Ты лучше не пой...

Хорошо, когда день рождения осенью. Вот мой день рождения - 7 сентября, прекрасная пора - «золотая осень». Ещё тепло, полно фруктов и прочих даров природы. Вот на уборку этих даров наш курс и отправили.
На картошку тогда ездила вся страна: и школьники, и студенты, и рабочие, и ученые. Это было нормой, казалось делом совершенно естественным. Это потом, через несколько лет, уже в «перестройку», мы узнаем, что нигде в мире такого явления не существует. Но тогда это было делом обычным и в общем не так уж и напрягало. Веселый трёп в автобусе, посильная работа на свежем воздухе с умеренным энтузиазмом и пара гитар делали весь выезд почти развлечением.
Вопроса, где отметить свой день рождения в тот год не было. Решение появилось как само собой разумеющееся, оптимальное и бюджетное – употребить спиртные напитки в обеденный перерыв
картофельной страды. Тем более, что не было нужды «париться» о «поляне», ведь наши родители щедро снабжали своих «деток» «тормозком», т.е. обедом для полевых условий. Оттого подготовка была простой и недолгой и свелась к покупке двух бутылок водки «пшеничной» по 5 рублей 25 копеек.
Дождавшись перерыва на обед, я заговорщицки переглянулся с группой сотоварищей и мы двинулись в рощицу, на окраине поля,
где, разложив нехитрую снедь, стали отмечать мой день рождения - выпивать и закусывать.
Учились мы тогда на втором курсе техникума, нам было лет по шестнадцать – семнадцать и за употребление спиртного можно было вылететь из техникума в два счета, но именно это обстоятельство делало распитие водки занятиям не только
приятным, но и волнительно щекотало нервы. Наш руководитель была недалеко от нас, тоже обедала, с девчонками из нашей группы.  Между нами был густой кустарник, мы их не видели, но обрывки разговора было слышно и всем нравилась эта игра с опасностью.
В нашей компашке мгновенно установилась особая атмосфера, какая бывает у всех заговорщиков, у нас есть тайна, причем хулиганская, мы пьём чуть не на глазах преподов и нам пофиг. Мы ощущали некую свою лихость и «взрослость». Однако тайно наша была очень быстро раскрыта, не успели мы допить пшеничную, как в наше тайное общество вторглась другая компания таких же парней из нашей же группы.
Сначала нам, ну особенно мне, выразили претензию за «тихухничество», но от ребят самих шёл совершенно явный запах,
следствие мгновенно выявило что употребили они пиво «таежное»,
но всего один литр и таким образом претензии были быстро сняты и остаток дня прошел чудесно. От преподавателей мы теперь держались подальше, а настроение и у меня, и у моих собутыльников было замечательное. Особенно у меня, я именинник, я проставился, я герой дня.
А вот уже и конец рабочего дня, загружена последняя машина, подошли автобусы и едем домой. В ход пошли гитары, а чего бы не попеть, когда всё так расчудесно – выпили водки и не попались, веселись студент!  Пели всем автобусом. Из консерватории у нас никого не было, как и «гнесинки» или хора Пятницкого, все свои, стесняться некого.
Все поют и я пою. Я хорошо пою. Громче всех. Только вот думаю аккомпанемент не очень… гитаристы в такт не попадают, певцы то 
торопятся, то отстают. Мне на это наплевать я «гну свою линию»,
пою громко и отбивают такт на пустой ведре. И вот довольно быстро замечаю, что пацаны как-то с веселый усмешкой посматривают на меня качая головой, но это нисколько не могло оторвать меня от такого приятнейшего занятия как пение, я только
добавил громкости и голосом, и ведром … и вдруг стало очень тихо … все замолчали одновременно и повисла какая-то странная тишина. Тишина была неестественной, не может быть тишины в автобусе, в котором едет 30 семнадцатилетних юношей. Так не бывает. В таком автобусе может быть, что угодно, но только не тишина. Наверно поэтому тишина и продлилась всего секунды две - три не больше, а потом на меня стали кричать почти все, кто-то с улыбкой, кто-то раздраженно. Кричали даже мои недавние собутыльники. Все хотели одного, чтобы я замолчал, «ты лучше не пой» и «медведь тебе на ухо наступил» и всё в таком духе неслось
со всех сторон.
Казалось, это продолжается вечность, хотя реально прошло несколько секунд. Но вот снова зазвучали гитары и зазвучала песня. Про меня тут же забыли. Было очень обидно. Чувствовалось как комок подкатывает к горлу и наворачиваются слезы. Ну как же так? Ведь я очень хорошо пою! Я вынул из кармана пачку «Примы»  и пробрался на заднюю площадку. Здесь было свободно и можно
спокойно покурить. Хотя курить и не хотелось, но еще больше не
не хотелось, чтобы кто-то видел мое состояние.
Через неделю я сходил в педучилище, в котором училась моя сестра и я знал, что там есть педагоги по вокалу. Я нашел такого педагога и попросил оценить мои вокальные и слуховые данные. Тётка, с подходящим именем для педагога по вокалу и музыке -Сима Исааковна, как настоящий советский педагог оказалась понимающей и даже не спросив зачем мне это, повела в кабинет. Бросив палец на чёрную клавишу чёрного пианино, Сима спросила какая это нота? Потом ещё раз … и ещё… и ещё.  Хотя Сима Исааковна тётка была опытная, я заметил, как у неё на лбу стали появляться морщинки. Еле заметные, но совсем их скрыть она не могла, что не сулило ничего хорошего. Закончив пытку на пианино, Сима похлопала в ладоши и предложила повторить ритм. Я повторил и бровки у Симы как-то совсем уж сползли к переносице и всё стало понятно.  Она заметила. что я вижу её реакцию и повисла пауза. Мы оба были расстроены. Мне стало её очень жалко. Ведь она молчала и думала, как помягче огласить мне приговор. Морщинки на её лбу стали понемногу распрямляться и она стала меня успокаивать, мол при должном усердии, постоянных
Занятиях, слух можно развить, что Бетховен и глухой музыку писал. Слушал я Симу Исааковну и молча кивал головой в знак согласия. А про себя я понял. что мир музыки для меня закрыт. Закрыт прочно и насовсем. И хотя я не собирался становиться музыкантом, само по себе осознание того, что в этой жизни мне открыты не все дороги приводило в конкретное уныние. И что еще мне закрыто? Где границы моих возможностей и сколько ещё раз мне придется так обломаться? Мир вокруг вдруг стал не таким уж привлекательным, а будущее не таким уж перспективным и почему-то в голове назойливо вертелась мелодия «только небо, только ветер только радость впереди».
А петь я люблю до сих пор. Дома под караоке и бокал красного вина. Когда караоке дома только появилось я пел на 50-60 баллов. Через пару лет. пропев одну песню раз 20, стал петь на сто.
А может и правда, не так уж всё и безнадежно?