Засыпай, любовь моя, засыпай...

- Кирилл был лучше?

Одна фраза, ознаменовавшая начало. Начало их конца.

После этой фразы вся та уютная атмосфера, которой была укутана её комната, исчезает. Как исчезают руки с её талии, как исчезает тепло, оставленное шёпотом его губ, в районе шеи, как исчезает она сама.

В этот момент, ей хочется кричать, что это не правда, что ещё ни с кем ей не было так спокойно, как с ним. Но она молчит. Молчит так, что кажется, будто кто-то забрал у неё все слова, как в тех немного глупых и клишированных тик токах, с которых всего пару часов назад они смеялись на пару, лёжа в обнимку на диване.

В этот момент, ему хочется услышать, что это не правда, что его наглым образом обманули, что это просто бред пьяного одноклассника, случайно брошенный на встрече выпускников. Но она молчит. И это молчание кричит громче любых слов. Именно это молчание заставляет его взгляд измениться.

Она видит эти изменения: там неверие, боль, обида, но любовь не уходит никуда, просто опускается куда-то на дно. От этого хочется смеяться, нервно так, с надрывом. Ей хочется видеть ненависть в его взгляде, он должен её ненавидеть! Так почему там эта чёртова любовь? Как можно продолжать любить ту, что никогда не простила бы измену, но изменила сама…

- Ты должен… меня… ненавидеть, - шепчет на грани слышимости девушка, её лица не видна от спадающих волос, смотреть в глаза, полные боли, нет сил.
- Я не могу тебя ненавидеть, так как люблю, а для того, чтобы тебя разлюбит нужна очень веская причина, - его улыбка выглядит надломленной, он аккуратно снимает её со своих бёдер и сажает рядом на диван, - поэтому сейчас мне нужно услышать всю историю. Понимаешь? Всю…

Их обоих трясёт: одна боится сказать правду, другой – её услышать. Но в этом мире нет ничего вечного, даже мерзлота, знаете ли, многолетняя. Лишь часы в тишине дают понять, что время не остановилось, ему плевать на все эти людские проблемы. Задача времени – быть точным и, может быть, немного лечить души. Оно милосердно к разбитым сердцам, но не сейчас. Сейчас оно заставляет говорить.

- Это произошло осенью, - её ломает изнутри, она не хочет это вспоминать, - нет какой-то супер истории, почему это произошло. Мы отмечали день рождения Софы, выпили все, мозг затуманило алкоголем. А потом он предложил довести меня до дома, в такси мы поцеловались и, в итоге, оказались у него. Утром мы решили об этом забыть. Сделать вид, что ничего не было. Вот и конец истории.

Она смотрела на свои сцепленные руки, лежащие на коленях; они гипнотизировали. В голове был рой мыслей, создававший белый шум. Аккуратно коснувшись подбородка, он заставил её поднять глаза, их взгляды столкнулись.

- Я не уверен, как точно должен отреагировать. Но у меня есть один вопрос: ты собиралась мне когда-нибудь рассказать об этом? У алтаря, может быть? – её глаза расширяются и огонёк, немного колыхавшийся там, гаснет окончательно.
- Нет. И пусть это сейчас будет выглядеть как оправдание, но я отвечу на твой незаданный вопрос. В тот момент ты уехал, наши отношения были в подвешенном состоянии. Мне хотелось внимания, я не знаю, как это точно описать… Но внимания не от него, а от тебя. Тогда мне хотелось, чтоб ты узнал об этом! – слёзы, до этого сдерживаемые, побежали по её загорелым щекам.

Он тянется их стереть, да вот только что-то внутри не даёт это сделать. Он понимает, что любит её, и видит, как её выворачивает от этой правды. Но рука всё же опускается обратно на диван, так и не коснувшись родного лица.

- Потом состоялся тот самый наш разговор по видео-звонку, - продолжила она, - и я не нашла в себе сил признаться, да и не искала их, если честно. Я не хотела видеть в твоих глазах разочарование…
- Я не разочарован!
- Да, и от того, что я вижу в твоих глазах мне в 1000 раз хуже.
- Скажи, что там…
- Я не смогу произнести это в слух, прости, - она просит прощения, но не за произошедшую ситуацию. Оба понимают, что это бессмысленно, ведь этому нет прощения.
- Мне нужно подышать воздухом и многое обдумать. Ложись спать, не жди меня, пожалуйста, - после этих слов он уходит в спальню, что-то ищет там и выходит из квартиры.

Истерика накрывает её одновременно со звуком захлопнувшейся двери. Тело трясёт от мерзкого ощущения бури внутри. Воздуха катастрофически не хватает, невидимая рука душит настолько сильно, что нет сил сопротивляться. Она не слышит мыслей, их нет. В голове лишь собственный плач, отражающийся от стен квартиры, увешанных их совместными фотографиями.

Он выходит из подъезда, как только слышит, что за дверью их квартиры стихает истерика. Ему, и правда, нужно проветриться. Детские качели возвращают его в то беззаботное время, когда «мирись, мирись, мирись и больше не дерись» было способом решить любую проблему. Но, к сожалению, сейчас это не поможет никак. В руках он продолжает крутить кольцо, которое купил, чтобы наконец сделать ей предложение. Судьба – та ещё вертихвостка, как оказалось.

Мысль приходит к нему внезапно. Он вскакивает с качели и бежит к песочнице, маленькие дети всегда забывают там различные лопатки и формочки. Именно они ему и нужны. Найдя какую-то черепашку, он стремительно движется в сторону ближайшего дерева. Там раскапывает лунку, куда позже опускает коробочку с кольцом и засыпает землёй.

- Засыпай, любовь моя, засыпай, - ветер уносит этот шёпот и делает вид, что не заметил одинокую слезу, скатившуюся по щеке парня.

Дома он перекладывает уснувшую от бессилия девушку с дивана на кровать.
Что ж, эта любовь, действительно, должна уснуть. Но ростки новой точно взойдут, ведь время рано или поздно выполнит свою «побочную» задачу.