Мне казалось, он, действительно меня любит

В 1973 году в серии «Литературное наследство» вышел том, посвящённый Достоевскому. На его страницах был опубликован дневник супруги писателя, Анны Григорьевны. У меня есть уникальный экземпляр, в котором восстановлены цензурные пропуски. Например, там где в оригинале писатель клянёт жену такими словами: «черт, подлая, злючка, мерзавка», советская редакция ограничилась сообщением: «он ругался». Занятен повод, из-за которого вспыхнул скандал.
Достоевский взял жену под руку, дабы укрыться от дождя под одним зонтиком. И писатель поначалу был очень весел, напевал даже. А потом Анна поскользнулась нечаянно, и Достоевский стал её отчитывать, зачем она это сделала. Анна обиделась, сказала, что он дурак, если думает, что она это сделала нарочно. Пошла под дождём одна, без зонтика. А уличные торговки стали смеяться над писателем, вот он и взорвался, накричал не на них, а на жену.
Потом помирились, но ночью, Достоевский, проснувшись, попросил принести ему папиросу, а жена замешкалась, дала не ту. И писатель, раздраженный её нерасторопностью, стал дико орать на неё: «каналья, подлая, стерва». Анна обиделась, особенно после того как он сказал, ей, что думал, она 10 из 1000, а она, оказалось, 100 из 100. Жена плакала, не могла успокоиться, но в конце концов, решила простить мужа по той причине, что «ведь известно, что никакой муж не считает своей жены и умной, и доброй, и развитой», что так уж у всех заведено.
Как непохоже это на смертельно раненого Пушкина, который в диких муках, вместо того, чтобы проклинать жену, из-за которой ввязался в дуэль, успокаивал её, убеждая, что ранен не сильно, и, умирая, заботился прежде всего о том, чтобы обеспечить её судьбу.
Неделю спустя после диких ссор из-за зонтика, из-за папиросы с Достоевским случился эпилептический припадок. «С ним опять случилось это, и в этот раз он вымочил постель, и хотя я поскорей принесла простыни, но все-таки несколько было вымочено, также и рубашка, Я всё переменила и потом попросила лечь спать». Анна не отходила от постели мужа, и он, придя в себя, называл её множеством хороших имён, благодарил её за заботу, «да благословит тебя бог за это», - говорил он.
«Мне казалось, он, действительно, меня любит».