Однополчане

В этом году все лето в моем родном Челябинске стояла несусветная жара, которая буквально парализовала все вокруг. Каждый день являлся настоящей раскаленной пыткой для всего живого, пронизанной потом и жаждой. Аномально высокие температуры, засухи и тепловые волны последних двух месяцев, на мой взгляд, объясняются вовсе не кармой россиян и кознями американских империалистов, как утверждает моя, вечно залипающая в Интернете, теща Клавдия Петровна, а последствиями глобального изменения климата. Но спорить с ней я не берусь, ибо знаю, что это абсолютно бесполезное дело и стараюсь, как можно спокойно, сохранить свои когнитивные способности во имя своих пациентов. Таким образом, борясь с природными катаклизмами и постоянными горячими спорами со своим вечным оппонентом Клавдией Петровной, я благополучно дожил до августа, а для меня – это значило время долгожданного отпуска.
      Прокрутив лихорадочно в голове свои финансовые возможности, мне, провинциальному врачу, стало абсолютно понятно, что в ближайшем будущем не следует особо беспокоиться о курортах Турции и Египта, Вьетнама и Таиланда, эт сетера, а выбрать для отдыха, либо Краснодарский край или же, далекий Крым. Медлить с поездкой было нельзя, потому что жена Анна и дочь Алина давно уже сидели на чемоданах и каждый день доставали меня одним и тем же вопросом - «когда уж поедем»?
     К предложенной женой перспективе поехать на машине на Черное море, сразу отнесся весьма скептически. Бесконечная дорога в две тысячи с половиной километров с фурами, гайцами и сомнительного качества кафешками меня прельщало мало. Вполне устраивала железная дорога с комфортабельным купейным вагоном, и иной альтернативы я для себя не видел. Но на каком - то витке спора, меня вдруг осенила прекрасная мысль, которую тут же выдал жене для достижения консенсуса: проезжая через Саратовскую область, заехать в гости к моему армейскому другу -Абсалямову Амиру, с которым не виделись больше тридцати лет. Скрепя сердце и изобразив на лице мученическую улыбку, она все же дала свое согласие, и мы стали готовиться к дальней поездке.
        Стартанули где-то в районе шести часов утра по челябинскому времени в субботу. До Уфы по М-5 доехали, даже особо не заметив усталости: кругом красивые пейзажи Уральских гор – любота! Водители фур, в большинстве своем, еще почивали на обочине дороги в столь раннее время, да и челябинские дачники, сломя голову не спешили на свои фазенды.
      В поездку я вооружился радар-детектором, который старался меня предупреждать вовремя о замерах моей скорости и автомобильной радиостанцией, постоянно настроенной на 15-й канал, чтобы быть в курсе всех событий, происходящих на трассе.
           От Уфы до Самары, а далее – до Сызрани, дорога была сравнительно хорошей и позволила поддерживать высокий темп, правда, на отдельных участках, она нередко изобилует ремонтами и перегружена, поэтому приходилось постоянно вносить коррективы при расчете средней скорости.          Перекусив в кафе в Сызрани, мы рванули дальше и где-то через несколько часов, поплутав немного в Пензе, въехали на территорию Саратовской области с ее восточной части, потратив на всю дорогу, по моим подсчетам, восемнадцать часов. Была уже полночь, и мы решили остановиться на ночлег, подъезжая к старинному городку с интригующим названием Петровск, который, судя по табличке, высветившейся под светом фар, был основан аж в 1698 году. Молодая парочка, гуляющая в столь поздний час, любезно указала нам местоположение гостиницы, где мы и заночевали. Наутро, наскоро перекусив в кафе под красивым названием «Алые паруса»,   решили осмотреть достопримечательности этого городка. Сотрудники музея, с вдохновением рассказали про славную историю града – крепости, со дня его основания и до сегодняшнего дня, акцентировав порой свое повествование на неведомых для меня доселе пикантных подробностях. Например, они очень убедительно поведали о том, что бессмертный образ псевдоревизора Ивана Хлестакова, жулика и лгуна из литературного шедевра Н.В. Гоголя «Ревизор», обрел свою знаменитость именно здесь, на петровской земле.  По их словам, выходило, что поговорка - «дороже железного моста», также имеет петровскую природу.
       Пополнив свои познания местным колоритом, мы решили полюбоваться красавицей Медведицей, где и обнаружили пресловутый железный мост, гордость и память петровчан, а заодно и полюбовались замечательным сквером, сделанным, говорят, по протекции большого чиновника из Москвы.
Время нас поджимало, и мы решили завершить свою экскурсию и ехать дальше. К тому же, день разгулялся не на шутку - стало невмоготу душно и жарко.
