Письмо. Духовный путь Чайковского

Размышления о книге «ДУХОВНЫЙ ПУТЬ ЧАЙКОВСКОГО»
Галины Степановны Сизко, научного сотрудника музея П.И.Чайковского в г.Клин, изданная Фондом имени Н.Ф. фон Мекк в лице Дениса Андреевича фон Мекк в 2020 году.

Автор: Наталья Морсова, историк, педагог, журналист, член Союза писателей ХХ1 века, дипломант отечественных и международных конкурсов в области прозы, публицистики, фотографии. Номинант премии «Журналист года». Автор восьми книг. Печатается на платформах: «Военно-исторический форум» (ВИФ2), «Сегодня.Ру», «Русский лад», «Наш современник», «Природа и человек. ХХI век», «Русь православная», «МирТесен» и др.
               
Волнение от прочитанной книги так велико, что родилось желание с благодарностью   поделиться своим впечатлением.
Казалось, - о П.И.Чайковском (25 апреля 1840 г. – 5 октября 1893г.), известно всё; привитая с детства любовь к русской музыке и внутренний настрой на музыкальный лад Петра Ильича побуждали чутко реагировать на разного рода публикации о любимом композиторе. И вдруг открытие – книга Галины Степановны Сизко «Духовный путь Чайковского», приуроченная к 180-летию композитора, изданная Фондом фон Мекк, стала приятным потрясением. Ценность книги - в создании иного образа Петра Ильича, глубоко верующего, многогранного философа, сумевшего найти своё место в духовном музыкальном творчестве, достойного памяти не только в своём Отечестве, но и далеко за его пределами. О духовном опыте композитора немного известно профессионалу, а уж тем более простому обывателю, к   коему себя отношу. Похоже, такой цели раньше никто и не ставил. Нам предстаёт другой Чайковский: с глубоким христианским мировоззрением, наполненный духовным светом.
Экземпляр прекрасно оформленный книги «Духовный путь Чайковского» подарен мне  президентом фонда Денисом Андреевичем фон Мекк. Я посчитала для себя большой удачей поделиться с автором книги и её издателем своими размышлениями.
Галина Степановна Сизко знакомит читателя с фотографиями, семейными иконами, нотными тетрадями, дневниками и письмами композитора, которые носят христианскую направленность. Автор напоминает о глубоких корнях русской культуры, лицом которой был П.И.Чайковский. Эта книга об искренней любви Чайковского к России, которой сейчас так не хватает молодому поколению, к Отечеству «красному» или «белому», «больному» или «здоровому», процветающему или временно теряющему корни духовности, к любому, потому, что оно Отечество. Примером тому эпизод на корабле, где чувственный Пётр Ильич зарыдал от умиления при виде русской женщины. Всю свою жизнь совершенным языком музыки композитор рассказывал о своей глубокой, трепетной любви к России, к русской природе, к родной земле, к семье, к Богу.
Читателю предстаёт иная сторона творчества композитора: его глубокое погружение в церковную музыку привело к изучению премудростей древнерусского богослужения, в результате родились Литургия, Всенощные песнопения, - своего рода музыкальные проповеди, с которыми мало кто знаком. 
С большим уважением автор знакомит читателя с семейными традициями, под влиянием которых формировалось религиозное мировоззрение мальчика,      с переживаниями «стеклянного ангелочка» в связи с потерей любимой маменьки в столь юном возрасте, больно ранившей его хрупкое сердце, что наложило отпечаток на восторженно романтическую натуру, на  творчество, приобретшее оттенок трагический.

