить. Когда начинаешь искренне верить в эту иллюзию, она обретает неописуемую силу. Если есть цель и истина, тогда Ihticoyonpui не разрушает, а становится волшебным инструментом.
– Откуда же взяться вере в нашей уродливой жизни?
– Она никогда и не возникнет в благополучном и мирном течении. Чаще всего человек обретает веру, когда пережил, казалось бы, невозможное. Она и помогает ему, собственно, выжить. Но рождение истины не возникнет вне процесса.
Кирилл сдавил со всей мочи виски, пытаясь унять шум в голове и прервать поток болезненных мыслей.
– Кажется, от этого корня одна польза и человечество ждет светлое будущее…
Молдован спокойно опроверг эту теорию своим монотонным уверенным аргументом:
– Только не стоит забывать, что вера может быть у людей сильная, но цели разные. Слабых Ihticoyonpui расщепит на молекулы, но сильных оставит жить. Многих из этих сильных закаляло лишь зло. Они ненавидели мир, людей, жизнь и готовы уничтожить их.
– Их можно понять, – выдавил цинично Кирилл.
Молдован не стал спорить. Взгляды и видение другого человека невозможно изменить постороннему. Вся ответственность ложилась лишь на случайный подбор событий и объединяющую их в единый конструктор судьбу. Машина пролетала мимо пляжей, джунглей, деревень. Они замешивались в одну невзрачную пленку, которая забывалась навсегда.
– Какая же истина тебе помогла не сломаться и возвела в избранные? – равнодушно поддерживал разговор Кирилл, понимая, что без Молдована он ничего не сможет реализовать, и надеясь найти в его душе лазейку.
– Можешь прочитать, – мужчина передал священную книгу, в кожаной обложке.
Кирилл взял вещь в руки и подкинул небрежно в воздух.
– А меня молнией или метеоритом не шибанет, если открою?
– Последняя записанная страница, – пропустил мимо ушей саркастичное заявление пацана.
Кирилл пролистал древние обветшалые страницы, на которых корявыми почерками, на разных языках были оставлены чьи-то многозначительные проповеди. Парень с пренебрежением добрался до третьей четверти книги, где находилась крайняя надпись.
– Я не знаю английского, – заключил Кирилл и закрыл без сожаления книгу.
– Там написано, что человек состоит из божественной милости и материальной красоты.
– Что это значит?
– Человек двойственное существо. Он не утратил до конца животные инстинкты, но уже развил разум до духовного начала. Он не может быть полностью предан Богу, забыв о своих земных потребностях и желаниях, так же, как и игнорировать и подавлять духовные стремления и побуждения к развитию. Можно не быть одновременно религиозным фанатиком или аморальным материалистом, всю жизнь страдая от внутреннего диссонанса. Но хватает чувствовать божью милость, оставаясь в любых ситуациях человеком, а также видеть и питаться природной красотой, беря все, что преподносит жизнь без остатка и переизбытка.
– Усидеть на двух стульях то есть? – язвительно бесился Кирилл.
– Да.
– И рыбку съесть и билетик в рай получить?
– Скорее верой поймать золотую рыбку.
– А как же рай после грешной жизни?
– Все закончится здесь.
– Как же тогда верить?
– В этом и есть сила иллюзии. Сила твоей личной истины.
Кирилл повернулся лицом к избранному и, не спуская с того глаз, твердо заявил:
– Я верю, что Маша жива.
Молдован кивнул одобрительно головой и лишь вымолвил:
– Значит, так оно и будет.
3.
Маша придерживалась тишины. Ей хотелось, чтобы ее вовсе не замечали. Казалось, что если она перестанет лишний раз дышать и двигаться, то ужас и убийства прекратятся. В голове не укладывался весь этот сумасшедший сюр, переходящий постепенно в хоррор. Муха выпустил пар и оставшееся время до возвращения братьев вел себя учтиво и сдержанно. Для него девушка больше не представляла никакого интереса. Она находилась в самом низу цепочки его садистских пристрастий и влечений. Мужчина поправлял бабочку, разглаживал рубашку от складочек и уже с уравновешенным спокойствием смотрел на часы. Машу перестало трясти, хоть четверо итальяшек продолжали лежать мертвыми всего в нескольких метрах от нее. Рука до сих пор болела. Девушка отводила взгляд и с любопытством рассматривала панораму через окно, где виднелся кусок колеса обозрения и две разноцветные петли Американской горки. Порой доносился радостный крик посетителей парка развлечений, и Маша задумывалась, как она одновременно близко от беззаботной жизни, но и как далеко.
К закату солнца, когда Муха поправил все мельчайшие изъяны бара под свой перфекционизм и несколько раз педантично отряхнул от катышек брюки, раздался гул подъезжающего отряда машин. В бар зашли в приподнятом настроении Ишуа и Гаутама и буквально остолбенели от недоумения, наткнувшись на окоченевшие трупы. Ишуа не видел картины, но восприятие других его чутких анализаторов невозможно было обмануть. Муха заметил перемену настроения в лицах братьев и мгновенно перешел к запланированным объяснениям:
– These assholes were late! – ткнул он возмущенно пальцем в нахалов. – they came way too late. They were laughing like jerks! There was a deal and they broke it! – постепенно бандит начал переходить на разъяренный несдержанный крик. – They don’t respect us! So, they shouldn’t have any deals anymore! This is what will happen to everyone! (пер. с англ.: Эти козлы опоздали! Приперлись намного позже назначенного! Ржали, как скоты! Была договоренность, и они ее нарушили! Они не уважают нас! А значит не должны с нами иметь никаких дел! Так будет с каждым!)
Его лошадиное лицо стало пунцовым и изо рта брызгала на каждое слово слюна. Братья выслушали гипотезу зверя и даже не стали с ним спорить и в чем-то обвинять.
– Fuck ‘em, – аккуратно обошел стороной Ишуа. (пер. с англ.: И хрен с ними).
– Fuck ‘em, – повторил и пнул ногой мертвецов Гаутама, – I never liked these Italians! Let them suck huge dicks in hell and think that it’s spaghetti! Ha-ha! (пер. с англ.: И хрен с ними мне никогда не нравились эти итальяшки! Пусть сосут в аду громадные пенисы и думают, что это макароны! Ха-ха!)
– If you want to say something to me than say it now! I’ll stand for my deeds! – серьезно продолжал толкать свою телегу Муха. (пер. с англ.: Если вы хотите мне что-то предъявить, то предъявляйте! Я отвечаю за свой базар и поступки!)
– Do you think I care about them?! – дурачился Гаутама, а затем в подтверждение своих слов под общие аплодисменты своей шайки помочился на трупы. (пер. с англ.: Ты думаешь нам есть дело до них?!)
– Nevermind, bro! – успокоил Ишуа близкого человека хлопком по плечу. – We made a big deal and we don’t care about such small things! We’re golden! (пер. с англ.: Забей, бро. Мы совершили крупную сделку и нам нет дело до мелких сошек! Мы в шоколаде!)
– We’re golden! – снова повторил Гаутама, прицеливая струю на лица. (пер. с англ.: Мы в шоколаде!)
– Great! Good job! – заключил Муха и расслабился. (пер. с англ.: Отлично! Поздравляю!)
– We need to celebrate our success! Who will join me to go to the club to fuck bitches and sniff coke? –моментально перешел к празднеству Гаутама. – We need to go all together, the whole gang and pull the trigger in town! Soon we’ll become great and eternal! (пер. с англ.: Надо отметить успех! Кто со мной в клуб драть шлюх и долбить кокс? Мы должны завалиться всей бандой и навести шороху в городе! Скоро мы станем великими и вечными!)
Гангстеры зашумели в ответ на лозунги переодетого в женщину маньяка. Они готовы были выполнять все его приказы и пресмыкаться до последнего вздоха. Гаутама действительно внушал ужас своим безрассудством.
– I’m gonna wash away this performance and after it fuck everything I see and spread syphilis! – заявил балабол и направился за барную стойку. (пер. с англ.: Я смыть с себя этот перфоманс, а затем мчим еббать все что движется и разносить сифилис!)
Модные загорелые гангстеры в повязках, цепях и во всеоружии воодушевлено обсуждали между собой какие-то темы. Ишуа с Мухой стояли обособленно от всех.
– Look after him, – попросил Ишуа. – We don’t need any accidents at the peak of our triumph. (пер. с англ.: Присмотри за ним. Нам не нужны несчастные случаи в самый пик триумфа.
– I’ll try. (пер. с англ.: Постараюсь.)
– He’s becoming uncontrollable. (пер. с англ.: Он становится неконтролируемым.)
– I can control myself and won’t let anybody hurt him, – твердо заявил Муха. – You won’t go? (пер. с англ.: Я могу себя в руках держать и не дам его в обиду. Ты не поедешь?)
– No. I’ll stay here. (пер. с англ.: Нет. Останусь здесь.)
Муха лишь сделал кивок массивной головой и удалился. Через несколько минут от шумного сбора ничего не осталось, и бар снова опустел. Дорогие тачки, полные отморозков, умчались на поиск приключений. Настала мертвая тишина. Маша смиренно продолжала сидеть на диване и с опаской ожидать дальнейших решений Ишуа. Тот продолжал стоять на месте, направляя свой слепой взгляд в противоположный угол бара.
– Мария, – обратился он к девушке, – хочешь посмотреть мультфильм Хаяо Миядзаки?
Не сказать, что Маша относилась к главарю с доверием, но за ним пока не наблюдалось дискредитирующих его поступков. Он казался на данный момент самым уравновешенным и порядочным. Да и выбора у девушки не было.
– У него недавно как раз новая картина вышла «Мальчик и птица», – не дождавшись согласия, Ишуа нащупал на привычном месте пульт и включил телевизор. Отсутствие зрения мужчина, действительно, идеально компенсировал сенсорными и слуховыми рецепторами. На экране начался фильм. Ишуа присел на другой край дивана от Маши и, не глядя на экран, принялся вслушиваться в диалоги и музыкальное сопровождение. Маша сначала наблюдала за необыкновенным просмотром фильма слепым человеком, а потом из лучших побуждений деликатно предложила:
– Я могу вкратце пересказывать действие кино…
Ишуа усмехнулся:
– Знаешь, буддистские монахи практикуют интересные тренинги. Они сначала смотрят фильмы без звука. Затем со звуком, но с завязанными глазами. А затем и вовсе наслаждаются сюжетом пустоты. Так они подключают и используют отделы мозга на полную их возможность.
