О шарах и людях-2

История первая. Шар красный   


     – Спустя несколько месяцев после того рождественского вечера случилась первая важная перемена в моей жизни: родители твёрдо вознамерились отдать меня в университет и настояли на прохождении вступительных испытаний. Выбор был сделан в пользу Бристольского университета – это, конечно, не Оксфорд с Кэмбриджем, но заведение тоже весьма престижное. До того момента я колебался и не был уверен, чем хочу заниматься в жизни, но теперь пришло время принять решение. Я успешно сдал экзамены и поступил на медицинский факультет – самый престижный, надо заметить. С учёбой у меня никогда не было проблем, материал давался мне легко, леностью я не страдал. В общем, все данные для успешной врачебной карьеры. Забегая вперёд, скажу, что врачом мне стать было не суждено. И не последнюю роль сыграл тут красный шар…
     Я хорошо помню тот день – это было в конце сентября, в ясный тёплый вечер. Я пришёл в свою комнату в кампусе после занятий и готовился лечь спать пораньше, когда внезапно почувствовал какое-то странное беспокойство. Оно походило на то чувство, что возникает при выходе из дома, – уверенность, будто что-то осталось невыключенным и нужно срочно вернуться проверить. Только как ни напрягал я память, никаких незавершенных дел вспомнить не смог. Потом, с некоторым удивлением, я понял, что беспокойство моё связано с чемоданом, в котором лежала коробка с шарами (её я хранил как величайшую ценность). Достать чемодан из-под кровати, вынуть из него коробку, выдвинуть ящик с шарами было делом пары минут. Они лежали всё в том же порядке, как и раньше, и нисколько, казалось, не изменились. Я некоторое время смотрел на них, и уже собирался задвинуть ящик обратно, когда один из шаров – красный – вдруг как бы подмигнул мне. В его глубине возникло тихое свечение, а в голове моей словно заговорил чей-то очень знакомый голос. Он произносил какие-то слова, но сначала я никак не мог настроить своё восприятие на их смысл. И лишь после известного усилия слова сложились в пару фраз, от которых у меня мурашки побежали по спине: «Тебе предстоит спасти чью-то жизнь. Это твоё испытание».
     Я в испуге убрал коробку с шарами обратно в чемодан, задвинул чемодан в самый дальний угол и попытался убедить себя, что всё случившееся мне померещилось. Однако получалось не слишком хорошо. Голос – который, по некоторым размышлениям, я соотнёс с голосом продавца, отдавшего мне шары, – говорил очень чётко и дал мне ясно сформулированное задание. Именно так, задание, хотя условия его были пока непонятны. Спасти чью-то жизнь – это одновременно и очень трудно и очень легко…
     – Простите, как это? – не могла не перебить Кейт. – В каком смысле очень легко?
     – Ну, понимаете, никогда ведь не знаешь, к чему приведут твои действия. Порою случайно сказанное слово, вовремя оказанная помощь могут в буквальном смысле спасти человека. Разумеется, – и я быстро пришёл к этому выводу, – шар имел в виду отнюдь не подобную случайность. Нет, мне предстояло действовать осознанно и с полным пониманием своей ответственности. Вот только откуда было взяться подобной ситуации в университетском кампусе, жизнь которого строго размеренна и стремится исключить любые форс-мажоры? Скоро мне довелось убедиться, что шары ничего просто так не просят.
     Среди моих однокашников была девушка по имени Айрин. На мой взгляд – милая привлекательная девушка, каких много, но ничего особенного. Однако многие студенты, в том числе старших курсов, с ума по ней сходили. И не только студенты, как потом выяснилось. Не знаю, возможно, она просто была не в моём вкусе, или же мысли о той, далёкой любви, не позволяли мне слишком пристально присматриваться к женской красоте. Так или иначе, я не слишком интересовался Айрин, а она, само собой, вообще не интересовалась мной. Невозможно было бы предположить, что именно её жизнь однажды окажется в зависимости от моих действий. Однако шар знал многое из того, что скрыто для человека…
     К началу второго семестра у Айрин появился молодой человек – студент-третьекурсник, спортивный, накачанный, успевающий по всем предметам, в общем, совершенный идеал. Это обстоятельство сильно огорчило многочисленную армию поклонников девушки и даже вызвало к жизни несколько прочувствованных стихотворений и одну настоящую драку, из которой её парень легко вышел триумфатором. Примерно к апрелю накал страстей поутих, и ухажёры Айрин постепенно начали свыкаться с мыслью, что им ничего не светит. И вот тут-то и случилось событие, которое с необыкновенной ясностью продемонстрировало мне истинные способности шаров.
