Проводы старого года

    Я не люблю Новый год. Вернее, так: я не люблю его праздновать. Сначала провожаешь год старый. Приходится отвечать на дежурные сообщения, все эти стишки и видосы. И никогда ведь точно не угадаешь – присланы они тебе от души или заряжены общей рассылкой. Да, мне понятно предназначение этого вселенского праздника. Ведь в самое глухое время зимы, чтобы избежать депрессии, мы сначала долго готовимся, потом празднуем почти две недели, потом со скрипом выходим на работу. Мы постоянно чем-то заняты в эти две недели, пока солнце все быстрей раскачивается над огромной замерзшей равниной, начиная прибавлять день с каждым оборотом.
    Когда жена в самый последний момент перед застольем сказала, что к нам в гости приедут ее родственнички, а детей не будет за столом, мы поругались. - Ну тогда вали и встречай в другом месте! - крикнула она напоследок. Я сел в машину и поехал, не зная куда, встроившись в поток бесчисленных такси. Впереди, на остановке, махал руками человек с огромной коробкой. Никто из такси не останавливался. Я затормозил. Он, размахивая безнадежно севшим телефоном, уже бежал к задней двери, прикидывая, влезет ли коробка. Мы ехали через город, вовсю гремели петарды, и я подумал, что отвезу сейчас человека, а потом смогу поехать хоть к черту.
    Пассажир нервничал, докуривая мои последние сигареты из загашника. Наконец он вышел со своей коробкой на улице Наметкина, а я стал думать где припарковаться, и купить сигарет. Вокруг был малознакомый район, весь в шлагбаумах и платных парковках. Я медленно поехал, ориентируясь на высотку «Газпрома», и вдруг увидел знакомый силуэт кирпичного дома. Въезд во двор был закрыт. Я вспомнил, что в одном из домов этого здоровенного комплекса, построенного в ранние восьмидесятые, раньше был табачный магазин. Да, точно, в него я бегал за сигаретами на всю бригаду. На выезд к шлагбауму со двора показалась машина такси. Она выехала из арки, шлагбаум открылся перед ней. И как только машина выползла, я проскочил под шлагбаум на внутреннюю парковку.
     Я вышел из машины на морозный воздух, прошло несколько секунд, и воспоминания обрывками вырвались из тщательно забытого времени. Табачного магазина уже и след простыл. Пришлось идти пешком в сторону метро «Новые Черемушки». Дома советского номенклатурного комплекса из желтого кирпича превратились в обычный ЖК, каких множество развелось на Юго-Западе города. Кирпич потерял свой лоск, это было заметно даже в приглушенном фонарном свете. Исчезли пятиэтажки, теснившиеся вокруг, по всему микрорайону.
    Память выбрасывала из небытия одну картинку за другой. Вот километровая очередь в вино-водочный вдоль пятиэтажек, и я вклиниваюсь в длинный строй алкоголиков, размахивая повесткой в армию. Вот бытовка электриков… Хотя нет, теперь на том месте, где в глиняных волнах вольготно, на весь пустырь, плавали строительные бытовки нашего СУ, теперь возвышается пафосный, с иголочки, жилищный комплекс. Мы строили тогда какой-то НИИ. Кажется, в его названии было что-то лесное. Наподобие Гослесхоза. В те времена две его башни возвышались над районом, а теперь…

    К восьмому классу я узнал способ покорения Москвы для ленивых, и плохие оценки в аттестате скорее помогали в этом. Я поступил в строительное ПТУ, навсегда покинув свой поселок. Практика на стройке началась уже с первого курса. Каждое полугодие объекты менялись, нас перебрасывали из бригады в бригаду. Сначала строительство фабрики, потом кирпичный крендель Института Общественных наук на Ленинградском проспекте, потом в Зеленограде, Видном. Хороший способ узнать незнакомый город – это поучаствовать в его строительстве.
К третьему курсу, успев поработать в нескольких бригадах электриков, я попал на строительство высотки НИИ на Новочеремушкинской.