Маша выслушала научный факт.
– Вы любите буддизм?
– Нет. Слабаки-импотенты.
Затем, поняв, что Ишуа больше не добавит ничего к своей реплике, аккуратно спросила:
– Как вы потеряли зрение?
Бандит дождался момента, когда кончится диалог замкнутого ребенка и настырной противной птицы, и ответил. В дальнейшем он лишь говорил в паузы фильма, на любой децибел он прерывался и ждал очередного промежутка:
– Я свое детство провел в приюте. Родители меня отдали органам опеки в связи со своей финансовой недееспособности. В те годы не то, что в приюте, но и на улице этого района трудно было выживать, – пауза. – Я был мальчиком смелым, независимым, стойким. Такие качества в приюте обычно быстро ликвидируют. На каждую точку зрения найдется та сила, которая ее сломит. Но я не сдавался и не прогибался ни под старшие влиятельные группы, ни под руководство. Меня били, подставляли, но я держался героем, – пауза. – У меня имелся всего один друг. У его мамы было какое-то заболевание, из-за которого якобы он и оказался в приюте. Парень верил, что, если он поможет ей вылечиться, то она заберет нас обоих. Мы оба верили в это и мечтали о нормальной жизни. Он экономил и копил в тайнике деньги с пособий, – пауза. – Однажды его подкараулили хулиганы, избили и обокрали. Я присутствовал там, но никак не смог защитить. Те хулиганы отказались возвращать украденные сбережения. Тогда я, переполненный жаждой справедливости и мести, направился к директору и доложил, что видел покушение и назвал имена преступников. Конечно, прошла имитация разбирательства, но правосудия не случилось. Той же ночью меня настигла расправа за мой поступок. Старшаки повыгоняли из комнаты всех лишних и схватили меня за руки и ноги. Они сказали, что я слишком глазастый. Что я крыса, которая должна перемещаться лишь по тьме. Они мне выкололи глаза заточкой. Я кричал и корчился от боли, но ублюдки без капли сострадания ржали и наслаждались. Наказания снова так и не последовало…
Долгая пауза: мальчик на экране попал в сказочный мир, где должен был найти ответы своего трагического прошлого. Маше было тяжело вернуть концентрацию к киноленте после такой душераздирающей истории. Сам Ишуа относился к воспоминанию хладнокровно и без намека на затаившуюся обиду. Вскоре он издал смешок, знаменующий продолжение:
– Ну а концовка простая: одной ночью одиннадцатилетний слепой инвалид перерезал разом всех виновных в содеянном. Я быстро научился ориентироваться в пространстве, даже будучи незрячим. Человек очень на многое способен, когда им движет ненависть. Наверное, гроздья этой ненависти мне передалось генетически. Я всегда ненавидел людей и хотел уничтожить мир. Для меня не существует полноценной причины. Это чистое желание. Нас это объединяет с братьями. Наша агрессия отличается и имеет разные корни и мотивы, но она остается одинаковой по масштабу. Именно она позволила нам достичь такой власти и богатства…
Девушка смотрела на авторитетную фигуру криминального мира и не верила, что может с ним так просто находиться рядом и смотреть детский мультфильм, который эффективно отвлекал внимание безжалостного убийцы.
– А ваши братья… Они тоже жили в приюте?
– Не, – посмеялся Ишуа, легко раскрывая всю подноготную, – им пришлось хуже, чем мне. За всем аморальным поведением скрывается травмирующая психику трагедия. Пока я был в приюте, мама залетела по пьяни в очередной раз от какого-то хахаля. В запое она узнала о беременности, когда уже было опасно делать аборт. Так на свет родился Гаутама. Мальчик рос очень сообразительным и любознательным. Непутевая женщина и его бы отдала в приют, если бы через два года в ее жизни не появился мужчина, готовый содержать ее и ребенка. Одновременно он взялся за ее перевоспитание. Правда перевоспитывал он ее деспотическими способами. На глазах Гаутамы постоянно разворачивались жуткие скандалы и побои. Но и это пол беды. Отчим оказался с наклонностями педофила и, запугивая маленького мальчика убийством матери, он совершал над ним сексуальное насилие. Он долго им манипулировал и втихаря использовал как секс-игрушку. Отчим заставлял его переодеваться в женское нижнее белье, выучивать роли извращенных игр. Затем мать родила от этого чудовища Муху. По магическому совпадению в один момент отчим потерял интерес к семье, он начал бллядовать и приводить толпы проституток прямо в дом. Тогда и семилетний Гаутама совершил свое первое массовое убийство. Он переоделся в женское платье и подкрался тихо в комнату, где отчим драл сразу двух шлюх. Ребенок зарезал сначала его, а потом и женщин. Невозможно поверить в то, что в таком юном возрасте мальчик обладал достаточными силами и ресурсами. Но в нем уже пробуждался потенциал убийцы, который проявил себя под натиском внешних условий и обстоятельств.
Умиротворяющая мелодия мультфильма заполонила мрачный бар. С улицы доносился шум веселого выходного вечера, но внутри помещения стояла уютная домашняя атмосфера, нарушаемая лишь разряженным сквозняком правдивых историй из жизни.
– Мы познакомились с братьями, когда мне было 16, Гаутаме – 12, а Мухе – 8. Уже тогда помотанные событиями мы превратились в наглых, дерзких и беспринципных дикарей. Мы познавали самое дно грязного криминального города. Семейные узы нам помогали не поддаваться слабостям, быть хитрее, быстрее, сильнее и одержимо стремиться к вершинам. Однажды в отделении мы впечатлили своими данными какого-то байкера. Он оказался важной шишкой в бандитской группировке и взял шефство над нашей амбициозной троицей. Следующие пять лет мы кочевали по всей Америке вместе с бандой байкеров. У них был свой бизнес, связанный с поставкой наркотиков и оружия, в механизм которого мы со временем вписались. В какой-то момент нам осточертела изжившая себя политика стариков, и мы высказали свое несогласие. Байкерам это не пришлось по вкусу, и они избили меня и Гаутаму до полусмерти. Тогда и преисполненный местью малыш Муха пережил свое посвящение. Этот психопат взял автомат и этой же ночью переложил в одну обойму всю элиту группировки. Около 14 крутых опытных пьяных бандитов полегло от рук злого целеустремленного пятнадцатилетнего пацана. Наверное, заложенный в нашем неблагополучном детстве фундамент стал внушающей и достойной первой ступенью на лестнице к верхам. Спустя небольшое время мы устранили всех конкурентов и стали самой опасной мафией Америки.
Снова молчание. Нежный свет экрана озарял безмятежное лицо главаря. Красочные зарисовки зеленого леса и голубых волн отражались в черных очках. У Маши не было слов. Она пребывала в оглушительном трансе после услышанного.
– Зачем же вам еще власть? Зачем индейский корень?
Ближний к Маше уголок рта Ишуа пополз медленно вверх.
– Знаешь, Мария, ко всему привыкаешь. Надоедает вседозволенность, несусветное богатство, всевозможные удовольствия, доступность всего мирского. Мы обитаем в старом родном байкерском баре и нуждаемся в минимальном. Все краски блекнут. Понты обесцениваются. Все эмоции исчезают. Не исчезает лишь ненависть, которая изначально нами и двигала. Человеку надо к чему-то стремиться. Ему нужно с кем-то сражаться. Я всего уже достиг. Все уже покорил. Я хочу лишь одного теперь – стереть этот мир под чистую. Чтобы не осталось ничего живого. И я знаю, что Ihticoyonpui мне в этом поможет.
Искреннее подведение итогов исповеди злодея подошло к концу. Он сам больше не хотел разговаривать и с чрезвычайной сосредоточенностью нагнулся ближе к телевизору. Мультфильм заканчивался, подбираясь к меланхоличному доброму финалу. Когда заиграла последняя мелодия и побежали титры, Ишуа расплылся в довольной улыбке.
– Все близится по своей природе к концу. Даже история великого сказочника.
После этого Ишуа нажал на кнопку и выключил телевизор, погружая помещение в полную тьму.
– Люди печалятся по-настоящему лишь по одной причине. Они покидают эту жизнь в разное время. Конец неизбежен, но очень коварен. Почему бы его не подарить всем в один момент?
После этого он достал телефон и заиграла уже знакомая музыка странной игры.
– Во что ты играешь?
– Это кролик Цуки. Он ловит рыб, продает их своим друзьям-животным и обустраивает свою ферму.
Девушке отчетливо показалось, что услышанный голос перестал принадлежать Ишуа. Мало того, что он стал выше и нежнее, он будто исходил из уст ребенка.
– Как же ты играешь?
– Она простая. Я знаю наизусть все локации и могу перемещаться на автомате, – голосовые связки вернули прежнюю твердость.
Мужчина не стал больше задерживаться, обошел диван и направился за барную стойку. Из темноты он на прощание произнес:
– Можешь спать на этом диване. Если вздумаешь убежать, то пожалеешь. Двери закрыты и округ охраняют наши бешеные псы. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – шепотом послала Маша.
Выход находился рядом, но оставался абсолютно недоступным. Ей придется слушаться и вести себя тихо. Она еще некоторое время всматривалась в темноту, думая о чем-то глубинном и вечном. Какую-то струну души задел их спонтанный разговор с вожаком мафии. Страх исчез, на его место явилось что-то необъяснимое. Девушка не могла подобрать термина. Не имелось в человеческом лексиконе подходящих слов. Почему-то в памяти всплыл образ ее папы, который на последнем издыхании своей болезни на все вопросы отвечает изображением одного и того же символа. Может это оно и есть…
…
Маша так и не сообразила: происходили последующие события в реальности или были сюжетом кошмарного сновидения. Действия перемешались в эфемерности и помрачении сознания. У нее получилось заснуть, несмотря на пугающую пустоту помещения. Мозг был встревожен, поэтому быстрые сны сменяли друг друга один за другим. Девушка не слышала посторонних звуков, она пробудилась, лишь когда почувствовала чужую волосатую руку, забирающуюся под платье. Она открыла в испуге глаза и увидела перед собой безумное перекошенное лицо Гаутамы. Его глаза горели страстным пылающим огнем и жаждали крови.
– Please, – шипел он подобно гаду, – put it in your pussy! C’mon! It’s cold, and it’s warm and wet in there! Isn’t it wet?! (пер. с англ.: Прошу, засунь его в свои половые губы! Давай же! Ему холодно, а у тебя там тепло и уже влажно! Влажно же?!)