     Признаюсь вам, что к тому времени я уже начал всерьёз сомневаться в реальности «просьбы», с которой ко мне обратился красный шар. В самом деле, минуло уже семь месяцев, а ничего похожего на ситуацию, где мне предстояло бы спасти чью-то жизнь, не происходило. Дни шли своим чередом, сезоны сменяли друг друга, занятия занимали почти всё свободное время. Право, да не померещилось ли это мне, в самом деле? – спрашивал я себя. В тот вечер я сильно устал, а какие только видения не рождаются в утомлённом мозгу! К тому же за всё это время ни красный шар, ни какой-либо другой ничем себя не проявили. Поэтому вы можете представить себе моё удивление, когда возможность выполнить первое задание мне всё-таки представилась.
     Надо заметить, что территория кампуса охранялась не слишком хорошо. Если ночью ворота запирались, а университетский сторож делал ежечасный обход, то в дневное время зайти внутрь мог, по сути, любой желающий. То было счастливое время, когда о международном терроризме или о сумасшедших, расстреливающих студентов из дробовика, знать не знали. Так что вознамерься кто-нибудь спрятаться днём в одном из укромных уголков кампуса, чтобы ночью вылезть и сотворить всё, что вздумается, особых трудностей он бы не встретил. Конечно, никому, не исключая и меня, даже в голову не могла прийти подобная возможность. Но однажды именно так и произошло.
     Корпуса кампуса были двухэтажными. На первом этаже традиционно селили девушек, на втором помещались молодые люди. Жили в основном по двое; те, кому доставались одинарные комнаты, считались счастливцами. К их числу принадлежал и я – но дело тут было не столько в удаче, сколько в том, что родители отправили меня в кампус рано, ещё в начале августа, что дало мне привилегию самому выбирать, какую комнату занять. Среди «одиночников» была также и Айрин. Одно обстоятельство, однако, омрачало её радость по этому поводу: в её комнате плохо работал душ. И это было бы ещё полбеды: хуже, что барахлить он начинал внезапно. В описываемый же вечер душ в комнате Айрин начал течь и во избежание дальнейших неприятностей было решено полностью его отключить. В девять часов в мою дверь постучали и на пороге появилась Айрин.
     «О, Джо, привет-привет, тут такая проблема… – тут она весьма убедительно изобразила ужасы своего существования без воды. – Скажи, ты не мог бы оказать мне услугу? Завтра у меня первое занятие, и нужно встать очень рано, а у тебя ведь семинара на этой неделе нет… Давай на эту ночь поменяемся комнатами? А завтра утром ты получишь свою комнату и свой душ в полном порядке? Как тебе идея?»
