Каштановая вязь

     Солнце выкатилось красным блином из-за высотки напротив и аккуратно разместилось между домами. На время, определяя своим появлением раннее летнее утро. Владимир солнышку улыбнулся и бодро шагнул в сторону скверика, украшавшего пространство перед кирпичной пятиэтажкой, аляпистой от разрисовки силиката красным кирпичом и как-то чужеродно смотревшейся среди девяти-одиннадцатиэтажных панельных громадин. Это была его вотчина. После того, как жена упорхнула от него на небеса, он первое время был в обиде на весь белый свет: «Почему она, улыбчивая и несущая всем - детям, внукам и окружающим - только радость?». Потом успокоился, в надежде, что ей там хорошо, без каждодневных забот и боли. Что она-то уже дома, а это они, оставшиеся здесь на этой грешной земле, бродят в поисках счастья и благополучия, не зная своего конца. И слава богу, что он им неизвестен. Как-то Владимир, зашедший проведать старую знакомую, увидел из окна её квартиры размашистый каштан, украшающий двор.
     - Это что за красота, Наташ? Откуда? – повернулся к хозяйке, не выпуская каштан из виду. 
     - Сосед. Сам уже года два, как ушёл, а каштан каждую весну цветом радует, о нём напоминает. Вымахал во весь дворик.
     Перед уходом Владимир подошёл к дереву, похлопал по стволу, как бы знакомясь, потом подобрал из-под него несколько плодов и бросил в пакет, к банкам с маринадами, коими его угостила подружка. Дома посадил в горшочки, оставшиеся от жёниных цветов. Воткнул просто так, пока ни о чём не думая. Взошедшие расточки весной высадил перед домом. Саженцы прижились и дали начало его хлопотам по обустройству сквера и улицы. Вот уже чётвёртый год, с утра до вечера, сопровождаемый пекинесом Таськой, он таскал вдоль домов поливочный шланг, досаживал и обкапывал высадки, огораживал их брусьями и планками, которые брал здесь же, на площадке по сбору мусора. Иногда саженцы выкапывали. Досаживал, а для любителей халявы нарисовал табличку, предлагающую саженцы не воровать, а брать у него, коли самим не хватает ума вырастить. Подействовало.
     За кустами, услышав говор, Владимир увидел людей с рейками и теодолитом.
     - Который уж раз. Тут и до вас кто только не приходил в надежде втюрить точечную застройку перед домом. Ничего у вас не выйдет. Перед домом школа, и за домом школа. А в торце площадка для сбора мусора. Разве не видите? – задал вопрос для проформы смотревшему в теодолит геодезисту.
     - Вижу. Послали произвести съёмку, вот и выполняю. Пусть начальники потешат себя надеждой поставить здесь точку по дешёвке, без прокладки коммуникаций, - улыбнулся тот и продолжил работу.
     Владимир, которому не повезло разогнать скуку умным разговором, занялся поливом каштанов. Тут подфартило: подошёл Алексей, сосед по дому - моложавый, стильно одетый мужчина - ещё тот умник. Но хоть и зловредный, часто его подначивающий, но суждения, в общем, имел правильные, тем и располагал к себе Владимира.
     - Всё творишь каштановую кайму. Наверное, надеешься, что табличку здесь взгромоздят благодарные потомки: «Каштаны посажены руками Владимира ,,,» и так далее – начал сосед, с ходу пытаясь завести приятеля.
     Удалось.
     - Ничего такого я не думаю. Табличек везде и так хватает. Нувориши наши построят церковку, а за дверью на входе табличку присобачат с перечислением всех, на чьи деньги она возведена. Со временем этого посадят, другого убьют, а она висит. Или установят памятник, а внизу на плите: «…  возведён на средства мецената …». Тщеславие обуяет и гордыня. Потомки наши, конечно, прочтут, но удивятся. Для них это будет примерно то же самое, что для нас надпись на скале по реке Белой «Здесь был Вася». Сплавлялся как-то и самолично видел. В евангелие, в Нагорной проповеди, сказано, что «… не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего небесного».
     - Наши богатеи евангелие, по всей видимости, не читают. А ты могёшь словом припечатать. В армии, наверное, замполитом был, – намекая на то, что Владимир всегда носил тельняшку и берет.
     - Не вижу ничего постыдного, даже если бы и был. Замполиты и батюшки в армии, особенно на войне, не просто нужны, а необходимы. Я вот сначала просто сажал - для красоты. А сейчас хочу, чтобы в каждое деревце вселилась капелька души ушедших из наших краёв на войны и не вернувшихся домой мальчишек. А каштан – дерево православного Киева. Я там срочную служил - видел.
     - Каштан - дерево южное. Не боишься, что вымерзнет? Я в начале семидесятых в Северном Казахстане жил. Сеструхе участок под дачу выделили - обустраивать помогал. Вечером возвращаемся на «Икарусах-гармошках» в город. В автобусе такой духан. В вёдрах и корзинах дачников - алма-атинский апорт. Красные огромные яблоки. А в семьдесят пятом страшные морозы случились. И кончился апорт.
     - Ничего, бог милостлив, не даст вымерзнуть.
     - Не милостлив, а милостив.
     - Мама так говорила. У неё в этом слове и любовь, и милость слышались. Какую жизнь тяжёлую прожили, а не озлобились. А в русском языке такое слово имеет место быть, просто с годами буковка утерялась.
     - Главное, чтоб сущность не утерялась. Милосердия бы нам побольше. Ладно - работай. А я на огород, пока вёдро. А то после обеда внуков из школьного лагеря встречать.
     Глядя вслед соседу, тоже пенсионеру, но десятка на полтора годиков моложе, не в первый раз подумал: «Есть надежда, что подхватит эстафету». Высокий сухопарый с аскетическим, но не старческим лицом, Владимир был ещё в силе и не ощущал своих лет. Но время неумолимо отщёлкивало девятый десяток жизни.
     Вздохнул, подхватил нехитрый инвентарь и двинулся, сопровождаемый своей спутницей, устраивать свою каштановую вязь.