Его масса придавила ее тело. Его безобразный язык тянулся к ее губам. Маша в бездумном аффекте начала вырываться из-под давления и кричать.
– Shut up! – зажал он рот своей рукой. – Shut up or I’ll kill you and after it I’ll fuck your dead body… (пер. с англ.: Заткнись! Заткнись или я сейчас же с тобой покончу, а потом буду трахать твой труп…)
Поверхностью бедер Маша почувствовала, как что-то потное и твердое утыкается в нее. Девушка завизжала и укусила его ладонь. Он не ощутил боли, но ответил на оскорбление удушающим маневром.
– Open your legs? Open your legs! (пер. с англ.: Раздвигай ноги! Раздвигай ноги!)
Маша не понимала его слов. Она что есть мочи начала сопротивляться и заорала во всю глотку. Именно повышенный децибел заставил инстинктивно маньяка ослабить хватку, и у девушки получилось вырваться на пол. Обнаженный насильник, похожий под бликом ночных фонарей на настоящего монстра игривой походкой направился к ней. Маша закричала и бросилась бежать:
– Помогите!
Тут же ловкой пощечиной ее побег был остановлен. Девушка отлетела на пол. То ли от удара, то ли от психического шока, но Маша поняла, что полностью обезоружена. В глазах начало темнеть. По телу разбегались конвульсии. Последнее что она запомнила – кто-то в помещении зажег свет.
– Ugh! She’s insane! (пер. с англ.: Фу! Она больная!)
Доносились со стороны вопли. Ауры не случилось.
– No one has ever been so ecstatic from me! Ha-ha… (пер. с англ.: Никто так еще от меня не бился в экстазе! Ха-ха…)
Снова открылась темная пропасть. Она не отпугивала, а наоборот манила чем-то родным. Хотелось в ней укрыться от этой безумной реальности и остаться в лоне безмятежности навсегда. Но что-то останавливало. Что-то еще сдерживало и не позволяло перешагнуть последнюю черту.
– Give her an injection of junk to stop the cramps… I can’t watch this squalor anymore… (Вколите ей джанк, чтобы унять судороги… Я больше не могу смотреть на это убожество…)
4.
За окном стремительно смеркалось. Казалось, в южных краях ночь не играет со днем, а просто одним махом пожирает солнце. Кирилл, облокотившись подбородком об опущенное стекло, встречал лицом ветер. Все думы заканчивались одной катастрофой. Парень ненавидел себя за свою слабость и беспомощность. Замкнутый круг обреченности и бессилия. Он пытался собраться, но духовно терпел крах. Ни концентрации, ни настроения, ни смекалки. Облегчение приносил лишь факт, что они все равно в дороге, и надежда, что депрессия отступит.
– Куда мы приехали?
Машина затормозила возле двухэтажного дома посреди степи. Вдали еще проглядывались очертания гор. Рядом располагались бедные бетонные хижины.
– В резервацию, – коротко ответил Молдован, заглушил мотор и вышел из машины.
Кирилл не понимал, почему до сих пор таскается за этим человеком, который пребывает лишь у себя на уме. Но, с другой стороны, ответ был очевиден. Избранный оставался единственным знакомым в чужой стране и единственным в мире, кто мог помочь спасти Машу. Каждое воспоминание о девушке причиняло невыносимую боль. Наворачивались слезы. Хотелось упасть на землю, скрутиться калачиком и умереть. Парень завыл от безысходности и с размаху ударился лбом несколько раз о дверь машины. Багажник захлопнулся и Молдован подошел к Кириллу.
– Пошли, – призвал он как ни в чем не бывало. Жизнь просвещенного текла своим чередом, он был готов смириться с любой трагедией мыслью о том, что так и должно быть.
Кирилл покинул салон. В нос ударил аромат диких растений, который жаркий зной разносил вместе с ветром по территории. Одинокий фонарь освещал калитку, окружающую здание. В руках Молдована была гитара и огромный мешок.
– Здесь живут дети, о которых я рассказывал.
Кириллу было все равно. Он не мог испытывать сочувствия, жалости. Мозг лишь иногда отвлекался от апатии на изнывающее страдание. Молдован направился к дому с типичным скудным на эмоции выражением, но стоило ему добраться до двери и услышать шаги, на лице заиграли яркие краски. Дверь отперла молодая девушка.
–Kayla! Hello! – оживлено поздоровался Молдован на английском языке. – How are you? (пер. с англ.: Кайла! Здравствуй! Как ты?)
– Oh, dear! Hello! Finally! – заверещала она трепетно от радости и несдержанно кинулась в объятия гостя. – We’ve been missing you so much! Children only speaking about your arrival! (пер. с англ.: Ой, дорогой! Здравствуйте! Ну наконец -то! Как же мы скучали! Дети мне все уши прожужжали с вашим приездом!)
Девушка прыгала и скакала вокруг Молдована. Она тараторила новости, делилась впечатлениями и перескакивала с одной темы на другую. По всей видимости, девушка была очень коммуникабельной и открытой. Самое интересное, что заметил Кирилл, это то, что Молдован ей не уступал в болтливости. Мужчина неожиданно приобрел качества, совершенно не характерные для себя. Кирилл никогда не представлял, что Молдован может быть таким дружелюбным и легким в бытовых мелочах. Они трещали с ней как две подружки, позабыв о том, что стоят на пороге. Дав выговориться девушке, Молдован представил Кирилла.
– This is my friend, Kirill. He’s from Russia. (пер. с англ.: Это мой друг Кирилл. Он родом из России.)
– Wow! – ошеломленно поразилась Кайла и бросилась меня обнимать. (пер. с англ.: Ничего себе!)
Любвеобильности ей было не занимать, но парень даже не смог выдавить улыбки.
– Children will be delighted with your stories about distant cold countries! (пер. с англ.: Дети будут в восторге от историй про дальние холодные страны!)
– And where are the children? (пер. с англ.: А где же дети?)
– They’re upstairs watching “Transformers” and skipping around the room. (пер. с англ.: Наверху смотрят «Трансформеров» и скачут по комнате.)
– Well, we’ll go to them. (пер. с англ.: Тогда мы скорее к ним.)
– I’ll bring you milk and cookies. (пер. с англ.: А я вам молоко с печеньем принесу.)
Хозяйка суетливо бросилась на кухню. Молдован снял обувь и остался босым.
– Она воспитательница?
– Да. Но еще и сестра трех детей этого приюта, – Молдован вернул себе свой прежний облик. Снова независимость и задумчивость ожесточили его вид.
Мужчина направился на второй этаж. Кириллу не оставалось ничего, кроме как отправиться следом, ибо он мог стать жертвой энергичности Кайлы. Стены украшали детские рисунки. У каждого имелась внизу подпись автора. Некоторые изображения голубого небосвода определенно принадлежали самому Молдовану. По темным углам были раскиданы игрушки, которые либо не заметили, либо специально спрятали, чтобы не собирать. Несмотря на просторную площадку, ни одного ребенка здесь не оказалось. Волоча свой мешок, Молдован дошел до нужной комнаты.
– Сейчас будет тайфун, – предупредил он Кирилла, прежде чем открыть дверь.
Парень сталкивался с несдержанной детской радостью, но такого мощного потока не встречал никогда. Стоило Молдовану открыть дверь и дать понять, что это он, произошел словно космический взрыв черной дыры с выбросом неизмеримой энергии. Со счастливым воплем, дети позабыли о телевизоре, который еще секунду назад окружали плотной кучей, и бросились к долгожданному гостю. Буря одержимых «миньонов» столкнулась с Молдованом. Он впервые в жизни засмеялся. Это был самый правдоподобный смех, который доводилось слышать Кириллу. Молдован будто впервые потерял бдительность и стал обычным человеком. Он нагнулся к малышам и заключил их в огромные медвежьи объятия. Каждый ребенок лепетал невнятные слова в сто раз хуже Кайлы, каждому хотелось поделиться чем-то сокровенным со взрослым другом. Кирилл смотрел с высоты на шумную лавину и пребывал в оцепенении. Дети очень были друг на друга похожи. Все темненькие, улыбчивые, чумазые, шустрые. Парень хотел отойти для безопасности в сторону, но дети не позволили ему это сделать и начали донимать и его, потягивая за футболку и хватаясь за руки. Кирилл понял, что окончательно пропал. Шпане было все равно на угрюмое лицо, они видели только позитивное.
– So, little friends, are you frolicking?! – обратился громко Молдован к толпе, снова подстраивая свой образ под контингент. (пер. с англ.: Ну и что, маленькие бармалеи, хулиганите?!)
– No! – хором ответили ребята, кто-то с опозданием, кто-то с деффектами речи, свойственной возрасту. (пер. с англ.: Нет!)
– Do you hurt Ms. Kayla? – заводил он публику актерской игрой. (пер. с англ.: Вы обижаете тетю Кайлу?)
– No! (пер. с англ.: Нет!)
– Then, I brought you presents not in vain?! (пер. с англ.: Тогда получается я вам не зря тащил гостинцы?!)
– No! – радостно заорали дети. (пер. с англ.: Нет!)
Кирилл не мог перевести, но инсценировки доброго деда мороза были понятны на любом языке.
– Here you are! – Молдован достал из мешка целлофановые пакеты с конфетами и всякими сладостями и передал их детям. – But not everything at once! And promise me that you won’t eat sweets until your tummies are full and you’ll have proper breakfast. Or in other case Ms. Kayla will be mad at me!) (пер. с англ.: Тогда держите! Только не все сразу! И обещайте, что не набьете животы и завтра будете завтракать, а то меня тетя Кайла накажет!)
Кирилл заметил, что девушка стояла возле стены и, поглядывая с улыбкой, изображала строгое недовольство. Дети расхватали пакеты, разорвали их подобно варварам и начали делить между собой. Разделение было честным, но не обходилось и без ссор. Кайла только и успевала регулировать конфликты, по итогу ей от каждой компании досталось в знак уважения по гостинцу.