Баронесса Надежда Филаретовна фон Мекк

Автор книги бережно и деликатно погружается в переписку Петра Ильича и баронессы Надежды Филаретовны фон Мекк, упоминая  письма лишь духовного содержания, характеризующие Чайковского как   сформировавшегося христианина.
Надежда Филаретовна – русская девушка Наденька Фраловская, семнадцати лет ставшая баронессой фон Мекк, прославилась как выдающаяся женщина того времени, с деловой хваткой, сильным характером, предприимчивостью, но главное её место в истории в другом– она стала меценатом Чайковского, который смог оставить профессуру в Московской Консерватории, чтобы сосредоточиться исключительно на творчестве. За тринадцать лет объем финансовой помощи композитору превысил 85 тысяч рублей. При том, что в супружестве она имела 18 детей (многие умерли в младенчестве), была человеком практического ума. При жизни и после смерти мужа барона Карла Фёдоровича фон Мекк занималась банковскими счетами, твёрдой рукой управляла железнодорожными перевозками зерна, леса, имением, огромными земельными и лесными угодьями. Совладелица Казанской железной дороги, хозяйка нескольких домов в Москве, подмосковной усадьбы Плещеево, виллы в Ницце, она сделала всё возможное, чтобы породниться с гениальным композитором, женив своего сына Николая на племяннице Петра Ильича. Этот брак родил новую родовую ветвь Чайковских – Давыдовых - фон Мекк. После смерти матери Николай стал председателем правления Московско-Казанской железной дороги; после революции работал инженером на железной дороге, репрессирован и расстрелян в 1929 году, обвинённый в антисоветском заговоре.
В письмах к композитору Надежда Филаретовна, порой, сетует на своих обидчиков, на что непрактичный Чайковский призывает её к христианскому милосердию и доброте, к всепрощению, искуплению греха любовью. Такого рода советы вряд ли применимы в финансовой жизни, однако, они наиболее драгоценны для Надежды Филаретовны, считавшей своего кумира «божественным». Вряд ли можно сыскать более трогательные письма, в которых душа и сокровенные мысли Петра Ильича более всего обнажены. Надежда Филаретовна, такая далёкая, но созвучно близкая, стала его духовником, родственной душой, ей композитор посвятил Четвёртую симфонию ля минор, написанную в годы русско-турецкой войны, - психологическую драму о человеке, ищущем свет истины. 
Поддержка Надежды Филаретовны помогла Чайковскому стать самым плодовитым композитором - на его счету десять опер, три балета, шесть симфоний, 104 романса, ряд концертов, инструментальных произведений, хоровых сочинений, кантат, фортепианных миниатюр. Чайковский осознанно становится членом «Могучей кучки», созданной с целью распространения самобытной русской музыки - «пора отдать долг русскому народу». Музыкальное сообщество подвергалось воинственному остракизму, общественному суду, осмеянию «лапотников и лапотниц», но композиторы оставались верны своему делу.
Лицом к лицу Чайковский увиделся со своей покровительницей всего один раз во время прогулки на лесной дороге: она сидела в коляске рядом с дочерью, Чайковский тоже был в экипаже. Оба они окаменели от неожиданности, неловко раскланялись, оба долго не могли прийти в себя. Вторая встреча произошла во Флоренции в театре, - билет ему прислала Надежда Филаретовна, которая тоже была на спектакле с детьми, в антракте он рассматривал ее в бинокль; ее некрасивость его умиляла. 
Влюблённость в музыку Петра Ильича породила любовь женщины к композитору, на которую он ответить не смог. Надежда Филаретовна тяжело заболела и помогать ему не смогла; через год после смерти своего кумира в 1894 году её не стало, похоронена в семейном склепе на кладбище Ново-Алексеевского монастыря в Москве. Эта уникальная женщина подарила композитору ангельские крылья, на которых он взлетел в вечность. Правда, небесного светила под названием Чайковский, по какому-то недоразумению, пока нет.
Пётр Ильич был в полной уверенности, что вера – единственная броня, которая защитит от ударов судьбы, а музыка – это дар небес, который выведет «блуждающее в потёмках человечество» на свет Божий.   Чайковский находился под обаянием евангельских изречений Христа: «Придите ко мне, все страждущие, все нуждающиеся и обременённые,…ибо иго моё сладко и бремя моё легко». Они были лейтмотивом его творчества и нашли воплощение в прощальной Шестой симфонии, ставшей его духовным завещанием, где он протягивает руки к царству Божьему, готовится к встрече с Всевышним.
Совершенным откровением для меня была поездка Петра Ильича на остров Валаам, что в Ладожском озере, его желание связать себя с монашеством; там, в монастыре, укрепилась духовная направленность его исканий, которая нашла отражение в Первой симфонии, пронизанной божественным светом.   
Спасо-Преображенский Валаамский мужской монастырь в своё время всемерно поддерживался Иваном Грозным, Петром I, Александром II, как форпост православия на Русском Севере, однако пребывание в монастыре невероятно тяжко, и не только в связи со строгим послушанием, но и ввиду оторванности от цивилизации, суровости климата и капризов разгневанной Ладоги.
  Чайковский находился под обаянием евангельских изречений Христа: «Придите ко мне, все страждущие, все нуждающиеся и обременённые,…ибо иго моё сладко и бремя моё легко». Они были лейтмотивом его творчества и нашли воплощение в прощальной Шестой симфонии, ставшей его духовным завещанием, где он протягивает руки к царству Божьему, готовится к встрече с Всевышним. Гениальность Петра Ильича признавалась современниками, его музыку хорошо знали члены царской семьи, он единственный в России композитор, которого пышно и дорого хоронили за счёт государственной казны. 
Удивительным образом Пётр Ильич Чайковский в конце августа1866 года посетил Спасо-Преображенский мужской монастырь на острове Валаам, что в Ладожском озере. Здесь он писал свою Первую симфонию. А дело было так: блестяще окончив в 1865 году консерваторию, молодой композитор приступает к созданию Первой своей симфонии. Часть симфонии уже была готова к Рождеству с названием темы «Зимние грезы». Но работа застопорилось, шли недели, вдохновение не приходило, композитор был в отчаянии. И тут на помощь пришёл поэт и друг Алексей Николаевич Апухтин, давно собиравшийся на Валаам, он и позвал товарища с собой. Тот отказывался - некогда. И тогда Апухтин пошел на хитрость: - он предложил другу проводить его до парохода. Друзья приехали на Калашниковскую набережную, пролётку отпустили и зашли на минутку в буфет на монастырском пароходе, где подают такой вкусный чай с валаамскими травами, таким вкусным вареньем угощают! Чайковский согласился. Пока пили чай, пароход тронулся. Билеты Алексей Николаевич купил заранее. Покладистый Петр Ильич смирился. А потом всю жизнь был благодарен Апухтину за чудесное путешествие. На Валааме они попали под обаяние золотой осени. Здесь родилась дивная, лучезарная музыка к Первой симфонии под названием «Угрюмый край, туманный край». Чайковский даже намеревался остаться на острове и принять монашество. Но Апухтин увёз друга в Петербург с обещанием скоро вернуться. К слову сказать, - теплоходы ходят на остров под звуки симфонии Чайковского. И хотя есть свой церковный гимн – строгий гобой, торжественно льющийся над взволнованными водами бурной Ладоги, произведение Петра Ильича можно считать вторым гимном. Под эту музыку всплывают в памяти дышащие благодатью дивные красоты Валаамских островов.