     Честно говоря, идея показалась мне так себе, однако возражать Айрин я не стал. И вовсе не потому, что она была привлекательной девушкой, а привлекательным девушкам принято уступать. Как я уже говорил, Айрин не слишком мне нравилась. Просто было уже поздно, вступать в споры и пререкания я не имел никакого желания, поэтому дело мы сладили быстро, и уже спустя полчаса я оказался в комнате на первом этаже с неработающим душем, множеством постеров на стенах и тонким запахом духов Айрин, который никак не хотел выветриваться. Я кое-как перестелил белье, обнаружив под подушкой довольно сентиментальный и дешёвый роман одной популярной в то время писательницы, в который из любопытства заглянул, но тут же отложил, почистил зубы, облачился в свою тёплую пижаму, которую родители подарили мне по случаю поступления в университет, и приготовился уже ложиться спать, как вдруг странный звук, возникший где-то под окном, привлёк моё внимание. Как будто под чьим-то сапогом громко хрустнула ветка, что-то зашуршало, тихонько звякнула щеколда. Щекочущий страх пробежал по моему позвоночнику и замер в области копчика. Конечно, это мог быть просто сторож, заметивший какой-то непорядок под окном. Однако какое-то непонятное чувство подсказывало мне, что сторож тут ни при чём. Я быстрым движением погасил лампу и только тогда вспомнил, что, проветривая комнату, забыл запереть окно. Не успел я обдумать эту малоприятную мысль, как чья-то рука взялась снаружи за фрамугу и резким, но бесшумным движением распахнула окно. В проёме, освещённом взошедшей луной, появилась тёмная тень. Человек очень ловко, в один приём, вскочил на подоконник, столь же бесшумно закрыл за собой створку окна и через пару мгновений уже стоял посередине комнаты.
     Не то чтобы я был робкого десятка, но, когда к тебе вот так вот вламывается незнакомец, кто угодно струхнёт. Я замер, сидя на кровати, стараясь не дышать и гадая, насколько хорошо меня видно с того места, где стоял этот человек. Пару минут он тоже стоял неподвижно, видимо, осматривая комнату, затем сделал шаг в сторону кровати, другой. Здесь нервы мои не выдержали, и, нащупав кое-как выключатель, я резко включил свет. Предполагаю, что поступил я правильно: ещё несколько секунд промедления, и моя жизнь могла закончиться прямо там.
От внезапного света незнакомец негромко вскрикнул и закрыл лицо левой рукой. В правой он держал какой-то предмет, в котором я не сразу опознал охотничий нож. Опознание это, как вы догадываетесь, отнюдь не добавило мне оптимизма. Я хотел было крикнуть, но горло сдавил спазм. Однако человек, вломившийся в комнату, оказался ошарашен не меньше моего. Когда глаза его немного привыкли к свету, он отнял руку от лица и грубым раздражённым голосом прохрипел: «А ты, чёрт тебя дери, кто такой?» По правде говоря, употребил он выражение гораздо более крепкое, которое я, из уважения к вам, пожалуй, опущу.
     Несмотря на весь свой испуг, я оценил комизм ситуации. Влезть в темноте в чужое окно и искренне удивляться, наткнувшись там на человека, – поистине забавное поведение. Не будь в руках незнакомца ножа, я бы, может, даже рассмеялся. Но нож придавал всей ситуации несколько иной колорит.
     «Я? Кто я? – сдавленным шёпотом ответил ваш покорный слуга. – Это вы, простите, кто такой и что здесь делаете?»
     Вопрос этот привёл незваного гостя в некоторый ступор. Казалось, несколько секунд он действительно всерьёз обдумывал причину своего появления тут.
     «Молчи! – заявил он затем, недвусмысленно продемонстрировав мне своё оружие. – Только пикнешь, прирежу».
     Как вы понимаете, выбор у меня был невелик. Я замолк. Замолчал и незнакомец. Некоторое время мы просто таращились друг на друга, и это позволило мне немного прийти в себя. Заодно я смог получше рассмотреть своего вечернего визитёра. Это был коренастый, крепко сбитый молодчик лет двадцати пяти, коротко стриженный, одетый во всё чёрное, с лицом грубым, будто вырезанным из дерева нерадивым скульптором. Короче говоря, он представлял собой полную противоположность тем молодым людям, с которыми я учился бок о бок. Именно подобных субъектов можно встретить где-нибудь в тёмной подворотне или в бандитском притоне.
     Меж тем определённая работа мысли, мало отражавшаяся на его лице, всё же происходила и в голове незнакомцы. Итогом её стал следующий вопрос, заданный в той же грубой форме:
     «Ты что тут делаешь? Это разве не комната Айрин Уэлш?»
     Я сделал неопределённый жест.
     «Отвечай! Что ты там воды в рот набрал?»
     Думаю, в подобной ситуации мне было извинительно колебаться.