Но подарки на этом не закончились. Дети по одному подходили к Молдовану и о чем-то переговаривались, глядя прямо в глаза. Малыши испытывали застенчивость и переизбыток чувств, поэтому говорил Молдован, не отпуская детскую ладошку из своей руки. Не понятно, что именно он доносил, потому что разговор оставался конфиденциальным. Причем все вокруг это понимали, не мешали, и придерживались выработанных правил некого ритуала. По завершении разговора Молдован доставал из мешка подарок. Малыши подходили по одному, и с каждым Молдован вел себя по-особенному. Его тон, манера, выражение лица никогда не повторялись. Под каждого ребенка он подстраивался и играл определенную роль. То он был шутливым, то чутким, то нежным, то строгим, то обаятельным, то задиристым. Дети верили ему, учитывая их стопроцентный детектор человеческого вранья. В тот момент Кирилл понял, что преображение Молдована не было лицемерием, а по своей природе он умеет настраивать ту волну, на которой собеседнику комфортнее и понятнее. Его дар можно было интерпретировать, как угодно, но было неоспоримо одно – дети после разговора уходили по-настоящему сияющими от счастья и воодушевленными. Молдован видел в этом необходимость и неутомимо делился энергией из глаз в глаза, из рук в руки. Подарки тоже имели концептуальный принцип, потому что они не повторялись и приходились строго по нужде ребенка. Кому-то доставались новые кроссовки, и малыш быстрее снимал свои старые и поношенные. Кому-то – фломастеры, и он бежал разукрашивать. Кому-то – мячик. Кому-то – крем для рук. Кому-то – зубная щетка. Кому-то – кукла. Удивительно, но ни одного обделенного ребенка не осталось. Несмотря на большое количество, каждый успел поговорить с наставником.
– And what are we going to do now? – обратился он к толпе. (пер. с англ.: А теперь чем займемся?)
– Football… (пер. с англ.: Футбол…)
– Movie… (пер. с англ.: Фильм…)
– Playing war… (пер. с англ.: Войнушка…)
– Dances… (пер. с англ.: Танцы…)
– Well, – прекратил он общий балаган, – last time we played war. It’s too late for football. You have already seen the movie. Then dances! Bring your spoons, bowls, rattles, everything you have that makes sounds! Today will be rumba! (пер. с англ.: Так, в прошлый раз в войнушку играли. В футбол поздно. Фильм вы уже посмотрели. Тогда танцы! Тащите ваши ложки, миски, погремушки, все что у вас есть звонкого! Сегодня будет румба!)
Дети врассыпную побежали по комнатам. Сталкиваясь и падая, им хотелось быстрее занять первые ряды на сцене. Через мгновение детская масса с подручными музыкальными инструментами в руках дисциплинированно выстроилась вокруг Молдована. Тот помог распределиться, чтобы никому не мешать, а затем, взяв в руки ложку и миску, начал задавать ритм и напевать афроамериканский мотив. Под аккомпанемент из бутылок и горшков он начал медленно показывать несложные движения руками и ногами. Дети повторяли и запоминали ритм. Некоторым было сложно одновременно и создавать музыку, и двигаться под нее. Но благодаря стереотипным движениям и легкому ритму, малыши вскоре отключили разум и отдались движениям. Они, смеясь и кружась вокруг Молдована, выглядели как самое настоящее индейское племя вокруг костра. Мужчина для них, действительно, был своего рода огня. Кирилл глядел и не верил своим глазам, что этот человек танцует и веселится. Молдован заражал своим пением и улыбкой каждого малыша, и даже, если у кого-то не получалось, показывал заново. Вскоре вся свора детей без чьей-либо помощи начала напевать мелодию и двигать синхронно маленькими худощавыми телами. Создавалось ощущение какого-то народного праздничного гуляния. Всего в несколько тактов самобытный ансамбль успевал пережить целый спектр положительных эмоций.
– Hey! Hey! – поддерживал старания Молдован, виляя между рядами и хлопая в ладоши. (пер. с англ.: Хей! Хей!)
Бутылки гремели, ложки стучали, и казалось, что дом ходит ходуном. Кирилл посмотрел на воспитательницу, но та тоже танцевала. Никто никого не останавливал, пока все дети не выдохлись и не попадали в поту на пол. Их лица светились блаженством. Они хохотали и щекотали друг друга, продолжая напевать навязчивые слова выученной песни.
– And now, – произнес без усталости Молдован, когда на танцполе не осталось ни одного танцора, – I’ll play you some songs before you go to sleep. But it will be unusual. Those are the sings that I listened in my childhood. (пер. с англ.: А сейчас, я вам сыграю перед сном песни. Но они будут необычные. Те песни, которые мне пели в детстве.)
– Yay! – дети начали подползать и группироваться. Какой-то мальчик взял на себя инициативу и притащил стул, остальные спохватились помогать. (пер. с англ.: Ура!)
– Thank you, Michael and Jean! And now… – Молдован уселся на приготовленный стул с гитарой и настроил струны. (пер. с англ.: Спасибо, Майкл и Джин! А теперь...)
Дети замерли в ожидании. Кирилл стоял на том же месте позади толпы. Молдован перед тем, как начать, оглянул каждого, и улыбнулся.
– Слышу голос из прекрасного далеко… Голос утренний в серебряной росе… Слышу голос, и манящая дорога… Кружит голову, как детстве карусель…
Тут неожиданно для гостя дети хором подхватывают слова вместе с Кайлой и начинают подпевать чужестранную песню:
– Прекрасное далеко, не будь ко мне жестоко… Прекрасное далеко, жестоко не будь… От чистого истока, в прекрасное далеко… В прекрасное далеко я начинаю путь…
Звонкий детский хор вызывал слезы. Кирилл не мог сдерживать свое малодушие и крепко стиснул зубы. Перед глазами всплывала Маша. Он должен бороться. Должен.
– В юном месяце апреле… В старом парке тает снег…
Кирилл смотрел в окно и видел там все чужое. Смотрел на поющих людей и видел родное. У них так же ничего нет, они так же выброшены вселенной, они так же не сдаются.
– Только небо, только ветер… Только радость впереди…
И снова дети подхватывают с корявым акцентом знакомые слова:
– Взмывая выше ели, не ведая преград… Крылатые качели… Летят, летят, летят…
Все казалось моментами возможно. Только победить себя. Поверить в чудо. Молдован уловил потерявшийся взгляд Кирилла, он приковал его к себе и долгое время пытался не отпускать. Кирилл не выдержал и отвернулся.
– That is all, kids! – скомандовала терпеливая Кайла. – It’s time to sleep! Let’s go to beds! (пер. с англ.: Все, дети! А теперь спать! А ну быстро по кроватям!)
Удовлетворенная публика послушно отозвалась и, удостоверившись, что Молдован закончил концерт, кинулась по комнатам вместе со своими подарками. Кирилл обошел общую суету, спустился вниз и вышел на улицу.
Царила ночь, на небе горели звезды, а в оазисах травы стрекотали насекомые. Рядом с дверью была скамейка, на которую парень уселся и уставился глазами в пустоту. Через некоторое время детский шум стих, раздались шаги по скрипучей деревянной лестнице и на пороге появился Молдован с гитарой. Он нашел Кирилла и присел рядом с ним. Мужчина ничего не сказал и лишь поддерживал молчание. Он все прекрасно понимал, и когда Кирилл выдавил из себя:
– Пожалуйста…
Молдован ответил:
– Я не могу оставить резервацию.
Кирилл не огорчился и продолжил вглядываться в пустоту. Ему казалось, что в ней он видит родные любимые ему глаза. Они улыбаются ему и убеждают, что все будет хорошо.
Зазвучали томные ноты гитары. Проигрыш тихо разносился по округе. Вскоре избранный присоединился к инструменту тихим отчужденным голосом:
– По моей не засохшей руке… Пробирается тихо память… По моей не застывшей реке… Проплывает тихонько птица… По моей не убитой душе… Плачет скорбно забытый разум… Я летаю снаружи всех измерений… Я летаю снаружи всех измерений…
5.
Мучала сильная сухость во рту. Маша попыталась открыть глаза, но еще присутствовало сонное опьянение. Амнезия стерла в голове большую часть произошедших событий. Девушка отлипла от дивана и посмотрела на развязанные кем-то руки. На локтевом сгибе правой руки, действительно, имелись следы от инъекций. Похоже, в судорогах еще и не с первого раза попали в вену. Трудно было представить, на сколько часов вырубил ее синтетический наркотик. Но опийное похмелье не пожелаешь никому. Рядом с ней сидел Ишуа и добродушно не будил раньше времени. Перед ним стоял стеклянный стол, заставленный полностью ланч-боксами с роллами.
– Доброе утро! – поздоровался он. – Тебе надо поесть. Угощайся.
Маша не могла определиться в своем отношении в данный момент к пище, но за апельсиновым соком ее рука рефлекторно потянулась сама. За соседним столиком сидел Муха, наряженный в черный смокинг и новую белую рубашку. Он со средоточенным видом разбирал пистолеты и тщательно протирал детали. Его не интересовала беседа пленницы и брата, его прищуренный взгляд через очки был прикован лишь к оружию.
– Гаутама рассказал мне о прошлой ночи, – неожиданно заявил Ишуа. – Как он тебя спас от эпилептического припадка…
Маша чуть не подавилась, но не стала опровергать ложь.
– У тебя давно заболевание?
– Около года.
– Ты принимаешь лекарства?
– Нет.
– Почему?
Маша не нашла нужным отвечать на пустые вопросы и решила все-таки попробовать поесть. Она взяла деревянные палочки и попробовала зацепить угощения. Дрожащие руки подвели, и она просто начала есть руками.
– Если не будешь принимать, то умрешь.
– Ха, – выдала дерзко Маша, почему-то чувствуя неприязнь к излишней заботе.
В этот момент раздался протяжный вопль и, шлепая босыми ногами по ламинату, в центре бара появился Гаутама. Он был полностью голым. Волосяной покров соревновался за место на теле с незатянувшимися кожными болячками и кривыми партаками. Впереди болтался внушительных размеров половой орган, полностью измазанный сгустками крови. Он восторженно запищал подобно ковбою и, шмыгая нервно носом, заорал:
– I ripped pussy of that bitch! I swear! My dick went through her and the blood came! (пер. с англ.: Я порвал сучке матку! Клянусь! Мой член пронзил ее насквозь и из нее потекла кровь!)
– Oh my God, – взмолился с усмешкой Ишуа, хотя ему и не довелось наблюдать зрелище. (пер. с англ.: О господи!)
– We fucked like animals! I forced a little too much, and that bitch started to bleed! I think we need to call for the ambulance or she can die from the lack of blood… (пер. с англ.: Мы еббались как не в себя! Мне стоило чуточку поднажать, как эта сука все залила кровью! Мне кажется ей нужно вызвать скорую, а то она умрет от потери крови…)
– What’s her name? (пер. с англ.: Как ее зовут?)