     Где-то, рядом, проживал мой однополчанин и я, предвкушая радость от встречи с ним, стал торопить жену с покупками в небольшом базарчике.
    Уже сев в машину, она вдруг, ни с того ни с сего, заартачилась: «Слушай, Паша, может не будем никуда заезжать, а? Ну представь себе: незнакомые люди, нерусское село… Да и ребенок у нас, зачем его мучить?  Поверь, как-то твоя идея мне не очень - то по душе; я просто буду чувствовать себя некомфортно. А мне это надо»?
- Даш, ну что ты за человек! Не начинай опять, прошу тебя, - пытался я, как можно спокойно, успокоить жену. - В кои веки, представилась такая возможность встретиться с однополчанином, с которым мы тянули солдатскую лямку, когда служили в Пензе, центнер «кирзы» съели вместе, а ты тут в позу встаешь! Переночуем у него, делов – то куча: мы с Амиром перетрем былое, а утром – вперед, к самому синему морю! Амир - классный мужик, вот увидишь. Кстати, ты «горючее» купила?
 - Купила, успокойся, - сказала она, обиженно поджав губы. - А ты хоть с ним созванивался?
- Нет. Я хочу сделать для него «сюрпрайз». Правда, несколько раз переписывались по Интернету, и все. Я, естественно, промолчал о своих планах заехать к нему. Знаю, что он выучился на юриста в Саратове, ну и, наверное, работает по специальности в органах.
- Сказанул! Если он там работал, то уже давно вышел на пенсию: лет -то сколько прошло!
- Хотя, точно! – воскликнул я, хлопнув себя ладонью по лбу. - Выходит, он давно уже «балду пинает»? Тогда это еще лучше: значит на сто процентов мы его застукаем дома.
          Выехав из города, я остановил машину на «кольце» дороги, потому что не знал куда ехать дальше. Увидев мужчину, сгорбившись чинившего свой видавший виды велосипед, подъехал к нему и поинтересовался как доехать до нужного пункта: «Слышь, уважаемый, а до Саламоза далеко, не скажешь»?
- Отчего не сказать, скажу, - сказал тот выпрямляясь и вытирая пот с раскрасневшегося от напряжения лица – Вот, проедете «кольцо», направо - и газу! Понятно?
- Да.  Далеко?
- Ну, пожалуй, километров двадцать с гаком будет. Но вы быстро доберетесь: дорога туда теперь хорошая, скрозь асфальт.
        Поблагодарив мужика, я нажал на педаль акселератора, и несколько застоявшаяся машина резво покатила по указанной дороге. Минут через двадцать, асфальтовое покрытие благополучно закончилось, и моя ласточка затряслась по разбитой дороге с остатками щебенки. Отпуская нелестные слова в адрес дорожников, которые не завершили свое начатое дело до конца, мы наконец-то доехали до поворота на Саламоз.
       Дневная жара загнала всех жителей села в дома, и не у кого было спросить, где проживает мой товарищ. Я остановил машину возле красивой мечети с минаретом и стал ожидать прохожих. Наконец, увидел двух ребятишек с мороженым, вышедших из дома напротив, оказавшимся, как выяснилось позже, продовольственным ларьком. Они мне показали жилище моего друга, который отстоял совсем недалеко от места нашей остановки. К счастью, Амир оказался дома, и узнав меня, радостно приветствовал нас. Мы крепко обнялись и стали разглядывать друг друга. Да, тридцать лет разлуки – это, конечно, срок! Для себя я тут же вынес вердикт: время не щадит никого - я ношусь теперь с пивным пузом и давно не пользуюсь услугами парикмахеров, а он - наоборот, выглядел сильно похудевшим с той, давней, армейской поры. Его обожженное солнцем сухощавое лицо обрамляла черная густая борода, которая смыкалась с волосяным покровом на голове. 
        Пока мы с Амиром оживленно разговаривали, на улицу высыпали человек пять детишек мал – мала меньше. Вслед за ними вышла невысокая женщина приятной внешности, с плотно повязанным платком на голове и мягким голосом позвала всех в дом.
   Все, в том числе и мои, сильно уставшие с дороги, жена и дочь Алина безропотно последовали в дом за гостеприимной хозяйкой. В доме было чисто и уютно, на кухне хлопотала молодая женщина, как позже выяснилось - жена Амира Фарида.
  Приведя себя в порядок, мы по приглашению вездесущей бабушки Гэльсу, сели за обеденный стол покушать.
- Извините нас великодушно, мы как-то к вам незвано-нежданно, как гром среди ясного неба, - сказал я, обращаясь к ней.