    За давностью лет уже и не впомню, чем провинился перед бригадиром в тот день. Примерным поведением мы с сокурсниками не отличались. Опоздание и сон на рабочем месте были обычным делом, впрочем, как и игра в салки с поливанием из огнетушителя в длинных коридорах, где пахло свежей штукатуркой и сгоревшими электродами. Наказанием в тот раз стала работа по пробивке технологических отверстий в межэтажных перекрытиях с помощью кувалды и скарпели, похожей на огромную стамеску. Смежники забыли сделать нужные дыры для электрической проводки. Бригадир ругнулся для порядка на них, но потом провел небольшой мастер-класс: похлопал ладонью по плите и несколько раз мощно ударил по зазвеневшей скарпели кувалдой. Появилась дыра в полу, из которой засквозило запахом масляной шпаклевки. Бригадир протянул орудия труда, и я в несколько ударов расширил отверстие и сквозь него посмотрел вниз. Там стояли практикантки из МИСИ, необъятная бригадирша маляров и корыто с желтоватой шпаклевкой, испорченной бетонными обломками. Пока вопли бригадирши разлетались по этажам, я заметил насмешливый взгляд одной из студенток.
    Ее звали Ольга. Я подкараулил ее у входа из метро «Новые Черемушки» перед работой. Все заранее заготовленные фразы испарились из памяти, и я тупо промямлил вымученное: - Скажи, вот нафига будущих инженеров учат штукатурить стены?
Потом мы шли к стройке через жилой комплекс ЦК, в простонародье «Царское Село», из кирпичных арок выныривали одна за другой номенклатурные черные «Волги», иногда даже лакированный министерский «ЗИЛ», и я шел, немного тушуясь, будто на мне висел плакат с координатами - откуда я и где работаю. А она шла, словно жила здесь всегда, насмешливо и в упор разглядывая прохожих в модных костюмах поздней советской эпохи.
    Перед обеденным перерывом я спер у бригадира горсть монтажных патронов.
 - Зачем? - спросила она, глядя как я вскрываю их казенными пассатижами, разделяя капсюли и порох, а потом соединяю вновь в виде самодельных петард. И вот ряд изувеченных патронов выставлен на самом краю крыши нашего недостроенного НИИ.
 - Сейчас бабахнем салют! - сказал я, докручивая последнюю петарду.
 - Ну поджигай же! - крикнула она, закрыв ладошками уши и зажмурившись. Над весенним городом взметнулись птицы, прохожие в испуге подняли головы. Мы смотрели с высоты на крошечный тарахтящий экскаватор, застрявший в глиняной волне, на плавающие между деревянных тротуаров бытовки. На гусеницы пятиэтажек, прячущиеся между деревьев.
    Потом у нее кончилась практика и начались каникулы. А у меня началась работа на стройке. Я знал, что это последнее лето перед армией. Но не хотел об этом думать. Меня не пускали к ней в общагу, ее не пускали в мою. Мы крались ночью к опустевшим бытовкам, стараясь не попасться охране. Скудный прожектор пытался играть роль ночника, пробиваясь сквозь пыльное стекло внутрь. В восемнадцать теплое лето заканчивается внезапно, ты даже не успеваешь заметить – как приходят сентябрьские дожди. А осенью я ушел в армию.
    Она перешла на второй курс. Я оказался в учебке где-то в горах Закавказья, у черта на куличках. Гора Арарат была похожа на огромный остроконечный кекс, щедро обсыпанный сахарной пудрой. «Поздравляю с Новым, 1989 годом!», - написала она в телеграмме. Не знаю, как ей это удалось, но я был первый из всего призыва, кто получил телеграмму в этой глухомани. И в этом был весь ее характер. Потом нас отправили поближе к Берлинской стене, подальше от Москвы, так далеко, что возможность свидания исчезла даже теоретически. Письма с ее, да и с моей стороны, были все реже. А потом прекратились. 
    Увиделись мы уже в новой стране, почти случайно. Это был один из осенних дней начала девяностых. Я вышел из метро, продираясь сквозь толпу доморощенных коммерсантов. Она припарковала новенькую «девятку» и вышла навстречу. Почему-то с первых секунд я понял, что это будет наша последняя встреча. Новые времена отдалили нас друг от друга на такое огромное расстояние, что пара тысяч километров от Москвы до Праги казались короткой дорожкой по сравнению с космическими световыми годами между нами теперь.   
    И вот я снова среди зеленого, солнечного, огромного лета восемьдесят восьмого, перебивающего холод нынешнего декабря. Говорят, что не стоит оглядываться в прошлое, а нужно жить настоящим. Только вот кем мы становимся, забывая прошлых себя, свои тогдашние мечты и иллюзии?
    Я обвел глазами тысячи светящихся и темных окон вокруг. И круговорот времени остановился. Зазвонил телефон. Я поднял трубку.
 - Ну, долго мы будем тебя ждать? - спросила жена.
И я ответил, что скоро приеду.