– You really think that I know their names… One of those whores that are crawling around… (пер. с англ.: Думаешь, я знаю имена… Какая-то из шалав, которые тут бродят…)
Маша постаралась не обращать внимания, но про себя пробубнила, что летального исхода от эпилепсии, находясь с этим психом в одном помещении, меньше всего стоит ждать. Ишуа был в хорошем настроении, поэтому лишь смеялся над поведением дурного брата.
– It seems like my little Gautama is growing, – поделился мнением маньяк, разглядывая свой член, – He’s already hurting pussies… (пер. с англ.: Кажись, мой Гаутамчик младший подрастает, уже калечит влагалища…)
– Please, – заржал еще пуще прежнего Ишуа, – stop calling your fucking chancre like that and go to the doctor… (пер. с англ.: Я тебя умоляю, хватит так называть свой долбанный шанкр и просто сходи к врачу…)
– Why, it’s my babe! It gives girls an incredible pleasure… You know, prisoners insert a little bead in their foreskin… Whores are cumming like insane… (пер. с англ.: Зачем, это же мой малыш! Он телкам доставляет запредельное удовольствие… Вот знаешь, зэки себе с теми же целями вживляют в крайнюю плоть специальную бусинку… Шлюхи кончают, как пулеметы…)
Все это время, не вмешиваясь в цирк, Муха придерживался лояльной позиции, но тут что-то в нем перещелкнуло и он отвлекся от своего занятия:
– If the prisoner is normal and he lives by the rules, he won’t do such things. (пер. с англ.: Если зэк ровный и живет по понятиям, то он не станет такое исполнять.)
Гаутама высокомерно взглянул на младшего брата и уязвимо бросил:
– Maybe he even won’t fuck in ass?! Who the hell sticks to the rules that were invented on the mattress (пер. с англ.: Может он и в жопу долбиться не станет?! Кто вообще прислушивается к правилам и заповедям, придуманным на шконке?!)
– I! – свирепо огрызнулся Муха. – They have character and principles, and you have none of them… (пер. с англ.: У них есть стержень и принципы, которых в тебе ни черта нет…)
– Fuck you! – кинул ему без какого-либо уважения Гаутама и направился к барной стойке, где его ждали белоснежные дорожки, которые он в два счета отправил в ноздри. (пер. с англ.: Да пошел ты!)
– You can only use drugs! I can’t rely on you! – вскочил со стула разгневанный Муха. – Because of you the deal can go to waste… (пер. с англ.: Ты только и можешь торчать! На тебя нельзя положиться! Из-за тебя может дело пойти насмарку…)
– Yeah?! – кривлялся Гаутама, чувствуя приход эйфории. – Well, OK… But I’m super cool and my cock kills bitches… You’re just jealous, bro… (пер. с англ.: Да?! Ну и ладно… Зато я суперклассный, и мой член поражает насмерть телок… А ты мне просто завидуешь, братец…)
Клоун включил на проигрывателе музыку и начал в обнаженном виде плавными движениями пританцовывать по бару. Муха крепко сжимал ствол и тяжело дышал, пытаясь справиться с кипящей агрессией. Маша пребывала в замешательстве от того, как легко завязалась перепалка. Ишуа нисколько не удивился, считая семейные разборки нормой.
Тут в бар ворвался одна из шестерок Гаутамы и возбужденно промямлил:
– Turn on the news now… It’s on the radio since motning… (пер. с англ.: Включайте скорее новости… По радио уже все утро трубят…)
Ишуа почуял от доносчика исходящее волнение и поспешил включить телевизор. Муха позабыл об оскорблении и авторитетно сложил руки на поясе, готовясь услышать весть. Гаутама остановился позади него, его член уменьшился от кокаина раз в десять, но ему было плевать.
– Breaking news… – доносилось с телевизора, – the massacre in New York... The corpses of important figures of the city were found... Ministers, members of parliament, bankers, pop stars... It is not clear how representatives of different social classes ended up in the same club that night, and what really happened inside the closed event, because not a single survivor was found... The police received a call at 4 a.m. from passers-by complaining about the sounds of gunshots... When the representatives of the law arrived and opened the doors of the club, they found only a fresh grave... You are provided with some footage from the scene... (пер. с англ.: Срочные новости: массовое убийство в Нью-Йорке… Найдены трупы важных фигур города… Министры, члены парламента, банкиры, звезды эстрады… Не понятно, каким образом представители разных социальных слоев оказались этой ночью в одном клубе, и что на самом деле произошло внутри закрытого мероприятия, потому что ни одного выжившего не найдено… Звонок в полицию поступил в 4 часа ночи от прохожих, жалующихся на звуки выстрелов… Когда представители закона прибыли и вскрыли двери клуба, то обнаружили лишь свежую могилу… Вам предоставляются некоторые кадры с места событий…)
Пиззздюки с замершими лицами наблюдали за репортажем. Маша не могла перевести речь ведущей, но могла все понять по транслируемым кадрам. На экране были зафиксированы многочисленные трупы людей, лежавшие в одном кровавом месиве. Кто-то со следами от пуль, кто-то с колотыми ранами. Большую часть картины канал скрыл по этическим соображениям. Репортер пересек злополучный зал клуба, где позади танцевальной стойки наткнулся на кровавые повторяющиеся надписи, пестрящие на стене. Словно сектантская пентаграмма, она вселяла ужас одним лишь словом «CURSE».
В полном молчании компания с вытаращенными глазами пребывала около плазмы. Никто не смел пикнуть раньше времени. Каждый хотел услышать хоть какие-то обнадежившие новости происшедшего, но кроме ошеломляющего приблизительного числа пострадавших ничего не прозвучало.
– And now about the weather... A powerful cyclone is moving to the mainland, comparable in level of emergency only to a hurricane of nineteen hundred... (пер. с англ.: А теперь к погоде… На материк движется мощный циклон, по уровню чрезвычайности сравнимый лишь с ураганом тысяча девятьсот…)
Ишуа нажал кнопку и экран погас. Бар накрыло гробовое молчание. Маша без намеков поняла, что дело плохо.
– This is the Montego club to which we sold the stuff yesterday, – ошарашено заключил Муха. – Are they... Got stoned and killed each other?! (пер. с англ.: Это же клуб Монтего, которому мы вчера продали товар. Они что… Обдолбались и переубивали друг друга?!)
– Yes! – психанул и заорал во всю глотку Гаутама. – Yes, you are a stupid idiot! We sold some fucking poison to our main partners, after which they went off the rails! I told you that it can't be used so easily... Damn it! Damn it! They were our brothers... (пер. с англ.: Да! Да, тугоумный ты кретин! Мы продали главным нашим партнерам какой-то сраный яд, после которого они слетели с катушек! Я же говорил, что его нельзя так легко юзать… Твою мать! Твою мать! Это же были наши братья…)
Гаутама прыгал, как слабоумный ребенок, и путем криков и дерганий демонстрировал свое горе. Затем он кинул звериный взгляд на Машу и с пеной у рта кинулся на нее:
– It's all this Russian whore to blame! They slipped us a burnt, – он почти добрался до цели, но тут заступился Ишуа. Он встал между нападающим и жертвой и оттолкнул психа. Тот не удержался на ногах и плюхнулся на пол. (пер. с англ.: Это все эта русская шлюха виновата! Они нам паленый корень подсунули.)
– I’ll kill her! Kill! It’s she to be blames! – вопил он и извивался в сумасшествии на полу. Наркотик проявил себя не в лучшем спектре, и Гаутама претерпевал жуткое возбуждение. (пер. с англ.: Я убью ее! Убью! Она во всем виновата!)
Прислуга подняла своего вожака, но его не прекращало трясти. Кожа побледнела, губы посинели, а из носа хлынула кровь. Бандиты держали наркомана, но тот продолжал содрогаться.
– Gautama was again hindered by speed and coke, – с тревожным взглядом донес один из его прихвостней. (пер. с англ.: Гаутама опять мешал скорость с коксом.)
– So give him something sedative as soon as possible, – без жалости к брату рыкнул Ишуа, – What helps him? (пер. с англ.: Так дай ему скорее что-нибудь седативное. Что ему там помогает?)
– Xanax with phenobarbital. (пер. с англ.: Ксанакс с фенобарбиталом.)
– So give him both. Double dose. (пер. с англ.: Так дай ему и того, и того. Двойную дозу.)
Шестерки беспокойно повели своего дезориентированного вожака в отдельную комнату. Маша могла в тот момент испытать неподдельную радость за восторжествовавшую справедливость, но нападение настигло оттуда, откуда она его не ждала. Неожиданно для всех Ишуа с размаху хлестнул девушке пощечину, настолько сильную и внушительную, что Маша отлетела с горящей щекой в сторону:
– Рассказывай все, что ты знаешь о корне дерева!
Он подождал секунду и, схватив за волосы, подтащил девушку ближе к себе:
– Рассказывай, что передали индейцы Магелланцам помимо корня?
Удар.
– Как чертов Молдован смог выжить и стал избранным?
Удар. Помощи было ждать больше не от кого.
– Как управлять Ihticoyonpui, чтобы он тебя не уничтожил?
Удар, но щека онемела и не чувствовала боли.
– Говори! Иначе я найду и убью всех твоих друзей!
Маша ненавидела уродов и обещала, что не сдастся и не умрет, пока не увидит их предсмертного вздоха.
– Я знаю, что там был не только Молдован, а какой-то мальчишка… Я их всех…
– Есть книга, – беспомощно в слезах закричала Маша.
Ишуа остановился, но не опустил угрожающую руку.
– Что за книга?
– В ней какие-то записи… Трактаты прошлых хранителей… Ее передали индейцы Молдовану… Именно эта книга спасла Магелланцев… Она проводник в тот мир… Записи помогут стать избранным…
Ишуа ослабил хватку. Маша заплакала и уткнулась лицом в свое привычное место на диване. Старший брат Пиззздюков задумчиво стоял неподвижной статуей на одном месте. В его голове наконец все прояснилось. Созревал план, который должен был закончиться финальным апокалиптическим успехом. Он сжал решительно ладони в кулаки и диктаторским указом поднял на уши весь бар:
– Get me the contacts of the Moldovan! If there is no information by the evening, then order a hearse for everyone! (пер. с англ.: Достать мне контакты гребанного Молдована! Если не будет информации к сегодняшнему вечеру, то заказывайте на всех катафалк!)