- Да будет вам! Такой гость у нас считается большим благословением, т.к. его прислал сам Всевышний, и ему самое почетное место в доме, - улыбнулась она, поправляя свой платок. – Просим вас отведать нашу пищу. Не обессудьте, если что не так.
- Когда же вы все это успели приготовить? – неподдельно удивился я, осматривая богато уставленный стол. Невольно вспомнилась фраза из «Двенадцати стульев»: «В этот день бог послал Александру Яковлевичу на обед…»
- Если в татарской семье стучат в дверь, то один член семьи идет ее открывать, а второй уже ставит чайник на плиту и выставляет на стол все самое лучшее, - сказала она улыбнувшись, аккуратно расставляя тарелки.
Тихо отворилась дверь и в комнату вошел пожилой мужчина. «Наверное, отец Амира», - подумал я, и не ошибся.
- Познакомьтесь, пожалуйста, это мой отец Фарид Рифатович, - сказал Амир, вставая из-за стола. Мы пожали руки друг другу, я представил ему свою семью, а он, извинившись за опоздание, надев красиво расшитую тюбетейку, сел во главе стола. Пока хозяин дома сам разливал в тарелки ароматную суп-лапшу на мясном бульоне, я успел внимательно его разглядеть: он был удивительно похож на своего сына – тот же высокий рост, узкое вытянутое лицо, чуть выпирающие скулы, длинный нос.
 Дети Амира сели рядом с родителями и ждали, не дотрагиваясь до еды, когда старший положит им кушанья.
«Бисмилляхи рахман иррахим» произнес тихо хозяин дома («С именем Аллаха» - об этом я узнал позже), добавив: «Давайте кушать», и все приступили к еде. Не скрою, мы были изрядно голодны, и обед пришелся как – нельзя кстати. Мои, поборов робость, и по настоянию Гэльсу апа «ешьте-ешьте, гости дорогие, что же вы совсем не едите?!», активно принялись за трапезу.
Что такое татарское угощение, я знал из книги Карла Фукса, долго жившего и работавшего в Казани, да и в Челябинске у меня друзей из числа татар было полным – полно. Так вот, этот врач писал, что ему часто приходилось уходить из гостей «положительно больным» от татарского гостеприимства.
Я, честно говоря, как врач, не мог предположить, что подвергнусь тоже экзекуции едой, но так вышло. Как правило, татарские застолья — обрядовые, поэтому если уж сел за стол — сиди. Поэтому, первая попытка встать из-за стола после супа-лапши из жирной баранины, была остановлена недовольным взглядом друга. Второй раз пытался это сделать уже после съеденной порции говядины с вареным картофелем. И вновь фиаско; был посажен на место неодобрительным качанием головы Амира.
Тут же, жена Амира быстро стала собирать чайный стол; без никаких перекуров и музыкальных пауз. 
Когда я увидел, что предстоит нам еще осилить, за этим, так называемым, чайным столом, мне стало буквально плохо, и я от имени своих домочадцев, запротестовал. Но потом все-таки сумел взять себя в руки, посчитав, что это неэтично, и успокоился.
Надо было видеть татарский чайный стол. Это и мед с маслом, сладости на основе сухофруктов (например, чернослив с грецким орехом), кош теле («птичьи язычки»), печенье-хворост, домашнее печенье и вафли и пр.
Не зря говорят, что татарин на треть состоит из чая. Отсюда: первое правило татарского чаепития - кипяток никогда не должен заканчиваться.
Второе правило татарского чаепития: кипяток вообще никогда ни за что не должен заканчиваться.
Третье правило татарского чаепития: гость может требовать сколько угодно чашек чая. Это его право, никакие комментарии тут неуместны.
Четвертое правило татарского чаепития: не спрашивать, напились гости или нет. Вообще, в старые времена гости сами давали понять, что чай в них уже не лезет — переворачивали чашку вверх дном и ставили на блюдечко.
Ближе к концу чаепития были поданы пироги, нарезанные и порционно разложенные по тарелкам. В каждой тарелке 3-4 куска. Обычно это губадия, пирог с курагой, пирог с яблоками, пирог с лимоном и черносливом.
       Фарид абый терпеливо подождал, когда все закончат кушать, хотя он сам уже поел, но не встал из-за стола раньше других, чтоб не торопить гостей. Убедившись, что все покушали, он предложил своим: «Амин итик» и вслух прочитал короткую благодарственную молитву, по завершении которой воздев руки к лицу, сказал: «Амин!»
