Гонконг

        В Гонконге я повела пять дней, но мне показалось, что это была вечность в аду. Конечно, это ощущение возникло, прежде всего, из-за моего душевного состояния, но реалии гонконгской действительности это ощущение только усилили.
 
За две недели до командировки я потеряла любимого человека. Мне жить не хотелось, не то, что ехать куда-то, но командировочные документы уже были оформлены на моё имя. И когда я после бессонной ночи в самолете выглянула в окно иллюминатора и увидела какой-то неземной пейзаж, я подумала, что моё желание сбылось, и я уже на том свете.

Поразили меня скалы, торчащие из моря. Они были похожи на отрезанные от буханки ломтики хлеба: узкие, вертикально срезанные по бокам, сверху обильно поросшие зеленью.

Гонконг нас встретил адским климатом: 40-градусная жара, 100%-ная влажность и специфический запах от кондиционеров. В каждой квартире, а жили мы в центре города, сплошь состоящем из небоскрёбов, в каждой машине, в крытых переходах и даже под навесами овощных развалов стояли кондиционеры, настроенные на холод. Идя по улице, я всё время попадала то в пекло, то в мороз.
 
Неудивительно, что все местные были одеты очень тепло: мужчины в костюмы, женщины в шерстяные кофты. Они ведь даже не выходили на улицу. По всему центру города на высоте второго-третьего этажа были проложены крытые переходы. Они дублировали улицы, пронзая здания насквозь. Можно было переходить из дома в дом, из магазина в магазин, не выходя на открытый воздух. Я иногда спускалась на землю, чтобы согреться, а вот местные предпочитали закрытые пространства. Я даже усомнилась – люди ли это?

Во-первых, они все были похожи. Но это понятно – специфика восприятия другой расы. Для них европейцы тоже все на одно лицо. Во-вторых, одеты все были одинаково. Ну, хорошо – центр города, в основном офисные работники. Но и вели они себя одинаково: все шли быстрым шагом, смотрели прямо перед собой, ни на что не отвлекались, а главное, что-то бормотали себе под нос. Какие-то биороботы, повторяющие команды хозяина!

Конечно, в середине 90-х мобильные телефоны дошли и до России. Но были они далеко не у всех, выглядели, как громоздкий кирпич с антенной, и если счастливый обладатель разговаривал по нему, это было видно и слышно за километр. О том, что существуют наушники, незаметные глазу, я и представить себе не могла.

Другим доказательством инфернальности Гонконга стало для меня левостороннее движение. Чтобы не запутаться при переходе дороги, я решила говорить себе, что всё надо делать наоборот: сначала посмотреть направо, потом налево. В первый день это помогло. Но я быстро привыкла к этому, и уже на второй день не понимала, что значит наоборот. И впадала в ступор.

Особенно тяжело было на перекрёстках. Однажды поздно вечером, когда движения практически не было, я должна была пересечь т-образный перекрёсток. И только ступила на дорогу, как с совершенно неожиданной стороны вылетела машина. Я потом несколько минут стояла перед пустой дорогой, прикидывая, откуда ждать наезда. Плюнула и пошла искать светофор.

Единственной радостью в этом аду, населённым биороботами и машинами-убийцами, оказалось кокосовое молоко. На улицах было много фруктовых лавок, и в каждой стояло несколько соковыжималок. Соки выжимались практически из всех овощей и фруктов (кроме, конечно, дуриана).
 
        Но ни манго, ни ананас, ни более экзотические фрукты, названий которых я даже не знала, так меня не поразили, как кокосовое молоко. Однажды попробовав, я тут же впала в зависимость от него. Вечером после работы я бродила по улицам от одной соковыжималки до другой. Покупала заветный стаканчик с трубочкой, который успокаивал меня, как младенца соска.

        Ещё одним развлечением был ужин. Я жила в 5-звездном отеле, где был шикарный шведский стол. Туда приходили не только постояльцы отеля, но и все желающие. До сих пор помню, что стоил ужин 99 гонконгских долларов.

        Буфет был огромный, поделённый на несколько частей с европейской и азиатской кухней (китайской, японской, тайской). Я решила, раз уж я здесь, пробовать азиатские блюда. Правда, их названия были написаны по-китайски. Я смогла распознать только «тухлые» яйца. И то лишь по цвету и запаху.

        Стала присматриваться, что берут местные. Многие из них толпились у большого стола, где лежали маленькие кружочки из риса, обвязанные какой-то чёрной ленточкой. Я взяла на пробу. Рис с добавками мне очень понравился, а ленточка была безвкусной и вообще не жевалась. Я подумала, что это просто целлофановая оболочка, для придания формы рису. И стала есть рис ложкой, а ленточку оставлять на тарелке. Представляю, что обо мне думали окружающие.

        Увлечение азиатской кухней вскоре принесло свои неприятные плоды. На третий день я заметила у себя на животе, в районе пупка подозрительное покраснение. Очень быстро это покраснение начало распространяться в разные стороны, охватывая моё тело подобно осьминогу. Вскоре щупальца осьминога стали спускаться по ногам, перекинулись на спину, достигли плеч и подступили вплотную к горлу. Кожа стала похожа на бело-красную мозаику. Я подумала, если и лицо приобретёт такой боевой раскрас, это будет неплохо сочетаться с красным боярским костюмом, в котором я работала на выставке.

        Но пришло время уезжать. В Москве этот осьминог стал быстро бледнеть и исчез без следа. А впечатления от Гонконга остались надолго. Хотя я так и не поняла, где побывала, в аду или в будущем. А может быть, будущее – это и есть ад?