Когда начался всеобщий переполох, Ишуа один остался умиротворенным и с самоуверенной ухмылкой, будто заглядывая безошибочно в будущее, прошептал:
– Не всем, значит, позволено стать великими… Индейское божество не так глупо… Книга будет моей…
6.
Короткие промежутки сна чередовались с беспокойными пробуждениями. Кирилл ворочался, стонал, мучился от бредового переплетения мыслей, вскакивал от кошмаров, пока за окном не начало светать. В комнату пожаловал Молдован. В своем комбинезоне и завязанными в пучок седыми волосами он походил на волхва или апостола.
– Поедем. Я хочу кое-что тебе показать.
У Кирилла не было ни желания, ни упорства отказать. Он настолько обессилел, что выглядел бледным призраком. Со слабостью в ногах и помутнением в глазах парень все-таки спустился на кухню. Кайла предложила завтрак, но аппетита совсем не было. Дети в своей обыкновенной манере бегали, смеялись и играли. Молдован не собирался задерживаться и, подмигнув Кириллу, вышел на улицу. Кайла, заметив данный жест, заторопилась и громко крикнула чьи-то имена. В приюте началась какая-то возня и суматоха, от которых Кирилл скрылся за порогом. Молдован открыл дверь машины и вставил ключ зажигания.
– Куда мы едем? – поинтересовался Кирилл.
– В церковь.
Парень был удивлен полученному ответу.
– Зачем?
– Мы всегда туда ездим по воскресеньям, – отметил пунктик в своей обыденной программе Молдован.
Кирилл почувствовал прилив злости. Он презирал Молдована за его спокойствие, но еще больше ненавидел себя за бездействие. Парень хотел что-то сказать, но понял, что эмоциональный сдвиг снова приведет к слезам. Парень напрягся, сделал глубокий вдох и пообещал себе поговорить с Молдованом еще раз. Он прислушивался к интуиции и верил, что Маша жива. Но одновременно просачивались сомнения в своем психическом здравомыслии. Вся эта надежда могла быть пустым самообманом и помешательством.
Из приюта вышла Кайла с шестью детьми. Эти ребята казались взрослее остальных и были одеты исключительно для предстоящей поездки. Трое из них уселись в машину к Молдовану. Остальная половина вместе с воспитательницей уместилась в ее старом пикапе. Компания отправилась в совместное путешествие, которое Кирилл считал со своей стороны полнейшим предательством.
Дети без умолку о чем-то расспрашивали Молдована. Когда тот отвечал, они, затаив дыхание, приближались вплотную к своему кумиру. Обиженный Кирилл не обращал внимания и разглядывал небо, которое вновь заволокли тучи. Вчерашняя мимолетная ясность погоды оказалась погрешностью. Снова сгущалась тьма, но не известен был тот момент, когда наступит ураган.
Церковь находилась за чертой резервации. Она ничем не отличалась от известных Кириллу, кроме того факта, что вокруг нее в основном слонялись темнокожие. Стоило машине затормозить, как дети тут же повыскакивали наружу. Они сгруппировались вокруг Кайлы и с нетерпением ждали разрешения на посещение. Кирилл удивился их настроению, но тут же Молдован сообщил:
– Здесь все по-другому.
И действительно, так все и оказалось. Дружелюбные и жизнерадостные люди топтались не только за порогом, но и внутри храма. Они не придерживались ограничительных норм, а наряжались в самую яркую и красочную одежду. Стоило Кириллу зайти вместе с толпой, как он увидел улыбки, раскованность и свободу. Парень ожидал встретить типичную сдержанность, угрюмость и дисциплину, но нет. Здесь себя посетители вели, словно пришли не на службу, а на праздник. Большую часть толпы представляли афроамериканцы и индейцы, и хотя им был безразличен цвет кожи, но стоило Кириллу показаться в поле зрения, как тут же к нему с распростертыми объятиями подошел священник, сияющий искренностью и любовью.
– The God loves you! (пер. с англ.: Господь любит тебя!)
Кирилл пребывал в изумлении, но священник не заострил на этом внимание. Молдован же с превеликим удовольствием откликнулся на порыв чернокожего добряка.
Дети с искрящимися глазами спешили занять места перед началом службы. Кирилл решил остаться позади всех, а Молдован его поддержал в непривычной для парня обстановке.
Когда все обменялись тактильной лаской и собрались возле сцены, священник начал громко и весело произносить воодушевляющие, объединяющие всех слова. Он произносил их от чистого сердца и будто озвучивал поток сознания, искренне верующего в Бога. Люди охотно отзывались и со слезами на глазах смеялись.
– Разве это не кощунство? – скептически возмутился Кирилл.
– Своеобразный подход. Они верят не меньше, чем кто-либо другой. Просто люди выражают свои чувства здесь через открытость, благодарность, жизнелюбие и любовь.
– По-моему, они сюда развлекаться приходят…
– Нет. Кто приходит за покаянием, кто за поддержкой, кто за напутствием. Каждый получает силы бороться дальше.
Кирилл ворчал и не желал больше спорить, оставаясь при своем мнении. Он не то, что был ярым сторонником своих национальных ценностей, но ему хотелось в качестве мести осрамить чьи-то чувства.
Хор из женщин и мужчин приступил к работе. Это были мотивирующие и жизнеутверждающие песни, для понимания которых не требовался перевод. Несложный речитатив и ритм подхватывали люди и танцевали. Священник оказался первым зазывалой, который приобщал гостей к очищению путем веселой и доброй энергетической разрядки. Люди восхваляли Иисуса и ощущали единство. Они продолжали петь, танцевать, говорить друг другу приятности и благодарить Бога за милость.
Кирилл заметил на лице Молдована легкость и счастье. Он не мог поверить глазам, что все прошлое этого человека может сочетаться с безобидностью и святостью данного мероприятия. Кирилл не мог разобраться в своих противоречивых эмоциях к этому феномену. Он не мог радоваться, пока где-то там возможно погибал его любимый человек.
– Зачем ты меня сюда позвал? – язвительно задал напрямую конкретный вопрос парень.
– Знаешь, – ответил Молдован, глядя с любовью на свободных от страха и проблем людей, – я ничего не встречал сильнее человеческой веры. Их веры в Бога. В лучшее, что таится в нас.
– Как ты можешь сравнивать себя с верой этих мирных бедняков?! – взорвался Кирилл. – Ты убивал кучу людей и жил против закона!
Молдован не среагировал на атаку обидой или злобой, он будто предсказал этот выплеск.
– Я уже больше 20 лет никого не убивал. После Чечни ни одного человека.
Кирилл прокрутил в голове все известные факты и засомневался:
– Ты ведь после Чечни и в Сирии был, и в тюрьме отсидел, и потом в частной военной компании отбывал срок…
– Но я никого не убивал.
– Как это возможно?
– Я был, наоборот, против войны. Пытался остановить ее. Именно за оппозиционные и диверсантские действия меня и посадили за решетку.
– Какие?
– Распространение и пропаганда «дезинформации». Уничтожение боевой техники как со стороны врага, так и со стороны союзника.
Кирилл нахмурил брови и уставился на беспечное лицо седого маразматика:
– Ты взрывал боевую технику?
– Да. Склады. Запасы.
– Сам?!
– У меня был вертолет.
Кирилл не выдержал и спрыснул со смеху.
– Ты чокнутый? Зачем ты это делал? Это ведь глупо… Один человек не сможет остановить решение всего правительства… Проще было не участвовать в войне… Тебя же за предательство могли свои расстрелять…
– Я знаю.
– И ты все равно участвовал… Зачем?
– Ты этого не поймешь. Это связано с действием Ihticoyonpui, часть которого продолжаешь в себе носить всю оставшуюся жизнь.
Кирилл притих, но не собирался прекращать опрос:
– И что было дальше?
– Меня отправили под трибунал и приговорили к уголовному сроку.
– А потом надоело за решеткой, и ты решил по новой начать?
– Нет. Я не зависим от местоположения. Просто обстоятельства вынудили меня покинуть тюрьму, а контракт с частной военной компанией был единственным выходом.
– То обстоятельство – это Пиззздюки?
Молдован кивнул.
– И ты потом удрал с места военной операции на вертолете?
– Да. Когда понял, что резервации угрожает опасность.
Теперь хронология складывалась воедино. Кирилл притих и уже со спокойным прозревшим видом стоял и смотрел, как наслаждаются подареной жизнью люди.
– Что же ты делал, если не убивал? В тюрьме, на войне… Ты ведь не можешь существовать, как все. Ты же избранный.
– Я помогал людям.
– Чем?
– Выживать.
– Каким образом?
Молдован сделал небольшую паузу, ведь в храме прозвучал массовый распев, который невольно своей красотой касался души.
– Как ты думаешь, что человеку может помочь в тюрьме? Когда каждый день тебя мучает осознание, что время, единственное, что у тебя есть ценного, сгорает? Что ты заперт в клетке и что все любимое тебе осталось в далеком прошлом, а шансы на будущее сомнительны? Что ты все утратил, но продолжаешь существовать…
– Не знаю, – выдавил из себя парень.
– Все просто, – ответил Молдован. – Может помочь лишь вера в свободу.
Кирилл молча слушал и не мог добавить ничего компрометирующего.
– А знаешь, что человеку может помочь на войне? Когда в следующую секунду ты можешь навсегда исчезнуть и ни с кем даже не попрощаться? Когда ты не узнаешь себя в своем поведении и мыслях? Когда твои товарищи умирают за навязанную идею и необязательную меркантильную прихоть политических верхушек? Когда понимаешь ничтожность отпущенного тебе времени…
– Нет, – голос парня становился все тише.
– Может помочь лишь вера в светлое мирное будущее.
Молдован прервался. Он повествовал без побудительного подтекста. Для него эта правда была сущей и ясной.
– Тяжело убедиться в том, у чего практически нет шансов. Тяжело себя обмануть и не сдаваться. Поэтому и существует вера. Мизерная вероятность, что завтра будет лучше. Это иллюзорное завтра и продлевало жизнь. Мне удавалось в них вселить веру.
– Как?
– В тюрьме я рассказывал сказки. О холодных бодрых речках. О бескрайних разноцветных лесах. О голубом небе над головой днем и звездной ночи. О дальних странах, где протяжные песчаные пляжи, дикие неизведанные острова, диковинные звери и глубокий необузданный океан. О разных интересных людях, поселениях, с которыми они еще смогут связать свои судьбы. О космосе, где миллионы планет, тысячи галактик и много-много недосказанности. Я им рассказывал о необъятности нашего пространства, которое их ждет и в котором для всех хватит места. Они начинали верить в хотя бы один свободный миг и случайный визит в одну из этих сказок…
Люди вокруг пели и танцевали. Все было очень просто.
