Провожатый. Глава 11

   Без сомнения, это была моя комната, только не теперешняя, а та большая уютная комната в квартире моей бабушки, в которой я когда-то прожил пока ещё большую часть своей жизни.
   Чья-то торопливая рука беспорядочно, как в смеси специй, разбросала в ней пластиковых солдатиков и звёздные карты прошлого, заляпанные джинсы настоящего и какие-то незнакомые мне предметы моего вероятного будущего. Всё это производило впечатление наспех сооружённой декорации, которая вряд ли давала правильное представление о жизни и характере здешнего обитателя.

   Когда мне было около тринадцати, я проводил ночь за ночью без сна.
   Каждую ночь за порогом сознания я проваливался в кошмарную реальность, которая, как огромная летучая мышь-вампир, выпивала из меня радость жизни. Чтобы избежать этого, я решил совсем не спать, но то неявное, что теснилось во мне, вливалось белёсыми предрассветными потоками в мои окна, шепталось за спиной, давило взглядом на затылок. Измученный, я забывался нездоровым сном, чтобы бесконечно петлять по гулким чужим коридорам, вязнуть в ступенях лестниц, тающих, как масло, от неведомых мне причин, или с беззвучным криком падать вниз в пролеты без перил. Самое страшное для меня заключалось в том, что днем эти лестницы и коридоры честно служили мне и моим близким, мирно располагаясь в моём подъезде, в школе, в других хорошо известных мне местах; но ночью то, что я считал родным и знакомым, предавало меня — но без демонического хохота, а в жуткой ватной тишине.
   Со временем я научил себя просыпаться. Ещё позже стал находить «сонного босса» и общался только с ним. Наверное, тогда я нарушил какую-то тонкую связь, но кошмары прекратились, а вместе с ними на долгое время ушло и ощущение радости жизни.

   С тех пор и до сегодняшней ночи цветные и объёмные сны мне не снились. Если они решили вернуться, лучший момент для этого сложно было придумать.
   Я огляделся. Моё внимание привлекло средних размеров зеркало — дверь в другой мир, что есть в каждой прихожей — небрежно, будто на минуту, приставленное к стене. Я понял, что это и есть важнейшая деталь инсталляции. Зеркало было задвинуто в самый дальний угол комнаты, и я не единожды чертыхнулся, пробираясь к нему. Обогнув половину резного шахматного столика с начатой партией — его середина таяла у самой амальгамы, а клетки белых принадлежали зазеркалью — я вгляделся в мутную поверхность. Стекло было запотевшим и тёплым, каким оно бывает, когда кто-то принимает душ. Я провёл по нему пальцами…

 — Декорация и впрямь банальна, — сказал уже знакомый мне незнакомец. — Чем банальнее то, что окружает тебя, тем легче увидеть то уникальное, что есть в тебе самом. Я не ставил себе цели поразить твоё воображение. К тому же, — тут он показал на хаос, царящий в комнате, — я не слишком-то хорошо знаю тебя. Тем более, мне неизвестно, что ты предпримешь дальше. Но я решил, что мы должны встретиться.
 — Зачем? — мрачно буркнул я.
 — Чтобы ты сказал мне… — он помедлил, — …кто я.
 — А я это знаю? — я поперхнулся собственным вопросом.
 — Может, и не знаешь… Пока. Но того, что знаю о себе я, мне явно недостаточно…
 — Так что же известно тебе?
   Я уже смирился с этой игрой подсознания и решил в свою очередь разобраться в причинах своих видений, а главное — смутного беспокойства, охватившего меня при первой встрече с Ним.
 — Я – Смерть, — он пожал плечами. — Наверно, это слово будет тебе наиболее понятно.
   В голове зазвенело, будто мысли мгновенно заледенели. Я успел почувствовать внезапное и болезненное сожаление о том, что я, видимо, уже не проснусь и никогда больше не увижу Энни. Когда я подумал, что она почувствует, обнаружив меня утром, волоски на моей шее хищно встопорщились. Я готов был убить Его, не задумываясь о том, насколько это возможно.
   Однако, совсем крошечная часть моего сознания, чудом сохранив способность работать, проанализировала всё, что было произнесено до страшного, ключевого, слова, и я, с трудом разогнув скрючившиеся руки, выдавил:
 — Чем живой, ещё не знавший Смерти, может Ей помочь?
 — Ошибаешься, — усмехнулся он. — Ты неоднократно подходил к этому порогу. Смерть являлась тебе в разных обличьях, потому ты и не запомнил Её лица. Но ты сохранил себя, ты не стал Её посланником, не стал Ею, как я. Почему, Джейк? Как тебе удалось это?
   Он подался ко мне из зеркала, и мне показалось, что именно его потемневшие, измученные глаза расплавили хрупкую грань, отделявшую нас друг от друга.

…Интересно, если я потеряю сознание во сне, я выпаду в реальность?