        Вставая с трудом из-за стола, я от души поблагодарил хозяев за столь сытный обед, заметив, что, вероятно, мы своим приездом уничтожили все запасы хозяев. На что старший Абсалямов назидательно мне заявил: «В хадисах сказано: «То, что съел гость в твоём доме, является тем, что Аллах уготовал для него и от этого хозяину не станет пусто».
       После обеда, женщины стали убирать со стола посуду, а мы с Амиром уединились в прохладной комнате с занавешенными от жары окнами. И пока Амир вел какой-то диалог с отцом, я с интересом разглядывал висячие на стене шамаилы - каллиграфически выполненные цитаты из Корана.
Наконец подошел Амир, нам никто не мешал, и мы повели с ним приватный разговор.
- Ну что, давай, чарочку пропустим за наши молодые годы в солдатской робе, - предложил я, обняв своего друга.
- Нельзя, - прозвучал ответ.
-Что-то я не догоняю, капрал? – спросил я удивленно, глядя ему в глаза. – У тебя проблемы со здоровьем?
- Да нет, – слегка улыбнувшись ответил Амир, показывая пальцем вверх - Аллах не велит…
- Когда же ты успел таким набожным стать? Ты сейчас это серьезно или блефуешь? Помнится, в Пензе, во время самоволки, мы квасили от души!
- Было дело, - согласился Амир, - но теперь – нет. Шайтан возбуждает в людях через вино ненависть и вражду, и поэтому мусульмане не должны его пить.
- Странное дело, - заявил я. - Наши соседи, тоже татары, свинину лопают почем зря и водку хлещут поболее русских.
- Аллах им судья! – отрезал Амир. – На том свете, каждый будет держать ответ перед ним.
- Ты с бородой… Как - то это непривычно – Хемингуэй, да и только, - съязвил я.
- Так положено ходить мусульманину, - ответил он, слегка поглаживая свою бороду.
- Слушай, а как ты на жизнь зарабатываешь? На что ты живешь? Я так понимаю, профессия юриста, полученная тобой, совсем не пригодилась?
- Мои жизненные принципы разительно отличаются от требований к этой профессии, - резко заявил он. – А на жизнь зарабатываю тем, что выращиваю на своем подворье. Тяжело, но это кормит.
Я замолчал, обдумывая услышанное. Потом внимательно посмотрел на него, и увидел, что он не лукавил, не юлил, а с какой-то внутренней убежденностью отвечал на все мои вопросы.
- Ты знаешь, я всегда говорю: «Аллах акбар!» Аллах велик! – и это доставляет мне огромное удовольствие, - задумчиво произнес Амир. – С этой фразой каждый мусульманин начинает любое дело. Утром просыпаюсь и говорю эти слова. Если я выхожу куда-то из дома, то я тоже говорю их. Почему? Потому что мусульманство – это образ жизни. Каким бы ни был татарин светским человеком, но религия у него – это то, что впитывает он с молоком матери. А ты разве не веришь в Бога?
- Я врач и по роду своей деятельности априори должен быть материалистом. А что касается кары небесной, то, считаю, это далекая и туманная перспектива, - заметил я, глядя в глаза своего друга, - никто еще не вернулся с того света и не поделился прелестями или страшилками, происходящими там. Римский христианский философ и теолог Тертуллиан говорил о том, что вера абсурдна. Ее невозможно доказать. Я помню цитату из его трудов:
«И Сын Божий умер: это бесспорно, ибо нелепо. И, погребённый, воскрес: это несомненно, ибо невозможно».
Амир умиротворенно вздохнул и тихо сказал: «Ты знаешь, Паш, я живу с Аллахом, и мне хорошо. Поэтому и спорить ни с кем не намерен. Более того, любой спор нуждается в фактах. А какие могут быть факты в этой дискуссии? Бог познается только опытным путем, невозможно объяснить, как приходит вера».
Я приготовился парировать его ответ, и было уже открыл рот, но тут в комнату впорхнула Гэльсу апа и усовестив нас, позвала к общему разговору, которая велась между женщинами.
   … Ранним утром следующего дня, мы – я, Анна и дочь Алина, засобирались ехать дальше к теплому морю. Провожать нас вышла вся большая семья Абсалямовых. Мы с другом Амиром обнялись на прощание, оба прослезились: черт знает, что нам в дальнейшем уготовила жизнь – придется еще раз встретиться или нет, кто его знает. Про вчерашний разговор никто и не вспомнил. Я знал, в далекой от Челябинска стороне, в саратовских степях есть хороший друг Амир, который доказал, что является верным товарищем и надежным человеком. А его внутренний мир – это его внутренний мир, равно так же, как у меня свой.