– А на войне я брал за руку и смотрел в глаза. Я был своего рода проводником в те недоступные времена, где человек был счастлив. Они вспоминали родной дом. Близких людей. Преданную дружбу. Головокружительную любовь. Первые эмоции и впечатления от познания мира. Мелькали самые разные воспоминания: у кого-то поездка летом к бабушке и дедушке, у кого-то поездка на поезде к морю, у кого-то душевный разговор, длящийся всю ночь, у кого-то рождение ребенка, у кого-то дискотека и танец со второй половинкой, у кого-то самые банальные объятия и поцелуи. Самые разные и непредсказуемые моменты жизни. Солдаты переживали моменты, где они были нужны и любимы. После этого у них зарождалась в сердце вера, что они выживут, что есть, ради чего сражаться, и что когда-нибудь все наладиться и успокоиться.
Кирилл молчал, но впитывал каждое слово. Он больше не злился на людей вокруг. Сколько в нем сохранилось к той минуте положительных чувств, столько он пережил вместе с окружающими незнакомыми существами.
– Я никого больше не убивал. И никогда не убью. Не потому, что я вижу в этом безбожие и недопустимость, а потому что я не боюсь никого и ничего. А что до человеческой веры… Я повторюсь – это сильная и стойкая иллюзия, без которой незачем и невозможно жить. Не важно, во что верить – в свободу, в любовь, в Бога, в сокрушение мира, в светлое будущее, в самого себя. Все эти формальности стираются с учетом идентичного самообмана, но только с верой человек может выжить. Она его держит на плаву и дарит ему самое лучшее и светлое, что в нем есть. Глупо и смешно. Поэтому я люблю именно такую веру…
Он указал на подпевающих детей из приюта, которых обнимала и прижимала к себе Кайла. Люди продолжали любить и верить, несмотря ни на что. Их сила заключалась именно в этом. Кирилл сделал глубокий вдох и выдох.
В какой-то момент вдруг раздался телефонный звонок. Кирилл огляделся по сторонам, но вскоре осознал, что рингтон доносится из кармана Молдована. Избранный вытащил скорее телефон, предполагая плохие вести из приюта, и увидел неизвестный номер. Мужчина направился к выходу, и Кирилл инстинктивно последовал за ним. Выйдя на воздух, Молдован ответил и услышал русский говор с мексиканским акцентом:
– Здравствуй, смуглянка-молдованка!
– Это кто?
– Ишуа, – промяукал наглым ехидным тоном бандит, удостоверяясь по манере речи, что попал по нужному адресу. – Глава мафии, которая скоро будет править миром.
Молдован замер и словно прирос к земле, Кирилл начал подозревать неладное.
– Это мы украли у вас индейское чудо и русскую девчонку… Но, кажется, что-то забыли…
Молдован слушал и ничего не отвечал на провокации гангстера.
– Короче, молдовашка, мы знаем про существование книги, – перешел к конкретике Ишуа, понимая, что с ним не будут играть. – Мы ее в любом случае достанем. Но тогда пострадают не безразличные тебе люди. Пока мы добрые, предлагаю сделку: книга в обмен на милую очаровательную девочку.
Молдован молчал, но Ишуа знал, что оппонент все прекрасно слышит и понимает.
– Помни, что ее смерть будет не последней, и дальше мы пожалуем к твоим любимым индейским отбросам. Поэтому я назначаю нашу встречу на завтра на 8 утра в заброшенном ядерном реакторе Детройта. Притаскивай книгу, и мы вернем вам девчонку… И знай, что необратимый финал уже близко...
После этого он, не дожидаясь ответа от неразговорчивого избранного-индиго, бросил трубку. Молдован с застывшим взглядом опустил руку с телефоном.
– Это Пиззздюки? – набросился Кирилл в нервном треморе.
– Да.
– Маша жива?!
– Да, – заключил твердо Молдован и добавил с потухшим взглядом без таинства, – они хотят книгу в обмен на нее.
Кирилла отнесло на два шага назад. Он схватился за голову и уставился наверх, где серые тучи мчали по течению ветра. В душе зрела судьбоносная дихотомия: жизнь одного человека или смертельная угроза всему человечеству?
7.
Маша ясно осознавала ухудшение состояния. Припадки участились. Даже тех, о которых она отчетливо помнила, хватало, чтобы диагностировать самой себе стремительное прогрессирование заболевания. Девушка не знала, что творится в ее голове на клеточном уровне, но замечала ухудшение памяти, путаницу в речи и постоянно преследующих слабость и головокружение. Она старалась держаться тихо и незаметно. Ишуа после взбучки раскаялся и в качестве мнимого примирения осуществил ее просьбу. Теперь у нее имелся плеер с наушниками, в которых безостановочно звучали Crystal Castles и LXST. Они напоминали ей о Кирилле и приносили душевный покой. Девушка не переживала за себя, ибо уже выдала всю известную ей информацию. Но по-другому она поступить не могла. Мафия контролирует ситуацию и многое уже предопределено. Гаутама утратил интерес к пленнице. Они кровожадной троицей обсуждали план и готовились к сенсационному событию, которое перевернет ход истории. Они смеялись и предвкушали вкус господства. Девушка пряталась в угол своего дивана и с закрытыми глазами слушала музыку. Ей были безразличны здоровье, массовая катастрофа, апокалипсис. Ей важен был только один человек.
Ближе к вечеру к ней подсел Ишуа. Рядом больше никого не было. Мужчина чувствовал себя как всегда уверенно и спокойно. Маша вынула один наушник и не спускала глаз с главаря банды, но тот продолжал молчать. Что ему мешало заговорить – не понятно. Но вскоре после необъяснимой тишины, он предложил:
– Давай посмотрим «Унесенные призраками». Тебе ведь нравится этот мультфильм?
– Давай, – сказала Маша, не вспоминая прошлые обиды.
По старой схеме Ишуа достал пульт и удачно нашел необходимую картину. Когда лента началась, главарь заговорил, все так же тактично лишь в безмолвные промежутки:
– Завтра мы поедем на встречу с Молдованом…
Маша догадывалась, что так оно и будет. Девушка испытывала странные чувства. С одной стороны, встреча с Кириллом, но с другой – ощущение надвигающейся черной бездны. Она подкрадывалась все ближе и ближе.
– Мы получим книгу в обмен на твою жизнь…
Ишуа докладывал это без сомнения, как само собой разумеющееся. В его черных очках отражались герои мультфильма, а на лице коварная ухмылка.
– Мы получим те знания и способности, которые человеку ранее были неподвластны… Задействуем слепые неизведанные участки человеческого мозга…
Добрый поучительный сюжет плавно тянулся на экране телевизора всего для двух зрителей.
– Все закончится… Земля будет очищена от людей… Допущенный абсурд эволюции исправлен… Страдания разумного существа оборвутся вместе с порочным кругом перерождений…
Философские мантры подводились к логическому заключению.
– Древней Пандоре суждено обрести последних хранителей… Я чувствую это… И скоро мое пророчество станет реальностью…
Маша слушала своего собеседника и параллельно разговору выглядывала за витрину бара. Погода резко менялась, соответственно прогнозу синоптиков. Тучи сгущались, ветер тревожил деревья и срывал еще зеленую листву, вот-вот готова была начаться буря. Девушке представлялось, что ветер – это чье-то дыхание. Люди – лишь чьи-то нейронные связи. А приближающийся ураган – чьи-то страдание и боль. Кому-то сейчас очень плохо. И Маша знала, кому. Невидимыми нитями она переплеталась с родной душой. Он нуждался в помощи, и девушка в тот момент была абсолютно уверена, что Кирилл ее услышит. Она улыбнулась и сказала вслух:
– Мне мама на ночь всегда рассказывала сказки… Я верила, что они обладают волшебством и могут творить удивительные вещи…
– Расскажи, – отозвался приглушенно Ишуа.
Маша прикрыла веки и вообразила, что взяла Кирилла за руку.
– Однажды на земле жил храбрый самурай. У него имелись верная жена и двое чудесных маленьких детей. Их город и племя были уничтожены неизвестными, и их единственной выжившей семье пришлось скитаться по земле. Женщина смирилась с безвозвратной потерей, а самурай продолжал не сдаваться. Однажды, самурай сказал жене, когда та уложила детей спать у костра: «Я знаю, как вернуть наш город». Жена спросила: «Как?» Самурай ответил: «В горах обитает дракон. Он – источник зла и произошедших с нами бед. Если я его уничтожу, город и народ вернутся». Женщина посмотрела на мужа, как на свихнувшегося и сказала: «Драконов не существует. А наш родной город и близких людей не вернуть». Тогда самурай сжал свой меч в руках и твердо заявил: «Я верю в это». На следующее утро он простился с женой и детьми и отправился к горам. По дороге он спрашивал у путников и прохожих про дракона, но те утверждали, что о твари ничего не знают и драконов не существует. Но самурай верил: чтобы вернуть город, нужно победить дракона. Он продолжал несмотря на неверие и невмешательство граждан идти к горам. Герой преодолел непроходимые леса, переплыл бескрайние моря и забрался высоко на скалистые вершины. Там он повстречал дракона. Тварь была огромной и устрашающей. Она задала вопрос сотрясающим горы огнедышащим рыком: «Как ты меня нашел? Люди не верят в мое существование…» Самурай провозгласил: «Я верю, что ты существуешь, я тебя одолею и верну себе родной город». Дракон злобно посмеялся и воспарил всей своей массой над самураем: «Ну давай попробуй!»
Так самурай и дракон вступили в схватку. Их бой длился днями и ночами. Самурай не сдавался и на последнем издыхании продолжал биться. Дракон не понимал в чем дело. Каждый раз он думал, что смерть самурая близка, но каждый раз тот находил в себе волю и продолжал бой. Чудовищу удалось вырвать меч из рук самурая, но и тогда герой не сдавался. Дракон необъяснимо для самого себя начал слабеть. По какому-то колдовскому заговору силы и величие его стремительно начали покидать. Тогда дракон прекратил битву и в замешательстве спросил: «Как?! Как тебе это удается?!» Самурай ответил: «Я верю». Злобная тварь больше не нападала. Она увидела в человеке непобедимый внутренний свет, с которым невозможно было сражаться. Тогда дракон сказал: «Я тебе верну народ и город. Возвращайся домой, самурай». Герой отправился назад и, действительно, на месте былого пепелища снова стоял нетронутый город, где своего героя ждали семья и народ. Больше с ними не приключалось зла, а царило лишь счастье и добро…
Маша закончила повествование. Ишуа дослушал внимательно до конца, а когда убедился, что это конец, спросил:
– Как звали того самурая?