     «Да, это её комната, – ответил я осторожно. – Была… То есть, она и сейчас её. Но…»
     «Ты её очередной хахаль, что ли?» – угрожающе надвинулся на меня человек с ножом.
     «Нет, нет, я никакой не… хахаль. (Тогда я и слова такого не знал) Мы просто поменялись комнатами на эту ночь».
     Ночной гость замер, будто эта мысль требовала от него большой умственной работы. Я почти видел, как в его коротко стриженной голове неспешно шевелились мысли.
     «Поменялись комнатами, – грузно повторил он, всё ещё не вполне понимая этой фразы. – Зачем это?»
     Я как мог спокойнее и проще объяснил ему ситуацию. Как ни странно, он вдруг развеселился.
     «Сломался душ? Так этой стерве и надо! Она в этом душе торчала всегда по два часа. Зря ты с ней поменялся. Пусть бы сидела без воды».
     Внезапно его весёлость сменилась мрачностью.
     «И тогда бы всё уже закончилось», – добавил он.
     «Что вы имеете в виду?» – осторожно спросил я.
     Незнакомец поднял нож.
     «Не понимаешь, да? Прирезать я её хочу. Чикнуть по горлу, и дело с концом».
     И вот тут-то, в тот самый момент, когда он это сказал, мне стало ясно, что просьба шара не была пустым звуком. Передо мной стоял настоящий бандит с ножом, намеревавшийся лишить жизни Айрин Уэлш, и от моих действий зависела её судьба. Только вот физической возможности остановить этого человека у меня не было. И дело не только в ноже: этот молодчик был раза в два сильнее меня, несмотря на небольшой рост. Пытаться воспрепятствовать его намерениям силой представлялось чистым безумием. Значит, у меня оставалась лишь одна возможность – переубедить этого человека словами. Но какие слова он понимает и способен воспринять? Он явно находился во взвинченном раздражённом состоянии, когда любые доводы воспринимаешь в штыки. И откуда мне найти нужные доводы? Для этого надо знать всю историю, нужно иметь представление о характере оппонента, его слабостях, его пристрастиях. А у меня просто не было времени для обстоятельного выяснениях таких подробностей. Что же делать, что же делать? – мучительно размышлял я. И тут внутри меня как будто что-то произошло. Словно красный рождественский шар внезапно оказался в области моего живота и начал расти, расширяться, наполняя меня изнутри мягким и тёплым свечением. Я ощутил странные в моём положении спокойствие и уверенность в собственных силах. Искомые слова сами собой сошли у меня с языка:
     «Я вас действительно не понимаю. Айрин – чудесная девушка. Немного ветрена, конечно, но вот стервой я бы её не назвал. Или, может, я плохо её знаю? Кстати, вы не сказали, как вас зовут».
     «Головорез», кажется, был несколько озадачен этой моей сентенцией. Он опустил руку с ножом и подозрительно сощурился.
     «А тебе к чему моё имя? – проворчал он. – Сдать меня задумал?»
     «Нет, ничего я такого не задумал. Просто неудобно говорить, не зная имени. Можете сказать любое, какое хотите. Выдумать. Ну или, например, у вас же есть кличка?»
     Это предположение нашло отклик в его душе.
     «Кличка у меня есть. Уважаемые люди в Бристоле зовут меня Шпагат».
     Честно говоря, я едва сдержал смех. Даже в такой незавидной ситуации кличка показалась мне на редкость забавной. Но риск нарушить хрупкое взаимодействие, которое, кажется, возникло между нами, был слишком велик. Я не рассмеялся.
     «Хорошо, Шпагат, вот скажите… скажи мне, что такое эта стерва сделала? Чтобы прямо так вот её раз – и ножом?»
     Он нахмурился, но уже не делал попыток двигаться к двери.
     «Мы с ней гуляли, – ответил спустя недолгое раздумье. – Шесть месяцев, знаешь ли. И она всё говорила, что любит меня, разные там словечки интересные. А потом, как в эту вашу училку поступила, так и расплевались с ней. Ну это ладно, это бывает. Крали иногда дурят. Но потом я узнал, что у неё появился хахаль, студент недоделанный. И вот такого я уже простить не могу. Гуляй, да меру знай. Такие дела».