Я ежегодно провожу время в Сортавала, что в 40 минутах езды на катере до Валаамского монастыря, бываю на прекрасно обустроенном, приспособленном для посещения тысяч паломников и туристов острове. В последнюю четверть века монастырь превратился в жемчужину Русского Севера, во всемирное культурное наследие. Но так было не всегда.
Поделюсь своими детскими ощущениями. Впервые я посетила веками намоленные места в середине 60-х годов. Прошло 20 лет после войны, монастырь лежал в руинах: - его бомбили финские самолёты после ухода финской братии, которые вывезли всё, что не прибито, часть утопили в Ладоге на глубинах до 100 метров. Бомбила и наша авиация. От монастырских стен мало что осталось, а храма, кроме кусков фундамента и части одной стены, и вовсе не было. Нашу группу младших школьников рано утром на катере привезли на остров, чтобы забрать вечером. Но разыгрался шторм, и катер не пришёл. Осенний дождь загнал нас в укрытие, которым оказался нависший обломок церковного потолка. И всё! Дети улеглись под открытым небом на мокрый каменный пол и забились в угол. Так прошла ночь экстремальной экскурсии.
      
 Спасо-Преображенский Валаамский мужской монастырь

На другой день выглянуло слабое солнце, и все отправились обследовать окрестности. Сегодняшнее богатое убранство храма и красоты нарядно украшенных скитов не имеют ничего общего с тем, что было тогда. Нас встречали монахи – отшельники, которые жили одной лишь молитвой, рыбной ловлей и собирательством грибов и ягод, ничего не производя, селились они в скитах, собранных из старых досок. Жили монахи и полуразрушенных каменных монастырских кельях, без тепла и света, а с ними - выселенные из города душевно больные и ещё невесть откуда явившиеся люди с сомнительным прошлым. Они сидели на земле и на ступеньках лестницы, идущей к пристани, с отёкшими, угрюмыми, отрешёнными лицами и попрошайничали у редких туристов, а потом бежали в продовольственную лавку, в которой «шаром покати», а только рыбные консервы, хлеб и водка. Повсюду сидели и лежали дети, нигде не обучавшиеся, нестриженые, грязные, нездоровые. Маленькая девочка сорвала с утоптанной тропинки заморенный цветок одуванчика и подарила мне. Денег у меня не было, мы сами жили бедно, хотя не понимали этого и были счастливы своим детством. Валаам стал для меня школой жизни: тогда я впервые увидела нищету и отсутствие интереса к жизни. В кармане была единственная карамелька, я отдала конфету девочке; она долго бежала за мной и слабым голосочком шептала: «дай ещё». Мне было стыдно за девочку, за себя и за «убитую» жизнь невольных пленников заброшенной святой обители. Как хорошо, что Чайковский не видел Валаамского погрома, иначе вряд ли бы размышлял о монашеском будущем. 

Книга Галины Сизко относится к тем редким книгам, когда каждое слово правдиво и весомо, несёт в себе глубокое уважение и почтение к образу Петра Ильича, побуждает непременно и не раз бывать в музее, а главное, слушать музыку композитора всех времён и народов, от которой замирает сердце, трепещет душа и сливается с небесами. Там, в Райской обители, на святых небесах, несомненно парит его неземная музыка.
И каким бы жёстким санкциям и нападкам не подвергалась Россия, произведения Петра Ильича продолжают звучать в лучших театральных и концертных залах мира, - музыка не имеет границ. 
В какофонии человеческих страстей современного мира, как камертон вселенской гармонии, никогда не иссякнет гармония Чайковского звука. 

 Письмо отправлено автору книги Галине Степановне Сизко и президенту фонда фон Мекк Денису Андреевичу фон Мекк 10 декабря 2020 года.