– У него нет имени… Но город тот назывался Аркадией…
– Почему Аркадия?
– Потому что теперь там лишь счастье.
– Ясно. Хорошая сказка.
После этого мужчина резко встал с дивана и выключил телевизор. Темнота окутала бар.
– Пора спать.
Мужчина уединился в отдельной комнате, но оттуда продолжала доноситься мелодия с телефона и звук пойманных кроликом Цуки рыб. Маша приложилась лицом к мягкой поверхности. Небытие снова накрывало сознание и манило за собой. Но девушка знала, что и в этот раз даст отпор, ведь Кирилла хоть и не было рядом, но его рука держала ее и не позволяла провалиться навсегда.
8.
Кирилл сидел на деревянной скамейке возле крыльца приюта. Рядом на побитом кафеле выстраивались в ряд горшочки с растениями. Они были неухоженные, покоцанные, но живые. Дети присматривали за ними и порой даже могли переусердствовать в своей заботе. На дворе стояла тихая ночь. Слишком тихая, чтобы одному кричать от отчаяния. Громадные тучи спрятали за собой звездное небо и с угрозой нависали над землей. Мысли жалости и самообвинения исчерпались. Парень ощущал себя выброшенным жизнью на обочину. В чужой местности, в чужое время, в чужом теле. Он рассматривал расплывчатый степной горизонт, который так быстро окутывала погодная тьма. Подкрадывающийся завтрашний день царапал нутро острыми когтями. Преодолеть самому расстояние до пункта назначения за такой короткий срок было невозможно. Справиться в одиночку с криминальной группировкой и подавно. Требовать от Молдована помощи он не мог. Человек также дорожил и был зависим от кого-то. Кирилл устал представлять другое развитие событий. Если бы можно было отмотать время. Если бы можно было поступить иначе. Осталось лишь единственное желание – исчезнуть отовсюду, плавно переходящее в стойкое ощущение.
Неожиданно дверь распахнулась и из здания выбежали дети. Они начали носиться по территории, но категорически боялись заступать за черту освещаемого фонарем пространства. Они баловались, теребили друг друга, на корточках прыгали по земле. Следом вышла Кайла, она в свойственной ей манере поначалу пыталась угомонить возбужденный бедлам, но затем смирилась и заняла строгую воспитательскую позу. Кирилл находился за пределами веселого хаоса до фантастического момента, который все перевернул. Такие моменты происходят случайно, абсолютно внезапно, непредсказуемо и, кажется, только в тот миг, когда по-настоящему нуждаешься. Предугадать и повлиять на процесс невозможно.
Дети неожиданно окружили Кайлу и начали у нее что-то настойчиво выпрашивать. Они буквально облепили воспитательницу и неугомонно гудели. Девушка, немного помучив безобразников за непослушание, сдалась и нырнула рукой в карман широких штанин. Оттуда она достала что-то крохотное и неразличимое в тени и передала страждущей ребятне. Те мгновенно поднесли подарки к носу и очаровательно начали вдыхать источающий ими аромат. Радуясь и хвастаясь друг другу доставшимися уникальными запахами, дети выглядели осчастливленными открывателями чего-то нового. Кайла умиленно помотала головой и закурила сигарету, выпуская струйкой табачный дым по ветру. Кирилл продолжал держаться обособленно, лишь молча наблюдая за происходящим. В тот миг дети ни с того ни с сего подбежали к чужестранному печальному парню, к молчаливой компании которого уже привыкли. Они не могли с ним заговорить из-за языкового барьера, но решили помочь и поднять ему настроение известным им способом. Они не могли смотреть, как кто-то грустит и решили вместе поделиться сокровенным источником радости. С улыбками они окружили растерянного парня, коснулись сочувственно маленькими ручками его конечностей и протянули ладони к его лицу. На них лежали тонкие сухие веточки с белыми увядшими лепестками бутона. Кирилл сделал вдох и почувствовал аромат ванили. Он долго не мог оторваться от него, пока вместе с запахом плода в легкие не попал оттенок табачного дыма. В тот самый момент Кирилл вдруг какой-то галлюцинацией отчетливо услышал милый сердцу голос. Родной, успокаивающий и одновременно пробуждающий. Маша с ним говорила в тот момент. Рассказывала что-то бесконечно уютное, светлое, незамысловатое и неописуемо прекрасное. Парень ощущал ее прикосновение, ее запах, ее любовь. Он прикрыл блаженно глаза. По телу побежали мурашки. Заискрилось яркими лучами солнечное сплетение. На глазах навернулись слезы счастья. Девушка находилась рядом с ним, живая и настоящая. Ее лекарство оживило душу. Исчезли усталость и безысходность. Кирилл знал, что делать. Он как никогда четко осознавал нужное решение. Парень поднял веки и с горящими глазами и благодарной улыбкой посмотрел на детей, которые тут же завизжали от радости и весело зарезвились вокруг, будто убеждаясь в правильности и эффективности метода. Кайла ничего не поняла и, выбросив докуренный бычок в специально выделенную под пепельницу старую банку из-под кофе, озабочено начала успокаивать взбесившихся детей. Сорванцы наслаждались своей причастностью к доброму поступку, а Кирилл, больше не собираясь медлить, под общий шум скрылся в направлении машины.
…
Молдован проснулся с первыми проблесками утреннего рассвета. Хоть тот и не был заметен за пасмурными сумерками, но из открытого окна доносилась свежесть нового дня. Мужчина встал и, проходя мимо комнаты, обнаружил отсутствие Кирилла. Кровать была заправлена и выглядела нетронутой. Избранный заподозрил неладное и устремился к выходу. Когда он не нашел парня на крыльце, его взгляд моментально направился в сторону парковки. Машина стояла на месте, дверь была открыта, а в салоне маячил чей-то силуэт. Молдован поспешил и замер в ступоре перед увиденным. Кирилл сидел на переднем сидении, склонив голову над рукой. На внешней стороне ладони он вырезал что-то наподобие незаконченного круга и сейчас сосредоточенно заносил чернила под кожу. Полукруг имел нечеткую штриховую линию и продолжал кровоточить. На соседнем сидение валялись пустые стержни от пишущих ручек, целлофановый пакетик с остатками сушенного белого корня и раскрытая книга-индиго.
– Это символ самого важного на свете, – внезапно молвил умиротворенным голосом Кирилл, глядя на татуировку.
– Ты принял Ihticoyonpui…, – шокированно констатировал факт Молдован.
– Я не знаю, что он означает на самом деле, – продолжал говорить о своем Кирилл.
– Эта была пограничная доза, – заключал в остолбенении Молдован, глядя на пустой пакет.
– Я его нарисовал, чтобы в случае, если утрачу память и рассудок, напомнить себе о самом важном, – заполнял чернилами последние кривые контуры парень. – Меня это однажды спасло уже от сумасшествия и пропасти…
Молдован слушал и смотрел на молодого парня, который в данный момент познает глубину и необъятность мироздания, пересекает вдоль и поперек временной континуум и смотрит в самое сердце первостепенной сути естества. Молдован ждал, что сейчас произойдет что-то ужасное с его другом. Но, видимо, Пандора позволила еще одному человеку прикоснуться к истине и вернуться обратно в привычную телесную оболочку.
– Я добрался до первоисточника, – говорил Кирилл, – предстал перед абсолютом… Перешел границы знаний, чувств и тайн… Я разом видел, слышал и чувствовал все происходящее за все время существования материи… Я читал догмы хранителей-индиго и переживал вместе с ними хаос, который слишком огромен и опасен для человеческого восприятия… Эти оставленные послания помогали до определенной черты… Черты, где настигла безграничная пустота… Я знал, что и она не предел, но дальше не мог следовать… Она начала меня будто бы расщеплять…. Я начал терять целостность и растворяться… Но меня остановила одна мысль… Единственная, которая угналась за мной вслед и удержала… Я ее записал, чтобы не упустить…
После этих слов Кирилл взял священную книгу и продемонстрировал страницу с новой корявой записью.
– Истина, – только и смог произнести Молдован.
– Любовь, – начал Кирилл, – единственное, что связывает абсолютно каждого с жизнью.
После этого парень с легкостью посмеялся, отложил книгу и решил завершить работу с символическим полукругом. На рану капали слезы, но голос оставался твердым.
– Растворяясь там в этой пустоте, я понял, что всех людей держит, направляет, мотивирует и поддерживает лишь любовь к чему-то. Мы отличаемся по всем характеристикам, параметрам, мышлению, установкам и уготовленному пути, но каждого объединяет лишь элемент любви. Он кажется глупым, субъективным, эфемерным, но… Единым для всех. Именно эта мысль мне позволила сохранить себя и вернуться. Я думал, что это мой конец и дальше быть не может, но я…
– Поверил, – закончил фразу нового избранного Молдован.
– Да. Эта истина меня спасла. Я поверил, что мне есть, за чем вернуться в этот мир обратно.
После этого Кирилл закончил татуировку и опустил руки. Он уставился вдаль свободными просветленными глазами.
– Я отправлюсь за Машей. Теперь я точно знаю, что мне удастся ее спасти, иначе меня бы здесь уже бы не было.
Молдован лишь одобрительно кивнул головой на свершившееся чудо и сказал:
– Ты теперь хранитель книги-индиго. С тобой вера в истину, с которой ты превозмог совершенство. Ты сможешь осуществить то, за чем вернулся.
Кирилл сделал глубокий вдох. Отступили страх, слабость и сомнения. Теперь доминировали осознание правды и смелая легкость. Он был убежден, что, несмотря на опасность и угрозу, он сможет остановить Пиззздюков.
– Я отправлюсь с тобой и помогу тебе, – вдруг отозвался Молдован.
Новый избранный с предвкушением расплылся в озорной улыбке:
– Как же мы это провернем? До Детройта далековато…
Молдован подмигнул, отвечая парню на его самоуверенное прозрение своей бесценной мудростью:
– У меня ведь все-таки где-то пылится украденный вертолет…
Внутри ауры. Глава 13. Бандитский нуар
© Copyright: Александр Апосту, 2024
Свидетельство о публикации №224021101668
Свидетельство о публикации №224021101668
Рецензии