     История не изобиловала подробностями, однако основные моменты начали проясняться. У меня только совершенно не укладывалось в голове, что такого могла найти Айрин в этом мордовороте. Нет, хороших девочек часто тянет на плохих мальчиков. Только Айрин нельзя было назвать хорошей девочкой, слишком уж много гонора. А шесть месяцев – всё-таки срок.
     Так или иначе, задача передо мной по-прежнему стояла нелёгкая. Следует ли мне посочувствовать Шпагату или занять более жёсткую позицию? Люди, ему подобные, уважают грубую силу. Откуда, однако, эта грубая сила найдётся во мне?
     «Она и правда стерва, – решил я действовать осторожнее. – Одна история с душем чего стоит. Представляешь, выставила меня на ночь глядя из моей комнаты, только потому что у неё не работал душ. И ведь попробуй ей возразить! Свету белого не взвидишь. И этот её… хахаль, или как там ты говоришь? От него тоже можно хорошенько огрести. Так что я рассудил, что лучше будет ей уступить и поменяться. Всего на одну ночь ведь. А начнёшь спорить и возражать, так потом проблем не оберёшься. Верно говорю?»
     Сами видите, я импровизировал, как мог. Адреналин бил в голову, и меня несло на всех порах. Однако фразы мои как-то незаметно сами выстраивались в логическую цепочку. Шпагат, судя по его виду, был ошарашен словесным потоком, внезапно извергнувшимся из меня. Возможно, то была самая длинная речь, им когда-либо услышанная.
     «Вроде верно, – не слишком уверенно ответил он. – С бабами оно вообще так… не поймёшь их». 
     «Вот и я говорю, куда лучше с ними вообще не связываться. Особенно с такими заумными. Сам подумай, вот решу я погулять с такой фифой. Допустим, она даже мне позволит, маловероятно, но вдруг. И что я с этого буду иметь? Пару недель похожу павлином, что такая и со мной гуляет. Но потом-то всё одно бросит меня ради какого-нибудь красавчика-студента. По итогу выхлоп нулевой. Надо оно мне, как считаешь?»
     «Не надо», – недовольно буркнул Шпагат. Однако прежней мрачной агрессивности в нём уже не было заметно. Это обстоятельство меня приободрило.
     «То-то и оно, в гробу видал я такие гулянки, – старательно подстраиваясь под его речь, продолжал я. – И потом, коли она всё равно поматросит и бросит, стоит ли из-за неё переживать? Ну дура она, стерва, краля редкостная. Так мне вздохнуть надо с облегчением, что избавился от неё. Нервы целее будут. Разве не моя правда?»
     «Твоя», – нехотя согласился Шпагат.
     Я не буду передавать весь наш ночной разговор, вам быстро наскучит. И не потому, что подробности изгладились из моей памяти, как раз наоборот: ту ночь и все наши реплики я помню до мельчайших деталей. Однако суть заключается не в конкретных фразах и поворотах диалога. Куда важнее, что упорное, последовательное давление, которое я старался оказывать на Шпагата в течение всех часов нашего с ним разговора, дало результат. Под утро, совершенно вымотанный моими доводами и сам пришедший к мысли, что чуть было не совершил роковую ошибку, этот коренастый головорез ушёл тем же путём, оставив мне на память свой нож. Возможно, вам подобный финал покажется неправдоподобным. Я допускаю, что он и правда смотрится натянутым. Но знали бы вы, скольких сил стоило мне это правдоподобие! После ухода Шпагата я рухнул на постель и заснул таким крепким сном, что Айрин не смогла меня добудиться и ушла на занятия, оставив ключ от моей комнаты на прикроватном столике. Проснулся я часов в пять вечера, совершенно разбитый, и ещё долго после той ночи приходил в себя. Но главное, что просьба шара была выполнена, и благодаря моим действиям жизнь Айрин Уэлш оказалась спасена. После этого я с нетерпением и любопытством начал ждать, когда и как проявит себя следующий шар…